Письмо в редакцию журнала. Эротические письма

«Дорогая редакция журнала **********

Пишу вам впервые и очень надеюсь на ответ, вы часто печатаете письма с ответами под ним. Мне это очень важно потому, что моей жизни угрожает серьёзная опасность. Но всё по порядку.

Родилась я в городе, где и живу (к сожалению не могу его написать, из-за моей безопасности) в обеспеченной интеллигентной семье. Всегда были очень хорошие отношения, как с матерью, так и с отцом. Меня били не часто, только по серьёзным проступкам, которые и происходили очень редко. Например, однажды я пролила тарелку горячего супа на ноги отца, он долго кричал и барахтался на кухне. Мне от этого стало очень весело, он напоминал варёного рака. За это меня раздели догола отпороли и в таком виде выставили на мороз, на всю ночь. Или я  однажды подсыпала матери в чашку целую столовую ложку крысиного яда. Она упала как подкошенная и у неё из-за рта текла пена вместе с рвотой. Я смеялась и прыгала по комнате. Но мама быстро отошла и меня, потом они били вместе с отцом, долго били. Я теряла сознание, меня откачивали, обливали водой и снова били. После этого я месяц не могла вставать с кровати. Но это было очень не часто. В остальное время мы были очень дружны и не вспоминали плохое. До того времени пока мне не хотелось озорничать.

В школе училась очень хорошо. Учителя меня хвалили и ставили в пример, где то до класса до 4-го я была круглой отличницей. Временами мне становилось скучно, и я устраивала разные шутки над моими сверстниками и сверстницами. Но ничего серьёзного. Однажды подожгла спичками волосы у Насти Губиной, она закричала и выбежала из класса. Или Коле Фёдорову сбросила из окна на голову стул, он упал и потерял сознание. Всем в классе понравилась моя шутка, но почему то никто не смеялся. Маше Дуровой ткнула гвоздём в глаз, за то, что она не захотела снять трусы у доски перед всеми, она была очень мерзкой и некрасивой девочкой. Её никто не любил, но она носила короткие юбки и когда нагибалась или садилась на стул, любой мог увидеть её трусы. В старших классах она стала вообще «общей» и за 30 рублей отсасывала всем, даже девчонкам и учителям. Потом её выгнали из школы за аморальное поведение.

В старших классах я, наконец, то избавилась от школьной, опостылевшей формы, ходила в блестящих лосинах и коротких блузках. Все мальчики приглашали меня к себе домой. Я начала плохо учиться, пила и курила даже дома. Родителям на меня было плевать, они целый год занимались продажей квартир от многих наших родственников, которые таинственным образов умирали один за другим. Они сидели и спорили до хрипоты, а я за стенкой в своей комнате гуляла с несколькими парнями, пила водку и громко материлась.

Из-за того, что за мной не следили, до старших классов я не доучилась. Я совсем развратилась и распустилась, позволяла творить с мальчишками прямо на уроке гадости, громко ругалась. А однажды когда меня попросили выйти из классы и вернуться с родителями, забралась на свою парту и описалась через колготки при всех. Мальчишкам это понравилось, они хлопали в ладоши, а некоторые девчонки – отличницы заплакали. Я думаю, они мне завидовали. Преподаватель Михаил Александрович схватил меня за волосы и стащил с парты, обзывал «проституткой». Я смеялась, а вечером его мои знакомые мальчишки избили  кулаками, так что он ослеп.

После школы, я, где то год гуляла и ничем не занималась. Деньги воровала у родителей, говорила им, что работаю в столовой уборщицей, а сама уходила на целый день к моим друзьям в подвал или на квартиру. Но через год, когда они, пересчитали свои деньги, они всё поняли. Тогда мне пришлось очень не сладко. Для начала, чтобы я призналась в краже, мать мне сломала руку, я была очень пьяная и не почувствовала боли. Тогда они мне обстригли все волосы, раздели до гола и привязали в ванной. Я там сидела очень долго. Не знаю, что они с  мной бы сделали, они просто озверели от денег. Я слышала, как они обсуждали всякие ужасные вещи, как мне насолить, они так распалялись от описаний зверств, что пьянели и занимались от этого дурной любовью. Но мои друзья узнали, про родителей, что они меня держат насильно взаперти. Они пришли, истыкали их ножами и сбросили с балкона. Меня развязали, мы взяли все деньги и гуляли целый месяц без остановок.

