Мои женщины. Февраль 1960. Пробуждение либидо. Женщины извращенки порно

МОИ ЖЕНЩИНЫ. Февраль 1960. Пробуждение либидо.

Мальчикам и девочкам, юношам и девушкам, отцам и матерям о половом воспитании настоящих мужчин.

(Иллюстрации: сайт "Все девушки "Плейбой" с 1953 по 2010 годы").

Весь январь и февраль 1960 года мы обживались в нашем новом доме, знакомились с соседями, потихоньку ремонтировали квартиру и приходили в себя после «приключений» на папиной бывшей работе.

Теперь он и мама с юмором вспоминали всё пережитое и радовались свободе, которую подарил нам наш новый дом.

Дело в том, что соседи были не за тонкими стенками соседних квартир, а на другой стороне улицы.

Мы были сами по себе и могли делать всё, что нам «заблагорассудится».

Такое слово сказала мама. Оно мне очень понравилось. Я долго думал, что это слово значит.

Сначала я разложил слово на составляющие «за», «благо», «рассудится» и решил для себя, что оно означает то, что мы «рассудим за благо».

Теперь осталось узнать, что такое «рассудить».

Судить, значит решать, кто прав, а кто виноват.

Рассудить – значит поразмыслить, подумать, разобраться и решить, что благо, а что нет.

Так я рассудил сам и сказал об этом маме.

Мама удивилась, обняла меня, заглянула мне в глаза и сказала, что я «хороший мальчик» и что мне «нужно хорошо учиться, чтобы стать «по-настоящему умным и рассудительным».

Она ласково потрепала мне чубчик на моей лысой голове и угостила карамельной конфеткой.

Вылизывая языком во рту сладкую твёрдую карамельку, я ждал, когда появится медовая начинка и думал, что хорошо быть умным и рассудительным, от этого не только можно получить конфетку, но и удовольствие от осознания своей разумности.

На всю жизнь мне стало интересно разбирать сложные слова и понятия, выискивать их тайный смысл и взаимосвязь с другими словами и понятиями.

Я вдруг увидел магическую волнующую красоту слов и понятий, как когда-то во сне я увидел красоту моей Феи любви и страсти.

Кстати, слово «страсть» впервые вошло в моё сознание именно в феврале 1960 года…

Это слово относилось к моему брату, когда родители обсуждали его поведение и отношение с девчонками.

Это слово пришло мне на ум, когда я в очередной раз отбивался от его цепких объятий и поцелуев мокрыми вывернутыми жаркими губами.

Он лез ко мне с этими поцелуями, а я чувствовал, что он просто тренируется на мне, чтобы целоваться со своими подружками, нашими соседками, которые стайками ходили за большими ребятами, задирали их, шутили, ссорились, играли, просто сидели на куче брёвен в углу улицы.

Брат целовал меня так, что его лицо становилось пунцовым, он жарко дышал мне в лицо, больно стискивал мне руки и всё лез и лез своими раскрытыми мокрыми слюнявыми губами.

Если это страсть, то она противна и ужасна…

Для себя я рассудил, что никогда в жизни не буду так целоваться.

Брат сказал, что я «дурак», что я ещё ничего не понимаю «в колбасных обрезках».

При чём тут «колбасные обрезки»!?

А вот слово «страсть» запало мне в душу.

Как ни противны были поцелуи брата, но мне очень хотелось самому почувствовать, что такое настоящий поцелуй.

До этого я тоже целовался…

Целовался с мамой, папой, родственниками, подружкой Ириной под столом в детском саду.

Очень хорошо помню, как мне хотелось поцеловать нашу воспитательницу Марину Сергеевну!

Влюбленные девчонки липли к ней, прижимались, целовали в щёчку и сами подставляли ей свои лбы для поцелуя.

Мне тоже хотелось поцеловать румяную щёчку Марины Сергеевны.

Очень хотелось.

Может быть, даже страстно хотелось.

