Мои женщины. Январь 1961. Теле-фея. Из книги В бане женщины

МОИ ЖЕНЩИНЫ. Январь. 1961. Теле-фея.

Мальчикам и девочкам, юношам и девушкам, отцам и матерям о половом воспитании настоящих мужчин.

(Иллюстрации: сайт "Все девушки "Плейбой" с 1953 по 2010 годы").

Первого января 1961 года в Советском союзе началась денежная реформа. Ввели новые деньги.

Вместо больших и красивых старых послевоенных бумажных денег стали давать маленькие, но тоже симпатичные серо-жёлтые рубли, серо-зелёные «трёшки», серо-фиолетовые «пятёрки», серо-красные «десятки», а также 25-рублёвые, 50-рублёвые и жёлто-зелёные 100-рублёвые бумажные деньги.

Мне новые деньги очень понравились.

Рубль был какой-то солнечный, весёлый и разноцветный, хотя его сразу почему-то прозвали «деревянным».

Три рубля, которые стали называть «трёшкой», тоже были симпатичными с красивой вязью и торжественным изображением московского Кремля.

Мама почему-то «трёшку» назвала «зелёным змием»…

Брат мне пояснил, что с «трёшкой» удобно «соображать на троих», то есть выпивать пива или водки, или того и другого вместе.

Пять рублей тоже были очень красивыми и торжественными. С одной стороны они были голубовато-красными, а с другой стороны на них была нарисована кремлёвская Спасская башня.

Только от «пятёрки» веяло какой-то холодностью, строгостью и официальностью.

Пять рублей уже просто так потратить было сложно и жалко. Это уже была уважаемая денежка…

Самая большая денежная купюра, которую я видел в это время, была «десятка».

О, это была красивая купюра!

Красного цвета с переливами, узорами, вязью, красивым шрифтом и барельефом В. И. Ленина в овальной рамке.

«Десятка» вызывала уважение и уверенность.

С «десяткой» можно было решить большинство проблем в любом месте.

Когда отец приносил «получку» и торжественно отдавал её маме, то он особенно значительно отсчитывал именно десятирублёвые купюры.

Я с завистью смотрел на брата, которому в день получки также торжественно вручали три рубля на карманные расходы.

Он с нарочито безразличным видом брал «трёшку», засовывал глубоко в карман брюк, но руку из кармана не вынимал.

Я тоже хотел иметь свою тайную шкатулочку, в которой лежали бы мои рубли и «трёшки»…

Вместо них у меня лежали монетки: копеечные, двухкопеечные, трёхкопеечные, «пятаки», «десюнчики», пятнадцатикопеечные и несколько двадцатикопеечных монеток. Всего 2 рубля 63 копейки.

Это было моё личное богатство…

Мама относилась к деньгам очень просто и одновременно очень строго. Она считала деньги до копейки.

Делала она это незаметно, в уме и всегда точно.

Отец иногда считал так, чтобы у него что-то оставалось, но мама неизменно мягко ему говорила, чтобы он ещё раз пересчитал наши затраты и всегда получалось, что мама считает деньги точнее папы.

Такое отношение к счёту денег приводило к тому, что у нас в семье всегда были деньги.

Немного, но были.

При этом мама никогда не отказывала ни папе, ни брату, ни мне в каких либо покупках.

Она только говорила, что «сейчас или в этом месяце у нас на это денег не хватает, но в следующий раз мы обязательно купим то, что нам хочется».

Брат всегда хотел что-то купить…

Модную куртку, кепку, брючки, рубашку, туфли или ещё что-нибудь ультрамодное.

Отец тоже иногда высказывал свои пожелания, но они касались его увлечения фотографией, мотоциклом или домашним ремонтом.

Он всегда что-то делал по дому, усовершенствовал, ремонтировал, прокладывал, чинил и т. д. Для этого ему нужны были материалы и инструменты, которые стоили сравнительно дорого. Поэтому многое он делал сам.

Я не требовал и не клянчил ничего…

Я давно заметил, что наша мама тоже никогда ничего не просит. Она даже не намекает на то, что ей хочется купить…

Даже на праздники она в первую очередь покупала всем нам, а так же всем родным и родственникам гостинцы и подарки, но всегда оказывалось, что для себя у неё денег для подарка или гостинца не оказывалось…

Тогда все мы, радостные и довольные, но со стыдом и досадой мягко упрекали маму, что она «не подсказала нам, что ей хочется купить».

Мама смущалась и говорила, что очень хотела себе что-то купить из вещей, украшений или «безделушек», но ничего не могла найти «стоящего»…

Нам было неловко и стыдно, но такой у нас была наша мама.

При этом мама всегда имела такие вещи, которых не было ни у кого из наших родных или знакомых.

