Альчибианка Алексис. Часть 2

1) В общих туалетах не мастурбировать.

2) И, боже вас упаси, однополым сексом не заниматься.

3) И вообще никаким и нигде в учебных зданиях.

4) В общих душевых, если Алексис моется рядом, — тем более не дрочить и не трахаться.

5) Нет, в туалетах нельзя, даже если вы думаете, что Алексис не зайдёт случайно.

6) Если, моясь в душе вместе с Алексис, чувствуешь желание потрахаться, нужно закрыть глаза и вспоминать матстатистику.

Список из примерно таких пунктов, начинавшийся со слов «Уважаемые студенты, принимая во внимание физиологические особенности некоторых учащихся из-за пределов Солнечной системы, убедительно просим...», даже какое-то время провисел на доске объявлений, пока случайно не попался на глаза какому-то чиновнику из марсианского министерства образования. Сколько чая или спиртных напитков или насколько большая взятка потребовалась преподавателям факультета, чтобы избежать скандала, осталось тайной. Список повесили обратно через несколько месяцев, но после того, как внизу появилась надпись ручкой «А если хотите секса, можно просто попросить!», список спешно сорвали и больше не вывешивали.

На самом деле больше всего проблем Алексис возникало не от того, что делало с ней её тело: дома, на Центавре, она попадала в такие ситуации всего лишь несколько реже — а от отношения к этому окружающих. Но благодаря её лёгкому и открытому характеру, к концу первого учебного года ей удалось преодолеть отчуждение соучениц, и слов «шлюха альчибианская!» за своей спиной она не слышала давно. С парнями было сложнее, но на филфаке традиционно было примерно по два — два с половиной десятка девушек и в среднем три с половиной парня на группу (за половину, разумеется, считалась сама Алексис).

Впрочем, из-за того, что парней на филфаке было настолько мало (а те, что были, многими девушками и за мужчин не считались), с половой жизнью у многих студенток всё было не слишком хорошо. Отсюда и мастурбация в туалетах и лесбийские ласки там же (большинство студенток за время обучения пробовали однополый секс хотя бы один раз) — а из них уже следовали... пикантные ситуации с участием Алексис. (Нет, на самом деле они случались реже, чем можно было бы подумать: даже не каждый месяц, и редко больше двух раз в течение месяца, причём со всеми учащимися факультета, а не только группой Алексис). Впрочем, некоторые студентки, изголодавшись по мужскому телу, специально вызывали у Алексис гормональный взрыв, после чего он на следующее утро, проснувшись в мужском теле, обычно с упрёком говорил: «Слушай, всё было классно, но, может быть, ты в следующий раз просто попросишь?». Подруги не раз спали с ней и с её согласия, и когда она была в мужском теле, и когда она была в женском. Но всё же Алексис мечтала о чём-то больше, чем секс, и пыталась завести отношения то с одним парнем, то с другим: до Виктора у неё их было шесть, но ни с кем отношения не продолжались после того, как они видели её в мужском обличьи...

*****

В тот самый день, когда Виктор узнал её тайну, Алексис раскладывала на столе конспекты, готовясь к последней лекции и предвкушая встречу с любимым, когда к ней подошла Кейт — высокая блондинка родом с Луны, ещё более мальчиковатого вида, чем сама Алексис, со своей подругой Дзюн — венерианкой с азиатскими корнями.

— Лекси, ты в туалет в ближайшее время идти не собираешься? — спросила Кейт, приобнимая Дзюн за талию.

— Последняя пара же — могли бы и потерпеть, — беззлобно ответила Алексис. Зачем они спрашивают, уточнять было не нужно: Кейт не скрывала своей лесбийской ориентации, и то, что они с Дзюн были любовницами, было известно всем. (С Алексис Кейт однажды спала вместе, и наутро сказала: «Всё было здорово, но лучше бы ты не превращалась в парня на самом интересном месте»). — Нет, не собираюсь, можете миловаться, — она улыбнулась.