Сейчас это хотение поцеловаться по-настоящему овладело мной, как «навязчивая идея».

Так мама сказала о папе, который ходил по комнатам нашего дома и планировал, что и как он будет делать весной и летом в нашем доме…

Брат постоянно пропадал в школе или на улице с ребятами.

Они уже все подружились и бегали ватагой по окрестностям, наводя страх и ужас на всех.

Мама жаловалась папе, что «его старший сын связался со шпаной и всё это кончится плохо».

Отец только усмехался и о чём-то секретничал с моим братом.

Вскоре брат стал привозить на санках хорошо обструганные доски, бруски и рейки.

Оказывается, они нашли дырку в заборе лесопилки, которая работала на окраине нашего района города и лазили туда за материалом.

Эти дощечки отец складывал в нашем сарае и всё что-то чертил, рисовал, планировал.

Я чувствовал, что брат делает что-то нехорошее, тайное.

Мама нервничала и просила отца прекратить эти «набеги».

Они постоянно что-то от меня скрывали.

Вскоре мне стало неинтересно следить за ними и пытаться вникнуть в их «взрослые дела»…

Я влюбился.

Влюбился окончательно и бесповоротно.

Безнадёжно и страстно.

Теперь, когда я сидел за письменным столом отца и рисовал в альбоме танки, самолёты, пушки, советских и немецких солдат, взрывы и пунктиры пулемётных очередей, я представлял себе то, что однажды увидел совершенно случайно.

Я увидел красоту!

Однажды в нашем детском саду давали концерт приглашённые артисты из области.

Какой-то толстый дядька пел арию из какой-то оперы.

Мы покатывались со смеху, когда с его накрашенного страшного лица сыпалась пудра.

Дядька страшно сверкал глазами, корчил рожи и пел таким густым басом, что наши девчонки испугались и таращили на него свои глупые круглые глаза.

Дядьке аккомпанировала дородная женщина с аккордеоном.

Она играла «мощно», «мастерски», «виртуозно».

Такие слова говорила заведующая нашего детского сада, когда представляла эту пожилую пару артистов и рассказывала нам какие это замечательные артисты.

Потом выступала певица, которая сначала тоже спела какую-то арию, а потом пела всем знакомые русские народные песни.

Этим артистам мы хлопали не очень-то бурно.

Мне понравилось, как тётенька пела песни. Я даже подпевал ей про себя и хлопал ей от души.

А потом случилось чудо…

Сначала тётка с аккордеоном заиграла какую-то красивую мелодию, а потом из комнаты воспитателей выпорхнула балерина.

Это была небольшого роста хрупкая тоненькая женщина, почти девушка.

Она была одета в странную одежду.

Её тоненькие стройные ноги были обтянуты ярко красными прозрачными чулками.

На ногах были странные тапочки. Она стояла на носках!

При этом её ноги постоянно двигались и она плавно, на носочках, выплыла в центр нашего игрового зала.

Вокруг её талии торчком торчала короткая юбка из сморщенной шуршащей материи красного цвета.

Сверху она была одета в красную майку с тоненькими лямками на плечах.

Майка плотно обтягивала её плечи, грудь и живот.

Руки балерина держала поверх своей юбки раскинутыми в разные стороны.

Её худенькое личико с острым подбородком было очень красивое и ярко раскрашено.

Чёрные короткие волосы были убраны под сверкающий стеклянными блестками обруч.

Глаза сильно подведены чёрной тушью, а верхние веки были разноцветные.

Брови были чёрными и густыми. Особенно красивыми были её ярко красные губы, тоненькие, трепещущие.

Когда она «выплыла» в центр зала её глаза были закрыты.

Потом после небольшой паузы аккордеон быстро заиграл какую-то музыку и мы все позабыли.

Девушка начала танцевать…

Никогда я ещё не видел такого прекрасного танца!

Её руки порхали, как крылья птицы. Её ноги не просто танцевали, а пели под музыку. Её тело принимало немыслимые по красоте позы.