У мамы была очень красивая шляпка из тонкой-тонкой соломки.

Соломинки были очень плотно свиты в красивую полукруглую шляпку-шапочку с плетёными бортиками, гребнем и даже плетёными цветами.

Эта шляпка была привезена кем-то из Италии в давние времена и была нашей семейной ценностью.

У мамы была очень красивая прорезная брошь из слоновой кости.

Брошь изображала джунгли и боевых слонов с беседкой на спине. Она была такой тонкой работы, что мы с братом даже рассматривали её в лупу. На ней были вырезаны все древесные листочки, цветы и ажурный индийский прорезной орнамент. Слоны были как живые с буграми мускулов и складками на коже.

У мамы были очень тонкие духи, которыми она душилась только на праздники или на выходы в гости. Она очень долго копила денег на эти духи, но купила их только на этот Новый 1961 год.

Также на Новый год мама явилась перед нами в шикарном красивом коричневом платье с ажурным белым кружевным воротничком.

Белая брошь из слоновой кости на этом платье выглядела как волшебный знак волшебной красавицы.

В этот Новый Год мама была не просто красивой, а самой красивой из всех женщин, которые были в округе и встречались нам на пути!

Как ей это удавалось – было загадкой…

Я тоже никогда не капризничал и не настаивал на покупке чего-либо для себя.

Я ждал…

Я знал, я чувствовал, что мама ничего не забывает из того, что говорит о покупках отец или брат.

Проходило время и желание отца или брата куда-то уходило, появлялись другие желания и запросы, и необходимость в покупке отпадала сама собой. Если же желание крепло и проявлялось в сдержанном и молчаливом мечтании, то через некоторое время вдруг мама объявляла, что ей надо пойти в магазин, и ей нужен помощник.

Домой она возвращалась с радостным и возбуждённым сопровождающим, который нёс в руках пакет или коробку с желанной покупкой. Так она исполняла наши глубокие желания и мечты, но подавляла наши капризы.

Благодаря такому отношению к деньгам в нашей семье, маме удавалось делать так, что все мы были обуты и одеты, да ещё так, что выглядели всегда опрятно, чисто, скромно, но с достоинством.

Вообще этот стиль «скромного достоинства» стал «фирменным стилем» нашей семьи.

Так выразился однажды мой отец и поцеловал при этом маме руку.

Мешало нам только одно – дефицит…

Это слово я услышал давно, ещё год тому назад. Потому что всё вокруг было в дефиците.

Все только и говорили о «дефиците».

Отец объяснил мне, что дефицит – это нехватка товаров. Деньги есть, а товаров нет. Поэтому всё теперь надо было «доставать».

Хлеб, мясо, рыба, сливочное или растительное масло, крупы и мука, вязаные (трикотажные) вещи, мебель, стройматериалы, посуда, радиотовары – практически всё было в дефиците.

В магазинах цены сразу стали выше. Поэтому, хоть и объявили, что теперь советские рубли имеют золотое обеспечение, но нам от этого стало как-то не по себе.

Смущало то, что за 10 старых рублей давали только один новый рубль…

Однако мне вся эта денежная реформа не показалась страшной.

Мне новые рубли понравились. Они были маленькие и красивые, как конфетные фантики, которые я усиленно собирал.

Вокруг в магазинах было мало товаров, но у нас дома было всё, что нужно для скромной, но достоянной жизни.

Отец и мама часто хмуро и озабоченно шептались на кухне о денежных делах, но неизменно отец говорил, что «всё образуется» и «мы со всем справимся».

Я знал, что мы справимся, потому что верил маме и отцу.

Мне очень понравился наш семейный девиз: «Скромное достоинство».

Я видел, как сдержанно, достойно и значительно держит себя отец в общении с нашими соседями и родными.

Дядя Толя, его средний брат, даже называл моего отца по имени отчеству.

Это сдержанное достойное поведение отца всегда вызвало уважение у наших соседей.

Моего отца всегда выбирали старшим на нашей улице.

Это случалось, когда возникала нужда что-то ремонтировать, рыть траншеи, прокладывать трубы, провода, собирать деньги или развозить продукты.

Мама вообще была воплощением немногословного мягкого скромного достоинства.

В своих платьях, костюмах, пальто и плаще, шляпке или платочке она выглядела как королева.

Она умела так ходить, стоять, сидеть,   смотреть, разговаривать и выглядеть, что молодые соседки-девушки старались подражать ей, учили её походку и манеры.

Бабы-соседки маму несколько недолюбливали и боялись. Некоторые говорили, что она «воображает» или что она «из бывших благородных», но чаще всего высказывалось укоренившееся мнение о том, что «военные медсёстры милосердия» все такие, потому что их этому специально учат.

