Букет полыни, свитки 1-15 рабочие моменты

Букет полыни

ПОЛЫНЬ — растение, олицетворяющее горечь и потому нередко носящее наименование "горькая полынь". Также символизирует отсутствие.

Полынь кустарниковая является одним из символов любви. Народные ее названия — "молодой любовник", "поцелуй меня скорей", "девичья погибель.

Завяжи мне глаза

Белой, шелковой лентой,

Возьми меня

За руку и веди

Вдоль мостов и каналов,

Сквозь поле с тюльпанами.

По воде, над водой,

Вверх к облакам

Флёр «Баллада о белых крыльях и алых лепестках»

Свиток 1

Косой свет сквозь широкое полуциркульное окно под потолком бликами падал на лестницу, янтарём ласкал тело лежащей на ней в изнеможении девушки. Будто силясь соперничать с ласками любовника, он скользил по чуть смуглой коже, выставляя напоказ всю прелесть фигуры.

Девушка потянулась, и частично прикрывавшая соски алая ткань – один из храмовых покровов – сползла, зазмеилась по животу. Теперь солнечный свет мог беспрепятственно согревать её всю, от волн густых иссиня-чёрных волос до кончиков пальцев.

На полной округлой груди блестели капельки пота. Такие же тонкой струйкой стекли из пупка к тёмному треугольнику волос, когда девушка вновь слегка изменила позу, смешавшись с молочными бисеринками на внутренней стороне бёдер.

За спиной девушки резвились на фреске единороги, опровергая устоявшееся поверье, что их может приманить только девственница.

Девушка вспоминала сладостные минуты последних часов, усмехаясь наивности родных, полагавших, будто она молится. Со священником Хлоя могла делать всё, что угодно, но только не молиться.

Сегодня она, как обычно, оделась в самое скромное закрытое платье, укрыла от посторонних глаз лицо вуалью и, как всякая благородная дама, отправилась на покаяние. Подобную процедуру надлежало совершать ежегодно, но Хлоя каялась гораздо чаще. К её великому сожалению, не всегда в храме. Но на постели тоже было удобно: священник был затейником и знатоком своего дела.

Вот и сегодня он довёл её до полного изнеможения. И удовольствия. Пожалуй, Хлоя назвала бы его лучшим своим любовником – а у неё их было немало. Если бы родители узнали сколько, то прокляли, ибо девушке её происхождения надлежало хранить девственность до свадьбы. Но, увы, Хлоя ей совсем не дорожила и лишилась при первой возможности.

В храме было жарко, хотелось освежиться.

Девушка встала, лениво отбросила ненужный покров на ступени и направилась к купели. Она предназначалась для омовения рук, но, по мнению Хлои, прекрасно подойдёт и для всего остального.

Прохладные капли воды лёгкой дрожью прошлись по коже.

Зачерпнув пригоршню, Хлоя попыталась окотить себя, жалея, что рядом нет ковшика или миски. Наклонилась, обливая живот, бёдра и ноги, попутно стерев с ягодиц остатки маслянистого скользкого вещества. Оно едва уловимо пахло сандалом. Баночку с ним Хлоя принесла из дома. Заказала она её год назад по секрету через одну знакомую: официально подобные вещи были под запретом, и уже успела израсходовать половину.

Поморщилась от неосторожного прикосновения, с усмешкой подумав, что не отказалась бы от мягких подушек паланкина. Но придётся идти до дома пешком – одно из условий покаяния. Ничего, под широкой юбкой всё равно не видно, как она ставит ноги. Но любовнику нужно сказать, чтобы не увлекался. Безусловно, это было ново и необычно, возбуждало его, дарило новые ощущения, но Хлое приходилось помогать себе, чтобы достигнуть вожделенного удовольствия.

Из-за двери в боковой придел вышел священник с двумя полными вина чашами в руках. Судя по их виду – частью праздничного церковного убранства. Он тоже был неодет и тоже не смущался своей наготы.

Хлоя с удовольствием скользнула взглядом по его телу. Да, несомненно, ему надлежит ходить обнажённым, чтобы демонстрировать столь щедрый дар природы. Помнится, на него она и польстилась, впервые увидев, как топорщится ткань одеяния. Увидев и осторожно испробовав руками, дабы убедиться, что это не искусный обман.

- Вино для прекрасной богини.

Чаша коснулась губ Хлои. Улыбнувшись, она приняла её и осушила, поделившись последним глотком с любовником. Губы слились в поцелуе.

Чуткие пальцы священника прошлись по позвонкам, погладили ягодицы и скользнули на бёдра. Легко и непринуждённо он развёл их, не спеша, дразнил прикосновениями, наслаждаясь тем, как любовница скидывала бремя усталости, вновь загораясь огнём.

Хлоя удивлялась его силам, тому, как быстро любовник вновь возбудился. Она прогнулась, упершись руками о купель, но поза священника не устроила, и он велел ей перевернуться и сесть лицом к нему.

- Я же не удержусь! – рассмеялась Хлоя.

- Ничего, у меня сильные руки.

«И не только руки», - подумалось девушке, когда священник подхватил её за ноги и проник внутрь.

Это было на грани, как и любила Хлоя. И уже нестерпимо, и хочется, чтобы не кончалось. Она сжимала и разжимала пальцы в такт его движениям, но потом перестала успевать, скользнула навстречу ему… Ещё немного, ещё чуть-чуть – всё! Только священнику было мало, он всё никак не мог насытиться.

Неизвестно, сколько бы ещё продолжалась пляска страсти, если бы не отворившаяся без стука дверь бокового придела – вход для избранных.

- Хлоя, ты скоро? Тебя родители…

Стефания замерла, с ужасом уставившись на бесстыже совокупляющуюся в храме парочку. И если младшая сестра хоть как-то отреагировала, заёрзала, зашикав на любовника, то священник удостоил её лишь коротким равнодушным взглядом и, казалось, с удвоенной энергией занялся любимым делом. Наконец он вышел из Хлои, оставив красноречивую роспись на теле. Поздоровался с пунцовой от смущения прихожанкой и, забрав опустевшие чаши, гордо удалился одеваться.

- Не люблю я этого, сколько раз говорила! – крикнула ему вдогонку Хлоя, торопливо приводя себя в порядок.

- Хлоя, ты… Как ты можешь?! Он же священник! – набросилась на неё сестра. – Где твоя одежда? Прикройся немедленно! Это переходит любые границы, я не намерена покрывать тебя. Ты порочишь имя нашей семьи.

- Чем же? Ты мне просто завидуешь. Хочешь, я попрошу его взять тебя третьей? Тебе понравится, Фая, потому что он кудесник. У него такой большой…

- Не желаю слушать! – Стефания закрыла уши руками.

- Но ты ведь опять поможешь мне, сестрёнка? – Хлоя подошла к ней и чмокнула в щёку.

Вздохнув, Стефания кивнула. Ей не раз приходилось предупреждать увлёкшуюся любовными утехами сестру о неожиданном желании матери или отца поговорить с ней. Живя в соседней комнате, сложно было не знать, чем занимается с Хлоей учитель музыки. Так что придётся молчать и теперь, потому что наказание падёт на них обеих. Отец строг, он может и высечь, посадить на хлеб и воду.

- Меня хватились? – Хлоя забрала из-за ковчега свою одежду и начала одеваться.

Стефания кивнула и подошла, чтобы помочь. Если они не будут дома через полчаса, скандала не избежать. И спросят с неё, Стефании, как старшей сестры.

Хлоя с готовностью вытянула ногу, чтобы сестра натянула на неё чулок. Хоть она и была младше на три года, но командовала тихой скромной Стефанией. Сестра и не думала возражать, покорно натянула оба чулка, пристегнула их к поясу и затянула корсет. Она немного завидовала Хлое, которая была выше, раньше и сильнее развилась, легко затмив Стефанию на балах. Впрочем, в этом была и вина самой Стефании, пренебрегавшей искусством любовной игры.

Родители же гордились старшей дочерью и ставили в пример Хлое: «Вот какова должна быть девушка нашего круга. Ты же иногда ведёшь себя будто крестьянская девка. Запомни, цель любой женщины – замужество, а тебе нечего и мечтать о лучших родах страны, если и впредь будешь обнажать грудь перед мужчинами», - любил назидательно повторять отец.

В остальном сёстры были похожи: вобрали в себя жгучую южную породу матери, её тёмные волосы. У Стефании светлее, у Хлои - как вековечный мрак. А глаза – с точностью наоборот. Старшей сестре достался тёплый глубокий оттенок кофе, младшей – жгучиеи льдинки севера.

Наконец Хлоя оделась, оправила и одёрнула платье, и, скрыв лицо под вуалью, скромно потупив очи в пол, последовала за Стефанией.

Домой они успели вовремя, за пару минут до того, как экипаж отца подкатил к подъезду.

Не прошло и часа, как лэрд Орест Эверин потребовал обеих дочерей к себе.

Гадая, что ему потребовалось, девушки покорно остановились у дверей кабинета, ожидая, пока слуга доложит о них: в доме лэрда Эверина даже его супруге не дозволено было входить без приглашения.

Хлоя боялась, что отцу стало известно об её многочисленных любовных похождениях, и заранее предчувствовала силу родительского гнева. Лэрд Эверин уже порол её на глазах у родных и лакея, услужливо подававшего господину новые, смоченные в воде розги. Причиной послужило одно из её платьев, по его мнению, слишком откровенное для девушки её круга. Глубина декольте строго регламентировалась, а Хлоя позволила себе отступить от канонов, неосторожно продемонстрировав то, что должно скрывать ото всех, за что и поплатилось. Теперь же отец мог запросто избить её палкой, за волосы поволочь к врачу, а после отправить в монастырь, в рубище и власянице дожидаться дня свадьбы с каким-нибудь сговорчивым женихом. Рассчитывать на хорошую партию в этом случае не приходилось.

Стефания же полагала, что отец намерен отправить их в деревенское имение, подальше от соблазнов города. Подобные мысли иногда проскальзывали в разговоре, особенно после наказания Хлои.

- Пусть войдут, - послышалось из-за двери.

Слуга почтительно распахнул её перед молодыми хозяйками и удалился.

Кабинет лэрда походил на десятки других подобных кабинетов в старых особняках, где каждая чёрточка дышит историей. Облицовывавшие его дубовые панели помнили пять поколений рода Эверин, а массивная мебель из цельного дерева служила ещё первому лэрду Эверину, перебравшемуся из сельских просторов в Грасс.

Всё здесь было надёжно и прочно, вселяло невольное уважение к хозяину, восседавшему в кресле с высокой спинкой у камина.

Лэрд Эверин читал какое-то письмо, одной рукой гладя собаку.

При появлении девушек пёс встрепенулся и встал. Лэрд одним жестом успокоил его и обернулся к дочерям. Окинул их придирчивым взором и указал на место перед собой.

Он так и остался сидеть, а они стояли напротив, потупив очи долу.

- Я получил выгодное предложения на одну из вас. И одна из вас огорчила меня.

Глаза лэрда впились в Хлою. Губы сжались в недовольной гримасе. Палец с массивным перстнем поманил к себе, и девушка покорно подошла.

- Я думал, что воспитал тебя в духе чести. – Оплеуха обожгла щёку Хлои, но она не вскрикнула, лишь прижала ладонь к горящей коже. – Однако, что же мне говорят о тебе? Ты смеешь покупать нижнее бельё, носить которое незамужней девушке постыдно. Тебе надлежит хранить целомудрие и не развращать себя кружевом и атласом. Девушке приличествует только белое, безо всякой отделки – а что говорит твоя горничная? Алый корсет и такие же панталоны. Всё это украшено ручной вышивкой. Я приказываю немедленно отдать эти вещи матери. Но это ещё не всё: я желаю, чтобы ты больше времени проводила дома и усердно молилась.

Хлоя кивнула, подумав, что ни за что на свете не будет тратить своё время на молитвы.

Разрешив дочери вернуться на прежнее место, лэрд с нескрываемым удивлением сообщил, что один из сыновей графа Амати просит руки Хлои.

- И я намерен ответить согласием.

- Который из них, милорд? – поинтересовалась Хлоя. Глаза её загорелись, губы расплылись в улыбке.

- Второй по старшинству. Не знаю, чем ты его прельстила, но я получил сегодня письмо. Внизу стоит подпись самого графа. Надеюсь, ты понимаешь, какая это удача?

Хлоя понимала. Семейство Амати было лакомым куском, на который облизывались все благородные девушки королевства, - а тут такой подарок судьбы! Стать хозяйкой обширных угодий, фрейлиной королевы, одной из первых дам государства… Отец прав, сделка необыкновенно выгодна, так высоко лэрды Эверины ещё не взлетали. Ради такого она, пожалуй, готова и помолиться.

- Но есть одна проблема, - опустил её с небес на землю отец, - ты младшая из сестёр, и я не могу выдать тебя замуж прежде Стефании. Между тем, нельзя медлить: ответ надлежит послать уже сегодня.

Хлоя сникла и с досадой покосилась на сестру: почему она первой вышла из материнской утробы?

- Однако вы сказали, что ответ уже предрешён…

- Разумеется. Второго такого предложения не будет. Можешь учить обычаи их провинции и продумывать свадебное торжество. Свадьбу сыграем в конце года. Закон не будет нарушен: Стефания принесёт брачный обет первой. Она не настолько дурна, чтобы не нашлось охотников. Памятуя об Амати, я дам хорошее приданое.

Стефания поблагодарила отца, выразив надежду, что выбор её жениха будет столь же удачен, как у Хлои. Ничего другого ответа от неё и не ждали. Оставалось только подойти и поцеловать перстень лэрда Эверина, что Стефания и сделала со всей дочерней почтительностью.

Лэрд скупо улыбнулся – значит, пребывал в хорошем настроении, и заверил, что девица из рода Эверин не выйдет за недостойного. Задумавшись, он перебирал в памяти всех неженатых мужчин королевства в возрасте от шестнадцати до шестидесяти лет. Разумеется, лэрд заблаговременно составил подобный список, сразу после рождения дочери, и каждый год редактировал его. Признаться, он предполагал для Стефании лучшую партию, нежели для Хлои, но теперь ей придётся потесниться.

- После ужина состоится семейный совет. Вы обе обязаны быть. Хлоя, твой учитель музыки переходит Стефании: не вижу смысла учить тебя дальше. Если будет угодно лорду Амати, он озаботится этим сам. Вместо этого засядь за книги по амадскому диалекту и этикету. Лично проверю. Ступай! Стефания же пусть останется.

Когда за младшей дочерью закрылась дверь, лэрд встал и внимательно со всех сторон оглядел Стефанию. Хмыкнув, пробормотав: «Амади дурак, для наследования лучше выбрать старшую сестру, но не мне ему указывать». Велел Стефании повертеться и станцевать пару фигур.

- Как ты понимаешь, о помолвке Хлои не может быть и речи, пока ты не примеришь свадебный наряд. В твои года надлежало бы уже привлечь чей-то взор. Впрочем, знаю я, в кого влюбляются девицы. Отныне тебе надлежит одеваться ярче сестры. Разрешаю оголять плечи.

- Зачем? – удивилась Стефания. Отец был строгим моралистом, и в его устах подобное пожелание выглядело, по меньшей мере, странно.

- Чтобы поймать в силки крупную птицу. Я буду вывозить тебя на приёмы Гильдии – будь любезна, не сиди в уголке, а будь на виду. Продемонстрируй свою начитанность, добродетель, женский ум и красоту. Шансы невелики, но если подсуетишься, можешь тоже попасть во фрейлины. Хотелось бы разыграть и твою карту. Я думал выдать тебя замуж в будущем году, но планы меняются.

Отпустив Стефанию, лэрд извлёк из недр памяти список женихов, позвонил в колокольчик и велел позвать супругу. Не хватало сына, но наследник лэрда Эверина никогда не появлялся так рано. Двойная общественная мораль не препятствовала любым развлечениям молодых людей, лишь бы они не выходили за рамки. Генрих Эверин их соблюдал, поэтому отец закрывал глаза на его пьянки, охоты и любовные увлечения.

Уже два года, как Генрих был помолвлен. Свадьба должна была состояться сразу после достижения невестой брачного возраста. Единственная наследница Королевского судьи, она только первый год набиралась опыта при дворе, шлифуя полученное дома воспитание. По расчётам лэрда, пожениться молодые люди могли уже следующей весной, когда леди Кетрин исполнится четырнадцать.

Эверин так торопился с браком по одной простой причине: помолвка – слишком зыбкие узы, а охотников до невесты с деньгами и связями найдётся немало. Собственных дочерей он берёг, отклонив целый ряд предложений руки и сердца: все они исходили от мелкопоместных дворян, недостойных рода Эверин.

Стефания, конечно, уже подошла к опасной черте старой девы, с ней нужно было срочно что-то решать, а вот Хлоей можно было немного повременить, если бы не Амади. Всего неделю назад праздновали её шестнадцатилетие.

Итак, что принесёт семейству наибольшую выгоду? Чтобы окупилось приданое, приумножились связи и богатство.

Честно говоря, Эверин был рад, что после Генриха супруга родила ему двух дочерей: девушки куда более лучший товар на брачном рынке, нежели юноши. Дочь лэрда может рассчитывать на мужа выше себя, а за второго сына лэрда отдадут девушку его же круга.

Поразмыслив, лэрд Эверин остановился на трёх кандидатурах.

Стук в дверь возвестил о том, что пришла леди Эверин.

Она с пониманием и одобрением отнеслась к решению супруга и выразила готовность сделать всё, что в её силах, чтобы помочь ему.

- Займёшься Стефанией. Чтобы сияла ярче солнца!

- И для какого светила вы её готовите?

- Сегодня вечером решим. Если она не привлечёт никого за месяц, то выйдет замуж за того, кого я объявлю. Скажи, чтобы походила в церковь, заранее очистила душу от скверны. И можете шить свадебное платье: Стефания примерит его до холодов. Продумай церемонию обручения. Затем займись помолвкой Хлои. Она состоится на следующий день после свадьбы Стефании.

Леди Эверин кивнула и заверила, что всё пройдёт идеально. Работы предстояло немало, а время поджимало. Быстро и скоро придёт пора листопада, а за ней и холода.

Вечером состоялся семейный совет. Он проходил в парадной зале особняка, перенявшей все черты подобных зал родовых замков. То было обширное, увешанное гобеленами помещение со стрельчатыми сводами, отбрасывавшими на пол причудливую игру теней. Между гобеленами висели портреты многочисленных представителей семейства Эверин – предки нынешнего поколения.

Огромный стол был разобран, за исключением торцевой части в глубине залы. На толстой, способной выдержать удар любого холодного оружия столешнице стояли кувшин с вином и два кубка старинной чеканки. На каждом – герб Эверинов.

Места за столом заняли лэрд и его сын. Леди Эверин сидела сбоку, чуть левее, на стуле с высокой спинкой.

Когда Стефания и Хлоя вошли, их судьи и вершители судеб уже заняли свои места. Им же полагалось стоять пред ними.

Сделав реверанс, девушки замерли перед столом, смиренно сложив руки на животе.

По знаку отца Хлоя отошла к стене, в тень, будто слившись с тёмным ворсом гобелена.

Стефания сделала шаг вперёд, подняла голову, внимательно глядя на отца. Она догадывалась, что речь пойдёт о её замужестве.

Хотели она замуж? Какая, собственно, разница, если иного пути нет. Это единственное предназначение женщины: замужество и рождение детей.

Конечно, горько сознавать себя товаром, но можно утешиться тем, что приносишь пользу семье, упрочняешь её положение в свете. Это мужской мир, тут не может быть иначе. Даже если ты единственный ребёнок, сирота, ты всё равно не властна над своей семьёй. Религия и закон велят подчиняться сначала отцу, дяде, брату, опекуну, затем мужу.

И даже будучи замужней женщиной, ты не сравняешься с мужчиной. Да, тебе дозволят многое, никто не накажет за неподобающий цвет белья, но твой сын окажется выше тебя даже на семейном совете. Генрих Эверин сидел за одним столом с отцом, столом главенствующих, а леди Эверин играла вторую скрипку, обладая лишь совещательным голосом.

Стефанию пугала неизвестность. Хотя она и знала, что замужество неизбежно, всё же втайне надеялась, что свяжет свою жизнь с приятным сердцем человеком. Если не любовь, то дружба должна была быть между ними. Но, увы, ей надлежало увидеть будущего супруга только во время помолвки.

Всё внутри неё сжалось, но надежда не опустила крылья. Вдруг отец выберет одного из молодых людей, которые нравились ей? Господи, позволь хотя бы остаться в Грассе, чтобы было у кого спросить совета, не остаться одной посреди чужих людей.

- Я нашёл тебе жениха, Стефания. Надеюсь, из вас выйдет хорошая пара. Генрих согласен с моим выбором. Признаться, я колебался, но предпочёл не связывать тебя узами брака ни с кем из местных семейств: все они блекнут на фоне Амати. Тебе нужно метить выше, нежели супруга члена Гильдии. Будешь, как и сестра, представлена ко двору, войдёшь в двери лучших семейств королевства.

- Кому вы предназначали меня, отец? – дрожащим голосом спросила Стефания.

Сбылись худшие подозрения девушки: её отрывали от семьи.

- Виконту Ноэлю Сибелгу, барону Атверскому, владетелю Овмена.

Стефания шумно вздохнула. Хлоя была более эмоциональна, не удержавшись от громкого: «Ах! ».

Сибелги, безусловно, уступали знатностью и важностью рода графам Амати, но могли на равных соперничать древностью происхождения. Они были влиятельными персонами при дворе, пусть в последнее десятилетие и не занимали никаких постов. Им принадлежали обширные угодья на севере страны, у морского побережья. И отныне, если будет получено согласие, и торг увенчается сделкой, Стефании предстояло стать одной из них.

- Я уже написал ему. Надеюсь, вскорости получить ответ. Виконт недавно овдовел и озабочен поиском невесты. Ты ему подходишь.

«А он мне? » - с грустью подумалось Стефанией. Она ведь никогда не видела, ничего не слышала о виконте. Каков он, отчего умерла его первая жена? Последний вопрос она осмелилась озвучить.

- Она была слишком молода и не смогла выносить. Повремени виконт год или запри супругу в спальне, получил бы наследника. Это для тебя совет, Генрих, - лэрд обернулся к сыну. – Сделай леди Кетрин женой, но не матерью. Воздержись в первый год – и смело плоди потомство. В пятнадцать девочка уже способна к здоровому зачатию. У Стефании с этим проблем тем более не будет.

Стефания, смутившись, опустила голову. Вспомнились священник и Хлоя. Неужели они с мужем будут заниматься этим же? Нужно хотя бы расспросить сестру, что нужно делать, иначе она опозорит родных. И выяснить, как определить, что беременна.

- Полагаю, тебе следует тоже заготовить пару строк для виконта. Напиши о том, какая честь для тебя была бы стать его женой, опиши себя, приложи локон. Миниатюру с портретом я отослал. Мой законник приготовит брачный договор. Надеюсь, ты довольна, Стефания? Удача сопутствует нашему дому: обе мои дочери вольют нашу кровь лучшим семействам королевства.

- А если виконт Сибелг ответит отказом? – робко поинтересовалась Стефания.

- Подождём – увидим, - резко ответил лэрд. – Я сделал ему заманчивое предложение, и это вовсе не твоя смазливая мордашка. Но ты права, надлежит выбрать и вторую кандидатуру. Тут уж тобой придётся пожертвовать ради Хлои. Я назову имена двух уважаемых людей, оба они одинаково подходят на роль зятьёв. Семья же пусть выберет того, кому мы предложим руку Стефании, если северянин ответит отказом.

Сама будущая невеста участия в голосовании не принимала – тоже по традиции. Её дело – принять решение других.

Перевесом в один голос – леди Эверин – запасным кандидатом был признан сэр Артур Конт, пусть и менее знатный, нежели его соперник, зато моложе и амбициознее – «У такого есть шанс пробиться наверх, если уже прибрал к рукам должность отца».

Медленно, напряжённо тянулись недели ожидания.

Каждая из сестёр занималась своим делом: Хлоя прилежно училась языку и этикету, Стефания – искусству флирта. Сестра с радостью просвещала её в вопросах любви, потешаясь над её невинностью. Даже предлагала постоять и посмотреть, как она это делает со священником:

- Я попрошу его сделать так, будто я девственница. Ты встанешь рядом, всё будешь видеть. Потом мы оба тебя немного поучим, чтобы твой муж остался доволен, а ты не покраснела, как маковый цвет, когда нужно будет раздеться.

- Но так нельзя! Я должна быть невинна!

- Святая простота, ты и будешь. Он только разденет тебя и поласкает. Зато как приятно будет твоему супругу, если ему достанется подготовленная жена. Да и ты научишься получать удовольствие. Пора бы в твоём возрасте!

- Нет, я не буду, - замотала головой Стефания. – Я не желаю, чтобы его грязные руки меня касались, залезали туда, куда залезают тебе.

- О, - расплылась в усмешке Хлоя, коснувшись кончиком книжной закладки подбородка сестры, - да ты у нас, оказывается, многое знаешь! Хорошо, сестрёнка, как пожелаешь. Туда тебе будет залезать муж.

Больше Стефания с ней на эту тему не разговаривала, но пару раз украдкой, преодолевая отвращение, привитое воспитанием, подсматривала, как священник и Хлоя занимаются любовью. «Это ради блага семьи, чтобы не опозорить отца. Я должна знать, как это делается», - утешала себя девушка. Зрелище было ей неприятно, но она была убеждена, что её муж, благородный виконт, занимается любовью иначе, не как дикарь, простолюдин или зверь.

Наконец был получен ответ от виконта Сибелга. Невеста пришлась ему по душе, и он соглашался приступить к обсуждению предстоящего брака.

Свиток 2

Стефания нервничала: сегодня должен был приехать жених.

Когда все детали предстоящего союза оговорили, брачный контракт подписали (за невесту, разумеется, расписался отец), она послала виконту Сибелгу продиктованное родными письмо и локон. В ответ получила заверения жениха в своём почтении и желании поскорее увидеть свою наречённую.

Особняк Эверинов походил на развороченный улей. Слуги в спешном порядке украшали залу гербами обоих семейств, выбивали ковры, до блеска натирали подсвечники и паркетные полы. Приглашённые повара два дня готовили парадный обед в честь помолвки. На него был приглашён весь цвет Грасса – сорок человек.

Свадьба обещала быть ещё более пышной. Стефания устала подписывать приглашения. Она забросила счёт на ста сорока семи.

Лучшая портниха Грасса сшила старшей из сестёр Эверин платье. Оно облегало её, как перчатка, но соблюдало все приличия, прикрывая контуры фигуры пелериной кружев и складок на самых «интересных» местах. Даже мать не удержалась от комплимента, сказав, что дочь напоминает фею.

Волосы Стефании завили крупными локонами и распустили по плечам. Чтобы оттенить их цвет, пряди убрали жемчугом.

Корсет затянули так туго, что тяжело было дышать.

Пальцы, уши, шею впервые украсили тяжёлые фамильные драгоценности.

- Улыбайся и молчи, - напутствовала Стефанию мать. – Когда войдёшь, поклонись присутствующим, а жениху сделай реверанс и протяни руку для поцелуя. По сигналу отца отдашь виконту вот это кольцо с гербом – залог исполнения твоего слова. Он передаст тебе своё. Оно будет велико, поэтому носи на цепочке у сердца и не снимай до свадьбы. Цепочку приготовила?

Девушка кивнула и протянула леди Эверин маленький бархатный мешочек. Та открыла его, извлекла золотую цепочку и внимательно осмотрела: дешёвая простенькая вещь оскорбит жениха. Но нет, плетение ажурное, затейливое. Леди удовлетворённо улыбнулась и вернула мешочек дочери. Она тут же убрала его за корсет.

Вернулась Хлоя, тоже празднично одетая. Придирчиво оглядела сестру и резюмировала: «Принцесса! ». Мать шикнула на неё, велев идти вместе с отцом встречать гостей. Сама же осталась со Стефанией.

Гости постепенно заполняли залу, рассаживались по местам.

Одним из последних прибыл жених в сопровождении младшего брата. Извинившись, он объяснил своё опоздание тем, что его задержали непредвиденные дела.

Лэрд Эверин понимающе кивнул и заверил, что для него большая часть принимать под своим кровом такого человека.

После обмена любезностями братья Сибелги прошли к столу. Старший остался стоять, дожидаясь наречённую, а младший занял своё место напротив членов семьи Эверин.

Северная порода Сибелгов читалась в их суровых чертах лица, светлых, бледно-васильковых глазах. Оба высокие, плечистые, стройные, с тёмно-русыми волосами. Виконт был немного темнее, с короткой бородкой, его брат, Сигмунт, - светлее, с чисто выбритым лицом.

Хлоя исподтишка, чтоб не заметили брат и отец, рассматривала будущих родственников. Оба казались ей крайне соблазнительными. Сестре будет хорошо в таких руках. К слову, руки ухоженные.

Сколько же лет Ноэлю Сибелгу? Его брат, судя по всему, ровесник Генриха. Разница в возрасте у них не так велика, значит, где-то около тридцати.

Хлоя невольно, на свой страх и риск, улыбнулась Сигмунту Сибелгу и решила вечером прогуляться у его комнаты. Её с нестерпимой силой тянуло к северянам, воображение рисовало картины обнажённого торса, новых ласк и неземного блаженства.

Она не Стефания, она всласть повеселиться перед свадьбой. Потом ведь будет только постылый муж. Хоть лорд Амади и недурён собой, он ей наскучит. Хлоя сомневалась, что ему найдётся, чем привязать её к спальне. Писал ей сонеты, ни разу не поцеловал… Ни капли страсти.

Сигмунт вернул улыбку, одарил долгим взглядом, задержавшись на медальоне на груди. Хлоя будто невзначай поправила его, приподняла цепочку, а потом отпустила, чтобы она скользнула обратно, но не поверх платья, а в декольте. Проделав эту двусмысленную манипуляцию, Хлоя вернула медальон на место и больше не смотрела на гостя. Зачем, если уже всё сказано.

Убедившись, что все гости собрались, лэрд Эверин послал слугу за супругой и виновницей торжества.

Леди Эверин взяла дочь под руку и повела в залу. Она вошла в неё первой, плотно притворив за собой дверь. Приветствовала жениха и гостей и отошла в сторону, объявив имя и титул Стефании.

Слуги настежь отворили обе створки, и старшая дочь лэрда Эверина с тенью матери за спиной медленно проследовала к столу, не забыв поклониться и сделать реверанс. У стола леди Эверин оставила её одну и заняла место рядом с супругом.

Виконт Сибелг сделал шаг вперёд и поприветствовал наречённую. Она понравилась ему: брюнетка с ладной фигуркой. Есть за что подержать. Хорошо воспитана, из уважаемого рода. Абсолютно здорова и невинна – перед помолвкой Ноэль ознакомился с заключением врача. Это было необязательным условием брака, но лэрд Эверин настоял на его проведении, чтобы подтвердить безупречность «товара».

Стефания улыбнулась и протянула ему руку для поцелуя.

Жених оказался совсем нестрашным, но она предполагала, что он будет несколько моложе, как те юноши, которые окружали Хлою. Неприязни к нему Стефания не чувствовала, но и симпатии тоже. Может, потому что не походил на привычных для неё мужчин.

И его бородка… Наверное, она колется.

Стефания напоминала пугливого зверька, недоверчиво приглядывавшегося к незнакомому ему существу, готового в любую минуту прижать уши и убежать.

Виконт склонился над рукой наречённой, поцеловал и сжал её ладонь. Он почувствовал дрожь, пробежавшую по телу девушки, и самодовольно улыбнулся.

Пара вышла на середину зала, встав под центральной люстрой.

Заиграли музыканты, заставив разговоры умолкнуть. В воцарившейся тишине виконт Ноэль Сибелг дал Стефании Эверин клятвенное обещание взять её в супруги и скрепил его передачей перстня. Вымученно улыбаясь, Стефания извлекла из декольте мешочек с цепочкой, нанизала на него кольцо.

Жених изъявил желание самому надеть украшение ей на шею. Девушка не возражала, получив молчаливое согласие отца.

Затем настала очередь Стефании. Пальцы её подрагивали, когда она передавала кольцо новому владельцу.

- Вы прекрасны, леди, - прошептал виконт. – Я рад, что у меня будет такая супруга. Надеюсь, наш союз будет прочен и долговечен, а вы не обманите моих ожиданий.

- Я сделаю всё, что в моих силах, - скромно ответила Стефания.

Ноэль одобрительно улыбнулся и повёл её обратно к столу. Им надлежало сидеть рядом: Стефании – по правую руку от отца, виконту – по левую от брата.

Подали вино, налили кубки.

Лэрд Эверин провозгласил тост за обручённых.

Пока гости осушали бокалы, между ними сновали слуги, предлагая подписать свидетельство о состоявшейся помолвке. Отныне виконт Сиберг не мог без скандала забрать своё слово.

Обед в честь помолвки завершился около полуночи. Гости разъехались по домам, а братья Сиберги остались ночевать у будущей родни.

Хлоя велела сделать ванну, одну на двоих со Стефанией: необходимо было смыть с себя тяжесть прошедшего дня.

Горничная вытащила из волос Стефании жемчужины, расчесала ей волосы, затем занялась причёской Хлои. Расшнуровав обеим тугие корсажи платьев, она забрала их и развесила по комнатам. Младшая из сестёр крикнула вдогонку, чтобы та захватила розового масла.

Влив ароматную эссенцию в воду и убедившись, что она не слишком горячая, горничная разложила на постели Стефании (мылись в её комнате) ночные рубашки и, пожелав спокойной ночи, удалилась.

Девушки разделись и погрузились в воду. Некоторое время просто лежали, блаженствуя, а потом начали мыться.

- Ну, и как тебе жених? – Хлоя лениво водила мочалкой по телу.

- Никак, - честно ответила Стефания. – Думаю, я смогу с ним жить.

- А, по-моему, соблазнительный мужчина. Как и его брат, - она томно прикрыла глаза, поднесла палец ко рту и облизнула.

- Ты помолвлена, - напомнила сестра.

- Ещё нет. Но тебе этого всё равно не понять.

Стефания промолчала.

Закончив водные процедуры, она обтёрлась полотенцем, надела ночную рубашку.

- Ты иди, я ещё полежу. А потом почитаю. Отец завтра будет проверять успехи в проклятом аматийском диалекте!

Стефания ушла, а Хлоя осталась нежиться в деревянной бадье. Нечего сестре знать, куда она сегодня пойдёт.

При мысли о Сигмурте Сибелге мучительной истомой болел живот.

Хлоя приподнялась, легла лопатками на бортик и, слегка выгнувшись, скользнула рукой под воду. Привычное средство не помогло, только разожгло желание.

Девушка вскочила, промокнула тело полотенцем и в одной ночной рубашке выглянула в коридор – никого.

Свечи уже погасили, особняк погрузился в темноту. Но идти сейчас было опасной, необходимо немного выждать, чтобы все улеглись.

Наконец Хлоя достала из тайника баночку с мазью (вдруг он так любит?), смело притворила за собой дверь и скользнула вдоль стены к лестнице. Она знала, что гостей поместили по ту сторону лестничного пролёта. Комнату найдёт и без света: свеча привлечёт ненужное внимание.

С замиранием сердца Хлоя остановилась у нужной двери. Оставалось надеяться, что это не комната Ноэля Сибелга. Или их поместили в одной? Что ж, свидетель ей не помешает, даже если он захочет принять участие. Это даже будет забавно и ново – с двумя сразу. Достойная тризна по её девической жизни. Стефания в обиде не будет: не испытывает она ничего к жениху.

Хлоя постучала. И просияла, когда дверь открыл полуобнажённый Сигмурт Сибелг.

- Леди Хлоя? – он изобразил удивление.

- Дверь на ключ закрой, - прошептала Хлоя и скользнула в комнату.

Она скинула с себя ночную рубашку и без предисловий поцеловала Сигмурта. Он с готовностью ответил на поцелуй, попутно ощупывая её всю. Наконец его руки остановились на груди. Хлоя улыбнулась: мужчинам нравилась её грудь.

Сигмурт с удовольствием мял и щипал свою добычу, потом по очереди лизнул затвердевшие соски и отстранился, чтобы снять штаны.

Они переместились на постель.

Хлоя с не меньшим наслаждением исследовала и ласкала тело северянина, и руками, и грудью. Её размеры позволяли то, что другим девушкам было не доступно.

Сигмурт был только за. Он лежал на спине, наблюдая, как грудь Хлои скользит по его коже, постепенно спускаясь вниз и, наконец, плотно там обосновалась. Он выдержал пару минут, а потом повалил на спину и овладел девушкой.

Мазь пригодилась: северянину хотелось иных ощущений. Хлоя не была против, обрадовав Сигмурта, что её такое не смущает, слезла с кровати, подняла с пола баночку и протянула ему.

- Какая ты заботливая, киска! – похвалил северянин и хлопнул её по попке.

Хлоя соблазнительно улыбнулась, легла на живот, подложив под него подушку, и раздвинула ноги. Сигмурт принял предложение, чуть выше приподнял её зад и занялся подготовкой к действу. Возбуждения удалось достичь быстро, и северянин без труда заменил пальцы своим достоинством.

Не встречая преград со стороны разгорячённой девушки, Сигмунт в полной мере наслаждался близостью. Сначала, только разведывая, медленно, неглубоко, потом увереннее, в полную силу. В первый раз лаская соблазнительную область чуть ниже, в дальнейшем обходясь только соитием.

Когда северянину наскучило, он, приняв меры предосторожности, занялся любовью привычным способом. Как объяснил Сигмунт, он любил чередовать ощущения.

Прижимая рубашку к животу, Хлоя выскользнула из его комнаты на рассвете, едва передвигая ноги. Несмотря на усталость, она осталась довольна: у священника появился достойный конкурент. Как тут не порадоваться за сестру: если темперамент старшего брата хоть вполовину такой же, то насыщенная семейная жизнь ей обеспечена. И не позавидовать.

Вспомнив, что неодета (она собиралась, уже была у двери, когда северян взял её ещё раз, на прощание), Хлоя натянула рубашку и, переставляя ноги, будто утка, поспешила к себе. Там достала зеркальце, всё внимательно осмотрела. Ничего, пройдёт, оно того стоило, ради такого удовольствия можно потерпеть неудобства.

Свадьбу Стефании Эверин и виконта Ноэля Сибелга назначали на середину октября в Овмене – фамильном замке Сибелгов в земле Антвер. Подготовку торжества взял на себя жених, семье невесты предстояло озаботиться лишь рассылкой приглашений, приданым и доставкой будущей новобрачной в Овмен.

Стефании не хотелось уезжать из Грасса, но она понимала, что ни её молчаливые взгляды, ни слёзные просьбы ничего не изменят. Лэрд Эверин и слушать не станет да ещё преподаст урок дочерней покорности. Родство с Сибелгами возвышало его, поднимало ещё на одну ступень, попасть с которой на следующую должна была помочь Хлоя. Лэрд предчувствовал получение нового титула и угодий, почётную должность и жестоко пресёк бы попытки выбить лестницу у него из-под ног.

Помолвка состоялась, даже если Стефания будет при смерти, она обязана выйти замуж.

Нервозность сестры неожиданно начала разделять Хлоя. Её пугало скорое врачебное освидетельствование: на нём настояли Амати.

- Как ты думаешь, он не женится на мне, если узнает, что не будет первым? – с тревогой в голосе спросила Хлоя, помогая Стефании укладывать личные вещи.

- Раньше надо было думать, - рассеянно ответила сестра, выбирая, что взять, а что оставить дома.

- Да ладно, святоша! – отмахнулась Хлоя. – Зато я хоть перед замужеством пожила в своё удовольствие, не то, что ты. Кстати, хочешь, расскажу, какая у твоего деверя шишечка?

- Когда ты успела? – удивлённо выдохнула Стефания, пропустив мимо ушей пошлость сестры.

Хлоя промолчала. Она надеялась смутить сестру, но в этот раз не вышло.

Но проблему с Дугласом Амати надо было решать. Знать бы, что было в письме, полученном отцом от графа?

- Ладно, пересплю я с ним. Он всё равно не сообразит, был ли у меня кто. Скажу, что сгораю от страсти, хочу его до безумия, до свадьбы не дотерплю. А если лорд ещё напьётся – так вообще шито-крыто. Да, скажу, не девица, но невинность потеряла с женихом.

Стефания усмехнулась, подумав, что даже сильно выпивший лорд Амати не примет Хлою за непорочную деву.

- Ты когда приглашения подписывала, видела, будет из Амати кто?

- Какая разница, Хлоя, тебя всё равно не берут. Но если тебе интересно, то нет. Можешь спокойно за спиной отца соблазнять своего лорда, но, смотри, успей до врача. Отец наметил вашу помолвку сразу после моей свадьбы, поэтому-то ты и остаёшься.

- Не вижу связи, - надула губы девушка. Её злило, что праздник пройдёт без неё.

- Просто там будет много мужчин, много вина, а ты иногда слишком много себе позволяешь на глазах родителей. На тебе не должно быть и тени подозрения в непристойном поведении, вот и отдаляют от соблазнов. Да и вдруг тебя там кто-то изнасилует?

Хлоя расхохоталась:

- Меня? Я не служанка, дорогая, даю только тем, кому хочу. Да и что это за дворянин, который посмеет насиловать дворянку? Это дело подсудное, так что не говори ерунды.

- А, может, отец боится, что ты этого самого дворянина спровоцируешь?

- Бес бы унёс его ханжеское благочестие! Хотя сам-то тоже не только с матушкой возлежит. Я тебе больше скажу: его в её спальне лет десять не было. Как детишек заделал, так и не нужна. Почему? Да не годна больше ни на что. А будь она, как я…

- Не смей говорить так о матери! – Стефания влепила ей пощёчину. – Отец уважает мать.

- Вот-вот, уважает, а постель не греет. Но матушка сама виновата.

- Перестань! Ты… ты отвратительна и порочна!

- Сама перестань, Фанни, я тебе дельные советы даю. Но не хочешь слушать – не слушай.

- Ты спрашивала о враче – так он придёт на днях, до отъезда.

Не зная, как насолить сестре, Стефания ударила по её единственному больному месту. Но удар не возымел нужного действия: лишь на мгновенье нахмурившись, Хлоя просияла, заверив: «Я успею. Он ведь бывает на вечерней службе».

Стефания вздохнула, подумав, что только её сестра способна превратить храм в вертеп разврата.

Она полагала, что сестра открыто подойдёт к Дугласу Амати, завяжет с ним разговор, покорит улыбками, но нет, она смиренно сосредоточенно молилась, как и предписано было отцом. И даже церкви не сменила. Стефания ничего не могла понять, пока не заметила, как Хлоя вложила вместе с монеткой записку в руку служки, нашептав ему пару слов.

- Дело сделано, - объяснила после сестра. – Я назначила ему встречу. Служка узнает, в какой церкви он молится, подкараулит и передаст. Как видишь, я блюду свою честь. Поговорим мы наедине. Мне неожиданно станет дурно, будто упаду в обморок, и Амати вынужден будет отнести меня домой.

- К нам домой, - поправила Стефания.

- А вот и нет! К себе – так ближе. Там мы всё и провернём. Я заранее подкуплю слуг, чтобы не посылали за врачом, придётся ему ослабить мой корсет. Ну, а я сделаю так, чтобы жениху захотелось снять всё остальное. За час он вполне управится, слишком поздно я не вернусь. Если что, то задержалась, беседуя со священником.

- А если он не захочет?

- Захочет, - усмехнулась Хлоя. – Я всё рассчитала. Завтра он празднует с друзьями, отказаться не может, придёт уже невеселее. Я ведь не дура, не писала от своего имени. Так, один человек, которому нужно кое-что ему передать. Поверь мне, Стефи, постель, полуобнажённая женская грудь и вино творят чудеса, совратят даже праведника. А уж свою невесту-то он за милую душу!

Стефания закрыла ей рот рукой, испуганно оглядевшись по сторонам: вдруг кто услышит? Потом, уже в паланкине, прошипела сестре на ухо, что лорд Амати – человек благородный и порядочный, а не похотливая скотина, что на него её уловки не подействуют.

- Какая ж ты дурочка, Стефи, хоть и старше меня! – вздохнула Хлоя, откинувшись на подушки, притянула голову сестры к себе на плечо и зашептала: – Запомни: плоть сильнее духа. Дух – он где-то там, а мужчинам хочется удовольствия. Они здесь и сейчас жить хотят. Охота, карты, выпивка, война и женщины. Благородные – они тоже мужчины и тоже хотят. И женщины для них делятся на тех, кого бы они уложили, и тех, на кого не встанет. Я отношусь к первой категории. Ты, надеюсь, тоже, потому что иначе намыкаешься. Равнодушны к женщинам лишь те, кто их боится, презирает, уже не может или любит мальчиков. Остальных всегда можно соблазнить. Пойми ж ты, глупышка, что для них это естественно, для здоровья полезно. Женщинам, к слову, тоже, так что в замужестве хорошо это дело распробуй, понравится. А пьяный мужчина… Кто меня давеча изнасилованиями пугал? В исполнении дворян, между прочим. Так что прикуси язычок и помоги мне. Для нашего общего блага. Между прочим, раздвигая сегодня ноги под Амати, я спасаю отца от бесчестья, возвожу семью на пьедестал.

- Понимаю, - кивнула Стефания, - только, если бы ты блюла заветы чистоты, ничего этого не потребовалось бы. И говори тише: услышат.

- Слуги? – Хлоя улыбнулась. – Нет, сегодня такой гвалт стоит на улице из-за этих бродяг. С их тамбуринами ничего не расслышишь, а ведь мы с тобой не кричим.

Она была права: когда в город приезжают кочевники, можно беспрепятственно договориться об убийстве под носом у капитана стражи.

Эти крашенные, разряженные люди, с песнями, плясками и музыкой, проходившие по улицам, появлялись в Грассе в раз год. Разбивали палаточный лагерь за стенами и три дня веселили горожан своим горластым искусством. Попытки прогнать их ничего не давали, только озлобляли. Но поговаривали, будто это в последний раз, что король издал указ, по которому их должны были уничтожить.

Утром они уезжали, как всегда, на рассвете, так что сегодня веселились до упаду, грозя лишить сна добропорядочных горожан. Те, впрочем, в долгу не останутся: спустят собак, выльют на головы нечестивцам содержимое ночных горшков, познакомят с палками, а стража вдобавок и оштрафует за нарушение ночного порядка. Так что смолкнут вскоре тамбурины, устанут вертеться танцовщицы и петь певцы, и поплетётся вся эта ватага к воротам, чтобы последними выйти сегодня из города и, переночевав за его стенами, уйти тревожить чужой покой.

Назавтра Хлоя была сама не своя: тиха, послушна, усердна в учёбе и молчалива. Стефания пробовала разговорить её, узнать то, что стеснялась спросить у матери, но сестра отмахнулась, буркнула: «Потом! ».

Как ни храбрилась Хлоя, она понимала, что всё будет не так уж просто. Лорд Дуглас Амати – не северянин, который непрочь поразвлечься с девушкой без обязательств, а потом уехать, тут другое. Но выхода не было, она не могла вернуться домой ни с чем: завтра ждали врача. Как раз накануне отъезда.

После обеда Хлоя позвала Стефанию к себе и велела запереть дверь на ключ. Рассказала, где намерена подкараулить Амати и как быстро найти их дворец.

- Хорошо бы ты застала нас в постели, очень хорошо, - Хлоя расхаживала по комнате. Будь у неё хвост, она бы била им себя, как тигрица. – В самый интересный момент, когда он почти кончит. Но, вот беда, потайных ходов я не знаю, остаются деньги. Я, безусловно, заплачу слугам за нерасторопность, но и ты не поскупись, пройди без доклада.

- Ты забываешь об одной мелочи: я не знаю, где вы будете.

- Узнаешь по крикам, - нервно усмехнулась она. – Специально для тебя и него буду стонать погромче. А, если серьёзно, то тут нет ничего сложного. Я как раз сейчас придумала. Пошлют не за врачом, а сообщить нам. Ты перехватишь слугу, поспешишь к Амати и, естественно, захочешь видеть сестру. От провожатых откажешься, попросишь объяснить, как пройти… И не забудь припугнуть лорда Дугласа, что всё расскажешь его и нашему отцу. Я в свою очередь буду утверждать, что он меня изнасиловал.

- Ты страшный человек, сестра! – протянула Стефания. – Не хотела бы я оказаться у тебя на пути.

- Не окажешься. Семья врагами быть не может, я тоже за тебя горло перегрызу. Поможешь мне в этот раз, я кое-что дам тебе в дорогу помимо своих советов. Уверена, что рожать каждый год ты не хочешь.

Стефания кивнула. Мыслями она перенеслась далеко из этой комнаты, в таинственный неведомый Атвер. Какова эта земля, каково ей там будет? Отбросила тревожные мысли и занялась насущными делами. Ей ведь тоже придётся врать и изворачиваться сегодня. Нужно придумать, как обезопасить себя от гнева отца.

Не стесняясь сестры, Хлоя разделась, улыбнулась на привычный восхищённый взгляд, с котором Стефания неизменно смотрела на её грудь (завидовала и не скрывала этого) и, мурлыкая, извлекла из тайника комплект соблазнительного белья, за которое лэрд Эверин посадил бы дочь на хлеб и воду. Разложив его на кровати, чтобы дать полюбоваться Стефании, прошла за ширму, прихватив с собой какую-то баночку.

Освежившись и придав в нужных местах телу тонкий аромат, Хлоя оделась. Платье выбрала скромное, но со шнуровкой спереди.

- Вроде бы, легко снимается, - она критично оглядела себя в зеркале. – Дёрни за ленты – проверь.

Стефания убедилась, что платье раскрывалось от лёгкого прикосновения к шнуровке, словно бутон цветка, обнажая корсет, который практически ничего не скрывал.

- Вот такой сюрприз заготовлен у меня для лорда, - подмигнула Хлоя. – Полночи вчера с завязкой мудрила. Ну, пожелай мне удачи! И непременно застань нас в постели!

Стефания поцеловала её в лоб и заверила, что сделает всё, как нужно.

Они вместе вышли из особняка, укутанные в накидки, с вуалью, скрывающей лица от посторонних. Впереди шёл слуга, разгоняя толпу. Молчали, не желая спугнуть везенье. Обе сосредоточенные, думающие о своём.

Вечернюю службу отсидели, как обычно. Родителей не было, да и не требовалось от них так ревностно очищать душу. Юность склонна к греху, её следует постоянно наставлять на путь истинный, а зрелость не нуждается в наставнике, потому что наделена мудростью бога. Молодые же девицы больше других заслуживают пристального внимания церкви, особенно накануне таинства брака или светского обручения. Так что лэрд Эверин не просто был рад, он настаивал на том, чтобы обе дочери посещали вечерние службы. Сам он с супругой бывал лишь на воскресной мессе, если дела не требовали иного.

«Скажи, что я осталась поговорить со священником», - шепнула Хлоя, оставшись стоять в медленно пустующем нефе. Потом и вправду перебросилась парой слов с иереем и незаметно выскользнула через боковой придел, словно простолюдинка, поспешила к месту встречи. Путь предстоял неблизкий, поэтому пришлось бежать, подхватив юбки.

Хлоя не боялась, что её узнают: накидка и вуаль полностью скрадывали внешность. Наконец она остановилась у ворот сада при Дворце правосудия. Дом Амати всего в полуквартале, если взобраться на скамью, можно разглядеть его крышу.

Теперь дело за малым – за лордом Дугласом.

Хлоя не стала унимать биения сердца: чем чаще она дышит, тем лучше, и вошла. Ворота на ночь не запирались, быть может, потому, что в саду нечего было красть. Да и кто осмелится под носом у самого правосудия? Только и оно по ночам спит.

Смеркалось. Лиловые тени ложились на землю, выползая из дальних уголков сада, уже покинутых солнцем. Само светило дарило последние ласки большому шумному городу, не обошло стороной и Хлою, мазнув золотом по лицу.

Она нервничала. Нет, даже не из-за лорда Дугласа – из-за его слуг. Не прибрал ли служка себе и золотые для них? Не забыл ли предупредить? Но тут уж всё в руках божьих. В конце концов, врач её тоже устроит, если к тому моменту Амати успеет снять штаны. Заодно тут же подтвердит, что у неё было сношение с конкретным мужчиной. А уж насильственное или нет – тут не всегда определишь.

Хлоя быстрым шагом направилась прочь от ворот, туда, где сгущались сумерки. Лабиринт сада вёл её к беседке, увитой плющом – именно там она назначила свидание лорду. Тот ещё не появился, так что у неё было время подготовиться: попрактиковаться в мимике и дыхании, отрепетировать своё падение на скамью.

Но вот послышались шаги, и Хлоя выпрямилась, встала, стараясь пока держаться в тени.

Походка лорда Дугласа не могла не вызвать довольной улыбки. Праздновать молодые люди умели, раз Амати уже успел слегка захмелеть. Неприятно будет дышать винными парами, но в супружеской жизни наверняка не раз придётся. А тут бы она сама его с удовольствием напоила, влила втрое больше, чтобы его шатало и водило из стороны в сторону.

- Есть кто живой? – не дойдя пары шагов, окликнул лорд. – Ты смотри, времени у меня мало.

- Надеюсь, вам хватит его на меня, милорд. Мне нужно совсем немного.

Хлоя вышла из тени и подняла вуаль.

Амати удивлённо посмотрел на неё, а потом, не веря, переспросил:

- Леди Хлоя?

- Увы, та самая несчастная, которая решилась искать у вас помощи. Только вам я могу довериться.

Она картинно вздохнула и сделала шаг к нему с тем расчётом, чтобы потом упасть на скамейку.

- Чем же я могу вам помочь?

Молодой человек немного протрезвел, подошёл к ней, поприветствовав поцелуем руки. Хлоя позаботилась о том, чтобы она дрожала, начала шумно часто дышать, будто задыхаясь, отпрянула и покачала головой:

- Нет, я поступила опрометчиво, написав вам. Вы ничего не должны знать!

- Даю вам честное слово, что от меня никто не узнает вашей тайны.

Хлоя провела рукой по лбу, потянула за завязки накидки:

- Они душат меня, милорд. Право, я не знаю, как сказать… Девушке неприлично говорить такое мужчине, но судьба не оставляет мне выбора. Вы единственный, кому я доверю своё сердце, потому что вы… - ресницы опустились, рот её слегка приоткрылся.

Выждав паузу и изобразив затуманенный страстью взор, Хлоя шёпотом продолжила, разыгрывая смущение невинности:

- Право, я не знаю, что это. Когда вы так близко, я не могу говорить, разыгрывается такой нутряной жар… Но, право, вам это неинтересно, не буду занимать ваше время.

- Почему же, мне интересно всё, что связано с вами, леди Хлоя.

Самолюбие лорда было польщено. Он предвкушал, что вот сейчас она признается ему в любви: ведь несомненно, что именно это чувство привело его будущую невесту в сад в такой час, но Хлоя неожиданно встрепенулась, замотала головой, закрыв лицо руками, заявила, что ей лучше уйти.

- Отчего же?

Лорд хотел слышать её признание, не желал отпускать без ласкающих слух речей, хотел быть победителем, а не только женихом, безраздельно владеть ей без остатка, подчиняя своей воле.

- Оттого, что я испытываю к вам недостойные чувства. Я вас…

Не договорив, Хлоя рухнула на скамью, эффектно раскинув руки. Завязки развязались, накидка сползла, обнажив вздымающуюся от редкого, но глубокого дыхания грудь.

Пару минут лорд Дуглас стоял неподвижно и просто смотрел на неё, любуясь в последних красках дня, почти полностью залитых синевой ночи, потом опустился на одно колено, пробуя привести в чувства – безрезультатно. Подумав, он решил перенести находившуюся без сознания девушку во дворе. Ни о каком возвращении к друзьям не могло быть и речи.

Бережно взяв Хлою на руки, лорд Дуглас заметил, что рот её приоткрыт, видны блестящие зубы и кончик языка. Губы девушки казались настолько соблазнительными, что он предпочёл не смотреть на них.

Сомнения девушки насчёт служки оказались напрасными: он выполнил оба возложенных на него поручения. Посланных за врачом слуга отправился к особняку Эверинов.

Лорд Дуглас сам уложил свою ношу на постель и остался сидеть рядом, дожидаясь врача. Ему показалось, что платье давит на грудь Хлои, мешает ей дышать, поэтому решил слегка ослабить шнуровку. «В этом нет ничего предосудительного, - успокаивал он себя, - так она просто быстрее придёт в себя».

Атласные ленты легко скользнули под пальцами и разошлись – лорд не успел удержать их, - словно створки устрицы, открывая взгляду жемчужину – тёмно-синий корсет, едва прикрывавший соски.

Амати шумно выдохнул. Сверху он видел всё великолепие груди будущей невесты, такой манящей, тёплой. Дыхание делало её вдвое желанной. Не удержавшись, он обошёл кровать сбоку, наклонился, рассматривая форму, подчёркнутую корсетом, и заглянул в него, увидев скрытое раньше от глаз.

Лорд Дуглас не мог отвести взгляда от двух тёмно-розовых полукружий и непроизвольно засунул руку за пояс штанов. Сообразив, что делает, поспешил вытащить.

Врач всё не шёл, Хлоя всё не приходила в себя. Наверное, она и заночует у них. Тогда её следует раздеть.

Амати потянулся к шнуру звонка, но раздумал. Вместо этого подошёл к двери, выглянул в коридор, и плотно прикрыл её за собой.

Он хотел сам раздеть Хлою – всего лишь снять платье и накрыть одеялом.

Опустившись на колени, лорд снял с её ножек башмачки и задержал пальцы на щиколотках. Затем, чувствуя нарастающее возбуждение, но всё ещё контролируя себя, бережно приподнял обмякшее тело и, расстегнув крючки юбки платья, скрытые поясом, стянул её. Снять верх не составило труда.

Теперь Хлоя лежала на кровати в корсете, нижней юбке, чулках и панталонах. Губы её были всё так же приоткрыты, и в этот раз Амати поцеловал её. Сначала робко, потом дерзче, коснувшись её языка.

Желание решительно заявило о себе, скрыть его от посторонних было бы невозможно.

Оторвавшись от губ недвижной Хлои, лорд Дуглас осмелел и поцеловал шею, а затем и ложбинку между её грудями. Помедлил, прислушиваясь, и потянулся к завязкам нижней юбки: по его мнению, они тоже мешали девушке дышать.

Хлое стоило большого труда не выдать себя, сдержать улыбку, когда его пальцы коснулись её сосков. Она знала, что теперь он не сможет остановиться. Так и произошло. Обуреваемый желанием лорд, занялся шнуровкой корсажа, приспустил его, полностью обнажив грудь, и занялся освоением новой территории. Руки сменил язык, а пальцы уже скользнули в панталоны Хлои.

«Она всё равно почти моя жена», - сказал себе лорд Дуглас и оставил девушку в одних чулках. Торопливо стянул требовательно топорщившиеся штаны, согнул и раздвинул Хлое ноги и поспешил лечь на неё. Раздвинул пальцами мягкие складки и неглубоко, всего на дюйм, ввёл член.

Хлоя не вздрогнула, не очнулась, фонтаном не брызнула кровь, и Амати, позабыв обо всём на свете, вошёл глубже, пока не достиг предела. Отметив, что обычно его достоинство легче двигается внутри женщины, лорд решил, что так и должно быть с девственницей. Впрочем, девственность Хлои сейчас интересовала его меньше всего. Во всяком случае, куда меньше собственного удовлетворения.

Алкоголь, мысли о любви Хлои, созерцание её груди и чулок с кружевными подвязками ещё больше распалили лорда Дугласа, заставив позабыть обо всём на свете. Он раз за разом со всей страстью, помогая руками, насаживал на себя тело девушки и, увлёкшись, не заметил, как отворилась дверь.

Зато это заметила Хлоя, не разделявшая возбуждения жениха. Она поспешила открыть глаза и в ужасе закричать, попытавшись отпихнуть лорда. В результате вошедшая в комнату Стефания стала свидетельницей того, как Дуглас Амати кончил совсем не так и не там, где хотел.

Хлоя завизжала, поспешив прикрыться одеялом, взяла свидетельницей сестру, что её только что изнасиловали. Сам насильник, пытаясь что-то путано объяснить, прикрывал причинное место штанами, не решаясь надеть их при Стефании. Та, с покрасневшими то ли от смущения, то ли от возмущения щеками, заявила, что обо всём расскажет и лорду Амати, и лэрду Эверину.

Слуг в комнату Стефания не пустила: на этом настояла сестра, сказав, что миледи просто испугалась мыши.

Воспользовавшись моментом, лорд натянул многострадальные штаны и легко согласился убедить отца отказаться от освидетельствования невесты и поклясться, что берёт её девственницей.

Слово своё лорд Дуглас Амати сдержал: врач в особняке Эверинов не появился.

Свиток 3

Дорожная карета, покачиваясь, ползла по дороге. Ехать быстрее было нельзя: и так нещадно трясло на ухабах. Спасали многочисленные подушки, устилавшие сиденья. Что поделаешь – осень! То лили дожди, то ненадолго выглядывало солнце, а ночью и вовсе начало подмораживать. Изо рта людей и животных тонкой струйкой шёл пар, в который раз напоминая, что они движутся на север.

Стефания целыми днями проводила у окна, рассматривая мелькавшие леса, деревни, реки, городки. Ехавшая вместе с ней мать осуждала дочь за ребячество, требовала сидеть смирно, как и положено воспитанной девице, но та впервые шла наперекор её указам. Разве могли книги сравниться с новизной мест?

Заночевав в доме какого-то мелкопоместного дворянина, в начале третьей недели пути, свадебный поезд въехал на территорию земли Атвер. Она показалась Стефании холодной и негостеприимной; мать, южанка по происхождению, долго привыкавшая даже к срединному Грассу, и вовсе нашла её ледяной. Кутаясь в подбитую мехом накидку, леди Эверин советовала всё время держать ноги в тепле, воздерживаться от открытых платьев («Тебе только простужаться не хватало! ») и не оставлять на ночь открытым окно.

Каменистая земля то здесь, то там вздымалась холмами, а на горизонте неясной дымкой темнели зубчатые вершины гор. Хмурые атверские леса со всех сторон обступали дорогу, прерываясь на бескрайние, до самого горизонта, пустоши и хлебные поля.

Городки и деревушки тоже были другими. У строений – глухие стены, узкие оконца и высокие крутые крыши, крытые в городах черепицей, а в деревнях – соломой, досками и лапником. Повсюду – серый известняк, из которого строили всё: от церквей до кладбищенских оград.

Высокие прямоугольные колокольни уходили в хмурое облачное небо.

На звонницах собирались стаи воронья, своими противными резкими голосами прорезавшие тишину.

Стало больше рек, копыта лошадей то и дело стучали по горбатым мостам. У въезда на них мелькали верстовые столбы и изредка – трёхгранные сосуды для пожертвования.

Одну из остановок в Атвере сделали в монастыре – далеко не единственном в этом северном крае.

Стефания была рада размять ноги, пройтись немного по монастырскому саду. Он показался ей таким печальным: тонкие чёрные прутья с редкими всполохами листьев. Ветер нещадно обрывал их и бросал под ноги.

За садом, ярусом ниже – монастырь был построен на одном из холмов, - был разбит огород. Стефания спустилась туда, чтобы выйти к каменной ограде, посмотреть вдаль, на тёмную гладь реки с мельничным колесом, дымок от близкого жилья – девушке в паре миль вниз по течению, на всё приближавшиеся горы. Ей не хотелось бы жить между гор, и она надеялась, что они так и останутся тенью.

Отец говорил, что через пару дней они уже будут в баронстве Антвер, переступят порог замка Овмен. Жених встретит их завтра, приедет в монастырь, чтобы сопровождать невесту до замка. А Стефании не хотелось его видеть. Уже сейчас ей хотелось сбежать из этого края.

Посланный родителями слуга велел ей вернуться, пройти в трапезную.

Тяжёлые массивные своды сомкнулись над головой Стефании.

Монахи заперли дверь на засов, который с трудом могли отодвинуть четыре человека. «Неспокойно бывает, миледи, да и волки иногда забредают», - ответил на молчаливый вопрос один из них.

В трапезной их усадили за стол вместе с настоятелем. После краткой молитвы, воздав благодарение богу за очередной прожитый день и дни грядущие, принялись за трапезу, приправленную по случаю высоких гостей вином и рыбой.

Женщины по обыкновению молчали, занятые едой, раньше мужчин поднялись, сделали реверанс и удалились в выделенные им комнаты монастырской гостиницы. Лэрд Эверин с сыном задержались, обсудив положения дел в Атвере, последние королевские законы и род Сибелгов.

Ночью выпал снег, устлал тонким кружевом двор, крыши, одинокий сад… Зима в этом краю наступала быстрее, нежели в Грассе.

Стефанию разбудили к заутренней. Она не привыкла вставать так рано, но покорно оделась и проследовала на молитву. Без матери и отца: очищать душу надлежало невесте. По этой же причине настоятель посоветовал лэрду Эверину умерить дочь в еде: пусть скоромно питается хотя бы эти пару дней в пути. Лэрд поблагодарил его, но, к счастью, для Стефании, отказался: не желал портить здоровье дочери.

- Перед виконтом она должна быть кровь с молоком, а не падающими в обморок мощами.

Все были готовы двигаться в путь, ждали только Ноэля Сибелга. Он появился после полудня в сопровождении брата и небольшой свиты. Тепло, поцеловав руку, приветствовал невесту, отдал дань уважения её родителям.

В дорожную карету запрягли свежих лошадей, присланных виконтом, и она покатила быстрее. Правда, и трясти стало двое больше.

«Многие позавидовали бы тебе, Стефания, - назидательным тоном прошептала леди Эверин, поправляя накидку дочери. – Стать хозяйкой всех этих земель! Ты только посмотри, хотя бы по деревням, какой доход у виконта. И сам не калека, не урод, не столетний вдовец и не скупердяй. Будешь отцу потом руки целовать, неблагодарная. А ты сидишь с кислой рожей. Сейчас же улыбнулась! Ты обязана светить, как солнце».

Стефания выдавила из себя улыбку, завидев приближавшегося к карете виконта. Она понимала, что долгая дорога, накопившаяся усталость и страх перед неизвестностью и одиночеством в чужом мире не повод портить свадьбу. Мать права, отец нашёл ей жениха не хуже, чем у Хлои.

Мысль о лорде Дугласе напомнила сцену во дворце Амати и о том, что совсем скоро, не пройдёт и недели, как она сама окажется на месте сестры, и на ней точно так же будет лежать мужчина. Муж. И не просто лежать, а засовывать в неё свою штуковину. Тогда Стефания хорошо её рассмотрела и боялась, что в неё такая не поместится. А если поместится, то будет очень больно.

Как лорд Дуглас смог засунуть такое в Хлою, так глубоко? И если бы просто засунул… Хотя пусть виконт делает, как жених Хлои, а не как священник. И пусть у него эта штука будет поменьше, чтобы поместилась. Сестра рассказывала, они у мужчин разные.

- О чём задумались, леди Эверин?

Вопрос Ноэля Сибелга прервал её размышления о первой брачной ночи. Она невольно опустила глаза и покраснела.