Она кружилась, стоя на одной ноге. Она прыгала так, что на минуту замирала в полёте и летела, как красная птица.

Она, дробно стуча, своими чудными тапочками весело танцевала какой-то чудесный сказочный танец.

При этом она сверкала своими прекрасными жгучими глазами то гневно, то весело, то призывно, то ласково.

Она танцевала так, что во мне загорелся пожар…

Стало невыносимо жарко и сердце стучало в такт её прыжков так, что вырывалось из груди.

Балерина танцевала по всему залу.

В дверях толпились все работники нашего детского сада и все артисты, которые выступали перед этой волшебной танцовщицей.

Все заворожённо смотрели, как невыразимо прекрасно танцевала эта девушка.

Тётка с аккордеоном даже вспотела, аккомпанируя ей.

Наконец прозвучали последние аккорды. Балерина склонилась в красивой последней позе.

Через секунду началось такое, что я с полным основанием назвал про себя словом «страсть».

Все одновременно орали, хлопали, кричали, говорили. Дети прыгали на месте, вопили и топали ногами.

Девушка много раз счастливо кланялась нам. Потом, когда к ней бросилась с поздравлениями заведующая детским садом, то будто прорвали плотину.

Мы все бросились к балерине, столпились вокруг неё и старались только поближе протиснуться, чтобы прикоснуться к её жесткой красной юбке, к её рукам и даже к этим чудным тапочкам, которые теперь уродливо торчали в разные стороны.

Я не стал прорываться к этой девушке.

Я молча смотрел со стороны на это страстное безумство восхищенных детей и взрослых.

Я чуть не плакал, потому что в самый первый момент я увидел, что это была моя живая Фея красоты и страсти…

Она пришла к нам. Она явилась мне. Она пришла, чтобы ответить на все мои жгучие вопросы, чтобы поджечь во мне пожар страсти…

Мое сердце билось так, что было больно.

Я всем телом чувствовал, что оно мечется в груди, бьётся о ребра и пытается вырваться наружу, навстречу этим прекрасным глазам, этой запыхавшейся улыбке, к этим ярко красным трепещущим губам.

Я вдруг ясно представил себе, как прикасаюсь к её губам. Я ясно ощутил пульсирующий жар в своих набухших губах.

Она была прекрасна… И я убежал…

Я протиснулся сквозь плотный строй нянечек и воспитателей в коридор, метнулся к выходу, но увидел там нашего дежурного на входе и повернул назад.

Я хотел поскорее спрятаться, чтобы там дать волю своим чувствам.

Мне хотелось плакать, рыдать, кричать и вопить от нахлынувших на меня чувств и ощущений.

Не видя дороги, я метнулся в первые открытые двери и попал в комнату нянечек, в которой они переодевались, хранили белье, раскладушки и другие необходимые в работе предметы.

Я пронёсся мимо каких-то больших коробок с разноцветной одеждой и спрятался за висящими на вешалке пальто и шубами нянечек.

Много раз, когда мы играли в прятки, я тайком от всех залезал в эту комнату и прятался за этими халатами и шубами. Это было моё тайное место…

Я твердо хранил свою тайну и меня никто не мог отыскать, пока я сам не появлялся, как привидение в общей комнате для игр.

Вот и теперь, я привычно спрятался в углу вешалки между шубами и стопкой брезентовых раскладушек.

Здесь было тихо, пыльно и уютно.

Тут я дал волю своим чувствам и потихоньку завыл, глотая хлынувшие слезы.

Пока я плакал, шум в зале немного поутих…

Там снова заиграл аккордеон. Я услышал стук носков тапочек балерины.

Она снова стала прыгать, танцевать и вертеться.

Вскоре снова раздались крики, аплодисменты, шум и гам.

Её долго не отпускали, что-то говорили, снова хлопали. Девчонки визжали тоненькими голосами, а потом все начали смеяться.