Не знаю, учили ли этому мою маму, но она действительно была милосердной, очень доброй и справедливой.

Поэтому я старался походить на отца и маму и сдерживал свои денежные хотения и желания.

Только одно хотение-желание было нашим общим семейным в этом январе 1961 года.

Это хотение-желание – телевизор…

Мы все очень хотели купить новый телевизор.

Наученные маминой денежной стратегией и тактикой, мы терпеливо ждали, когда мама позовёт отца в магазин…

По всей видимости, маму сдерживал только этот странный «дефицит».

Иногда мне казалось, что дефицит это какое-то страшное сказочное чудовище, которое вредит нам, стране и всем людям.

Папа, правда, говорил, что у «этого дефицита вполне человеческая физиономия», но мама его мягко, но строго одёргивала и загадочно улыбалась.

Мама умела ждать и обладала железной выдержкой. Она нам ничего не говорила о своих планах и расчётах, поэтому её покупки всегда были волшебными счастливыми событиями. Так случилось и в начале января на мой день рождения…

С утра 7 января 1961 года отец, мама и даже мой брат хранили молчание.

Я проснулся с трепещущим восторженным ожиданием чего-то необычного, волшебного, торжественного…

Ещё вчера вечером я слышал их осторожное шептание, перемещения по комнатам короткими перебежками, но я хранил «скромное достоинство» и старался занять себя так, чтобы не мешать их приготовлениям.

Однако утром 7 января у меня сильно билось сердце. От волнения даже немного болела голова.

Мама налила ванну горячей воды и сказала мне, чтобы я искупался и переоделся в чистое бельё.

Я очень любил купаться в ванне.

Наша новая ванна была самой большой во всём доме и на нашей улице.

Папа по знакомству «достал» её в ближайшем санатории. В этих ваннах в санатории лечились больные люди, поэтому ванны были глубокими и длинными, как бассейн.

Я даже пускал в этой ванне кораблики, которые мой старший брат меня научил складывать из бумаги.

Пока я мылся в ванне отец и мой брат что-то делали в большой комнате, передвигали мебель, бегали и топали по коридору.

Мне очень хотелось узнать, что они там делают, но я интуитивно понимал, что мне нельзя так скоро выходить.

Когда я вышел из ванной, то по привычке счастливо вскрикнул «Э-эх, м-ма, была бы денег тьма! », а затем, осторожно ступая по тёплым половицам босыми ногами, вошёл в большую комнату.

Отец и брат стояли по сторонам странной металлической этажерки на колёсиках, на которой стоял новенький телевизор!

Это был не какой-то там допотопный телевизор с маленьким экраном и большой круглой линзой! Это был даже не такой телевизор, как у соседей с округлым кинескопом…

Это был настоящий, современный и красивый телевизор «Рекорд» самого последнего выпуска!

Ура! Наконец-то у нас был свой телевизор! Вот это был подарок, так подарок!..

Правда мама виновато сказала мне, что они долго думали о том, что мне можно было подарить и на семейном совете решили, что лучшим подарком мне и всем нам был бы новый телевизор.

Я горячо с мамой согласился и стал нетерпеливо просить включить телевизор.

Отец сказал, что надо протянуть с крыши какой-то кабель, припаять какой-то штекер, потом дождаться когда начнутся передачи и тогда только включать телевизор. Но я так его просил, умолял и канючил, что отец не выдержал и включил телевизор без антенны.

Мы как зачарованные смотрели на мерцающий экран, слушали шум помех и любовались нашим новым приобретением.

Потом мама стала протирать телевизор салфеткой, а папа строго сказал, что «этого делать нельзя при включённом телевизоре, так как там напряжение 10 000 вольт».

Я не очень-то хорошо понимал, что такое «вольт», но цифра впечатляла и пугала.

Что такое 220 вольт в розетке я уже хорошо знал, когда присутствовал при попытке брата починить «пробки».

Вспышка была такой, что у меня ещё несколько минут болели глаза и в закрытых глазах плясали яркие зелёно-фиолетовые «зайчики»…

Днём 7 января было гуляние на улице, праздничный обед, уборка своего рабочего места, подлизывание к маме, папе и брату и наконец, включение телевизора.

На это событие собрались не только мы, но и наши соседи.

Мама приготовила крепкий чай, испекла замечательные пирожки с повидлом, варенье, мёд, конфеты и мы все уселись за нашим круглым столом.

Все наперебой хвалили меня и поздравляли с днём рождения, пили красное вино за «рождество», но все мысли и взгляды были устремлены на экран телевизора.