- Она, несомненно, думала о вас, милорд, о том, какую честь оказала Ваша милость нашей семье, - пришла на помощь дочери леди Эверин. - Стефания не может дождаться свадьбы, правда, Стефания?

Девушка кивнула и заверила жениха, что безмерно счастлива.

- Мне так не терпится увидеть ваш замок… Далеко ли ещё ехать?

- По сравнению с тем, какой путь вы проделали, - сущие пустяки. Я уже распорядился подготовить и убрать вам комнату, нанял горничную. Вам хватит одной горничной, леди?

Стефания кивнула и, заметив требовательный взгляд матери, завела разговор об Атвере. Виконт был немногословен и, отдав долг учтивости, отъехал к лэрду Эверину.

- Он ещё раз проверял тебя, - проводив его взглядом, прокомментировала леди Эверин. – Поздравляю, он остался доволен. Но в следующий раз больше молчи, улыбайся и спрашивай о нём самом. Пусть расскажет историю рода Сибелгов, о своих охотничьих трофеях – главное, чтобы беседа доставляла ему удовольствие. Твои интересы второстепенны. Ты же видишь, что ему стало скучно – зачем продолжала спрашивать о всякой чуши?

Замок Овмен стоял практически на морском побережье, в излучине реки, на каменистой гряде. Утром – а Стефания увидела его утром – замок наполовину скрывал туман, поднимавшийся от остывшей за ночь земли. Сейчас, на переломе осени и зимы, он казался особенно мрачным и таинственным.

Горы, которых так страшилась Стефания, обнимали замок с обеих сторон, правда, были ещё не так велики, позволяя расти на себе густому лесу и отвоёвывать участки для пастбищ. Они не шли сплошняком, прерываясь на относительно ровные участки земли, зато к западу от замка вздымались стеной, становясь всё выше и выше.

Приезд виконта с юной невестой был встречен фанфарами.

На главной башне замка взметнулись два флага, знаменующие скорый брачный союз: Сибелгов и Эверинов.

Свадебный поезд на подъезде к реке встретили слуги во главе с управляющим замка и осыпали его зёрнами пшеницы.

По местной традиции последнюю милю жених и невеста должны были проделать пешком. Стефания была даже этому рада: хотелось размять затёкшее тело.

Виконт подал ей руку, помог спуститься на землю. Сапожки Стефании тут же увязли в грязи, а, сделав первый шаг, она и вовсе поскользнулась на глинистой почве и, если бы не жених, испачкалась бы в грязи.

- Скорей бы уж морозец окончательно установился, а то то студёно, то опять дорогу развязло. Мерзкое время года! – Сибелг отпустил её талию и взял невесту под руку. – Пойдёмте! И держитесь крепче: у реки всегда даже канатоходец ноги переломает. Надо по весне что-то делать.

Стефания поблагодарила его за заботу и засеменила рядом, стараясь приноровиться к широкой быстрой поступи виконта. Пришлось подхватить подол платья, выставив на всеобщее обозрение носки дорожных сапожек. Ей, безусловно, пристало носить туфельки, но мать настояла на том, что так будет удобнее. И оказалась права: в туфельках не пройдёшь по постоялому двору и шагу не ступишь по размякшей земле.

Поравнявшись с управляющим, виконт поинтересовался, всё ли готово к предстоящему торжеству. Тот ответил утвердительно, сообщив, что уже съехались первые гости. Остальных ждали завтра.

Воспользовавшись передышкой, Стефания рассмотрела реку – свинцовую и, судя по всему, глубокую, - различила на горизонте какую-то сходную по цвету полосу.

- Это море? – позабыв о советах матушки, спросила она.

- Море. Его хорошо видно из вашей спальни. После первой ночи мы будем делить брачное ложе в другой комнате. Ночевать у себя вы будете не ранее, чем через полгода.

Стефания понимающе кивнула. Ей не терпелось оказаться в своей комнате, чтобы рассмотреть таинственное море и все окрестности. Должно же быть здесь что-то интересное, а не только деревья и камни? По дороге им попалась парочка деревень; вспоминая поместье отца, она предполагала, что возле замка есть ещё что-то, может, даже небольшой городок, куда Стефания будет ездить по воскресеньям.

За мостом дорога стала заметно лучше, так что можно было не опасаться за платье.

Стефания хотела высвободить руку, но виконт возразил, что это неблагоразумно с её стороны: «Нам подниматься наверх, а вы устали. Обопритесь».

Замок оказался не новомодной поделкой, больше походящей на дворец, нежели на крепость, а самым настоящим. Вокруг него не росло ни кустика, ни деревца – ровное каменистое пространство, поросшее пожухлой травой.

Подъёмный мост через узкий неглубокий лог (несомненно, природный: человеку просто было бы не под силу справиться с такой почвой) был опущен, тяжёлые створки ворот распахнуты настежь, решётка поднята.

Стены Овмена, казалось, росли из земли, подобно скалам, такие же серые и мрачные, преграждали путь, нависали над дорогой. Тень от них накрывала весь холм.

Запрокинув голову, Стефания с трепетом и интересом всматривалась в бойницы, в зубчатые дозорные галереи, массивные башни. Флаг подняли на самой высокой, господской, кровлей пронзавшей низкое осеннее небо.

Окрик Сибелга заставил её встрепенуться.

- Потом насмотритесь, у вас будет много времени. Замок старинный, без малого пять веков принадлежит роду Атверских баронов. Несколько раз перестраивался.

Проходя под решёткой, Стефания невольно втянула голову в плечи, насмешив жениха:

- Вы опасаетесь остаться без головы? Право, в таком случае, моя падёт вместе с вашей.

Они прошли через широкий двор, наполовину занятый садом, наполовину – разного рода постройками, и через широкий арочный проход во внутренней стене попали во второй двор, непосредственно к господским покоям.

По бокам, прижимаясь к стенам, расположились службы; у кухонного флигеля – колодец.

Виконт подвёл невесту к крыльцу, обнял за талию и поставил на одну из верхних ступенек:

- Добро пожаловать в Овмен, миледи. Совсем скоро вы на правах хозяйки примите ключи от него. А пока давайте дождёмся остальных. Осмотритесь, задайте вопросы, если пожелаете. Ужинать у нас принято в восемь, обедать в два по полудню. Завтрак – пока на ваше усмотрение, но после постарайтесь просыпаться не позже девяти.

- Разумеется, это ваш дом, Ваша милость, - кивнула Стефания и улыбнулась. – Я уважаю традиции вашего рода и рада стать его частью.

- Взаимно, миледи. Вы будете самой очаровательной невестой Атвера. Признаться, я сомневался, стоит ли соглашаться на этот брак, но условия были столь соблазнительны… Как, впрочем, и вы.

Он склонился над рукой девушки. Сначала поцеловал перчатку, затем снял её и прикоснулся губами к выемке ладони.

Стефания замерла, сдерживая дыхание.

Губы виконта тем временем скользнули выше, к запястью. Потом, совершенно неожиданно, он облизал один из её пальчиков и выпрямился с таким выражением лица, будто ничего выходящего за рамки приличий и не сделал.

Смутившаяся Стефания хотела напомнить, что подобное поведение на людях неуместно, но раздумала, решив не ставить себя в неудобное положение. Пришлось бы дерзить будущему супругу на глазах отца: сопровождаемый дворней свадебный поезд уже въезжал в арку внутреннего двора.

Лэрд Эверин спешил, передав поводья слуге, и помог выйти из кареты леди Эверин. Взял её под руку и торжественно повёл к крыльцу.

Стефания заметила, что младший брат жениха, Сигмурт, чем-то разочарован. Причина всплыла в брошенном вскользь вопросе Генриху Эверину:

-Кажется, у вас две сестры, почему же нет второй леди?

- Хлоя готовится к помолвке. Отец почёл лучшим не брать её.

Сигмурт пожал плечами и переменил тему.

Хозяева и гости вошли в большой холл, по случаю грядущей свадьбы парадно убранный драпировками цветов обоих родов.

Грозно смотрели со стен шипастые щиты и оскалившиеся морды диких зверей.

Над лестницей, казалось, построенной на века и намертво вросшей в каменный пол, висел полный герб виконта: три щита со всеми геральдическими атрибутами.

Стефании вдруг стало страшно, показалось, что она попала в клетку. Всё это было так не похоже ни на их поместье, ни на особняк в Грассе, зато напоминало монастырь, где они дожидались приезда виконта.

Управляющий распорядился накрыть стол с лёгкими закусками и вином в одной из комнат второго этажа.

Стефании пришлось сидеть между двух братьев Сибелгов, прямо под портретом какого-то их предка. Ела она мало: сказывалось волнение, больше смотрела и пила воду.

Девушка взвизгнула, почувствовав, что что-то коснулось её ноги, и бросила гневный взгляд на жениха – что он себе позволяет?

- Это Бонго, - равнодушно ответил виконт, отрезал кусок ветчины и наклонился.

Из-под стола тут же вынырнул большой лохматый пёс, съел предложенное лакомство и обнюхал платье Стефании.

- Ваш пёс? – улыбнулась девушка. Нет, не потому, что ей хотелось, а потому, что так положено.

- Сигмурта. У меня тоже есть. Двое. Славные собачки, вроде тех, что у вашего отца. Держу не из прихоти: они охраняют комнаты.

- Вероятно, у вас есть и охотничьи собаки? – заинтересованно спросил Генрих – известный любитель пострелять птиц.

- Целая свора. Если будет угодно, я покажу вам псарню. Держу и выжлятника. Мы с вами поохотимся, как только уляжется вся эта кутерьма. Приезжайте, буду рад. Зверя много, на любой вкус. Если, к примеру, зима, можно потравить лисиц или волков.

После трапезы Стефанию сопроводили в отведённую ей комнату. Она располагалась в главной башне, этажом выше. Просторная и практически пустая с огромной кроватью в центре. Помимо неё были ещё комод для белья, старомодный шкаф-сундук для платьев и верхней одежды, небольшой столик и кресло.

Стефания обрадовалась, обнаружив в комнате камин: она уже успела понять, как холодно будет по ночам в «каменном мешке» замка.

- Мне разжечь его, миледи? – заметив её интерес, поинтересовалась служанка. Видимо, та самая приставленная к ней горничная.

-Да, пожалуй.

Стефания подошла к единственному окну, раздвинула портьеры и сквозь мелкую стекольную решётку вгляделась в море. Оно было таким же свинцовым, как воды впадавшей в него реки.

Ветер будоражил волны, поднимал в воздух брызги, трепал паруса нескольких судёнышек, казавшихся отсюда такими крошечными, игрушечными.

В небе парили какие-то птицы. Они кричали так громко и пронзительно, что было слышно даже здесь, в комнате.

- Готово, миледи.

Стефания обернулась и поблагодарила служанку. Пока та распаковывала вещи, подошла к камину, опустилась на расстеленную перед ним волчью шкуру и подставила ладони ласковому пламени. Кожа будто наполнилась солнечным светом.

Она попросила нагреть воды, умылась и переоделась. Затем по требованию матери Стефания в последний раз перед торжеством примерила свадебное платье.

Леди Эверин нашла, что не хватает флёрдоранжа для вуали, и послала за ним в ближайший город. Затем указала присутствовавшей здесь же местной портнихе (виконт позаботился об её присутствии) на ряд мелких погрешностей, которые надлежало устранить. За время пути Стефания немного похудела, а наряд должен был сидеть идеально.

Ужинали под сумрачными сводами главного зала. Он казался непомерно огромным даже для двадцати человек, собравшихся за т-образным столом: вместе с Сибелгами и Эверинами сидели уже успевшие обосноваться под крышей замка гости.

Одна из зажжённых люстр, по сотне свечей в каждой, отбрасывала зловещие тени на развешанное по стенам оружие.

Лэрд Эверин что-то вполголоса обсуждал с виконтом, остальные тоже были заняты разговором, только Стефания чувствовала себя чужой и одинокой. Сердце сжималось от мысли о предстоящей разлуки с родными и начале новой жизни.

Испросив разрешения раньше всех встать из-за стола, она ушла спать. Но вскоре напугала всех громкими криками. Прибежавшим на них мужчинам предстала следующая картина: испуганная Стефания, забравшаяся на стол, отчаянно уворачивающаяся от трёх волкодавов.

- Назад! – рявкнул виконт.

Собаки мгновенно отпустили слегка потрёпанную жертву и уселись у ног Ноэля Сибелга. Тот ударил каждого по морде, так, будто они были слепыми щенками, а не матёрыми псами, и прошипел: «Своя. Следить – не трогать». Собаки понуро потупились, чувствуя себя виноватыми.

- Вы сильно пострадали, леди Эверин? – Сигмурт Сибелг галантно подал Стефании руку, помогая спуститься. – Будьте осторожны: по ночам они бродят по замку. Повинуются только Ноэлю.

- Пара царапин. Я больше испугалась…

- И порвали платье. Прошу принять извинения от моего имени и имени брата. Давайте я посмотрю ваши царапины.

Сигмурт опустился на колени и попросил слегка приподнять порванный подол. Нахмурился и обернулся к Ноэлю:

- Её хватанули. Наверное, твоя сука – она самая злобная.

- Серьёзно?

Виконт подошёл к испуганной невесте и сменил на посту у её ног Сигмурта. Задрал подол до колен, осторожно дотронулся до кровоподтёка. Стефания дёрнулась и прикусила губу.

- Я примерно накажу их. Этого больше не повторится. Позвольте донести вас до комнаты?

Ноэль поднял Стефанию на руки и, заверив, что до свадьбы всё прекрасно заживёт и не помешает танцам, отнёс в спальню.

Ранки и царапины обработали; девушке для успокоения дали немного бренди.

Горничная принесла кувшины с водой: холодной и горячей, потом вернулась с двумя тазами: побольше и поменьше.

Стефании было непривычно так мыться, но пришлось. Стоя в большом тазу, она аккуратно, стараясь не потревожить повязки, намыливала тело, а горничная окатывала её водой из маленького таза.

Вытерев госпожу, служанка подала ей ночную рубашку и пообещала принести грелки. Сначала Стефания не поняла для чего, но, оказавшись в постели, на которой вольготно разместились бы трое, убедилась, что иначе заснуть не удастся, даже с догорающим камином. Оставалось только гадать, как холодно будет зимой.

Постепенно съезжались гости. Их было немало: виконт Сибелг занимал высокое положение в обществе, считался первым дворянином Атвера, поэтому многие дворянские роды почли необходимым присутствовать на торжестве. Несомненно, это грело самолюбие лэрда Эверина, предвкушавшего вторую свадьбу, долженствующую быть не хуже первой. Не каждый день раскланиваешься с маркизами и графами. Признаться, лэрд начал подумывать, а не поторопился ли он с выбором невесты для сына, не продешевил ли?

Как же высоко забрались его дочери, как же высоко вознесут его!

Стефанию же количество гостей пугало. Предчувствуя, что добром это не кончится, мать решила оградить её от лишних волнений, попросив для дочери дозволения есть у себя.

Замок бурлил, как развороченный улей. Делались последние приготовления, собирался огромный стол в главном зале, шесть поваров готовили кушанья на без малого пятьсот человек. Стефания всего этого не видела, сидя в своей спальне и покидая её только для молитвы и вечерней прогулки по саду. Совершать её приходилось уже в шапочке: в Атвер пришла зима.

Наконец настал день свадьбы.

Невесту разбудили затемно, тщательно вымыли и натёрли душистыми травами в четыре руки. Затем под бдительным оком леди Эверин начали одевать.

Стефания продрогла, пока затягивали корсет и крепили пояс с кринолином. Первый затянули так туго, что она едва могла дышать.

Ноги затянули в тончайшие шёлковые чулки с кружевом. Точно таким же были оторочены панталоны – такие, по мнению, Стефании больше подошли бы сестре.

- Ты должна быть соблазнительна в нижнем белье, - мать ударила по руке дочь, пытавшуюся натянуть панталоны повыше.

Стефания вздохнула и кивнула, беспрекословно смирившись с алыми подвязками.

Платье с открытыми плечами как нельзя меньше подходило для холодного замка, зато позволяло любоваться красотой фигуры невеста, богатыми переливами ткани платья, его затейливой отделкой из кружева, вышивки, драпировок и жемчуга.

Волосы невесты уложили в сложную причёску, скреплённую заколкой с бриллиантами – подарком жениха. Ниже неё спускалась плотная вуаль, украшенная, как и желала леди Эверин, флёрдоранжем и всевозможными драгоценными и полудрагоценными камнями от прозрачного до молочного оттенка. Весила она столько, что Стефании стоило большого труда держать голову прямо.

Наряд довершали бледно-розовые туфельки, перчатки до локтя и фамильные бриллианты: их, как старшей дочери, родители дарили Стефании.

Накрашенная, одетая и надушенная, невеста дрожала и куталась в вуаль, словно в накидку. Она была длинной, до пояса, так что с успехом заменяла накидку.

Пришёл священник и исповедал Стефанию. Лэрд и леди Эверин в это время терпеливо ждали за дверью.

Но вот, наконец, дверь отворилась, и святой отец вывел за руку невесту. Из-за наброшенной на лицо вуали Стефании поневоле приходилось полагаться на поводыря: сама она практически ничего не видела сквозь плотную ткань.

Отец взял её за другую руку, и власть земная и духовная повели невесту вниз, к экипажу.

Под славословие дворни пёстрая вереница карет и всадников двинулась к монастырю Святого покрова. Половину пути пришлось проделать пешком: горная дорога была слишком крута для повозок. Дам, разумеется, пересадили на лошадей.

Монастырь Святого покрова неспроста был выбран вместо деревенской церкви или замковой капеллы. Во-первых, он без труда вмещал всех гостей, во-вторых, пользовался доброй славой среди местных жителей. По поверью, благодать господня спускалась на головы тех, кто переступит его порог, а частица святого покрова дарила здоровье.

Сочетать браком виконта и его невесту должен был настоятель монастыря.

Со Стефании до сих пор не сняли вуали, она, как слепой котёнок, вошла в сопровождении отца и священника в древний аскетичный собор, казалось, бывший продолжением скалы.

Запели певчие, зазвонили колокола на звоннице, весело, звонко. И смолкли, когда двери собора закрылись за последним гостем.

Священник отошёл в сторону, уступив место виконту Сибелгу. Он вместе с лэрдом Эверином на вытянутых руках довели Стефанию до алтаря. Только тогда отец откинул вуаль с лица дочери, прочёл свои последние назидания и удалился на место подле супруги.

Брачующиеся поклонились настоятелю и взошли на возвышение, где преклонили колени перед ликом господним.

Приор не стал утомлять собравшихся долгой проповедью, коротко рассказал о таинстве брака, его значении и обязанностях, которые должны принять в нём муж и жена. После выяснил, является ли желание соединить свои судьбы добровольным, не видит ли кто препятствий оному, не имеют ли жених и невеста иных брачных обязательств, пусть и давних, и только после этого преступил к сути обряда.

Виконт сухо, не задумываясь, согласился взять девицу Эверин в жёны и встал. Стефания произнесло своё «да» и слова брачной клятвы тихо и нерешительно, но настоятель не заставил повторять.

- Отныне и присто вы есть одно тело и душа. Да растворится жена в муже своём, а муж не злоупотребит своей властью. Объявляю виконта Ноэля Сибелга, барона Атверского, владетеля Овмена, супругом леди Стефании Эверин, а её провозглашаю женою его со всеми титулами мужа. Что соединил бог – да не разрушит человек! Можете обменяться кольцами и подарить супруге первый поцелуй.

Ноэль Сибелг извлёк из внутреннего кармана парадного камзола бархатный футляр, раскрыл его и попросил служку подержать.

В ярком свете дня и свечей блеснули золотые кольца с гравировкой. Мужское – массивное, с большим алмазом, женское – тоньше, изящнее, с мелкой россыпью тех же камней. Гравировка – выведенное вязью имя рода.

Виконт первым надел кольцо на палец супруги и с лёгкой улыбкой проследил за тем, как Стефания проделала то же самое.

Первый поцелуй вышел немного не таким, как ожидал настоятель. Ноэль взял в ладони лицо жены, откинул мешавшую вуаль и легко прикоснулся к губам. Затем лизнул их, будто пробуя на вкус, и только потом приоткрыл рот Стефании, скользнув языком внутрь.

Поцелуй прервало тихое покашливание священника.

Виконт неохотно оторвался от губ жены, взял её за руку и продемонстрировал родственникам и гостям окольцованные пальцы:

- Приветствуйте Её милость виконтессу Стефанию Сибелг, баронессу Атверскую! Да ниспошлёт ей бог плодородное чрево.

Все покорно поднялись со своих мест, ответив громогласным: «Приветствуем! ».

Гости потянулись к выходу, а молодые вслед за настоятелем прошли к капелле, где хранилась монастырская реликвия. Священник отворил ковчежец, явив взору полуистлевшую ткань. Супруги по очереди приложились к ней губами.

В Овмене молодожёнов встретили музыкой, пением и ликованием.

Девочки из соседних деревень бросали под ноги свадебной процессии зерна пшеницы и лесные орехи, мальчики устилали дорогу от моста до замкового крыльца еловым лапником.

В дверях служанки осыпали Стефанию мелкими монетами. Она подняла, сколько смогла, и бросила в толпу. Девушки тут же бросились их ловить, желая так же удачно выйти замуж.

Пол главного зала устилали цветы. Казалось, он превратился в благоухающий сад.

Свечи во всех гигантских люстрах зажжены, как и канделябры на огромном столе. Он, словно змея, оплетал весь зал, оставив свободное место лишь посредине, для танцев.

Молодожёнам полагалось место на возвышении, в кругу близких. Они сидели лицом ко всем гостям, в торце зала.

Стефания нервничала, сидела, потупив взор. Она мало ела, практически ничего не пила, хотя в её честь с завидным постоянством провозглашали тосты.

- Вам не нравится еда? – заметив её поведение, поинтересовался виконт. – Попробуйте гусиного паштета – он необычайно нежен. И пригубите наконец свой бокал: мы выказываем неуважение гостям.

Стефания покорно взялась за вилку и нож, стараясь найти успокоение в еде. Она и в правду была хороша: и паштет, и спаржа, и перепела.

За громкими речами и преподнесением подарков последовали будничные разговоры. Стефания смогла расслабиться: она перестала быть центром внимания всех этих важных особ. Всё ещё привычно улыбаясь (годы тренировок научили легко держать светскую приветливую улыбку), девушка решилась попробовать заманчивые фрукты, на которые смотрела всё это время. Подозвала слугу и попросила положить ей на тарелку.

Плечи мёрзли даже под вуалью, а иного способа согреться не было. На помощь пришёл супруг, провозгласивший начало танцев.

Супруги первыми встали из-за стола и прошли на приготовленную площадку. Ноэль с удовольствием обнял и прижал к себе жену, шёпотом поинтересовавшись: «Ну как, теперь вам теплее? ». Она кивнула. Её впервые так тесно обнимал мужчина, был так близко, что Стефания чувствовала его запах.

С первыми тактами музыки виконт вернулся в рамки приличий.

Танцы немного отвлекли Стефанию, согрели её. Она повеселела; кровь прилила к лицу. Девушка танцевала бы и дальше, если бы не стеснявшая дыхание шнуровка и неудобный, слишком длинный, подол платья.

Вернувшись к столу, Стефания уняла сердцебиение, с аппетитом поела, а потом приняла участие в игре в шарады, предшествовавшей подаче десерта. Было весело, она от души посмеялась, забыв и о тесном корсете, и о титулах гостей, и о собственном воспитании. Впрочем, дух веселья проник не только в неё, на время стерев границы этикета.

Стефания на правах хозяйки разрезала праздничный торт и разнесла куски всем гостям. Каждый в ответ что-либо желал ей и её супругу.

Стемнело, ночь вступила в свои права.

Бросив взгляд в высокое стрельчатое окно, виконт вытер губы салфеткой и встал, потянув за собой супругу.

- Прошу извинить нас, лорды и миледи, но мы с миледи Стефанией должны вас покинуть. Пейте, ешьте, развлекайтесь – всё к вашим услугам.

Стефания покраснела, вновь очутившись под прицелом пристальных взглядов. Мужчины ухмылялись и понимающе кивали. Знакомые виконта и вовсе откровенно желали молодожёнам приятного времяпрепровождения.

- Да, несомненно, супружеский долг – самый приятный из всех, - улыбнулся Ноэль. - Доброй ночи, милорды и миледи!

Сигмурт Сибелг тоже поднялся со своего места, принял из рук слуги подсвечник и пошёл впереди молодых, освещая им дорогу.

Служанки с приглушённым смехом выпорхнули из спальни Стефании, заверив, что всё готово.

Новобрачная замерла на пороге, с ужасом глядя на расстеленную кровать.

- Вина и тёплой воды, - бросил приказ кому-то из слуг Ноэль и обернулся к брату: - Сходи, принеси масла. Надеюсь, осталось?

- Разумеется, - улыбнулся Сигмурт и подмигнул Стефании: - Не бойтесь, миледи, всё будет хорошо, не умрёте.

Он ушёл, а виконт легонько подтолкнул жену. Та покорно вошла и в нерешительности остановилась.

- Посиди, сейчас принесут вина и воду.

- А моя горничная? Мне надо переодеться.

- Я сам тебя раздену и сделаю всё остальное. Думаю, нужно ещё разжечь камин. Сигмурт сделает.

Стефания полагала, что ей просто придётся лечь и потерпеть несколько минут, но, видимо, у супруга были на неё другие планы, и заготовленная батистовая ночная рубашка не потребуется. Следовало бы догадаться по тому белью, в которое её обрядили. Жаль, мать ничего не рассказала о своей первой ночи…

Страшно и стыдно, не хочется, как сестра, потому что так будет больно. Но, с другой стороны, если муж её хочет – это хорошо. Может, он даже любит её. От мысли об этом лицо Стефании прояснилось. Если любит, то сделает осторожно, а брак будет счастливым.

Искоса рассмотрев расположившегося в кресле Ноэля Сибелга, Стефания мысленно назвала его симпатичным и почти убедила себя, что тоже полюбит его и проживёт с ним остаток жизни так, как говорил сегодня настоятель.

Слуга поставил на столик открытую бутылку вина и три бокала. Вслед за ним горничная принесла воду и тазы для умывания, скромно поставив их возле двери.

- Ну, идите ко мне, милая жёнушка, выпьем за наш союз.

Виконт обернулся к Стефании и поманил к себе. Она покорно подошла и встала напротив. Ноэль приподнялся, подался вперёд и усадил её себе на колени. Его дыхание щекотало ухо.

Поглаживая супругу по пышному кринолину юбок, виконт наполнил бокалы и протянул один Стефании. Другой взял себе, а третий оставил на столике. Девушка не понимала, кому он предназначен, решила, что духам.

Муж заставил выпить фужер до дна и налил Стефании новый. Губы коснулись шеи, язык лизнул подбородок.

- Где носит Сигмурта? – недовольно пробормотал Ноэль. – Его только за смертью посылать!

Наконец вернулся Сигмурт и к удивлению Стефании запер дверь на ключ, который небрежно кинул брату. Тот поймал и повесил на связку на поясе.

- Ну, теперь все в сборе, - довольно улыбнулся он. – Мы с жёнушкой уже выпили по одному, догоняй. А баночку поставь… да на столик пока, потом разберёмся.

Стефания полагала, что, выпив с ними бокальчик-другой, деверь уйдёт, но он не ушёл, вольготно устроившись на шкуре у камина. Лениво поворошил угли, подул, разжёг искорку и подбросил дров.

- А разве ваш брат…? – неуверенно начала Стефания. Совсем не так она представляла начало брачной ночи, будто посиделки. Или муж не может? Бывает ведь и такое.

- Он останется с нами до утра. Мы с детства привыкли делить всё пополам. Но я у тебя буду первым.

Удержав порывавшуюся вскочить жену, виконт впился ей в рот поцелуем.

Сигмурт встал, погладил испуганную Стефанию по волосам и напомнил ей ещё один бокал:

- С вином девочкам легче.

- Это противоестественно! – выкрикнула Стефания, вырвавшись из цепких объятий мужа и расплескав вино на пол. – Об этом сейчас же все узнают.

- Стены толстые, никто ничего не услышит, а ключ у меня. Сигмурт, начнем, пожалуй?

Деверь ухватил невестку за руки и прижал к себе. Он держал её, стойко снося все удары каблучками и истошные визги о помощи, а Ноэль занимался шнуровкой платья.

- Не глупите, леди, мы только испортим ваш наряд. Разденьтесь сами, снимите украшения и возвращайтесь. Чем меньше вы будете сопротивляться, тем приятнее вам будет.

Сигмурт отпустил Стефанию и отошёл к камину. А та осталась стоять, придерживая на груди свадебное платье.

- Раздевайтесь. Я приказываю вам. Вы моя жена и обязаны подчиняться.

Сгорая от стыда, чувствуя себя последней портовой девкой, Стефания повернулась спиной к попивавшим вино мужчинам и начала раздеваться. Вылезла из платья, сняла перчатки, туфельки. Бочком проскользнула к кровати и под прикрытием полога сняла нижние юбки, отстегнула металлический каркас. Без помощи горничной пришлось тяжело, но она справилась.

Потом пришла очередь драгоценностей и вуали.

Распустив волосы, Стефания робко выглянула из-за полога:

- Мне всё снимать?

Муж вальяжной походкой направился к ней и сказал, что так в самый раз, остальным займётся сам.

Виконт по-хозяйски слегка ослабил и засунул руку за корсет Стефании. Гладя её грудь, он поинтересовался у брата, лучше оставить супругу в чулках или без.

- Ноэль, у девочки в первый раз, она перепугана до смерти – конечно, нужно снять. Ты мне позволишь её вымыть?

Виконт кивнул и провёл языком по плечу Стефании. Вскоре она оказалась в объятиях обоих: один ласкал её тело спереди, другой сзади.

Корсет всё сползал и сползал, пока не оказался на полу. Ловкие руки Сигмурта тут же сдёрнули вслед за ними панталоны, отрезая пути к отступлению. Девушка дёрнулась, хотела подхватить их, но деверь отвлёк её, пройдясь языком от лопаток до ложбинки между ягодицами. Это было приятно, как неожиданно то, что он ущипнул её за мягкое место. Правда, тут же поцеловал порозовевшую кожу.

Ноэль в это время лизал её шею, постепенно спускаясь к груди, где покоились его руки. Как Сигмурт наслаждался ягодицами девушки, то пробуя их на упругость, то на вкус, он наслаждался мягкостью и теплом других полукружий. Начав с простого поглаживания, в конце виконт уже покусывал соски.

Виконт привык, что женщины быстро отвечали на его ласки, но со Стефанией было иначе: проходили минуты, а он не видел изменений, разве что успокоилась. Не отличавшийся терпением Ноэль решил не тратить время попросту и, пока младший брат, уложив Стефанию на постель, целовал её живот и снимал с девушки чулки, донага разделся и смешал воду в тазу. Убедившись, что она нужной температуры, сменил Сигмурта у тела супруги, чтобы и тот сумел разоблачиться. Потом подхватил Стефанию на руки и поставил в большой таз.

Тут девушка снова начала сопротивляться, но муж крепко держал её, а деверь наскоро вымыл. Потом мужчины тесно зажали её между собой, лаская.

Стефания обмерла от страха, почувствовав возбуждение обоих членов. Как она ни отводила глаза, но видела их, когда её тащили к тазам. Один поменьше, но толще, другой – длиннее и тоньше. И оба непомерно велики для неё: бог не услышал молитвы и не наградил ни мужа, ни деверя маленьким достоинством.

Её целовали, покусывали шею, грудь, теребили соски, залезали руками внутрь мягких складок. Виконт то и дело слюнявил палец и пытался туда его засунуть, но девушка не давала.

Стефанию перенесли на кровать. Один из братьев устроился подле её головы, другой – в ногах. Девушке казалось, что их губы и руки не оставили без внимания каждый дюйм её тела. Она немного расслабилась, лёгкое покусывание ушей Сигмуртом даже нравилось. Он, по её мнению, был нежнее, гладил и целовал больше. Хотя муж тоже невёрстывал упущенное. К примеру, сейчас целовал внутреннюю сторону её бёдер.

В этот раз Стефания не противилась, когда он вторично попытался приласкать заветное место. Теперь пальцы Ноэля чувствовали себя там вольготно.

- Неужели вам не нравится, Стефания? Будьте умницей и не бойтесь, - промурлыкал Сигмурт и накрыл губы девушки страстным поцелуем.

- Ты там как? Я уже не могу больше, - он погладил живот невестки, с удовлетворением отметив ответную реакцию, и улёгся рядом с ней на постели. – Кто первый-то?

- Давай одновременно, а? Девочка тоже меня распалила – такая красотка!

Ноэль выпрямился, с помощью брата перевернул жену на живот и раздвинул ягодицы.

- Нет, не надо, прошу вас, только не туда! – взмолилась девушка, отчаянно пытаясь вырваться.

Но её никто не слушал, братья только заверили, что ничего плохого не сделают.

Муж оседлал её, прижав к кровати. Не выдержав, прикрикнул, чтобы заткнулась, а то действительно сделает больно.

Сигмурт пару раз шлёпнул Стефанию по попке, забрал со столика баночку и занялся привычным делом. Сначала поцеловал и погладил, успокаивая, затем раздвинул ягодицы, обмакнул мизинец в масло и медленно, аккуратно засунул палец внутрь. Девушка дёрнулась, пытаясь вытолкнуть его оттуда – деверь убрал, но через минуту ввёл обратно. Подобным образом в её попке побывали все пять пальцев.

Когда Сигмурт наконец оставил её в покое, Стефания обрадовалась, но, как оказалось, рано. Её тело приподняли, заставив встать на колени лицом к мужу.

- Держи её попку, я сейчас вставлю, - послышался голос деверя. – Ну и узкая же!

- Что ж ты хочешь – девственница, - хмыкнул Ноэль, железной хваткой вцепившись в ноги супруги, не позволяя ни брыкаться, ни сжать бёдра. - И там, и там. Ты осторожнее, не порви, разработай хорошенько.

- Всё для тебя, братец, ты потом сливки снимешь.

- Хватит языком болтать – насаживай! Видишь, девочка заждалась.

Стефания вскрикнула, ощутив в себе Сигмурта. Это действительно было больно – а ведь он только вошёл. Помедлил немного, деверь сделал пару движений, хлопнул девушку по ягодицам и заверил, что сделает ей такую же широкую дырочку, как у сестры. Всхлипывающая от боли и унижения Стефания не сомневалась, что он сдержит обещание.

Видя, что девушка сдалась, супруг отпустил её, наблюдая за тем, как брат всё глубже и глубже погружает в неё член, учащая темп, потом сердито заметил:

- Я тут стоять и ждать не собираюсь.

Сигмурт что-то невнятно пробормотал и лёг на спину, увлекая за собой Стефанию. Ноги его свешивались с постели.

Тело Стефании дрожало от толчков. Она закрыла глаза и добровольно развела ноги так широко, как могла: так стало немного лучше. Через минуту торопливых ласк девушка ощутила в себе мужа. Он почти сразу вошёл до конца, быстро и решительно. Нетерпеливо задвигался, игнорируя капельки крови, страх и неприятные ощущения Стефании.

Виконт слишком возбудился, слишком долго ждал и не мог терпеть. Будь это не первая близость супруги с мужчиной, она бы приласкала его достоинство, но Ноэль рассудил, что сейчас с неё хватит близости. Двойной близости.

Решившись открыть глаза, Стефания с молчаливой покорностью наблюдала за тем, как то входит, то выходит из неё член мужа. Он стоял перед ней, упершись руками в её колени. Достоинство теперь входило до конца, быстро и резко.

Одной болью меньше, одной больше…

Братья двигались в ней по-разному и в разное время кончили. Стефания радовалась, что Сигмурт больше не елозил своей штукой у неё в попке, и мечтала, чтобы и муж скорее перестал.

Внутри всё горело огнём, будто её посадили на кол.

- Не понравилось, принцесса? – усмехнулся довольный Сигмурт и взасос поцеловал в шею. – С братом потом сравнишь, скажешь, кто лучше. Ты смотри, он скоро уже всё: ишь, как наяривает! Тебе не плакать надо, дурёха, а радоваться, что не с одним, а сразу с двумя мужиками.

Стефания поводов для радости не видела, хотя ласки деверя её немного успокоили, заставили отвлечься от того, что делал муж. Наконец и он вытащил из неё член и опустился рядом на постель. Брат с готовностью уступил ему Стефанию, встал и выпил ещё вина.

- А как же дети? – робко спросила молодая женщина. Она боялась пошевелиться, чтобы не усугублять тянущую боль внутри. – Или ваш брат будет только сзади?

- Почему же, он и передок твой опробует. Только меры кое-какие примет. Хотя, если залетишь от Сигмурта, я не в обиде: одна кровь. Главное, чтобы здесь, - виконт оторвался от её груди, поднял голову и указал на живот супруги, - до следующей зимы был плод. Винца хочешь?

Стефания отрицательно покачала головой.

Виконт некоторое время повалялся в постели с молодой супругой, в одиночку вошёл в неё ещё раз.

Сигмурт в это время возился у кувшина с водой.

Когда у брата с невесткой дело близилось к концу, он подошёл, немного постоял рядом, наблюдая, и затеял новый виток любовной игры. Теперь его интересовали не только её уши, подбородок и шея, но и пальцы ног. Потом, когда брат кончил, в распоряжении Сигмурта оказалось всё податливое тело.

В заключении он взял безвольно лежавшую на простынях руку Стефании и положил на своё мужское достоинство.

- Потом, Сигмурт, не всё сразу, - лениво подал голос блаженствовавший Ноэль.

Сигмурт кивнул, поднял Стефанию на руки и перенёс в кресло. Через пару минут, усадив её лицом к себе, чтобы удобно было ласкать, а брату потом присоединиться, он занялся с ней любовью.

В этот раз было долго и медленно, и нравилось Стефании гораздо больше. Сигмурт смаковал её тело, поэтому не успел кончить, когда к ним подошёл Ноэль.

Несколько скупых поглаживаний, предварительных проникновений, и бёдра виконта плотно прижались к ягодицам Стефании. Она вновь кусала губы, но молчала, понимая, что братьев раздражают её стоны и жалобы. Да и в этот раз боль была иная, притупилась, что ли? Но пару раз всё же не удержалась, охнула, когда супруг особо усердствовал, подумав, что его брат проделал то же самое куда аккуратнее. Хотя бы не торопился оказаться внутри.

Сколько продолжалась двойная близость, Стефания не знала, но долго. После этого всё кончилось, её оставили в покое, только встать и самостоятельно дойти до кровати она не могла, так и сидела верхом на Сигмурте.

- Демонова печёнка, всё-таки до крови! – выругался Ноэль, проведя пальцем между ягодиц супруги.

- Ничего, пройдёт, - отмахнулся младший брат. – Если б там серьёзно было, она бы в голос кричала. А так обойдёшься передком с недельку, а дальше снова можешь во все дырочки. Ладно, голубки, оставляю я вас, рассвет уж недалече. Ноэль, дай ключ.

Сигмурт встал, передав измотанную Стефанию супругу, забрал ключ и одежду и, пожелав им спокойно провести остаток ночи, ушёл к себе.

Ноэль погладил жену по волосам, поцеловал и прошептал, что ему понравилось. После отнёс в постель, уложил подле себя и обнял.

Виконт практически сразу заснул, а Стефания всё лежала и думала о том, что с ней произошло.

Свиток 4

Проснувшись, Стефания не сразу поняла, где она. Спросонья потянулась к шнурку звонка, чтобы вызвать служанку, но не обнаружила его на привычном месте. Она растерянно поводила рукой по пустоте – и тут же всё вспомнила. Боль напомнила о том, что с ней вчера произошло.

Стефания поморщилась от отвращения, случайно увидев на простынях что-то белесое. Схожая мерзость кое-где засохла на коже, стянув её, будто лечебная глина.

Она испуганно вскочила, вцепившись в одеяло, как в последнюю надежду, и с облегчением вздохнула: в спальне больше никого не было.

Портьеры задвинуты, но день вовсю занялся – это видно по узкой полоске света, падающей на пол.

Сегодня светило солнце, но оно не радовало. Стефании не хотелось вставать, не хотелось разговаривать, видеть кого-то. Особенно родных и Сибелгов. Мать наверняка спросит, как всё прошло ночью, - и что ей ответить?

Стефания положила руку на низ живота, потом осторожно мазнула пальцем там, где вчера побывал муж, и с трепетом взглянула на мизинец. Она ожидала увидеть кровь: если там тянет, то, значит, не всё в порядке, но её страхи не оправдались. Палец оказался чистым, а при детальном осмотре Стефания обнаружила лишь засохшую смесь из знакомого противного вещества и крови – старой, не новой. Значит, раны нет, и она не умрёт.

Проверять, что там, с другой стороны, Стефания не стала: боль усиливалась от прикосновений ниже крестца.

Стефания перевернулась на бок, сжалась в комок, и заплакала. Она не понимала, за что с ней так поступили. Хлоя говорила, что это приятно, что ей понравится, ну хоть чуть-чуть – а вышло совсем не так. При мысли о том, что придётся проходить через этот кошмар снова и снова, к горлу подступали спазмы тошноты.

Что она им сделала, зачем её так опозорили? Её, жену! Будто продажную женщину, будто любовницу… Отец дал хорошее приданое, они обо всём договорились – не за что Ноэлю Сибелгу мстить ей.

Она была покорна, она улыбалась, она делала всё, чтобы понравится…

В голове не укладывалось, что высокородный дворянин, благородный человек, мог сотворить такое. В первую же ночь поделить её с братом, совершить богопротивное соитие и не единожды. Оставалось благодарить господа, что не избил, другого же насилия было в достатке.

И он даже не пытался быть нежным! Ему было всё равно, в глазах – только похоть.

Рыдания Стефании стали громче. Ей хотелось умереть. Да, именно умереть, прямо сейчас. Её измазали в позоре, прекрасно зная, что она никогда не отважится рассказать о нём.

Нет, ни за что на свете её не заставят добровольно снова лечь с мужчиной. Но, увы, Стефания прекрасно понимала, что предстоит ещё много ночей. Она будет лежать, считать, чтобы отвлечься, и молить бога, чтобы всё быстрее закончилось.

Видимо, Хлоя любит боль, раз её так тянет к мужчинам. Либо у неё там всё иначе устроено. Может, есть женщины порочные и непорочные от природы, и занятие любовью доставляет удовольствие только последним? Извращённое удовольствие.

Если бы могла, Стефания бы так и пролежала весь день, уткнувшись лицом в подушку, но в дверь постучали. Подняв опухшее от слёз лицо, молодая женщина затихла, а потом с головой нырнула под одеяло: она боялась, что это муж.

Но это оказалась горничная. Она принесла госпоже умыться.

- Уходи, я не встану. Потом… потом сделай мне ванну.

Быть может, вода смоет с неё всю эту грязь? И болеть должно меньше.

- Милорд ждёт вас к обеду. Он просил вас неукоснительно быть.

- Сколько сейчас времени?

Сквозь копну спутанных волос Стефания смотрела на то, как служанка готовит всё для умывания и распахивает портьеры. Яркий свет резанул по глазам, заставив зажмуриться.

- За полдень, миледи, вы долго почивали. Оно и неудивительно, - улыбнулась горничная.

Стефании хотелось крикнуть, что не с чем её поздравлять, что это был ад, но она промолчала: перед слугами тем более нужно держать лицо. Вместо этого Стефания приказала:

- Задёрни портьеры обратно: не желаю, чтобы меня кто-то видл.

- Да кто, миледи? – рассмеялась горничная. – На внешней стене в этой части бойниц нет, так что разве какой глазастый мореход углядит.

Смирившаяся с тем, что даже служанка ей командует, Стефания, обернувшись одеялом, встала, кинула взгляд на простыни и тут же отвернулась – кровь.

В голову закралась шальная мысль: а не броситься ли вниз? Забыть, вычеркнуть из памяти события прошлой ночи она не сможет, а на небесах не будет боли и унижений. Там её будут судить по поступкам и мыслям, и уж лучше суд божий, чем жизнь с Ноэлем Сибелгом.

Пока горничная аккуратно складывала грязную простыню: её должны были торжественно вывесить на надвратной башне, Стефания подошла к окну и глянула вниз.

Страшно. Страшно умирать. Но там ведь покой, там с ней не станут обращаться, как со шлюхой.

У Стефании дрожали колени, когда она мокрыми от пота пальцами потянулась к оконной задвижке.

Холодный поток воздуха, заставил служанку поднять голову и в ужасе вскрикнуть:

- Миледи, побойтесь бога! Что же вы творите такое?

Стефания не слушала её. Стояла в проёме окна, смотрела вниз, подставив лицо студёному ветру, и всё никак не могла сделать шаг.

- Миледи, ради всего святого, не пугайте меня! Сойдите с окошка, я его закрою. Ещё оступитесь ненароком или простудитесь. Что милорд скажет?

Стефания села на подоконник, закрыла лицо руками и зарыдала. Горничная смотрела на неё и всё не могла понять причину этих слёз.

Всё ещё всхлипывая, Стефания встала, побрела обратно к кровати. Нет, никуда она сегодня отсюда не выйдет. Муж может избить её, но изображать счастье перед гостями не заставит.

Служанка тут же поспешила закрыть окно, причитая, что в такой холодный денёк негоже было его открывать.

Одеяло сползло. Жгучий стыд краской залил лицо Стефании. Нет, вовсе не потому, что горничная видела её обнажённой, а потому что та видела следы позора на её теле. Только сейчас Стефания заметила красные пятна и синячки на коже – следы от грубых поцелуев и свидетельства её борьбы за честь. Но схватка, увы, заведомо была неравной.

- Что ж вы всё рыдаете, миледи? Веки опухли, глаза красные…Давайте я вас умою, а потом одену?

- Уйди прочь! – пробормотала Стефания, потерянным взглядом обведя комнату.

- Воля ваша, но милорд…

Пришлось подчиниться. Как там говорилось в брачной клятве – жена да пребудет в воле мужа.

Несомненно, горничная заметила, что с госпожой что-то не так, и предложила позвать врача. Стефания испуганно замотала головой и заверила, что всё само пройдёт. Чем меньше людей знают о её позоре, тем лучше, а боль как-нибудь перетерпит, кровь же не идёт. Если уж будет совсем плохо, не пройдёт до вечера, то да.

Выровняв дыхание, Стефания заставила себя улыбнуться: не хватало ещё, чтобы по замку поползли сплетни! Муж-извращенец – это одно, а когда прислуга судачит об этом – совсем другое.

Она утёрла слёзы, усилием воли удерживаясь от всхлипов, постоянно напоминала себе о долге, о необходимости принять всё это как испытание. Может, всё и образумится, может, муж был просто пьян? Стефания поговорит с ним, попросит уважать себя. Только как, какими словами? Она же не решится обсуждать такое. Да и супругу нельзя перечить… Оставалось только письменно вежливо попросить его поступать, как положено дворянину. Да, именно так Стефания и напишет: «Ваша милость, выражаю робкую надежду, что впредь вы будете исполнять свой долг, как честь велит столь знатному дворянину».

Видя, что прикосновения к некоторым частям тела неприятны госпоже, горничная решила, что той лучше вымыться самой. Стефания не возражала: руки служанки напомнили бы о руках братьев Сибелгов, которые отныне вызывали дрожь и отвращение.

Одевшись и причесавшись с помощью горничной, Стефания попросила принести письменный прибор и немного льда для опухших век. Время до обеда ещё оставалось, она успеет привести себя в порядок.

Написав записку мужу, Стефания велела передать её ближе к вечеру, сама же занялась своим лицом. Что могла, замаскировала и припудрила, и со сжимающимся сердцем проследовала за посланным за ней слугой в зал, надеясь, что её оставят в покое, ограничатся лишь парой вопросов. Если придётся молчать и сидеть, ковыряясь в тарелке, как и все остальные, держать лицо она сможет.

На правах хозяйки Стефании надлежало командовать слугами. До этого ей ни разу не приходилось этого делать, лишь наблюдать за тем, как пристально, внимательно наблюдает мать за тем, чтобы всё было в порядке. Признаться, было страшно: она боялась, что не справится. Замок – такой огромный, разве за всем уследишь? Подумала и решила, что сегодня же начнёт его осматривать, выяснять местные порядки.

Стефания, увлечённая своими мыслями, вздрогнула, когда слуга с поклоном отворил перед ней дверь и объявил: «Виконтесса Сибелг».

Все взгляды тут же обратились на неё.

Гости уже заняли свои места, ждали только Стефанию.

Со всё нараставшим волнением, но улыбаясь, она медленно прошла во главу стола, временами останавливаясь, кивая и благодаря за поздравления. Ей казалось, будто все знают о том, что произошло ночью, шепчутся за её спиной, смакуют подробности, и щёки поневоле залились румянцем.

Смущение молодой виконтессы не осталось незамеченным и вызывало понимающие усмешки. Если мужчин интересовали причины столь долгого сна Стефании и связывали его с умениями виконта, то женщины обратили внимание на её припухшие глаза и губы, да и синячки на шее тоже заметили.

- Я тоже плакала, милая, все мы плакали, - ободрительно похлопала Стефанию по руке пожилая баронесса. – Мы ведь, девушки, такие чувствительные! Плачем по таким пустякам! Право, всё пустое, уж поверьте моему опыту. У вас прекрасный молодой супруг, с ним вы быстро забудете слёзы. А уж когда пойдут дети…

Стефания кивнула, поблагодарила за совет. Оглянулась, поймав взгляд матери. В нём лёгкое волнение, но осуждения нет. Значит, она ведёт себя, как положено.

Отец и вовсе внимания не обращает, поглощён пространной беседой.

И тут Стефания увидела мужа. Непроизвольно дёрнулась, потупила глаза и, лишь бы только отсрочить встречу с ним, начала обходить гостей, узнавать, всё ли им нравится в Овмене.

- Виконтесса, мы ждём вас.

Глаза Стефании в панике заметались в поисках спасения, но ждать его было неоткуда. Ноэль уже шёл к ней, фальшиво улыбаясь. Как, в прочем, и она.

Когда рука мужа легла на её локоть, у Стефании на миг перехватило дыхание. Волна панического страха тошнотой поднялась к горлу, сердце затрепыхалось в груди. Но она покорно позволила взять себя под руку и повести к столу. Хотя, видит бог, ей хотелось сбежать от этого человека.

- Как почивали, Стефания? Надеюсь, хорошо?

- Благодарю, - пролепетала Стефания. Во рту пересохло и, знаком подозвав слугу, она попросила налить себе полный кубок вина.

- Я сам, - виконт предупредительно забрал кувшин из рук прислужника и, наклонившись к жене, с усмешкой заметил: - Рад, что тебе нравится местное вино, немногие оценили его по достоинству.

Стефания ещё ниже опустила голову и отвернулась, не в силах смотреть на мужа. Уставилась на скатерть, сосредоточив взор на одной из складок. Руки молитвенно сжаты, тело изнутри сотрясались от дрожи. Она давно так никого не боялась, разве что отца, но иначе, не до дурноты. Лэрд Эверин, хоть и был суров, обычно ограничивался строгим внушением, ограничениями в еде и прогулках. Телесные наказания он применял дважды или трижды, и доставались они Хлое, по её же вине: она не умела держать себя в узде.

А тут её тошнило от мужа, и сводило желудок от одной мысли, что он рядом.

Стефания понимала, что нужно поесть, но кусок не лез в горло. От выпитого вина она немного захмелела, поэтому старалась не двигаться и молчать.

Виконт был занят гостями, его мало волновало, как выглядит и что делает его супруга, лишь бы вела себя в рамках приличий, а вот Сигмурт пристально наблюдал за невесткой. Стефания чувствовала его взгляд и ещё больше пунцовела.

- Боитесь пополнеть, Ваша милость?

Она вздрогнула и чуть не выронила вилку, которой лениво ковырялась в тарелке. Потом взяла себя в руки, подняла голову и заставила себя взглянуть на деверя. Его васильковые глаза улыбались.

- Вам нездоровится?

- Да, пожалуй.

- Обычные женские недуги. Не откажите в любезности, попробуйте кабана: он изумителен. Вам нужно хорошо питаться.

Стефания невнятно поблагодарила его за заботу, позволила отрезать и положить себе на тарелку кусок мяса. Вздохнула и начала медленно жевать: он снова не заговорит с ней, пока она занята едой. Да и отец странно смотрит, недоволен. Счастливая супруга ведёт себя не так.

Воспитание и выдержка помогли перебороть тошноту. Отрезая по маленькому кусочку, Стефания отправляла свинину в рот, улыбнулась нахмурившемуся родителю и приняла участие в короткой светской беседе двух дам. Роль давалась тяжело, но честь рода Эверин была дороже собственной слабости.

После десерта Стефания с ужасом осознала, что коварное вино сыграло с ней злую шутку. А ведь ей предстояло пройти мимо всех по всему этому огромному залу, пройти в одну из внутренних комнат и оказаться в центре внимания дам. Но ни играть в карты или фанты, ни сплетничать, ни даже вышивать она не могла, с удовольствием бы ушла к себе.

Гости медленно расходились по комнатам, занимаясь, кто чем, а Стефания, выглядевшая со стороны задумчивой и растерянной, всё сидела на месте. Положение казалось безвыходным, позор был неминуем. Её, как ни странно, спас муж.

Ноэль был не так уж невнимателен к супруге за обедом, как ей казалось, видел, что она много выпила, но мало съела. Он протянул ей руку:

- Обопритесь, миледи. Вижу, вы не рассчитали своих сил.

На этот раз Стефания с благодарностью приняла его ладонь.

К ним подошла чета Эверинов, ещё раз поздравила зятя и дочь со свершившимся союзом. Лэрд Эверин уже видел простыню. Он не одобрял столь архаичных обычаев, но гордился тем, что его дочь вступила в брак непорочной душой и телом.

Виконт вспомнил, что не обсудил с тестем пару вопросов, касающихся приданого, и мужчины удалились, оставив своих жён наедине в пустом главном зале. Только слуги сновали туда-сюда вдоль столов, собирая объедки, унося грязную посуду и задувая свечи в канделябрах.

Леди Эверин отвела дочь к окну и с укором, поджав губы, заметила:

- Тебе надлежит знать меру. Я не узнаю тебя, Стефания!

- Мне не хотелось есть, - смутившись, ответила молодая женщина. – Это от волнения.

- Безусловно. Как у вас прошло? Судя по выражению лица виконта, ему понравилось.

- Да, матушка, он был доволен.

- И остался с тобой до утра, я узнавала. Проспал завтрак – хороший признак. Дай вам бог скорее наследника! Смотри, Стефания, ты должна постараться.

- Я постараюсь, будьте уверены.

Вспомнив о том, что теперь она по положению выше матери, Стефания, не спрашивая разрешения, удалилась. Она старалась идти ровно и медленно, но выдержала лишь до порога. Потом, держась за стену, кое-как добрела до окна в проходной комнате и села на подоконник.

Здесь темно, никто её не заметит, не обратит внимания, разве что кому-то из слуг понадобится горка для посуды. Но Стефании уже не было до этого дела: стоять она не могла. Прислонилась головой к оконному проёму, закрыла глаза – даже сейчас кружилась голова.

Вспомнила о том, что должна была переговорить с экономкой или управляющим, отдать какие-то приказания по хозяйству, но в таком состоянии Стефания ни на что была не способна.

Но она благодарила вино за то, что оно притупило воспоминания, горечь и стыд, позволило сидеть рядом с Сибелгами и постоянно не думать о прошлой ночи.

Боже, ночь, впереди ведь ещё одна! Но виконт должен уже получить её записку. Несомненно, он не повторит той гадости.

Стефания не знала, сколько просидела на подоконнике. Кажется, она задремала, потому что ничего не помнила и не слышала. Очнулась, когда комната полностью погрузилась во мрак, а ночь вступила в свои права.

За окном серебрился снег. Стефания, как зачарованная, смотрела на него.

Приложила холодные пальцы к вискам, слегка надавила… Она слышала, что в таких случаях полезен свежий воздух, но ведь засов уже заперт. А если и не заперт, то куда ж она без накидки? И где сядет, не на крыльце же?

- Так вот вы где? Я весь замок на уши поставил, все вас ищут – а вы забились в норку и сидите.

Стефания судорожно сглотнула и обернулась, заморгала от яркого во тьме света свечи.

Муж поставил подсвечник на горку с посудой и стянул супругу с подоконника. Она покачнулась и чуть не упала.

- Забавное письмо ты мне написала, - виконт за талию притянул её к себе, потянулся к губам. Стефания отчаянно отворачивалась, упиралась в грудь руками. – Не устраивает, значит, тебя исполнение супружеского долга? А, по мне, он был хорош.

Ему наконец удалось поймать её губы, но разжимать их она не спешила. Стефания надеялась, что ему наскучит, но нет, Ноэль упорно боролся с оказанным сопротивлением. Его бёдра плотнее прижались к ней, потёрлись о платье. Сегодня оно было обычного покроя, и Стефания чувствовала и тепло тела супруга, и все его ласки.

- Пожалуйста, я хочу побыть одна. Мне нехорошо… Простите, но я не смогу изображать радушную хозяйку.

- Надеюсь, в дальнейшем вы не позволите себе подобного. Хорошо, я скажу, что вы устали и спите.

Он отпустил Стефанию, и она с облегчением вздохнула. Но виконт не спешил уходить. Крикнул слугу и велел тому посветить себе, сам же подхватил молодую супругу на руки и понёс наверх. Разомлевшая от вина, ещё не до конца проснувшаяся, Стефания не сопротивлялась. В конце концов, не спать же всю ночь на подоконнике! А лестница – слишком тяжёлое испытание для неё, можно споткнуться, упасть, опозориться.

Безусловно, близость Ноэля не радовала, но к ней следовало привыкать, отныне он её муж. И, несмотря на всю гадость совершённого поступка, она должна была пересилить себя, дать ему шанс исправиться.

Вопреки ожиданиям Стефании, её несли вовсе не её спальню. На удивлённый вопрос, куда они направляются, виконт равнодушно ответил, что к нему.

- Но зачем? – она забеспокоилась, попыталась выскользнуть из его рук.

- Затем, что у вас убирают. Ничего, потом окажитесь в своей постельке, а пока познакомитесь с моей. Как я уже говорил, вам потом придётся бывать у меня.

- Зачем?

- Затем, что я предпочитаю традиционное общее ложе для супругов – так удобнее.

Слуга почтительно распахнул перед господином дверь, поставил подсвечник на каминную полку, спросил, стоит ли зажечь свечи.

- Нет, ступай. Огонь я потом разведу сам. Позаботься о том, чтобы в течение часа меня никто не беспокоил. По всем вопросам обращайтесь к Сигмурту. И не сидите без дела: лично проверю, всё ли готово к завтрашнему.

Слуга кивнул и удалился, оставив хозяев одних.

Виконт бережно опустил свою ношу на кровать. Она была не меньше той, что стояла в комнате Стефании. Рассмотреть размеры и убранство всей спальни не представлялось возможным: свеча выхватывала из мрака только узкую полоску ковра и изножье кровати, сдвинутой к стене.

- Что, совсем плохо?

Муж приподнял её, уложил на подушки. Покрывало откидывать не стал. Лёжа на нём, Стефания молчаливо наблюдала за тем, как Ноэль стаскивает с неё башмачки. Признаться, она не ожидала от него такой заботы.

- Мне стыдно, но я не думала… Спасибо, уже лучше.

- Не тошнит?

- Нет.

- Вот и прекрасно!

Виконт, насвистывая, стянул и кинул куда-то в темноту камзол, и занялся рубашкой. Стефания в ужасе смотрела на него, попыталась сползти с кровати, но не успела: её руки накрыли руки мужа.

- Куда это вы собрались, миледи? Как видите, мы одни, даже темно – чего вам ещё надо? Так что извольте не ломать комедию и вести себя, как и положено супруге. Сейчас сделаем по-быстрому, ночью поласкаю дольше.

- Но…но я не хочу, не желаю!

Полуобнажённый Ноэль взял её за подбородок, сжал его, заставил посмотреть себе в глаза:

- Ты дурно воспитана. Смотри, моё терпение может кончиться. Я требую от тебя лишь исполнения супружеского долга. Так что выбирай: будешь отдавать его добровольно, или я возьму тебя силой. И, заметь, буду в своём праве.

Виконт отпустил её и потянулся к шнуровке платья. Стефания отшатнулась и, не удержав равновесия, упала на покрывало. Муж лёг рядом и, усмехаясь, легко и быстро расшнуровал лиф наряда супруги. Положил тёплые ладони на корсаж, заставив сердце Стефании биться пойманной птичкой.

Он быстро раздел её, снял нижнее бельё, оставив лишь чулки и пояс с подвязками. Уложил на середину постели и избавился от штанов.

Стефания сдавленно пискнула, когда его губы коснулись её шеи, а пальцы скользнули между ног.

- Да ладно тебе, второй раз больно не бывает. И крови тоже. Ммм, какая у тебя атласная кожа! Так и тянет прямо сейчас распробовать, но ты ж у меня недотрога.

Придавив весом своего тела, Ноэль уткнулся лицом в её волосы. Стефания не знала, куда деться от его языка и лёгких покусываний, вертелась, отворачивалась, ёрзала под ним, отпихивала голову – но бесполезно. Виконт увлечённо продолжал своё занятие, наконец перейдя к губам. Целовал он требовательно и взасос; язык вольготно чувствовал себя у неё во рту.

Это было так отвратительно, что, пройди ещё минута, и выпитое за обедом вино попросилось бы наружу, но Ноэлю наскучило старое занятие, и он перешёл к новому. Теперь его интересовала грудь супруги, особенно её соски.

«Господи, это мой муж, мне должно быть приятно, я должна его желать», - мысленно повторяла Стефания, стараясь унять волнами поднимавшийся из живота страх, убеждая себя, что на этот раз всё будет иначе. Она даже заставила себя робко коснуться затылка виконта. Тот, посчитав это за поощрение, спустился губами ниже, пару раз лизнул и поцеловал в живот. Затем встал на колени и раздвинул Стефании ноги.

Пальцы вновь прошлись по промежности, скользнули вглубь, а губы прильнули к груди.

Стефания фальшиво улыбалась и старалась выровнять дыхание. Вспоминала Хлою, её рассказы, подсмотренные сцены близости сестры со священником, а затем с лордом Дугласом Амати. Чтобы побороть страх, попыталась отвлечь себя мыслями о родных, о том, как скоро состоится помолвка Хлои, и дозволено ли ей будет присутствовать на ней. Стефании нужно было о многом поговорить с сестрой, узнать, как себя вести, что делать в постели с мужем. И, главное, как отнестись к появлению на брачном ложе Сигмурта. Хотя, зная, Хлою, она бы не посочувствовала, а позавидовала.

Видимо, сочтя, что и так потратил на супругу много времени, виконт вновь лёг на неё и сразу глубоко вошёл, навёрстывая упущенные минуты.

Стефания лежала и старалась не думать о его потном теле, глядя в потолок, молча считала толчки супруга, терпела то, что ей опять было неприятно, пару раз даже больно. А виконт всё продолжал, пока с шумным выдохом не кончил. Он тут же поднялся, пошарил рукой по кровати в поисках штанов, не проронив ни слова, оделся и оставил Стефанию одну.

Спустившись к гостям, объявил, что супруге нездоровится, поэтому она поднялась к себе. Как он и предполагал, близость со Стефанией уложилась в час, даже меньше, - каких-то полчаса, и не помешала насладиться ужином, светской беседой и игрой в кости.

На взгляд Сигмурта ответил кивком. Впрочем, Ноэль и не собирался скрывать, что занимался продолжением рода, демонстративно рано, около полуночи, встал из-за стола, сославшись на важную причину.

Гости понимающе ухмыльнулись, подумав, что причина и впрямь хороша.

Стефания мирно спала, когда руки мужа выдернули её из-под одеяла. Всё ещё не проснувшись, она что-то невнятно забормотала во сне, приняв его за сестру. Виконта, впрочем, не смутило состояние супруги, он решил, что так даже будет лучше: обмякшее тело без труда его примет, а насладиться мягкостью её груди и ягодиц он немного позже, заодно и поучит супругу одной приятной вещи.

Когда Стефания очнулась, поняла, что происходит, Ноэль был уже в процессе: задрав её ночную рубашку до груди, держал навесу ноги и насаживал на своё достоинство. При попытке жены воспротивиться, цыкнул и велел лежать смирно, если не в состоянии ублажить его.

Кончив, стянул с себя приспущенные штаны, а со Стефании рубашку.

- Что, холодно ночами? – усмехнулся виконт при виде мурашек на её теле. – Не лежала бы, как бревно, согрелась. Ничего, недолго тебе прохлаждаться осталось. А теперь встала на колени и взяла эту штуку в руки. Хоть какой-то толк от тебя будет.

Стефания наотрез отказалась прикасаться к члену супруга. Тогда тот грубо ухватил её за запястье, чуть не вывихнув, и заставил это сделать. Сам же с довольной ухмылкой развалился на постели.

- Ну, что уставилась? Давай! Или я тебе ещё показывать должен?

Преодолевая брезгливость, прикрывшись одеялом, Стефания погладила детородный орган мужа. Тот, ругнувшись, приподнялся и наклонил её голову:

- В рот взяла, бестолочь! Можешь лизать и целовать. Представь, что конфетка.

Стефания гордо заявила, что ни за что этого не сделает, - пришлось. Виконт прижал её губами к своему члену и заставил открыть рот.

Молодую женщину тошнило от мерзкого вкуса мочи, но она вынуждена была терпеть: супруг не позволял разогнуться, только время от времени глотнуть воздуха. И больно щипал за ягодицы, когда Стефания ленилась. Наконец ему показалось достаточным, и, наградив супругу звонким шлепком по мягкому месту, виконт снова занялся с ней любовью. Далеко не в последний раз за ночь. Правда, в дальнейшем он дозволял не ласкать своё достоинство, однако требовал от жены поцелуев.

Наутро Стефания чувствовала себя разбитой. Была бы её воля – осталась бы в замке, не поехала на охоту, но приказ мужа был однозначен.

Горничная положила ей на постель костюм для верховой езды: тёмно-зелёную амазонку, короткую куртку на меху, поставила в изножье кровати начищенные до блеска дорожные сапоги.

Зевая, Стефания умылась, оделась, с помощью служанки уложила волосы под шапочку с пером.

- Какая ж вы красавица, миледи! – восхищённо воскликнула горничная.

Стефания кисло улыбнулась, подумав, что предпочла бы быть уродиной. Впрочем, кто поручиться, что виконту Сибелгу важна внешняя красота, а не просто принадлежность к женскому полу.

Внизу, встретила брата, спросила, кого травят.

- Волков. Так что будь осторожнее.

- Да я бы вообще никуда не поехала.

- Вот ещё! В честь тебя же! Ты своё кислое лицо спрячь, никому неинтересно.

- Генрих, - Стефания понизила голос, отведя брата в сторону, - скажи, это нормально, когда мужчина… Словом, так часто и больно… Мне это совсем не нравится.

- Дура! – отмахнулся от неё Генрих. – Радуйся, а не слёзы лей. Небось, и мужа таким же кислым лицом встречаешь. Я поговорю с матерью: пусть мозги тебе вправит.

- Не надо, не надо, я поняла. Я всё делаю, чтобы ему угодить. Просто, - она смутилась, - у меня всё болит. И противно.