— Спасибо! — улыбнулась в ответ Кейт и почти выбежала из аудитории, утаскивая за собой Дзюн.

Вернулись они, самую малость опоздав к началу лекции, и плюхнулись за парты на ряд позади Алексис, которая лишь бросила взгляд через плечо и продолжила слушать лектора. Однако почему-то мысли о сексе, которым подруги занимались в женском туалете, завладели её мозгом. Алексис тряхнула головой, пытаясь прогнать образ целующихся блондинки и азиатки, но внезапно поняла, что чувствует слабый запах тех самых соков, которыми девушки только что поили друг друга, — похоже, они остались на трусиках одной из девушек.

— Чёрт!... — тихо ругнулась она. И, тихо проговорив «извинитеможноявыйду», стараясь не привлекать внимания и выглядеть совершенно обычно, буквально прокралась к выходу из кабинета.

Едва закрыв за собой дверь, она припустила бегом, чувствуя, как возбуждение разливается по её телу, — а потом понимая, что чем быстрее она бежит, тем сильнее становится возбуждение. И, когда почти у самой спасительной двери туалета она, споткнувшись, упала, ей показалось, что сил встать уже нет, и она кончит прямо на полу коридора. Алексис уже нащупала в своих трусах увеличившийся клитор, готовый стать головкой члена, но вдруг с ужасом поняла, что кто-то может сейчас пройти по коридору и, в лучшем случае, увидеть её в таком положении, а в худшем — она сама кого-нибудь изнасилует. Испуг от осознания этого дал ей силы хоть на четвереньках, но доползти до двери, дёрнуть ручку вниз, ввалиться в туалетную кабинку и, оседлав унитаз, прикрыть за собой дверь кабинки. Расстегнув брюки, она — или уже скорее он — выпустил на свободу член, сжав его рукой и чувствуя, как тот увеличивается в его руке. Вторую руку Алексис засунул под футболку — грудь уже втянулась. «По крайней мере... « — успел подумать парень, яростно лаская свой наливающийся кровью член, — «я никого не изнасилую на этот раз... и всё, всё будет хорошо...»

И только он успел это подумать, как сквозь собственное дыхание и биение сердца он услышал приближающийся к нему стук каблуков женских туфель. Алексис внутренне сжался, боясь, что сейчас произойдёт то, чего он так не хотел... но одновременно чувствуя, что хочет именно этого, что только киска живой женщины даст ему удовлетворение. Шаги остановились рядом с его кабинкой, и женский голос спросил:

— Эй, кто здесь? — дверца, которую Алексис лишь прикрыл за собой, а не запер на щеколду, приоткрылась. — Вы что, забыли, что... — женщина по ту сторону дверцы не договорила, с испугом уставившись на Алексиса, который с ещё большим ужасом увидел перед собой мисс Стоун, преподавателя германистики.

— Алексис?! — испуганно спросила она.

— Нет! Пожалуйста, не подходите! — воскликнул юноша, с ужасом глядя перед собой, сжав руками свой член, словно уже собирался кончить и пытался сдержать поток спермы. Он расширенными глазами смотрел на лектора, а та смотрела на него, словно загипнотизированная. С ещё большим ужасом Алексис понял, что его глаза и его мозг помимо его воли подмечают, насколько ещё красива эта тридцатилетняя женщина, какой формы её грудь, её губы... Алексис зажмурил глаза, закрыв руками бесстыдно торчащий член и боясь, что мисс Стоун не сможет противиться действию его феромонов, что сейчас он почувствует, как её руки убирают его руки в стороны, а её губы касаются его члена, и что он не сможет оттолкнуть её. Что сбудется его самый потаённый страх — изнасиловать во время гормонального взрыва одного из преподавателей. «Как вы думаете, когда это произойдёт?» — говорил кто-то из соучениц. — «Профессора — не вы, и в туалетах не дрочат,» — бросала тогда в ответ Алексис, но кто знал, что может случиться именно так?