Я слушал все эти звуки и ясно представлял себе, как моя Фея крутится перед ними.

Она там, а я здесь.

Один.

Всеми забытый и никому не нужный.

Мне опять стало жарко, грустно и обидно. Я опять тихонько завыл, глотая теперь уже солёные жгучие слезы обиды.

Больше всего я не хотел появляться перед всеми с заплаканными глазами.

Через несколько минут все успокоилось, и я услышал, как к моему убежищу приближаются шаги и голоса.

Я замер…

В следующий миг в комнату впорхнула моя Фея красоты и страсти.

Она буквально влетела в комнату, опять дробно стуча своими тапочками.

Сразу пахнуло сильными запахами, в которых были запахи чудесной жёсткой ткани её костюма, косметики, сильный сладкий запах духов и запах пота.

Теперь я замер не от восхищения, а от ужаса, так как понял, что случайно попал в комнату, в которой эта девушка переодевалась в свой бальный костюм.

Теперь она будет раздеваться, а я тут застрял, как дурак или вор…

Теперь моё сердце билось от тревоги и страха так, что эта девушка должна была услышать эти гулкие сильные удары.

Девушка ничего не слышала.

Она что-то там делала, шуршала своей материей, тихонько напевала мелодию, под которую танцевала и всё время двигалась.

Я слышал, как она снимала свою шуршащую юбку, укладывала её в большую круглую коробку.

Как вытиралась полотенцем, как смотрелась в зеркало, как пыхтела, снимая с себя мокрую от пота майку.

Я слышал, как она передвигала стул и ставила свою ножку на край стула. Как поправляла свои прозрачные красные чулки и щёлкала какими-то резинками.

Я слышал, как она открывала крышку термоса и пила воду.

Я слышал, как она гибко потягивалась и разминала свои мышцы на ногах.

Потом я услышал её голос…

- Почему тебя не было в зале? Почему ты спрятался здесь? – сказала Фея красоты и страсти. - Как тебя зовут? Что ты тут делаешь?

Она говорила эти слова совершенно спокойно, ласково, без гнева и напряжения, даже чуть-чуть устало и лукаво.

Я не чувствовал в её голосе страха, гнева или обиды.

Я чувствовал, что она как бы согласна, что я здесь и приглашала меня поговорить с ней.

Мгновенно я вспотел от волнения и любопытства…

Если попался, то терять мне уже нечего. Все равно в дверь я могу выскочить только мимо нее. В любом случае появляться надо и я появился.

Конечно, я вылез из-под шуб и пальто с виноватым видом.

Конечно, я смотрел в пол, но всё равно всё видел.

Конечно, я ожидал увидеть что-то необычное, но то, что увидел, превзошло все мои ожидания.

Фея красоты и страсти стояла на одной ноге боком ко мне и снимала свои чудные бальные тапочки.

Она по пояс была совершенно голая.

Красная пушистая юбка лежала рядом с ней в круглой коробке.

Левой ножкой она опиралась на стул и расшнуровывала длинные ленточки вокруг голени.

Вместо чулок на ней, оказывается, были плотно облегающее тело колготки.

Один тапочек уже валялся возле стула и она шевелила пальцами ноги, на которой стояла.

У неё оказалась очень круглая, как резиновые мячики, попка и жилистая мускулистая спина, покрытая испариной.

Из-под мышки я видел её подрагивающее полушарие груди.

Она локтем слегка прикрывала её и продолжала ловко и быстро расшнуровывать ленточки.

Всё это я увидел мельком и сразу…

- Что ты молчишь? – сказала балерина низким грудным голосом и обернулась ко мне.

Я увидел её блестевшее от испарины лицо.

Теперь вблизи она была не такой красивой как в танце.

Её лицо было удлиненным, оно заканчивалось не приятной округлостью, а твёрдым прямоугольным, почти мужским подбородком.