- Он твой муж, - отрезал брат, - с ним не может быть противно. Кончай жаловаться и ныть! Её за такого человека выдали – а она ещё недовольна. Улыбку на лицо нацепила – и вперёд, тебе во главе кавалькады ехать. И так копалась, виконт уже пару раз спрашивал.

- Учти, Фанни, - он взял её за подбородок, - выкинешь чего, мы виконта Сибелга поддержим. Без семьи и имени окажешься. Так что не ной и не клевещи. И скажи спасибо, что это я, а не отец с тобой разговариваю. Лэрд Эверин быстро бы указал тебе место.

- Моё место подле мужа, за спиной мужа, - заученно повторила Стефания, надев привычную светскую маску. – Да продлит бог его годы!

Генрих довольно улыбнулся и повёл сестру во двор.

Стараясь не показывать усталости и нервозности, Стефания приветствовала встречавшихся ей гостей, интересовалась разными мелочами, старательно играя роль хозяйки. И каждому задавала вопрос: «Всё ли вас устраивает, приятно ли вам в замке Овмен? ».

Собаки рвались из рук выжлятников – бурые вислоухие гончие, звонкие, горячие, и большие, схожие с теми, что держал виконт в комнатах, псы, угрюмые, покрытые густой шерстью, в шипастых ошейниках, на железных сворках. Они внушали Стефании подсознательный ужас. Казалось, это дикие звери смотрят на неё исподлобья. Такие и медведя завалят.

- Понравились наши волкодлаки? Такие водятся только на севере.

Стефания вздрогнула и обернулась: позади неё стоял деверь, поигрывая плетью. К поясу пристёгнуты ножны с ножом и охотничьим мечом; за спиной – арбалет.

- Доброе утро, миледи, - он склонился над её рукой в перчатке. – Брат вас уже заждался, послал искать.

Стефания рассеянно кивнула и бросила испуганный взгляд на виконта, прохаживавшегося возле своего коня. Он нетерпеливо махнул рукой, и молодая женщина в компании двух мужчин спустилась с крыльца и, подобрав подол амазонки, направилась к поджидавшей её лошадке. На вид кобылка казалась смирной – Стефания надеялась, что и в действительности окажется такой же. Её первая собственная охотничья лошадь.

Генрих направился к отцу с матерью, а Сигмурт вызвался придержать невестке стремя.

- Вам идёт охотничий наряд, - виконт внимательно оглядел супругу с ног до головы и остался доволен. – Нужно будет сшить вам зелёное бальное платье. Вы знакомы с правилами?

Стефания кивнула:

- Не отделяться от охотников, не мешать им и собакам. Но у нас не травят волков…

- Зато в наших краях не тратят время на куропаток.

Ноэль подсадил жену в седло, передал ей поводья и, убедившись, что Стефания уверенно держится в седле, сам вскочил на коня.

Распорядитель затрубил в костяной рог, призывая припозднившихся гостей поторопиться. По второму звука рога охотничья кавалькада двинулась в путь. Впереди псари и загонщики, затем, рука к руке, виконт и виконтесса, барон Сигмурт Сибелг, родственники, высокие гости. Замыкали процессию незамужние девушки в сопровождении вдов и отряжённым распорядителем людей. Сам он был среди выжлятников.

Снег россыпью серебра летел из-под копыт, оседая на одежде.

Солнце унизывало бриллиантами снежинок окрестные холмы и долы, превращая их в подобие сказочной страны. Оно недавно взошло, ещё низко стояло над горизонтом, и дарило не только мягкий золотой свет, но и мягкий румянец. Стефания, щурясь, жадно подставляла ему руки и щёки, своим ребячеством вызывая усмешку мужа. Впрочем, он быстро нашёл себе дело интереснее наблюдения за супругой: взрывая наст, лошади приближались к месту, где пару дней назад выследили волков.

Распорядитель подтвердил, что хищники не ушли: свежие цепочки следов появились не позднее ночи.

Виконт не любил загонной охоты, верёвок с флажками, ему нравилось единоборство. Единоборство по его правилам: когда зверь не знает, что его обложили, и спокойно доживает свои последние часы.

Охота неслась в сторону леса. Спустили собак, и они с заливистым лаем полетели над искрящимся полем в чащобу, туда, куда их, науськивая, гнали выжлятники, туда, где они чуяли зверя. Гончие впереди, волкодавы – позади. Первые найдут и подымут зверя, вторые затравят его, разделят выводок, придут на помощь охотникам.

Мужчины поспешили вслед за собаками, не боясь затеряться в заснеженных дебрях.

Подхваченная всеобщим движением, Стефания неслась бок о бок с супругом. Сердце каждый раз с ужасом замирало, когда её лошадка брала препятствие – кусты или поваленный ствол дерева. Но наконец ей удалось вырваться, придержав лошадь, попустить охотников.

Оглядевшись, Стефания поняла, что оказалась одна посреди какой-то поляны. Охваченные охотничьим азартом мужчины давно унеслись прочь, туда, где уже хрипло, редко подавали голос собаки, а дамы не спешили покидать чистое поле, опасаясь встретиться с взбешёнными зверьми.

Мысль о встрече со стаей серых хищников пугала и Стефанию. Она хотела тут же повернуть назад, галопом понестись прочь, уже взмахнула хлыстом, но раздумала. Куда так торопиться, куда стремится вернуться? Давеча Стефания готова была выпрыгнуть из окна, молила бога облегчить её страдания, спасти от позора и унижений – не услышал ли он её?

Брат и слушать не желает, дурой частит, мать боится, говорит то, как заучено, что и ей сызмальства вбивали, но живёт же Хлоя иначе! И даже этот лорд Амати любит её, хоть и повёл себя так предосудительно. Стефания не сомневалась, что сестра будет счастливее её в браке, она и теперь счастливее, потому что знала удовольствие, хоть чуть-чуть пожила без оглядки на устои и правила. Теперь молодая женщина даже сомневалась, права ли была, осуждая Хлою. Вот она блюла все каноны, была послушна, смиренна и целомудренна – и какова награда? Может, и Дуглас Амати не подарок, такой же, как и виконт Сибелг, но зато сестра не испытает того же, что она.

Генрих дал понять, что семья отвернулась от неё, но ведь есть ещё церковь. Настоятель монастыря, выслушав её, непременно предоставит и кров, и защитит от супруга. Пусть святой отец вразумит его, пригрозит расторжением брака. Виконт не посмеет ослушаться его, не пойдёт на анафему. Власть божья сильнее власти людской.

Прислушавшись и убедившись, что рога трубят далеко от неё, Стефания развернула лошадь к югу и понеслась сквозь буерак. Ветви хлестали по лицу, грозясь сорвать шапочку, расцарапать в кровь щёки, но она всё чаще и чаще нахлёстывала кобылку, стараясь не думать о том, что каждую минуту на неё может выскочить волк.

Когда и впрямь из кустов порскнул заяц, Стефания обмерла от страха, резко натянула поводья. Лошадь вскинулась на дыбы, всадница не удержалась и полетела на землю.

Кое-как поднявшись, отряхнувшись и отплевавшись от снега, набившегося и в рот, и в сапоги, и под одежду, Стефания по глубоким сугробам добрела до кобылки. Она и впрямь оказалась смирной, раз не унеслась прочь, подпустила. Ухватившись за поводья, Стефания попыталась забраться в седло, но с мокрыми, тяжёлыми, липнувшими к ногам юбками и без опоры в виде пня или камушка сделать это оказалось непросто. Она беспомощно повисла в воздухе, отчаянно пытаясь подтянуться, сесть, но никак не выходило. Ноги скользили в стременах, грозя очередным падением.

Наконец Стефании удалось справиться с непокорным седлом, и она вновь направила лошадь в нужную сторону. Ехать было трудно, поэтому лошадь беглянки сначала с галопа перешла на рысцу, а потом и вовсе не шаг.

На прогалине Стефания наткнулась на цепочку свежих следов. Крупных, не заячьих.

Сердце обмерло, рисуя за ближайшим кустом волка или медведя. И точно, вроде как сверкнули глаза, мелькнул серый хвост.

Кобылка Стефании всхрапнула, нервно попятилась.

Недолго думая, всадница понеслась вбок, по прогалине, не задумываясь, куда она приведёт. Вроде, к опушке, но ведь в таком состоянии немудрено ошибиться.

Стефания боялась оборачиваться, боялась увидеть волчью морду рядом с крупом лошади и надеялась, что успеет выбраться из леса до того, как звери разорвут её в клочья. Нужно бы закричать, позвать на помощь – но нельзя. Разве что попадётся чужой, незнакомый человек.

Но её догнал вовсе не волк, а человек, ухватил её лошадь под уздцы и осадил.

- Ну, и куда вы собрались?

Стефания отвернулась, чтобы не видеть лица Сигмурта. Не в силах придумать правдоподобную ложь, молчала. Да и что соврёшь, если она забралась так далеко от охоты?

- Тут ведь звери водятся, Стефания, нешуточные звери. Загрызть могут, никто и не найдёт. Вижу, упали, - он вытряхнул снег из-за ворота её куртки. – Так торопились? Куда? Овмен совсем в другой стороне, ваш муж и гости тоже.

- Прошу вас, не говорите супругу! Я всё, что угодно сделаю, только не говорите! – испуганно зашептала Стефания, порывисто ухватив его за руки. – Или он…

- Его здесь нет. Ноэль упоённо травит волков, а я вот случайно заприметил одинокую цепочку лошадиных следов, когда собак отзывал. Решил проверить, кто это по угодьям брата без разрешения ездит – а это вы. Бежать вздумали?

Сигмурт пристально посмотрел ей в глаза. Стефания потупилась.

- Молодая жена на третий день брака. Ноэль так плох? Или вы считаете, что столь хороши?

- Я не должна была этого делать, просто… Не говорите ему!

- Столько страха, столько мольбы, - он улыбнулся и спустил её с седла, спешился сам. – Больно ударились?

Стефания покачала головой. Да, наверняка есть синяки, парочка ушибов, но сейчас это неважно. Она попалась, и её ждёт наказание.

Сигмурт снял перчатку и провёл пальцами по щеке невестки. Она вздрогнула, попятилась, уткнувшись в бок лошади.

- Кровь там у вас. Вот дура, могли ведь и без глаза остаться с такими скачками. Радуйтесь, что шею не сломали.

- И что теперь со мной будет? – упавшим голосом поинтересовалась Стефания.

- Отвезу вас обратно, запомню долг. Впрочем…

Он шагнул к ней, заключил в ладони лицо и поцеловал. Руки прижали к себе, лаская.

- Я же вижу, кто тебе больше нравится, - чуть отстранившись, шепнул Сигмурт. – Братец так торопится, хочет взять сразу, а на тебе нужно немного поиграть.

- Так вы этого от меня хотите? – Стефания на миг задержала дыхание, когда руки деверя оказались под её курткой. Но он не спешил расстегивать амазонку, с лёгкой самодовольной улыбкой поглаживал сверху. – Супружеской измены?

Сигмурт расхохотался и притянул её к себе, крепко обхватив за талию. Молодая женщина фактически упёрлась лицом в его грудь, почувствовала студёный морозный запах, перемешавшийся с теплом кожи.

Она ощущала его дыхание возле уха и не удивилась, когда деверь слегка прикусил её мочку. Следующий поцелуй пришёлся чуть ниже, в полоску не защищённой воротником расстегнутой куртки кожи.

- Я ведь у тебя был первым, не Ноэль, хоть ему и досталась первая кровь. И нравилось тебе больше со мной.

- Милорд, ваши слова непристойны.

- Чем? Это сущая правда, - промурлыкал он, позволив руке слегка задрать подол амазонки и пройтись по тёплым чулкам. – Я могу легко это доказать. Ничего, ещё сравнишь, убедишься. А измена – это когда к тебе прикоснётся кто-то ещё. Безусловно, братцу чужих детишек не хочется, но кто ж тут что скажет, если в любом случае одинаковые будут?

Он ещё крепче прижал её к себе, по-хозяйски прошёлся руками по округлостям тела и отпустил. На недоумённый взгляд Стефании ответил:

- Ты и так рискуешь простудиться в своём наряде. Вот что, отвезу-ка я тебя домой, а то захвораешь. Нет, в спальне с тобой не останусь, вернусь обратно. Надеюсь, хоть конец гона застану, а то по твоей милости только мелкого волчонка убил. Должок за тобой. Чем и как отдавать будешь, сам решу. Но Ноэль ничего не узнает. Если, разумеется, сама не проговоришься или чего-нибудь не выкинешь.

На вопрос Стефании, как ей объяснить свою пропажу, Сигмурт равнодушно пожал плечами, ответив, что это её дело, он просто скажет, что нашёл её в лесу.

Свиток 5

Кутаясь в тёплую накидку, впрочем, плохо защищавшую от ветра, Стефания шла по берегу моря. Колючий ветер, неприятный в любых других обстоятельствах, теперь был желанен, как золотое колечко с рубином какой-нибудь кокотке. Он отгонял призраки дней и ночей, позволял примириться с действительностью, на пару минут заставлял поверить в желанное одиночество. Но её редко оставляли одну – вот и теперь не одна пара глаз внимательно наблюдала за тем, как виконтесса бродит у самой кромки воды.

Берег был каменистым, ходить по тему, особенно в суровые зимние месяцы было тяжело, но Стефания раз за разом упорно боролась с намокшими юбками, скользкими обломками скал, резкими порывами ветра. Море стало её единственным утешителем – жалко, муж редко позволял ей бывать здесь.

Море подёрнулось ледком; с каждым днём он крепчал. По словам слуги, скоро можно будет без боязни гулять. И она бы с удовольствием пошла – только кто пустит?

Родные Стефании прогостили в замке дольше всех. После того, как разъехались приглашённые, виконт Сибелг и лэрд Эверин в присутствии новобрачной приступили к унизительной процедуре пересчёта приданого. Стефания вынуждена была сидеть и смотреть на это, слушать, как они спорят по пустякам, а потом вслед за мужем поставить подпись под документом, удостоверяющим, что за неё уплачено сполна. Как она понимала, отец дал виконту какие-то устные обещания, что-то связанное с поддержкой в каком-то вопросе. Это обсуждалось уже за закрытыми дверьми.

Потом Эверины уехали, и Стефания осталась один на один с новым чужим миром.

Разумеется, она писала письма. В первые недели – ежедневно, благо никто не ограничивал её в потреблении бумаги и чернил. Писала Хлое, матери, отцу, всем – разные письма, то, что было им интересно, то, что можно и нужно было сказать. От лэрда и леди Эверин приходили скупые ответы, а от сестры – ни строчки. Стефания долго не могла понять, в чём дело, пока случайно не увидела одно из своих писем в комнате мужа. Это он не успел сжечь, оно так и лежало на каминной полке. Хлоя их просто не получала, поэтому ничего не могла написать, а Ноэль прочитывал всё, что писала его супруга, перед тем, как разрешить отослать послание. Вымарывал целые страницы, вносил исправления, а откровения о семейной жизни и вовсе уничтожал.

- Какую же чушь вы пишите сестрице, - сказал он как-то за ужином, - только бумагу переводите. Не знал, что у вас так развито воображение. Сделайте милость, уймите его, а то будете писать письма под мою диктовку.

- Я и так делаю всё под вашу диктовку, милорд, одной вещью больше, одной меньше, - смело ответила Стефания, демонстративно отложила приборы и встала из-за стола. – Но мысли мои вам изменить не удастся.

Проигнорировав гневное выражение лица супруга, она хотела степенно удалиться к себе.

- Учтите, миледи, уйдёте сейчас – не получите ни кусочка до завтрашнего утра, - остановил её окрик виконта. Он тоже встал; желваки гуляли на щеках.

- Я не ребёнок, милорд, чтобы грозить оставить меня без ужина. Я прекрасно поем на кухне, вместе со слугами. Если потребуется, то их простую пищу.

- Без моего приказа вам никто ничего не даст!

- Отлично, я приготовлю еду сама.

Виконт расхохотался:

- Благородная леди – на кухне? В этом вы совершенно беспомощны, впрочем, как и во многом другом.

Стефания вспыхнула, хотела промолчать, но не сдержалась. Набрав в грудь воздуху, стараясь унять биение сердца, она спокойно, но громко ответила:

- Вы правы, я благородная леди, со мной не следует обращаться, как с собачонкой. Я же ваша жена.

- И я могу с позором вернуть вас родным. Так что, Стефания, либо вы неукоснительно выполняете супружеский долг, и не только в постели, либо я не возьму вас на свадьбу сестры.

- Вы…вы не можете! Вы обязаны явиться с женой.

- Моя жена может неудачно заболеть и передать через меня устные поздравления леди Хлое. Так что будьте любезны, вернитесь за стол. И больше никаких фокусов!

Помедлив, молодая женщина кивнула, присела в лёгком реверансе, молчаливо извинившись за своё поведение, и с дозволения супруга заняла своё место. Ухмыляющийся деверь тут же налил ей вина и, склонившись к уху, прошептал:

- Изображаете из себя кабаниху, но внутри-то покладистая перепёлка. Игра не стоит свеч.

Тогда Стефания промолчала, не придумав достойного ответа. И вот теперь, вырвавшись из холодного каменного мешка, который отныне вынуждена была именовать домом, стояла лицом к лицу к водной стихии.

Взгляд жадно выхватывал редкие тёмные точки – отважных моряков, осмелившихся бросить вызов природе. Другие презрительно именовали их дураками, напрасно рискующими жизнью, а она считала их смельчаками и мечтала оказаться на одном из утлых судёнышек.

Помолвка Хлои прошла без неё, Стефании дозволили лишь послать общие с супругом поздравления. Свадьба намечена на весну – оставалось надеяться, что в апреле они всё-таки приедут в Грасс все втроём.

- Ну, сколько можно там торчать? Мечтаете подхватить воспаление лёгких?

Стефания обернулась на недовольный голос деверя и пожала плечами: ей не привыкать. Пусть себе греется у костерка со слугами, пьёт горячий эль, а она ещё час поговорит с ветром. Очень тяжело, когда некому выговориться.

Было и вправду холодно, леденели пальцы в перчатках, но Стефания как можно дольше оттягивала момент возвращения в Овмен. В конце концов, Сигмурт не выдержал, подошёл к ней, взял под руку и повёл к лошадям. Дотронулся до пальцев, покачал головой и, не обращая внимания на слуг, приобнял, чтобы укутать в свой плащ.

- Трупы теплее. Обветрившееся лицо, как у крестьянки. Красавицей же увидит вас братец! Да не рыпайтесь, я доброе дело делаю.

Деверь против воли влил в Стефанию немного тёплого эля и заявил, что серьёзно поговорит с Ноэлем по поводу её прогулок. Она не сомневалась, что после этой беседы не уедет дальше ближайшей деревни. Но и туда ей не выбраться без пригляда: муж поручил брату, либо управителю следить за всеми передвижениями второй половины. Даже если возьмёт с собой слугу, скажет, что в церковь, то можно не сомневаться, всё о её передвижениях доложат, по минутам распишут, а хозяева Овмена не применят священника расспросить, что волновало виконтессу.

- Я пленница? У меня дома было больше свободы.

- За юными жёнами нужен присмотр. У вас ровно столько же свободы, сколько было у всех женщин в роду Сибелгов. Ничего, - ободряюще улыбнулся Сигмурт, - скоро ваша тоска пройдёт, перестанете скучать, когда свыкнетесь. Будут и охоты, и гости, и танцы, да и по дому работы немало. А уж когда родите ребёнка, то и вовсе из четырёх стен вылезать не захотите.

Стефания вспомнила о собственной матери, потом о различии местных порядков и порядков Грасса и словах священника, что ко всему привыкаешь. Только она не желала, чтобы её заперли в спальне: муж как-то мельком, думая, что Стефания не слышит, сказал о подобном желании брату.

Предчувствия её не обманули: тем же вечером виконт запретил ездить к морю.

- Обождёшь до весны, - холодно бросил он, - лучше займись своими прямыми обязанностями. Нечего тебе по округе шататься, когда в замке дел полно. Вышей, хотя бы, сестре подарок. Поищи в сундуках или спроси у горничной – пусть даст образец нашей свадебной вышивки. Чтобы был наш герб, вензеля и какая-нибудь строчка из Священного писания. Думаю, с твоей бурной фантазией сюжет ты придумать сумеешь. Если привлечёшь служанок, то вышьете не только подушки, но и покрывало.

- Не знала, что на севере ещё бытуют традиции прошлого. Боюсь, сестра не оценит такого подарка.

- Зато его оценю я. Рукоделие украшает женщину. Хорошо, не желаете вышивать подарок для леди Хлои, займитесь шитьём и вышивкой крестильного платья. Оно уж точно пригодится в будущем году.

Сделав паузу и выпив ещё вина, виконт с нескрываемым интересом спросил, глядя в лицо супруги, будто силясь отыскать на нём какие-то признаки:

- Миледи, быть может, вы уже в тяжести.

Потупившись, Стефания покачала головой:

- Пока нет, милорд.

Он недовольно отвернулся, за остаток ужина не проронив больше супруге ни слова. Стефания понимала, что по срокам уже могла бы носить дитя: второй месяц здесь, но никаких симптомов не замечала. Да и она сама, напуганная оказанным ей обращением, принимала меры: пила средство, которое тайком дала ей сестра. Но Стефания дала себе слово: закончится, не будет бегать к знахаркам, родит через годик нового виконта Сибелга. Там уже немного осталось, на неделю, не больше.

После ужина Стефания задержалась, чтобы отдать распоряжения на завтра. Заглянула на кухню, велев кухарке приготовить на обед любимое блюдо мужа – свиную ногу, проверить, хватает ли специй, овощей, как закоптилось мясо. Потом привычно пересчитала серебро в горке наверху, убрала под замок початую бутылку хереса. Как вся эта жизнь отличалась от той, что она вела в Грассе! Но Стефания привыкла, освоилась в роли хозяйки большого замка. Наверное, так же жили и её предки в поместье.

Убедившись, что всё убрано, а свечи потушены, она направилась наверх. Разделась, умылась и только хотела потушить свечу, когда в дверь постучались. Зевающий слуга сообщил, что виконт требует её к себе. Пришлось встать, набросить на плечи накидку и, помолившись, выйти в коридор.

Одна из собак мужа спала у порога спальни Ноэля. Она глухо заворчала, поднялась, ощерившись, но не кинулась. Стефания испуганно прижалась к стене, боясь пошевелиться.

Пёс подошёл вплотную, сел.

Она попыталась бочком пройти, но стоило дёрнуться – собака подскочила, вновь обнажив зубы.

- Милорд! – испуганно позвала Стефания. – Милорд, отзовите её!

Это была та самая сука, невзлюбившая её с первого дня. При хозяине она вела себя смирно, а без него могла и цапнуть, в клочья порвать подол. Но только в тёмное время суток.

Дверь отворилась, и в полосе света возник мужской силуэт. Тонкий свист – и собака покорно отпускает жертву, усаживается у ног виконта. Тот велит ей убираться, и сука отправляется странствовать по замку. Наверное, опять заляжет в Портретной зале.

Войдя в спальню мужа, Стефания обнаружила, что он не один – играет в шахматы с Сигмуртом. У ног деверя примостился Бонго.

Встав за креслом мужа, она наблюдала за партией: виконт выигрывал. Как и положено жене, похвалила его ум.

- Всего лишь стечение обстоятельств, - буркнул Сигмурт.

- Бог посылает везение сильнейшим, - улыбнулась Стефания, заслужив молчаливую похвалу супруга.

Партия закончилась выигрышем виконта.

Сигмурт в сердцах смёл фигуры с доски и бросил на стол талер.

Довольный Ноэль ухватил супругу за талию, усадил на колени и, повертев монетку в пальцах, опустил её за ворот рубашки Стефании. Не успевший нагреться металл скользнул по коже, остановив движение там, куда вскоре легла рука виконта. Она решила, что это был намёк, надежда на плодородие её чрева.

Губы Ноэля коснулись щеки Стефании.

- Сегодня ты останешься здесь, со мной. Мне рано вставать.

Она покосилась на Сигмурта, напряжённо смотревшего на огонь: будет ли он сегодня третьим? Перехватив её взгляд, виконт кивнул:

- Да, думаю, мы опять разделим тебя на двоих. Нужно же скрасить Сигмурту горечь поражения. Так что раздевайся, любовь моя, и становись на эту славную шкурку, - он указал на шкуру перед камином, подобную той, что была и в спальне Стефании.

Она встала, повернулась спиной к мужчинам, скинула на пол накидку. Взялась за завязки ночной рубашки и обернулась, глянув через плечо: Сигмурт выставил из комнаты собак, а муж что-то искал за ширмой.

- Ты будешь хорошей девочкой? – почувствовав её взгляд, виконт покачал в воздухе верёвкой. За пояс штанов воткнуто ещё что-то.

Сглотнув, Стефания кивнула. Неужели он обирается её связать? Пусть вера и закон велят жене подчиняться мужу, но у всего есть предел. Пересилив свой страх, она подошла к супругу и твёрдо заявила:

- Я ваша супруга, дочь лэрда Эверина, будущая мать наследника рода Сибелгов, баронов Атверских, нового владетеля Овмена, а не уличная девка. Посему извольте использовать то, что дано вам природой, а эти вещи, - Стефания указала на верёвку и странный конусообразный предмет, - приберегите для уличных шлюх. Думаю, найти девочку для удовлетворений ваших желаний не составит труда. Это в ваших же интересах: вам ведь хочется детей.

На свой страх и риск, не зная, как отреагирует супруг, Стефания протянула руку и забрала верёвку.

- Где она лежала, милорд? Сегодня вам она не потребуется.

- Рад это слышать, - улыбнулся виконт. – Моя жена умнеет с каждым днём.

Он позволил ей положить верёвку в верхний ящик комода, пугавший же супругу предмет сам убрал в кованый сундучок. Что там, Стефания не разглядела: помешала спина виконта.

Чувствуя, что одержала первую победу, она решила попробовать и в остальном настоять на своём: попросила, чтобы они остались вдвоём. Но Ноэль не желал слушать, заявив, что решения не поменяет.

На каминной полке возникла знакомая баночка с маслом.

Стараясь не глядеть на неё, Стефания села на постель, заявив, что раз они и так нарушают господни заветы, то это надлежит делать на кровати.

- У камина тебе будет теплее, а то нерасторопная служанка не удосужилась заранее принести грелки.

Ноэль разделся и, взяв супругу за руку, отвёл к огню. Сигмурт посторонился, давая им пройти, а потом и вовсе отошёл к двери – выглянуть проверить в коридор.

Виконт стянул с супруги рубашку, разогнал пальцами мурашки и начал массировать спину. Затем поцеловал и опустил на шкуру. Лёг рядом, перевернув на бок, и начал ласкать. Стефании не нравились его прикосновения, но изображала противоположные чувства: знала, что так всё пройдёт лучше, наименее болезненно.

Сигмурт опустился на колени перед невесткой, поцеловал живот.

Теперь её ласкали двое, с каждой минутой всё настойчивее. Наконец Ноэлю это наскучило. Он согнул и раздвинул ноги супруги, чуть развернул к себе, и вошёл в неё. Сверху, старательно сотрясая тело Стефании.

Сигмурт расстегнул штаны и придвинул к губам невестки свою набрякшую плоть. Стефания отвернулась, но деверь ухватил её за подбородок, заставив подчиниться.

Держа её за волосы, Сигмурт с удовлетворением наблюдал за действиями невестки, периодически напоминая, чтобы она старалась лучше. А Стефания пыталась не думать и не чувствовать, утешая себя тем, что привкуса уже почти нет. Покорно взяла целиком, когда принудили к этому, только брезгливо поморщилась и тайком сплюнула на пол, когда деверь наконец убрал у неё изо рта свой вмиг поникший член. Судя по выражению лица, доволен.

А виконт всё никак не кончал.

Стефания равнодушно наблюдала за тем, как раздевается деверь, как берёт с полки масло и ставит на пол. Ощутив участившиеся движения мужа, немного заёрзала, стремясь ускорить момент, когда он выйдет из неё.

Пока Ноэль отдыхал, в который раз упрекая супругу за леность, Сигмурт перевернул Стефанию на живот и занялся её ягодицами.

- На кровать её перенеси и меня обожди. И помни: тебе сегодня то, что снизу. В конце концов, она моя жена.

- И что с того? – недовольно подбоченился Сигмурт. Его мизинец замер в Стефании. – Мы делим её поровну.

- В другой раз порезвишься.

По всему было видно, что Сигмурт разочарован, но спорить не стал. Перенёс невестку на постель, устроился рядом и в пику брату запустил пальцы второй руки туда, куда не дозволено было проникнуть его детородному органу.

Он опять покусывал её мочки, лизнул спину, а потом неожиданно и ягодицы. Не ожидавшая этого Стефания на мгновенье расслабилась, пропустив момент, когда деверь вошёл в неё.

После они обладали Стефанией одновременно.

Виконт лёг, усадил на себя супругу, притянул к себе, открыв её сзади для брата.

Закатив глаза, считая толчки и гадая, через сколько каждый из братьев оставит её в покое и через сколько пройдут болевые ощущения, Стефания терпела. Безусловно, в первый раз было хуже, теперь просто свыклась.

Решив, что на сегодня хватит, Ноэль отослал супругу, попросив брата проводить её, чтобы, в случае чего, отогнать собак.

Стефания торопливо оделась, доковыляла до двери (после таких ночей, даже если братья не оставались с ней до утра, некоторое время нельзя было нормально ходить), дожидаясь Сигмурта.

Пожелав спокойной ночи Ноэлю, они оба удалились, не забыв задуть свечи.

Взяв невестку под локоток, Сигмурт вёл её по коридорам. Он не взял с собой свечи, но отлично ориентировался в темноте.

Практически доведя Стефанию до спальни, Сигмурт развернул невестку лицом к себе, прижал к стене, торопливо задирая её рубашку. Руки жадно шарили по телу, губы нетерпеливо приникли к шее.

Стефания охнула, когда деверь вошёл в неё, закинул её ноги себе на бёдра.

- Что вы делаете? Так нельзя… Разве вам мало? – она постаралась хоть немного изменить положение тела, чтобы не ударяться головой о стену.

Рубашка сползла с плеча, обнажив одну грудь. Рука Сигмурта то поглаживала, то сжимала её в такт своим движениям. Они, к слову, стали спокойнее – спал первый приступ страсти.

- Раз он не даёт мне, то приходится так, - хрипло прошептал деверь и, оторвав от стены, крепко впился пальцами в её ягодицы.

Проникновения стали не столь глубокими, зато Стефания вздохнула с облегчением и, решив, что лучше не сопротивляться, обхватила Сигмурта за шею и закрыла глаза. Она так устала и хотела только одного: чтоб он быстрее удовлетворился и не причинил боли.

Пресытившись близостью в коридоре, Сигмурт перенёс невестку в спальню, где продолжил начатое. Лёжа под ним, Стефания думала, что предпочла бы его Ноэлю: когда хотел, деверь мог быть ласковым. Только за приятные минуты приходилось расплачиваться исполнением всех его прихотей.

- Зачем? – тихо спросила Стефания, когда всё закончилось. – Неужели только похоть?

Деверь усмехнулся и покачал головой:

- Я не спорю, с удовольствием это делаю, но вся прелесть в другом. Помнится, за тобой должок? Может, половину скоро отдашь.

Стефания недоумённо взглянула на него. Лежит в её постели, словно супруг, поглаживает по мягкому месту…Его вкус до сих пор на губах, а на шее – следы от поцелуев.

- Потом объясню, сейчас уже некогда, - Сигмурт зевнул, потянулся к ней и поцеловал. – Братец, небось, уже проснулся: не желаю, чтобы он видел. А ты поспи: за завтраком обойдёмся без тебя. Надеюсь, - он улыбнулся, - эта ночь не пройдёт без последствий.

Откинув одеяло, Сигмурт ненадолго приник к телу невестки, затем торопливо оделся и на цыпочках, словно вор, выскользнул из спальни.

Утомлённая Стефания проспала почти до полудня. Потом вскочила, торопливо оделась, опасаясь нагоняя от супруга, но оказалось, что он ещё не вернулся. Деверя тоже нигде не было видно.

Виконт вернулся ближе к закату, привезя с собой какого-то человека. Разумеется, его не волновали такие мелочи, как труд кухарки, постоянно разогревавшей обед.

Стефания пчёлкой сновала вокруг стола, то отрезая кусочки гостю – так велит традиция, то наливая ему вина. Села только когда муж недовольно дёрнул её за юбку, приказав сесть. Она не сразу поняла причину его недовольства, но потом сообразила, что дело во внимании, которое она оказывала гостю.

- Сиди смирно: он того не стоит. Так, судья в соседнем городишке. И помни, Стефания Сибелг, что ты замужняя женщина, - прошипел он.

А гость приветливо улыбался ей, нахваливал её красоту и предложил выпить за здоровье хозяйки.

Виконт нахмурился ещё больше и под надуманным предлогом услал жену из залы. Когда она вернулась, гостя уже не было.

- Ты у меня под носом хвостом не крути! – подойдя сзади, виконт развернул её за плечи. – Будто я не видел, как ты ему улыбалась. Запомни раз и навсегда: у тебя был, есть и будет один муж.

- Будьте уверены, милорд, я чиста перед вами. Если я и улыбалась, то не более, чем любому другому гостю. Но, если вам неприятно, то я отступлю от обычаев ваших предков.

- Обычай распространяется не на всех. Впредь спрашивай меня. Вот ещё что… - голос его сделался мягче, спокойнее. Ноэль отпустил супругу, подошёл к столу, плеснул в бокал остатки вина и залпом выпил. – Я уезжаю на три дня. Завтра же, по делам. Оставляю тебя под присмотром Сигмурта. Из замка – ни ногой! Разве что до деревни. И займись, наконец, подарком для сестры.

- Зачем вам нужно, чтобы я вышивала?

- Затем, чтобы я знал, чем ты занята. Кроме того, так положено. Дамы из благородных семей испокон веков ткали и вышивали, украшая дом, готовя приданое детям. Гербовая вышивка – необычный подарок, знак особого расположения и доверия. Её преподносят только друзьям. Каждую подобную вышивку освещают. Теперь, надеюсь, ты поняла, насколько ценный подарок могла бы преподнести – клятву помощи. Но ты права, - он усмехнулся, - времена меняются, а вместе с ними и подарки. Заверну к ювелиру, закажу что-нибудь. А ты придумывай поздравление. Я хочу, чтобы моя жена была самой красивой и остроумной.

Проходя мимо супруги, Ноэль ущипнул её, а потом неожиданно больно ухватил за запястье, едва не сломав его.

- Запомни: никаких выходок! Ты делаешь только то, что разрешаю я. Улыбаешься всем одинаково и не смеешь строить глазки. Предупреждаю заранее, чтобы потом не пожалела. Мне не нужна вертихвостка и сплетни за спиной. Ты должна быть чище святого духа.

Пальцы второй руки сжали щёку, оставив после себя красное пятно.

В ту ночь виконт не пришёл и не звал её к себе. За завтраком его уже не было, зато появился Сигмурт. Немного потрёпанный и задумчивый, он молчал, даже не взглянул на невестку, а после отправился в лес вместе с кем-то из выжлятников. Кажется, осматривать капканы или выискивать новые звериные тропы.

Воспользовавшись отсутствием обоих мужчин, Стефания решила устроить уборку: велела вынести ковры на снег, выбить и почистить, вымыть полы, смахнуть пыль.

Роясь в сундуках, она случайно наткнулась на вещи первой жены мужа. Приложила к себе – малы. Та девочка была и ниже, и тоньше, но одевалась смело, в духе Хлои. Наверное, воспитывалась при дворе.

Иногда Стефании хотелось расспросить мужа о ней, но она не решалась: боялась бередить прошлое. Вряд ли ему будет приятно, а своё недовольство Ноэль выместит на супруге.

Стефания не стала убирать платья обратно, решив отдать в какой-нибудь приют или монастырь: вещи умершего человека здесь никто не наденет, дурная примета, а вот бедным сгодятся. Мастерицы их перешьют.

Была ещё одна причина: она не желала видеть напоминания о другой. Мир её праху!

Позвав служанку, Стефания велела уложить вещи первой виконтессы Сибелг в один тюк и сложить в кладовой, чтобы в ближайшее воскресенье отвезти в церковь.

Пообедав в одиночестве, она вышла в замковый сад, посмотреть на закатывающееся за горизонт солнце.

Кусты пожухли, трава скрылась под снегом. Чёрные голые ветви деревьев сиротливо смотрели вверх, привлекая крикливых ворон. Слуги гоняли их, и птицы кружили над башнями, стремясь найти место поспокойнее.

Стряхнув снег со скамьи, Стефания села и, не спуская глаз с бронзовеющего диска, погрузилась в мечты. Мыслями она была в Грассе, пыталась представить свадебное платье сестры, будущее праздничное убранство дворца Амати. Ей безумно хотелось туда попасть, прямо сейчас, но, увы, ещё полтора месяца и четыре дня придётся провести в земле Атвер. И ещё месяц трястись по дорогам.

Она не заметила, как к ней подошёл Сигмурт, присел рядом. От него пахло хвоёй и морозом. Его ладонь легла на её ладонь.

- Вам тут не холодно? Вы ведь существо южное…

- Не такое уж, - улыбнулась Стефания и убрала руку. Подумала и встала. – Я родом из срединных земель.

- Тогда быстро освоились.

Сигмурт встал вслед за ней и облокотился руками о ствол дерева, к которому прислонилась невестка. Попавшая в ловушку, она вынуждена была остаться.

Некоторое время Сигмурт молчал, наблюдая за её смущением, за тем, как Стефания старательно отводит глаза, а потом наклонился и поцеловал. Его губы были сухими, обветренными и слегка царапались.

- По-моему, нам пора поговорить о твоём долге, - прошептал Сигмурт. Его лицо было по-прежнему в опасной близости от её лица, руки обнимали. – Надеюсь, ты не забыла, как я был молчалив на охоте?

Стефания кивнула, всем своим видом выразив готовность слушать.

- Так вот, милая моя невестка, вы будете выплачивать его частями. Насчёт второй я подумаю, а первая обязательна.

Он отпустил её и сел. Со стороны казалось, что они ведут обычную светскую беседу.

- Ты родишь от меня ребёнка. Наследника рода Сибелгов. Мне плевать, к каким средствам ты прибегнишь, но мальчик должен быть от меня, а не от Ноэля. И не просто мальчик, а первенец. Брат ничего не поймёт: мы похожи. Учти, тебе придётся поклясться именем божьим, что он зачат от меня.

- Но как я смогу узнать? – в отчаянье прошептала Стефания. – Это ведает только господь…

- Твоё дело. Подсыпь ему что-нибудь в питьё, сделай так, чтобы он не желал тебя. В конце концов, ты моя должница, и не мне помогать тебе. Единственное, что могу обещать, - Сигмурт улыбнулся, - это то, что со мной в постели будет приятнее, чем с братцем. Впрочем, тебе и так лучше, потому что под Ноэлем ты безжизненное бревно.

- Не слишком ли вы самонадеянны, милорд! – вспыхнула Стефания. – Я обо всём сообщу мужу. Ему вряд ли понравится, как брат проводит время в его отсутствие.

- Скажи – посмотрим, к кому ты приползёшь за защитой и утешением. Неверных жён иногда засекают до смерти. Не порти отношения со мной – а то ад для тебя наступит уже на земле. А так можешь рассчитывать на то, что если вдруг овдовеешь, не останешься без мужа и титула.

- На что вы намекаете? – побледнела Стефания.

- Лишь на то, что ты можешь когда-то овдоветь. Тогда новым виконтом Сибелгом и хозяином Овмена стану я, и только в моей власти будет пригреть тебя или выгнать прочь без гроша.

Заметив, как потемнело её лицо, Сигмурт добавил:

- Может, этого и не случится, а Ноэль проживёт долгую жизнь, чего, несомненно, мы с тобой ему желаем. Но в любом случае наследовать ему будет мой сын. Ради блага нашего рода.

Он встал, взял её за руку и повёл к крыльцу.

Свиток 6

Стефания сидела на постели, прижимая платок к губам.

Злобные собаки мужа с остервенением рвались внутрь, заставляя сердце сжиматься от страха. Но они сюда не ворвутся: дверь заперта на ключ.

И всё из-за письма, которое Стефания попыталась послать в обход мужа. И ведь ей удалось тайком пробраться в деревню и всучить его проезжему торговцу с заверением, что тот отправит письмо адресату – Хлое. Не бесплатно, разумеется, - вместе с парой монет, выданных на шелка и бисер.

В итоге послание сгорело в камине, а обозлённый виконт метался сейчас по замку.

Он позвал её, кинул на стол письмо, поинтересовавшись, кто дозволил ей писать подобную гадость. Стефания ответила, что писала сущую правду, всего лишь спрашивала совета у более опытной сестры.

Ноэль назвал Хлою шлюхой, и супруга не сдержалась, влепила ему пощёчину. Его оказалась весомее.

- Я скажу священнику, чтобы он занялся усмирением твоей гордости и дурного нрава.

Утирая кровь из разбитой губы, Стефания крикнула, что это ему надлежит побеседовать со святым отцом.

- Письмо моё было невинно. Заметьте, я не упоминала о том, что в первую брачную ночь у меня было два мужа. Я всего лишь хотела узнать то, о чём не имею понятия. А вы… Чем я заслужила подобное обращение? Тем, что пишу кому-то, что не заперлась в келье, как монахиня? Бог видит всё, милорд, он зачтёт всем по делам их!

Виконт процедил сквозь зубы:

- Иногда тебе надлежало бы молчать, потому как ты не думаешь перед тем, как говорить. А посему давать таким, как ты, перо – предосудительно. Вам дали слишком много воли, миледи, привив слишком мало добродетели.

И вот она сидела у себя, глотая слёзы. Пока бежала сюда, натолкнулась на собак. То ли муж их науськал, то ли они привыкли травить всё, что движется, но Стефания едва успела скрыться от них за дверью, пожертвовав частью подола платья.

Близилось время ужина, но есть ей не хотелось, при одной мысли о ней молодую женщину тошнило. Она чувствовала себя подавленной и разбитой.

Теперь внутри вдруг всколыхнулось чувство вины. Стефания боялась, что была излишне груба с супругом, что неоправданно подняла на него руку, ведь она нарушила запрет. И Хлоя действительно не отличалась добродетелью, сама Стефания осуждала её, боясь, что сестра уже уготовила себе место в аду.

Не стоило выносить подобные вещи на всеобщее обсуждение: письмо наверняка прочтут все члены семьи. Одно дело – спросить лично, на ухо, взяв слово, что сестра никому не расскажет, и другое – публично обсуждать альковные дела мужа, ещё и так подробно. Кто поручится, что торговец не вскроет письмо, не поинтересуется его содержанием?

Но пощёчина до сих пор жгла кожу, вызывая желание хоть как-то устыдить мужа, а то и насолить ему.

В дверь постучали.

Стефания замерла, не спеша открывать.

Собачий лай смолк: то ли псам наскучило пугать свою жертву, то ли у двери стоит их хозяин.

Стук повторился, но молодая женщина и не подумала сдвинуться с места. Потом всё же пересилила себя, подумав, что своим поведением сделает ещё хуже.

Вопреки ожиданиям, вместо виконта в комнату вбежал Бонго и развалился на шкуре у камина. Вслед за ним вошёл и Сигмурт. Глянул на растрёпанную Стефанию и покачал головой.

- Придумали, право, лезть ему под руку после проигранной тяжбы! Дело-то пустяковое, никакого урона, только испортило Ноэлю настроение. Что, ударил? Слышал, вы письмецо написали… За это?

- Какая вам разница? – буркнула Стефания. – Да, я негодная жена, да, он был в своём праве. Вы-то зачем пришли?

- Да затем, что вы себя голодом морите.

- Быстрее умру – быстрее отмучаюсь!

Ей вдруг действительно захотелось умереть, как тогда, в первое утро супружеской жизни.

Сигмурт осуждающе глянул на неё и сел на кровать, жестом указав на место подле себя. Стефания отказалась, осталась стоять, всем своим видом выказывая готовность к сопротивлению. Деверь вздохнул, пробормотав: «Вот ведь строптивая! », встал, подошёл к ней и глянул на распухшую губу.

- Что, больно? Бывает и больнее.

- Знаю, - прошептала Стефания.

Сигмурт провёл рукой по её волосам, с усмешкой поинтересовавшись:

- Пожалеть тебя, что ли? А то вечно глаза на мокром месте, всю неделю ревёшь в три ручья. Смотри: не возьмёт брат на свадьбу, если с таким постным лицом будешь его встречать.

- Видеть его не могу: тошнит! – забывшись, проговорилась Стефания и зажала рот рукой.

Что она делает, о чём думает? Теперь виконт точно оставит её в Овмене.

- Тошнит? – ухватился за её последнее слово деверь и заглянул в глаза. – В прямом или переносном смысле?

Стефания промолчала. Она понимала, на что он намекал, но не могла сказать ничего определённого. Вроде бы, признаки и были, а, вроде, и нет. Рано ещё судить, нужна ещё хотя бы пара недель.

- Ну, и как? – не отставал Сигмурт. Глаза его загорелись, рука легла ей на живот.

- Может быть, - смущённо пробормотала Стефания. – Когда уверюсь, скрывать не стану.

Её подняли на руки, усадили на постель и протянули чистый носовой платок.

- Задержка? Насколько?

- Почти три недели. Только ещё рано говорить, милорд…

- Вполне, - расплылся в улыбке Сигмурт. – То-то ты дуришь. И от кого? По срокам, - он начал подсчитывать, - очень даже может статься, что от меня. Ты сделала то, что я велел?

- Ну, я… Я говорила, что у меня эти дни и голова болит. Что мне священник запретил до праздника. Но если он не желает слушать…

Деверь расхохотался, привлёк её к себе, устроив голову на плече.

- Конечно, он не станет слушать подобной чуши. Ладно, - голос его стал серьёзнее, - спрошу потом врача, когда ты зачала. Но два к одному, что ребёнок мой.

- Я прелюбодейка, - отстранившись и закрыв лицо руками, прошептала Стефания.

- Ну перестань! – Сигмурт обнял её, ласково погладил по спине. – Где тут прелюбодейство углядела? Разве твой муж и не поделил тебя со мной? Разве мы не вместе тобой обладали? Ну да, я иногда тайком от Ноэля – так он мне благодарен должен быть за то, что его жена бояться перестала. Ты не с конюхом спала, даже не сама приходила. Или не нравилось? Ну, Стефания, кого бы ты предпочла?

Стефания невольно улыбнулась: соперничество, извечное мужское соперничество. Не в силах стать старшим в семье, Сигмурт хотел превзойти брата во всём другом, увести у него жену, сделать наследником своего сына. Она, несомненно, для него лишь средство, но он тысячу раз прав: за защитой она прибежит к нему. Больше не к кому. Только встанет ли он на её сторону? Вряд ли. Сибелги не отпускают свою добычу.

Нечего ей использовать, это она кругом повязана. У одного брата поводок короче, у другого – длиннее.

Но деверь требовал ответа, и Стефания прошептала:

- Вас.

Торжествующая улыбка тронула губы Сигмурта. Он погладил невестку по волосам, а потом поцеловал, осторожно коснувшись разбитой губы. Стефания не оттолкнула его, решив, что заслуживает немного ласки. Пусть и не от мужа, пусть и корыстной. Но ведь Ноэль не способен даже на такую, твердит о супружеском долге… А когда он всё же проявляет к ней интерес, его прикосновения ничем в ней не отзываются.

Нет, того, о чём говорила сестра, Стефания не испытывала, ей просто были приятны поцелуи и ласки, которыми деверь приручал её, преодолевал её неприязнь к мужчинам. Она бы с радостью согласилась, если б всё на этом и окончилось, но такого не бывало.

Вот и сейчас Стефания не противилась поцелуям и покусываниям, даже прикрыла глаза и робко ответила на один из поцелуев. Мужу она никогда не отвечала.

- Ты боишься целоваться? Неужели веришь, что так продашь душу дьяволу?

Сигмурт снова приник к губам Стефании, настойчиво требуя участия. Потом отстранился:

- Ладно, будет с тебя, пташка. Надеюсь, первую часть долга ты мне отдала. Хотя, кто знает, может, в твоём чреве девчонка. Брату скажешь через неделю – как раз уверишься, что не заболела чем. И такое случается, а тут нужно без обмана. Да и не тошнит что-то тебя. Хотя, говоришь, женских нет… Словом, обождём.

Он встал и направился к двери, свистом подозвав задремавшего Бонго. Усмехнувшись, добавил, обращаясь к Стефании:

- Если холодно станет, постель могу погреть. Хотя, сдаётся мне, братец тебя сегодня приберёт. Может, и меня позовёт развлечься.

- А разве можно быть с мужчиной, когда ждёшь ребёнка?

-Пока это лишь предположения. А что до мужчины – можно, ещё как можно. Двое тебе тоже не помешают, только аккуратнее нужно быть. Вот когда живот появится, то тут уж с одним. Потом и вовсе только язычком работать будешь.

- Ваше поведение оставляет желать лучшего, - скривилась Стефания. – У вас манеры простолюдина.

- Да-а-а? – протянул Сигмурт, вернувшись к невестке. – Ты сравнивала?

- Ваши пошлые шутки не уместны. А что до ваших желаний и желаний вашего брата… Ни он, ни вы не Его величество, а я не королевская фаворитка, чтобы собачонкой прыгать перед вами. Любовница знает, ради чего старается, её осыпают деньгами, землями, драгоценностями, а я супруга. Между тем, меня принуждают быть наложницей.

Деверь ответил на её пылкую речь скупыми аплодисментами.

- Девочка, чтобы получить, надо уметь просить. А то всю жизнь будешь ползать. И даже пузо не поможет. Любовницами дурочки и неумехи не становятся. Ладно, родишь сына, подарю что-нибудь.

Сигмурт ушёл, а Стефания в задумчивости подошла к окну. Простояла так несколько минут, глядя на кружащийся снег. Наверное, к утру всё занесёт. Лишь бы только дороги не стали непроезжими, а то не видать ей Грасса! Виконт же ухватиться за любой предлог, лишь бы не брать жену с собой.

Улыбнувшись каким-то своим мыслям, Стефания позвонила в колокольчик, велев горничной принести себе ужин.

Сигмурт ошибся: Ноэль не пожелал видеть в ту ночь супругу. Они встретились только за завтраком. Муж не удостоил Стефанию взглядом, лишь пробормотав, что «эта клуша опять опаздывает». Она промолчала, впрочем, как обычно.

Встав из-за стола, Ноэль обрадовал домочадцев новостью: к ним приезжает племянник, в связи с чем к концу недели всё должно блестеть. Это означало, что Стефания все эти дни проведёт в замке. Она не расстроилась: всё равно за окном метёт, гулять в такую погоду невозможно, разве что в церковь на воскресную службу съездить. От неё этого теперь никто не требовал, но привычка осталась.

Племянник Сибелгов, долговязый мальчик-подросток, примерно одних лет с Хлоей, даже чуть младше, появился в холле Овмена, будто привидение: весь облепленный снегом.

Завывая, словно разбойник, ветер хлопал входной дверью, занося с собой стужу и грозя потушить свечи. Закрыть дверь пока было нельзя: слуги носили вещи юного сэра Вестара Ойгмара

Стефания вместе с супругом встречала юношу у лестницы. Кутаясь в шаль, она мечтала, чтобы наконец прекратилась вереница этих треклятых тюков. Можно подумать, этот Вестар у них обосноваться собирается!

На губах – приветливая улыбка, мысли – далеко отсюда, уже на свадьбе сестры.

Стефания опасалась, что племянник приехал не просто так, а чтобы приглядеть за ней. Мальчишка – но ведь мужчина. Она ведь не раз заводила разговоры о предстоящей поездке, но виконт отмалчивался. А уж когда узнает, что жена в тяжести, и вовсе запрёт.

О своей беременности Стефания пока не говорила: собиралась сделать это, когда они пересекут границы Атвера, но, похоже, горничная догадывалась, а вместе с ней и слуги. Оно и немудрено: кто меняет ей простыни? Лишь бы только виконту прежде неё не сообщили!

Сигмурт тоже предполагал – сама же призналась, хоть и не с полной уверенностью, - но молчал, временами вопросительно посматривая на невестку. А она и не подтверждала, и не опровергала, обходя этот вопрос молчанием.

Овмен казался ей неподходящим местом для ребёнка: слишком холодно и мрачно, но нужно было и здесь отыскать комнату для детской и заняться её обстановкой. Стефания уже придумала, чем велит обить её, какой ковёр постелить, каким пологом накрыть колыбельку. Решила выбрать нейтральный цвет, чтобы не пришлось менять после рождения младенца. Но, разумеется, как и мужчины, Стефания хотела мальчика, наследника. Так она выполнит своё долг, так её не в чем будет упрекнуть, да и защитник ей вырастет. Наверное, тоже синеглазый, как Сибелги… Только вот кто его отец?

Стефания пыталась подсчитать, но ведь два месяца назад она была близка с обоими братьями, поэтому решила, что ребёнок от мужа: так проще для её совести. Сердце в этом вопросе не было указчиком и предательски молчало, опровергая постулат о том, что женщина всегда знает, от кого зачато дитя.

Но, если родится мальчик, она скажет Сигмурту, что он его сын: нужно же освободиться от долга? И, признаться, он был бы лучшим отцом и мужем. Пусть думает, что брату наследует чужой ребёнок, доказать всё равно не сможет. Да и есть ли, что доказывать? Если считать, что сроку два месяца или чуть больше, то ребёнок от Ноэля.

Наконец входная дверь закрылась, и Стефания вздохнула с облегчением.

- Добро пожаловать! – вальяжно произнёс виконт. – Надеюсь, сестра в полном здравии?

- Благодарение богу! Долгих вам лет жизни, дядя. И вам, дядя Сигмурт, - Вестар по очереди отвесил неглубокий поклон обоим. Потом настала очередь Стефании. – Полагаю, вы леди Стефания?

- Был бы на свадьбе – знал, - буркнул Ноэль. – Да, это твоя тётка. Не стой столбом, докажи, что тебя хоть чему-то учили.

Слегка смутившись, юноша подошёл к Стефании и склонился над её рукой, пробормотав что-то о том, как он рад с ней познакомится. Она ответила коротким: «Взаимно, сэр Ойгмар» и велела слуге забрать верхнюю одежду племянника.

От двери до ног Вестара тянулся мокрый след, а у лестницы и вовсе образовалась лужица. Ничего, пока они обедают, прислуга всё уберёт.

До чего же, однако, на редкость пакостная погода! Ни проблеска голубого неба, ни лучика солнца – один этот ветер и снег. И так промозгло, что в муфте руки мёрзнут. А ведь уже первая неделя марта, пора бы зиме отступить. Но здесь, в земле Атвер, она зубами держится за свои позиции, не желая отдавать ни дюйма.

И птиц не видно. В Грассе в марте уже появлялись птички, заводили свои трели по утрам, вместе с горожанами радовались солнышку, понемногу растапливавшему снег. Тут же одни неприкаянные души на кладбищах ветру подвывают, рвутся вместе с ним в комнаты. И грелка не помогает, нужно хотя бы три, чтобы зубами не стучать. Помнится, как-то Стефания и вовсе, завернувшись в полушубок, спала.

Сквозняки тоже безбожные – иногда свечи задувает.

Только собакам виконта хорошо, всё нипочём.

Без меховой куртки и шапки Вестер оказался ещё тоньше, будто девушка. Глаза не сибелговские, карие, а вот чертами лица похож. Борода только-только начала расти, даже не борода, а детский пушок, такой и брить не нужно. Дяди шутили, называли его молокососом: «А кто ж ты есть, если у брадобрея не бываешь? », на что юноша с жаром возражал, что он мужчина.

- Ой ли? – смеялся Ноэль. – А если проверю?

- Как это? – недоумённо глянул на него племянник. И не только племянник – возможный наследник, если сыновей не будет. Правда, было одно «но»: против него работал закон старшинства. Вот если бы Сигмурт был моложе…

- Зверя хоть одного завалил? Крови не боишься?

- Не боюсь! Я зайцев травлю.

- А с женщинами как? Или ангелок пока? Ты, - виконт обернулся к Стефании, - заткни уши, если скабрезности не по душе. Вестар не девчонка, чтобы слова подбирать.

- Да вы и с женщинами не подбираете, милорд, - улыбнулась его супруга. – Что до ваших слов, то, по-моему, они больше смущают вашего племянника, нежели меня. По-моему, не самая удачная тема для разговора.

- Что ж, предоставляю вести беседу вам. Надеюсь, Вестар произведёт на вас благоприятное впечатление.

Пока Стефания пыталась ближе узнать племянника, выясняя, кто его родители, откуда он родом, часто ли бывает в Овмене, её супруг и деверь занялись обсуждением насущных дел. Говорили о видах на урожай, о доходах за прошедший год, налогах, которые пришлось заплатить и которые заплатили им.

Сигмурт, объехавший баронство, заверил, что нашёл только мелкие нарушения. Да в лесу поймали пару браконьеров. Он занимался текущими хозяйственными делами и контролировал управляющего. Дважды в год оба держали ответ перед Ноэлем. Сам виконт следил за прочим имуществом за пределами Атвера, участвовал в местных процессах в качестве судьи, распределял статьи расходов, по мере необходимости выполнял королевские поручения.

Лето виконт неизменно проводил при дворе, покидая Овмен с цветением яблонь, и возвращался к осеннему сезону охоты. Сигмурт то оставался в замке, замещая брата, то уезжал вместе с ним, но по своим делам. Ни должности, ни влияния при дворе, в отличие от брата, он не имел, поэтому больше, нежели Ноэль, походил на традиционного крупного землевладельца.

Виконт же заседал в Совете Благородных – совещательном органе при короле, пару раз ездил посланником в соседние страны и заслужил высочайшее доверие фактически быть хозяином всех Атверских земель. Ничего здесь не могло произойти без ведома виконта Ноэля Сибелга.

Только вот настоящим владетелем Овмена был Сигмурт, обеспечивавший брату крепкий надёжный тыл из решённых вовремя хозяйственных дел. Ноэль не любил в них вникать, предпочитая своды законов и общественную жизнь.

Этим летом виконт собирался взять молодую супругу: представить ко двору и, если ничего не помешает, сделать придворной дамой Её величества. Её собственного происхождения для этого было мало, но перед виконтессой Сибелг двери во дворец распахнуться.

Стефания была хорошенькой, а с красоты всегда можно собрать дивиденды. Хотя бы снова отправится куда-нибудь посланником. Подкладывать супругу под кого-то Ноэль не собирался, а вот пофлиртовать с королём она бы могла. Или с его Секретарём, Канцлером или Казначеем.

Будущая облагодетельствованная супруга всего этого пока не знала, пребывая в уверенности, что её навечно запрут в мрачном холодном замке на краю земли. Мелкими глотками отпивая из кубка, невольно улыбалась и боролась с желанием сообщить о радостном известии здесь и сейчас.

После ужина играли в карты. В этот раз за стол разрешили сесть и Стефании, только проку было мало: она раз за разом проигрывала, так что в конце концов, предпочла просто смотреть.

- Что-то ты бледная. И то ешь, то куска в себя не запихнёшь, - выигравший последнюю партию Ноэль велел супруге принести им подогретого эля. – Тебе нездоровится? Так изволь позвать врача.

- Вам кажется, милорд, - улыбнулась Стефания и прошла на кухню.

Сигмурт под каким-то предлогом поднялся вслед за ней и напрямую задал интересовавший его вопрос в темноте коридора.

- Всё в руках божьих, - уклончиво ответила Стефания. – И когда придёт срок, муж узнает первым.

- Послушай меня, - он взял её за подбородок, - не юли! Либо да, либо нет.

Прижатая к стене, молодая женщина тянула время, не желая рушить собственные планы. Её спасло появление служанки. Сигмурт тут же отступил, заговорив о том, готова ли комната для племянника.

Выпив и сыграв ещё одну партию, мужчины разошлись спать.

Стефания, как обычно, ложилась позже них – таковы обязанности хозяйки замка.

На следующий вечер виконт изъявил желание видеть супругу в своей постели. Выбор спальни говорил либо о том, что Стефания не останется на ночь, либо что супруг будет не один.

Увиденное превзошло все ожидания: в спальне Ноэля Сибелга собралось трое. Братья сидели перед камином, а племянник мялся у камина. Завидев Стефанию, хотел уйти, но потом вдруг раздумав, наигранно развязно произнеся:

- А она красивая.

Не ожидавшая от пятнадцатилетнего племянника подобных слов (до этого он казался ей вежливым и воспитанным), молодая женщина опешила, а потом гневно взглянула на мужа: как он дозволяет? Но оказалось, что тот намерен дозволить Вестару гораздо больше.

- Судя по речам, женщины у тебя никогда не было.

- Была, - с жаром возразил племянник. – Горничная.

- И как?

Вестар промолчал, чем, по мнению дяди, подписался во лжи. Он и впрямь был слишком смущён.

- Слушай, Сигмурт, может, оставить его посмотреть? Пусть поучится.

- Лучше купи ему шлюху. Как-никак, Стефания тебе жена, а не продажная девка. Хотя, зная тебя… Уже наверняка пробовал свои штучки?

- Нет ещё, мне пока не прискучило. Тебе, к слову, тоже – будто я не вижу, как ты уже раздел её глазами?

Младший брат рассмеялся и покачал головой:

- Думаешь, мальчик захочет только смотреть?

Ноэль сжал подлокотники кресла и категорично заявил, что в его супруге будет только семя Сибелгов.

Всё это время хранившая молчание Стефания бросила на мужа презрительный взгляд и, сделав реверанс, стараясь не выразить бушевавших внутри неё эмоций, произнесла:

- Спокойной ночи, милорд. Полагаю, в столь тёплой компании вы отлично проведёте время и без меня. В замке много служанок, есть и хорошенькие. Полагаю, среди них найдётся подходящая для нужд сэра Вестара. А вам бы я посоветовала исповедаться и поговорить со священником. По вашей просьбе святой отец помогал мне, не оставит и Вашу милость.

Гневный окрик мужа застал её в коридоре, но Стефания и не подумала вернуться. С неё хватало двух братьев, терпеть же ещё наблюдающего мальчишку… Видит бог, она смирилась, что спит с двумя сразу, притерпелась, хотя до сих пор считала богопротивным делом, но потакать извращениям виконта не собиралась.

- Вы не расслышали меня, миледи? – Ноэль нагнал её и ухватил за руку. Сжал так, что Стефания вскрикнула. – Вы останетесь и будете делать то, что я велю.

- Всему есть границы! – она с трудом вырвалась. – Не путайте брак с походом в публичный дом.

Виконт промолчал, просто сгрёб её в охапку и, не обращая внимания на крики и удары кулачками, затащил в спальню. Запер дверь на ключ и велел Сигмурту достать сундучок из-за ширмы.

- Тебе надо – ты и доставай, - хмуро бросил младший из Сибелгов, не сдвинувшись с места. – Только не удивляйся, если потом будут последствия.

- Защищаешь её? – Ноэль резко развернулся и вплотную подошёл к брату. Притихший Вестар с ужасом смотрел на обоих. – Нравится моя жена?

- Мне нравится, когда женщина стонет от удовольствия, а не от боли. И хотелось бы, чтобы ты угомонился и завёл детей. Так что в одном твоя супруга права: тебе нужна шлюха.

Виконт криво усмехнулся, глянул на колотившую в дверь Стефанию:

- Ты же знаешь, я не терплю, когда мне перечат.

- Хотел ударить? Ну, попробуй. Только не взыщи, если тоже получишь по роже. Детство кончилось, Ноэль, так что держи себя в руках.

- Прости, даже не собирался. Согласен, я перегнул палку. Но от шариков бы ей ничего не было.

Сигмурт покосился на племянника и в полголоса процедил:

- Потом. Хочешь, чтобы твоя сестра узнала, а с ней и весь двор?

Ноэль не ответил, опустился в кресло, глядя в огонь. Потом сам налил супруге эля, попросил прощения за несдержанность и поцеловал ей руку. Стефания залпом выпила половину кружки и отставила её на каминную полку.

- Драгоценная жена, - голос у виконта был приторно-сладок, но вся злость ушла, будто ей и не было, - я не хотел унижать вас, ставя в один ряд с продажными девками. Наоборот, я выбрал вас как образец добропорядочности, достойный очей чистого юноши. Или вы полагаете, что его надлежало кинуть в юдоль порока? Здесь же он увидит лишь пример для подражания. Считайте себя учительницей, миледи.

- Милорд, я не стану…

- Стесняетесь? Полно, у вас великолепное тело, а юношей надлежит воспитывать на прекрасном.

Он потянулся к поясу её домашнего платья и развязал его, глазами попросив Сигмурта помочь. Тот пока не спешил, наблюдая за тем, как брат одновременно борется и с супругой и шнуровкой платья. Наконец оно поддалось, обнажив корсет. Ноэль развернул супругу спиной к себе, чтобы освободить её и от этого предмета одежды, но Стефания неожиданно воспротивилась, оттолкнула Ноэля.

- Я не желаю. Прискорбно, что мой муж привык общаться со…шлюхами.

Реакцию виконта нетрудно было предугадать. Он наступал, супруга отступала, пока не оказалась у него в руках. Она завизжала: «Пустите меня! » и вцепилась в него, царапаясь, словно кошка.

Уворачиваясь от ногтей и неумелых ударов ногами, Ноэль оттащил упирающуюся, истерично кричащую супругу и бросил её на кровать.

- Вы будете делать то, что я изволю. Вы моя жена!

На щеке виконта краснели две неглубоких царапины, наискось, словно крест.

- Вы… Вы собираетесь меня изнасиловать? – захлёбываясь от возмущения и обиды бросила ему в лицо Стефания. Прижатая к постели, она не переставала вырываться.

- Я требую исполнения супружеского долга, миледи, только и всего, - резко ответил Ноэль. – Советую вам немедленно успокоиться, а то я успокою вас сам, как и положено успокаивать истеричек.

- Супружеский долг, полагаю, вы разделите на двоих? – тяжело дыша, выплюнула ему в лицо супруга.

- На троих. Кое-что мальчику можно дать попробовать.

- Вы животное! – Стефания снова завизжала, но замолчала, получив увесистую пощёчину.

- Вот так-то лучше. Нужно будет попросить врача осмотреть тебя и прописать успокоительное. Надеюсь, приступ прошёл. Воды ей принесите или чего покрепче.

Муж присел рядом с притихшей Стефанией, потянулся к её волосам. Она испуганно дёрнулась. Ноэль всё-таки дотянулся и погладил по голове.

- Ты и вправду меня тревожишь. В первую брачную ночь себя так не вела.

- Ещё бы, ты же ей троих пообещал, - подал голос Сигмурт, до этого молчаливо наблюдавший за заведомо проигрышной борьбой Стефании с супругом.

Выслав Вестара за вином с пряностями для супруги, виконт повторил, что от слов своих не отказывается, но отказать мальчику в некоторых радостях не намерен.

Притянув жену к себе, виконт провёл рукой по её спине, пообещав, что обойдётся без сундучка. Поцеловал в висок и прошептал:

- Это обычное дело при дворе. А старшие должны наставлять младших. Потерпишь немного, и я его выставлю. Впрочем, - он усмехнулся, - невинный мальчик может тебе и понравиться… Он ещё с пушком, совсем ничего не умеет, поэтому будет стараться угодить.