Отец с братом уже протянули с крыши кабель, припаяли штекер, подключили его к телевизору и крутили ручки управления, чтобы настроить каналы и изображение.

Пока ничего не получалось. Телевизор только громко шипел, рычал, трещал и никак не давался им в руки.

Мама и гости сначала шутили, а я сердился, что они своими шутками мешают папе и моему брату.

Потом уже я стал сердиться на отца и брата. Мне самому хотелось пощёлкать переключателем каналов.

Мне казалось, что они всё делают не так, что надо только чуть-чуть повернуть ручку настройки, что там уже сквозь шум и треск просвечивает изображение…

Моё нетерпение достигло предела. Я уже хотел было зареветь и убежать в свою комнату, как на очередной щелчок переключателя каналов вдруг совершенно чётко, громко и ясно появилось изображение!

На экране появилась прекрасная улыбчивая девушка…

Я её сразу узнал – это была моя Фея красоты и любви!

Это была какая-то спортивная передача. Показывали гимнасток. В тот момент, когда появилось изображение, одна из них задорно и весело уходила куда-то по залу. При этом она оглянулась как раз в тот момент, когда мой и её взгляды встретились!

Миг нашей встречи промелькнул. Пошли другие кадры телевизионных новостей.

Появилась красивая женщина-диктор и все собравшиеся хором стали называть её фамилию, восхищаться её красотой и правильной речью.

Потом стали показывать другие новости, кадры об успехах нашей промышленности, медицины и науки.

Всё это было очень интересно. Мы не сводили глаз с мерцающего экрана, но у меня осталось какое-то ощущение важной значимости той первой встречи с мимолётным взглядом спортсменки…

Конечно она мне сразу же приснилась поздно вечером, как только я коснулся щекой моей любимой пуховой мягкой подушки.

Ещё не успела пройти на щеке щекотка от маминого поцелуя на ночь, как ко мне явилась моя Фея красоты и страсти…

Она замерла в стремительном движении боком ко мне, почти спиной.

Вместо спортивного купальника на ней не было ничего…

Я отчётливо видел её гибкую тонкую шею, крепкие спортивные округлые плечи, острые лопатки, гибкий изгиб желобка спины, крутые полушария попки, упругие и крепкие ножки, тонкие лодыжки и маленькие-маленькие ступни в спортивных тапочках.

Её тело было таким загорелым, что не загоревшие места на теле отчетливо повторяли контуры спортивного купальника.

Фея красоты и страсти весело и искоса глядела на меня своими широко открытыми глазами с приподнятой бровью.

При этом она так задорно, по-спортивному, улыбалась, что я невольно заулыбался ей в ответ.

Фея красоты и страсти приснилась мне только на ту самую секунду, в которую она появилась и пропала на телевизионном экране…

Однако этого было достаточно, чтобы я взволновался и вспотел. У меня практически мгновенно внизу живота всё напряглось.

Моя писка стала твёрдой, как будто её включили поворотом переключателя...

Мне стало смешно. Я попытался рукой «переключить» мою писку «на другой канал»…

Не тут-то было… Ничего не получалось и писка торчала под одеялом в моих трусах, как комнатная телевизионная антенна.

Фея красоты и страсти давно уже исчезла из моего сна, а моя «антенна» чутко следила за её перемещением в телевизионном эфире.

Перед моим мысленным взором мелькали кадры телепередач, которые мы смотрели. Я видел лица телеведущих и дикторов, слышал их голоса, видел кадры новостей и передач, но все они были какие-то незапоминающиеся…

Словно калейдоскоп передо мной мелькали и мелькали различные кадры, среди которых на мгновение вспыхивал облик моей Феи красоты и страсти.

Вскоре я устал смотреть в своём сне этот телевизионный калейдоскоп и попытался зажмурить глаза.

Странно, пока я отвлекался на эти кадры из телепередач, моя писка сама собой расслабилась и стала привычно маленькой и смирной. Маленькой, но удаленькой… 

Перед тем, как провалиться в серебристо мерцающую пучину сна, я ещё успел заметить, как моя спортивная Фея красоты и страсти резко и шаловливо взметнула волной своих курчавых волос и упорхнула в свой телевизионный эфир.  

Теперь я точно знал, что моя Фея красоты и страсти живёт в телевизоре.

Об этом как-то вскользь сказал мой отец. Оказывается, он тоже заметил и запомнил эту мелькнувшую перед нами спортсменку…

Но больше всего каждый заметил и запомнил свою любимую телеведущую или диктора, как их называли.

О! Эти феи советского телеэфира были особенными женщинами!

Они были образцово-показательными…

Ими любовались, их встречали, как родных и близких людей, ими восхищались, их слушали, им верили, их любили.

Некоторых даже боготворили…