Из-за чёрных стрелок возле глаз и жирной туши на ресницах её глаза казались огромными. Её взгляд был жгучим, почти опасным.

Она приветливо и насмешливо взглянула на меня, но я сразу почувствовал, что что-то не так…

- Как я танцевала? Тебе понравилось? Ну, что ты молчишь? – её вопросы сыпались один за другим и не давали мне время опомниться и придумать ответ.

Я только молча смотрел на неё и кивал головой.

Балерина рассмеялась и выпрямилась.

Она повернулась ко мне спиной и потянулась всем телом вверх. Потом она запрокинула руки за голову, прогнулась в спине и я увидел, как напряглись её мышцы под тонкой кожей, как округлились её бедра и напряглась попка.

Она приподнялась на носки и я понял, что в следующий миг она повернется всем телом ко мне…

Мне опять мгновенно стало жарко и я почувствовал, что кто-то толкнул меня к этим стройным напряжённым ножкам и попке.

Я вдруг понял, что передо мной красивое женское тело, которое манит меня и притягивает, как магнит.

Я видел её всю, сразу и в отдельности всё до мельчайших подробностей.

Я видел морщинки и складочки на её теле, пульсирующие жилки и сосуды, пятнышки и бисеринки пота на коже.

Я страстно хотел прикоснуться к этим бисеринкам и жадно тянул носом её терпкий незнакомый запах.

В тот момент, когда она вот-вот должна была повернуться, я ринулся к двери…

- Не спеши! – остановил меня её голос. - Иди спокойно, а то все подумают, Бог знает что.

Я мгновенно представил себе что будет, если меня застукают здесь наедине с балериной и мне стало жутко и страшно.

Я осторожно приоткрыл дверь и, убедившись, что в мою сторону никто не смотрит, выскользнул в коридор.

Столпившиеся вокруг артистов воспитатели и нянечки не заметили, как я появился среди них, а когда заметили, то прогнали в общую комнату к детям.

Я насколько мог быстро и стремительно прошмыгнул в приоткрытую дверь зала и побежал к ребятам.

Друзья наперебой рассказывали мне о том, как танцевала балерина, показывали, пытались прыгать как она и крутиться на одной ноге.

Девчонки хохотали и тоже пытались ей подражать.

Все были в восторге…

Даже оперный певец теперь воспринимался нами как великий артист, а тетка с аккордеоном воспринималась как волшебница.

Концерт артистов нам всем очень понравился.

Только мой самый лучший друг с подозрением спросил, где я был.

Я промолчал, а мой самый главный недруг сказал, что «у него заболел живот и он весь концерт просидел в туалете».

Все засмеялись, и громче всех смеялся мой недруг.

Я молчал. Мне нельзя было рассказывать о моем секретном убежище и о том, что видел и испытал.

Вскоре все артисты вновь пришли в общую комнату для прощания.

Вместе с ними пришла и балерина.

Теперь она была без грима и оказалась просто красивой девушкой с лучистыми от радости и удовольствия глазами.

Взрослые наперебой хвалили артистов, благодарили и звали вновь приехать с концертом.

Заведующая детским садом подарила им подарки, в том числе и те, которые мы делали на занятиях по труду.

Когда дарили рисунки, то называли их авторов. Когда дарили мой рисунок, я очень хотел, чтобы он достался балерине – моей Фее красоты и страсти, но мой рисунок подарили тётке с аккордеоном.

Балерине, почему-то не нашлось подарка от детей. Зато заведующая подарила ей от всех нас букет цветов и какую-то коробку, перевязанную завитой ленточкой.

Балерина красиво и скромно благодарила, как-то очень гибко и красиво присела и очень смущалась.

Потом мы начали хором кричать им «Спасибо! » и махать руками на прощание. Артисты в ответ говорили нам хорошие добрые слова и утирали слезы с глаз.

Когда очередь дошла до балерины, то она вышла на середину общего зала и всех поблагодарила «за прекрасный приём и чуткое восприятие её искусства».