- Я не такая! – возмущённо пробормотала Стефания. – Мне… мне достаточно мужа. Супружеский долг – он только для одного.

- Оставить вас одних? – усмехнулся Сигмурт. – Я никоим образом не муж.

Виконт мотнул головой, и брат присел по другую сторону от невестки.

К моменту возвращения Вестара совместными усилиями им удалось успокоить Стефанию, пообещав, что ей нечего бояться.

- Я должна вам кое-что сказать, - отпив немного подогретого вина, запинаясь и смущаясь, прошептала она. – Милорд, я… Я жду ребёнка, милорд.

Ноэль на мгновенье опешил, а Сигмурт, воспользовавшись тем, что не видит брат, довольно улыбнулся, поцеловав невестку за ухом.

Руки братьев почти одновременно легли на живот Стефании.

- Это хорошо, что беременна, - улыбнулся виконт, поцеловав жену в губы. – А то я боялся, что бесплодна. Но чтобы мальчик.

- Я постараюсь. Я уверена, что это сын, милорд.

Виконт продолжил медленно, поглаживая, раздевать супругу. Брат помогал ему, попутно объясняя племяннику, что с женщиной нужно обращаться ласково, нежно, не торопиться.

Глаза Вестара горели. Он с нескрываемым интересом наблюдал за разоблачением тётки, а когда Ноэль снял с жены корсет и вовсе примостился у кровати, с жадным любопытством пожирая взглядом грудь Стефании.

- Хочешь потрогать? Они мягкие, тёплые…

Виконт посторонился, и Вестар робко протянул руку к телу тётки. Отнимать её уже не хотелось.

- Нравится? – усмехнулся Ноэль.

- Да-а! – племянник нахально положил на грудь вторую ладонь и слегка сжал. – И они красивые.

Виконт показал, как правильно ласкать женщину, а потом милостиво разрешил Вестару попробовать. Увлёкшись, племянник тут же получил пинок от дяди:

- Хватит с тебя! Теперь смотри, что дальше делать надо.

- Я потом тоже попробую, да? – Разочарование сменилось на его лице энтузиазмом.

Ноэль не ответил, обсуждая с братом, как лучше уложить Стефанию.

Сигмурт высказался против того, чтобы обладать ей одновременно, но брат заверил, что один раз можно.

Племянник тут же деловито попытался дать пару советов, как и что  лучше сделать, но получил отповедь от старшего дяди:

- Смотри, молокосос, доиграешься, за дверь выставлю. Будешь рукоблудством заниматься.

Вестар притих, пристроился в изголовье кровати, во все глаза наблюдая за тем, что на ней происходит. Стефания чувствовала его похотливый взгляд, скользивший по её животу и неизменно возвращавшийся к округлым грудям, и не могла успокоиться. Даже руки и поцелуи Сигмурта не помогали, хотя обычно они доставляли удовольствие, даже чем-то отзывались внутри.

- Так, встал и отошёл к камину, - заметив её состояние, велел племяннику Сигмурт.

- Но мне же оттуда ничего не будет видно! – заканючил Вестар и, смутившись, добавил: - А можно ещё раз грудь потрогать? Я осторожно.

- Одну. И ртом накрой. Целоваться-то умеешь? – Племянник гордо кивнул. – Вот и целуй. О сосках не забывай. Надеюсь, хоть понял, как?

Вестара не нужно было упрашивать: он с готовностью приник к Стефании, неумело, но очень стараясь, подражая действия Ноэля, занимавшееся второй грудью.

Убедившись, что невестка немного успокоилась – видимо, Вестар не так уж плохо всё делал, либо она просто смирилась, Сигмурт оторвался от её шеи и снял со Стефании верхнюю юбку. Засунул руку под нижнюю, приспустил панталоны и начал ласкать промежность. Он не спешил, то и дело поглядывая на лицо невестки. Оно было напряжено; глаза смотрят в потолок.

Вскоре Вестар снова занял своё место наблюдателя, но одного взгляда на его штаны было достаточно, чтобы понять, что юноша готов к дальнейшему обучению.

Братья поменялись местами.

Ноэль развязал завязки, приподняв супругу, стянул с неё нижнюю юбку. С панталонами пока медлил, вместо этого предложив племяннику снять со Стефании чулки. У того не получилось: запутался с подвязками и поясом, виконту пришлось показать.

- Теперь положи её ногу себе на колени и помассируй. Пройдись от бедра до лодыжки, потом по пальчикам. Пососи их: девочки такое любят. Видишь: она пока не готова, а чтобы тебе было легко, нужно, чтобы девочка немного успокоилась. Нет, можно и так, но тогда нужно сразу, без ласк. Быстро, удовлетворение получишь, но всем телом не насладишься.

- Давай лучше я, - вмешался Сигмурт. – Придумал, право, доверять девственнику беременную жену! Ноги пусть помассирует, а я уж позабочусь, чтобы не было, как в первую ночь. А ведь всё к тому и идёт. По твоей милости, Ноэль. Хотел Вестару показать, как женщину нужно любить? Так велел бы ему зайти через полчасика, чтобы жена твоя не волновалась, спокойно мужу отдалась.

- Да понял уже! – огрызнулся виконт. – Но мальчик ведь простейших вещей не знает. Ты посмотри, как он её гладит – будто собаку!

Пока брат и племянник ласкали ноги Стефании, Ноэль разделся. Жена привычно взяла в рот его достоинство, понимая, что лучше самой, нежели тебе насильно засунут его в рот.

Скосив глаза, глянула на Вестара: смотрит во все глаза, тоже хочет. Ещё бы, после дядиных комментариев!

Но снятые панталоны Стефании на время отвлекли юношу. Ему было интересно, как там что устроено, куда засовывать своё достоинство. Показать ему показали, но однозначно намекнули, что к промежности Стефании он даже кончиками пальцев не прикоснётся. Обиженный Вестар надулся, но перечить не стал.

Пока Стефания облизывала член супруга, Сигмурт гладил её бёдра, постепенно продвигаясь всё дальше. Наконец его пальцы скользнули внутрь. Сначала один, потом два…

Ноэль, погладив супругу по голове, сказал, что ему достаточно, пусть ублажит брата. Заметив, что Вестар так и стоит одетым, велел ему исправить оплошность.

Юноша оказался стыдливым: снимая штаны, повернулся спиной.

- Да ты дай тётке полюбоваться! Как стоит-то! Я же говорил, что у юношей это быстро.

Вестар неохотно отнял руки от детородного органа. Он оказался вполне развитым, но небольшим, и это, кажется, смущало юношу.

Не обращая внимания на наблюдателя, то и дело прикасавшемуся к своему возбуждённому органу, братья поменялись местами.

- Ты не бойся, я неглубоко и недолго, - прошептал Сигмурт, убрав волосы с лица невестки. – Не думаю, чтобы тебе сейчас понравилось… Чёрт, а ты научилась! Х-х-хорошо, да, вот так.

Стефания уже научилась не морщиться, свыклась со вкусом и процессом, покорно облизывала и обсасывала. Сейчас, правда, старалась сделать получше: ей нужен был защитник, ради этого придётся чем-то поступиться. Сигмурту должно нравиться, иначе нечего и подходить к нему с просьбой уговорить мужа взять её на свадьбу Хлои.

Наконец мужчинам пресытились ласки.

Сигмурт привычно занялся ягодицами невестки. Чувствуя, как сильно они напряжены, что, несомненно, затруднит введение члена и причинит боль Стефании, он покосился на племянника, позабыв о смущении и анафеме святых отцов, давшего волю рукам:

- Довольно ему, тут не публичный дом. Трахнуть кого-то он и без подсказок сумеет, а разные хитрости потом на словах расскажешь. Прояви уважение к беременной жене!

- Ладно, пока ты готовишь её попку, пусть получит свою капельку удовольствия и уйдёт, - согласился Ноэль. Встал, подвёл племянника к Стефании и предложил доверить своё достоинство её губам.

В конце концов, Вестара они не выставили: мысли были заняты другим.

Сигмурт был снизу, Ноэль сверху. Стоял на коленях и, держа ноги Стефании поднятыми, позволял и себе, и брату беспрепятственно входить в неё. А сама Стефания, кое-как упершись руками о постель, ласкала член племянника. Расслабиться не позволял муж, пристально следивший, чтобы она делала всё, как надо.

Было неудобно (хорошо, хоть Вестар догадался поддержать её голову) и неприятно.

В те минуты Стефания призналась сама себе, что готова поменяться с Хлоей: её не заставляли спать с тремя сразу, ей дарили наслаждение. Радовало, что хоть Сигмурт не усердствовал, как и обещал. Не толкался внутри неё, не погружался до конца, а двигался медленно, с остановками. Только первым ему кончить не удалось, племянника выпроводил из спальни Ноэль, напутствовав словами:

- Хорошенького понемножку. И не думай, что тебе ещё что-то перепадёт. Будешь приставать к жене – пожалеешь. Можешь и домой не вернуться. Так что учись на служанках и помалкивай. Проболтаешься, похвастаешься кому – весь холл публично, при родне, языком вылижешь. И я не шучу, Вестар.

Племянник испуганно кивнул, кое-как натянул штаны, подхватил рубашку и, промямлив: «Покойной ночи! », дал стрекача в коридор.

Сигмурт тоже не задержался в супружеской спальне, сославшись на заботу о беременной невестке.

Наутро Стефания не знала, куда девать глаза от смущения, предпочла быстро встать из-за стола, сославшись на хозяйственные дела.

Весь день стараясь не попадаться на глаза членам семьи, мучаясь переживаниями прошлой ночи, к ужину, тем не менее, она вышла спокойной и уверенной. Сидела молча, уткнувшись лицом в тарелку, но не краснела от каждого взгляда племянника. Ела и пила, как обычно, хотя за обедом клевала, как птичка.

А вот виконту еда не нравилась, он даже не доел своё любимое мясо. Отправил в рот кусок, чуть не поперхнулся, выплюнул и поспешил обильно запить вином.

Потянувшись за хлебом, Стефания, задев рукавом, опрокинула бокал на колени мужа. И так неудачно, что, скатившись на пол, он разбился, обдав виконта осколками.

- До чего ж ты неуклюжая! – разразился бранью Ноэль, промокнув салфеткой штаны. На камзоле и белой накрахмаленной рубашке остались кроваво-красные пятна.

- Простите, я нечаянно, - оправдывалась супруга.

Чертыхаясь и на чем свет стоит честя вторую половину, виконт поднялся из-за стола, чтобы переодеться и вытащить пару вонзившихся в кожу осколков стекла.

Проводив брата взглядом, Сигмурт встал, подошёл к Стефании, деловито вытиравшей скатерть, и, наклонившись, прошептал:

- Сдаётся мне, что перчёный кусок тоже был специально припасён для брата. Мстите?

Невестка удивлённо подняла на него глаза, улыбнулась заученной светской улыбкой:

- О чём вы? Просто кухарка не доглядела…

- А в постели брата поджидают угли вместо грелки? – хмыкнул Сигмурт.

- Только если сам виконт того пожелает. Странные мысли приходят вам сегодня в голову!

Деверь покачал головой и поинтересовался:

- А что припасено для меня? Уксус вместо вина? Скажите сразу, потому что подобных сюрпризов я не люблю и не поверю в их случайность.

- Ничего. Право, какое несчастье, какая я неуклюжая, могла поранить милорда…

- Ну, кровь-то вы ему пустили, - ухмыльнулся Сигмурт и тайком, чтобы не видел племянник, сжал ягодицы невестки. Довольно болезненно, заставив Стефанию ойкнуть, а улыбку сползти с её лица. – Царапины – но хоть что-то. Не лицо, не спорю, вреда не причинят. Но вам бы, безусловно, хотелось кое-что ему отрезать.

- Уберите руку, милорд: мне больно, - громко бесстрастно произнесла Стефания. – И не стоит шептать, говорите громче. В том, что мы обсуждаем, нет ничего недозволенного для ушей вашего племянника. Он видел и не такое.

- Разве я причиняю вам боль, миледи? – покачал головой Сигмурт. Теперь он не сжимал, а гладил. – Вам показалось. Но, надеюсь, ваша неуклюжесть не распространиться на меня. Как ваше здоровье? Теперь вам надлежит заботиться о себе.

- Благодарю, не жалуюсь. Хотите ещё вина, милорд?

- Только того же, что пьёте вы.

Он вернулся на своё место. Стефания с улыбкой наполнила его бокал.

Она всё ещё улыбалась, когда вернулся муж, и гадала, кто же сломает зуб о монетки в пироге. Сама она от него отказалась под предлогом дурноты.

Свиток 7

Вопреки опасениям, виконт не оставил супругу встречать затяжную северную весну на продуваемом всеми ветрами побережье. Новость о беременности обрадовала его и даже, как показалось Стефании, успокоила. Её осмотрел врач и, найдя состояние женщины удовлетворительным, разрешил поездку.

Теперь Стефанию тошнило по утрам, и она частенько отказывалась от завтрака, ограничиваясь лишь парой стаканов воды. Ноэль милостиво разрешал ей есть позже, около полудня, когда дурнота спадала. Но и тогда Стефания ограничивалась питьём и хлебом, предпочитая лучше пообедать.

Её беспокоили приливы слабости, нередко сопровождавшиеся повышенным потоотделением и духотой. Приходилось обмахиваться салфеткой и ослаблять корсаж платья.

Ещё побаливала грудь, тоже в утренние часы. Она налилась, несколько увеличилась в объёме, несказанно радуя мужа. Он с удовольствием мял и целовал её, говоря о том, что у неё теперь самые прекрасные грудки при дворе. Теперь виконт предпочитал оставаться с ней наедине, в её спальне, подолгу пристально рассматривая живот супруги, с нетерпением ожидая, когда он начнёт расти.

Стефания по-своему чувствовала себя счастливой, уверившись, что её больше не заставят раздеваться перед племянником. Тот, к слову, бросал на неё сладострастные взгляды, однажды и вовсе предложив попробовать «большой и чистой любви». Стефания влепила ему пощёчину и пожаловалась супругу. На следующий день Вестар щеголял с распухшими ушами и фингалом под глазом, на тётку не смотрел, а интересовался служанками. Приставал даже к горничной Стефании, но, видимо, неудачно, потому та потом жаловалась: «Что есть, что нет. Ни черта не умеет».

Виконт решил взять Вестара Ойгмара с собой, благо тесть не ограничивал в приглашении количество гостей. Мать и отец Вестара тоже планировали быть в Грассе, откуда молодые после торжеств должны были переехать в один из замков семьи Амати, в качестве свадебного подарка отошедшего им в купе с солидными угодьями. Впрочем, зная Хлою, оседать в провинции, пусть и хозяйкой обширных земель, она не собиралась, да и лорд Дуглас не скрывал, что намерен переехать в столицу.

Ехали не налегке: на подводе тряслись подарки молодожёнам. Ноэль настоял на том, чтобы взять не только драгоценности и вышивку, которую Стефания успела-таки закончить, но и отрезы ткани, некую сумму денег (судя по сундучку, немалую), а также местный эль, по мнению многих, лучший в королевстве.

В этот раз Стефания путешествовала верхом. Беременность протекала относительно легко, так что особых препятствий Ноэль не видел. Да и экипаж, несомненно, растряс Стефанию сильнее, нежели поступь её охотничьей лошадки.

Непривыкшая к подобным долгим переездам, она доставляла немало беспокойства мужчинам. Из-за её жалоб на усталость, приходилось делать частые остановки. Муж, ругаясь, снимал Стефанию с седла и усаживал на подводу. Пройтись не было никакой возможности: только начал таять снег, воды на солнце по колено, а в тени, в леске, снег стоит стеной, лошади едва ноги переставляли.

Дорогу развезло, накатанный мокрый снег был скользим, словно лёд, но Ноэль утверждал, что после, недели через две, они станут и вовсе непроезжими. И так пока всё не просохнет, листва на деревьях не покажет бока солнцу.

Там, где показались прогалины, сквозь ещё холодную, мёртвую землю, пробивались первые цветы – отважные крокусы. Фиолетовый букетик из плотных бутонов Стефания заткнула в муфту: его собрал и преподнёс госпоже один из слуг.

Продвигались медленно, тяжело, то и дело увязая в апрельской распутице. Даже возникли сомнения: успеют ли к сроку? Месяц казался не таким уж длинным: прошла неделя, а они всё ещё не выбрались за пределы Атвера.

По мере продвижения на юг снега отступали, на смену им приходили лужи, первая трава, маслянистая листва, робко проклёвывавшаяся сквозь набухшие почки.

Весело щебетали, переговаривались птицы, вили гнёзда для будущих птенцов.

Пахло весной, радостью, обновлением.

Стефания заметно повеселела, улыбалась, считая добрым знаком, что ребёнок растёт внутри неё вместе с воскрешением природы от зимней спячки. Пусть его тоже согревает солнце.

Ноэль пару раз заставал супругу стоящей в дверях постоялого двора или гостиницы, в монастырском дворике, запрокинув голову, подставив лицо небу. Руки лежат на животе, на лице – задумчивость. При виде супруга она отмирала, вела себя, как обычно, только улыбка то и дело пробиралась сквозь пелену забот и тревог.

Теперь по утрам её тошнило сильнее, к слабости прибавились боли в шее. Растущая грудь тоже доставляла всё больше беспокойства. Помогало, как ни странно, желание виконта исполнять супружеский долг. После ласк и массажа неприятные ощущения проходили, только вот близость по-прежнему иногда приносила боль. Стефания не понимала почему, предполагая, что это от усердия мужа. Она пробовала говорить, чтобы он был осторожнее, но виконт отмахивался – рано, ничего не будет.

Сигмурт ночевал отдельно, но Стефания предполагала, что это только на время поездки. Она успокаивала себя тем, что вскоре, когда живот подрастёт, станет заметен, отдохнёт и выспится. Пока же приходилось по утрам отталкивать супруга, бросаясь к тазу для умывания, освобождать желудок от остатков пищи и соков.

В итоге тошнота пошла на пользу: Ноэль перестал требовать от неё перед завтраком продолжение ночи, посматривал с некоторой брезгливостью на то, как её крутит.

А потом стало легче: дурнота ушла, а вместе с ней и боли в шее.

Муж, усмехнувшись, заметил, что теперь и вправду видно, что что-то есть: его рука нащупала небольшой животик. Стефания лишь кивнула в ответ, подумав, что теперь нужно слабее шнуроваться.

Грасс встретил их суетой, пылью и цветением. Май разгулялся вовсю, щедро делясь золотом света с многочисленными церквями, особняками и домами простых обывателей.

Блестели, переливались витражные окна, играя в салки разноцветными лучами со служками и певчими. Те замирали, увлекались земными делами, забывая о вышних, небесных.

Стефания всегда любила грасскую весну и теперь вдыхала её полной грудью. Странно, там, в Овмене, ей казалось, прошло столько времени – а город ничуть не изменился. Будто она всё ещё леди Эверин, идёт вместе с сестрой в церковь. А теперь на ней и вуаль другая, и едет она не домой, а хоть и к родным, но в гости, и в храме бывает только по воскресеньям. Правда, пожалуй, сходит в своё намоленное место, попросит здоровья для ребёночка.

Лэрд Эверин и его сын, Генрих, встречали родственников на пороге. Бросив подозрительный взгляд на сестру – неподобающе она вела себя для супруги на его глазах, уверился, что опасения оказались напрасными. Только в глаза, уже внутри, когда Стефания откинула вуаль, бросились бледность и серый цвет лица.

- С приездом, Ваша милость, сэр Сигмурт, сэр Вестар,- лэрд Эверин слегка поклонился гостям. – Рад, что вы успели к сроку.

- Да, боялись не успеть. Особенно с вашей дочерью, - виконт скинул плащ на руке слуге и терпеливо ждал, пока не смахнут пыль и грязь с его сапог.

Отец тут же метнул недовольный взгляд на Стефанию: что натворила? Она сделала вид, что не замечает: мужу не в чем её обвинить, волноваться не за что.

Амазонку, пожалуй, придётся выбросить: слишком сильно въелись пот и грязь. Дорожные сапоги так же, как и мужу, надлежит почистить, а то испортит ковры. Но леди Эверин всё предусмотрела, послав служанку с домашними туфлями.

Извинившись, Стефания отошла в сторонку, чтобы спокойно, не нарушая приличий, поднять юбки и переобуться. Краем уха дослушала разговор мужчин о себе: виконт объяснил, что она в тягости, поэтому и ехали так долго.

Лица отца Стефания не видела, но готова была поспорить, что тот довольно улыбается. Так и есть, поздравил с грядущим прибавлением в семействе и выразил надежду, что родится мальчик.

Мальчик… Всем нужен был только мальчик.

Стефания впервые задумалась: а что, если там девочка? Не посчитают ли её негодной женой? Муж наверняка не обрадуется, его брат тоже…

Погладила живот, улыбнулась: зачем заранее думать о плохом? Родится мальчик, крепкий, здоровый мальчик. Она хорошо себя чувствует, ребёночек развивается, как нужно.

Под руку с виконтом Стефания взошла по лестнице. Впервые как чужая, гостья. Пыталась разглядеть перемены и радовалась, что их нет. Особняк ничуть не изменился, лишь хранил следы предсвадебной суеты.

Узнав, что её спальня пустует, Стефания испросила желание обосноваться в ней. Ни отец, ни муж не стали возражать. Грасс диктовал свои условия: здесь супруги не спали в одной комнате, здесь у каждого был свой уголок. Как и в Овмене.

Переодевшись, умывшись и немного отдохнув после тяжёлой дороги, Стефания прошла к родным, в Большую гостиную, дожидаться обеда.

Служанка, приставленная к ней матерью, туго затянула корсет, так что и без того немаленькая грудь стала видна. И платья она теперь носила другие, дорогие, из атласа и бархата. Только бельё осталось прежним: привыкнув к белому цвету и скромности, Стефания не желала иного. Да и где было достать, когда в город не выбраться? Платья-то были ещё по старым меркам сшиты, тем, что для свадьбы снимались. Как погода немного устоялась, их привезли, примерили, что-то подогнали по фигуре. Оплачивал наряды виконт.

- Кого  вижу? Сестрёнка!

Хлоя налетела на неё, как ураган, обняла и оттащила от двери, за которой собралось всё семейство. Внимательно осмотрела, заметила увеличившуюся грудь, капельки пота на коже, и пошутила:

- Вот и исполнилась твоя мечта, такие же большие заимела. Муж помог?

- О чём ты? Слушай, Хлоя, ослабь этот чёртов корсет, а то я сидеть не смогу.

- Располнела? – хитро улыбнулась сестра, зашла Стефании за спину и, оглядевшись – не смотрит ли кто, - занялась крючками и лентами.

- Рано ещё, - честно призналась Стефания. – Только капельку, незаметно.

- То-то я смотрю, родители сияют! Сколько уже?

- Почти четыре месяца, - гордо отвела она и вздохнула с облегчением: корсет больше не уподоблялся орудию пыток.

- Какой у тебя муж, а? – подмигнула Хлоя. – Так быстро ребёночка заделал. Кстати, как он?

- Потом расскажу. Мне о многом нужно тебе рассказать. И спросить тоже. Всё не так уж хорошо, Хлоя, как я изображаю. Пойдём, они заждались.

Хлоя хотела что-то спросить, но отворившаяся дверь заставила её поспешно растянуть губы в улыбке. Она защебетала о свадебном платье, о том, как она устала из-за этой кутерьмы, и сколько бриллиантов будут украшать её шею.

- Представляешь, лорд Дуглас преподнёс мне ожерелье изумительной работы. А камни – чистые как слеза. Извиняется, - лукавым шёпотом добавила Хлоя и порхнула в гостиную.

Натолкнувшись на недовольный взгляд отца, она замерла, потупила глаза и присела в реверансе. Хлоя забыла, что обязана пропустить сестру вперёд, и теперь терпеливо ждала, пока Стефания пройдёт мимо, чтобы следовать за подолом её платья. Вскоре им обеим предстояло так же идти за другой женщиной – королевой.

Стефания по очереди улыбнулась каждому из присутствующих и прошла к свободному месту возле супруга. Теперь она не обязана была приседать перед отцом и братом.

Ноэль будто и не заметил её появления, увлечённой беседой о новых лицах при дворе. Его беспокоило возвышение нового семейства, глава которого был возведён в рыцарское звание всего десять лет назад. Сейчас же он щеголял титулом барона, и это был не предел. Поговаривали, что всему виной красота и обаяния его дочери, так умело скакнувшей в постель короля.

Она и не думала скрывать своей связи, унизывая пальцы перстнями, за каждый из которых можно было купить упряжку лошадей.

Разряженная, словно райская птица, юная фаворитка мнила себя королевой двора, капризно требуя всё новых благ. Разумеется, её никто не принимал всерьёз, тем более истинная королева, уже предвидевшая, каким болезненным покажется падение выскочки с высоты. Она давно смотрела на развлечения супруга сквозь пальцы, прекрасно зная, что рано или поздно, очередную потаскушку отправят домой ни с чем, и вернётся к ней.

Стоит ли бояться той, которую держат только ради постели? Наследник здравствует, первый танец всегда принадлежит королеве, она сидит рядом с королём, к её советам он прислушивается.

Да и милость королевы – не пустой звук. Как ни красива и искусна в любовных утехах была бы фаворитка, стоило ей возгордиться без меры, забыть своё место куклы, выказать малейшее неуважение монаршей особе – и призрачный трон прахом осыплется к ногам.

Ноэля тоже волновала не легкомысленная фаворитка, а её родственники. Даже когда она падет, они успеют обрасти связями, сплести сеть интриг. Необходимо было нивелировать их силы, заставить вернуться в провинцию.

- Не приведи господь, он выцарапает себе пост распорядителя двора. Пока король благоволит к этой шлюхе, всё возможно. А отец её, этот барон Акешский, далеко не дурак.

Виконт плотно сжал губы. Он сам не отказался занять бы место распорядителя. Искоса глянул на супругу. Сумеет ли она привлечь внимание Его величества, увлечь его беседой, завести нужный разговор?

Носить ветвистые рога Ноэль не желал, разве что допустить короткую мимолётную связь, которая не станет притчей во языцех. Он не допустит того, чтобы она грела королевскую постель и рожала королевских детей, а парочки объятий, поцелуев и ласк вполне хватит, чтобы получить вожделенное место.

Вот её сестрица – другое дело.

Виконт с усмешкой подумал, что такую на месте Эверинов подложил бы под принца или короля. Хотя бы под канцлера. Незамужние девицы её возраста всегда ценятся, а она ещё красавица и, судя по кокетливым взглядам, ещё и умница. Но Амати такую карту разыгрывать не будут: им незачем. Граф Амати и так обласкан властью, хранитель королевской печати, пожизненный член Совета благородных. Своего младшего сына он тоже продвигает при дворе, уже обеспечив того в материальном плане и выхлопотав место шталмейстера – свадебный подарок.

- Этого не допустят, - решительно заявил лэрд Эверин. Ему самому претила мысль, что новоиспечённый дворянин может так высоко вознестись. Прибавив к этому способ, которым Акешский получил все блага – и он окончательно превратился для лэрда в насекомое-паразита, не вызывающее ничего, кроме брезгливости. – Старые дворянские роды выступят на защиту своих прав, да и Его величество не станет раздавать приказы из-под юбки.

- Да, наше счастье, что девица без мозгов. Другая бы требовала не безделушек.

- После её надлежит сослать в монастырь и насильно подстричь в монахини. Ни один уважаемый человек благородного происхождения не женится на ней.

- На ней нет, а на её деньгах вполне, - покачал головой виконт.

- И осквернит имя своего рода. Но сменим тему: невинной девице не следует говорить о пороке, он развращает.

Отец взглянул на Хлою, и она смущённо опустила глаза.

Стефания едва удержалась от смешка: невинной девицей мог быть, кто угодно, только не Хлоя. Но отцу надлежит думать, что она благочестива и невинна, благо сестра – хорошая притворщица.

- Вижу, у тебя хорошее настроение, - виконт обратил внимание на изменившееся выражение лица супруги.

- Безусловно. Как можно не радоваться, ожидая вашего ребёнка, в преддверии счастливейшего события в жизни сестры?

Ноэль потерял к ней всякий интерес, снова заведя разговор о политике.

Слуга торжественно доложил, что обед подан, и все проследовали в столовую.

Стефания шествовала во второй паре, вслед за отцом и матерью, под руку с супругом. Признаться, она проголодалась и мечтала проглотить хоть кусочек.

Хлою вёл под руку брат. Замыкал импровизированное шествие Сигмурт.

Несмотря на то, что обед не был праздничным, он радовал разнообразием блюд.

За столом звучали привычные скучные светские разговоры, разбавленные расспросами о жизни Сибелгов.

Отец интересовался, хорошо ли чувствует себя дочь, много ли гуляет, следит ли за собой, когда ожидаются роды.

- В начале октября, - смущённо ответила Стефания. – Быть может, немного позже.

- Нехорошее время, - покачала головой леди Эверин. – Лучше заранее поселить повитуху в замке.

- Не беспокойтесь, я обо всём позабочусь, - заверил виконт и предложил тост за супругу и её плодородное чрево.

- Надеюсь, - добавил он, вместе со всеми осушив бокал, - это ребёнок не станет последним.

Стефания тут же поспешила заверить, что сделает всё возможное, что только доступно человеку, чтобы удовлетворить его пожелание:

- Если на то будет воля господня.

Ответ супруга удовлетворил, он даже улыбнулся Стефании.

- Смотри, он тебя глазами пожирает, - шепнула Хлоя, незаметно толкнув сестру под столом.

Их посадили рядом: как незамужняя, Хлоя не могла пока сидеть рядом с мужчинами, разве что с братом, но отец посчитал, что ей будет полезнее проводить как можно больше времени с сестрой.

Стефания же заняла место по левую руку от мужа; Сигмурт напротив, рядом с Генрихом. Вестар скромно пристроился последним в мужской компании. После обеда он должен был отправиться к родителям, прибывшим в Грасс двумя днями раньше.

- У меня аж живот болит при виде него, - томно добавила Хлоя, скользнув взглядом по Сигмурту. Рука сама собой потянулась к цепочке на шее. Пришлось с сожалением её отдёрнуть и вспомнить о свадьбе. Она столько сделала, стольким пожертвовала, чтобы потерять всё из-за мимолётных желаний плоти.

- Вспоминаешь? – равнодушно поинтересовалась Стефания, занятая едой. На деверя она даже не взглянула. Видя, что сестра не понимает, пояснила: - Он похвастался.

- Чем?

- Что… Словом, из его слов я поняла, что он был с тобой.

- Но сейчас-то он хочет тебя. Признайся, между вами что-то есть? – Хлоя лукаво улыбнулась, отправив в рот очередной кусочек рыбы.

- Ничего, - поспешно ответила Стефания. – Право, какую чепуху ты говоришь!

Сестра улыбнулась и промолчала, не забыв стрельнуть глазами.

Цепочка на её шее намоталась на палец и опустилась на место.

Сигмурт ответил недоумённым движением бровями и завёл разговор об охоте.

Хлоя вставила пару остроумных замечаний, задала пару вопросов, но, не добившись внимания северянина, потеряла к разговору интерес.

Вечером Стефания заглянула в комнату сестры. Та уже готовилась ко сну: завтра предстоял трудный день, ни одной свободной минуты не будет, и расчёсывала волосы.

Дождавшись, пока Стефания присядет на постель, Хлоя подмигнула:

- Ну, рассказывай. Особенно, с какой стати лорд Сигмурт с тобой откровенничает насчёт своих женщин.

- Просто мы с тобой сёстры, а он пообещал… - она вздохнула. – И, наверное, сдержал обещание. Мне ведь самой не видно…

- Так, с этого места подробнее, - Хлоя отложила гребень и ухватила сестру за руки. – Что там тебе не видно, и что там у тебя с деверем? Вы любовники?

- Не знаю, Хлоя, я ничего не знаю! – Стефания закрыла лицо ладонью и замотала головой. Она чувствовала, что краснеет. – Подожди, я всё тебе расскажу, а ты сама решишь. Всё началось в первую брачную ночь…

И она, сначала подбирая выражения, а потом откровенно, ни о чём не умалчивая, рассказала, как братья делят её на двоих, как груб бывает супруг, к каким развлечениям склонен, чего от неё хочет деверь. Не умолчала и о привлечении племянника к ночным забавам.

- И что, они тебя постоянно, да? – Хлоя ошеломлённо смотрела на неё, осмысливая услышанное. – Одновременно?

Стефания кивнула, добавив, что иногда ласкает одного, пока в ней другой.

- И как тебе? Я бы попробовала, - мечтательно протянула Хлоя. – С двумя опытными, умелыми красавчиками.

- Никак. Больно иногда, неприятно, но я привыкла.

Сестра вскочила, попросила Стефанию лечь и задрала пеньюар с ночной рубашкой. Осторожно раздвинула ягодицы.

- Она очень большая? – испуганная её молчанием, спросила Стефания.

- Да видно, что не бездействует. Ну-ка, дай я кое-что проверю…

Хлоя послюнила мизинец и осторожно ввела внутрь:

- Ну как, чувствуешь?

- Нет.

Хлоя по очереди неглубоко ввела остальные пальцы, а потом с лукавой улыбкой заметила:

- Да ты у нас опытная шлюшка! Помнится, мне сначала неприятно было, ему приходилось долго ласкать, а ты лежишь, такая спокойная. По сколько раз за ночь вставляют?

- По-разному, - Стефания села, одёрнув рубашку. – Иногда раз пять. Иногда ни одного.

Хлоя присвистнула и, моя руки, заметила, что в постели с Сигмуртом Сибелгом всё возможно.

- А ты отнекивалась, что у вас ничего нет, - она щёлкнула сестру по носу. – Ладно, я тебя успокою: твоя дырочка не больше моей. Всё хорошо, учись получать удовольствие. Мурр, как представлю, что один спереди, другой сзади… Это ж дважды на вершину взлетишь, а если мужчины умелые, то и больше. Жаль, мой будущий муженёк и слушать о моих желаниях не станет, а с конюхами, слугами и случайными людьми я не хочу.

- Уверена, ты найдёшь любовников, которые согласятся одновременно ласкать тебя, - заверила Стефания и с замиранием сердца, подавшись навстречу сестре, спросила: - То есть это нормально?

- Нет, конечно. На любовь втроём согласие спрашивать нужно. Но ты постарайся приспособиться, выбери того, кто больше нравится, и отдавайся ему, следуй за движениями… У тебя это хоть было?

- Что? – не поняла Стефания.

- Женское удовольствие. Мужика-то хочешь?

- Нет, я не умею… Послушай, научи меня, как вести себя. И как ласкать мужчину.

- Тело или член?

- И то, и другое, - шёпотом ответила Стефания. Уши её стали пунцовыми. - Я хочу… Словом, мне обольстить одного человека нужно.

- Фанни, я тебя не узнаю! Кого это?

Хлоя уселась рядом с сестрой, обняла её за плечи и заявила, что научит её всему-всему взамен на имя человека, поколебавшего моральный облик религиозной девушки.

Стефания колебалась, гадая, можно ли довериться Хлое, потом решила, что всё равно придётся сказать. Сестра спала с Сигмуртом, она знает, что он любит. Впрочем, сама она тоже знала, но только что, а не как. Уже открыла рот, но передумала, сказав, что это для мужа.

- Врёшь ты, Фанни, по лицу вижу. По твоим рассказам виконт Сибелг – ещё тот ублюдок. Ладно, чёрт с тобой, держи в секрете, только напиши потом.

- Не могу: муж прочтёт. Он запрещал писать тебе, разве что о погоде.

- Вот ублюдок! – вырвалось у Хлои. – Ну всё, я в пику этому уроду сделаю из тебя обольстительную красотку. За одну ночь немногое выучим, но твою скованность и стеснительность поборем. Начнём с того, что вгоняет тебя в краску – с мужского члена. Сейчас покажешь, как ты его ласкаешь.

Показывать сестра предложила на пальцах.

- Хм, неплохо для начинающей. Давай покажу, как надо.

И она показала, засыпав Стефанию советами, заставив потом продемонстрировать то, что запомнила, вздохнув: «Тут бы мужчина нужен, а то у меня многого не хватает. Но ты умная женщина, захочешь – запомнишь. Главное: не забывай про руки и язык. И не брезгуй».

Стефания подумала, что и так вынуждена не брезговать. Ответить не могла: рот был занят. Она и не думала, что всё окажется так сложно, но придётся постараться. В Овмене у неё должен быть хотя бы один союзник, а заручиться его поддержкой можно только через постель. Может, Сигмурт забудет о второй половине долга, которая её столь пугала.

А, может, если она преуспеет в искусстве любви, и муж изменит своё отношение.

Затем Хлоя начала учить её целоваться. С языком у Стефании не получалось, но сестра сказала, что и так хорошо, мужчине понравится.

Зевнув, Хлоя глянула на догоревшую свечу:

- Поздно уже, спать хочется. Думаю, этого тебе на первое время хватит. Не маленькая – что и как гладить, сообразишь. Главное – не стесняйся, будь посмелее.

Стефания кивнула, подумав, что неплохо было бы записать всё, что услышала, а то забудет. И с сожалением констатировала, что, как Хлоя, всё равно не сможет. Если только через пару лет.

Пожелав сестре спокойной ночи, она ушла к себе.

Завтрашний день, и вправду, был заполнен предсвадебными хлопотами. Невесту отмывали так, будто готовили к встрече с самим господом богом, втирали в её волосы специальные составы для блеска, в последний раз примеряли туфельки, свадебное платье.

Пока служанка занималась её руками и ногами: им надлежало иметь безупречный вид, отец из-за ширмы проверял, насколько Хлоя преуспела в изучении диалекта будущей родины. Она выдержала экзамен, беззаботно болтая на различные светские темы, умело скрывая пробелы в знаниях бойким говорком. Лэрд Эверин не мог её уличить, потому как сам посредственно владел предметом.

Всё это время Стефания была возле сестры, вместе с матерью наставляя, как надлежит себя вести. Наивная леди Эверин поручила ей рассказать о превратностях первой брачной дочери, в результате чего сама Стефания получила от Хлои урок, как не лежать в постели бесчувственным бревном, а если уж и лежать, то выставлять все свои прелести в выгодном ракурсе.

Наконец наступил день бракосочетания.

Заново вымытая, надушенная и причёсанная Хлоя облачилась в белоснежные одежды невесты, будто смеясь над чистотой, которые они символизировали.

Платье сидело идеально, так же идеально подчёркивая грудь, взгляды к которой притягивал усыпанный бриллиантами бант и затейливое бриллиантовое же ожерелье.

Уши оттягивали серьги с теми же камнями, свидетельствуя о богатстве и статусе семьи, в которую отдавали невесту.

Юбку покрывала тончайшая вышивка из серебряных нитей. В цветочный орнамент органично вплетались вкрапления жемчужин и горного хрусталя.

Шлейф, пусть и недлинный – такой полагался только особам королевской крови и герцогиням, несли две маленькие девочки – дочери двоюродного брата Хлои.

Фата крепилась к волосам тем же затейливым способом, что у Стефании, была так же тяжела и плотна.

Стойко выдержав беседу со священником, Хлоя сошла вместе с ним и отцом вниз, к карете. Гордые своей миссией, троюродные племянницы позаботились о том, чтобы шлейф не волочился по земле и ступеням.

- Какая же она красавица! Дай ей бог быть счастливой! – проводив сестру взглядом, прошептала Стефания.

- С лордом Дугласом Амати любая станет, - усмехнулся виконт и подал руку супруге.

Она промолчала, одарив его улыбкой.

Для брачной церемонии был выбран Кафедральный собор Грасса. Несмотря на его размеры, места для всех приглашённых едва хватило.

Представители многочисленного семейства Амати, Эверины и Сибелги заняли скамьи в первом ряду.

Стефания немного нервничала: до этого ей лишь слегка кланялись, а тут почтительно склонялись, целовали руку. Дамы приседали в реверансе, перешёптываясь за спиной, обсуждая внешний вид и наряд виконтессы. Даже прежние подруги вели себя почтительно, будто с чужой. Причина – разница в положении.

Мать недаром твердила, что многие позавидовали такому жениху, как виконт Сибелг. Разве граф Амати, сам хранитель печати, стал бы беседовать с леди Эверин? И не перебросился парой слов, а с любезной улыбкой расспросил об Атвере, отметил её цветущий вид, назвав северной розой, и выказал надежду вскоре увидеть сей цветок при дворе. Потом поздравил с грядущим прибавлением в семействе:

- Ваш муж только что поделился с нами столь радостным событием.

Стефания смущённо опустила глаза и с лёгкой улыбкой ответила:

- Благодарю за столь пристальное внимание к моей скромной особе, Ваше сиятельство.

- Так уж и скромной! – рассмеялся граф, подводя собеседницу к её месту. – Разве виконтесса Сибелг может быть скромной особой?

- В глазах божьих все мы столь незначительны.

- А в глазах людских ваша скромность делает вас несравненной, миледи Сибелг.

Граф склонился над её рукой.

Стефания краем глаза заметила улыбку мужа. Странно, он ведь ясно дал понять, что ему претит внимание других мужчин к её особе, а тут открыто поощряет супругу на флирт. Или дело в положении ухажёра? Что ж, хранитель печати, или более обыденно – канцлер, - не тот человек, с которым можно обойтись как с мелким судейским чиновником.

Опасаясь выговора, Стефания заняла своё место. Но виконт, наоборот, похвалил, положив ладонь поверх затянутой в перчатку руки супруги:

- Всё же, как проще женщинам завести нужные знакомства. Пара улыбок, взмахов ресниц – и кавалер у ваших ног.

Стефания кивнула и поправила подол платья. Муж позаботился о том, чтобы она выглядела достойно, соответственно занимаемому положению. Впервые, за исключением собственной свадьбы, Стефания была одета богаче матери, блистая фамильными драгоценностями рода Сибелгов.

Наконец началась сама церемония.

Лорда Дугласа Амати и леди Хлою Эверин соединял узами брака сам епископ. Поговаривали, что за это он получил круглую сумму, заставившую променять уют богословского собрания на свежий майский воздух Грасса.

Присутствующие посчитали божьим благословением то, что солнечный луч, проникнув сквозь полукруглое окно в алтарной части собора, упал на красную дорожку, устилавшую проход между скамьями.

Хлоя шествовала к жениху, как королева, медленно, степенно, выверяя каждый шаг. Девочки, державшие шлейф, лишь усиливали ощущение, что женился монарх.

Когда пришло время откинуть покров вуали, она улыбалась, той светской безликой улыбкой, к которой их с сестрой приучали с детства. Но лорду Дугласу досталось нечто иное – то, что и положено получить жениху от счастливой невесты. Хлое было нетрудно заверить его в неземном счастье, как до этого многих других.

Она еле выдержала долгую проповедь епископа по поводу брака, мужчин и женщин. В соборе было душно, а корсет затянут туго. Но проявлять нетерпение не полагалось.

Затем сердце замерло, когда огласили традиционный вопрос: «Знает ли кто из присутствующих причины, по которым брак не может быть заключён? Не обременены ли жених и невеста словом, не состоят ли уже в нерушимом союзе, не имеют ли иных обязательств перед богом и людьми? ». Вдруг объявится кто-то из прежних любовников, или какой-нибудь недоброжелатель прилюдно назовёт её блудницей? Теперь её мнимая девственность и духовная чистота дорого стоят. Но обошлось.

Брачная клятва была принесена без запинки. Не понадобились взгляды отца: Хлоя и не подумала бы медлить. Лорд Дуглас же и вовсе так пламенно произнёс своё: «Да, беру и обещаю», что епископ даже молчаливо укорил его за несдержанность.

Получив от супруга кольцо – старинной работы, с затейливой гравировкой и россыпью бриллиантов, - Хлоя в ответ надела схожее, но скромнее, на палец лорда Дугласа, гадая, что же преподнесёт своей жене наследник графа Амати.

Она постаралась, чтобы поцелуй вышел целомудренным, для пущего эффекта смущённо потупив глаза, и поспешила отвернуться, скрыв лицо за вуалью.

Взявшись за руки, молодые принимали поздравления. Оба лучились от счастья, но каждый от своего собственного.

Леди и лорда Амати осыпали зерном и лепестками роз, под ноги им бросали монеты, которые новобрачный поспешил раздать нищим.

Свадебные торжества продолжились во дворце Амати.

Распахнутые настежь двери манили ломящимися от яств столами, нескончаемыми реками вина и морем света.

Лучшие музыканты и певцы славили новобрачных, фокусники извергали огонь, а акробаты соревновались в ловкости.

Стефания дивилась, как непринуждённо чувствует себя сестра в самой гуще свадебных торжеств, как поддерживает разговор с именитыми гостями и не смущается сидеть бок о бок с графом Амати. Маска скромности и стеснения слетела с неё, превратив Хлою в прежнюю королеву всеобщего внимания. Особенно мужского: даже в день собственной свадьбы она окружила себя кавалерами, соревновавшимися в остроумии и изящности тостов.

Лорд Дуглас не препятствовал флирту супруги, не считая его чем-то преступным. Напротив, такая она нравилась ему ещё больше, и он преисполнялся гордости, что Хлоя выбрала его, предпочтя всем другим ухажёрам. Лорд пребывал в непоколебимой уверенности, что супруга влюблена в него. Хлоя не забывала поддерживать его убеждения, тайком пожимая руку или даря лучезарную улыбку. Теперь и поцелуи её стали другими, сладкими, словно мёд, нежными, словно бархат. Страстные и жгучие Хлоя приберегала для спальни.

Стефания обрадовалась, когда начались танцы: надоело сидеть, как приклеенной, наблюдая за тем, как пьёт и беседует о политике супруг. Есть она больше не могла, итак съела больше обычного, наверное, из-за ребёнка, а участвовать в разговорах сестры ей молчаливо не дозволялось. По мнению Ноэля, они велись не с теми людьми. Он строго следил, чтобы жена не улыбалась мужчинам, равными или ниже себя по положению, исключительно новой родне и именитым приглашённым. Но и здесь долгий взгляд или двусмысленная, по его мнению, фраза, обращённая к молодому мужчине, влекла за собой напоминание о супружеской верности, высказанное однажды громко, во всеуслышание.

Смутившаяся Стефания не посмела возражать, хотя ничего предосудительного не сделала: всего лишь обменялась парой улыбок с одним бароном, поддержала его разговор о поэзии.

Виконт милостиво отпустил супругу, знаком велев брату проследить за её поведением. Сам же остался за столом, отдавать дань превосходному вину.

Деверь подал руку Стефании и провёл её в круг танцующих.

- Воркуйте, с кем хотите, только не у него на глазах, - шепнул он. – Но погодите, скоро вы перестанете интересовать Ноэля.

Стефания воздержалась от напрашивающегося вопроса и проследила взглядом за лордом и леди Амати, открывавшими тур танца.

Она боялась, что беременность не позволит ей наслаждаться весельем, то и дело пыталась уловить тревожные симптомы, - но нет, ребёнок чувствовал себя прекрасно. Впрочем, Стефания не стала рисковать и при первых признаках усталости вернулась к столу.

Виконт по-прежнему пил. Ей показалось, что больше, чем следует. Он поинтересовался у брата, что поделывала супруга, нашел, за что отчитать её.

Помимо них, за столом сидели лишь те, кому танцевать было не по возрасту, и пара таких же беременных, как Стефания.

Маясь от духоты, она ела фрукты и наблюдала за тем, как Сигмурт раз за разом подзывает слугу, чтобы тот наполнил опустевший бокал брата. Сам он не спешил осушить свой фужер, смакуя его содержимое.

- Ступайте спать, миледи, - виконт вновь обратил внимание на супругу. – Лорд и леди Амати сейчас проследуют в спальню, так что вы не обидите их своим уходом. Меня можете не ждать.

Стефания не стала возражать. День выдался насыщенным, она устала, мечтала снять давящий корсет и жавшие туфли: к ночи ноги отекли, и лечь.

Им с супругом отвели смежные комнаты.

К услугам Стефании была горничная, которая без лишних слов приготовила ей ванну, растёрла ступни, раздела, расчесала волосы и взбила перину.

Дождавшись, пока служанка уйдёт, Стефания сняла украшения и убрала в шкатулку: она опасалась делать это при постороннем человеке. Подошла к зеркалу, взглянула на своё отражение в тонкой батистовой ночной рубашке, погладила живот, гадая, как быстро он подрастёт, залезла в кровать и задула свечу.

Она проснулась от чьего-то прикосновения. Хотела вскрикнуть, но ей зажали рот рукой, попутно прижав к себе.

- Тише, это я, – Стефания узнала голос Сигмурта. – Уфф, твой бездонный муженёк наконец-то набрался!

- Что вы здесь делаете, милорд?

Стефания заморгала, когда спальню озарила свеча.

- Дворец полнится дивными стонами… Я бы желал услышать такие же.

Деверь встал и спокойно начал раздеваться.

- Милорд, вы в своём уме?! – прошипела Стефания. – Я замужняя женщина…

- Птичка, я знаю, нам это не помешает. Мне надоел голодный паёк, на который меня посадил братец.

Полуобнажённый, он подошёл к ней и поцеловал так, как не полагалось целовать деверю.

Вспомнив о своих планах, Стефания ответила на поцелуй и тут же оказалась в его объятиях.

Сигмурт опрокинул её на подушки, проник языком в рот.

Не решаясь повторить то же самое, Стефания просто положила руки ему на плечи, а потом, опомнившись, оттолкнула:

- Муж спит за стеной!

- Да он храпит так, что трубой архангела не разбудишь! – раздражённо бросил деверь. - Кричи всласть – Ноэль ничего не услышит.

- Милорд, вы меня с кем-то спутали… Я отдала вам долг!

- Наполовину, птичка. О второй половине мы поговорим после родов. А пока просто получайте удовольствие. Братик вам такого не подарит.

Сигмурт стащил с неё ночную рубашку и приник губами к животу. Начав с него, затем скользнул языком выше, добравшись до груди.

- Чуть не забыл, - он выпрямился, встал и полез в карман камзола. – Маленький подарочек, чтобы ты меня радовала.

Приглядевшись, Стефания поняла, что это баночка с маслом.

Следивший за выражением её лица деверь, усмехнулся, извлёк из второго кармана футляр и кинул на столик:

- Завтра полюбуешься и померишь, а сейчас займёмся делом. Считай, что мы в Овмене.

Избавившись от штанов, не гася свечу, Сигмурт скользнул в постель невестки, стащил с неё одеяло и с упоением занялся телом. Ласкал, как всегда, умело, преодолевая закрепощённость Стефании. Она видела, что деверь уже возбуждён, о чём свидетельствовало покусывание её ушей.

Стефания ожидала, что вот сейчас он ляжет, подтолкнёт ласкать своё достоинство, и лихорадочно вспоминала советы сестры, но Сигмурт не спешил. Губы продолжали заниматься грудью, целуя, облизывая, играя языком с сосками, а руки забрались между ног.

Мысли постепенно путались, пришли знакомые приятные ощущения.

Несомненно, уловив расслабленность невестки, Сигмурт перевернул её, уложив ягодицами к себе, раздвинул их и начал разрабатывать отверстие.

Стефания чуть дёрнулась, когда деверь вошёл в неё, с облегчением прошептав: «Все эти недели мечтал о твоей сладкой попочке! ».

Неспешные движения сменились быстрым ритмом. Чтобы было удобнее, деверь, не останавливаясь, подтянул подушку и засунул под живот невестки.

Он никогда ещё не занимался с ней любовью в такой позе, до этого всегда ставил на четвереньки, и Стефания боялась, что будет больно. И действительно было, пока деверь не шикнул, чтобы не зажималась. После стало привычно: неприятно, но терпимо, не сравнить с тем, как делал виконт. С Ноэлем, бывало, она кусала губы. А тут ощущения постепенно притуплялись, позволяя просто лежать и ждать, пока деверь закончит.

Однако заканчивать он не спешил. Утолив первый порыв страсти, задвигался медленнее, с паузами, вновь занялся ласками, видя, что Стефании они нравятся и облегчают глубокие проникновения.

Наконец Сигмурт, тяжело дыша, высвободил своё достоинство из невестки и наградил шлепком ягодицы. Стефания приподнялась на локтях, полагая, что уже всё, но деверю, похоже, понравилось, потому что он возжелал продолжить игру, пусть и с помощью рук.

- Ну же, чего ты так боишься? Ты же хочешь, - мурлыкал он. – Вот так. Вот так. Все женщины этого хотят. Или тебе стыдно?

- А вам разве нет?

- За что это? – Сигмурт на мгновение замер, удивлённо взглянув на невестку.

- За то, что совращаете замужнюю женщину.

Он усмехнулся, покачал головой, вытащил пальцы и показал ей:

- Ну, полюбуйся, ходячая добродетель? Что глаза отводишь? Сестричка рассказала, что это? Там вовсе не сухо, как после братца, а ведь я ещё не входил. И как ты глазки прикрываешь, я тоже вижу. Так что будь умницей, выкинь молитвенник и хоть раз получи удовольствие. Будь уверена, этой ночью я тебя доведу.

Стефания покраснела, пробормотав что-то о супружеской верности, но Сигмурт не стал слушать, накрыл губы поцелуем.

Череда знакомых ласк заставила расслабиться, отдаться этим рукам, позабыв о том, что после бывает боль и унижения. Но и в этот раз деверь не заставлял прикасаться губами к члену, а, наоборот, покрывал поцелуями её тело. Уши, шею, грудь, живот, чередую прикосновения губ с прикосновениями языка, а потом и вовсе спустился ниже, за вершину тёмного треугольника. Туда же скользнули пальцы, лаская всё, что порядочной женщине надлежало прятать.

Ошеломлённая Стефания не могла понять, как мужчине не противно делать такое, но находила действия деверя приятными. Сама широко расставила ноги, чтобы ему было удобнее.

Высвободив руку, с неохотой оторвавшись от тела невестки, Сигмурт встал, подошёл к остывшей ванне, полускрытой ширмой, и, обернувшись, с издёвкой поинтересовался:

- Тебе ведь не нравится, это же пытка?

- Вовсе нет.

- Тогда скажи, что хочешь меня. Попроси.

Через пару минут он вернулся, присел на постель, пару раз шлёпнул Стефанию по ягодицам и начал гладить живот, грудь, ведя ладони к бёдрам, но не касаясь их.

Сообразив, что до сих пор стоит, как сука во время случки, Стефания поспешила встать на колени – и угодила в объятия деверя. Он медленно, наслаждаясь процессом, слегка покусывая, целовал её тело, а она ощущала, как растёт его возбуждение. Но Сигмурт не спешил, лишь тёрся о бёдра невестки, непристойно лаская низ живота и промежность членом.

- Ну же, попроси, - жарким шёпотом прошептал он ей на ухо, отстранившись.

Стефания замотала головой.

Тогда Сигмурт повалил её на бок и вошёл. Неглубоко, чтобы сразу же вытащить своё достоинство и войти чуть глубже. Он чувствовал, что невестка не оказывает ему никакого сопротивления, но ему хотелось большего, нежели просто пассивное принятие телом его плоти.

Немного изменив позу Стефании, Сигмурт овладел ей снова. На этот раз он ощутил ответное движение, попытку удержать в себе.

Она и сама не поняла, почему начала ёрзать на простынях, почему близость стала приятной, а каждый толчок деверя отзывался чем-то сладостным внутри.

Деверь уже входил до конца, всё убыстряя темп, а Стефания не считала оставшиеся до окончания минуты, она хотела, чтобы это не кончалось. Двигалась навстречу его члену, добровольно насаживала себя, пыталась подражать подсмотренным когда-то действиям сестры.

Сладостное тепло разгоралось, поглощая все её чувства, пересилив мораль и веру.

Стефания, тяжело дыша, сжала руку деверя. Тот тут же замедлил движения, но по-прежнему входил до конца, стараясь надавить на нужное место.

Ещё немного, ещё чуть-чуть – и вот, наконец, тело Стефании изогнулось, а она, боясь показать свой позор, вцепилась зубами в подушку.

Сигмурт самодовольно продолжал, наслаждаясь охваченной страстью невесткой, которая была уже не в силах совладать с плотскими желаниями. Теперь можно было не сдерживаться, делать всё в привычном ритме.

Деверь вскинул Стефанию себе на колени, разлучив со спасительной подушкой, и сжал её грудь. Невестка кусала губы и тихо постанывала, потом шумно глубоко вздохнула и обмякла в его руках.

Внутри царило необыкновенное чувство опустошения, такого сладостного, неизведанного ранее удовольствия. Видимо, именно об этом рассказывала Хлоя.

Закончив, Сигмурт поцеловал её. Стефания ответила, решившись даже обнять за шею, а потом, опомнившись, отстранилась.

- Поздравляю: теперь ты полноценная женщина, - растянувшись на постели, прокомментировал деверь. – Надеюсь на твою благодарность. Можешь приступать.

Свиток 8

Свадьбу лорда Дугласа и леди Хлои Амати праздновали долго и шумно. В честь них устроили бал, побаловали гостей рядом представлений, охотой на красного зверя и прочими традиционными развлечениями аристократии.

Сёстрам удалось переговорить с глаза на глаз только на третий день.

Хлоя с удовольствием устроилась с ногами на кровати, ослабив корсаж платья. Улыбка очарования сошла с её лица, леди Амати позволила себе расслабиться.

- Как же это утомительно, но приятно! Через пару дней мы с Дугласом уезжаем… Представляешь, на целый месяц в этот замок! Он-то собирается делать детишек, а я хочу в столицу, ко двору. Долго я в той глухомани не выдержу.

- Ну, - улыбнулась Стефания, - тебе не на что жаловаться. Тебя не отправляют на край света, где только чайки, море и камни. Да и весной в провинции так красиво, море занятий и забав. Посидишь под гербом, как королева, - в округе ведь нет знатнее тебя.

- Что, в Атвере совсем плохо? – Хлоя подалась вперёд, взяла её за руку. – И совсем-совсем никого, чтобы прижаться? Спишь ты с кем-нибудь, кроме чёртовых Сибелгов?

Стефания вздохнула и опустила глаза:

- Только с ними. Но разве это важно?

- Нет, и кто из нас старше? Вот, беременная уже, - а в постели всё холодно. Я бы давно удавилась.

- Я пыталась, - виновато прошептала Стефания. – После первой брачной ночи… Хлоя, давай не будем об этом! Как ты?

- А что я? Возможности моего муженька мы ещё до свадьбы выяснили, - хихикнула Хлоя. – В постели банален, но трахаться умеет.

- Я, быть может, задам нескромный вопрос, но… это ты ночью кричала?

- Да, я – с гордостью ответила она. – Дуглас так старался доказать, что умеет… Должна же я была его подбодрить? Потом сама вошла во вкус. А ты слушала и завидовала?

- Я нет, мне лорд Сигмурт сказал…

Стефания закрыла рот рукой, поняв, что проговорилась. Но Хлоя, как клещ, уцепилась за её слова, быстро сообразив, что здесь что-то не так: стала бы тогда сестра смущаться? Под её нажимом Стефания призналась в супружеской неверности и попросила поклясться, что Хлоя не проболтается.

- В том, что касается любви, я могила, - новоиспечённая леди Амати сияла, лукаво посматривая на сестру. – Ай да лорд Сигмурт, уломал добродетель! Это ты для него старалась, вопросами меня осыпала? Что ж, одобряю – как любовник он хорош. Будешь теперь в своём Овмене от удовольствия постанывать. И только посмей мне заикнуться, что это грех!

- Я думаю, это из-за ребёнка, - смущённо возразила Стефания. – Ведь это может быть его ребёнок…

Хлоя сплеснула руками:

- Не узнаю тебя, Фанни!

- Да я не сама, просто они вдвоём были со мной, а лорд Сигмурт любил…

- …заглядывать тебе под юбки втайне от брата? И правильно делал. Знаешь, ты меня жутко обрадовала, что этот виконт рогат. Так ему и надо, скотине. Ты там, смотри, себя береги, о женских радостях не забывай, почаще к деверю прижимайся. А следующего всё же от супруга роди – мало ли что? Жаль, конечно, что в этом году ты ко двору не попадёшь, но в следующем упроси своих. А то по очереди тебя без перерыва брюхатить будут, пользуясь тем, что бог велит размножаться.

- А что я могу? – развела руками Стефания. – Меня без пригляда не отпускают, к знахарке не сходишь.

- А сестра тебе зачем? – щёлкнула её по носу Хлоя, потянулась к верхнему ящику комода и потрясла мешочком с травками. – Заваришь, будешь пить по ложке натощак вечером, а после того, как вы там кувыркались, по три. Чем раньше примешь, тем лучше. Но к знахарке всё же сходи… Я бы на твоём месте попросила капелек, чтобы у виконта не встало: разом решила бы все проблемы.

- Но это преступление! – ужаснулась Стефания.

Хлоя презрительно фыркнула и покрутила пальцем у виска:

- Не умеет обращаться с женщиной, пусть расплачивается.

Стефания, разумеется, осудила сестру, но в голову закралась мысль: а не сходить ли действительно к знахарке? Ей бы хотелось, чтобы по возвращении муж не был с ней так часто. Беременность на него не действовала, зато обострила в ней нежелание ежедневно спать с ним, да ещё так, как он желал. Может, дело было в ночи, проведённой с деверем?

А Ноэль был с ней две последние ночи, усердно развлекался, не желая слушать её возражений. Один раз во время охоты, быстро, во время пикника, второй – весь вечер и всю ночь в её спальне.

Стефания лежала, изображая примерную жену – это нравилось виконту, он даже похвалил её, - и смотрела на футляр с браслетом Сигмурта. Пыталась понять, зачем понадобилась деверю, и ловила себя на мысли, что вместо мужа представляет его. Снова хотелось испытать то запретное чувство. Она полагала, что теперь сможет и с виконтом, - но нет, с ним было по-прежнему.

Наконец молодые отбыли в уединённый уголок, где им надлежало наслаждаться взаимным счастьем (как заметила Хлоя, кому наслаждаться, а кому стареть от тоски, если только хорошенький сосед не найдётся), и гости тоже начали разъезжаться.

Сибелги ненадолго задержались в Грассе, погостили пару недель у Эверинов, а потом, с лёгкой руки леди Эверин, заявившей, что Стефании с её растущим животом пора домой, а то рискует не перенести дороги, выехали на север.

Переезды, как и прежде, были невелики, что, естественно, раздражало виконта. Стефания в ответ виновато улыбалась и извинялась за доставленные неудобства.

Теперь у Ноэля появилась новая привычка: по-хозяйски класть во время еды руку на едва наметившийся живот жены, демонстрируя всем и каждому её интересное положение и его причину.

У Стефании резко увечился аппетит, что послужило поводом для шуточек в духе: «Скоро ты в дверь пройти не сможешь».

Зато на неё начали засматриваться. Стефания не раз ловила на себе взгляды посторонних мужчин, которые, разумеется, не нравились виконту, заставлявшему её ездить под вуалью. Она не возражала: дорожная пыль вредила цвету лица. А он был сейчас необыкновенно хорош, как и волосы. Стефания сама находила, что похорошела; появилось в ней что-то от Хлои. Беременность ещё не бросалась в глаза – вот и привлекала внимание противоположного пола.

Уже на подъезде к Атверу случилось знаменательное событие: Стефания почувствовала малыша. Он заворочался в её утробе, о чём будущая мать радостно поспешила сообщить супругу. Тот довольно улыбнулся и поцеловал жену в висок.

Оглянувшись на Сигмурта, Стефания поймала его пристальный взгляд. С той самой ночи во дворце Амати они не оставались наедине, разговаривали при свидетелях. Но вечером деверь заглянул в комнату супругов.

Они остановились на шумном постоялом дворе в крупной торговой деревне.

Виконт был внизу, договаривался с кузнецом о починке повозки и ковке пары лошадей. Его жена в это время переодевалась и умывалась, стремясь избавиться от въевшейся в кожу пыли и запаха пота.

- Скучала? – руки Сигмурта легли на плечи невестки. Она вздрогнула, уронив мыло в бадью. – А животик-то уже виден, маленький такой животик…

Он поднял её под мышки, одну руку положил на отяжелевшую грудь, другую – на располневшую талию.

- Раз брыкается, то мальчишка. И не ленивый. Это хорошо. А вы, беременные, оказывается, чертовски привлекательны!

Его пальцы скользнули ниже, накрыли пупок и погладили.

- Милорд, я не одета… - Стефания потянулась за полотенцем, но деверь воспрепятствовал.

- Я знаю, - жарко прошептал он, - и это так меня возбуждает. Самое то, миледи, чтобы прижать к себе вашу попку и…

- Это непристойно, милорд! – она всё же вырвала у него полотенце и испуганно оглянулась на дверь. – Муж вот-вот вернётся, что он подумает?

- Так нужно начать прямо сейчас. Или ты хочешь, как крестьянка, на сеновале? Завтра мы будем в монастыре и во время вечерней службы вполне можем заняться любовью. Но я предпочитаю здесь и сейчас, чтобы щекотало нервы.

Сигмурт решительно притянул её к себе, избавив от полотенца, за которое судорожно цеплялась невестка, и поцеловал. Зачерпнув ладонями воды, наскоро смыл мыльную пену и без труда развёл Стефании ноги, заставив ухватиться за края бабьи.

- Да что ж ты так трепыхаешься: и тебе, и мне приятно. Учти, времени мало, должны уложиться. Так что давай без стыдливости.

Всё действительно было быстро: пальцы пару минут поласкали её лоно, потом Сигмурт расстегнул штаны и прижался к бёдрам невестки. Проникновение вышло неглубоким, и он велел ей чуть нагнуться.

Плескалась вода в ритмично сотрясаемой бадье, выплёскиваясь на пол.

Стефания судорожно вцепилась в бортики, боясь упасть: деверь разошёлся. Его член, вначале входивший в неё с некоторым трудом, теперь двигался легко, вызывая приятную тянущую боль внизу живота.

Но удовольствие, полученное во дворце Амати, не повторилось.

Пара толчков – и Сигмурт, извергнувшись, вышел. Стефании показалось, что слишком быстро, когда она только-только приноровилась к нему.

- А вот и твой муженёк, - усмехнулся Сигмурт, подтягивая штаны. – Хватит млеть, садись в воду, прикройся чем-нибудь. И запомни: я искал брата.

И уже громко, чтобы было слышно в коридоре, добавил:

- Прошу прощения, миледи, я не расслышал вашего ответа. Я поищу его внизу. Ещё раз простите.

На пороге Сигмурт столкнулся с виконтом и, умело продолжая игру, увёл его под каким-то предлогом, не забыв добавить, что насилу его нашёл.

За трапезой Стефания старалась не смотреть на деверя, понимая, что обязательно покраснеет и выдаст себя. Тяжело было признаться, но тело требовало ещё, и именно младшего из Сибелгов. Она винила во всём торопливость, с которой ей овладел деверь: банально не успела успокоиться после ласк, как обычно.

«Боже, я становлюсь как Хлоя! – с ужасом подумала Стефания. – Я не люблю его, но хочу снова испытать то новое ощущение».

Внимание виконта привлёк молодой мужчина, допивавший эль за столом у самой двери. По всему было видно, что он не желал привлекать внимания.

- Надо же, кого я вижу! Сын опального герцога! Сигмурт, ты глянь – это же щенок Дартуа-Лагиша! Хотел бы я знать, что занесло его в наши края? Надеюсь, не интриги плетёт.

Сигмурт повернул голову, глянул туда, куда указывал брат. Невольно проследила за ним взглядом и Стефания.

Таинственный незнакомец оказался примерно одного роста с виконтом. Фигуру скрадывал плащ, но капюшон был откинут, открывая взору аристократический профиль и пряди длинных, до плеч, волос. Они вовсе не походили на волосы Сибелгов – тёмные, чуть волнистые, с едва заметным рыжеватым отливом, видным при свете свечей.

Губы плотно сжаты, демонстрируя силу характера и готовность дать отпор любому, кто бросит вызов. Под ними – едва заметная бородка, темнее волос, такая же, как густые брови.

Стефании понравилось его лицо, захотелось, чтобы незнакомец обернулся. И он действительно улыбнулся, подзывая подавальщицу.

Глаза у него оказались живые, серьёзные, смесь корицы и увядающей зелени. А их выражение, оно совсем не вязалось с его возрастом: по мнению Стефании, он был моложе Сигмурта.

Забыв о полученном воспитании, она смотрела на таинственного человека. Сын герцога, опального герцога… Боже, Стефания никогда не была так близко к величайшим родам! Даже она, дочь лэрда Эверина, знала род Лагишей. Они не принадлежали к королевству, они осмелились бросить вызов королю, отказавшись принять его власть. Гордые, могущественные, владыки морей, хранители врат от восточных земель.

Земля Лагиш, казалось, была так же стара, как мир. Родина великих воинов, страна замков, богатая и гордая, она столетиями сохраняла независимость, стойко обороняясь от захватчиков. Но последний герцог Лагиш, представитель славного рода Дартуа, чьи предки носили герцогскую корону, когда предки их короля лишь стояли у трона, совершил ошибку, за которую и поплатился. Он проиграл войну и был брошен в тюрьму, земли же его присоединены к королевству.

И вот в шумном обеденном зале деревенского постоялого двора она сидит всего в паре футов от сына знаменитого герцога, который, пойди он на компромисс с королём, оказался бы первым среди равных, недосягаемым даже для хранителя печати.

Зная, что муж не любит, когда она смотрит на других мужчин, Стефания всё равно продолжала разглядывать наследника опального герцога.

Из состояния задумчивости её вывели слова деверя, обращённые к брату:

- Я бы, на твоём месте, был осторожнее со словами. Ходят слухи, что герцог Лагиш согласился оплатить свою свободу. Так что не ровен час… Словом, не наживай неприятностей.

Ноэль хмыкнул, в последний раз покосился на молодого человека, и вернулся к трапезе. Но всё же не выдержал, прошептал:

- О его появлении стоит написать ко двору. Герцогство Лагиш совсем в другой стороне.

- Да тут всё просто, братец: он собирает деньги для отца. Кое-кто из наших соседей брал в долг у вассалов герцога. Не обращай внимания!

Виконт покачал головой:

- Это серьёзно, Сигмурт, мне не нужны проблемы на моей земле.

- Так поди и выстави его, - недовольно буркнул брат. – Завяжешь драку, продырявишь себе что-нибудь…

Ноэль демонстративно отвернулся от маркиза Дартуа и только теперь заметил, как внимательно рассматривает того супруга. Лицо его помрачнело.

- Дозвольте напомнить, что вы замужем, миледи. Вам надлежит думать о ребёнке, а не давать волю взглядам.

- Простите, милорд, но я смотрела на того же, что и вы. И взгляд мой никоим образом не нарушит брачного обета.

Стефания опасалась бури, но муж не стал устраивать её при посторонних. Тем более весь оставшийся вечер супруга провела за поеданием ужина.

Чувствуя усталость, Стефания отпросилась наверх. Ей хотелось лечь. Слегка побаливала спина, да и младенец беспокойно ворочался в утробе, наверное, разбуженный страстью Сигмурта.

Поглаживая животик, убаюкивая малыша, Стефания думала о завтрашнем дне, о том, пошутил ли деверь насчёт сеновала. Она не знала, как себя повести. С одной стороны, хотелось лечь под него, с другой, страшила расправа супруга в случае обнаружения неверности, в-третьих, совесть терзала за совершённое прелюбодеяние, в-четвёртых, Стефания опасалась потерять ребёнка. Прошла половина отмеренного срока, близился шестой месяц, следовало остеречься.

Решив, что откажется от любых плотских утех и по приезде в Овмен покается во всех грехах без господом, наложив на себя какое-нибудь наказание (чтобы бог не разгневался на нарушительницу святой клятвы), Стефания наконец смогла удобно устроиться и заснуть.

Её разбудил супруг. Завалился рядом, затряс за плечи.

- Что-то давненько мы этим не занимались. Вскоре ты совсем брюхатая станешь, не заберёшься, - рассмеялся он. – Так что ползи сюда, жёнушка, приласкай муженька.

Стефания сонно заморгала, пробормотала, что устала. Тогда он навис над ней, встал на колени, прижав ноги к её бёдрам, и приспустил штаны.

Она отвернулась, не желая принимать в рот его набрякшую плоть, но Ноэль сжал пальцами её подбородок и насильно притянул к себе.

- Мне неудобно и тяжело наклоняться, - пробормотала Стефания.

Ноэль с готовностью придвинулся ближе, фактически оседлав её грудь. Теперь деваться было некуда, член упирался в лицо.

- Я не хочу, милорд. Если желаете, можете меня… овладеть мной, но я лизать это не буду: меня стошнит.

- Будешь.

Он насильно открыл ей рот и запихнул в него член. Стефания выплюнула его – и заслужила пощёчину. После ей было предложено взять снова.

Стефания покорно сделала пару движений, но потом оттолкнула супруга.

- Я устала, милорд, я не хочу. Простите.

Она не ожидала, что он потянется за рубашкой, скрутит жгутом, и свяжет её руки.

- Они только мешают, отвлекают тебя, - спокойно объяснил Ноэль. Встал с кровати и с помощью штанов и ножек неказистой койки зафиксировал руки супруги в поднятом положении.

Стефания в ужасе смотрела на него, ожидая самого страшного. Но виконт предложил ей сделать то же, что и прежде. Отказаться теперь было невозможно: он пропихивал член в её рот, убрав руку лишь тогда, когда жена, приподняв голову, начала активно его облизывать.

Лаская губами и языком супруга, стараясь уделить внимание всем гениталиям (Хлоя учила, что тут важно разнообразие, нельзя сосредотачиваться только на вершине), Стефания время от времени поднимала глаза на Ноэля. Он блаженствовал. Пару раз протолкнул свою плоть вперёд, а потом, когда было почти всё, неожиданно вытащил её.

Стефании нечем было утереть лицо и шею, всё, что она могла, брезгливо скривить губы. Действия супруга действительно казались ей омерзительными. Но его не волновало мнение жены.

Овладев ею, Ноэль успокоился, развязал и спокойно завалился спать рядом. А к Стефании сон не шёл; ей казалось, будто вернулся кошмар первой брачной ночи. И, бессильно толкнув сопящего мужа в бок – даже не пошевелился, решила, что не откажет Сигмурту. В отместку виконту.

Летом Атвер не казался таким пустынным и неприкаянным.

Дороги просохли, и Стефания наслаждалась открывающимися видами, полной грудью вдыхала ароматы разнотравья.

Маслянистые листочки превратились в сочную листву, ещё свежую, яркую, молодую, полную жизнью.

Белым цветом были залиты сады, стояли, словно невесты перед алтарём, привлекая рои пчёл. Не отставало от них луговое разнотравье, яркими всполохами грели сердце цветы у порогов и под окнами домов. Даже кладбища и те сбросили привычную суровость.

Смолистый запах елей и сосен щекотал ноздри.

Стрекотали и щебетали птицы, порхали по воздуху ангелочки-бабочки. Стефания протягивала руку и ждала, пока какая-нибудь красавица не сядет на перчатку.

Реки тоже изменили цвет, наполнились жизнью. Сколько же там было крикливых уток и диких гусей! Наверное, столько же, сколько и горластых резвых ребятишек, мешавших матерям стирать бельё.

Стефания и забыла, какое оно, лето, за пределами города. В Грасс они переехали давно, когда ей минуло три года, в поместье бывали редко, отдав на откуп управляющему.

Воздух и солнце пьянили, ласкали то теплом лучей, то лёгким прикосновением ветра. Они щедро осыпали милостями виконтессу Сибелг, прогоняя страхи, качая малыша в её утробе.

Врач советовал ей больше ходить, и Стефания испросила у мужа разрешения гулять. Треть пути проходила пешком, две трети – на лошади, каждый раз выбирая разные направления. Бывала то в предгорьях, то в полях, то на берегу реки, то на морском берегу, казавшемся теперь таким чарующим, сидела на постеленном на землю кушаке, плела венки, составляла букеты из неказистых, но свободных цветов, слушала птиц, деревенский говор, наблюдала за кораблями.

Единственное, о чём жалела, - что теперь не могла далеко уезжать от Овмена. Не потому, что запрещал виконт, а потому, что быстрее уставала. Ездить верхом же ей надлежало с осторожностью: приближался седьмой месяц беременности, когда седло и вовсе будет под запретом.

Зато она просто лежала и смотрела на небо. Сопровождавшая её горничная обмахивала Стефанию платком и защищала лицо от солнца: от него портится цвет кожи, появляются пятна.

Было душно, хотелось полностью распустить корсаж, ослабить корсет, снять башмачки и чулки. Стефания иногда тайком это проделывала, убедившись, что никто не видит. Горничная шнуровала её теперь свободно, чтобы не сдавливать живот, но даже так Стефания постоянно потела, мучилась от жара.

Зато речная прохлада приходилась как нельзя кстати. Водные прогулки не воспрещались ни врачом, ни повитухой, уже наведавшейся в замок познакомиться с будущей роженицей. Старая, сморщенная, она напугала Стефанию, по словам супруга, принимала роды у всех окрестных дворянок.

Повитуха ощупала живот виконтессы, глянула на её мочу и цвет языка, и заключила, что дитя родится здоровым.

- Крепкого малыша носит миледи – вон, сколько места занимает! И ножками-ручками бьёт, шевелится – живой, значит. Славный мальчик родится, милорд, там точно мальчик. Живот-то клинком!

Разумеется, за такие слова она заслужила лишнюю монетку и обещала переехать в Овмен, когда пойдёт восьмой месяц.

Живот Стефании теперь и вправду стал виден. Нет, он не был так огромен, как расписывала повитуха, но приходилось завышать талию на платьях и отказаться от модных низких, глубоких лифов. Подчёркивала его и ночная сорочка.

Стефания любила смотреть на живот, гладить его. Рос он быстро, прибавляя в объёме с каждой неделей. Как и грудь, ставшая теперь больше, чем у Хлои. Разумеется, запихнуть её старые корсеты не удавалось, но новые взять было неоткуда, поэтому приходилось пользоваться длинными шнурами и смириться с тем, что корсет практически ничего не скрывает. Виконту, впрочем, это нравилось: легче добраться до вожделенного тела. Он по-прежнему занимался с ней любовью, хотя и отказался от своих привычек и умерил аппетиты, довольствуясь полуденным или ночным часом раз-два в неделю. Делал быстро и не ложился сверху, предпочитая укладывать супругу набок или раздвигать её ягодицы.

В июле виконт и вовсе должен был оставить её в покое: последние месяцы делали недопустимыми любую близость. Стефания надеялась спать одна и избежать одностороннего выполнения супружеских обязанностей. Да и тяжело бы ей было стоять на коленях или ласкать, приподняв голову: беременность принесла с собой одышку.

Ноэль частенько пропадал на охоте.

Стефания не могла носиться по полям и лесам, поэтому ждала супруга домой. Обычно сидела в саду и читала.

Виконт неизменно возвращался с богатой добычей, временами пропадал на пару дней. А вместе с ним и Сигмурт. Забирались и в горы, и в леса, не давали покоя и зайцам в полях, с гиканьем и свистом гоня их через поля.

От загонщиков Стефания слышала, что родственники проводят время не в чисто мужской компании и ночуют не под открытым небом, не в охотничьих домиках и крестьянских хижинах. Об этом свидетельствовали и корзины с провизией, которые охотники брали с собой. Вряд ли им нужны были фрукты и столовые приборы.

Однажды Стефании удалось подслушать сплетни прислуги на кухне, беззастенчиво обсуждавших некую леди Инесс. Она, судя по всему, была из местной аристократии.

Воочию увидеть леди Инесс ей пришлось буквально через пару дней, когда охотники в очередной раз вернулись домой.

Со двора доносился звонкий женский смех.

Выйдя на крыльцо, Стефания увидела некую даму, которой помогал сойти с коня Сигмурт. Она была в амазонке; в волосах запуталась пара листочков. К седлу приторочена заячья шкурка. Щёки раскраснелись, чепец сполз на затылок.

Невысокая очаровательная блондинка с обворожительной улыбкой и живыми голубыми глазами.

Ноэль был тут же, галантно поцеловал незнакомке руку, что-то прошептал на ухо, а потом, заметив супругу, отошёл.

- Позволь представить тебе леди Инесс.

- Очень приятно, - улыбнулась Стефания, настороженно посматривая на гостью. Та окинула её оценивающим взглядом, остановила глаза на высоком поясе платья и вернула улыбку. Стефании показалось, что снисходительной.

- Я тоже безмерно рада познакомиться с вами, миледи Сибелг, и поздравить с грядущим радостным событием, которое мы всем баронством отметим осенью. Ведь осенью же, милорд? – она обернулась к виконту.

- Ровно посредине.

Инесс сочувствующе вздохнула:

- Тяжело, наверное, и тоскливо, когда хлещет дождь, дуют холодные ветра, а ты не можешь выпить вина, чтобы согреться. И никуда не уедешь… Зато под светлый праздник ваш сын получит божье благословение.

- Вы наша соседка?

Стефания в свою очередь тоже оценила леди Инесс и нашла привлекательной. Внутри шевельнулась обида и горечь: если дама охотится в одиночестве с мужчинами, то глупо полагать, будто их ничего не связывает. Оставалось надеяться, что это любовница Сигмурта.

- Соседка. Ступай, проследи, всё ли готово к обеду. Леди Инесс поживёт у нас пару дней.

- Мне распорядиться о комнате?

- Я сам, - остановил супругу виконт. – Иди и приведи себя в порядок. Твой живот не оправдание безделью.

Стефания вспыхнула и, не выдержав, с жаром возразила:

- Милорд, я могу быть кем угодно, только не бездельницей. Пока вы тешите своё самолюбие битым зверем, я исправно веду ваш дом, слежу за слугами, тем, чтобы вы всегда были сыты и здоровы. А в награду получаю только упрёки.

- Разумеется, миледи, и только что заработали ещё один. Ваша несдержанность не делает вам чести. Вы бездельница – даже не удосужились сменить платье с тех пор, как я уехал. Давно ли брали в руку иголку? Вы же проводите дни в праздности. У вас дурной характер, миледи. Взгляните на леди Инесс: ей живётся не в пример тяжелее вас, но она всегда сама любезность, всегда в трудах, следит за собой и домом, не забывает бедных.

- Полагаю, в полях у неё было много работы, - Стефания указала на тушку зайца.

- Ступайте к себе, - повысил голос Ноэль. – Вы ведёте себя хуже торговки рыбой. А ведь я брал супругу из уважаемой семьи. Вы огорчаете и позорите меня, миледи. Абсолютно ни на что не годны.

- Я зачала вам сына…

- Ещё вопрос, кто там. Да и невелика в том ваша заслуга. Каждая здоровая дура сумела бы.

Стефания не нашлась, что ответить, и посторонилась, пропуская леди Инесс. Она, потупив очи долу, шла об руку с виконтом, будто в дверях не стояла его законная супруга. На губах – едва заметная улыбка. Улыбка победительницы.

Когда, переодевшись, Стефания спустилась вниз, все уже заняли места за столом. Гостья пристроилась между братьями, смеясь над их остротами и умело сочиняя свои, щеголяя умом и образованностью. Несмотря на то, что она говорила без умолку, никто даже не подумал одёрнуть её, сделать замечание – наоборот, то Сигмурт, то Ноэль вовлекали леди Инесс в новый разговор, интересуясь её мнением обо всём на свете.

Стефания же сидела и молча ковырялась в тарелке. Ела через силу, ради ребёнка, моля бога послать ей временную глухоту. Она уже знала, что комната гостьи будет неподалёку от спальни и мужа, и догадывалась, как все втроём проведут время. Хотя леди Инесс не жена, Ноэль не заставит её насильно делить ложе с Сигмуртом.

Прибежали собаки виконта. Тот кормил их с руки, нахваливал перед гостьей. А по нению Стефании, они были самыми мерзкими тварями в мире: на руке ещё не зажили следы от укуса любимой суки супруга. Псы по-прежнему её не любили, могли цапнуть – хоть не разорвать на куски.

После обеда играли в шарады. Леди Инесс блистала и здесь, показав себя умелой лицедейкой и танцовщицей. Стефания на её фоне казалась серой и неуклюжей.

Она задыхалась от обиды, от унижения, которому подверг её супруг. Но теперь Стефания улыбалась, холодной светской улыбкой. Пересиливая себя, хвалила остроумие леди Инесс, смеялась над её шутками, не забывая поглаживать живот и заставлять поблёскивать кольцо на пальце. Пусть любовница Ноэля почувствует себя хоть в чём-то уязвлённом, ведь она просто шлюха. Красивая ухоженная шлюха, такая же, как та новая фаворитка короля. Но ей-то нечего рассчитывать на удачный брак, её никто не возьмёт, прямая дорога в содержанки. Была бы воля Стефании – отправила бы соперницу к публичным девкам.

«Да по сравнению с ней Хлоя святая! – подумала виконтесса, предложив аккомпанировать леди Инесс. Музицирование входило в обязательную программу воспитания представительниц благородных семейств. – Сестра не соблазняет чужих мужей, не унижает жён, блюдёт внешние приличия. Слова о ней плохого не слышала».

- Вам, наверное, тяжело, - леди Инесс скосила глаза на живот Стефании.

- Разве музыка может быть тяжела? – в который раз фальшиво улыбнулась виконтесса. – Право, мне гораздо сложнее сидеть и ничего не делать.

- Но в вашем положении…

- Ну что вы, со мной благословение божье. Когда окажитесь на моём месте, поймёте, что дитя дарит крылья.

Леди Инесс промолчала, покосилась на виконта. Тот ничего не ответил ей и велел принести лютню.

Душу Стефании грела фальшь голоса соперницы, когда как её пальцы легко перебирали струны. Голос – тоже дар божий, а господь не дал бы его такой женщине. Сама Стефания петь не умела, но и никогда не вызывалась потешить самолюбие на людях.

Когда Стефания поднялась, чтобы лечь спать (она и так полчаса боролась со сном, не желая оставлять эту троицу наедине), леди Инесс придвинулась ближе к виконту. Очи долу, на губах – лёгкая улыбка. Она декламировала какую-то поэму, разумеется, любовного характера. Ноэль внимательно слушал, периодически прерывал её, чтобы уточнить рифму. В поэзии он ровным счётом ничего не понимал, но собеседница бурно превозносила его способности, заверяя, что с его исправлениями только лучше.

Сигмурт, тоже внимавший леди Инесс, краем глаза заметил гримасу невестки.

- Позвольте помочь вам подняться по лестнице, миледи.

Он подошёл к Стефании, взял её под руку и увёл из комнаты. Хмыкнул и покачал головой:

- Я думал, вы умнее.

- А ваш брат порядочнее. Вы тоже с ней, с этой драной кошкой…

- В постели она хороша, хотя попка у тебя лучше. И стонешь ты так стыдливо, что хочется отодрать ещё раз. А Инесс… Она всякие штучки знает. Эх, - вздохнул Сигмурт, в полутёмном холле шлёпнув невестку по ягодицам, - вас бы в одну постель!

- Милорд, – возмутилась Стефания, - это разврат!

- Да не больший, чем когда мы с братиком тебя зажимали в обе дырочки. Только гораздо приятнее.

- Я с этой шлюхой в одну постель не лягу!

- А с сестричкой? – подмигнул Сигмурт. – Или какой-нибудь скромницей, которая всё ещё регулярно на исповедь ходит? Ты бы её поучила…И не надо на меня так смотреть: при дворе это привычное дело. Да и пора бы знать, что чем больше женщин в постели мужчины, тем лучше.

- Только бы этого мужчину хватило на всех этих женщин, - отвернувшись, пробормотала Стефания.

- Меня хватит, - рассмеялся деверь, привлекая её к себе. Прикусил ушко и отпустил. – Тебе ли не знать? А с сестрёнкой-то чего стесняться? Голенькими друг друга сызмальства видели, обе подо мной лежали….

- Ваши фантазии недостойны порядочного мужчины. Хлоя замужем…

- Да ты как бы тоже. Ладно, рожай спокойно, потом, при королевском дворе, разберёмся. И ты согласишься, птичка, я уговорю, - его дыхание щекотало шею. – Заодно увидим, сравним, выполнил ли я своё обещание.

- Выполнили, - покраснела Стефания. – Но я ещё раз повторяю, что…

Сигмурт не дал ей договорить, накрыв губы поцелуем. С неохотой оторвавшись от них, деверь прошептал:

- Чёрт бы побрал твой живот! Может, он не так велик, чтобы немного пошалить?

- Вас ждёт леди Инесс, - напомнила Стефания.

Сердце грело то, что хотя бы на уровне плоти один из братьев предпочитает её, а не голубоглазую блондинку.

- Да она давно к Ноэлю на колени перебралась. Понятия не имею, нужен ли ей сегодня третий. А лучше быть первым, верно?

Стефания промолчала. Деверь, поддерживая под локоток, помог взойти по лестнице, проводил до спальни и вошёл, притворив за собой дверь.

- У них там надолго, пока в охотника и зверя не наиграются. Впрочем, сама услышишь. А я пока хоть на живот твой гляну, а то братец к собственному ребёнку не подпускает. Ты умница: я слышал, что сказала повитуха. Ну, так похвастайся!

Он по-хозяйски развалился на постели. Стефания села рядом, спиной к нему. Сигмурт высвободил её от лифа платья, расшнуровал корсет и накрыл ладонью живот. Сначала гладил только его, затем обратил внимание на набухшую грудь.

- Да, разнесло тебя, какие уж развлечения! Ребёнку навредим. Хотя ты у меня девочка обученная, кое-что сделать можешь.

- А взамен? – Стефания со вздохом осторожно опустилась на постель.

- Торгуешься? Что-то новенькое! Ты же моя должница…

- Вы выставите эту блудницу.

- Да она сама скоро уедет: они в Норрж собирались, на праздник Летнего солнцестояния. По этому случаю один маркиз устраивает карнавальное представление.

- Он едет с любовницей? – она подскочила и тут же с тяжёлым вздохом легла обратно: совсем забыла о животе и ребёнке, они резких движений не терпят.

- Не с беременной же женой, которая и часа не высидит, - Сигмурт погладил её по волосам. – Да тебе же лучше: доносишь спокойно. Когда Ноэль вернётся, уже лежать будешь, с повитухой болтать.

Стефания закусила губу, а затем потянулась к завязкам штанов деверя:

- Давайте, вы же хотели. Только я тоже хочу.

- Это что-то новенькое, хотя я непротив. Ладно, посмотрим, как и куда тебя аккуратненько. Не всё ж им развлекаться?

Подмигнув, Сигмурт поднялся на колени, с довольной улыбкой наблюдая за тем, как Стефания пытается вспомнить уроки сестры. Куда деть вторую руку, она, определённо, не знала, а вот губы действовали намного увереннее, приближая миг блаженства.

Стефания, преодолевая брезгливость, старалась изо всех сил, за что была вознаграждена бурной реакцией деверя.

Промелькнула мысль: вот так же, возможно, кончает Ноэль во рту той шлюхи. И даже не в спальне, а там, внизу, будто в борделе. Бог им, конечно, судья, но тогда и она имеет полное право быть с другим мужчиной, который не причиняет ей боли, так аккуратно орудует членом внутри. Вводит неглубоко, нерезко…

Закончив, Сигмурт заявил, что с неё хватит, а то что-нибудь повредят, «даже если с тылов зайти», пожелал невестке спокойной ночи и пообещал прислать горничную.

Наутро Стефания проснулась рано, до того, как поднялись муж, его любовница и брат. Полежав немного, встала, накинула пеньюар и спустилась в буфетную. Там, в шкафчике, стояли лекарства, а у неё болела спина.

Насыпав на кончик ножа белого порошка, Стефания спросила воды и развела его в кружке. Положив пакетик обратно, она хотела уйти, но взгляд наткнулся на рвотный камень, иначе называемый ипекакуаной.

Стефания улыбнулась, измельчила корень ипекуаны и, зажав добычу в кулаке, вернулась на кухню.

Кухарка готовила завтрак, вертелась белкой в колесе, а госпожа и раньше проверяла её стряпню, так что она и внимания не обратила. Стефания же быстро подмешала рвотный камень в кашу, перемешала ложкой. Чтобы отбить горький вкус, всыпала побольше сахару и вернулась в спальню.

Утром она ела иную пищу, нежели мужчины, поэтому без боязни вышла к столу, поздоровалась с супругом, деверем, леди Инесс и молчаливо занялась своей тарелкой творога с молоком, фруктами и орехами. Она старалась ни на кого не смотреть, чтобы чем-то себя не выдать.

Сотрапезники жаловались на качество зерна и на кривые руки кухарки, пересластившей блюдо. Стефания боялась, что они не станут есть вовсе, но нет, глотали. Рвотного она положила много, хватит и пары ложек.

Первой пожаловалась на дурноту леди Инесс. Её вырвало прямо на скатерть и подол дорогого платья: ещё бы, Стефания не поскупилась в своей благодарности. Красная, словно маков цвет, леди Инесс с позором сбежала в уборную. Судя по звукам, добежать до неё она не успела, вряд ли кто успел подставить ночную вазу.

Безусловно, Стефания посочувствовала бедняжке, позвала слуг, пообещала уволить нерадивую кухарку – а сама всё ждала.

Супруга скрутило через пару минут. Он тоже осчастливил содержимым своего желудка пол.

Сигмурт, чувствуя ту же дурноту, поспешно выплюнул проглоченную ложку и велел принести вина.

Виконтесса, само милосердие, поспешила за мужем, изображая заботу и участие, отдавая приказания слугам: убрать в зале, согреть воды. Более того, она сама вызвалась приготовить травяной отвар, который бы облегчил колики в желудке как виконту, так и леди Инесс.

Спускаясь вниз, на кухню, Стефания столкнулась с деверем.

- Мерзавка, мне-то за что? – бледный, как полотно, Сигмурт вцепился за перила. Он пытался держать лицо, но рвотный камень знал своё дело, заставив и его согнуться в три погибели.

Дождавшись, пока спазмы ненадолго его отпустят, Стефания протянула ему платок и поманила за собой. Она не собиралась оправдываться, доказывать, что невиновна: после вчерашнего разговора глупо было притворяться перед деверем. Зато ему Стефания собиралась дать настоящего отвара.

Свиток 9

После истории с рвотным камнем леди Инесс несколько раз порывалась уехать и то и дело бросала подозрительные взгляды на Стефанию. Потом и вовсе не выдержала, решила поговорить.

Стефания вышивала крестильную рубашку для малыша. Украшала подол орнаментом из диковинных цветов из дорогих шёлковых и серебряных нитей. В последнее время она много вышивала или шила, иногда в комнатах, иногда на свежем воздухе, в саду.

Работа успокаивала, отвлекала от тяжёлых мыслей. Да и как ещё было занять свободное время, когда приходилось беречь себя? Особенно, когда не желаешь видеть мужа с любовницей.

В этот раз Стефания устроилась в спальне. На коленях – работа, по постели разбросаны лоскутки для следующей поделки.

Белый Бонго развалился на полу, периодически посматривает на неё. Стефания тогда осторожно наклонялась и касалась пальцами тёплой головы. И пёс снова опускал морду на лапы.

Она боялась его, но иногда отваживалась погладить, обычно в присутствии Сигмурта.

В дверь постучали, и Стефания, не отрываясь от работы, разрешила войти. Она полагала, что это горничная, но ошиблась: на пороге стояла леди Инесс, уже не в своей пострадавшей от рвотного камня амазонке, а в новом бирюзовом платье и полукруглом, под цвет ему, чепце.

- Добрый день, миледи. Могу ли я поговорить с вами?

Стефания вздрогнула, выронила иглу и удивлённо взглянула на любовницу мужа. От её глаз не укрылся новый наряд. Стефания не сочла нужным притворяться и окатила леди Инесс взглядом, полным презрения.

- Если уж пришли, говорите. Впрочем, я полагала, что вы сейчас весело проводите время в интересной компании.

- Миледи, я не понимаю вас…

Леди Инесс прошла к креслу и села.

Бонго поднял голову и насторожился.

- Однако, какая наглость! Кажется, я не разрешала вам сесть. Или вы спутали спальни?

- Значит, вам всё известно? – голос леди Инесс утратил сладость.

- Я не слепая. Впрочем, запах греха, исходящий от вас, учуяла даже собака.

Стефания жалела, что не может натравить на неё пса. Без зазрения совести приказала бы разорвать её платье – но, увы, Бонго не послушается. Зато рядом нет мужа, и не придётся следить за словами. Ими тоже можно отхлестать по щекам.

- У миледи столь острое зрение и тонкий нюх, что ей впору позавидовать любому зверю, - леди Инесс улыбнулась.

- Всё верно, миледи, мне впору завидовать. Вижу, у вас новое платье? Нашли среди чужих грязных простыней? А потом стёрли в кровь колени, отмаливая свои грехи. Только бог умеет отличать ложь от правды.

- Увы, моё благочестие уступает вашему, - делано вздохнула любовница мужа, как бы невзначай блеснув кольцом с топазом. – Видимо, поэтому из одной и той же постели вы вынесли большой живот, а я – дорогие подарки. И вы завидуете мне, миледи, потому как нужны супругу всего пару раз в год. А я нужна ему постоянно.

- Неужели? – вскинула брови взбешённая Стефания. – Откуда такое самомнение, дешёвка? Конечно, ты ему нужна, но для чего? Чтобы втыкать тебе кое-что между ног? Только ему скоро прискучит потасканная вещь, и он подложит тебя под кого-то другого. А я останусь рядом.

Леди Инесс зааплодировала:

- Браво, верная жёнушка! Такая пламенная обличительная речь! Но вы ошиблись, миледи: насаживать на свой ствол будут вас, затем и покупали, чтобы плодили детишек. Вы быстро подурнеете, тело станет дряблым, а я останусь красивой и привлекательной. И желанной. Меня будут холить и лелеять, любить, дарить подарки, а вас – использовать как племенную кобылу.

- Шлюха, мерзкая грязная шлюха! – схватив ножницы, Стефания ринулась на неё. – Убирайся из моей спальни, вонючая тварь! Спишь с моим мужем – вот к нему и беги.

Самодовольная ухмылка сползла с лица леди Инесс. Она завизжала и бросилась к двери. Задыхающаяся Стефания бросилась за ней, но догнать не смогла, прислонившись к стене, остановилась, моля господа поразить блудницу. Та смотрела на неё с ужасом, а когда Стефания ухватилась за живот и сползла на пол, и вовсе побелела. Несмотря на всё бахвальство, леди Инесс понимала, чем обернётся для неё выкидыш соперницы. Особенно, если вскроется, кто тому виной.

- Миледи, с вами всё в порядке? – испуганно спросила она.

Стефания мотнула головой и прошептала: «Убирайся! Или хотела повиниться, подругой меня сделать? Не выйдет. Беги к нему – приголубит».

Подхватив юбки, леди Инесс действительно побежала, но не к виконту, а за помощью.

Подоспевшие слуги подхватили Стефанию под руки, уложили в постель, вскипятили воды, чтобы приложить компрессы к животу.

- Не нужно говорить милорду, со мной всё в порядке, ничего не болит, - она удержала горничную и приподнялась на подушках. – Скажи, чтоб не искали его. Всё уже прошло.

На самом деле резкая боль в животе всё ещё расходилась отголосками по телу, постепенно затухая. Но Стефания боялась, что виконт рассердится, узнав о том, как она обошлась с его любовницей. Чувства схлынули, а разум подсказывал, что она допустила ошибку.

Виконт, тем не менее, узнал: служанка не успела догнать гонца, посланного управляющим.

Лёжа в постели, Стефания виновато улыбалась, выслушивая его отповедь о вреде тугих корсетов. Она предполагала, что это объяснение произошедшего придумала леди Инесс, скромно стоявшая в дверях позади Сигмурта. Её догадку подтвердили слова любовницы мужа:

- Ах, эта мода! Сейчас принято так туго шнуроваться… Это моя вина, милорд, если бы не я, не моё новое платье, то ничего бы не случилось. Миледи, очевидно, захотела порадовать вас красотой за обедом, но, увы, забыла о своём положении. Такое случается. Придворные дамы и не на такие жертвы идут, чтобы услаждать взор мужчин.

- Мне не нужна подобная красота. Так что впредь, миледи, следите не за модой, а за своим корсетом.

По настоянию врача Стефания пролежала весь последующий день.

Накануне отъезда леди Инесс виконт устраивал охоту.

Стефания, снова начав есть с остальными, не могла не заметить, что любовники вконец потеряли стыд, что леди Инесс ведёт себя, как хозяйка Овмена, а на неё не обращают внимания, будто на приживалку.

Ноэль то и дело превозносил то ум, то образованность, то изящество, то красоту леди Инесс, поднимал за неё тосты. Попытки напомнить о приличиях заканчивались жёсткими ответами, что это не её дело.

И Стефания молчала, гадая, как же можно отомстить за себя. Решение нашлось: опозорить супруга в глазах любовницы.

Выезжали после завтрака. Он прошёл тихо и мирно, хотя леди Инесс с опаской косилась на кашу. Но на этот раз в ней ничего не было, хотя Стефания и успела подготовить новый сюрприз.

Пока готовился завтрак, она вышла подышать свежим воздухом, прошлась до конюшни. Конюх как раз седлал лошадей.

- Доброе утро, миледи! – он поклонился.

Стефания улыбнулась, осторожно прошла мимо кобылки леди Инесс и остановилась у стойла со своей лошадкой.

- Скучаете?

Она кивнула, подумав, что нескоро снова сядет в седло.

- Разомните её, а то застоялась.

- Сейчас, только заседлаю кобылку миледи Инесс.

Стефания кивнула, подождала, пока конюх закончит и выведет её лошадь, и метнулась к коню супруга. Вытащила припрятанный нож и, поминутно вздрагивая, занялась подпругой. Она надрезала её и, убедившись, что кожа не порвётся сразу, а со стороны ничего не видно (если не присматриваться), ушла.

На этот раз Стефания не собиралась таиться, побродила немного по двору, одобрительно кивнула конюху, разминавшему лошадь, и только потом вернулась в дом.

В холле она столкнулась с леди Инесс. Высоко вскинула голову, погладила живот и, даже не поздоровавшись, повернулась к ней спиной, начав распекать служанку. Для себя Стефания называла гостью не иначе, как «тварь», и в отсутствии супруга не намерена была соблюдать приличия. Теперь она жалела, что не сдержалась, подвергла риску ребенка, устроила скандал при прислуге. Благородной даме не пристало вести себя столь необдуманно, мать учила всегда держать лицо и улыбаться, «потому как леди не базарная торговка и отвечает не только себя, но и за свой род».

- Как вы себя чувствуете? – леди Инесс придерживалась другой стратегии поведения и источала сахар. На губах – невинная улыбка, само очарование и доброта.

- Спасибо, лучше всех, миледи. Однако уже подали сигнал к завтраку: виконт не любит ждать. Стоит ли вам терять его расположение из-за пустых разговоров.

- Я молилась за вас, миледи. Бог свидетель, я так испугалась!

- Пустые тревоги. Ваше благочестие похвально, но, увы, оно мне без надобности. Вам, полагаю, тоже.

Леди Инесс вздохнула и стрельнула глазками по сторонам. Подобрав подол амазонки, с извиняющейся улыбкой обошла Стефанию и прошествовала в зал. Виконтесса не стала возражать: сердце грела мысль, что завтра гостья уедет.

После завтрака Стефания вышла проводить охотников. Шла, опираясь на руку Сигмурта, спокойно взирая на то, как впереди шествуют супруг с леди Инесс.

Стефания пожелала им доброй охоты и осталась стоять на крыльце, наблюдая за тем, как псари выводят собак. Те с яростным лаем рвались со сворок, выжлятники еле сдерживали.

С помощью виконта леди Инесс забралась в седло, изящным движением расправила юбку амазонки и поблагодарила любовника. Её лошадка загорцевал по двору, демонстрируя мастерство наездницы. Такая наверняка от мужчин не отстанет.

У Стефании на мгновенье замерло сердце, когда муж поставил ногу в стремя, но пронесло, выдержала подпруга, не порвалась раньше времени.

- Берегите себя! – крикнула она, помахав рукой.

- Всенепременно, - виконт подъехал к супруге. Та приветливо, будто ничего и не было, улыбнулась и осенила его крёстным благословением. – Привезу вам пару шкур на муфту.

- Приму с великой благодарностью. Надеюсь, вы побьёте много зверя, вы ведь лучший охотник в округе.

Лесть пришлась Ноэлю по вкусу, он даже поцеловал руку жены.

Всадники ускакали, а Стефания осталась ждать.

Ожидания её оправдались: охотники вернулись раньше времени.

Виконт, весь перепачканный в грязи, не переставал ругаться. Он ехал позади всех, на лошади своего доезжего. Куртка порвана, волосы – ничем не лучше болотной тины. На щеке – царапина. Судя по его чистоте, не исключено заражение.

Стефания невольно хихикнула, будто маленькая девочка: такой потешный был у супруга вид. Так не всякий деревенский мальчишка измажется. Пригляделась – а он ещё в птичьем помёте и яйцах: никак в гнездо угадил.

Леди Инесс на него и не смотрит, беседует с Сигмуртом, всем своим видом показывает, что не имеет никакого отношения к виконту. Нос открыто воротит.

Стефании пришлось сделать несколько глубоких вздохов, чтобы согнать с лица довольную улыбку. Прибегнув ко всему арсеналу доступного женского мастерства, она поспешила выяснить, что же произошло, надеясь, что её беспокойство выглядит естественным. Деверь с готовностью поведал, что у брата перетёрлась подпруга, и он чудом не разбил себе голову.

- Повезло, что местность открытая была, а то бы и шею сломал.

- Надеюсь, он не пострадал.

- Да с ногой чего-то. Ушиб, кажется. Но ничего, ходит.

Значит, некоторое время будет хромать и не сможет поехать с леди Инесс на праздник. Да и упал он в её глазах, опозорился. Женщины ценят ловкость и смелость – а тут упал с лошади. Такой позор!

- Я сделаю припарки, велю позвать врача. Эй, - Стефания захлопала в ладоши, - помогите милорду Ноэлю спешиться и перенесите его наверх. Нагрейте воды, приготовьте чистую одежду.

Виконт остановил её недовольным жестом:

- Ваша забота излишня: я не немощная развалина.

Он попытался спешиться самостоятельно, но потом всё же попросил брата подставить плечо.

Виконт действительно прихрамывал, но держался бодро. Оттолкнул Сигмурта, заявив, что прекрасно поднимется по лестнице, отмахнулся от супруги и её навязчивой заботы и велел строго наказать конюха:

- Куда этот мерзавец смотрел? Подпруга совсем ни к чёрту была, едва не угробил меня, скот!

Мрачный, он поднялся к себе. Разумеется, виконт и не думал лежать: отмывшись и переодевшись, спустился к обеду, правда, всё в том же настроении. Сквозь зубы процедил жене:

- Вы так желали помочь мне, миледи? Что ж, у вас будет такая возможность. Надеюсь, в этот вы будете искуснее в травах.

Леди Инесс, вопреки обыкновению, флиртовала с Сигмуртом. И без того угрюмый, Ноэль становился ещё мрачнее, предпочитая вымещать свою злобу на жене и прислуге. Упрёки один за другим сыпались на Стефанию. Мясо недостаточно прожарено – виновата она, не проследила. Подали не то вино – нерадивая хозяйка не вышколила слуг. Даже цвет платья супруги его раздражал.

- Зачем вам есть, вы и так толсты, как бочка, - бросил он наконец.

Стефания покраснела, задохнулась воздухом от обиды и, прося защиты, глянула на Сигмурта. Тот лишь пожал плечами: мол, терпи.

И она терпела, согреваясь мыслью, что леди Инесс завтра уже не будет в Овмене.

После обеда Стефания приготовила припарки для ноги мужа.

Наверное, ему нравилось, когда она стояла на коленях, а он, словно хозяин или капризный ребёнок, командовал, жаловался на то, что повязка то слишком горяча, то холодна. Ноэль даже сердито отпросил тряпку прочь, и Стефании пришлось поднимать – а ведь ей тяжело было наклоняться.

- Ты нерасторопна. Не так уж велик твой живот, чтобы мешать рукам.

Не поднимаясь с колен: так легче, Стефания подползла к нему, вновь водрузила повязку на место. На этот раз возражений не последовало, и её отпустили.

Супруг даже не подумал помочь встать, и Стефании пришлось использовать как опору столбик кровати.

Леди Инесс, как и собиралась, покинула замок после завтрака. Сигмурт вызвался сопроводить её до дома.

Виконт, желая показать, что с ним всё хорошо, спустился, чтобы попрощаться с любовницей. Он желал переговорить с ней наедине и легко достиг желаемого.

Зайдя со спины, Ноэль обнял леди Инесс в прохладе затемнённой проходной комнаты и жарко поцеловал.

- Я скучаю, миледи. Я ждал вас ночью, но вы не пожелали придти.

- Я устала, милорд.

- Мы могли бы устать вместе. Или мой брат вновь занял место в вашем сердце?

Его руки скользнули на корсаж, накрыли её вздымающуюся грудь. Язык скользнул по шее и подцепил золотую цепочку. Леди Инесс нервно поправила её.

- Ты сердишься, ангелок? На что же?

- Вовсе нет.

- Тогда задержись ненадолго. Только ты способна прогнать моё дурное настроение. Боже, как же я завидую твоему корсету, облегающему холмики грудей!

- Они принадлежат вам, милорд, вам нечему завидовать, - улыбнулась леди Инесс.

- Нет, это ты их госпожа. Но ты милостивая госпожа, ты позволишь мне прикоснуться….

Пальцы виконта потянулись к завязкам плаща и скинули его на пол. Затем потянулся к шнуровке платья, но любовница дёрнула плечом и прошипела:

- Не время для любовных игр, милорд! Я ваша возлюбленная, а не подстилка. Не желаю вашего пыхтения на пять минут на глазах у слуг.

- Клянусь, я вновь завоюю ваше внимание, - разочарованный Ноэль склонился над её рукой и подал плащ. Взгляд скользнул на подаренное им кольцо, больно кольнув самолюбие. Он заплатил – а его отвергали.

- Посмотрим, - пожала плечами леди Инесс. – Всё зависит только от вас. Благодарю за тёплый приём, виконт Сибелг.

Ноэль промолчал и, чуть прихрамывая, вывел любовницу на крыльцо, где её уже дожидался Сигмурт. Его самодовольный вид вызвал прилив ярости: а ведь леди Инесс ляжет под него, просто так, из желания развлечься. А потом найдёт себе нового любовника. Нет, не брата: у Сигмурта нет денег, чтобы её содержать. Только это и согревало его сердце: Инесс к брату не вернётся.

Проклятая подпруга, чёртова лошадь, едва не затоптавшая его! Пусть все муки ада обрушатся на того, кто лишил его возможности сопровождать любовницу в Норрж! И дело не в ноге, нога-то заживёт, ничего серьёзного, а в леди Инесс. То, как она кривит губы, как оттолкнула его сегодня, как нарочито открестилась от него в тот день, о многом говорит.

Будто бросая вызов себе, после отъезда любовницы виконт как можно больше времени проводил в седле. Когда боль в колене отступила, он вновь пропадал целыми днями на охоте. Вернувшись, Сигмурт присоединился к нему. Теперь они могли не ночевать в замке.

Через десять дней в Овмен должна была перебраться повитуха. Комнату для неё уже приготовили: рядом со спальней Стефании, чтобы в случае чего тут же придти на помощь. В её компании виконтессе предстояло провести последние месяцы беременности, готовясь к родам: половину лета и часть осени. Осматривавший Стефанию врач категорично заявил, что с сентября ей запрещено вставать.

Без виконта его псы совсем распоясались. Особенно любимая сука Ноэля, которая открыто огрызалась на Стефанию даже днём, выгоняла из комнат, которые облюбовала для отдыха. Теперь она боялась выйти вечером в коридор: бестия могла подстерегать жертву, где угодно.

С возвращением виконта мало что изменилось.

Стефания терпела, но после того, как из-за собаки она безвылазно просидела весь день в спальне, решила, что пора положить этому конец. Ей надоели порванные платья, гонки наперегонки со злобной сукой по вечерам или ранним утром, заканчивавшиеся ушибами, царапинами и искусанными руками. Собака никогда не признает её, а жаловаться супругу бесполезно: он души не чает в своей любимице, дозволяет всё на свете.

Нет, при виконте сука вела себя прилично: скалилась, но не нападала. Вечерами, как и прежде, следовало быть предельно осторожной и молиться, чтобы ей навстречу не попалась эта тварь. Другие обнюхают, узнают и пройдут мимо, а эта заставит дрожать от страха, бояться сделать лишнее движение.

В очередной раз, когда Ноэль отправился носиться по полям (нога его уже прошла, впрочем, виконта бы это не остановило), Стефания отправилась в служебные помещения. Она знала, что в кладовую нередко наведываются грызуны, и кухарка травит их ядом. Хранился он под замком, в небольшом сарайчике возле сада, вместе с различным инструментом, верёвками и досками. Как у хозяйки, у неё имелись ключи от всех помещений, поэтому замок не стал препятствием.

Идти открыто, при свете дня, Стефания побоялась, дождалась сумерек. Муж не вернулся – значит, опять заночует вдали от дома. Хоть в этом ей повезло! Если господь будет милостив, то задержит его ещё на день, пока всё не случится.

Она сделала вид, что просто гуляет по саду. Посидела немного на скамье, полюбовалась закатом, багряным румянцем окрасившим щёки.

Стефания порадовалась очередному толчку ручки или ножки ребёнка в утробе и, укрыв плечи накидкой: вечерняя прохлада опасна в её положении, убедилась, что никто не следит за ней. Обитатели Овмена заканчивали дневные труды и, гуськом или поодиночке, спешили за ворота, в деревню. Никому не было дела до беременной виконтессы, отдыхавшей в саду. Пришла бы она сюда в первый раз – иной разговор, а так только здесь и гуляла.

Бочком, стараясь держаться в тени деревьев, Стефания пробралась к сараю.

Звякнули перебираемые ключи на связке. Нужный нашёлся не сразу, с десятой попытки.

Отомкнув замок, Стефания скользнула внутрь, стараясь быстро обнаружить искомое.

Яд стоял на полке, высоко, чтобы дети не дотянулись. Стефании пришлось нелегко, но она таки его достала. И тут же спрятала.

Теперь оставалось придумать, как приманить собаку, заставить съесть отраву. И как подстроить, чтобы всё выглядело несчастным случаем.

Стефания решила, что лучше всего заманить суку в кладовую: там много вкусностей и яда, будет казаться, что умерла по вине собственной жадности. А уж она позаботится, щедро начинит ветчину крысиной отравой.

Переборов страх перед собаками, Стефания дождалась, пока погасят свечи, и спустилась вниз, в кладовую. На кухне она взяла нож, чтобы делать углубления и подсыпать туда яд.

Уже на месте Стефания поняла, что всё не так просто. Она долго и упорно ковырялась в ветчине, но замаскировать отраву не могла. Оставалось надеяться, что еда пахнет сильнее яда.

Можно, конечно, отравить воду – но не сменят ли её, не дадут ли кому-то другому?

Закончив, Стефания спрятала не до конца использованный бутылёк с ядом за корсаж и с замиранием сердца и ветчиной в руках, двинулась в обратный путь. Как она и предполагала, сука поджидала её, предвкушая забаву. На этот раз на лестнице. Умна, мерзавка! И легко могла убить: на ступеньках легко навернуться со страху.

- Иди сюда, милая! Смотри, что у меня есть, - Стефания помахала ветчиной, на всякий случай ища пути к отступлению. Но холл большой, она не успеет спастись бегством, захлопнуть дверь перед носом злобной твари.

Сука ощерилась и потянула носом – учуяла.

- Давай, ты меня пропустишь? А я тебе ветчины дам. Вкусной ветчины.

Собака пропала из виду, скрывшись в темноте. Стефания понадеялась: ушла в комнаты, но нет, сука не собиралась отпускать добычу. Подкравшись, она неожиданно вынырнула из мрака всего в паре шагов от виконтессы. Та со страха завизжала и уронила ветчину.

Сука метнулась к ней. Лязгнули челюсти, выдрав кусок платья. Но потом внимание собаки переключилось на заготовленную приманку. Она мгновенно проглотила её, отрава не помешала.

Едва передвигающаяся от страха Стефания бочком обошла её и вцепилась в перила лестницы. Тут уже подоспели слуги, привлечённые криками.

По холлу заметались огни, выхватив из темноты бледную, как полотно, виконтессу и облизывавшуюся суку весьма довольного вида.

Стефанию успокоили, под руки довели до спальни, уложили спать.

А наутро любимая сука виконта сдохла. Так как кладовая была не заперта, решили, что она пострадала от обжорства.

Мальчишка-поварёнок ходил, как в воду опущенный, предвкушая расплату: в халатности – незапертой двери – обвиняли его. Но он-то хорошо помнил, что запирал её!

Стефания ликовала, но не показывала вида, с суровым лицом пожурила поварёнка и велела убедиться, что с прочими собаками всё хорошо.

Избавиться от яда виконтесса не успела: когда вернулся муж, бутылочка всё ещё пряталась за корсетом. Накануне её оттуда извлекла горничная, когда раздевала госпожу, но, к счастью, надписи на пузырьке не было, и Стефания сумела убедить, что это лекарство по матушкиному рецепту. Она собиралась положить яд обратно, вновь засунула за корсаж – и услышала громкий, заливистый лай и звуки охотничьего рога.

Виконт спешился у крыльца один: Сигмурт задержался у реки, чтобы переговорить с управляющим. Посвистал собак и нахмурился, не досчитавшись любимицы.

Узнав о том, что сука издохла, Ноэль помрачнел и принялся выяснять причины.

Стефания предпочла уйти, чтобы лишний раз не попадаться мужу на глаза. Быстро, не задумываясь, видит ли кто, прошла к саду и вернула яд на место.

В холле её поджидал виконт. Брови сдвинуты, губы сжаты.

Ухватив за плечо, он втолкнул супругу в зал.

Стефания испуганно попятилась, попыталась уйти, сославшись на усталость, - виконт не позволил.

- Как я посмотрю, вы полны сил, миледи, - какая усталость? Бродите по ночам, бегаете днём. Думаешь, я не заметил, как ты сбежала, едва мне рассказали о бедной Флоссе? И куда же так торопилась миледи? Внезапно захотела подышать воздухом? Что-то не замечал, чтобы ты так любила Флоссу, скорее, ненавидела.

- Мне очень жаль, что по недосмотру мальчишки пострадала ваша любимица.

Виконт хмыкнул:

- А его ли был недосмотр? Флосса отродясь не ошивалась на кухне, только в комнатах. А вот что вы делали ночью в холле? И почему облизывалась Флосса?

- Понятия не имею, милорд.

Стефания побледнела, невольно прикрыла рукой живот. Поискала глазами что-то, за чем можно спрятаться: ничего. Она отступила на шаг – муж сделал два, фактически навис над ней.

- Зато я догадываюсь, что ты только что бегала в сарай садовника. И даже ключи повесить обратно не успела.

Он вырвал из её рук ключи и швырнул на пол. Ухватил за подбородок, заставив смотреть себе в глаза.

- Что же ты делала в холле ночью? Уж не кормила ли Флоссу отравой? А сейчас бегала от неё избавляться. Той самой, что сегодня не нашла с утра кухарка. А она и не могла её найти, если её украла миледи.

- Что вы такое говорите, милорд? – голос Стефании дрогнул, выдав её.

- Дрянь! – пощёчина обожгла щёку. Она была такой силы, что виконтесса пошатнулась и едва не упала. – Это ты отравила Флоссу, дрянь, больше некому!

Ноэль ухватил её за плечи и встряхнул, будто яблоню, а потом ударил. Стефания вскрикнула, попыталась оправдаться, но он не позволил, выхватил хлыст и вытянул им супругу.

- А ребёнка ты от кого прижила, шваль? От любовника? Теперь-то я высчитал: он не мой. Признавайся, с кем нагуляла! В деревне с кем-то кувыркалась? То-то туда рвалась! Мир не без добрых людей - нашептали. Думала, не узнаю?

- Я…я невиновна! Я чиста пред вами!

Но виконт не слушал. В памяти, взбудораженной убийством собаки (чьих это рук дело, он не сомневался), всплыли шёпотки о неверности супруги, рассказы о её стонах в спальне дворца Амати, частые отлучки из замка, хорошенький конюший, которого она так рьяно защищала. Дело было как раз зимой. Конюший часто сопровождал Стефанию, иногда в одиночку провожал до деревни… Оттуда супруга возвращалась куда счастливее, нежели уезжала.

Конюшего он уволил, но это не имело значения.

На Стефанию обрушился град побоев. Не удержав равновесия, она упала. Пыталась взывать к рассудку Ноэлю – бесполезно. Оставалось только сжаться в комок, защищая живот.

А виконт неистово вымещал на супруге злость, бил руками, ногами, кнутом, не обращая внимания на крики, стоны, мольбы о пощаде. Перед глазами стояла пелена ярости.

Наконец он ушёл, оставив жену лежать на полу.

Стефания попыталась подняться, но тут же, изогнувшись, с гортанным криком повалилась обратно.

Боль, нестерпимая боль пронзила живот, раздирая его изнутри. Когда она ненадолго схлынула, притупилась, Стефания попробовала ползти. Осилила совсем немного, буквально полудюжину футов, и вновь повалилась на пол, ухватившись руками за живот.

Стефании казалось, что она умирает, что не вытерпит этой пытки.

Губы беззвучно звали на помощь – а боль ломала кости. Но к ней никто не спешил, и Стефания мужественно пыталась ползти, ползти, пока спазмы не парализовали мышцы.

Там, на холодном полу, её и нашёл Сигмурт, случайно заглянувший в зал в поисках брата.

Невестка скрючилась посреди лужи крови. Вся в синяках, кровоподтёках. Побуревшие юбки набухли, прилипли к ногам.

Кровавый след тянулся от Стефании к тёмному сгустку на полу, напоминавшему месиво из внутренностей. От него, в свою очередь, отбегала ещё одна бурая дорожка, совсем короткая, заканчивавшаяся небольшой лужицей крови.

- Что случилось? – Сигмурт метнулся к невестке. И замер, заметив опавший живот.

Услышав его голос, Стефания подняла голову, потянула руки и разрыдалась.

Сигмурт осторожно приподнял её, обнял. Услышав стон, окончательно убедился в худших предположениях. Руки невольно сжались в кулаки.

- Что произошло, птичка? Тихо-тихо, всё будет хорошо. Врача! – рявкнул деверь. – Хотя бы ту старую ведьму-повитуху! Берите моего коня – и живо! Немедленно!

Похоже, его услышали: в зал заглянул испуганный слуга и со всех ног бросился прочь.

- Ребёнок…? – Стефания с надеждой взглянула на Сигмурта.

Он плотно сжал губы и покачал головой. Взгляд невольно уткнулся в страшный сгусток плоти на полу – их неродившееся дитя. А его мать сейчас истекала кровью и была на волоске от смерти.

- Его нет, да? – всхлипнула Стефания и разрыдалась, уткнувшись в плечо деверя.

- Ничего, ещё будет. Я сделаю.

Он погладил её по растрепавшимся волосам (чепец съехал на шею) и, не сдерживая ярости, спросил:

- Ноэль тебя избил? Этот ублюдок избил тебя? Да, птичка? Я хребет сломаю выродку! Что, узнал, что ребёнок не его?

Стефания сначала кивнула, а потом замотала головой. Она не могла говорить: души эмоции и боль, дикая, изматывающая боль. И слабость, не дававшая пошевелиться.

- Ублюдок! – Сигмурт сплюнул на пол. – Сейчас-сейчас, я отнесу тебя наверх. За шею меня обхватить можешь?

Она не могла.

Сигмурт поднял на руки обмякшее окровавленное тело невестки, постаравшись, чтобы она не видела того, что осталось от ребёнка, отнёс наверх и бережно переложил на постель. Простыни мгновенно стали алыми.

Оставив Стефанию под присмотром целой когорты слуг, Сигмурт отправился на поиски брата. Ему было, что ему сказать.

Ворвавшись в спальню брата, Сигмурт ухватил его за шиворот:

- Бьёшь беременную жену?

- Имею полное право. Убери руки.

- В этот раз ты заигрался.

Сигмурт изо всех сил врезал Ноэлю в челюсть.

- Защищаешь её? Защищаешь эту дрянь? – взревел виконт. – Она отравила Флоссу, она подсыпала нам дрянь в еду…

- Значит, для тебя сука важнее ребёнка? Поздравляю, братец, у неё выкидыш, она умирает! Из-за тебя, мразь!

Они ходили вокруг друг друга, словно звери во время поединка. А потом сцепились.

Затрещали вороты и рукава рубашек, кровь брызнула на кожу. С грохотом рухнуло набок поваленное кресло.

Сигмурт с трудом поборол желание выхватить кочергу из камина и не проломить брату череп. Что тогда? Эшафот? Он не желал на эшафот, не желал очутиться без гроша на дороге, но спустить брату омерзительного поступка и крушения планов не мог. Заодно припомнил все прошлые обиды, щедро отпотчевав ударами под дых.

Виконт не остался в стороне, но преимущество в возрасте теперь, когда они не были мальчишками, ничего не давало.

Наконец противники, тяжело дыша, разошлись.

- Так она потеряла ребёнка? – сплюнув сгусток крови, спросил Ноэль. – Как Элеонора?

- Элеонору не били ногами в живот. Со Стефанией превзошёл самого себя. Ты убил её, понимаешь?! Ревнивый безмозглый выродок! Что вытаращился? Тебе не отвертеться, братец, придётся отвечать. И головой, а не разбитой рожей. На несчастный случай не спишешь.

- Всё так плохо? – виконт будто протрезвел.

- Да уж куда хуже! Молись, чтобы не умерла. Но если умрёт, Ноэль, я тебя покрывать не буду. Так что советую разориться на лучших врачей и вымаливать у жены прощения, чтобы держала рот на замке.

Сигмурт тяжело дышал. Под глазом пунцовел синяк, побаливали рёбра. Но брату досталось больше.

Уже в дверях он обернулся и протянул:

- С превеликим бы удовольствием свернул тебе шею – но братские чувства мешают.

Виконт промолчал. Он спешно переодевался и, морщась, стирал кровь с лица – не хватало, чтобы слуги видели! Похоже, Сигмурт сломал ему руку: запястье припухло и не сгибалось.

Брат прав: он переусердствовал и теперь должен спешно исправить ошибку. Иначе новые родственники в лице Амати могут подвести его под топор палача.

Стефания должна была родить наследника – а он и вправду променял его на собаку. Даст бог, не станет бесплодна.

Свиток 10

Выздоровление шло медленно и стало возможным лишь потому, что за врачом послали безотлагательно. Благодарить следовало и саму Стефанию, отчаянно боровшуюся за жизнь, и окружавших её людей, не потревоживших своими действиями внутренние органы.

Самым сложным оказалось остановить кровотечение: помогло народное средство. Его приготовила повитуха, предварительно убедившись, что не понесёт ответственности за незаконное снадобье. Ингредиенты ужасали, однако помогли, и прискакавший на взмыленной лошади врач застал пациентку живой.

Пару дней Стефания балансировала между жизнью и смертью, то бредя, то прибывая без сознания. Все слуги молись за неё, у спальни постоянно дежурил священник, но его услуги не потребовались. Исповедовать больную ему так же не пришлось: сначала она была не в состоянии говорить, потом же надобность отпала.

В очередной раз осмотрев Стефанию, врач обнадёжил: несмотря на случившееся, она сможет иметь детей. Но зачатие следующего стоит отложить минимум на полгода, до весны.

Стефания не желала видеть мужа, она ненавидела и боялась его, но он всё же, соблюдая приличия, заглядывал к ней. В такие минуты она притворялась спящей, либо ссылалась на усталость, либо просила горничную продолжить чтение Псалтыря. А вот Сигмурту Стефания радовалась, хоть он был и редким гостем в её спальне.

Слуги шептались, что между братьями пробежала кошка, что они серьёзно подрались в день выкидыша, после которой врач понадобился и виконту. Потом, вроде бы, всё наладилось, стало, как прежде, но Ноэль зачем-то потребовал отчётность по баронству, которую вёл Сигмурт.

Долгих два месяца Стефания провела в постели в затемнённой спальне. Она исхудала, побледнела и часто плакала, вспоминая неродившегося малыша. Он снился ей по ночам.

Чтобы не тревожить госпожу, горничная убрала подальше крестильную рубашку и вышивание, унесла колыбельку в кладовую.

Когда Стефания начала вставать, в Атвер пришла осень. Пока ещё тёплая, с ворохом жёлтой листвы под ногами и остатками зелёной на деревьях. Всё ещё радовали глаз трава и кустарники, но караваны птиц с протяжными криками уже тянулись на юг.

Увядание медленно вступало в свои права, умывая дождями землю.

Краски, будто в агонии, вспыхивали ярким пожаром, радуя глаз. Словно драгоценности, они украшали кроны деревьев и головки деревенских девушек, красовавшихся венками из палой листвы по воскресеньям.

Стефания просила отвести её в сад, подолгу сидела в саду, на свежем воздухе, и, укутанная в зимнюю меховую накидку, подолгу смотрела на небо. На то, как оно дня ото дня становится ниже, меняет цвет, будто линяя.

И солнце стало другим, тоже словно поблекло.

Ей не хотелось возвращаться в дом, видеть виконта, отвечать на его холодные расспросы о здоровье. Но она возвращалась, когда могла, отмалчивалась, когда нет, отвечало в духе светского воспитания. Фальшивая улыбка и двуличность стали её верными спутниками.

Стефания была благодарна матери за то, что та с детства привила ей кодекс благородной дамы, учила держать лицо, скрывать личные чувства, перебарывать их, находить утешение в домашнем хозяйстве и вере – без этого она бы сошла с ума.

Никому из родных Стефания не написала правды, справедливо опасаясь, что муж вскрывает и читает всю её переписку. Сухо, коротко сообщила о выкидыше – по воле божьей.

Хотелось забыть всё, как страшный сон, только, каждый раз входя в зал, она заново переживала ту боль.

Виконт, опасаясь, что супруга расскажет всё на исповеди, пытался переговорить с ней, как-то объяснить свой поступок, но Стефания отвечала ледяным молчанием. Нет, он не просил прощения, лишь извинялся за то, что «переусердствовал, забылся».

- У меня были основания, миледи.

- Достаточно веские для убийства? – она в который раз пригубила вино и сидела сейчас, невидящим взором уставившись на содержимое бокала.

- Для подозрений и вашего наказания.

- Я помню: жена, да убоится мужа, - Стефания низко опустила голову. – Вы суровый хозяин, милорд: за одну жизнь отняли другую.

-В сотый раз тебе повторяю: я не желал его убивать! – рявкнул Ноэль, стукнув кулаком по столу. – Это случайность, чёртова случайность. Я не рассчитал силу, был взвинчен…

Она кивнула, разрезала яблоко и начала апатично жевать.

Понимая, что с зачатием детей могут возникнуть трудности: не постоянно же насиловать супругу, да и толку с этого мало, виконт пытался задобрить её. Никогда не разорявшийся на подарки для жены, разве что для поддержания статуса, как на свадьбе Дугласа Амати, он теперь послал за портнихой, велев снять со Стефании новые мерки и сшить пять придворных платьев.

У столичного ювелира была заказана подвеска с инициалами супруги и затейливое ожерелье с зелёными гранатами.

- Следующий год мы проведём при дворе миледи, - пообещал виконт, вручив за ужином два бархатных футляра. Просто положил на стол перед Стефанией.

- Поэтому мне понадобятся новые наряды? – та равнодушно открыла, глянула на украшения. – Мне примерить это, милорд?

- Окажите любезность. Камни подходят к вашим глазам и одному из платьев.

Стефания кивнула и по очереди надела бархотку с подвеской и ожерелье. Выдавила из себя улыбку и комплимент столь щедрому и заботливому супругу.

Ноэль встал и поцеловал её руку.

Сигмурт видел, как на мгновенье дёрнулось в гримасе лицо Стефании. Но для виконта было заготовлено другое выражение лица.

Воспользовавшись тем, что контроль над ней ослаб, Стефания решила прогуляться до деревни. Не просто так: сходить к местной ведунье. О ней Стефания узнала от горничной, к которой обратилась с деликатным вопросом по женским делам. К услугам той женщины, которую за глаза называли колдуньей, прибегали в случае нежелательной беременности. Стефания же собиралась купить средство иного рода, исключавшее зачатие ребёнка. И ещё кое-что, в подарок для мужа.

Совет Хлои теперь не казался безнравственным и греховным, а всего лишь заслуженным ответом, ударом по самолюбию – самому больному месту Ноэля Сибелга.

Визиты подобного рода носятся в темноте, этот не стал исключением. В ноябре темнело рано, так что можно было отправляться в путь сразу после ужина. Но Стефания предпочла выждать пару часов, для верности. Поднявшись к себе, она изобразила приготовления ко сну, на самом же деле переоделась в самое простое платье, сняла обручальное кольцо, все драгоценности и, скрывшись под накидкой, вслед за горничной через чёрный ход и потайную дверцу для слуг покинула Овмен.

Идти пришлось пешком: никто бы не заседлал лошадь так поздно, не спросив виконта.

Отвыкшая столько ходить, ещё не до конца восстановившаяся после болезни, Стефания часто останавливалась, чтобы передохнуть, испуганно оглядываясь на громаду замка. Но никто не спешил с факелами на их поиски, никто не пытался задержать.

- Успокойтесь, миледи, - горничная осторожно тронула её за рукав, заставив вздрогнуть. – Я не раз так ходила в деревню, другие девушки тоже. Господа и не узнают, что мы уходили. Если встретим кого, просто молчите и стойте в тени.

- Ты права, это всего лишь мои страхи, - улыбнулась Стефания и поднялась с искривившегося у самой земли ствола.

Её спальню никто не навестит: предписание врача строго, побоятся открытия кровотечения. Но в декабре будет уже можно, и муж может попробовать снова спать с ней. Ему ведь плевать, что ей нельзя беременеть до весны, он постарается зачать ребёнка. Или просто продолжит былые развлечения: рядом нет леди Инесс, чтобы удовлетворить его, а служанки быстро прискучат.

Стефанию тошнило от мысли, что эти руки вновь прикоснуться к ней, что он заставит ласкать свой член, а потом раз за разом будет загонять его в неё. Тяжело дышащий, потный, думающий только о своём удовольствии…

- Так ты уже бывала у той женщины? – Они брели по обочине просёлочной дороги, прислушиваясь к каждому звуку.