Она сказала, что больше всего её «поразила реакция детей на её танец».

Видя наши зачарованные глаза и непосредственную реакцию, она поняла, что «искусство имеет волшебную магическую сказочную силу». Поэтому она тоже «хочет всех нас поблагодарить и подарить нам еще один подарок».

С этими словами она вдруг подошла ко мне, наклонилась и поцеловала меня не в лоб, а в уголок моих губ…

На мгновение я почувствовал тепло от её рук и тела, запах её косметики, волос и духов, сладость её губной помады и жаркое трепетное прикосновение её тоже пульсирующих губ.

Я не успел ответить ей поцелуем!

Всё произошло настолько быстро, что я не успел её поцеловать!

Всю жизнь потом я горько жалел, что не смог поцеловать мою живую Фею красоты и страсти…

Она пришла ко мне, принесла с собой волшебство и красоту гибкого женского тела, её волшебную переменчивость и магическую притягательность, а я не поцеловал её за это…

Я растерялся…

Я будто видел нас с ней со стороны и видел реакцию моих друзей, девчонок, воспитателей, нянечек и изумление заведующей детским садом.

Я покраснел как рак и отпрянул от неё в испуге.

Не дернулся, а именно отпрянул с какой-то неуловимой задержкой.

Она это поняла и я вблизи увидел её понимающие глаза и улыбку…

Балерина вернулась к своим артистам.

Вокруг стоял невообразимый шум, гам, толчея.

Мелькали лица, руки, ноги, платья.

Меня толкали, теребили, что-то кричали в ухо, куда-то звали и тянули.

Я стоял, как заворожённый и ничего не чувствовал, кроме жжения в уголке губ…

Там, куда меня поцеловала моя Фея красоты и страсти…

Долго я ещё ничего не слышал и не понимал.

Когда дар речи ко мне вернулся, я что-то ответил моим друзьям и позволил им увести меня на диван, куда обычно забирались все, когда воспитательница читала нам сказки.

Теперь, то мальчишки, то девчонки, устраивались здесь, чтобы посекретничать и дружно гнали всех, кого не хотели в данный момент видеть.

В этот раз на диване были все и девчонки и мальчишки. Все жаждали моего рассказа о том, почему балерина поцеловала именно меня одного из всех…

У меня хватило ума не рассказать им о моём приключении в раздевалке нянечек, но подозрение всех от том, что я был как-то знаком с балериной не рассеивалось ещё очень и очень долго.

Меня подозревали все: заведующая, воспитатели, нянечки, ребята и девчонки.

Так или иначе, они пытались выяснить, что связывает меня с юной балериной. Всех мучил вопрос: «Почему она поцеловала Сашу, а не кого-то из девочек, например? ».

Маме и папе эта история тоже стала известной…

Мама тоже пыталась расспросить меня о концерте, о балерине, о моих впечатлениях и её поцелуе.

Я охотно рассказывал и отвечал на все её вопросы, но когда речь заходила о поцелуе, то я говорил всегда одно и тоже: «Не знаю! ».

Брата тоже заинтересовала эта история с поцелуем.

На улице соседские ребята и девчонки смотрели на меня, как на героя: «Еще бы, он целовался с балериной! ».

Почему-то все решили, что это не она меня целовала, а я её поцеловал…

Думаю, что так им рассказал эту историю мой брат.

С тех пор ко мне все относились как к необычному человеку.

Ребята в старшей детсадовской группе стали меня побаиваться, девчонки – завидовать, а воспитатели и нянечки – сторониться.

Может я действительно не такой как все, если эта балерина выбрала одного меня для своего подарка-поцелуя?

Хотя кто их поймет этих женщин?!

Я хорошо понял только самого себя, потому что впервые увидел красоту женщины не урывками, не тайно, а воочию, явно, подробно рассматривая её изменчивую красоту.

Я может быть, впервые почувствовал страстное желание обладать ею.

Только я, она и никто более…