- Она своё дело знает и лишних вопросов не задаёт, - заверила горничная. – И средства верные, хоть о таких святому отцу лучше не рассказывать.

Стефания и не собиралась.

Ведунья жила на отшибе, в неказистом домишке. Как и у других жителей деревни, есть огород с парой чахлых яблонь, даже курятник – или что там в сарайчике? В темноте многого не разглядишь, но совсем на ведьмино жилище не похоже. Оно и понятно: мигом из деревни выгонят, а так все знают, что ворожит, но в церкви анафеме не придашь.

Горничная постучалась и, не дожидаясь ответа, толкнула дверь, шагнув из прохладной ночи в сухое тепло дома.

Стефания немного помедлила, но решилась переступить порог.

В единственной комнате, разделённой на части полотняными занавесками, пахло травами. Они висели тут повсюду, гроздьями свисая с потолка. А ещё стояли на полках какие-то банки, бутыльки, лежали мешочки.

На столе, даже не покрытом скатертью, одиноко горел, коптя, огарок свечи. Над ним то ли ворожила, то ли просто грела пальцы женщина, с ног до головы одетая в чёрное.

- Зачем пожаловали? – не оборачиваясь, спросила она. Голос был низкий, грудной.

- Помощь нужна, - видя, что госпожа боится, пришла на помощь горничная.

- Тебе? – ведунья обернулась, окинула взглядом. – Раз ночью пожаловала, то с кавалером связано.

- Нет, мне, - Стефания выступила вперёд.

- Тогда вторая брысь на улицу! Заодно посторожишь.

Горничная ушла, успев шепнуть, чтобы госпожа не разговаривала с ведуньей свысока: «Не любит она этого, сразу прогонит».

- Ну, садись: в ногах правды нет. Чего там у тебя? Дитя под сердцем давит?

Губы Стефании дрогнули: вспомнился потерянный ребёнок.

- Нет. Не хочу детей от мужа.

- А что так? – усмехнулась ведунья. – Или не от него хочешь? Ладно, не моё дело. Деньги есть?

Стефания кивнула и показала кошелёк.

- Грех на душу не возьму, не лишу тебя радости материнства. А полгодика пошалить без проблем сможешь, только регулярно пить не забывай.

Ведунья встала, отодвинула одну из занавесок. Что-то брякнуло, заскрипело… Наконец она вернулась с бутылочкой с золотистой жидкостью, поставила на стол и потребовала оплаты. Стефания безропотно выложила столбик монет. Ведунья опробовала каждую на зуб, повертела над огарком, убрала в поясной кошель и объяснила, как принимать снадобье.

- Это не всё… - Стефания чувствовала, как краска приливает к щекам. – Можно ли… Можно ли сделать так, чтобы муж не мог.

- Чего не мог?

- Ну, чтобы у него… Чтобы не получалось ничего.

Ведунья прищурилась, сдвинула брови:

- О мужском бессилии говоришь? Дело это подсудное, не пойду на такое. Уходи.

- Я заплачу! – испуганно затараторила Стефания. – Я много заплачу, всё, что есть отдам!

- За что ж ты так с мужиком? – при виде высыпанного на стол золота ведунья подобрела. – Опостылел вконец? Но раз меня так просят – так и быть, сделаю так, чтобы ни с тобой, ни с кем другим не вышло. Только учти, милая, будут спрашивать, кто зелье покупал, всё расскажу.

Нужное средство оказалось каплями ядовитого зелёного цвета.

- Не забудь, запах отбивать нужно, а то почувствует. Вкус тоже. Действует не сразу, но с каждой ночью петушок будет залезать на тебя всё реже. После двенадцатого дня не сможет совсем. Но на десяток дней, не больше, потом снова капать придётся. Будешь давать два раза в день. Начнёшь с одной капли, потом будешь прибавлять, пока не дойдёшь до дюжины. Сделаешь перерыв на неделю и снова начнешь, только в обратном порядке. Перестанешь давать – за месяц мужская сила полностью вернётся.

- То есть, когда кончится бутылочка, он сразу сможет? – разочаровано протянула Стефания.

- Нет, милая, после целого бутылька долго ходить твоего муженьку мерином, пока кровь не очистится. Не год, не полгода, но порядочно. А теперь иди и помалкивай, что я такими вещами торгую.

Поблагодарив, Стефания вышла.

Сердце колотилось, как бешеное, воображение рисовало сцены страшной расправы виконта над отравительницей-женой, но обошлось. Никто не встречал их у замка, никто не прознал о ночной отлучке виконтессы.

Гораздо сложнее было капать средство в питьё мужа. Если бы оно предназначалось обоим, то Стефания просто отравила бутылку, а так приходилось изворачиваться.

Специфический запах и вкус тоже добавляли проблем. Их отбивали только специи, поэтому Стефания просила подавать только вино со специями и всеми правдами и неправдами заставляла выпить бокал супруга. Средство добавляла в кубок – чтобы не было ошибок. И каждый раз боялась, что виконт заметит, что на донышке что-то есть и чем-то пахнет.

Наливала вино тоже сама – такое нельзя доверять слугам.

Вечером было проще, особенно, если они с Сигмуртом играли в кости. В запале игры и словесных споров, неизменно сопровождавших партию, подлить что-то в бокал не составляло труда.

Действие капель Стефании удалось опробовать в начале декабря, когда виконт возжелал свою супругу. По его мнению, прошло достаточно времени, чтобы возобновить близость.

Напоминание о предписании врача не возымели действия:

- Беременность и супружеский долг – разные вещи. Постараюсь быть осторожнее.

Стефания до последнего оттягивала неприятный момент, придумывая тысячу отговорок, но Ноэль привык потакать своим желаниям и в полночь увёл в спальню.

Его ласки не только не возбуждали, но вызывали омерзение. Мурашки разбегались по телу от прикосновения рук, торопливых поцелуев. Язык во рту и вовсе вызывал тошноту.

Наконец виконт разделся, повалил её на постель, раздвинул ноги…

Сделав всего пару движений, его плоть обмякла, от былого возбуждения не осталось и следа.

Разозлённый Ноэль чертыхнулся, попробовал ещё раз – то же самое. Тогда он велел Стефании помочь: увы, ни её пальцы, ни её рот не помогли. Впрочем, она и не старалась, создавая лишь видимость ласк, насколько это было возможно.

Тогда виконт взял дело в свои руки – безрезультатно. Член упорно не желал вставать, будто утратив чувствительность.

Отвернувшись, Стефания смеялась в кулак, тихо, беззвучно. Потом накинула пеньюар на голое тело, встала, опустилась на молитвенную скамеечку и уткнула лицо в сложенные «домиком» руки. Но она и не думала просить у господа мужской силы для супруга, она вовсе не молилась, а злорадствовала, упиваясь своей местью.

Каждое ругательство Ноэля музыкой звучало в ушах, вызывало улыбку на губах. Если бы он увидел сейчас выражение её лица, непременно бы убил.

Виконт чувствовал себя униженным и растерянным, злился на самого себя, своё давшее сбой тело.

У него же никогда не было проблем, он был не из тех, кто кончал за пять минут и отворачивался к стенке, - а тут такой позор!

Пробурчав что-то про усталость, виконт завалился спать, надеясь, что утро подарит твёрдость его члену.

Но даже природа не помогла ему достойно совокупиться с женой.

Сначала казалось, что всё в порядке. Ноэль расслабился, успокоился, вошёл в свой привычный ритм – а потом разом всё, будто у дряхлого старика.

Разозлившись, виконт сгрёб в охапку одежду и, как был, обнажённый, ушёл, громко хлопнув дверью.

Стефания села, брезгливо стёрла с кожи и гениталий следы неудачной близости, и возблагодарила бога и знахарку за чудодейственное средство.

Как она и предполагала, мужская несостоятельность заставила Ноэля быстро охладеть к спальне и телу супруги: он не желал нового позора и даже планировал после зимних буранов тайно обратиться к одному человеку.

Но свято место пусто не бывает, и Стефания не мёрзла долгими холодными ночами, кутаясь в одеяла. Это получилось само собой, так что купленное у ведуньи средство пригодилось. Безусловно, у неё оставался настой, подаренный сестрой, но его бы не хватило до весны, когда дороги бы просохли, и Стефания могла бы снова пойти в деревню.

Проверка, устроенная Ноэлем, не выявила серьёзных злоупотреблений, положение Сигмурта в Овмене осталось тем же, подозрительность брата сменилась прежним отношением. Но даже ему он не признался в своей немощи, предпочитая делать вид, что соблюдает предписания врача.

Виконт пробовал с другими женщинами, но с ними было то же. Вымещая раздражение на слугах, теперь он предпочитал постели вино, иногда напивался так, что засыпал внизу, в кресле. Этим пользовался Сигмурт.

Он начал с поцелуев украдкой и, видя, что невестка не противится, решил заменить ей супруга. Ему нравилось тело Стефании, обладать им, оно вызывало желание, подогреваемое собственными планами. Новый ребёнок тоже должен был быть от него. Впрочем, по его мнению, с этим проблем не возникнет: невестка тоже ему симпатизировала и открыто предпочитала Ноэлю.

Стефания не возражала против его объятий, поцелуев в полумраке коридоров и не сопротивлялась, когда деверь нанёс визит в её спальню.

- Не боишься, что Ноэль нагрянет? – усмехаясь, Сигмурт раздевал её. Поцеловал в обнажённое плечо, прикусил ушко.

- Помнится, вы тут бывали и вдвоём, - Стефания подогнула под себя замёрзшие ноги.

- Ну уж нет, после выкидыша я не стану, - покачал головой деверь, с удовольствием пройдясь рукой поверх ночной рубашки невестки. С самодовольной улыбкой отметил, что та и не думала его отталкивать. – Смотрю, совсем о набожности забыла, любовника завела…Или муж не удовлетворяет?

- Меня от него тошнит. А вы…

- Нравится тебе, вот и всё. Скромница скромницей, а плотские удовольствия ценишь.

- Милорд, я не уверена, что поступаю правильно. Вы правы, я замужем и…

Сигмурт не дал ей договорить, накрыл рот поцелуем.

Через пару минут Стефания и не задумывалась о том, чтобы указать деверю на дверь. Она жалела лишь о том, что её выдали замуж за одного, а ей приятны ласки другого.

Покусывая губы, сминая пальцами простыни, Стефани старалась не стонать, но Сигмурт делал всё для того, чтобы она потеряла контроль над собой. Ей и самой хотелось быстрее испытать удовольствие от близости.

- Да не услышит он, птичка: дрыхнет внизу.

Довольный деверь опустился на подушки, уложив на себя обмякшую Стефанию. Лениво погладил по ягодицам, скользнул взглядом по груди. Сейчас она такая мягкая, влажная, так и хочется коснуться языком. Но это чуть позже. Повторно невестка возбуждается быстро: не успевает остыть.

Стефания, прикрыв глаза, прижалась к нему, обняла.

Внутри царило приятное опустошение.

Рыпнулась пару раз совесть и умолкла: Ноэль сделал всё, чтобы уложить её под брата. И проиграл в сравнении с братом. А так хоть какая-то радость. И не только плотская: она чувствует человеческое тепло, получает то, что ей обещали в браке. Для него она женщина (в понимании мужчины, но к этому и готовили), а не кусок мяса.

Дыхание Сигмурта постепенно успокаивалось, мысли возвращались к насущным проблемам. Он погладил растрёпанные волосы Стефании. Та томно вздохнула и, заёрзав щекой по телу, уткнулась в него носом.

- Может, поцелуешь? Привыкла, обогрелась… В качестве благодарности.

Она поцеловала и, приподняв голову, взглянула на него. На губах – улыбка.

- Ладно, а теперь поговорим о деле. Помнишь ещё о старом долге?

Сигмурт переложил невестку себе под бок и шлёпнул по пятой точке.

Дурман удовольствия мгновенно рассеялся. Стефания села, пошарила рукой по постели в поисках одеяла.

- Монашка, прямо слово! – деверь потянулся, демонстрируя себя во всей красе. Его-то нагота не стесняла.

Смутившись, Стефания просто прикрылась руками: одно дело – заниматься с мужчиной любовью, другое – разговаривать с ним. Подумав, попросила Сигмурта набросить что-то на своё достоинство.

- Точно, монашка! – расхохотался тот. – Или так сильно меня хочешь, что спокойно смотреть не можешь? Ничего, скоро мы продолжим, и ты покажешь, как по нему соскучилась. А теперь долг, птичка. С ребёночком пока не вышло, но за эти дело не станет. И придёт время расплатиться сполна. Когда забеременеешь, отравишь Ноэля.

- Что?! – Стефания испуганно зажала рот ладонью. – Милорд, я немедленно иду к виконту и…

- Никуда ты не пойдёшь, - жёстко заявил деверь, приподнявшись на локтях. – Тем более к Ноэлю. В это я точно не поверю. Скорее к священнику – и будешь дурой. Нравится муженек, его побои, ласки в постели?

Он ждал ответа, пришлось мотнуть головой.

- Вот и избавишься от него. Давно пора.

- Вы хотите, чтобы я стала убийцей, чтобы меня казнили?

- Твоя жизнь только в твоих руках, - пожал плечами Сигмурт. – И ты это сделаешь, потому что связана словом. Помнишь наш давний разговор? Можно остаться обеспеченной вдовой, а можно – попрошайкой на дороге. Я же в любом случае окажусь виконтом Сибелгом. И не забуду, если кое-кто мне поможет.

- А если я во всём признаюсь на исповеди? – с вызовом спросила Стефания.

- Тебе же хуже, птичка. Я от всего открещусь, а вот ты со своими штучками: отравленной собакой, испорченной едой, монетками в пироге, пролитым вином, ссорами с мужем и его любовницей – окажешься под подозрением. Ноэль к властям обращаться не станет, решит проблему сам. Он и так-то тебя не любит.

- Могу ли я этого не делать? – упавшим голосом, поняв, что запуталась в чужой паутине, поинтересовалась Стефания.

- Можешь. Тогда это сделаю я. Но не забывай о своей судьбе после. Я умею быть благодарным.

Потянувшись, он коснулся обручального кольца на пальце невестки и поцеловал её в губы. Стефания никак не отреагировала, всё ещё находясь под впечатлением сделанного предложения. Потом наконец отмерла, отодвинулась от Сигмурта и, не сводя с него взгляда, спросила:

- Вы обещаете мне брак, милорд? Брак взамен на убийство мужа?

- Я обещаю о тебе позаботиться. Подумай. Сроку у тебя до следующей осени: дольше я терпеть не стану. И постарайся быть молчаливой, птичка, а то я рискую присутствовать на двойных похоронах.

Испуганная Стефания заморгала, отползла к краю кровати.

- Иди сюда, сладкая моя. Я тебя не трону. Ну же, не порти такую чудесную ночь!

Видя, что она не спешит возвращаться, Сигмурт встал, подошёл к ней и обнял, прошептав на ухо: «Ты умная девочка, ты останешься живой и здоровой. И без Ноэля».

Стефания, как кукла, позволяла делать с собой всё, что угодно. Безучастная ко всему, она думала, думала, думала, пытаясь понять, что ей делать, как не попасть в ловушку.

Человеческая жизнь, бесценный божий дар – как она может её отнять? С другой стороны, Ноэль отнял жизнь её ребёнка, едва не убил её, унижал… Стефания бы не жалела, если бы он умер. Но своими руками…

Удовлетворившись ещё одним разом, Сигмурт ушёл. А его невестка осталась лежать и думать. Под утро она пришла к выводу, что следует выбросить этот разговор из головы. Но червячок сомнения закрался в голову, потихоньку нашёптывая, что деверь предложил не такую уж омерзительную вещь.

Она ела и искоса смотрела на Ноэля. Он становился всё более раздражительным, придирался к мелочам. Причиной всему – мужское бессилие. По тем взглядам, которые виконт периодически бросал на супругу, в том ре винил её. Как-то за ужином даже прошипел: «Проклятый род Эверинов! ».

- Что-то не так? – ухватился за нечаянно оброненную фразу брат.

Сигмурт прибывал в прекрасном настроении, наслаждался едой и вином.

- Ничего, - отмахнулся Ноэль.

- Хорошо, потом расскажешь. Понимаю, при жене говорить не станешь.

- Не везёт мне с жёнами, - виконт опрокинул фужер и поморщился.

Стефания улыбнулась: очередная доза была выпита. Теперь и стараться особо не нужно: муж злоупотреблял спиртным, не обращая внимания на его качество.

- Ноэль, ты не прав, - Сигмурт отсалютовал невестке бокалом. – Обе супруги у тебя хорошие. Первая, да, была девочкой, ты поторопился… Но вторая-то со всех сторон отменная!

Стефания вскинула глаза, бросила взгляд на Ноэля. Тот напрягся, прищурился:

- И с какой же это стороны тебе приглянулась моя супруга?

- Не кипятись! Сам же звал с ней развлекаться. Давно, правда, может, и пополнела с тех пор. Но и так не на что жаловаться. Вроде, не дура, образованная, не бесплодная, крепкая здоровьем… В чём обвиняешь?

- Характер дурной.

- Небось, как наследника родит, сразу похорошеет! – рассмеялся Сигмурт. – Зато набожная, терпеливая… Словом, заканчивай со своей хмарью. Или на тебя погода так действует? Завтра же вытащу тебя капканы проверять.

Виконт кивнул, лицо, вроде, прояснилось. Даже подал супруге руку, когда поднялись из-за стола.

Стефания села играть с братьями в карты: не хотелось подниматься в холодную спальню, когда за окном воет ветер. После второго роббера, закончившегося выигрышем виконта, слуга доложил, что какой-то человек просится на ночлег.

- Гоните его в шею, - лениво протянул Ноэль.

- Он из благородных, напоминает о законах гостеприимства.

- Один, со слугами?

- Двое их. Один точно слуга.

- Ладно, впустите. Только оружие заберите и хорошенько проверьте, чтоб не разбойники и не нищие.

- Да какой нищий или разбойник в здравом уме к тебе сунется? – рассмеялся Сигмурт. – Разве что сумасшедший. Давно прошли те времена, когда замки приходилось оборонять от бродячих охотников за удачей.

Виконт кивнул и приказал подготовить холодные закуски и эля.

Стефания встала, чтобы отдать необходимые распоряжения, в том числе, о комнате для гостя.

Он появился в холле, как некогда племянник Ноэля, Вестар Ойгмар, только снега в эту ночь не было, один порывистый ветер. Стефания даже невольно отшатнулась, спряталась за спину деверя. Тот, незаметно для брата, сжал её пальцы, успокаивая.

Несмотря на сделанное богопротивное предложение, Стефания продолжала делить с ним ложе и искать защиты от дурного настроения мужа. Позавчера они окончательно восстановили былую близость, и Сигмурт всю ночь наслаждался ласками и стонами невестки. Причиной всему – болезненные слова виконта.

Сигмурт оказался прав: за утешением Стефания приходила к нему. Но после минут страсти (тут она ничего поделать не могла, деверь полностью подчинял себе всё её тело) неизменно приходила мысль о том, что ему тоже нельзя доверять. Кто знает, может, осенью он обвинит её в убийстве мужа и отправит на эшафот? Хотя, видит бог, в мыслях она сама желала виконту смерти.

Отряхнув плащ от снега, гость велел своему слуге, в нерешительности мявшемуся на пороге, проследить за тем, как устроены лошади, и просушить до утра промокшую одежду. Затем, сняв шапку, отвесил поклоны хозяевам и представился:

- Маркиз Ивар Дартуа-Лагиш к вашим услугам. Благодарю за предоставленный приют.

Это имя, равно как лицо гостя, произвело неизгладимое впечатление на присутствующих. Они замерли, окаменевшие, не сводя взгляда с маркиза. Не сводила глаз и Стефания, второй раз в жизни оказавшаяся лицом к лицу к представителю древнего рода.

- Простите, но я должен задать вам один вопрос, - виконт решительно вышел вперёд. – В каких отношениях вы с законом?

Маркиз кивнул и поправил забившиеся за ворот куртки волосы:

- Что ж, я ожидал его, милорд. Особенно после того, как узнал имя владельца замка. Корона более не имеет претензий к нашему роду: отец будет освобождён и частично  восстановлен в правах на Великий праздник. Всё в руках Его величества и Совета благородных.

- Полагаю, вам придётся немного обождать: заседание совета состоится в начале февраля. Но вы правы: вашей семье следует уповать на королевскую милость.

- А вашу, милорд? – зелёно-карие глаза впились в лицо Ноэля.

- Я не враг герцогу Лагишу, но верный слуга Его величества, - уклончиво ответил виконт.

Маркиз кивнул и прошествовал за хозяевами в одну из комнат, где накрыли скромный стол. То, что это было сделано не в зале, о многом говорило. Но то, что приютили, означало, что двери благородных домов хоть и со скрипом, но открывались перед ним.

А ведь, будь герцог Лагиш в силе, то виконт сам бы вышел его встречать: как-никак, Ивар выше него по социальной лестнице. Но теперь он сам вынужден первым кланяться ему, просить милости, терпеть косые взгляды. Да и как иначе, если отец всё ещё в тюрьме, герцогства нет, как и денег, которые до последнего гроша пошли на оплату родовой чести. Выкуп пришлось собирать долгие четыре с половиной года, всеми правдами выбивая старые долги. Многие оказались забывчивыми: пришлось напоминать. И не только словами.

- Ваши слуги пытались разоружить меня…

- Таковы правила, - виконт выдержал паузу и добавил уничижительное: - сэр.

Ивар тут же нахмурился. Губы слегка подрагивали от сдерживаемого напряжения.

- По закону я маркиз, - напомнил он.

- Ошибаетесь, - ядовито улыбнулся Ноэль. – По закону вы лишены титула и теперь простой дворянин. Сэр Ивар Дартуа. Маркизом Дартуа-Лагишем вы были до известных печальных событий. Но, полагаю, при должном рвении и расканье Его величество вернёт вам былое имя.

Маркиз упрямо мотнул головой, но спорить не стал. Повода вызвать хозяина на поединок не было: формально он прав. Но себя Ивар считал и рекомендовал не иначе, как маркиза: он был им рождён, им и умрёт. Не милостью чужеземного короля получен этот титул, не его указу его отнять. Юрисдикции королевства над герцогством Лагиш Ивар не признавал, хотя и согласился принести формальную клятву верности.

Ивар отстегнул ножны и протянул виконту. Тот кивнул Сигмурту – забери.

Наконец маркиз смог обогреться перед пылающим камином.

Стефания как хозяйка принесла ему на подносе эля и забрала с каминной полки мокрые перчатки.

Глаза их на мгновенье встретились, и виконтесса, потупившись, первой отвела взгляд. А Ивар всё ещё смотрел на неё, поневоле заставляя краснеть – естественная реакция, когда тебя так пристально рассматривают.

Впору и возмутиться: невежливо так вести себя с незнакомыми людьми, но, с другой стороны, было приятно.

Неизбалованная вниманием Стефания горделиво выпрямила спину, бросила на Ивара косой взгляд из-под ресниц: всё ещё смотрит. Она расцвела, почувствовала себя такой красивой – на неё обратил внимание один из Лагишей! И молодой человек, интересный молодой человек.

Вспомнила о ревности Ноэля и поспешила уйти. Но не насовсем – Стефании хотелось посидеть в обществе маркиза, разглядеть его получше, даже поговорить. Впечатлений хватило бы на всю зиму. Она согласилась бы даже просто сидеть в углу и вышивать.

Ивар запал ей в душу, сразу понравился. Кажется, он хороший, честный человек – не может быть иным мужчина с такими глазами!

Вернувшись обратно, уже без подноса, Стефания заметила Сигмурта и попросила его задержаться на минутку: её мучил один вопрос.

- Милорд, я боюсь обнаружить своё невежество, но мне кое-что непонятно.

- Что именно? – он с готовностью подошёл к ней, поправил сползшую с плеч шаль. – Прохладно, однако, не стой здесь долго. Так что хотела спросить?

- О госте. Почему муж сказал, что он не маркиз? Его лишили титула? Но почему тогда он возражает? Если есть указ…

Сигмурт коротко рассмеялся и покачал головой:

- Он маркиз не по наследованию, это титул учтивости . Ивар Дартуа – старший сын герцога Лагиша и носит титул маркиза – старший из тех, что принадлежит отцу. Помимо герцогского, конечно. Но ровно до тех пор, пока его отец – герцог. Эжен Дартуа-Лагиш в тюрьме, в опале, герцогства у него нет – и сын его больше не маркиз.

- Значит, и герцог не герцог?

- Может статься. Но, полагаю, ему титул оставили. Только теперь он титул учтивости, не подкреплённый властью, положением в обществе и землёй. Не забивай голову и называй приезжего так, как велит Ноэль.

- Значит, даже если бы герцог был в силе, то его сын не был бы настоящим маркизом? – Стефания никогда ранее не сталкивалась с ненаследственными титулами и, памятуя о предстоящей поездке ко двору, желала во всём разобраться.

- Смотря, что ты имеешь в виду. Он, конечно, немного ниже маркиза по праву, но выше всех лордов и графов. Даже графа Амати. Потому что, птичка, положение детей определяется титулом отца.

Он щёлкнул её по носу и подтолкнул к гостиной, где обосновался маркиз.

Стефания села рядом с мужем. Спина прямая, на губах – светская улыбка. Всего лишь радушная хозяйка, не более. Она старалась молчать, позволяя вести беседу мужчинам: помнила, как Ноэль относится даже к самым невинным разговорам с представителями противоположного пола. Но, когда он не видел, искоса, с любопытством посматривала на маркиза, стараясь его лучше рассмотреть.

Ивар тоже, казалось, заинтересовался ей, во всяком случае, взгляд нет-нет, да и останавливался на виконтессе. Не укрылся от него и бессознательный страх Стефании перед мужем: как иначе объяснить то, что лицо её мгновенно каменело, а глаза смотрели в потолок, когда виконт оборачивался к ней. Непохожи они были на счастливых супругов. Что-то здесь не так.

- Не сочтите за дерзость, но сколько дней вы намерены провести под крышей Овмена? – поинтересовался Ноэль.

- Я не намерен стеснять вас, милорд, лишь пока не утихнет буря, и не отдохнём я и мой слуга. Не больше недели. Сами знаете, каковы сейчас дороги. Если угодно, я заплачу.

Виконт сделал протестующий жест рукой:

- Вы оскорбите меня. Гостеприимство бесплатно в доме Сибелгов. Располагайтесь!

- Благодарю вас. Признаться, я не ожидал от вас такой любезности.

Ноэль хотел ответить, но брат удержал его, шепнув: «Не поддавайся на провокации. Ты оскорбил его, назвав сэром Дартуа, теперь он хочет отплатить той же монетой». Виконт нахмурился, но сдержал гневный порыв. Сигмурт прав, не следует затевать ссору с юношей. Члену Совета благородных надлежит соблюдать спокойствие и держать лицо.

- Развлеките чем-нибудь гостя, миледи, - кинул он супруге. – Помнится, вы музицировали… Надеюсь, своей игрой вы не усыпите сэра Дартуа.

- Да, я сердечно просил бы вас, миледи, оказать мне такую честь, - подхватил Ивар.

Поднявшись с кресла, он предложил:

- Быть может, вы разрешите принести вашу лютню?

Взгляд Ноэля тут же сосредоточился на госте. Тот спокойно выдержал его и ответил таким же долгим, но не подозрительным, а высокомерным. Ему не нравились манеры этого дворянина, то, что он так вскинулся на простейшее проявление учтивости.

Назло виконту Ивар встал, подошёл к Стефании и поцеловал ей руку. От него не укрылась робкая улыбка, которой одарила его виконтесса, как и мгновенно набычившийся виконт.

- Как это понимать? – Пальцы Ноэля впились в подлокотники кресла.

- О чём вы, милорд? – вопросительно поднял брови маркиз. – Я всего лишь поцеловал руку вашей супруге, таким образом, поблагодарив за оказанное радушие. Или это запрещено?

Виконт промолчал и налил себе ещё вина.

Желая ещё больше разозлить его, Ивар отвесил Стефании затейливый комплимент. Признаться, он с удовольствием вновь прикоснулся к её руке, но это было бы слишком. Оставалось пожалеть, что виконтесса замужем – а то бы маркиз с удовольствием за ней поухаживал. Но и теперь не намерен был потворствовать её тирану-супругу.

Смущённая и испуганная одновременно Стефания: не изобьёт ли её Ноэль за подобное поведение гостя, поспешила отойти, кликнула слугу и велела принести лютню. Когда приказание было исполнено, она села в центре комнаты, лицом к присутствующим, и, прикрыв глаза, время от времени бросая короткие взгляды то на мужа, то на Сигмурта, то на маркиза, прошлась по струнам.

Плавная, немного печальная мелодия лилась из-под пальцев, а глаза всё чаще останавливались на Иваре. Он так внимательно слушал её игру, единственный из всех. Чуть подавшись вперёд, вытянув шею. Запомнившиеся ещё с первой встречи глаза устремлены на её лицо. И есть в них что-то, что хочется улыбнуться в ответ.

Игру оборвал виконт, заявив, что уже поздно, а гость устал с дороги.

Стефания не стала спорить, отложила лютню и вызвалась проводить маркиза до отведённой комнаты.

- За вас это прекрасно сделает слуга. Вы бледны, вам надлежит отдохнуть.

Она не стала перечить, пожелала маркизу покойного сна и велела проводить его.

Как и предполагала Стефания, любезности гостя не прошли безнаказанными для неё. Стоило Ивару уйти, как виконт набросился на неё:

- Что, молокосос понравился? Думаешь, я ничего не видел? Как ты глазки ему строила, улыбалась…Ты ничем не лучше сестры-шлюхи, даром что та высоко взлетела.

Пощёчина обожгла щёку.

Когда супруг занёс руку для повторного удара, Стефания исхитрилась перехватить её. Опешивший от такой наглости виконт замер. Потом, опомнившись, вцепился в плечи жены, но Сигмурт поспешил оттащить его от Стефании.

- Ты из ума выжил? – зашипел он, делая знаки невестке уйти. – Ещё раз избить её хочешь? Только правосудие и в Атвере тебя достанет. Головой думай! Или ты так злишься, что она на тебя не смотрит? Так сам виноват.

Ноэль оттолкнул его и вышел в холл. Сигмурт слышал, как тот кликнул собак: в последнее время брат с ними много возился. А к жене совсем не заглядывал, даже служанок не щупал. Всё это наводило на определённые подозрения. Усмехнувшись, он решил их проверить, предложив заняться любовью втроём.

Виконт отмахнулся, непривычно зло.

- Да что с тобой, братец, ты же всегда любил.

- А теперь разлюбил. Катись к чёрту, Сигмурт!

Расплывшись в улыбке змеи, Сигмурт, склонившись к уху Ноэля, прошептал: «То-то я смотрю, ты бешеный. Ничего, это тоже лечится. Только поторопился бы, а то супруга запах твой забудет».

Свиток 11

Стефания вслушивалась в завывания ветра. На коленях лежало незаконченное рукоделие. Она гадала, скоро ли переменится погода и уедет гость.

Ночью уже видны звёзды – значит, скоро подморозит. А раз подморозит, перестанет валить хлопьями снег и бушевать ветер. В такую погоду дороги проезжие, блестящие, искристые, заглянцевевшие. Тут хороши полозья, а колёса скользят. Но маркиз поедет верхом.

Мелькнула мысль: а не выпросить ли себе коньки? Хоть какое-то развлечение. Каталась Стефания плохо, но если кто-нибудь поддержит… Да и если упадёт, то нестрашно: падают же остальные? Зато на свежем воздухе, подальше от Ноэля. Глаза б его не видели!

Виконт совсем озверел, вёл себя отвратительно, причём, со всеми, даже с Сигмуртом. А тот лишь усмехался и многозначительно посматривал на невестку. Она пыталась выяснить причину всех этих вспышек гнева, но добилась лишь ленивого: «Бесится от бессилия».

Сопоставив факты, Стефания поняла, что деверь догадался о зелье, которым она поила супруга. Ещё один козырь в его руках.

Стефания понимала, что он сам за себя, но, с другой стороны, только от него в Овмене можно было получить хоть капельку ласки и внимания. Наверное, забеременей она от Сигмурта, чаша весов качнулась бы в её сторону, но Стефания не желала навечно связать себя с семьёй Сигмуртов. Что её ждёт здесь? Неуравновешенный супруг, способный забить до смерти, склонный к неподобающим развлечениям? Деверь, способный быть и волком, и верным псом? Да, он скрашивал её будни, изредка даря сладостные минуты удовольствия, - но долго ли это продлится? До осени. А после этого – пугающая неизвестность с привкусом могилы.

Очаровать деверя настолько, чтобы сохранить своё положение и обрести душевное спокойствие? Стефания долго думала об этом и поняла, что не сумеет. Не было в ней необходимой хитрости и умения.

Безусловно, Сигмурта тянуло к ней – не душой, а телом, но этого мало. Как мало и того сочувствия, что он проявлял. Ночи любви быстро забудутся, когда речь зайдёт о виконтстве.

Да и если деверь оставит её рядом, кем она будет? Любовницей? На прямой вопрос о браке он не ответил, хотя, вроде, и намекнул, что не исключает подобной возможности. Но Стефанию это не устраивало: не хотелось вновь оказаться на наковальне.

Она боялась, боялась исчезнуть вслед за мужем и решила не полагаться на судьбу. Ей выпал шанс выбраться на свободу, спастись от ненавистного мужа, оказаться подальше от опасного деверя.

Стефания ни с кем не делилась своими переживаниями и планами, старалась вести себя, как обычно, только иногда впадала в глубокую задумчивость. Чаще всего, когда оставалась одна или наедине с деверем. К примеру, той же ночью.

- О чём ты думаешь? – Сигмурт повернулся на бок и взглянул на неё. – Такая скованная, будто год назад. Снова очаровательное брёвнышко в постели. В чём дело, птичка?

- В вас, - прямо ответила Стефания. – Я не могу отдаться мужчине, который выбросит меня в замковый ров и скормит собакам.

Деверь ласково провёл рукой по её спине и притянул к себе:

- Так ты боишься, боишься отравить эту скотину?

- Я боюсь сама не проснуться.

- Можешь быть спокойна: я не трону. И отблагодарю. Скоро нужно будет заняться прибавлением в семействе. А пока получай удовольствие и запомни: друзей я не трогаю. И не сплю с ними. Кстати, что ты там даёшь Ноэлю, чтобы у бедняги не вставало? – смеясь, поинтересовался он. – Умничка, право слово! Тебя бы сразу в мои руки – такая счастливая плодовитая жёнушка получилась.

Он поцеловал её, прошёлся рукой по телу…

Полоса света, упавшая на кровать, заставила вздрогнуть и обернуться обоих.

В изножье стоял Ноэль и смотрел так, будто хотел убить обоих. Костяшки сжимавших подсвечник пальцев побелели.

Стефания вскрикнула, испуганно прижалась к деверю, накрывшись одеялом. Успокаивающе похлопав её по плечу, Сигмурт сел, с вызовом взглянул на брата и с наглым удивлением спросил:

- А ты что тут делаешь?

- Это спальня моей жены, - медленно, цедя по слову, проговорил виконт. – Я имею полное право входить к ней в любое время суток. А вот тебя здесь быть не должно.

- Должен же кто-то вместо тебя исполнять супружеский долг, - Сигмурт смотрел в упор, даже не думая отводить глаза. – Ты же сам говорил: она на двоих. Не беспокойся, детей ты ей сделаешь сам, я всего лишь учу её для тебя.

- И как успехи?

Ноэль поставил подсвечник на столик и резким движением откинул одеяло со сжавшейся в комок жены.

- Могу продемонстрировать. Если не будешь мешать, услышишь, как девочка стонет.

Виконт не выдержал, со словами: «Потаскуха! » замахнулся на Стефанию, но Сигмурт перехватил и вывернул его руку. Взвывший от боли Ноэль глазами бешеного зверя взглянул на него, попытался ударить локтем под дых, но промахнулся. Завязалась драка, закончившаяся тем, что виконт оказался лежащим на полу лицом вниз, с заломанными за спину руками. Оседлавший его Сигмурт прошипел: «Меньше надо пить, братец, и не забывать своих обещаний. А теперь либо катись отсюда, либо извиняйся, оставайся и смотри, что любит твоя жена. Авось так бы никаких проблем с ней не было».

Ноэль неразборчиво выругался, замолк, а потом, будто собравшись с мыслями, разразился отменной руганью, грозя утопить суку-жену и выгнать с собаками кобеля-брата.

Дрожащей, вжавшейся в подушки Стефании на миг показалось – вот оно, сейчас деверь его убьёт. Даже послышалось, будто хрустнула шея.

Сигмурт действительно сжал горло брата, заставив того захрипеть, а потом отпустил. Спокойно, будто ничего не произошло, сказал:

- Ты выгонишь меня с собаками, а я вернусь с солдатами. В лучшем случае тебя объявят сумасшедшим, в худшем обезглавят за убийство жены. Меньше пей, а то забываешь о своих обещаниях. Если ещё помнишь, я твой брат, и ты делил со мной обеих жён. Со Стефанией же вышел должен. Проспись!

Ноэль, тяжело дыша, поднялся, двинулся к кровати.

Стефания пискнула и забилась в самый дальний угол, шепча молитвы Пресвятой Деве. Но муж не ударил – скривившись в улыбке, он поцеловал ей руку и попытался погладить по голове.

- Ты прав, - он обернулся к Сигмурту, - это вино, вино и…бессилие. Я на стенку из-за него лезу! А ещё этот чёртов Дартуа строит моей жене глазки… Прости, я не хотел тебя бить. Однако ты стал силён!

- Просто моложе и не прикладываюсь к бутылке, - пожал плечами Сигмурт и присел рядом с братом. – От неё все твои проблемы.

Ноэль прикусил губу, опустил голову и пробормотал:

- Ты опять прав. Из-за этой истории с выкидышем совсем с ума сошёл, тебя обвиняю. Хорош же буду на грядущем заседании Совета!

Виконт усмехнулся и взглянул на жену. Губы его тронуло нечто, похожее на улыбку.

- Ты не сучка, а верная покорная жена. И как хорошая жена подаришь мне сына.

Он требовал ответа, и она ответила: «Да».

Стефания вздрогнула, когда пальцы мужа коснулись её щеки. Раз – и он прижал её к себе, стащив одеяло. Нежно погладил грудь, помял соски:

- Они твёрдые от холода? Или?

Настроение Ноэля так внезапно переменилось: от бурной ярости не осталось и следа, перед ней был снова требовательный муж, ласкавший тело жены и жаждавшего близости.

Виконт предложил вновь разделить Стефанию на двоих – Сигмурт не отказался, выторговав себе право быть сверху.

Средство знахарки действовало: Ноэль опять не смог. Только обрадовался, усердно занявшись ягодицами, как желание сошло на нет. Ему пришлось лежать и смотреть, как брат удовлетворяет Стефанию. Единственное, что радовало, - полная безучастность супруги.

Кое-как скрасив позор от неудачи в постели неполноценной близостью с помощью пальцев и шариков из своей коллекции, виконт в заключение принудил к ласкам Стефанию. Они не помогли, вызвав лишь непродолжительный прилив крови к чреслам.

Наконец Ноэль ушёл, забрав с собой брата.

А Стефания осталась лежать, убеждённая, что муж непременно отомстит, а посему нужно как можно скорее покинуть Овмен.

Была и ещё одна причина: на следующей неделе средство для мужского бессилия должно будет полностью допито, а за новым она ходить не сможет. Сколько ещё продлится действие снадобья? Стефания не желала рисковать.

Одеваясь, она попросила горничную передать незаметно гостю записку, не говоря от кого. Оставалось надеяться, что служанка не пойдёт к виконту, а просто похихикает с товарками о влюблённости госпожи. Положим, Ивар Дартуа Стефании действительно нравился – да и как иначе, если он был молод, хорош собой, не принадлежал к роду Сибелгов и делал ей комплименты. Разве услышишь в Овмене доброе слово? Даже от Сигмурта ничего, кроме «птички». А тут снова, будто в Грассе…Приятно, любой женщине было бы приятно.

Завтрак прошёл в непривычном тягостном молчании.

Братья не удостоили друг друга взглядом. Ноэль хмурился, а Сигмурт выглядел победителем. В конце, правда, уже вставая, виконт выдавил из себя: «Прости, был неправ». Сигмурт пожал плечами – мол, пустое.

За обедом они уже общались, даже предложили маркизу поучаствовать в загонной охоте: погода позволяла.

Стефания обмерла, покусывая губы: если согласится, поговорить не удастся.

Но Ивар вежливо отказался: завтра утром он уезжает, и так злоупотребил гостеприимством Сибелгов.

У виконта мгновенно переменилось настроение: на смену опущенным уголкам рта пришла улыбка. Он тут же велел закатить праздничный ужин, велев жене проследить за приготовлениями. Стефания же благодарила высшие силы, надоумившие её написать записку именно сегодня.

Она назначила встречу в тихий послеобеденный час, когда уже стемнело, но делать нечего, посему мужчины дремлют, либо пропадают на псарне. Сама же Стефания бегала по замку, на неё внимания не обратят, куда бы ни пошла.

Убедившись, что все приказания розданы, ужин спорится, виконтесса на всякий случай взяла в руки кувшин с элем – если что, гость попросил принести, а она, как хозяйка, не могла отказать, и быстрым шагом поднялась по лестнице.

Муж и деверь во дворе, маркиз же у себя, что-то пишет.

Постучавшись, Стефания вошла в спальню гостя. Безусловно, было в этом что-то безнравственное – оставаться наедине с незнакомым человеком рядом с постелью, да ещё придти самой, но ни в каком другом месте они не смогли бы спокойно поговорить.

- Я не отвлекаю вас, сэр? – Стефания замерла у порога, пристально глядя на прямую спину Ивара. Он действительно сидел за столом и что-то писал. Несколько запечатанных писем лежали рядом.

Маркиз обернулся на звук голоса. В первое мгновение на его лице читалось недовольство, то особое недовольство, свойственное человеку высокого происхождения, когда его отвлекают по мелочам просители, но оно быстро сменилось удивлением.

- Вы? – он встал, отодвигая ей стул.

- Я, - вздохнула Стефания и опасливо покосилась на дверь. Потом быстрым шагом пересекла разделявшее их расстояние и поставила кувшин на стол. Мельком глянула на письма: запечатаны синей восковой печатью с герцогской короной и двумя буквами: «И. Д». Странно: хоть инициалы совпадают, маркиз не имел право пользоваться чужим титулом.

- Вас что-то смутило, миледи?

Ивар всё ещё продолжал стоять, внимательно рассматривая посетительницу.

- Ничего, - поспешила ответить Стефания и села.

В подобные дела лучше не вмешиваться: политика не для женщин. Лучше мило улыбнуться и забыть о неправильной печати.

- Это я написала вам записку. Поклянитесь, что не расскажите мужу!

Она с мольбой смотрела на него, а маркиз не торопился с ответом. Потом иронично усмехнулся:

- Вы не похожи на ветреную женщину, миледи.

Стефания вспыхнула и, оскорблённая, встала. Потом одумалась: что ещё мог подумать мужчина, когда женщина пишет ему записку, просит о встрече в его же спальне? Только о том, что она желает близости с ним.

- Вы сделали неверные выводы, сэр, - не глядя на него, чтобы было легче, начала трудный разговор виконтесса. – Я чту заповеди и пришла сюда ни ради блуда. Я прошу вас о помощи. Умоляю, помогите мне, сэр, больше некому! Вы благородны, вы не бросите женщину в беде.

Ивар мгновенно стал серьёзным, придвинул второй стул и сел напротив неё. Его терзало любопытство: что же привело сюда виконтессу, заставило так нервничать. Она не смотрела ему в глаза, уставилась в сложенные на коленях руки и собиралась с силами, а потом вдруг резко подняла голову и быстро, будто боясь, что перебьёт, изложила суть просьбы:

- Помогите мне сбежать отсюда.

- Сбежать? – удивлённо переспросил маркиз.

- Куда угодно! Только вывезите меня из Овмена, до границ Атвера… Нет, не надо до границ: я вас не обременю, только из замка. Я не могу больше, он убьёт меня!

Заметив, что на глазах Стефании навернулись слёзы, Ивар порывисто взял её за руку, поцеловал и заверил, что сделает всё, что в его силах. Виконт Сибелг был ему противен, и он понимал, что страх Стефании оправдан. Пусть он прожил в Овмене всего неделю, но и её с лихвой хватило, чтобы составить мнение о сути и характере хозяина замка. По мнению маркиза, тот был недостоин такой жены.

Виконт Сибелг с первой минуты пополнил список недругов Ивара. Сколько нашлось бы поводов вызвать его на дуэль! Но приходилось сдерживаться, запоминая нанесённые оскорбления, чтобы не рисковать в преддверие заседания Совета благородных. Зато маркиз мог вернуть долг иначе: помочь бежать его супруге. Несомненно, разразится скандал, имя Сибелгов будет запятнано, а эта женщина спасена.

Если б это было в его силах, Ивар нашёл бы законников, богословов, которые сделали бы Стефанию Сибелг свободной от уз брака. Но сейчас надлежало думать о себе самом и об отце. Хорошенькая несчастная виконтесса – это хорошо, однако долг превыше всего. Сколько их ещё будет после неё!

- Так я могу на вас рассчитывать? – сквозь слёзы улыбнулась Стефания. Она стыдилась своей слабости и поспешно вытерла глаза тыльной стороной ладони. – Я понимаю, чем вам это грозит, но утешайтесь тем, что спасёте чью-то жизнь и душу.

- Ваш муж… Он так груб с вами?

Стефания отвернулась и после короткого молчания сокрушённо пробормотала:

- Вы видели пощёчины? Это лишь малая часть…

Гнев жаром опалил щёки маркиза. Он не терпел неоправданной жестокости, особенно к женщинам. Смешавшись с глухой личной неприязнью к виконту (Ивар знал, что она взаимна), это вылилось в желание выяснить всё здесь и сейчас. Пойти к хозяину замка и вызвать его на поединок.

- Сколько это длится?

- С первого дня замужества. Вы, наверное, считаете меня лгуньей…

- Нет, я не слеп, миледи. Но почему вы молчаливо терпите подобное?

- Затем, что боюсь. Я всего лишь хочу жить.

Пальцы Ивара сами собой сжались в кулак: столько страха было в этой фразе! Теперь он ни на минуту не сомневался в её искренности.

- Я помогу вам, - твёрдо заверил маркиз, - но много, увы, сделать не смогу. Мы выезжаем с рассветом, будьте готовы. Оденьтесь неброско…Только не обессудьте: если ваш муж пожелает проводить меня…

- Об этом не заботьтесь, он не пожелает - воспрянула духом Стефания. – Я переоденусь служанкой и ещё затемно выберусь через чёрный ход: помоги мне боже! Вы подождёте меня на том берегу реки. Я притаюсь под мостом.

Ивар скептически покачал головой:

- Не выйдет, миледи. Стражники остановят вас. Но если вам необходимо бежать, то я могу предложить вам способ. Только он оскорбителен для благородной дамы.

- Я согласна на любой, лишь бы избавиться от всего этого.

- В таком случае вам придётся провести не самую приятную ночь. Сделайте вид, что легли спать, а сами спуститесь вниз, на кухню. Там вас будет ждать мой слуга. Я вывезу вас под видом поклажи. Только, миледи, и вы окажите мне услугу: постарайтесь сделать так, чтобы вас не хватились пару дней.

Стефания понимающе кивнула. Ей не хотелось навлекать подозрения и гнев супруга на маркиза, и так балансировавшего на грани королевской милости.

Пообещав всю жизнь поминать его в своих молитвах, виконтесса вышла, оставив кувшин с элем на столе.

После долгих часов раздумий Стефания нашла выход. За ужином сообщила мужу, что желает провести оставшиеся до светлого праздника дни в монастыре, дабы обрести душевное спокойствие и помолиться о скорейшем рождении наследника. Виконт неохотно дал своё согласие.

Стефания намеревалась отбыть туда послезавтра.

Придя, как и было условлено, ночью на кухню, виконтесса велела передать слуге, чтобы его хозяин незаметно задержался в этих краях, а через пару дней послал бы его, слугу, к ней в монастырь под видом слуги виконта Сибелга.

- Тогда и пригодится твой мешок, - усмехнулась она, - если стены сада окажутся слишком высоки.

Наутро маркиз покинул Овмен. Вопреки ожиданиям супруги, виконт вышел провожать гостя, даже пожелал ему лёгкого пути. Стефания, бывшая тут же, присоединила свой голос к словам Ноэля, и с тоской, тщательно скрываемой за учтивой светской улыбкой, проводила глазами двух всадников.

Сборы в монастырь заняли весь оставшийся день. Стефания не препятствовала горничной укладывать сундук, прекрасно зная, что ничего из этого не возьмёт. У неё был собственный короткий список – то, что уместится в холщовую сумку. Но её она уложит уже в келье монастыря.

Перед отъездом к Стефании зашёл муж. Выставив горничную, опёрся спиной о запертую дверь и сухо поинтересовался:

- Надеюсь, миледи, вы едете не каяться?

- Полагаю, вас интересует нечто иное, - Стефания была спокойна, мысленно уже ощущая себя свободной. – Не беспокойтесь, ваш грех останется на вашей совести. Я еду за собственным спокойствием. Буду молить бога, чтобы и вы стали таким же, как до женитьбы.

Ноэль проводил супругу до монастыря – она и не думала возражать – и отдал на попечение настоятеля.

В первый же день Стефания обследовала сад и убедилась, что там есть задняя калитка, через которую можно при должном везении покинуть обитель.

Она жила отдельно от братии, не в келье, а в гостевом доме: монастырь был мужским, но виконтессе Сибелг не посмели отказать. Да и не в ссылку её отправили, не нести послушничество: всего-то побыть немного вдали от мира, побеседовать с настоятелем, помолиться Всевышнему.

Чтобы не смущать братьев-монахов, гостью поселили отдельно от них. Ела Стефания тоже за особым столом, вместе с настоятелем, по его молчаливым взглядам понимая, что он не одобряет её выбор места для покаяния. Но иное шло бы в разрез с планами побега: келья не комната в пустой гостинице, в которой нет никого, кроме служанки виконтессы, - из неё незамеченной не выберешься, да и не пустят мужчину в святую обитель, где правят женщины.

Больше всего на свете Стефания боялась, что маркиз не сдержит слова. Ещё с обеда тайком собрав узелок со всем необходимым, она с замиранием сердца ждала появления слуги. Опасения не оправдались: на закате, незадолго до закрытия ворот, послушник позвал виконтессу во двор, где её дожидался якобы человек от супруга.

Переодевшись в самое скромное платье, то самое, в котором она ходила к знахарке, Стефания спрятала узелок на груди и, укутавшись в тёплую накидку, вышла во двор. Там действительно мерил шагами землю слуга маркиза. Велев ему следовать за собой, Стефания прошла в сад и, убедившись, что Ивар ждёт её полумилей ниже, в небольшой деревушке, смело открыла заднюю калитку.

Никого из братьев поблизости не было: время угадано удачно, звонили к вечерне. Безусловно, и Стефании надлежало сейчас молиться, но её отвлекли мирские обязанности. В комнате лежало составленное загодя письмо о том, что супруг требует её к себе на пару дней с расплывчатым объяснением скоропалительности отъезда. Его она написала ещё в Овмене, а, уходя, достала и оставила на видном месте.

Быстро сгущались сумерки.

Стефания практически бежала по камням, рискуя покалечиться. Слуге приходилось поддерживать её, оберегая от падения.

Глубокий снег набивался в сапоги, насквозь промочил юбки, но Стефании не было до этого дела. Она остановилась, с тревогой обернулась, глянула наверх, на монастырь, и перекрестилась. Потом вспомнила об Овмене, словно змея, притаившемся у подножья гор, и прибавила шагу. Чем скорее они покинут эти проклятые места, тем лучше.

Маркиз прохаживался на окраине деревни, держа в поводу двух лошадей. Ещё одна бродила за его спиной. Вглядываясь в темноту, он гадал, удастся ли рискованный план виконтессы, переживал за неё. Дела звали его в столицу, маркиз должен был отбыть туда ещё вчера, но задержался. Но завтрашнее утро – крайний срок, дольше он ждать не сможет.

Но вот наконец появилась Стефания. Ивар даже поначалу не узнал её, приняв за служанку. Уставшая, взволнованная, она поблагодарила его и без возражений согласилась принять в подарок лошадь. Стефания догадывалась, что ей отдали заводную, а поклажу распределили между всадниками.

Сидеть в мужском седле боком было неудобно, но виконтесса не задумывалась о подобных мелочах, когда скакала вдоль русла реки.

Силуэт Овмена на горизонте пугал её – будто замок мог разглядеть беглянку и поднять тревогу. Кончилось затворничество принцессы из легенды в башне!

Она пока не думала, куда податься – хотелось только выбраться из Атвера, а дальше… Дальше найдётся подходящая дорога.

Маркиз, беспокоясь за Стефанию, придерживал её лошадь, готовый в любую минуту подхватить спутницу.

Скакали всю ночь, взрывая пушистый снег, борясь со сном, страхом и волками, заунывным воем провожавших всадников. Они серыми тенями стелились за деревьями, пугали Стефанию блеском глаз.

Рассвет застал их в чистом поле. Лошади, изнурённые скачкой, понуро переставляли ноги, мечтая об отдыхе и тепле. Того же желали их наездники.

Стефания старалась не подавать виду, что едва держится в седле, но маркиз это заметил и велел слуге найти какой-то приют. Им оказался одинокий дом мельника. Там, за кружкой молока с краюшкой хлеба – другого не нашлось, обсудили дальнейшие планы.

Маркиз изъявил согласие сопроводить виконтессу до ближайшего города, где бы она могла купить дамское седло и необходимые для путешествия принадлежности. Стефания не возражала, понимая, что он и так сделал слишком много. Она надумала ехать к сестре, полагая, что только та способна защитить её от гнева супруга.

Стефания полагала, что теперь Хлоя в столице, и попросила объяснить дорогу. О том, чтобы ехать туда вместе с маркизом, не могло быть и речи. Во-первых, виконтесса стала бы ему обузой, не позволив вовремя прибыть ко двору. Во-вторых, его шаткое положение не выдержало бы обвинений виконта Сибелга.

Городок оказался небольшим, сонным. Он вырос на холме, со всех сторон окружённый лесами. Дома жалились друг к другу, расступаясь лишь перед собором с высокой прямоугольной колокольней. За редким исключением, только храм был выстроен из камня.

Маркиз попрощался со Стефанией на пороге постоялого двора. В качестве последней любезности он оплатил ей комнату. Виконтесса сердечно поблагодарила его, пожелав удачи в восстановлении доброго имени рода.

- Надеюсь, судьба сведёт нас снова, - Ивар склонился над её рукой.

- Может быть, - улыбнулась Стефания. – Я до конца жизни стану поминать вас в своих молитвах.

Проводив маркиза, виконтесса занялась насущными делами: отправилась на поиски шорника. Драгоценности решила пока не продавать, приберечь на чёрный день – всё равно местный ростовщик много не даст, только узнает камни.

Она понимала, что надолго в городе задерживаться нельзя, поэтому спешила. Не торгуясь, купила седло, заглянула на рынок и разжилась нехитрым провиантом.

Несмотря на страх перед погоней, Стефания решила заночевать на постоялом дворе: прошлую ночь она не спала, а для долгой дороги требовались силы. Заодно выяснит, не едет ли кто в нужную сторону: путешествовать одной небезопасно. Только не всякому и доверишься: кто предаст, кто обворует, кто беспомощностью воспользуется.

Конечно, попроси она маркиза – он бы задержался, остался с ней. Признаться, Стефания по нему скучала. Странно, но ему она верила.

Попутчиков удалось найти – купцов. Ехали они, правда, не в столицу, но в нужном направлении. Старший показался человеком серьёзным, не склонным к предосудительным действиям.

По зимнему воздуху звук разлетается быстро, за милю. Вот и собачий лай Стефания услышала гораздо раньше, чем увидела псов. Сначала не обратила внимания, продолжая ехать рядом с головной повозкой, но потом встревожилась. Конечно, ей могло показаться, но где-то она уже слышала эти голоса, низкие, хрипловатые. У гончих другие – тонкие, заливистые.

Сердце ёкнуло, когда Стефания заметила преградившего дорогу всадника. По одежде не из благородных, но ничего хорошего ему точно не нужно.

Недолго думая, виконтесса свернула с проторенного пути и понеслась по нетронутому снегу. Лес казался ей куда более безопасным, нежели открытое пространство.

- Где она? – донеслось гневное со стороны дороги.

Значит, не зря, не зря она терпела хлёсткие удары веток, нещадно стегала лошадь, едва держась в седле.

Впереди забрезжила то ли просека, то ли поляна. Стефания повернула к ней.

Собачий лай нарастал. Пока невидимые псы сжимали её в клещи. Стефанию травили, будто зверя. Теперь она узнавала голоса волкодавов супруга.

Лошадь захрапела и рванула в сторону, когда наперерез ей выскочил огромный мохнатый пёс. Виконтесса вскрикнула и тут же зажала рот рукой: услышат!

Собака ощерилась и начала наступать, будто изготавливаясь к прыжку. Потом замерла и подала голос, оповещая охотников о том, что жертва найдена.

Стефания стегнула лошадь и понеслась прочь.

Капюшон слетел, цепляясь за ветки, волосы растрепались и забивались в рот. Накидка в паре мест порвалась, один раз даже чуть не задушила виконтессу: зацепилась за сук, и завязки впились в шею. Стефания потратила драгоценные минуты на распутывание тесёмок.

Глаза лихорадочно метались по сторонам.

Её травили, как зверя… А вот и собаки. Любимые псы мужа, которых она ненавидела всей душой, и гончие. Обступают, берут в кольцо…

Виконт где-то рядом: это его голос Стефания слышала пару минут назад. И он скоро будет здесь.

Пожертвовав накидкой, виконтесса понеслась прочь, через снежную целину. Лошадь увязала в ней, передвигалась прыжками, медленнее, чем хотелось бы всаднице. Но и собакам приходилось нелегко: они и вовсе плыли в снегу.

Наконец Стефания выбралась на просеку и, подстёгиваемая страхом, понеслась к заветному просвету впереди. Она не задумывалась о том, что на открытом пространстве станет вдвойне уязвимой, просто желала выбраться отсюда, попытаться найти в чьём-то лице помощь и сочувствие. Её подгоняли гончие, соревновавшиеся в скорости с лошадью.

Стефания резко свернула в сторону, запаниковав: впереди показался всадник. Будучи не очень умелой наездницей, в этот раз она не удержалась в седле и упала в сугроб. Повезло, что успела закрыть лицо руками, а то рисковала бы обезобразить его: под снегом притаились коряги.

Перчатки порвались, острый край ветки расцарапал ладони. Не проткнула – и то хорошо. А вот с плечом было много хуже: оно ныло, резкой болью отзываясь на любое движение.

Стефания кое-как поднялась, отряхнулась, огляделась в поисках лошади и поняла, что бежать поздно. Напротив неё замерли два волкодава, гончие взяли в кольцо. Их заливистый лай звоном отдавался в ушах. Радовала, что они не стремятся растерзать её, только не давали пошевелиться.

- А вот и моя беглая жёнушка, - голос виконта был полон сарказма. – Загнанная, словно лань. И в таком виде…

Стефания обернулась и увидела его, самодовольного, с охотничьим рогом за поясом. Будто и вправду загонял зверя.

Она с вызовом вскинула голову:

- Решили растерзать меня собаками? Ваша первая жена тоже, кажется, умерла на охоте.

Это была истеричная храбрость, за которой таился первобытный страх.

Ноэль промолчал и посвистал псов. Потом подъехал вплотную к Стефании и потянулся к её руке. Виконтесса дёрнулась и попыталась укрыться за деревьями. Муж поймал её, грубо ухватил за талию, игнорируя крики и бурные протесты, и закинул поперёк седла.

До Овмена виконт не произнёс ни слова.

Они неслись бешеным галопом, будто за ним гнался сам дьявол. Стефания, связанная, с кляпом во рту, словно военный трофей, видела лишь летящие комья снега. Тело ныло от ударов о луку седла, но супругу не было до этого дела, он лишь набросил на неё плащ, чтобы не замёрзла.

Вечером Стефанию развязали, втолкнули в сарай без единого окна, дали кувшин молока и краюшку хлеба, и оставили так до утра.

К ночи следующего дня охотники оказались вблизи Овмена. Уже после полуночи, на загнанных лошадях, въехали в него по подъёмному мосту.

Спешившись, виконт перекинул Стефанию через плечо и понёс в комнаты. Она билась, словно агонизирующее существо, предчувствуя самое худшее.

Ноэль бросил её на пол в тёмной комнате. В этой части замка, одной из башен, Стефания до этого не бывала. Вытащил кляп изо рта и, ухмыляясь, сообщил, что скоро вернётся.

Скрипнувшая дверь сообщила о том, что виконт сдержал обещание.

Чиркнуло огниво, осветив полупустую полукруглую комнату. Из мебели – только кровать, стул и пара стульев. По всему видно, что здесь давно не живут.

- Это будет тебе уроком, тварь, - Ноэль поставил печально знакомый сундучок на стол, развязал супругу и потащил к кровати. Она брыкалась, за что получила болезненный удар в живот. Больше Стефания не сопротивлялась, понимая, что сделает только хуже.

Прижав лежавшую ничком на кровати супругу коленом, виконт раздел её, не заботясь о целостности одежды, извлёк из сундучка верёвки и связал лодыжки. Затем то же проделал с запястьями и подвесил Стефанию к кольцу в стене. Оно было ввинчено с тем расчётом, чтобы человек полувисел-полустоял на коленях, не имея надёжной опоры.

- Что же ты мне подмешала, а, шлюха?

На ягодицы обрушился первый удар плети. Стефания дёрнулась, попыталась отползти, но супруг натянул путы и зафиксировал её ноги вторым мотком верёвки.

Убедившись, что жене никуда не деться, Ноэль вытащил кляп:

- Желаю послушать твои объяснения. Особенно, услышать, кто твои сообщники. Уж не герцогский сынок?

Плеть вновь со свистом опустилась на тело. Ещё и ещё.

Стефания визжала, умоляла – без толку.

Удовлетворившись количеством алых полос на её коже, виконт отбросил плеть и, наклонившись, прошептал:

- Сейчас начнётся самое интересное. Жаль, не смогу после тебя всласть оттрахать, но это мы наверстаем.

Обернув испуганное лицо к супругу, Стефания увидела в его руках блестящий гладкий крюк. Он был странной, вытянутой формы, и не заострён на конце. И загибался крюк неправильно, плавно, и конец гладкий. Гадать, зачем виконту понадобился этот предмет, пришлось недолго…

Ноэль наслаждался, опробовав все вещи из своей коллекции, вводя то по одному, то по два в разные места. Сжимая ягодицы супруги, с удовлетворением наблюдал, как входит железо, дерево и кожа в её тело, представляя на их месте свой член. А Стефания уже не кричала, не молила, а всхлипывала, надеясь, что последствия ограничатся кошмарными ощущениями и болью.

Пресытившись игрушками, виконт ещё раз высек супругу, на этот раз розгами и, развязав, ушёл.

Стефания некоторое время пролежала на животе, потом сползла на пол, стоя на коленях, прикрыла наготу оставшейся одеждой и медленными шажками, преодолевая боль, поплелась к себе в спальню. Но, оказавшись в знакомом коридоре, передумала и направилась к Сигмурту.

Пока дождалась его возвращения, ощущения немного притупились.

Деверь удивился, увидев у себя полуголую невестку. Особенно, когда она, прихрамывая, подошла к нему, прижалась, прильнула и залилась слезами.

- Значит, он нашёл? – хмуро поинтересовался Сигмурт. От него пахло морозом и лошадиным потом. – Нет, чтобы мне в той стороне оказаться! Так, что он сделал?

- Всякие ужасные вещи, - Стефания уткнула лицо в его куртку и прошептала: - Я согласна подлить ему яду.

Погладив невестку по спине, Сигмурт заметил, как она дёрнулась. Он тут же перенёс Стефанию на постель, раздел и разразился проклятиями.

- Тебе нужен врач. О яде поговорим потом. Сегодня ты спишь у меня: мало ли этой мрази что-то взбредёт в голову.

Проведя рукой по волосам невестки, он с укором прошептал:

- Какого чёрта ты бежала? Нашла время!

Стефания промолчала.

Поцеловав её в шейку, Сигмурт ушёл. Вернулся со служанкой, которая принесла госпоже ночную рубашку.

Стефания долго не могла заснуть, ворочалась, но наконец забылась тревожным сном под боком деверя. Утром её осмотрел врач. Святая Дева вновь уберегла от непоправимого.

То ли сам, то ли стараниями брата, виконт в спальне жены не появлялся, и она спокойно оправлялась от последствий его развлечений. Зато Сигмурт навещал ежедневно. От него Стефания узнала подробности охоты на себя и искренне обрадовалась, что Ноэль не успел ославить её на всю округу.

- Настоятель тоже не понял, что ты сбежала, - Сигмурт вольготно устроился на постели невестки поверх одеяла, лениво следя за плясками пламени. Дело было вечером, уже после ужина. – Брат такой сор из дома не вынесет, солжёт. Удивился, потом подтвердил, что посылал за тобой – и понеслось… Кстати, а тот маркиз, он в этом не замешен?

Стефания промолчала и покачала головой.

- Ну да, сбежала глупо – значит, думала сама.

- Сигмурт, он и с первой женой…? – она приподнялась на подушках и пристально взглянула на него. – И вы тоже? Только честно, как на духу!

- Клянусь говорить правду и ничего, кроме правды, - рассмеялся деверь и лёг на спину. – Ноэль – да, любит это дело. Сильно его заводит. С Элеонорой, кажется, развлекался пару раз, но легонько бил по попке, не до крови. Штучки всякие – это да. Инесс, любовницу, не бил вовсе, но с содержимым сундучка знакомил. Кнут… Хм, думаю, не в первый раз. Но с другими девочками. Я просто в подобные дела не лезу, хотя о той комнате знаю. Что до меня, то нет. Всё, чем я увлекаюсь, ты знаешь.

- А мальчики? – если узнавать всю подноготную, то сразу. Стефания не верила, что деверь тоже не без греха. – У вас с Ноэлем такие отношения… И это ваше пристрастие к заднему соитию…

Сигмурт подскочил, как ошпаренный, глянул с таким бешенством, что Стефания пожалела о вопросе. Сделав пару глубоких вздохов, он подошёл вплотную к невестке и, прищурившись, свистящим шёпотом, свидетельствовавшим о еле сдерживаемой ярости, поинтересовался:

- Ты подозреваешь меня в мужеложстве? Да ещё с собственным братом? Так вот, виконтесса Сибелг, если б вы были мужчиной, то сами вырвали себе язык и досрочно предстали перед Создателем.

- Значит, нет? Ни с кем?

Стефания ойкнула, почувствовав его пальцы на шее. Но Сигмурт не душил, а просто сжал горло, потянул вверх, заставляя приподняться, смотреть глаза в глаза.

- Каким же порочным может оказаться непорочное на вид существо! – выражение его глаз заставил пожалеть о необдуманном вопросе. – Если вы с сестрой ласкали друг друга в постели…

- Нет! – со смесью ужаса и брезгливости прохрипела Стефания.

Сигмурт отпустил её и, наклонившись, практически касаясь лица, прошипел:

- Твои слова оскорбительны. Если мой братец – чёртов извращенец, то это не значит, что я такой же. Я предпочитаю женщин и только женщин. Советую извиниться.

- Простите.

- Я сказал: извиниться, а не отделаться одним словом.

Стефания опустилась на колени и, молитвенно сложив руки на груди, пробормотала:

- Великодушно прошу простить меня, милорд. Я виновата перед вами и заглажу свою вину. Вы достойный всяческого уважения дворянин.

Деверь сдержанно кивнул и отошёл к окну. От былой расслабленности не осталось и следа. Потом он обернулся:

- Надеюсь, впредь, миледи, вы избавите меня от мерзких подозрений на основе родства и любви к наслаждению? А с упругой женской попкой в этом деле ничего не сравнится. Ничего, потом и сама полюбишь, поймёшь. А пока светлых снов вам, миледи.

В канун Светлого праздника Сигмурт отдал ей крохотную бутылочку. Пояснил, что это сильнодействующий яд – достаточно пяти капель.

- Куда и как подмешаешь, спрашивать не буду. Я знать ничего не знаю. После от флакона избавься.

- А если я и вам подолью – не боитесь? – она спрятала яд за корсаж.

- Не боюсь – ты не дура. Мы же оба не хотим, чтобы тебе отрубили голову? – Сигмурт усмехнулся и поцеловал её в щёку. – Постарайся сделать всё хорошо.

- Поклянитесь, поклянитесь, что не избавитесь от меня!

- Птичка… - он покачал головой и взял в ладони лицо невестки. – Это твой долг, птичка, но я своё слово сдержу. Спи спокойно.

Поцеловав её и пожелав удачи, Сигмурт ушёл, не желая множить подозрений брата, который и так выражал недовольство их сближением.

Стефания понимала, что действовать нужно аккуратно, чтобы никто не заподозрил. Если супруг вдруг захрапит и свалится замертво за столом, то шила в мешке не утаишь, слуги тем же днём разнесут весть об отравлении. Хорошо бы Ноэль заболел – но он обладал крепким здоровьем.

А, может, он просто не проснётся? Мало ли, от чего умирают люди? Особенно, если накануне напьются… Но и тут неизбежны подозрения.

Это должен быть несчастный случай. На охоте. Она подмешает яд в его фляжку, и Ноэль скончается там, в лесу. Может, его даже волки загрызут.

Теперь оставалось надеяться, что виконту захочется в ближайшее время травить зверя.

Случай представился уже в новом году, на исходе зимы. Стефания с трудом дожила до него, не зная покоя ни днём, ни ночью. Действие снадобья знахарки улетучилось, и супруг снова требовал близости. Согласия не спрашивал, делал всё грубо, часто связывал, не гнушался пробовать на ней любимые игрушки. Один раз вытянул кнутом.

После такого тянуло к Сигмурту, пожаловаться, прижаться, получить порцию ласки и дать мужчине, которой не причинит боли.

Радовало, что ни от одного она пока не забеременеет – необходимого средства хватало, пила его Стефания регулярно. Вот весной придётся прикупить.

Накануне она не молилась: бог такое не одобрит. Всю ночь ворочалась, встала до восхода солнца и, не одеваясь, спустилась вниз. В предрассветных сумерках отыскала фляжку мужа – полная. Всё заготовлено ещё с вечера, чтобы охотников ничего не задержало.

Стефания замерла в нерешительности, закрыла лицо руками. Простояв так с минуту, шумно втянула в себя воздух и вытащила бутылочку с ядом.

Восемь капель – чтобы наверняка, чтобы не вернулся. Захотелось даже вылить всё содержимое – удержалось. Кто сказал, что удастся, вдруг его охраняет дьявол?

Усмехнулась: Сигмурт открестился, не желает знать, где будет отрава. Что ж, не вернуться могут оба брата, и она будет полностью свободна. Может, даже подумают на деверя: хотел стать виконтом, но не вышло, сам угодил в яму. Потому как ей никакой выгоды, кроме вдовства: угодья отойдут племяннику, сэру Вестару Ойгмару, ему же достанутся деньги. А ей… Хорошо, если пенсию назначат: детей Ноэлю она не родила, не заслужила.

Аккуратно завинтив крышку, Стефания положила фляжку на место и, пугаясь каждого звука, вернулась к себе. Юркнула в постель, закрыла глаза – а флакон жёг даже через подушку. Пришлось перепрятать – и от себя, и от горничной.

Виконтесса видела, как ускакали охотники. Провожать не вышла: боялась, что выдаст взгляд или выражение лица. Потом, поддавшись порыву, Стефания упала на колени и начала истово молиться.

Она заставляла себя есть, заниматься домашними делами, каждую минуту ожидая заветного сообщения. Пусть бы они вернулись или не вернулись вовсе – только бы не пугающая неизвестность!

Известия пришли вечером, переполошив весь Овмен. Точнее, не пришли, а прискакали в виде одного из доезжих. Запыхавшийся, взволнованный, он разыскал Стефанию и сообщил о несчастном случае: на охоте виконту внезапно стало плохо, и Ноэль упал с лошади, сломав шею.

«Боже, благодарю тебя за такую удачу! » - кричали сердце и разум, а губы произносили ложь скорби. Виконтессе стоило большого труда разыграть ужас и волнение. Расплакаться не смогла, и, чтобы не зарождать сомнений, она поспешила уйти к себе, якобы раздавленная новостью.

Его привезли, когда уже смеркалось. На носилках из двух жердей и плаща. Необычного бледного, с закатившимися глазами и перекошенным ртом.

Сигмурт распорядился послать за священником и зашёл к новоиспечённой вдове.

Стефания сидела на постели и глядела в одну точку.

- Ты умница, - он поцеловал ей руку, присел рядом и обнял. – Однако, мне повезло, что не выпил на привале. Сколько ты ему дала, раз он замертво свалился после пары глотков?

- Кто-то видел? – она скинула его руки и встала.

- Что пил? Только я, остальные скакали позади. Мы гнали зверя… Поздравляю, ты свободна от обязательств.

- Зато вы нет. Мне нужны деньги. Можете просто дать ключи, я сама возьму.

- Зачем? У тебя и так всё будет, радость моя. Нет, наконец-то Ноэль сдох!

Сигмурт рассмеялся. Успокоившись, весело добавил:

- Тебе не кажется, что это следует отметить? Достану лучшую бутылку из погреба, успокою твою совесть…Вот бы ты ещё понесла. Как, не тяжела?

- Нет, - резко ответила Стефания. – Я не такая дура, чтобы рожать от человека, который от меня избавится.

- Не моли чепухи! Давай сделаем ребёночка, а? Прямо сейчас, милая. А Ноэль пусть лежит и стынет. Всё-таки я в тебе не ошибся!

Сигмурта переполняла радость, которую он поспешил разделить с невесткой. Она попыталась отказаться, апеллируя к тому, что слуги догадаются, что кто-то может постучать в дверь, - деверь лишь отмахнулся:

- Я успокаиваю безутешную вдову.

Между поцелуями и занятиями любовью Сигмурт пообещал выдать невестке крупную сумму и отпустить развеяться в город: «Развлечёшься, похороны организуешь, гроб муженьку купишь. Видишь, я тебя на поводке не держу».

Стефания мысленно усмехнулась: она ему не верила, и у неё были собственные планы.

Свиток 12

Стефания облачились в траурные одежды. Прикрыла голову гейблом,   полностью скрывавшим волосы. От простого чепца пришлось отказаться: он не подобал вдове, слишком фриволен. Отныне на людях ей полагалось появляться под чёрной плотной вуалью и не снимать перчаток. Декольте так же не дозволялось.

Заставить себя молиться у одра мужа она не могла. Чтобы соблюсти приличия, стояла на коленях на специальной скамеечке, опустив голову, делала вид, что общается с богом, а на самом деле просто ждала, пока уйдёт монах. Тогда Стефания немедленно вставала и садилась в кресло. На Ноэля старалась не смотреть, просто перебирала чётки, отмеривая положенное время, и после удалялась к себе.

Обсуждения похорон тяготили душу. Пару раз Стефании хотелось признаться, покаяться во всём перед священником, но каждый раз она одёргивала себя и лгала, изображая фальшивую скорбь. Ноэль Сибелг ответил за свои грехи – не более того, Стефания лишь ускорила небесное правосудие.

Сигмурт великодушно избавил её от необходимости писать родственникам, договариваться с могильщиками и монахами. Последние, исправно сменяя друг друга, за условленную плату день и ночь отпевали душу покойного виконта. Промолившись с ними полтора дня, Стефания поняла, что больше не может.

Со стороны казалось, что оба: и брат, и жена, - глубоко скорбят по постигшей их утрате. Приносившие им соболезнования соседи и не догадывались, что всё это напускное.

Виконтесса привыкла сидеть в кресле, сложив руки на молитвеннике, и, скрывая лицо под вуалью, сухо благодарить за проявленную заботу. Но перед родственниками придётся плакать, и Стефания заранее приготовила мыльный раствор, чтобы закапывать в глаза. Увы, но иначе расплакаться не получится: смерть Ноэля вызывала только радость.

Сигмурт, готовившийся принять титул и регалии брата после похорон, не ночевал в своей спальне, всю ночь согревая невестку. Она не прогоняла его, старалась быть ласковой, чтобы суметь выпросить нужную, как воздух, поездку.

Под её нажимом Сигмурт вручил ей увесистый кошелёк – на пошив новых платьев и булавки. Он пребывал в отличном расположении духа и ожидал, что вскоре после похорон Стефания почувствует первые приступы дурноты.

Ребёнок нужен был Сигмурту для укрепления своих позиций. Сын покойного виконта позволит откреститься от любых обвинений и подозрений, лишит даже призрачных шансов семейство Ойгмаров. Ребёнка он усыновит, а если родится девочка… Порой Сигмурту казалось, что так даже лучше.

Стефания не спешила его разочаровывать, каждый вечер сменяя строгие вдовьи одежды на прежние платья, распускала волосы, наносила капельку духов за уши. Она пошла бы на всё, чтобы вырваться из Овмена до похорон: после её никто никуда не отпустит.

Родственники Сибелгов, в том числе, сестра Ноэля и Сигмурта, приезжали через четыре дня: так отписался сэр Ойгмар. Значит, ей следовало поторопиться и уломать деверя до появления гостей. А, чтобы уломать, следовало что-то пообещать.

Похороны… Она ненавидела этот креп, парчу, разговоры о том, сколько должно быть певчих, какие псалмы надлежит исполнить, сколько человек понесут гроб. Над последним уже трудились: Сигмурт счёл приличным позаботиться об этом самому, вопреки данному обещанию. «Место безутешной вдовы у покойника», - пояснил он. Стефания не возражала: сейчас она ни в чём ему не перечила.

Ноэля перенесли в подземелье, чтобы сохранить тело. Там его забальзамировали: похороны виконта Сибелга обещали собрать много скорбящих, а процесс тления, увы, не минует никого.

Без упокоения виконту надлежало пролежать, обложенным льдом, неделю. Большая часть срока уже миновала.

В ту ночь Стефания пыталась на время стать Хлоей и, как могла, ублажала деверя. Была ласковой, податливой, предупредительной. Даже изображала, что изменила отношение к его любимой постельной забаве.

- Милорд, я больше так не выдержу, - прошептала Стефания, целуя живот деверя. Он лежал на спине, заложив руки за голову, и с расслабленной улыбкой наблюдал за её действиями. – Эти молитвы, эти монахи, похороны… Мне необходимо глотнуть свежего воздуха.

- Ну, и чего ты хочешь? – новоиспечённый виконт блаженно прикрыл глаза.

- Вырваться из Овмена на пару дней, прогуляться по лавкам в городе…

- Что ж, я подумаю. Если будешь такой же нежной благодарной девочкой…

Стефания постаралась. Вспоминая уроки сестры, попеременно представляя себе то её пальцы, то сахарную вату, которой лакомилась на свадьбе Амати, она так сильно возбудила деверя, что тот не пошёл на заутреннюю и не пустил невестку.

- Хорошо, птичка, ты развеешься, - он гладил её бёдра. – Определенно, смерть Ноэля пошла тебе на пользу. Или ты правильно поняла, кто здесь теперь хозяин? Да, птичка, мне следует угождать, чтобы выторговать побольше. Я о тебе позабочусь, будь уверена. Выделю тебе долю в наследстве брата…

- Могу я получить часть сейчас?

- Зачем? На тряпки и безделушки вполне хватит того, что я тебе дал.

Стефания не стала возражать, улыбнулась и поблагодарила. Самого главного она уже добилась.

Упросив Сигмурта встретить родственников без неё: «Я просто не успею вернуться, приеду через день-два, но до похорон. Сами знаете, какие сейчас дороги»,- Стефания уложила смену белья и свежее платье, будто и вправду собиралась на пару дней в город. Тайком, уже ночью накануне отъезда, положила на дно шкатулку с драгоценностями, оставив только фамильные. Если их продать, можно безбедно прожить некоторое время.

Погода способствовала длительному путешествию: снежный путь устоялся, метели на время отступили. Через месяц будет много хуже.

Ещё раз заверив, что поспеет к сроку, Стефания в сопровождении двух слуг и служанки покинула Овмен. Задержавшись на берегу реки, окинула замок прощальным взглядом – она не собиралась возвращаться.

Заночевав на постоялом дворе, на следующий день они прибыли в город.

Стефания изображала, что её интересуют лавки, целыми днями пропадала там, гоняя горничную то за одним, то за другим. Заказала пару платьев, зашла к ювелиру, затем в церковь… Словом, день прошёл буднично и предсказуемо, о чём, непременно, доложат Сигмурту. Стефания учла прежние ошибки и не собиралась их повторять.

В церкви виконтесса сторговала у одной женщины холщовую сумку и припрятала её под платьем. Приобрела так же простой белый глухой чепец. Покупка не вызвала подозрений – такие надевали под гейбл. Чепцы часто пачкались, так что лишний виконтессе не помешал бы.

Оставался плащ, но Стефания планировала его украсть.

Той же ночью, выждав, пока горничная заснёт, виконтесса тихонько встала, оделась и переложила часть взятых с собой вещей в сумку. Шкатулку с драгоценностями завернула в тряпку и отправила туда же. Потом она завёрнёт их в шаль и привяжет под платьем.

Осторожно, на цыпочках, убедившись, что служанка спит, Стефания вернулась к постели и соорудила из подушки и оставленных вещей подобие спящего человека. Затем юркнула к двери.

Мелкими шажками, чтобы не скрипела лестница, виконтесса спустилась вниз. Заглянув на кухню, стащила накидку хозяйки: она с вечера заприметила, что та валялась на лавке. Старая, засаленная, но как нельзя лучше подходившая купленному чепцу, который носили простолюдинки.

Отомкнув засов, Стефания выскользнула на морозный воздух. Он щипал щёки, забивался под накидку, не гревшую разомлевшее в тепле тело.

Убедившись, что за ней не следят, виконтесса перебежками добралась до конюшни. Для путешествия необходима лошадь, но седлать Стефания не умела, нужен был помощник. Однако будить конюха представлялось ей глупым: он непременно опишет новую одежду виконтессы Сибелг родственникам. Оставалось либо попробовать заседлать самой, либо попросить сделать это на другом постоялом дворе.

Сбрую взяла первую попавшуюся, а седло пришлось искать своё. Оно оказалось тяжёлым, Стефания с трудом закинула его на спину лошади.

Взнуздать кобылу удалось, а оседлать её Стефания не смогла. Так и вывела на улицу.

Было страшно: ночные улицы – не место для прогулок для одинокой женщины, но бог миловал.

Постучавшись на ближайший к выезду из города постоялый двор, Стефания за пару монет сговорилась о решении проблемы с седлом с заспанным мужичком. Теперь её ничего не держало, и она во весь опор понеслась прочь по заснеженной дороге.

Стефания догадывалась, что её исчезновение будет истолковано превратно, поползут слухи, но разум твердил, что Сигмурт всё равно избавился бы от ненужной свидетельницы. Она не верила во внезапно вспыхнувшее чувство любви (да и деверь её не изображал), в то, что постель перевесит чувство самосохранения. Свежеиспечённый виконт поиграет с ней, сделает ребёнка (зачем-то да он ему нужен, раз Сигмурт так его добивается), а потом виконтессы Сибелг не станет. Она может угореть, умереть родами, скончаться от чахотки. Нет, Сигмурт её не отравит – не станет рисковать, но у женщины есть столько естественных способ умереть! Стефания не допускала и тени сомнения, что благополучно встретит новый пресветлый праздник.

Деверь обещал отблагодарить её? Были какие-то намёки на женитьбу? Но тогда почему он не сделал предложения? Да и зачем ему жена покойного брата? Сигмурт не дурак, он не женится на вдове, скорее сделает содержанкой. Пожалуй, именно эту благодарность деверь и имел в виду: совместные ночи и некая пенсия.

Видит бог, она бы согласилась побыть его любовницей некоторое время, скопить некую сумму и устроить свою жизнь. Безусловно, подобное поведение противоречило морали и закону божьему, но жизнь научила, что иногда следует поступаться принципами строго воспитания. Но она же избавила от иллюзий.

Дворянин может оказаться таким же подлецом, как и необразованный деревенщина. Сигмурт тоже Сибелг, в отличие от покойного брата, умный, расчётливый, изворотливый кукловод. И у него на руках все карты.

Мужа убила она, она знала о планах деверя – и после этого Сигмурт позволит ей спокойно умереть в своей постели, окружённой внуками? Зачем ему бояться разоблачения, вечно держать при себе опасного свидетеля, если так просто от него избавиться? А Стефании хотелось жить.

Лошадь, закусывая удила, отчаянно боролась со снегом.

Темнота, густая и чёрная, словно вакса, обнимала одинокую всадницу. Отъехав от города, Стефания начала опасаться сюрпризов ночи. Она жалела, что не прихватила с собой ножа, и не переставала молиться Святой Деве, чтобы та отвела беду. Но, на счастье, ей никто не повстречался до самого утра.

Борясь со сном, Стефания оглядывалась по сторонам в поисках пристанища: необходимо дать отдых себе и лошади. Но мешал страх, подгоняющий вперёд, прочь от Овмена. Она терпела до последнего, пока усталость свинцом не налила веки, а кобыла не сбилась на медленный шаг.

Стефания замечала, что на неё косились, и пришла к выводу, что в причёске и наряде нужно что-то менять. Видимо, дело в том, что замызганная накидка и крестьянский чепец, не вязались с наличием лошади. Но и богато одеваться тоже не следует, хотя бы из соображения безопасности. Поэтому, поразмыслив, решила сменить гардероб, превратившись в горожанку. Заодно и поиски свои усложнит.

Поверхностный сон принёс хоть какое-то облегчение. Поев, Стефания расплатилась за постой и вновь пустилась в дорогу. Планы не изменились: путь лежал в столицу, к сестре. Она теперь в силе, она поможет. Стефания рискнула написать ей, понадеявшись, что письмо вряд ли перехватят. Не подкупит же Сигмурт всех слуг Амати, не перехватит все почтовые повозки! Да и подписываться она не станет, обойдётся без печати. Хлоя же не из тех женщин, что предаст сестру.

Письмо было послано из ближайшего городка, в котором Стефания сменила верхнюю одежду и головной убор. Заплела косы, уложила под старомодный чепец, скрывавший пол-лица; поверх – шапочка с меховой оторочкой. Накидка зелёного сукна, добротная, до пят. В такую закутаешься – и тепло, и фигуры не видно. Тут же, на рынке, прикупила поясной кошель для драгоценностей: воры не дремлют, а без них Стефания быстро осталась без гроша, и так много потратила.

В городе задержалась ровно настолько, сколько нужно было для покупок и отдыха. Переждала тёмное время суток – и снова в седло. Тело ныло и чесалось, но Стефания мужественно терпела. Когда покинет Атвер, тогда и помоется, сменит бельё.

Памятуя прошлые уроки, виконтесса путешествовала одна, старалась не попадаться на глаза и помалкивать. Но дороги выбирала людные: не стоит овчинка выделки, а её жизнь и честь сомнительных путей. Однако избежать неприятностей совсем не удалось: лесная братия вышла на промысел.

Стефания резко натянула поводья, когда дорогу преградили дюжие молодцы. Глаза заметались в поисках укрытия – тщетно, её окружили со всех сторон. Виконтесса в отчаянье рванула в сторону, в лес, но и оттуда донёсся весёлый посвист.

- Куда торопишься, красотка? – один из разбойников ухватил лошадь под уздцы и осклабился. – Совсем одна… Не страшно, а?

Его слова приветствовал дружный взрыв смеха.

Стефания судорожно ухватилась за купленный нож, неумело замахнулась, но даже не смогла оцарапать.

Улыбка исчезла с лица разбойника.

- Значит, так, да? А ну слезай! Золотишко, побрякушки, живо!

Стефанию в восемь рук стащили на землю, приставили нож к горлу. Остриё было острым; тоненькая струйка крови стекла по коже.

- У меня ничего нет, во имя господа бога, отпустите!

Ей не верили: да и с чего бы? Пока одни разбойники занимались лошадью: глядели, не припрятано ли что под седлом и в дорожной сумке, другие проявили интерес к Стефании. Пока двое держали, третий ощупывал.

Шапочка, перчатки и чепец полетели на снег, пальцы грубо сорвали золото с ушей и пальцев. Подкладку накидки вспороли в нескольких местах, надеясь отыскать тайник.

- Есть, братцы, не пустая девочка! – довольно хмыкнул разбойник и, приподняв подбородок жертвы, осклабился: - А говорила, нет ничего. Такое колечко, серёжки… Дворянские. А под одёжой точно не живот прячешь.

- Не трогайте меня! – завизжала Стефания, противясь попыткам задрать себе юбки. – Я беременна!

- Да ну? Сейчас гляну, чем ты тут беременна.

Холодная сталь заставила присмиреть и стерпеть чужие руки, запутавшиеся в материи. Отвязывать поясной кошелёк они не торопилась, похотливо облапав ноги и бёдра. Наконец настала очередь живота.

Стефания вздрогнула – пальцы были холодными, а происходящее настолько мерзким, что она не выдержала, лягнула разбойника в пах.

- Утихни, сучка, а то в канаве найдут с разукрашенным личиком!

Ей влепили оплеуху и больно дёрнули за волосы.

Кошелёк с драгоценностями сорвали и толкнули Стефанию в снег.

На время потеряв интерес к жертве, разбойники начались дележом добычи. Воспользовавшись этим, виконтесса попыталась сбежать. Она не питала иллюзий: пустив по кругу, её убьют, либо свяжут и оставят на съедение волкам. Ни то, ни другое Стефанию не устраивало.

Юбки намокли, мешая бежать. Царапина на шее болела и кровоточила. Кажется, ещё губа разбита…

- Далеко собралась? – дорогу преградили два головореза. Как по команде взмыли из-за пояса два тесака.

Стефания попятилась, ища спасения за деревьями, и, поняв, что ей нечего терять во всю мощь лёгких закричала:

- Помогите!

Голос звонко и громко разлетелся по лесу, спугнув пару птиц. Потревоженные ими снежные шапки упали на головы разбойников.

Стефанию ухватили под руки и поволокли прочь от дороги. Она не переставала кричать, не обращая внимания на ругань и пощёчины.

- Вот ведь сучка языкастая! Сама напросилась.

Всего пара минут, и виконтесса оказалась привязанной к стволу ближайшего дерева. Рядом выстроилась очередь из желающих полакомиться добычей до волков.

Ткань платья затрещала, безжалостно разорванная на груди. Затем пришёл черёд нижней рубашки. Проверяя, нет ли чего за корсажем, туда устремились пальцы одного разбойника, пока второй проверял подвязки чулок.

Изловчившись, Стефания укусила наглеца. Тот завыл, запрыгал, дуя на окровавленную ладонь. Вытащить припрятанное на чёрный день не успел.

- Немедленно отпустите её!

Все, включаю виконтессу, вздрогнули. Глянув поверх голов разбойников, Стефания увидела всадников. Судя по тому, как занервничали любители наживы, они представляли опасность. Так и есть, те, что ближе, взвели арбалеты. Но защитников было меньше, нежели нападавших, поэтому, отправившись от минутного испуга, разбойники перешли в атаку.

Стефании оставалось только наблюдать за схваткой, помогая защитникам молитвами. Одного из них она узнала, и сердце радостно запорхало в груди. Но что он делал здесь, в Атвере, когда ему надлежало присутствовать на Совете благородных? Или Совет изменили из-за смерти виконта Сибелга? Помнится, тот как должен был выехать туда на днях…

Всадников теснили к дороге, но они не собирались сдаваться под напором нападавших, щедро кося их болтами, мечами, кинжалами.

Наконец, решив, что воевать за сомнительный барыш, себе дороже, разбойники предпочли ретироваться. Лошадь Стефании, к сожалению, увели, зато драгоценности побросали, забрав только деньги. Нет, не по доброте душевной: их временные владельцы валялись на снегу со вспоротыми животами.

- С вами всё в порядке, миледи? – предводитель так впору подоспевшего маленького отряда спешился и поспешил к Стефании. Заметив, что у виконтессы порвано платье, поспешил накинуть на неё плащ и только после этого развязал.

Знакомые каре-зелёные глаза в волнении вгляделись в лицо Стефании.

За прошедшие недели Ивар Дартуа-Лагиш вовсе не изменился, зато явно разжился деньгами, одеждой, спутниками и соответствовал высокому происхождению.

Виконтесса сердечно улыбнулась и поблагодарила спасителя. Укуталась в его плащ, зябко передёрнула плечами. Сейчас она походила на крестьянку: волосы растрёпаны, лицо в грязи, вперемежку с кровью, одежда разодрана… И подвязка валяется на снегу. Стефания покраснела и поспешила поднять её: слишком приметна на белом фоне.

Ивар протянул ей платок. Стефания утёрла лицо и оставила его себе: возвращать грязный невежливо. Приняла протянутую руку и, опираясь на неё, прошла к лошадям.

- Здесь все ваши вещи, миледи? – один из спутников маркиза протянул ей россыпь драгоценностей.

- К сожалению, нет, но благодарю вас.

- Полагаю, самое ценное для вас – обручальное кольцо? – вежливо поинтересовался Ивар, нахмурившись, разглядывая покрасневшие мочки ушей спасённой женщины.

Губы чуть слышно прошептали: «Нечестивцы, обращаться так с дамой! ».

Стефания кисло улыбнулась и покачала головой. Кольцо, тем не менее, надела – не ей снимать то, что вручено волей божьей. Трепетно прижала к груди россыпь драгоценностей, отвернулась и украдкой убрала их за корсет.

- Позвольте узнать, что привело вас в Атвер? – виконтесса медленно приходила в себя. Мельком взглянула на тела убитых: упокой, господь, их души и исправь, не лиши спасения и жизни вечной!

- Дела, миледи.

- Но, насколько я помню, они связаны со столицей. Там решалась судьба вашего отца… И ваша судьба.

- Всё изменилось. Надеюсь, милость короля будет простираться ещё дальше.

Стефания кивнула и решилась спросить:

- Вас можно поздравить с возвращением титула, Ваше сиятельство?

Вместо ответа маркиз поцеловал ей руку:

- Я и не терял его, миледи. Но теперь даже вашему супругу придётся именовать меня соответственно происхождению. Однако, миледи, я полагал, что вы сейчас далеко от Атвера… Одна, посреди леса, в неподобающей вашему происхождению одежде.

- Обстоятельства изменились, Ваша сиятельство. Если угодно, я потом поведаю о них, теперь же скажу лишь, что овдовела.

- Примите мои соболезнования.

По реакции виконтессы Ивар понял, что о супруге та ничуть не скорбит. Ни тени грусти на лице – наоборот, резко дёрнулись, скривились, но не в плаксивой гримасе губы. Да и сам, признаться, он ничуть не сожалел о кончине Ноэля Сибелга. Странно только, что здоровый мужчина умер во цвете лет. Но не время и место об этом расспрашивать. Умер – туда ему и дорога!

Маркиз помнил, как виконтесса пришла молить его о помощи, помнил грубость, которой одаривал покойный свою жену, как бил её в присутствии гостей. И подумал, что виконту Сибелгу несказанно повезло со смертью: а то бы пришлось встретиться с остриём его меча. Теперь Ивар мог себе это позволить. Пусть судьба отца ещё до конца не решена, но ясно одно – ему не гнить в тюрьме.

Король во время аудиенции назвал Ивара маркизом Дартуа и подарил перстень за верность семье и долгу – добрый знак. Придворные, эти прирождённые лжецы, сразу повернулись к нему лицом, перестали шарахаться, как от чумного, попытались навязаться в друзья. Они чуют дуновение воздуха, ищут выгоды. Но пока выгоду извлёк Ивар – изрядно поиздержавшись, занял денег на лошадей, одежду, житьё.

Спутники его были лагишскими дворянами – вассалами герцога, помогавшими вызволять своего сюзерена.

В Атвер его действительно привели дела: он должен был забрать письмо настоятеля одного из монастырей. Оно содержало поддержку святых отцов полного оправдания герцога Эжена Дартуа-Лагиша при условии принятия им власти короля. Ивару стоило большого труда убедить духовенство выступить на своей стороне. И не малых денег, которые в качестве пожертвований перешли в карман слуг божьих.

Заветное письмо грело грудь, маркиз спешным порядком летел обратно в столицу, загоняя лошадей, - и тут услышал крики о помощи.

Всего этого Стефания не знала, да и не желала знать. Сейчас её куда больше интересовало место у очага, тёплая еда и возможность хоть одну ночь выспаться спокойно. Её пугала угроза со стороны Сигмурта Сибелга: тот наверняка знал о побеге невестки и наверняка предпринял меры по поиску опасной свидетельницы. В отличие от Ноэля, он не станет травить собаками, не поднимет шума.

Неизвестность, шаткость положения, ожидание встречи с деверем сводило с ума, изводило нервы. Стефания опасалась, что тот поджидает её на границе земли Атвер или вовсе встретит в столице, чтобы, укоряя, под видом заботы сопроводить обратно в Овмен. Но она твёрдо решила: никогда туда не вернётся.

Маркиз без лишних слов предложил сопроводить виконтессу, куда она пожелает. Узнав, что пути их совпадают, обрадовался.

Теперь он позволил себе лучше рассмотреть её и нашёл, что Стефания несказанно хороша. Она и раньше вспоминалась ему, а теперь и вовсе показалась несравненной. Казалось бы, ничего не изменилось – а маркиз уже готов задержаться, не лететь во весь опор.

Наверное, всё дело в том, что теперь виконтесса была свободна, и он позволил себе воспринимать её иначе. Но ведь Стефания приглянулась ему с первого взгляда.

Ивар не мог не чувствовать, что она привечает его, доверяет – это тоже привлекало. Как возможность увидеть, узнать, какие у неё волосы, глаза, руки вблизи, а не из-за спины вездесущего супруга.

«Дева в беде! – мысленно усмехнулся маркиз. – Но как чертовски приятно быть её рыцарем! ».

Ивар отдал Стефании свою лошадь и с удовольствием придерживал её за талию, страхуя от падения. Дамского седла, разумеется, в отряде не нашлось, а мужское было неудобно и ненадёжно для виконтессы. Разумеется, маркиз мог посадить Стефанию впереди себя, но до ближайшего постоялого двора путь не близкий, она набила бы синяков о луку седла. Вот и пришлось одному из его спутников потесниться и тащиться позади, с товарищем за спиной.

Лошади маркиза и виконтессы ехали бок о бок, их ноги касались друг друга, а пальцы Ивара грели теплом. Стефания не возражала, хоть и смущалась: незнакомый мужчина, как-никак, на глазах у всех. Но маркиз никаких вольностей не позволял, и виконтесса убедила себя, что это всего лишь проявление вежливости.

Но, в то же время, что-то в ней замирало, когда верх его сапога касался её платья. Стефания не могла поручиться, что не краснеет, как девочка. И что она ждёт нового прикосновения.

Украдкой взглянула на маркиза и тут же потупила взор: он тоже смотрел на неё.

Понимая, что долго так продолжаться не может, что стеснение будет только нарастать, виконтесса поспешила завести светский разговор. Коротко, сухо поведала о своей жизни после их расставания, упустив историю со страшной комнатой, озвучила официальную причину смерти супруга. Судя по взгляду маркиза, он не поверил. Но и не скрыл своей радости. Значит, союзник, а не враг – сердце не обмануло.

В свою очередь Ивар объяснил причину возвращения в Атвер и обещал, что на этот раз в целости и сохранности доставит прекрасную спутницу в столицу.

- Вы скрываетесь от деверя?

Стефания вздрогнула. Как он догадался? Но отрицать не стала:

- Хочу порвать все нити с родом Сибелгом. Здесь я узница.

- Вам будет тяжело, - покачал головой маркиз. – Одной, без поддержки семьи, связей, денег…

- Я еду к сестре. А то, что тяжело… Выбор – нелёгкий труд, не так ли, Ваше сиятельство? Зато винить отныне во всём я буду только себя.

- Всё равно тяжело. Вас так просто не отпустят.

Стефания это знала, но собиралась бороться. Она понимала, что осталась без денег, без содержания, что в Грассе её не ждут, более того, осудят. Но виконтесса не желала вновь оказаться во власти отца, быть выданной замуж вторично за того, кого он пожелает. Долг семье она отдала, теперь же хотела глотнуть хотя бы немного счастья.

Вторичное замужество неизбежно, да Стефания и не противилась. Семья и дети – для этого бог и создал женщину, но на этот раз она слепо не доверится чужой воле. Безусловно, брак должен принести выгоду роду, по крайней мере, не опозорить, но на семейном совете у неё есть право голоса, она не девчонка, а женщина. И не младшая леди Эверин, а вдовствующая виконтесса Сибелг.

Стефания усмехнулась: а ведь теперь она выше отца. Только прав никаких, только имя.

Виконтесса надеялась, что спустя время, когда всё утихнет, а Сигмурт женится, войдёт во все права, он согласится выделить скромную сумму, а то и пенсию. Но умом она понимала, что любое написанное ему письмо обернётся против неё. Лучше сидеть и не высовываться. А дела пусть ведёт Хлоя.

Ивар задумчиво смотрел на неё, следя за выражением лица. Видел, как она покусывала губы, хмурила брови, сжимала пальцы. И гадал, что же толкнуло виконтессу на отчаянный поступок, забросило одну в лес. От кого она бежала, если виконт мёртв?

Но маркиз приберёг вопросы на потом. Он не судья и не священник, да и что ему до чужих тайн, когда на сердце много своих? А защитить виконтессу нужно: Ивар чувствовал, что никто, кроме него, не проявит к ней участия.

Стефания раскраснелась на морозе; ушла болезненная бледность. Пропал взгляд загнанного зверька.

Вблизи деревни лошади перешли на шаг, надобность поддерживать виконтессу пропала, но маркиз не желал убирать руку с её талии. Но пришлось, чтобы не компрометировать её в глазах спутников и встречных людей. Ивар с сожалением отъехал от Стефании, вновь переместившись во главу отряда.

Маркиз не отдал никому честь подать руку виконтессе, чтобы помочь ей спуститься с седла. На мгновение задержал пальцы Стефании в ладони и с галантным замечанием, что всегда рад услужить ей, поцеловал.

Виконтесса стыдливо опустила ресницы и промолчала. Ей нравилось внимание Ивара, но она не собиралась флиртовать с ним, рискуя репутацией.

Маркиз проявил себя истинным дворянином: ни разу не попытался воспользоваться положением и принудить Стефанию к близости. Наоборот, он был предупредителен, вежлив и не докучал расспросами. Она с удовольствием проводила время в его обществе и позволяла платить за себя, но с условием, что непременно вернёт долг. Разумеется, Ивар и слышать об этом не желал, хотя карманы его не были бездонны, а средства таяли с каждым днём.

Наконец на горизонте показались стены столицы.

Стефания невольно залюбовалась на величественные башни королевского замка, будто нависавшие над городом и одновременно охранявшие его. Ныне там заседал Совет благородных, собирались раз в пять лет представители всех трёх сословий, творился высший суд и жили почётные гости. Или пленники – и тех, и других одинаково тщательно охраняли. Сам монарх замок не любил – слишком сумрачно, сыро, холодно, поэтому высочайшие покои пустовали. В последний раз Его величество ночевал в них перед коронацией.

Королевская резиденция выросла чуть в стороне от замка – огромный дворец с парком и каналом, дабы монарх мог наслаждаться водными прогулками и праздничными представлениями. Канал упирался в местную реку – Сонну, протекавшую по западной окраине столицы. К слову, именно эту часть, в виду близости к дворцу, выбирали для своих особняков сиятельные дворяне. Где-то там жили и Амати.

Маркиз заплатил за Стефанию въездной сбор. Лавируя в людской толчее, прокладывая дорогу спутнице, он продвигался в сторону дворца. Виконтесса решила, что разумнее будет последовать за ним: Хлоя наверняка придворная дама, а место фрейлины в покоях королевы. Даже если она ошиблась, то там всё равно подскажут, как отыскать в этом муравейнике дом лорда Дугласа Амати.

Столица поразила её пёстротой красок. Она оказалась ещё больше, ещё колоритнее, нежели Грасс.

Отвыкнув от большого города, коротая свои дни среди просторов Атвера и замкнутых переходов Овмена, Стефания поначалу ощущала некоторый страх и стеснение, как любой провинциал, но потом освоилась и смотрела во все глаза.

Сколько же здесь церквей, как высоки их шпили, особенно кафедрального собора. Он на равных спорит с башнями замка, если не выше – божий дом должен во всём превосходить человеческие жилища. Собор увивало кружево камня – тонкая работа!

Дома тоже поражали разнообразием: от утлых мазанковых лачуг до дворцов. Такие стояли в Грассе на набережной, а здесь таились за решётками и садами.

- Вам есть, где остановиться? – в десятый раз поинтересовался маркиз.

- Не утруждайтесь: я не пропаду, - улыбнулась Стефания.

- А если ваша сестра не при дворе? – не унимался Ивар.

- Обращусь к кому-то из семьи Амати. Благодарю, милорд, - за время пути она сменила уважительное «Ваше сиятельство» на привычное светское «милорд», - но вы и так столько сделали для меня, что мне вовеки не отдать долга.

Маркиз не стал настаивать, решив, что при первой возможности навестит виконтессу. Хотя бы перед отъездом в Лагиш.

А Стефания ехала и гадала, получила ли Хлоя её письмо. От этого зависело многое. В том числе, где она проведёт предстоящую ночь.

Лошади остановились у ворот дворца. По обеим сторонам замерли солдаты, охраняя покой монарших особ.

Копья тут же сомкнулись, преграждая путь.

Маркиз спешился и подал подошедшему капитану охраны сложенную вчетверо бумагу. Тот развернул её, бегло пробежал глазами и велел пропустить.

Виконтесса въехала вместе с Иваром: тот величественно махнул рукой, бросив:

- Дама со мной.

Подъездная аллея вывела к полукруглому двору, с трёх сторон окружённому корпусами дворцовых построек.

Стефания с интересом рассматривала жёлто-коричневые стены, запаянные в свинцовые переплёты стёкла высоких окон, затейливую резьбу каменных наличников, высокие черепичные крыши, наполовину скрытые зубчатыми полосами песчаника. Раньше в просветах устроили бы бойницы, но дворец строился уже не для устрашения и обороны, а для услаждения взора и комфорта.

К ним подоспели грумы, ухватили лошадей под уздцы.

Спешившись сам, маркиз помог спешиться Стефании и повёл её к высокому подъезду, так же, как и ворота, охраняемому солдатами. Но на этот раз они без вопросов распахнули двустворчатые дубовые двери.

Холл поражал великолепием и полнился людьми. Лавируя между ними, Ивар вёл свою спутницу вперёд, к новым дверям, безмолвным стражам, переходам и лестницам. Он неплохо ориентировался во дворце, и виконтесса целиком и полностью полагалась на него. Она не могла не заметить косых взглядов, которые бросали на маркиза, того, что с ним сухо здоровались, но не протягивали руки. Зато собирались группками и шушукались за спиной. Значит, судьба герцога Лагиша ещё не решена, а маркиз, пусть и восстановлен в титуле, не обласкан королевским прощением.

- Полагаю, вам в покои королевы, миледи. Да хранит вас бог и прощайте.

Ивар склонился над её рукой и указал на полускрытые малиновой драпировкой двери. Получив в ответ очередную благодарность и улыбку, он направился в противоположную сторону. Пару раз обернулся, чтобы взглянуть на Стефанию, убедиться, что её беспрепятственно пропустили. Тряхнул головой, крепко сжал губы и подал знак спутникам следовать за ним. Шаги его были быстрыми и решительными – как и подобает человеку, идущему в бой за победой.

Стефания с замиранием сердца – что говорить, если остановят? – прошла мимо солдат, откинула бархатную драпировку и оказалась в королевской приёмной.

Без маркиза вдруг стало страшно: она терялась среди придворных, в этих огромных комнатах, полных шёпота разговоров. Виконтесса замерла у дверей, беспомощно оглянулась, будто надеялась, что Ивар последовал за ней. Слишком привязалась, привыкла, что он заботится о ней, решает все вопросы. Теперь придётся самой. Ничего, она освоит правила игры, нужно просто представить, что она в Грассе.

Глубоко вздохнув и уняв волнение, виконтесса гордо вскинула голову, расправила плечи и с привычной светской полуулыбкой направилась к ближайшей группе придворных дам.

Её появление не осталось незамеченным: новички во дворце сразу бросались в глаза. Иные манеры, иной взгляд, да и лица местных завсегдатаев всем знакомы.

- Простите, не подскажите, где я могу найти миледи Хлою Амати?

Стефания с достоинством выдержала осмотр, стараясь не думать о том, что её платье не выдерживает сравнения с нарядами местных модниц. Безусловно, перед въездом в столицу, на постоялом дворе, она привела себя в порядок, но дорожная помятость и специфические запахи никуда не делись.

Дамы презрительно скривили нос и фыркнули.

- Полагаю, вам следовало спросить у какой-нибудь горничной.

Стефания вспыхнула, развернулась к насмешнице и с чувством собственного достоинства ответила:

- Вы с кем-то перепутали меня, миледи. Я не ваша камеристка, а виконтесса Сибелг. Я устала с дороги и желала бы видеть сестру.

Дама пробормотала что-то невразумительное и предпочла ретироваться.

Все разговоры мгновенно прекратились, а взгляды обратились на Стефанию. Она оказалась в центре круга из любопытствующих.

Оказалось, что в столице уже известно о смерти виконта Сибелга, поэтому Стефанию одарили букетом соболезнований.

«И наверняка гадают, почему я не в трауре», - подумала виконтесса.

Снова облачаться в гейбл и чёрные одежды она не желала, надеясь, что при дворе действуют какие-то послабления. Но понимала, что не носить траур вовсе невозможно. Что ж, придётся на время полюбить чёрный цвет и скромные платья. Последние, впрочем, были выгодны для кошелька, да и ловить декольте ухажёров виконтесса не собиралась.

Наконец Стефания выяснила, что Хлое теперь при королеве, услаждает слух Её величества чтением.

Паж проводил виконтессу к дверям королевской гостиной. В ней занималась вышиванием дюжина придворных дам. Ещё несколько прохаживались с кавалерами, ведя с ними шутливые беседы. Вполголоса, чтобы не мешать Её величеству. Стефания уловила обрывки сонетов, сочинённых во имя прекрасных глаз.

Отведя глаза от вычурной обстановки – такими тканями обивки не могли похвастаться даже Амати, а тут ещё были гобелены с изображением сцен известного куртуазного романа, виконтесса обратила взор на хозяйку гостиной, восседавшей в массивном кресле с ножками - львиными головами.

Королева оказалась уже немолодой женщиной, с первой сединой в волосах, однако её умению ухаживать за собой могли позавидовать многие. Мелкие морщинки у глаз не испортили лица, если не присматриваться, они и вовсе не видны. Благородная кровь читалась в каждом жесте. Высокая, тонкая, несмотря на рождение двух сыновей и трёх дочерей, она была королевой не только по праву. Верилось, что в честь такой женщины можно устраивать турниры. И любить. Король и любил. Или безмерно уважал – иногда в монарших семьях это одно и то же.

Впрочем, какая-то привязанность бытовала: последний ребёнок, младший принц, родился пять лет назад. Надобности посещать спальню супруги у короля, казалось бы, не было, однако что-то его туда привело. Правда, он предпочитал проводить ночи с разнообразными фаворитками, ни одна из которых, однако, не имела на него достаточного влияния.

Королева слыла умной женщиной, со снисходительной улыбкой сносила увлечения мужа. Она знала, что за советом и поддержкой тот обратится к ней.

Её величество внимала чтению Хлои. Леди Амати сидела у ног королевы на низенькой скамеечке. Как всегда, обворожительна и прекрасна. Чепец сердечком ей чрезвычайно идёт. Впрочем, другие здесь не носят: его любит первая дама государства. Как и малиновый цвет, оттеняющий её кожу.

Королева подняла голову и скользнула глазами по замершей на пороге Стефании. Попросила Хлою на время прервать чтение и поманила виконтессу холёной рукой с массивным перстнем с зелёным гранатом. О том, сколько он стоил, лучше было не думать.

Виконтесса покорно подошла и присела в низком реверансе.

- Я никогда раньше вас не видела, миледи. Полагаю, вы только что прибыли ко двору…

- Абсолютно верно, Ваше величество, - она склонилась над королевской рукой. – Виконтесса Стефания Сибелг, урождённая леди Эверин, Ваше величество.

- Что ж, рада буду видеть возле себя новое лицо.

- Это моя старшая сестра, Ваше величество, - вставила слово Хлоя. – Полагаю, она искала меня.

Стефания кивнула. Королева не отпускала её, поэтому переговорить с сестрой не было никакой возможности.

- Мне очень жаль, что вашего супруга больше нет с нами. Муж неизменно отзывался о нём, как о достойном всяческих милостей человеке. К сожалению, заслуги его не были вознаграждены в полной мере. Понимаю, никто из нас не возместит вашу утрату, но да пребудет с вами господь.

- Благодарю, Ваше величество.

Виконтесса вновь присела в реверансе, изображая скорбь.

- Надеюсь, что такая женщина, как вы, недолго проносит траур. Я забочусь о своих придворных дамах. Полагаю, ваша семья и новый виконт Сибелг, ваш деверь, не станут возражать. Мы ждём его в начале весны. Пока же буду рада видеть вас возле себя.

Аудиенция окончилась, королева потеряла интерес к Стефании. Воспользовавшись этим, Хлоя испросила разрешения обустроить сестру. Её величество дала разрешение и попросила стать чтицей другую придворную даму.

- Ты сумасшедшая! – прошептала леди Амати, затащив сестру в одну из ниш и убедившись, что их не подслушивают. – Что было бы, если бы меня не оказалось при дворе?

- Ты бы здесь была, - улыбнулась Стефания. – Я слишком хорошо тебя знаю.

- А мне, судя по всему, многое предстоит узнать. Тон твоего письма, побег из дома накануне похорон…

- Это чудо, что ты видишь меня живой, - вздохнула виконтесса. – Покойный супруг сделал всё, чтобы моё существование превратилось в нескончаемый ужас. Нам предстоит долгая ночь, после которой, уверена, ты возненавидишь род Сибелгов. А пока, если возможно, я хотела бы отдохнуть.

- И переодеться тебе тоже не помешает, - скривила носик Хлоя. – Я позабочусь, чтобы моя Фанни и во вдовьем наряде привлекала взгляды. А то знаю тебя – нарядишься монашкой.

Свиток 14

Отмытая, пахнущая цветочным мылом, одетая в атласный пеньюар сестры, Стефания сидела у камина и сушила волосы. Впервые за долгое время она ощущала спокойствие, не боялась быть пойманной и возвращённой в Овмен, позволила себе расслабиться.

Хлоя сидела на постели и смазывала руки питательной эссенцией, делавшей кожу бархатистой. Она тоже переоделась ко сну. Тёмные волосы небрежно перехвачены лентой и перекинуты через плечо.

- Я и не думала, что встречаются такие твари, - Хлоя потянулась к кувшину с вином и наполнила два бокала. Один протянула сестре. – Избить беременную жену! И эта комната… Даже я бы такое мужчине не позволила, хотя люблю пошалить. Нет, кнут – это чересчур!

- Значит, остальное ты одобряешь? – с укором, обернувшись к ней, спросила Стефания.

Она поведала сестре почти всё – гораздо больше, чем рассказала бы кому-то ещё, даже священнику. Разумеется, о долге Сигмурта и убийстве мужа умолчала.

- С разрешения женщины и осторожно, - улыбнулась Хлоя. – А железо и вовсе может подарить новые ощущения. Холодное, гладкое…

- Хлоя, это противно природе! – возмутилась виконтесса.

Сестра расхохоталась, встала, обняла её и лукаво шепнула на ухо:

- Раньше тебе и соитие казалось противоестественным, а теперь ты признаёшь и заднее.

- Только если этого желает мужчина, - отмахнулась Стефания. – Мне самой неприятно, но я не имею права отказать.

- Глупышка! Во-первых, ты не даёшь сделать мужчине приятное. Ничего, я тебя поучу. А, во-вторых, ты тоже имеешь право сказать «нет». Особенно любовнику: он ведь для удовольствия. Так значит, голубоглазый северянин утешал тебя? Но почему тогда ты сбежала? Или он тоже любил что-то этакое?

- Нет, милорд Сигмурт ничего такого себе не позволял… Моему бегству была причина. И ты проклянёшь меня, если узнаешь.

Стефания поднялась, отошла на пару шагов и, замотав головой, прошептала: «Я боюсь! ». Былое беспокойство вернулось, всколыхнулась совесть, напоминая о бутылочке с ядом и о том, что она, Стефания Сибелг, - убийца.

Хлоя с беспокойством взглянула на сестру. Улыбка пропала с её лица.

Леди Амати подошла и обняла Стефанию. Так, обнявшись, они простояли пару минут, пока Хлоя не усадила виконтессу на кровать. Взяла за подбородок, заставила взглянуть на себя:

- Ну, рассказывай. Я же вижу, что-то тебя гложет. От этого ты и бежишь. Клянусь жизнью, я не проболтаюсь и не предам. Мы сёстры Эверин, мы всегда стоим друг за друга. Прежде ты помогала мне, теперь я буду помогать тебе.

Стефания медлила, не решаясь открыться. О таком надлежит молчать. Да и зачем портить жизнь сестры, взваливая на неё свои тайны.

- Я не предам, - твёрдо повторила Хлоя и потребовала: - Рассказывай!

- Меня могут обвинить в убийстве, - немного погрешив против истины, неохотно ответила виконтесса. – Ноэль умер при подозрительных обстоятельствах. Не спрашивай, что и как, я не могу рассказать.

Леди Амати фыркнула и отвернулась.

- Хорошо, не говори. Но и помощи не жди. Я, если что, Дугласу докладывать не побегу.

Стефания промолчала: она не могла решиться.

В дверь спальни постучали, и на пороге возник лорд Амати. Заметив свояченицу, поспешил застегнуть рубашку. Виконтесса в свою очередь прикрылась покрывалом.

- Сестра сегодня спит со мной, - ответила на молчаливый вопрос Хлоя. – Спокойной ночи, милорд.

- Не слишком ли часто вы пренебрегаете супружеским долгом, миледи?

Дуглас, тем не менее, вошёл, поставив свечу на каминную полку. Недовольно взглянул на супругу, но Хлою таким было не пронять. Она спокойно поднялась, подошла к нему, пристав на цыпочки, поцеловала в лоб и нежно проворковала:

- Приятных снов, милорд.

Но лорд Амати не спешил уходить. По-хозяйски обняв, не стесняясь Стефании, погладил супругу по ягодицам, с укором произнёс:

- Быстро же вы охладели ко мне, миледи. И вот уже скоро год со времени нашей свадьбы, а ваше чрево пусто.

- Так женились бы на необразованной деревенщине и ежегодно наслаждались видом её живота, - недовольно буркнула Хлоя и отстранилась. – У вас будет наследник, милорд, всему своё время. Я не для того приехала ко двору, чтобы проводить всё время в родильном покое. А сегодня прошу простить меня и удалиться к себе.

Неохотно, но Дуглас ушёл, извинившись перед свояченицей за доставленные неудобства.

Выждав, пока шаги мужа стихнут и, выглянув в коридор, убедившись, что он действительно ушёл, Хлоя вернулась к сестре, взяла гребень и предложила расчесать ей волосы. Она по себе знала, что подобная процедура успокаивает. И верно – Стефания задышала ровнее.

- Нехорошо он помянул детей, - пробормотала леди Амати. – Тебе наверняка до сих пор тяжело.

- Уже прошло, - вздохнула Стефания. – Не совсем, но… Я за него отомстила.

Слова сорвались сами, она не успела их удержать.

- Помогла мужу? – мгновенно догадалась Хлоя. – Поэтому и бежала. Боишься, что накажут?

Она не стала говорить: «Казнят», чтобы ещё больше не волновать сестру. Обе знали, что полагалось за убийство.

Стефания испуганно взглянула на неё и отчаянно замотала головой.

- Фанни, я твоя сестра, мне можно доверять, - леди Амати посерьёзнела и сжала ладони виконтессы. – Я тебя не осуждаю, я сама поступила бы так же.

- Но я не…

- Тогда деверь ради тебя? К слову, он отписался мужу. Письмо я перехватила и сожгла. Пришло накануне. Он просил немедленно сообщить, когда объявишься. И задержать до его приезда.

Стефания покусывала губы, лихорадочно соображая, что ей делать. Потом прижалась к сестре, уткнулась в её плечо. Хлоя успокаивающе погладила виконтессу по волосам и прошептала: «Мы справимся, я им тебя не отдам. Только груз на душе одной носить тяжелее».

И Стефания всё рассказала.

Хлоя выслушала молча, а потом с нескрываемым презрением пробормотала:

- Туда ему и дорога! Я сама бы убила, не стала терпеть. Пусть горит в аду, ублюдок, а тебе угрызениями совести мучиться нечего. Ты у меня святая.

Прижавшись друг к другу, сёстры заснули.

Наутро Хлоя отвезла Стефанию к лучшей портнихе и на собственные деньги заказала несколько платьев. Оба траурные, тёмные, но одно строгое, а другое манящее, с прикрытым полупрозрачной тканью декольте. Виконтесса не возражала: ей самой не хотелось наряжаться монахиней.

Гейбл не потребовался: Хлоя заверила, что такое при дворе не носят, а королева не требует строгости от придворных дам, всего лишь соблюдения внешних приличий.

Пока не сошьются наряды, леди Амати приказала подогнать под сестру одно из своих платьев, самое скромное, и купила чёрный шёлковый шарф, которым Стефания могла бы прикрыть грудь. В таком виде виконтесса вторично появилась при дворе, чтобы выяснить, потребуется ли она Её величеству. Так же надлежало быть представленной Его величеству.

- Наверняка тебя пригласят остаться на обед: уж постарайся произвести впечатление, - наставляла Хлоя. – Но и о вдовстве не забывай. Королева расположена сделать тебя придворной дамой – это нам на руку. Однако её милости добиваться долго, а союзники нам нужны. По хорошему, тебе нужно было бы самой о них позаботиться, но ты же скромница, просто так в постель не ляжешь… Так и быть, сама для тебя расстараюсь. Но с одним бы лучше тебе самой. Переступи уж через себя. Я переговорю, а ты сделаешь.

- К кому же ты меня подкладываешь? – нахмурилась Стефания. Она не желала опускаться до уровня продажной девки.

- К королю, конечно же. Тогда уж новоиспечённому виконту придётся отступить: королевская фаворитка, пусть и на одну ночь, перевесит. Если не желаешь с королём, то хотя бы наследного принца очаруй. Он мой ровесник, не противно будет. Словом, сестричка, наше оружие – постель. Через неё при дворе и головы отрубают, и титулы получают.

- Но разве нельзя использовать влияние твоего свёкра? Граф Амати – хранитель печати, второй после короля…

- Дурочка, он не станет, - вздохнула Хлоя. – Сама себе яму выроешь. Жаль, я при дворе без года неделя, и любовника для удовольствия заводила. Но ничего, тоже в накладе не останусь: выпрошу чего-нибудь для мужа.

Стефания предпочла промолчать. Она догадывалась, что при дворе свои правила, но играть по чужим правилам не собиралась. И греть чужую постель ради одной бумажки. Всего одну ночь, после которой судорожно быстро одеться и выскользнуть в коридор, чтобы не заметили. И так снова и снова, став разменной монетой, переходящей из одних рук в другие. Цена определена заранее – обесценивание.

Виконтесса помнила, как относились к фаворитке короля – считали шлюхой. И после того, как она надоест Его величеству, её будут открыто презирать, если только за ней не дадут хорошего приданного. Но ведь не все ценят деньги: для таких, как лэрд Эверин, и многих других представителей аристократии, важна репутация. А какая может быть репутация у открыто продающей себя женщины? Подобную любовную связь не спрячешь.

За разговорами они подъехали к дворцу.

Отпустив паланкин, леди Амати повела сестру в покои королевы. Их беспрепятственно пропускали, когда как иные посетители вынуждены были томиться возле закрытых дверей.

Секретарь королевы после витиеватого комплимента красоте Хлои сообщил, что Её величество изволило прогуляться и покататься на коньках. Леди Амати поблагодарила его и хлопнула в ладоши, привлекая внимание пажа:

- Коньки мне и виконтессе Сибелг. Вели слугам достать немедленно.

Мальчишка стрелой вылетел прочь, едва не сбив с ног какую-то придворную даму.

- Ты так влиятельна? – восхищённым шёпотом поинтересовалась Стефания.

- Во-первых, я леди Амати, любимая невестка хранителя печати, а, во-вторых, хорошо целуюсь. Ты тоже привыкай, не робей. Все эти дамы и кавалеры не умнее тебя, только языки точат острее ножей. Отвечай им намёками, лестью, иронией, но никогда не показывай истины. Ну, да ты, - Хлоя улыбнулась, искоса наблюдая за секретарём, писавшим какое-то письмо, - в этом тоже преуспела. Я же помню блистательную виконтессу Сибелг со своей свадьбы.

- Вот ещё что, - она почесала кончик носа, - жить тебе лучше во дворце. У меня есть свои покои, достаточно большие для двоих. Признаться, я редко ночую дома – придворная дама всегда должна быть к услугам королевы.

Леди Амати, несомненно, лукавила: ей не хотелось проводить все ночи с супругом, а ночные отлучки из дома не остались бы незамеченными. Дворец в этом отношение походил на идеальное любовное гнёздышко: придворные дамы бабочками порхали по нему с наступлением темноты.

Стефания кивнула. Так даже лучше: новости не пройдут мимо её ушей. Теперь её живо интересовали придворные сплетни: вдруг проскользнёт что-то о Ноэле или Сигмурте Сибелге?

Наконец коньки принесли, и Хлоя повела сестру в сад, к каналу, на котором и устроили катание.

Стефания радовалась, что худо-бедно освоила эту забаву, и предвкушала приятную забаву, а не только роль всеобщего посмешища.

Будто само собой разумеющееся, леди Амати сообщила, что среди катающихся, возможно, будет король. И намекнула, что сестре представился удачный случай привлечь его внимание.

- Ты красивее той простушки и в сто раз умнее. Она успела до чёртиков ему надоесть, он то одну, то другую приглашает на танец. Блесни, Фанни, и никакой виконт Сибелг не посмеет тебя тронуть, а ты заработаешь побольше безделушек.

- Семья тоже? – усмехнулась Стефания.

Хлоя покачала головой и шепнула: «Думай только о себе. А Эверины… Это только если ты войдёшь в силу».

Дорожки сада искрились от снега. Пушистое покрывало укрывало кусты и деревья, легко на опустевшие до весны клумбы, подсветило поникшие, засохшие розовые бутоны.

Со стороны канала доносились заливистый смех и звуки музыки.

То и дело попадались парочки, прогуливавшиеся под руку по серебристым дорожкам и тайком целовавшиеся в беседках. Помимо них сад избрали местом прогулок придворные, обсуждавшие свои дела и время от времени прислушивавшиеся к шуму зимней забавы.

Хлоя вполголоса рекомендовала сестре встречных, отмечая, что он или она представляет при дворе. С некоторыми она обменивалась улыбкой, с кем-то перебрасывалась парой слов.

- Всемилостивый бог, нас посетило солнце!

К сёстрам приблизился импозантный шатен в щегольской шляпе с зелёным пером. То ли играя, то ли всерьёз, он отвесил каждой низкий поклон.

- Вы неисправимы, лорд Орсан, - рассмеялась Хлоя, подавая руку для поцелуя. От Стефании не укрылось, что поцелуй этот длился дольше, чем следует. – Позвольте представить вам мою старшую сестру, вдовствующую виконтессу Стефанию Сибелг. Надеюсь, вы не оставите её своим вниманием и позаботитесь о том, чтобы бедняжка не скучала.

- Ваша воля – закон, миледи. Безмерно рад знакомству, виконтесса. Теперь наш скромный двор почтили оба светила.

- Полагаю, вы переоцениваете мои способности, милорд, - покачала головой Стефания. – Я видела множество дам, которые затмят мой скромный блеск.

- Они всего лишь звёзды, миледи.

Виконтесса покачала головой: пустые комплименты. Пусть она и не выросла при дворе, но не была провинциальной простушкой, чтобы верить сладким словам. Улыбнулась и глянула поверх плеча лорда Орсана: её внимание привлекло странное строение, укрытое ельником.

- Это птичник, - пояснила Хлоя. – Весной увидим павлинов и цесарок. Они презабавное зрелище! Я успела взглянуть до холодов.

Послав лорду воздушный поцелуй, леди Амати увлекла сестру прочь, к каналу. Возле него разбили открытые шатры, внутри которых, на устланных коврами скамьях, сидели придворные дамы и кавалеры. К их услугам были дымящееся вино с приправами и разнообразные закуски.

Чуть впереди, на самом удобном месте, обустроили место для королевской четы.

Оба кресла пустовали, только перешёптывались за местом монарха приближённые, внимательно следя за происходящим на льду. Но не столько за красотой выписываемых фигур, сколько за тем, с кем говорит король, кому подаст руку королева – пытаются угадать новых фаворитов, подстёгивают взглядом своих протеже. Ни для кого не секрет, что отцы зачастую привозят в столицу дочек не ради удачного замужества, а ради попытки завоевать высочайшее внимание. Те и стараются, как умеют. Раскрасневшиеся мордашки, разыгранные падения, заливистый смех… Ставки так высоки, что девичья честь ломаного гроша не стоит.

Среди наблюдателей и граф Амати. Заметив невестку, он кивнул ей, велел подойти к себе.

- Добрый день, милорд.

Хлоя присела в реверансе. То же сделала и Стефания. Она не могла не заметить, как изменилось лицо графа. К счастью, пока только удивление.

- Вижу, это правда, и обе сестры Эверин теперь при дворе. Признаться, неожиданно.

- Я только что с похорон супруга, - поспешила ответить виконтесса. – Сходила с ума в пустом замке.

- Что ж, не я вам судья. Надеюсь, перемена местожительства пойдёт вам на пользу. Вы как-то побледнели, похудели…

- Оно и неудивительно, милорд: сестра только что потеряла мужа. Но, обещаю, через пару недель Стефания расцветёт.

Граф Амати кивнул и отпустил обеих: хранителя печати звали куда более важные дела. Впрочем, он одобрял желание виконтессы прибыть ко двору, на месте её отца или деверя, извлёк бы выгоду. Красивая молодая вдова – чем не лакомый кусочек? Да даже если не играть в королевские игры, мужа себе Стефания найдёт быстро.

Присев на скамеечку у самого льда, сёстры надели коньки и осторожно спустились на блестящую гладь.

Хлоя чувствовала себя намного уверенней Стефании, поэтому подхватила сестру под руку и потащили мимо других дам и кавалеров. Она не открывала взгляда от трёх фигур, круживших отдельно от остальных. Заметив, что на неё смотрят, леди Амати расплылась в наисладчайшей улыбке и даже на льду сумела сделать галантный реверанс.

«Король», - шепнула она сестре, подталкивая в бок.

Его величество катался в паре с Её величеством.

Королева, раскрасневшаяся от мороза, чрезвычайно хорошенькая, несмотря на возраст, в малиновой шапочке и шерстяном платье в тон, мелькавшем из-под пол укороченной накидки, подбитой горностаем, отлично держалась на коньках, будто в укор своим придворным дамам. Она отвергала предложения передохнуть, посидеть в приготовленном для неё кресле, раз за разом рассекая замёрзшую водяную гладь. Милости пройтись с ней по кругу удостаивались как умудрённые годами государственные мужи, так и молодые дворяне.

Зная, что любой жест может быть истрактован превратно, королева не позволяла себе ничего недостойного. Улыбка, поцелуй руки, мелкий подарок победителю поэтического конкурса – не более. Не отдавать предпочтения никому и облагодетельствовать всех, кто того достоин. На неё не должна падать тень.

Король, впрочем, никогда не подозревал супругу, и недруги Её величества давно оставили надежду очернить её. Королева царила и, казалось, будет царить вечно – на редкость крепкий союз.

Поцеловав руку жены и приняв из рук слуги кубок терпкого вина, монарх велел принести кресло. Вопреки ожиданиям, сел не сам – усадил супругу. Королева одарила его тёплой улыбкой, поблагодарила за заботу и не отказалась. Оттуда, из кресла, укутанная мехами, она наблюдала за катающимися, одновременно внимая рассказу мужа. Затем поднялась и заскользила к царственному месту, наказав супругу не переохлаждаться и не расстёгивать камзола, как бы жарко ему ни казалось.

- Вы не поможете мне, леди Амати?

Разумеется, Хлоя не могла отказать королеве, почтительно взяла её под руку и помогла взойти на королевский помост. Потом вернулась за мехами, оставшимися в опустевшем кресле на льду.

- Благодарю вас. Можете быть свободны: со мной посидит другая дама. Но вечером я желала услышать именно ваше чтение. Вижу, ваша сестра здесь… Передайте, что мы найдём для неё место в наших покоях. Полагаю, мой супруг не станет возражать.

Хлоя просияла: Стефанию только что произвели в придворные дамы и разрешили присутствовать на королевских трапезах. Вернувшись к сестре, она поспешила её обрадовать и прошептала: «Половина дела сделана, теперь я представлю тебя королю».

Виконтесса пробовала возражать, но леди Амати не желала ничего слушать. Выбрав себе и сестре кавалеров, она умело, двигаясь по спирали, скользила всё ближе к Его величеству.

Стефания смотрелась не так грациозно, стараясь устоять на ногах. Краснея, она то и дело спотыкалась и повисала на руке партнёра, компенсируя неуклюжесть улыбками.

Хлоя же расточала лучи обаяния, щебетала напропалую, с готовностью принимала участие в стихотворном флирте, притворно укоряя кавалера за лживость обещаний. Грозила пальчиком и, смеясь, повторяла: «Не шутите над глупой женщиной, милорд, это немилосердно».

Леди Амати добилась своего: король обернулся на её звонкий голосок. Хлоя оделась так, чтобы подчеркнуть все достоинства фигуры, так что ему было, на что посмотреть.

- Вы прекрасно выглядите, миледи, цветёте, словно роза.

Казалось, нельзя улыбаться лучезарнее, чем пару минут назад – оказалось можно.

Реверанс Хлои был преисполнен грации. Она намеренно тренировала его на льду и довела до совершенства. Зато разом утёрла нос всем придворным дамам.

- Ваше величество, я не смею хоть в чём-то превосходить вас.

Поняв, что лишний, спутник леди Амати поспешил удалиться.

Стефания, в очередной раз споткнувшись, предпочла доковылять до берега и, опираясь на руку кавалера, стараясь не потерять нить разговора, наблюдала за сестрой.

Всё-таки в искусстве флирта Хлоя неподражаема. Вот уже король взял её под руку, предложил сделать круг-другой.

Несмотря на годы – Его величество был всего на два года младше лэрда Эверина, монарх всё ещё оставался подтянутым импозантным мужчиной. Возраст отразился лишь на животе и волосах. Впрочем, многие дамы полагали, что седина и небольшое брюшко добавляют ему очарования.

Вспомнив о словах сестры, Стефания попыталась оценить его как мужчину, представить, смогла бы она лечь с ним в постель. Увы, её не тянуло стать монаршей любовницей, пусть даже на одну ночь.

А Хлоя, кажется, непрочь. Великолепно катается – а падает, чтобы Его величество мог поддержать её, ухватить за талию. Вот он берёт её за руку, целует пальцы, что-то шепчет на ухо. Неужели так просто?

Судя по тому, как сникли, скисли некоторые девицы, не все удостаиваются такого внимания. И то верно: не всякую отряхивает от снега король.

Как завороженная, Стефания наблюдала за спектаклем, разыгрываемым сестрой. Её не смущало присутствие свёкра и деверя, не говоря уже о наличии кольца. К слову, виконтессе показалось, что лорд Дуглас мелькнул в толпе придворных.

За разговором подведя короля к виконтессе, Хлоя представила её монарху.

Присев в традиционном реверансе, Стефания почувствовала скользнувший по ней заинтересованный взгляд. Даже странно – Хлоя ведь моложе. Или успела приесться? Но сестра не спала с ним, только собиралась соблазнить.

В итоге обеим сёстрам предложили пройтись по саду. Король расточал комплименты то одной, то другой, а потом, шутя, заметил, что не позволит Стефании покинуть двор без своего разрешения. Виконтесса отшутилась, но внутренне напряглась. Неужели он выбрал её?

Монарх показал дамам кроличий садок, отделённый от сада рвом. Обе изображали интерес, восхищаясь пушистыми животными. Впрочем, они действительно были милы и вызывали улыбку. Хлоя даже взяла одного на руки и погладила по длинным ушам.

- Вот вы где, отец? И посреди такого цветника!

Обернувшись на голос, Стефания увидела молодого человека, чрезвычайно похожего на короля. Тот же волевой квадратный подбородок, те же глубоко посаженные глаза, скулы. Наследный принц.

- Здравствуй, Эдгар, - сухо приветствовал его монарх. По всему было видно, что появление сына не входило в его планы. – Тебе прискучили забавы?

- Матушка зовёт вас к обеду. Стол уже накрыт.

Король кивнул и, взяв под руку Хлою, двинулся обратно к каналу. Стефания таким образом получила в спутники принца. Вспомнив о скором приезде деверя, она заставила себя взглянуть на Его высочество и улыбнуться. Безусловно, он моложе, но не вызывал в ней тёплых чувств. Желания тоже не было. Просто по расчёту? Представить, что это муж, перетерпеть… Но ведь его надлежит соблазнить, удовлетворить, а после правильно попросить. Виконтесса сомневалась, что её особа заинтересует принца настолько, чтобы спасти от эшафота.

В итоге Стефания решила, что не станет участвовать в этих играх. Продавать честь – удел других.

Его высочество с интересом посматривал на виконтессу, расспрашивал кто она, откуда. Весть о её вдовстве не огорчила, а, казалось, обрадовала. Впрочем, виконтесса привыкла, что свободные женщины всегда и везде ценятся выше замужних.

Взгляд принца рассеянно скользнул по лицу и остановился на губах. Задержался на них с минуту и опустился ниже, будто силясь оценить размер груди. Стефании стало неприятно, но она старалась не замечать занятий Его высочества.

Светская улыбка застыла, словно маска, вежливые ответы на вопросы находились сами собой. Родители сызмальства приучили к лицедейству.

Глаза принца блестели, в них читался неподдельный интерес. Замедлив шаг, он намеренно отстал от короля и леди Амати, якобы чтобы позволить гостье полюбоваться садом. Теперь с его языка слетали поэтические вирши, бесталанные, но требовавшие незамедлительного одобрения. Кто осмелится сказать Его высочеству, что его лирика бездарна, а рифмы навевают скуку? Вот и Стефания с наигранной благодарностью внимала проявлениям высочайшего внимания.

Поглаживая руку виконтессы, принц добился от неё обещания отдать ему первый танец. Стефания согласилась, но руку аккуратно высвободила: никаких иных зароков она давать не намерена.

У канала сёстры, как и полагалось, почтительно отступили и смешались с толпой придворных дам. Пользуясь благосклонностью королевы, Хлоя шла в первых рядах, ведя лёгкий, остроумный разговор с одним из придворных. Расчёт был прост – Его величество мог искоса поглядывать на неё, не привлекая внимания супруги. Сама на него она нарочито не смотрела, целиком и полностью якобы занятая разговором.

Королевская трапеза оказалась ещё роскошнее, нежели представляла себе Стефания.

Столы ломились от различных кушаний, которых хватило бы, чтобы накормить целый город. Тут была и птица, и седло барашка, и целые жареные поросята, гусиный паштет, фаршированные орехами и яблоками утки, заморские фрукты.

Вина лились рекой, только и успевали наполнять кубки.

Стефания заняла место в свите королевы, рядом с сестрой. Её подозрения насчёт Дугласа Амати подтвердились, но зять сидел с отцом и старшим братом, за другим столом. Безусловно, оттуда он видел супругу, но ни говорить, ни ухаживать за ней не мог.

Хлоя одарила лорда Дугласа приветливой улыбкой. Сейчас она была сама скромность, примерная жена и благородная дама. Леди Амати, как и прочие придворные, переоделась к обеду, выбрав изумрудное платье с вышивкой золотой канителью по лифу.

Грудь соблазнительно вздымалась и опускалась в относительно скромном, по меркам Хлои, декольте. Цепочка с подвеской приковывала внимание к вырезу, увлекая взгляд ниже – старый испытанный пример леди Амати. Как и будто случайно, рассеянное, накручивание цепочки на пальчик, когда на неё обращался взгляд короля.

Раз – и подвеска скользила по коже, в манящую теплоту.

Стефания заметила, что подобный фокус сестра проделывала и, когда на неё взирал принц. И лорд Орсан. Ради последнего подвеска и вовсе покачивалась, затем резко падая вниз. Если виконтесса всё правильно поняла, то сестре хотелось от него бурной ночи. Что ж, удивляться нечему: лорд Орсан не зря так пожирал глазами Хлою в парке. Но потенциальный царственный любовник, безусловно, интересовал её больше.

Опущенный взгляд, поворот головы – леди Амати никогда не смотрела на того, с кем флиртовала, даже не подавала виду, будто замечает чужие взгляды. Говорила с придворными дамами о разных мелочах, обсуждала новые фасоны платьев, дебютанток этого года, отрезая и отправляя в рот по маленькому кусочку то одного, то иного яства. И даже тем, как ела, умудрялась соблазнять.

Стефания немного нервничала: слишком часто взор Его высочества обращался на неё. Ей не нравилось столь пристальное внимание августейшей особы: виконтесса твёрдо решила, что не станет его любовницей. Чтобы хоть как-то отвлечься, она рассматривала принцессу, присутствовавшую на обеде. Кажется, Стефания видела её катающейся на канале.

Справа от матери, скромно потупив глаза, сидели средняя из трёх дочерей королевской четы: младшая ещё считалась ребёнком и не допускалась на общественные трапезы, а старшую пару лет назад выдали замуж. Впрочем, принцесса Анна тоже обручена и через год, по достижению четырнадцати лет, должна была стать женой.

Тихая, скромная, принцесса, казалось, не замечала атмосферы флирта, витавшей над столами, не прислушивалась к разговорам и всё время молчала.

После еды пришло время танцев. Их традиционно открывала пара короля с королевой. Затем Её величество села на место, что-то шепнула дочери, и принцесса Анна удалилась в сопровождении своих придворных дам.

- Вы обещали мне танец, миледи. Неужели забыли?

Стефания вздрогнула и подняла глаза на принца Эдгара. Ну да, она же обещала…

- Как я могла забыть, Ваше высочество. Даже девичья память падёт ниц перед вами.

Принц усмехнулся и протянул руку.

Во время танца он развлекал её разговорами – и всё силился разглядеть, что скрывал шарф поверх её кожи.

Пальцы сжали талию, тесно привлекая к себе – гораздо ближе, нежели предусмотрено танцем.

Стефания молчала – что она могла сделать? Не дать же ему пощёчину.

Пользуясь своей безнаказанностью, принц погладил зад партнёрши, шепнув:

- Не желаете ли прогуляться со мной до оранжереи, взглянуть на розы?

- К сожалению, вынуждена отказаться от столь лестного предложения. Уверена, розы чудесны и найдут своих поклонниц.

Его высочество нахмурился, но промолчал.

Стефания обрадовалась, сменив партёра. Поискала глазами Хлою и короля: близко, но пока не вместе. Монарх танцует с прежней фавориткой, но мысленно уже простился с ней, выбрав новую.

Королева сидит за столом и беседует с графом Амати. Взгляд временами падает на супруга. Потом Её величество поднялась и оказала хранителю печати честь, пройдясь с ним в танце.

Со стороны и не поймёшь – развлечение ли, или граф Амати жаждет каких-то милостей. Они не перестают обмениваться какими-то фразами, но никому и в голову не придёт, что королева флиртует.

А вот и триумф Хлои: её, отошедшую утолить жажду бокалом вина, приглашает король. И не просто приглашает, а просит оказать честь.

Леди Амати так искренне смеялась над шутками Его величества, так чувственно изгибалась, не нарушая приличий, с таким восхищением смотрела на кавалера, что тот не мог устоять. И вот уже она наклоняется к королю и что-то шепчет, делает реверанс и хочет отойти к королеве – монарх не отпускает, сердито возражая, что она гораздо нужнее ему.

Хлоя мнётся, будто не в силах сделать выбор, и остаётся. Прогуливаясь по периметру зала под руку с Его величеством, рассказывает ему что-то занимательное. Теперь в ней нет и следа кокетства, хотя глаза и горят огоньком.

Весь вечер леди Амати не отпускала от себя монарха. Нет, она отдавала танцы другим, в частности, мужу, смеялась, улыбалась, но делала всё для того, чтобы звезда прежней фаворитки окончательно закатился. Поникшая, та безуспешно пыталась увлечь любовника: тот отвечал холодно, иногда даже резко.

Заметив перемену настроения монарха, придворные затёрли в дальние ряды временщиков – отца и братьев отвергнутой любовницы, и стали придвигаться ближе к Амати.

Стефания также не осталась обделённой мужским вниманием и танцевала до упаду. После сумрачного Овмена веселье пьянило.

Тяжело дыша, она пыталась отыскать в толпе маркиза Дартуа и очень расстроилась, не найдя. Ужасно хотелось переговорить с ним, ещё раз поблагодарить за оказанную помощь, узнать о судьбе его отца. Но, увы, Ивар не присутствовал на обеде. Из этого Стефания сделала вывод, что будущее Лагишей ещё не решено.

Первой зал покинула королева, разрешив своим придворным дамам остаться. Подойдя к супругу, она одарила его поцелуем в лоб и пожелала хорошо провести время.

- К сожалению, я не составлю вам компанию: слишком устала.

Король в ответ поцеловал ей руку, пожелав покойного отдыха.

Вслед за Её величеством последовало большинство придворных дам.

Хлоя тоже потянула Стефанию за рукав, кивнув на дверь. Не понимая, зачем сестра хочет уйти, когда монарх остался один, виконтесса последовала за ней.

Как и рассчитывала Хлоя, их остановили: король не давал дозволения уйти.

- Простите, Ваше величество, но нам надлежит удалиться за Её величеством, - невинно ответила леди Амати. – Это предписывают этикет и приличия.

Монарх не стал возражать и махнул рукой – отпускаю.

- Зачем ты это сделала? – недоумённо поинтересовалась Стефания, когда они переступили порог общей спальни.

- Что именно? – Хлоя с удовольствием избавилась от чепца.

- Не осталась с ним.

- Затем, что ещё больше привлечь. Видела, как он был озадачен? Любовница и монашка – соблазнительная смесь. Я танцую, улыбаюсь ему, флиртую, но даю понять, что не дешёвка. Там, с мужчинами, остались только те, кто себя недорого ценит. На них косо смотрят и презирают, а я собираюсь долго царить при дворе. Прыгнуть в постель – дело недолгое, но прыгать туда нужно так, чтобы наутро не выкинули.

- Теперь, - она улыбнулась, - поговорим о тебе. Вижу, ты имела успех у принца. Пожалуй, так и играй в недотрогу: это его возбуждает. Его высочество привык, чтобы ему давали по первому зову.

Хлоя дёрнула за шнурок для вызова слуг. Вошла горничная, и разговор на время пришлось прекратить. Служанка раздела обеих сестёр, принесла горячей воды, приготовила ванну и ароматные масла.

Отпустив горничную и заперев дверь на ключ, леди Амати с облегчением распустила волосы, сняла панталоны и порхнула в бадью. Руки ловко вытащили затычки из пузырьков и вылили часть их содержимого в воду.

Мягкая пена из мыла и разнообразных эссенций обволокла Хлою.

Густые волосы мгновенно намокли, облепив плечи.

Стефания последовала примеру сестры и устроилась с другой стороны бадьи. Она была достаточно большой, чтобы в ней без труда поместились двое.

- Хлоя, прости, я не стану играть в такие игры, - виконтесса тщательно тёрла кожу, стремясь добиться безупречной чистоты.

Леди Амати улыбнулась, покачала головой и, подавшись вперёд, начала помогать сестре. Стефания не возражала, когда пальцы Хлои позволяли себе пошалить.

- Какая ж ты у меня глупенькая! – шепнула леди Амати. – Всё такая же. Удовольствие и власть – разве это неприятно? Тебе же сейчас приятно?

- Хлоя, прекрати! – Стефания плеснула ей в лицо водой. Однако, действия сестры, хоть и были аморальными, нравились, заставляли иначе чувствовать своё тело.

- Так делай это сама, - Хлоя вытащила руку и, улыбаясь, облизала пальчики. – Я покажу, как, хотя ты уже взрослая… Тебе подобные шалости особенно полезны.

- Я предпочитаю, чтобы это делал мужчина, - смутившись, пробормотала виконтесса. Ей стало стыдно за испытанные ощущения.

- Так заведи себе мужчину! – Хлоя занялась волосами. – Но ты же скорее уйдёшь в монастырь, нежели обратишь на кого-то внимание.

- Неправда, мне нравится один…

- И кто же это?

Стефания промолчала, вспомнив об Иваре Дартуа. Задумавшись, поняла, что хотела бы ощутить вкус его поцелуя. Но даже сестре незачем об этом знать.

Хлоя насторожилась, словно гончая, завидевшая зверя. Она всеми правдами и неправдами пыталась выпытать заветное имя, но сестра держалась.

Следующий день прошёл так же, как предыдущий, разве что играли в снежки, а музыканты развлекали собравшихся в покоях королевы. Там, после обеда, собрались придворные дамы, дабы усладить Её величество пением и пантомимами. Обделённые талантом скромно сидели с рукоделием на коленях, хотя больше смотрели, чем вышивали.

Королева пообещала лучшей награду – брошь со своего платья. Независимо от качества исполнения, каждую одаривала улыбкой и похвалой.

Обе сестры Эверин участвовали в розыгрыше приза. Стефания пела, а Хлоя разыгрывала картины. Решили действовать вместе, чтобы увеличить шансы на выигрыш.

В самый разгар представления, когда Хлоя изображала героиню весёлой шуточной песенки, отворились двери, и вошли король с наследным принцем.

Музыка стихла, дамы почтительно встали и замерли в поклоне. Даже королева поднялась с кресла, чтобы поприветствовать супруга.

- Занимайтесь прежним делом, я не мешаю вам.

Его величество подошёл к Её величеству, встал позади её кресла, внимая представлению. Принц же затерялся среди присутствующих кавалеров.

Стефания боялась сбиться, взять фальшивую ноту, поэтому предпочитала не сводить взгляда со спокойного, ободряющего лица королевы. Немного успокоившись, обратила глаза на присутствующих и поняла, что внимание монарха приковано к Хлое. Он не сводит с неё взора, кивает, а в конце аплодировал чуть ли ни громче всех. Остальные дамы такой чести не удостоились.

Королева, как всякая умная женщина, не стала расстраивать супруга и вручила брошь леди Амати. Впрочем, та слыла одной из её любимиц, так что это было и решением Её величества.

Скромно склонив голову перед госпожой, Хлоя приняла награду, не забыв отметить, что другие девушки были куда более достойны её. В качестве примера указала на юную представительницу соперничавшего с Амати семейства. Неопытная девушка расплылась в улыбке, приняв похвалу за чистую монету. А Хлоя таким образом разучилась её поддержкой: не донесёт родным о внимании Его величества.

Венценосная чета удалилась в нишу о окна, дабы обсудить какие-то государственные вопросы, дамы и кавалеры остались предоставлены сами себе.

Велев музыкантам играть, принц подошёл к Стефании и учтиво предложил пройтись с ним в танце.

- Только если Его высочество действительно интересуют танцы, а не иные прелести, - смело ответила виконтесса. Хлои рядом не было, она не могла её осадить.

- Разве некоторое прелести не заслуживают внимания? – парировал наследник. – Совершенство требует поклонения.

- Но всё ли, что кажется совершенством, им является? – покачала головой Стефания.

- Вы правы, иногда нас постигает разочарование, - вздохнул принц. – Но даже мимолётное достойно венца из роз.

Виконтесса предпочла промолчать: навлекать немилость Его высочества тоже не хотелось.

После танца принц не отпускал Стефанию от себя. Подозвав придворного поэта, велел сочинить в честь виконтессы сонет, который затем торжественно преподнёс перевязанным розовой лентой. Стефания поблагодарила за столь пристальное внимание и похвалила сочинителя. На самом деле сонет ей не понравился, но это не имело значения.

Хлоя же демонстрировала остроту ума, устроив словесный поединок с лордом Орсаном и его приятелями. Всё, разумеется, на глазах Его величества.

Наконец вечер подошёл к концу, и королевские покои опустели, остались лишь избранные придворные дамы.

Вспомнив, что забыла шарф, Её величество попросила Стефанию принести его.

- Отдадите служанке и можете быть свободны. Я рада, виконтесса, что вы прибыли ко двору: люблю новые лица.

Стефания, торопясь выполнить просьбу, поспешила по тёмным переходам в обеденный зал. На лестничной площадке её внезапно ухватили за руку, обхватили за стан и крепко поцеловали.

Руки ловко забрались под юбки, пытаясь стянуть панталоны.

Виконтесса не растерялась, ударив насильника в пах. Тот согнулся и выпустил жертву.

Стефания, подгоняемая страхом, метнулась к полосе света, отбрасываемой факелами. Бросила взгляд через плечо – странно, но за ней никто не гнался.

Решив не испытывать судьбу, виконтесса попросила первого встречного стражника проводить её, объяснив, что выполняет просьбу королевы. Шарф она нашла и успешно отнесла в высочайшие покои.

Хлоя поджидала её на пороге общей спальни. Втолкнула внутрь и радостно прошептала:

- За тобой посылали! Вот уж не ожидала, думала, стану первой. Но ничего, моя рыбка прочно сидит на крючке.

Стефания недоумённо взглянула на неё, затем поняла и замотала головой:

- Я никуда не пойду.

- Иди, мойся. Слуга скоро вернётся. Только о Сигмурте Сибелге не забудь и себе пенсию выпроси. Постарайся уж, сестрёнка, поиграй немножко. Скажем, в карты на раздевание.

Леди Амати рассмеялась и подтолкнула сестру к бадье. Той ничего не оставалось, как подчиниться: Хлоя была настроена решительно.

Убедившись, что тело сестры благоухает, леди Амати вытерла её и кинула одно из своих платьев:

- Давай скорее, а то пойдёшь голой. Тогда он сразу тебя возьмёт, и ты ничего не получишь.

- Хлоя, я не шлюха! – Стефания отказалась одеваться.

- Значит, пойдёшь на эшафот, - резко ответила сестра. – Не дури, ты не можешь отказаться. Утешай себя тем, что по рассказам он хороший любовник.

В дверь постучали.

Виконтесса схватила платье и задёрнула полог кровати. Не давая ей шансов к отступлению, Хлоя отперла дверь и впустила одного из друзей принца.

- Сестра сейчас переоденется, - с улыбкой проворковала она – Полагаю, Его высочество не разочаруется в её умении переставлять фигуры. Я ей всегда проигрываю.

Смущённая Стефания через пару минут предстала перед провожатым. Она не сомневалась, что тот в курсе истинного смысла приглашения на партию в шахматы и бокал вина. Да и её непокрытые, ещё влажные волосы, говорили о многом.

Выбора действительно не было: положение виконтессы слишком шатко, за её спиной никого нет, чтобы защитить от гнева наследника. Здесь выбирала не она.

Тем не менее, Стефания решила, что не раздвинет ноги по первому требованию, сохранит лицо, а, может, и честь. Если принц благороден, то поймёт, а если нет, то вместо него она представит кого-то другого. «Маркиза Дартуа», - мгновенно подсказало сознание, заставив устыдиться внезапного желания.

Дворянин провёл виконтессу в спальню Его высочества и удалился.

Через пару минут появился принц. Он был в расстегнутой рубашке, с двумя бокалами вина в руках. Наследник широким жестом указал на столик с шахматной доской.

- Ваше высочество, - Стефания не двинулась с места, - я не сделаю и шагу, пока не получу гарантий.

- Гарантий? – изумлённо поднял брови принц.

- Именно. Что я уйду отсюда леди, а не прачкой из портового города. К сожалению, сегодня я успела убедиться, что женская честь ничего не стоит.

- Кто же посмел вас обидеть, виконтесса Сибелг?

Принц поставил бокалы на каминную полку, рядом с кувшином вина. Подошёл к Стефании и протянул руку. Виконтесса гордо вскинула подбородок и отступила на шаг.

- Ну же, виконтесса, не бойтесь. Выпейте вина, успокойтесь. Виновные будут наказаны. Сообщите, кого надлежит подвергнуть порицанию и за какие провинности.

- За попытку изнасилования, Ваше высочество. Того же, чего желаете вы.

Наследник на миг стушевался, а потом решительно потянул Стефанию к столику. Она решила, что закричит, если он попытается взять её силой, но нет, похоже, ей предстояло сыграть партию в шахматы.

- Моя судьба в ваших руках, - улыбнулся принц и протянул оторопевшей виконтессе бокал вина. Та для храбрости осушила его целиком за пару глотков.

Его высочество не сводил глаз со Стефании, и без того смущённую и растерянную. Завёл разговор о красоте, о том, кому надлежит владеть ею, а потом попросил назвать виновного в осквернении «восхитительного сосуда».

- К сожалению, я не видела его лица.

- Действительно, жаль. Он не понесёт наказания. А вы проигрываете, очаровательная Стефания – надеюсь, мне будет позволено так вас называть?

Виконтесса кивнула: вопрос не требовал ответа. Бросила взгляд на фигуры: патовая ситуация. Несмотря на то, что её королю ничего не угрожала, сделать ход виконтесса не могла. Странно, что не потерпела сокрушительное поражение.

Принц довольно улыбнулся и отсалютовал виконтессе бокалом.

- Полагаю, Ваше высочество, теперь, когда партия сыграна, а вино выпито…

- Теперь я могу отдать дань вашей красоте. Ваши опасения тщетны, Стефания: подобного почета удостаиваются далеко не все леди, так что вы лишь преумножите свою честь.

Он приподнялся и потянулся пальцами к лицу виконтессы. Та порывисто вскочила:

- Я была лучшего мнения о Вашем высочестве.

- Перестаньте, Стефания. Я уже понял, что вы глубоко порядочная женщина, но и вы вспомните, кто я такой. Многие дамы мечтают оказаться на вашем месте.

Виконтесса покачала головой, схватилась за ручку двери и распахнула: за ней дежурил паж.

- Я попросил охранять наш покой. Пожалуйста, виконтесса, окажите мне честь. Вы прекрасны, прекраснее всех придворных дам, и нравитесь мне. Разве не греет ваше жестокое сердечко мысль о том, что вы покорили принца, стали его возлюбленной?

Принц подошёл, плотно затворил двери, взял руки Стефании в свои и поцеловал. «Воистину, вы самое прекрасное существо, которое я встречал», - прошептал он.

Заключив виконтессу в объятия, наследник запечатлел на её губах нежный поцелуй и отпустил. Провёл ребром ладони по лицу, зарылся пальцами в волосы.

Принц отошёл к кровати и отдёрнул занавеси. За пологом пряталось устланное атласными простынями ложе, размером превосходившее то, что стояло в спальне Ноэля Сибелга.

- Что будет, если я уйду? – тихо спросила Стефания.

- Вам так хочется уйти, божественная? Чем же я заслужил подобную немилость?

- Я не испытываю желания, Ваше высочество, а холодная женщина подобна камню.

- Моя любовь согреет вас. Вас будет любить наследник наимогущественного королевства. Этого достаточно.

Выражение лица принца изменилось, стало жёстким и властным. Повторный отказ грозил обернуться бедой.

Смирившись, виконтесса отошла от двери, приблизилась к наследнику и склонилась в почтительном поклоне:

- Как будет угодно Вашему высочеству.

Принц улыбнулся:

- Рад это слышать. Полагаю, вам будет намного удобнее без платья.

Убеждая себя, что делает это во имя блага, Стефания поспешила распустить шнуровку, отстегнула лиф от юбки, затем вылезла из последней и аккуратно повесила наряд на кресло, в котором сидела пару минут назад.

Наследник велел снять и нижнюю юбку. Немного полюбовавшись виконтессой в нижнем белье, он ещё раз повторил, что она прекрасна.

Руки легли на оголённые плечи, губы коснулись шеи.

- Какая у вас атласная кожа! Она достойна только августейших особ.

- Ваше высочество льстит мне, - Стефания заставила себя улыбнуться.

- Ничуть. Мой вкус безупречен.

Насладившись её волосами, лицом и шеей, наследник избавил виконтессу от корсета и с удовольствием сжал груди.

Смочив палец в слюне, наследник поочерёдно прикоснулся им к соскам Стефании. Присев на край постели, он притянул виконтессу к себе и принялся ласкать. Стефания стояла и вымученно улыбалась, изображая радость.

- С каждой минутой твои прелести прельщают всё больше, - оторвавшись от её груди, пробормотал наследник. – Покажешь все остальные, и я щедро вознагражу тебя.

Принц отпустил виконтессу и откинул одеяло. Снял туфли, рубашку, в то время как Стефания стягивала чулки и панталоны.

Она сидела спиной к Его высочеству, прикрывая грудь и низ живота руками.

- Встань, я хочу посмотреть.

Стефания выполнила указание, по знаку, пересиливая себя, отняла руки от тела и повернулась, демонстрируя ягодицы. Они особенно приглянулись принцу, наградившему их не только поглаживаниями и щипками, но и поцелуем.

Послушная виконтесса села на колени наследнику, позволяя ласкать, заставляла себя целовать его, гладить по спине, груди, волосам.

Рот принца раз за разом накрывал её груди, язык играл с сосками, а пальцы мяли ягодицы. Пресытившись, он откинул Стефанию на постель и занялся животом.

Не дожидаясь указаний, виконтесса согнула и раздвинула ноги, и голова наследника с готовностью скользнула между ними.

Стефания прикрыла глаза, представила Ивара. Она убеждала себя, что это его горячий язык, его пальцы, проникающие внутрь, раздвигая складки… Нужно захотеть, захотеть хоть немного, чтобы доставить удовольствие и не чувствовать боли.

Шлепок по бёдрам привёл её в чувство.

Виконтесса перевернулась на бок, поднялась на колени и стянула с него штаны.

- Приласкай себя, а потом меня.

Стефания вновь легла, чтобы наследнику было лучше видно, и неуклюже попыталась повторить то, что делала как-то Хлоя. Периодически поднимая глаза, убеждалась, что принцу нравится.

Ласкать его было привычнее. Она даже поцеловала его яички, заслужив одобрение в виде грязного словца.

Развернув, принц хлопнул Стефанию по спине, и она, поняв, чего от неё хотят, опустилась на четвереньки. Наследник тут же вошёл в неё одним толчком и ритмично продолжил, притягивая виконтессу к себе за бёдра.

Груди Стефании сотрясались, будто плоды на ветке, она с трудом удерживала равновесие: так силён был напор Его высочества. Время от времени останавливаясь, он соизволял приласкать её промежность и ягодицы.

Поза наскучила наследнику, а желание не иссякло. Виконтессе велели лечь на спину, приняв на себя вес тела принца.

Наконец он угомонился и разлёгся рядом, подложив руки под голову.

Решив, что самое время просить об услуге, Стефания откинула волосы с лица и, поцеловав тело Его высочества между курчавыми волосами, поинтересовалась, доволен ли он.

- Твои прелести оправдали надежды, - лениво бросил принц, погладив её по темени. – Чего так кобенилась – славная же девочка. Чего-то хочешь, да?

- Всего лишь милости, Ваше высочество.

- Милость я и так окажу, все, которые положены моей любовнице. Нужно что-то ещё?

- Один человек, Ваше высочество. Я просила бы защитить меня от него.

- Потом поговорим. Думаю, проблем не возникнет. А теперь ступай.

Стефания старательно ласкала тело принца, целовала его живот, тёрлась грудью, изгибалась и раздвигала ноги – всё, чтобы не испортить его благостное настроение.

Наследник овладел ею ещё дважды, к счастью виконтессы, не тревожа задний проход. После, усталый и сонный, он отослал её, пообещав позвать ещё раз и выполнить «скромное желание прелестницы».

Стефания поблагодарила за оказанную честь и выскользнула из тёплой постели. Тело тут же покрылось мурашками. Надев панталоны, кое-как закрепила корсет, накинула платье и с нижней юбкой и чулками в руках скрылась за дверьми спальни. Теперь ей никто не препятствовал.

«Надеюсь, мой позор не напрасен», - подумала Стефания, спеша к себе по тёмным коридорам и переходам. Радовало то, что ещё не рассвело, и её не мог видеть никто, кроме часовых. Но наверняка пересудов не избежать: сложно утаить такое при дворе.

Свиток 15

Стефания распахнула дверь и замерла.

По полу была разбросана мужская и женская одежда, а её владельцы занимались любовью на смятой постели.

Лорд Орсан лежал на спине, чуть согнув ноги в коленях. Верхом на нём, будто наездник, устроилась Хлоя. Опираясь на согнутые колени, она двигалась вверх-вниз, взад и вперёд, то целиком принимая в себя, то практически выталкивая мужское достоинство. Двигалась ритмично, всё больше наращивая темп.

Голова слегка откинута, рот приоткрыт. Когда руки любовника касались груди, Хлоя постанывала.

Лорд Орсан не сводил затуманенного взора с её пышного подпрыгивавшего бюста, с удовольствием ловил его и ласкал.

Насадив себя ещё глубже на член Орсана, Хлоя наклонилась, давая возможность поймать свои соски ртом, и в исступлении пробормотала: «Ты самый лучший, Альфред! ».

Наградив любовника страстным поцелуем, леди Амати резко откинулась ему на колени с гортанным: «Да! », встряхнула головой – и заметила виконтессу, всё это время наблюдавшую за любовным искусством сестры.

- Фанни? Мы тебя не ждали так рано, - приостановив скачку, но не слезая с лорда Орсана, удивлённо бросила Хлоя. Откинула со лба растрепавшиеся волосы, она улыбнулась заёрзавшему под ней любовнику.

Леди Амати ничуть не смутилась, только велела запереть дверь. Погладила пальчиком грудь лорда и шепнула: «Всё в порядке, сестра нам не помешает».

Сославшись на то, что ей жарко, Хлоя встала, плеснула на тело водой и забрала из рук оторопевшей Стефании вещи.

Лорд Орсан перевернулся на бок, ожидая, последует ли продолжение. Прикрыть всё ещё сильно возбуждённый член он и не подумал.

- О принце поговорим потом, а пока раздевайся и присоединяйся к нам. Альфред, ты ведь удовлетворишь мою сестрёнку? А то некоторые не смогли…

- Как я могу отказаться от второго светила? – лорд лукаво улыбнулся. – Разумеется, если оно снизойдёт до меня, простого смертного. Хлоя, радость моя, возвращайся: мой конь застоялся в седле.

Леди Амати с готовностью порхнула обратно в постель, на этот раз оседлав любовника задом наперёд. Стефании показалось, что так лорду понравилось даже больше. Он не сводил взгляда с её ягодиц, с упоением устроив самую настоящую скачку.

Хлоя блаженствовала. Её стоны заполнили всю комнату. Наконец она обмякла на любовнике, и тот парой толчков довёл и себя до исступления.

Облизнув пересохшие губы, леди Амати поинтересовалась:

- Ну как, всё запомнила, сестрёнка? Снимай, наконец, свои одёжки: последний раз я подарю тебе.

- Спасибо, мне уже хватило одного любовника.

- Всё познаётся в сравнении, - рассмеялась Хлоя и, лизнув потный живот, лорда Орсана, промурлыкала: - Ты лежи, набирайся сил, а я её сейчас приведу.

Стефания напоминала о морали – сестра твердила об удовольствии:

- Неужели снова не хочешь ощутить жар в животе? Один единственный раз, чтобы поднять тебе настроение. Альфред очень чуткий и умелый, тебе понравится. А я просто рядом полежу, помогу тебе расслабиться. Пора бы тебе уже полюбить прелесть близости с мужчиной и не придумывать сказок о смертном грехе.

Виконтесса колебалась, а потом махнула рукой: проще согласиться, чем объяснить причину своего отказа. Да и если она отдалась сегодня одному, то второй ничего не изменит – всё лучше, чем стоять и смотреть, как совокупляется Хлоя.

- Двойное удовольствие, Альфред, - шепнула любовнику леди Амати. – Чтобы она поняла, как хорошо бывает.

Стефания стеснялась лорда Орсана, поэтому разделась, повернувшись к нему спиной. Лорд не преминул восхититься линиями её тела. Виконтесса ощущала его взгляд, любопытный, жаждущий. Прижав снятые панталоны к тёмному треугольнику волос, она повернулась, дав рассмотреть свою грудь и, подав руку поджидавшей её Хлое, шагнула к кровати.

Леди Амати со смехом отняла у Стефании последний предмет одежды и поцеловала в щёку.

- Давай, я тебя сначала поласкаю? А то ты зажмёшься, и ничего не выйдет. Альфред, ты не в обиде?

Лорд не возражал, и Хлоя начала путешествие по телу сестры. Так и вправду вышло лучше: Стефания забыла о присутствии мужчины, прислушиваясь только к собственным ощущениям. Странно, но она уже перестала думать об аморальности действа и лишь глубоко вздыхала от умелых действий пальцев Хлои. Та, видя, что сестра расслабилась, рискнула коснуться её тела языком: результат превзошёл ожидания.

- Альфред, она твоя, - удовлетворённо прокомментировала леди Амати. – Остальное может сделать только мужчина.

Лорд Орсан встал и заключил Стефанию в объятия. Целуя, он постепенно приучал её к себе, исследовал тело. За поцелуями последовали покусываяния, и лорд переместил виконтессу на кровать.

Хлоя активно помогала любовнику, и Стефания быстро оказалась лежащей на животе, вздрагивающей, но не от страха, от каждого прикосновения.

Живот ныл от нетерпения и предвкушения.

Хлоя лежала рядом и с удовлетворением наблюдала за раскрепощением сестры.

Лорд покрыл поцелуями внутреннюю сторону бёдер виконтессы и то, что они скрывали, попросил согнуть ноги и положить по сторонам туловища. Сев позади неё, он слегка приподнял тело Стефании и вошёл в неё.

Виконтесса охнула, заёрзала, но неудобства длились недолго. Сестра не обманула, лорд Орсан был опытным любовником. И вот уже Стефания опёрлась на руки и ловила его движения.

Дыхание стало тяжёлым и частым, лёгкая боль ушла, уступив место удовольствию. Виконтесса и не заметила, как начала постанывать.

Лорд Орсан начал действовать активнее, поглаживая бёдра Стефании. Переглянулся с Хлоей – и та взглядом указала на ягодицы сестры.

Орсан послюнявил палец и очертил им контуры незанятого отверстия. Нежно поглаживая его, он немного изменил положение тела, чтобы забеспокоившаяся на миг виконтесса окончательно позабыла обо всём на свете.

Введённый между ягодиц мизинец не встретил сопротивления. Как и все последующие пальцы, покрытые средством из баночки Хлои. Леди Амати держала её навесу, а лорд Амати ублажал Стефанию и смазывал место, в котором собирался кончить.

Пик блаженства Стефании совпал с введением члена между её ягодиц. Наверное, поэтому она не воспротивилась ему и получила порцию новых странных ощущений.

Лорд двигался медленно, но уверенно. Подозревая неприятие виконтессы к подобному роду близости, он дополнил её откровенными ласками, возымевшими эффект. Стефания не зажалась и дала ему завершить начатое.

- Ты был великолепен, - похвалила обессилившего любовника Хлоя. – И со мной, и с сестричкой. Никогда ещё у нее такой довольной мордашки не видела.

Лорд хмыкнул, но промолчал. Полежал немного, положив руки на грудь сестёр, и засобирался: светало. На пороге послал воздушный поцелуй леди Амати, попросив незамедлительно дать знать, если та возжелает насладиться звёздами в его скромной компании.

Осознав, что произошло, Стефания в ужасе накрылась одеялом и отвернулась к стене. Зад слегка побаливал, но совсем не так, как она привыкла с братьями Сибелгами. Была в этой боли какая-то прелесть.

- Вот видишь, - Хлоя обняла её и прижала к себе, - это тоже приятно. Не беспокойся, Альфред к тебе больше пальцем не притронется, да и я не стану тебя смущать. Просто сейчас так было нужно. После принца ты была такая несчастная… Кстати, сколько он тебя?

- Трижды, - пробормотала виконтесса. – Сказал, позовёт ещё.

- Великолепно! – оживилась Хлоя. – Теперь нам твой деверь нестрашен. Надеюсь, ты за себя просила?

- Обещал выслушать и помочь.

- Было бы чудесно, если бы ты понесла от принца, - мечтательно протянула леди Амати. – Постарайся, сестрёнка – получишь земли и титул. Отец в рот будет смотреть.

- Лучше ты роди от короля.

- И рожу. Ладно, давай хоть немного поспим до завтрака. Удовольствие – дело приятное, но утомительное.

После завтрака Стефанию разыскал слуга лорда Дугласа и сообщил, что её желает видеть брат.

Виконтесса вздрогнула, испуганно глянула на Хлою: та улыбнулась и шепнула: «Не забудь переговорить с Его высочеством. Генриха оставь на вечер».

Стефания кивнула и передала, что сейчас занята. Она старалась не выходить из покоев королевы, подбирала ленты и рисунки для вышивания и прислушивалась к разговорам придворных дам.

Его высочество охотился, и леди Амати то и дело ловила себя на том, что подходит к окну, пытаясь разглядеть всадников на фоне снежной пелены. Кажется, многие заметили, хихикали, но не более.

О возвращении принца возвестили низкие трубные голоса. Они посеяли сумятицу среди вышивальщиц, заставив прильнуть к стёклам.

- Дамы, я не держу вас, - улыбнулась королева. – Вы не узницы, чтобы проводить целые дни с пальцами в руках.

Подавая пример, Её величество встала и приказала подать верхнюю одежду: она изъявила желание отправиться на конную прогулку. В качестве сопровождающих выбрала пару придворных, частенько проводивших время в её покоях.

Выждав немного, Стефания отправилась на поиски принца.

Его высочество нашёлся возле конюшен: разговаривал с матерью и наблюдал за тем, как водят, остужая после скачки, коня.

Виконтесса почтительно замерла в стороне, стараясь не попадаться на глаза обоим. Наконец, Её величество уехала, и Стефания решилась подойти. Присела в реверансе и испросила разрешения поговорить с ним.

Друзья наследника, стоявшие тут, переглянулись и с любопытством оглядели виконтессу. Ей было неприятно столь пристальное внимание, но в сложившейся ситуации оно неизбежно.

Принц кивнул спутникам, шепнул что-то и обратился к Стефании:

- Я целиком и полностью в вашем распоряжении, миледи.

- Боюсь, дело касается только ваших ушей, - возразила виконтесса.

Она вышла во двор без вдовьего платка, прикрывавшего декольте, и накидки и успела слегка продрогнуть.

Наследник прищурился, будто раздумывая, а потом подал руку виконтессе, предложив переговорить в саду: «Там нас никто не потревожит». Видя, что ей холодно, расстегнул пряжку плаща и накинул Стефании на плечи. Та благодарно улыбнулась.

Виконтесса не решалась заговорить первой, терпеливо дожидаясь высочайшего соизволения.

Мерно скрипел снег под ногами, разбегались, завидев людей, пугливые белки.

Принц отвёл спутницу в один из укромных уголков, скрытый от посторонних глаз шпалерами кустарников и стенами розария, заключил в объятия, поцеловал и хлопнул ладонью по заду:

- Я вас внимательно слушаю, миледи Стефания.

- Ваше высочество, вы остались довольны мной и обещали выполнить мою просьбу…

Наследник кивнул, и виконтесса продолжала, позволив августейшему любовнику снять перчатку с её руки и гладить пальцы:

- Как вам известно, я недавно овдовела. Мой супруг, виконт Ноэль Сибелг, барон Атверский, погиб на охоте, но злые языки судачат, будто это подстроено. Они не доверяют свидетелям, предпочитая распространять гнусные слухи. И самое печальное, что им поверил мой деверь, новый барон Атверский и милостью короля виконт, Сигмурт Сибелг.

- Знаю такого. Вы скоро увидите его на заседании Совета благородных.

Принц растерянно провёл пальцем по губам Стефании, прочертил бороздку по шее и скользнул в приятную теплоту одежды. Боясь, что его мысли поглотит похоть, виконтесса продолжила:

- Я опасаюсь, что он назовёт меня убийцей мужа. Я просила бы Ваше высочество оградить меня от этого человека.

- И зачем же ему называть вас убийцей? – жар дыхания принца обжёг щёки.

- Я была верна покойному супругу и отвергла ухаживания его брата. Он давно грозился отомстить, а эти слухи о неестественной смерти виконта…

- Но вы-то чисты, как ангел? – наследник пристально смотрел ей в глаза.

- Разве я похожа на убийцу, Ваше высочество? – солгать, опасаясь божьего гнева, Стефания не решилась.

- Хорошо, он будет молчать.

Камень упал с души, и обрадованная виконтесса практически искренне поцеловала принца, позволила отвести себя в тёплый розарий.

На этот раз, видимо, ввиду времени года и отсутствия надёжной опоры для тела Стефании, принц ограничился лобызанием её груди. Обещал подарить серьги из заморского камня под цвет сосков любовницы и поставил перед фактом, что отныне она обязана сопровождать его на охоте и во время придворных выездов на природу.

- Завтра же пришлю тебе хорошую лошадь, чтобы не плелась в хвосте.

Ладони наследника лежали на пухлых холмиках, между которыми сиротливо свисал крестик. Стефания деланно улыбалась, пытаясь показать, что ей приятно такое внимание. Понимая, что молчать нельзя, вымучила несколько комплиментов на тему щедрости, доброты и мужественности принца.

Дождавшись, пока виконтесса зашнуруется, принц повёл её обратно, к дворцу. Свой плащ с плеч Стефании снял только в холле – как подозревала последняя, чтобы все знали о связывавших их отношениях. Так и есть – пошли шёпотки, на виконтессу начали обращать внимание. Здоровались, фальшиво улыбались, приглашали в гости. А во взглядах читалось: «Так это она? Что ж, посмотрим, сколько продержится».

Теперь оставалось выяснить, какой статус будет у неё при дворе: любовницы или фаворитки. Разумеется, Стефании приличествовал последний, не низводивший её до постельной девки, но, с другой стороны, любовница быстрее наскучит.

Чтобы стать фавориткой, придётся научиться отказывать, не позволять раздевать в саду, укладывать под себя по малейшему желанию, привлекать умом, развлекать, очаровывать. Виконтесса решила попробовать, - в конце концов, она не простолюдинка - но понимала, что не сумеет надолго удержать наследника. Решила постараться, дотерпеть до отъезда Сигмурта Сибелга, а дальше уйти со сцены. Наверняка к тому времени найдётся какая-нибудь новая смазливая мордашка.

От принцев не уходят, только они могут бросить и отпустить.

На волне временного триумфа, окрылённая обещанной поддержкой, Стефания решилась поговорить с братом. Однако встреча прошла не там и не тогда, когда предполагала виконтесса: Генрих дожидался в их общей с Хлоей спальне.

- Закрой дверь и садись.

Брат был хмур, руки скрещены на груди – будто отец. Сейчас фамильное сходство стало пугающим.

Но Стефания смогла пересилить страх. Лэрд Эверин отдал её в другой род, связь с семьёй истончилась. Сейчас она не девочка, а женщина, вольная говорить, а не молчать. Да и принц сделал её своей любовницей, выбрал из десятка других. Эверин ей не указ. Но всё же, как дрожат колени!

- Я получил письмо от Сигмурта Сибелга. Он всё рассказал о тебе.

- Что же, Генрих? Вы даже не поздоровались со мной, не сказали, что рады видеть.

- Рад видеть? – взвился брат. – После твоего побега? Ты опозорила два рода – и смеешь что-то говорить?

- Это написал милорд Сигмурт, или это выдумки отца?

Стефания рисковала, но понимала, что иначе её поездка пойдёт прахом. Нужно прямо сейчас дать понять, что она не сдастся, только как тяжело это давалось! Говорила, стараясь не смотреть на Генриха, чтобы не растерять крупицы уверенности.

- У тебя хватает наглости дерзить? – выкрикнул брат. Он рывком поднялся и шагнул к виконтессе, желая встряхнуть её за плечи.

Стефания дёрнулась и испуганно прижалась к стене. Вся храбрость мгновенно улетучилась.

- Ты собираешься и едешь со мной.

Виконтесса замотала головой.

- Я не спрашиваю твоего согласия – этого ещё не хватало!

- Кем вы возомнили себя, брат? Я вдова и не обязана жить ни в Овмене, ни в Грассе, как бы этого ни хотелось вам или Сигмурту Сибелгу.

- Зато ты обязана соблюдать приличия. Виконт писал, что ты не удосужилась присутствовать на похоронах, сбежала с первым встречным, прихватив деньги.

- Гнусная ложь! – вспыхнула Стефания. – На ком основании я должна жить в Овмене?

- Ты Сибелг, - отрезал Генрих. – Отныне отец и виконт Сибелг распоряжаются твоей судьбой. Чтобы вновь не сбежала и не ославила нас, запрём под замок. Через год выйдешь замуж – мы подыщем хорошую партию. Пока же будешь вышивать и молиться, как и положено благочестивой вдове.

Виконтесса лихорадочно размышляла, что же ответить. Одно ясно: поддаваться нельзя, тогда все усилия прахом. И Хлои в нужный момент рядом нет… Смешно: она, старшая из сестёр, беспомощно ищет поддержки у младшей. Пришлось признать, что Хлоя куда лучше знает жизнь. Возраст, увы, не мерило опыта и знаний.

Наконец Стефания подняла глаза и пристально взглянула на брата. Вспомнила руки принца, его жаркие поцелуи, ночную близость… Её выбрали, её возвысили пусть даже таким способом – и она сдастся лэрдам Эверинам?

- Генрих, я уже не леди Эверин, - спокойно проговорила виконтесса. – Свой долг семье я уже отдала. Меня не выгоняли с позором, я всего лишь овдовела. Объясни, по какому праву ты, отец и деверь будете решать мою судьбу? Я не девчонка, Генрих, я взрослая женщина и останусь здесь. Вы вправе подыскать мне жениха, но не вправе выдать замуж без моего согласия. Отныне я полноценный член семейного совета.

Брат замер, поражённый подобной наглостью. Совсем не на тот ответ он рассчитывал.

- Стефания, не время показывать характер. Ты никто, без денег, без дома, - и смеешь идти супротив воли родных?

- С каких это пор Сигмурт Сибелг получил надо мной власть? Он не муж мне. Или вы желаете выдать меня за него или кого-то из рода Сибелгов? Но Ноэль ничего не оставил мне, игра не стоит свеч.

Молчание Генриха заставило задуматься. Очевидно, лэрд Эверин уже пообещал кому-то руку старшей дочери.

- Решили разыграть мой титул? – воспрянув духом, почувствовав былую уверенность, даже смелость, виконтесса прошла вглубь комнаты и села на постель. Оправила платье, в спешке надетое в розарии, сняла чепец и потянулась к шкатулке с гребнем. – В таком случае, можешь передать отцу, что я могу принести гораздо больший. Разумеется, я не Хлоя, но тоже чего-то стою.

- Прекрати свои фокусы! – рявкнул брат. Подошёл к ней и отобрал гребень, больно сжав руку. – Ты до сих пор принадлежишь семье. На совете постановили, что ты вернёшься – и ты вернёшься. Не в Овмен – так в Грасс. Твой долг подчиниться.

- Я служу королеве, числюсь её придворной дамой и не могу просто так уехать.

- Ничего, уладим, - хмыкнул Генрих. – Скажешься больной, уедешь поправлять здоровье.

- Тогда заодно спросите согласия принца: отпустит ли он меня?

Брат отпрянул от неё, выпучив глаза. Потом, немного придя в себя, поинтересовался, какое отношение к судьбе Стефании имеет Его высочество.

- Такое, какое пожелает. Послезавтра я сопровождаю его на охоту.

Генрих побагровел, но отступил. Процедил сквозь зубы: «Быстро же! Смотри, если солгала! » и вышел вон.

Стефания с облегчением перевела дух. Она никогда бы не подумала, что постель принца может перевесить власть рода. Права Хлоя, только так можно обезопасить себя, другое дело, что влечение быстро пройдёт, и ненужную игрушку выбросят. Но пока она новая, желанная игрушка.

Решив, что при дворе уже каждому известно, с кем спит Его высочество, виконтесса отказалась от платка, прикрывающего грудь. Позвав служанку, Стефания велела приготовить ванну. Она отмокала в ней пару часов, потягивая вино, успокаивая нервы и даря свежесть телу. Затем тщательно вымылась и облачилась в сшитое на деньги Хлои платье. Сама сестра до сих пор не появлялась.

Стефания особенно тщательно уложила волосы, постаравшись оттенить цвет кожи, немного сдвинула чепец, чтобы полностью обнажить лоб и часть макушки. Вздохнув, иначе затянула корсаж платья, выгодно подчёркивая грудь. Крестик оставила – он соблазнительно лежал в ложбинке полукружий.

Прорепетировав улыбку перед зеркалом, виконтесса отправилась в покои королевы. Она не удивилась, застав там принца. Краем глаза заметила и брата, беседовавшего с Хлоей. Слегка кивнув им, присела в реверансе перед Его высочеством. Тот в шутливой форме приказал сесть рядом, «дабы вдохновлять красотой музыкантов и поэтов».

- Ради Вашего высочества я готова стать кем угодно, а не только музой, - наигранно смущённо ответила Стефания, дожидаясь, пока ей принесут кресло.

Не скамеечку, а кресло – признание её равенства. Теперь даже слепые и глухие будут судачить о новой пассии принца. Дамы уже сейчас перешёптываются, стреляя глазами в её сторону. До Стефании долетали обрывки разговоров: «Нужно заказать себе крестик», «Кто бы мог подумать, что именно она? », «Вдовушки нынче в цене».

Виконтессе доверили почётную роль – быть судьёй в поединке трёх придворных поэтов. Все они, разумеется, принадлежали к аристократическим родам и стихи писали для услаждения слуха дам и прославления Её величества.

Стефания с благосклонной улыбкой внимала сонетам. Ей впервые посвящали стихи, это оказалось так волнительно. Изредка бросала косые взгляды из-под ресниц на принца, пару раз посмотрела на брата: брови сдвинуты, руки сложены на груди. Но, пересекаясь с ней взглядом, Генрих Эверин неизменно склонял голову. Такое было впервые: брат признавал её власть.

Неожиданно Его высочество решил принять участие в поэтическом состязании. Никто не посмел возражать, так же как никто не сомневался, кому будет отдана победа. Безусловно, его сонет уступал благозвучием и складностью другим претендентам, но «чистейшая роза на девы груди», то есть Стефания Сибелг, повязала ленту на его запястье и одарила целомудренным поцелуем.

- Как бы я желал, чтобы эта лента была вашей подвязкой, чтобы я мог с гордостью носить её под рубашкой, - шепнул принц.

- Если она столь желанна Вашему высочеству, то он сегодня же её получит, - улыбнулась виконтесса. – Надеюсь, она принесёт вам удачу и поможет в бою.

- Обещаю повязать её на копьё во время ближайшего поединка.

Стефания смущённо склонила голову и постаралась увлечь наследника разговорами об охоте: по мужу она знала, что мужчины могут часами обсуждать свои подвиги. Так и вышло: виконтесса молчала и слушала, периодически кивая.

Затем начались танцы.

Его высочество не отходил от любовницы, всячески демонстрируя своё расположение. Виконтесса так же пыталась показать, что увлечена наследником и тает от его знаков внимания.

Королева благосклонно отнеслась к выбору сына, как потом тайком шепнула Хлоя, одобрила. «Она не хмурилась, слова дурного о тебе не сказала, даже одёрнула леди Севваж, намекнувшую, что ты шлюха. Севважи теперь в немилости – это нам на руку», - леди Амати довольно улыбнулась.

Севважи были давними соперниками Амати. То, что одна из них не удержалась, не скрыла своих эмоций, могло дорого стоить роду.

- Ты намекни принцу, что леди Севваж распустила язык, - посоветовала Хлоя. – Кстати, молоденькой мы вовремя глаза закрыли, нужно и остальных прижучить. Мы обе высоко забрались, пора устранять конкурентов.

Они разговаривали в одной из ниш, скрытой от посторонних ушей. Впереди была очередная королевская трапеза, на которой сёстрам предстояло блистать.

- А король? – Стефания не решилась задать прямой вопрос.

- Будет мой, - уверенно ответила Хлоя. – Ещё до Светлого праздника. Сегодня он прислал мне канарейку в клетке – я отослала, сказав, что приличная замужняя женщина не принимает подношений от мужчин. Уверена, что вскоре через Дугласа мне передадут что-то интересное.

- Твой муж не потерпит, - покачала головой виконтесса.

- Смирится. Я ведь рожу наследника. Думаю, через пару лет. Да и новая должность, земли, титулы ему не помешают, руки целовать будет. А во влюблённость я ещё поиграю, когда от короля своё возьму.

Той ночью Его высочество снова послал за Стефанией. Сестра посоветовала не давать сразу, постараться занять чем-то другим, а «потом постанывай, будто испытываешь неземное блаженство: он должен ощущать себя желанным победителем».

Виконтесса кивнула, вспоминая все игры, которые знала. Что же могло бы удивить Его высочество, выделить её среди других?

Прятки в спальне наследника оказались увлекательным занятием. Его высочество с упоением разыскивал любовницу: ему понравилась её затея. Особенно с одним пикантным добавлением: нашедший снимал с проигравшего один предмет одежды.

Стефания, разумеется, как и положено, оказалась обнажённой первой. Ёжась от холода, уже не прикрывая срамоту (глупо, если давно всё решила), она пыталась разыскать принца.

Одежда валялась по всей комнате, виконтесса то и дело на неё натыкалась.

Наконец Его высочество выдал себя, ущипнув проходившую мимо любовницу за ягодицы.

- Я должен вам штаны, миледи, с удовольствием их отдам.

Выйдя из-за портьеры, наследник дёрнул за завязки и, переступив, оставил на полу последнюю одежду.

Стараясь не думать о холоде – зима за окном, от которого сморщились соски, и тело покрылось «гусиной кожей», Стефания с улыбкой признала Его высочество опытным охотником, «потому что вы не только выследили дичь, но и сумели затаиться от зверя».

- Положена ли охотнику награда?

- Разумеется, Ваше высочество.

Стефания сделала реверанс, скользнув взглядом по восставшему члену принца.

- Тогда пора в постель, миледи, - рассмеявшись, наследник подхватил виконтессу и уложил лицом на подушки.

Дождавшись, пока Его высочество удовлетворит первый порыв страсти и выйдет из неё, виконтесса решилась спросить о судьбе герцога Лагиша.

- Через неделю заседание, лапушка, - наследник погладил её попку и велел перевернуться. – Тогда и решится.

- А можно мне присутствовать? – робко спросила Стефания, прижавшись к нему грудью и поцеловав в кадык.

- Женщин не допускают, но можешь послушать с хоров. Не знал, что тебе интересны Лагиши.

Принц лёг, с удовольствием глядя на сидящую рядом виконтессу. Та принялась массировать и растирать его тело.

- Банальное любопытство, - улыбнулась виконтесса и потянулась к его губам. – О дворе столько о них говорят…

Следующий день провели на охоте.

Стефания, на новой лошади, скакала бок о бок с Его высочеством, чуть позади королевской четы. Даже хранитель печати, граф Амати, чуть позади – как же высоко она взлетела!

Хлоя, впрочем, неподалёку, рядом с мужем и, когда тот не смотрит, флиртует с королём. Кончилось тем, что и её попросили присоединиться к кругу избранных. Пока вместе с супругом, но все понимают, почему так горят глаза Его величества.

Королева как-то незаметно ушла в тень, и на пикнике сёстры Эверин оказались властительницами ушей и глаз. Пока жарились оленина и перепела, обе, восседая на тёплых шкурах, укутанные в меха, раздавали шутливые поручения, а кавалеры, сбиваясь с ног, спешили их исполнить.

Принц, наплевав на приличия, устроился у ног любовницы, заявив, что намерен прислуживать красоте. Его выходка вызвала улыбку отца – тот сам занял место поближе к леди Амати и, среди прочих, провозгласил тост за «бриллиант среди придворных дам».

Хлоя деланно смутилась, даже залилась румянцем, отвернулась, а рука, будто случайно, легла на самый край шкуры – ближе к королю. Их разделял только лорд Дуглас.

После еды, пока слуги собирали посуду и объедки, леди Амати отправилась на прогулку с супругом, нарочито предпочтя его прочим кавалерам. Она не рвётся в постель короля, она верная жена.

Стефания же предпочла переговорить с братом. Ей не нравилось, как они расстались, хотелось кое-что передать родителям.

Генрих вёл себя иначе, нежели во время разговора в спальне: вежливо, хоть холодно и сухо. Согласился с тем, что она вольна остаться при дворе, поздравил со статусом фаворитки и напомнил, что у неё есть семья.

- Неужели? – вскинула брови виконтесса. – Давно ли? Ты и отец убеждали меня в обратном, когда мне так нужна была помощь.

- У каждого свой долг перед родом, - напомнил брат.

Стефания покачала головой:

- Все свои долги я отдала, а ваши с процентами отработала Хлоя – вы выгодно её продали. Но если представится случай, я вспомню об отце и брате. Обещать ничего не стану. К слову, поздравляю с женитьбой: к сожалению, не могла на ней присутствовать. Долгих вам лет жизни и здоровых детей. Зайди ко мне перед отъездом – я передам письмо лэрду Эверину.

На постель лёг бархатный футляр. Виконтесса сонно взглянула на него, раскрыла: серьги с кораллами. Усмехнулась – какой же это символ скромности!

- Просили передать, - улыбнулась Хлоя. – Вставай, соня, и так утреннюю службу пропустила. Жарко и долго было?

Стефания кивнула. Принц занимался любовью всю ночь, а с утра прислал подарок – те самые серьги под цвет её сосков. Оттенок точь-в-точь. Сегодня нужно надеть, хотя украшение неизменно будет вызывать воспоминания о том, как ей раздвигали ноги.

(Приезд Сигмкрта. Подслушивает заседание о Лагише. Беременеет от принца. Тот дает ее сыну баронство в Лагише, она его опекунша. Уезжает туда. Там с Иваром и завертится: будет помогать)

Герцог, улыбнувшись её реакции, поглаживая, прошёлся по внутренней стороне бёдер, скользнул ладонями на ягодицы, аккуратно раздвинул их и присвистнул:

- Судя по тому, что я вижу, мужчины предпочитали засовывать своё хозяйство в попку, а не использовать по прямому назначению. Выглядит она заманчиво, я тоже воспользуюсь приглашением. Опробую всю. Ты как, языком работать умеешь?

Стефания покраснела и пробормотала:

- От меня иногда требовали, я делала, но не уверена, что правильно.

- Значит, умеешь.

- Я бы предпочла этого не делать, – запротестовала Стефания. – Мой муж был…Он практиковал аморальные вещи, которыми не надлежит заниматься порядочным людям. Да, я не могла отказать ему, потому что он муж, но вы… Обычай не предписывает мне лизать срамное место свёкра, лишь позволить ему войти в себя.

- Что плохого в том, чтобы доставить другому удовольствие? И что срамного в том, что дарит женщине детей и наслаждение? Ты делаешь это не с посторонним человеком, тебе доверяют семя рода. Хорошо, принуждать не буду, но попробовать – попробуешь.

Он встал, развязан тесёмки штанов и подошёл к Стефании. Хотя бы не ухватил за волосы, не запрокинул голову, как Ноэль, не втолкнул своё достоинство в глотку. Ей предлагали взять самой.

В который раз подумав, какие они разные у мужчин, Стефания села (лёжа неудобно, хотя и приходилось), нерешительно потянула руку к требовательно приподнявшемуся органу, но в последний момент отдёрнула. Просто смотрела на вздувшиеся жилки, гадая, каково это будет, когда герцог войдёт в неё.

- Ну же, не стесняйся. Я не требую от тебя умений шлюшки.

Вздохнув, Стефания покорно подалась вперёд, бережно взялась за крайнюю плоть и на краткий миг коснулась губами.

Это нужно просто перетерпеть, она справится

Герцог ободряюще погладил её по волосам. Он не торопил Стефанию, наслаждаясь неумелыми прикосновениями. Что-то подсказывало ему, что девочка возьмёт без принуждения. К тому же, зачем лишать себя приятных ощущений? Лучше потерпеть (терпел же он все эти долгие месяцы тюремного заключения?) и получить тройную награду.

Разжав пальцы, Стефания подползла ещё ближе, вплотную, и занялась тем, что от неё ждали. Помнится, в первый раз ей приходилось бороться с тошнотой, сейчас уже нет. Просто думать о чём-то другом, постараться сделать быстрее. Впрочем, это не от неё зависит.

Противно, унизительно, но хоть на вкус герцог оказался приятнее братьев Сибелгов, потому что удосужился помыться. После такого не придётся долго полоскать рот с ромашкой.

- Язычком, сладенькая, язычком, - мурлыкал герцог, стараясь не перевозбудиться, иначе на всю неё его не хватит. – Да, вот так. Хорошая девочка!

Почувствовав, что скоро перейдёт опасный порог, он высвободился и поцеловал Стефанию в губы. Повалил её на постель, прошёлся языком по животу, потом ниже. На долгие ласки, впрочем, герцога не хватило и, закинув ноги молодой женщины на плечи, он вошёл в неё.

Стефания подалась навстречу, попыталась принять целиком, поймать ритм движений. Закрыла глаза, представила, что это Ивар. Она хотела бы, чтобы это был он, и должна сделать всё, чтобы понравиться его отцу.

Приостановившись, герцог вытянул тело девушки в струну.

Дальнейшие проникновения были максимально глубокими и резкими, Стефания не поспевала за ними. Она догадывалась, что дело близиться к концу, и не ошиблась. Пик наивысшего напряжения – и всё.

Тяжело дышащий герцог опустился рядом со Стефанией на постель. Некоторое время не двигался, отдыхая и смакуя удовольствие, а потом принялся вновь ласкать. Сначала лениво, потом настойчивее. Приподнялся, поцеловал, спустился губами к ложбинке между грудей. Ладони накрыли их, погладили.

- Люблю такие яблочки, кругленькие, упругие, чтобы не отвисали, но и не маленькие.

Герцог отнял руки и лизнул одну грудь. Потом поцеловал, ещё и ещё, подбираясь к соску, и, наконец, накрыл его ртом. Рука между тем скользнула в её промежность.

Стефания сначала испугалась, но потом поняла, что это приятно. Стоило перестать думать, что она лежит в постели с отцом жениха, а назвать его просто мужчиной, напряжение и страх отступили. Герцог вёл себя иначе, нежели она ожидала.

Видя, что ей нравится, он начал действовать откровеннее, с удовлетворением отмечая, что девочка постепенно загорается. Это хорошо: ему понадобится её желание.

Однако достичь расслабленности сестры Стефания не смогла, хотя осознавала, что сейчас гораздо легче примет мужчину.

Она не сопротивлялась, когда он развернул её ягодицами к себе и начал знакомое действо пальцами. Лёгкое возбуждение сходило на нет, но Стефания не зажималась, отчаянно стараясь угодить.

Решив, что уже достаточно, чтобы не покалечить невесту сына, герцог чуть натянул кожу вокруг вожделенного места и медленно, но решительно ввёл в него член.

Стефания стояла на четвереньках, упершись локтями о постель, и морщилась, покусывая губы, от каждого вторжения в задний проход. Радовало, что стараниями Ноэля и Сигмурта Сибелгов, он был достаточно широк, чтобы не причинять сильной боли. Облегчить её было бы нечем: отец будущего супруга смазал попку потенциальной невестки слюной и исторгнутым ранее, специально для этой цели, на живот Стефании семенем. Этого, безусловно, не хватало, учитывая нараставшую энергичность и глубину проникновения. Мужское достоинство входило в неё практически полностью, но всё же, к чести герцога, двигалось не резко, будто вгоняемый в ножны клинок, а плавно, насколько это вообще возможно. Он не желал обагрить кожу капельками крови.

Наконец герцог кончил, и Стефания с облегчением выдохнула. Этот вид близости даже после обильных ласк и наличии специальной мази не нравился ей, хотя привлекал мужчин.

- Хорошая сучка! – будущий свёкор погладил её по ягодицам, с удовлетворением глядя на покрасневшее отверстие, хранившее следы его присутствия. – Сыну понравится. И детишек хороших быстро родишь. Всё, можешь лечь нормально. Теперь мы поговорим.

Стефания покорно легла на живот, по опыту зная, что остаточную боль после соития лучше и легче перетерпеть именно так. Но герцог, сев, развернул её на бок, взял за подбородок.

- Так с двумя сразу ты постель уже делила? Что ж, может, придётся ещё раз, потому что меня тянет в тебя вернуться. Давненько моему мальчику не было так уютно. Только вот незадача: я предпочитаю быть единственным в кровати.