Эти твари мои родители выжили, и стали смирней и понятливей. Я вернулась домой и теперь общалась с ними на равных. Если, что то не то, если как то приказ мой не был выполнен я била кулаком прямо по зубам, мне было всё равно. Я постоянно была с парнями, их даже забавляли эти сцены и мы, напившись, устраивали, их просто для развлечения.

Но хорошее время прошло, денег не стало совсем. Мои друзья воровали и грабили прохожих на улицах, но один за другим быстро отправлялись в колонию или тюрьму. В итоге я осталась просто одна с полуживыми родителями, которые пенсию даже не получали, а только просили – просили что-то постоянно, даже мои удары не могли их присмирить.

Началась моя чёрная полоса. Я искала работу, но нигде меня она не устраивала. Часто хватало день или два, чтобы я ушла или меня прогнали. Многие девчонки из нашего класса работали проститутками, чтобы поступить в институт. Но я боялась и не хотела этим заниматься, в те времена это было очень опасно. Можно было напороться на больных людей, которые могли тебе причинить увечья или попасть в руки милиции, они были ещё злей. Я устроилась в столовую, как и говорила родителям, но не уборщицей, а помощником повара. Мне очень нравилось, а ещё больше наблюдать, как люди едят за столами. Быстро, жадно если еда была вкусная или медленно и долго, когда пища была несвежая и кислая. Тогда я придумала себе развлечение, чтобы совсем не умереть со скуки. Находила очередного понравившегося мне едока, и в его тарелку, которую он брал, сыпала химию: хлорку или порошок для чистки посуды. Я смотрела, как он ест и не замечает, как травит себя, потом валиться под стол и блюёт кровью. Я хохотала на всю столовую над этими наивными придурками, которые думают, что если есть такая лёгкая возможность их отравить, почему это не сделать с ними. Но этот проблеск света быстро прекратился, люди начали сдыхать. То ли я много сыпала им «приправы», то ли такие слабаки пошли. Однажды мне даже попалась беременная женщина. Она так выпучила глаза, что я упала на пол со смеху. Но директор однажды увидел, как я сыплю из ведра хлорку в котёл и схватил меня. Этот гад меня шантажировал, что всё расскажет и пользовался мной как хотел. Этот всегда хорошо одетый человек, в дорогой костюм с машиной с женой и двумя детьми, творил со мной отвратительные умопомрачительные вещи. Его разум был болен до предела. Не понимаю, как я осталась жива после них. Он был настоящий инквизитор, моё с ним общение начиналось с моей крови. До сих пор не забуду его оборудованный гараж, для садомазохизма. Я была у него не первая и не последняя, надеюсь, этот гад горит сейчас в аду!

От его половых излишеств я попала в больницу, и с этим, наконец, освободилась от этого рабства. На меня было страшно взглянуть, что он со мной сделал. Врачи очень жалели меня, кормили супом. У меня совсем не осталось зубов. Там я пробыла около полугода. И эта жизнь там, этот изверг из столовой, всё сделало меня совсем другим человеком. Я много читала книг о Боге, их мне давала одна старушка из соседней палаты и научилась молиться перед сном. Несколько раз мы с ней ходили в церковь и там мне всё нравилось. Все дурные, сатанинские мысли пропали из моей головы, я поняла, как я была сукой раньше. Иногда дурь возвращалась ко мне: хотелось писать матерные слова в священной книге, мастурбировать на глазах у всех, пить водку, выткнуть трубки у лежащей рядом старухи, ударить молотком по голове, спящую медсестру, выкинуть маленькую девочку из окна или дать ей наркотическое лекарство. Но я молилась, отчаянно молилась прямо на коленях перед крестом, который я нарисовала в туалете, целые ночи, чтобы Дьявол покинул мою голову навсегда и больше не возвращался. И это помогало. Я рассказывала об этом старушке, которая рассказала мне о Боге и о спасение. Не знаю почему, то ли ей было скучно, или старуха не совсем была верующей, но она заставляла мне детально описывать все ужасные шалости, которые бы я сделала. При этом улыбалась, а иногда и записывала в тетрадку. Может быть, она была писателем. Но мне говорила, что учила детей, и никогда их не била и не унижала. Только воровала у них деньги, когда они уходили на обед. Но это было ещё, перед тем как она пришла к Богу. Потом она осознала свой грех. Ведь детей наказывали родители, за то, что они каждый день теряли деньги. И не все родители психически нормальные, есть же всякие гады, дальше понятно.

Я вышла из больницы, мне было двадцать с чем- то лет. Тогда я устроилась на телефонную станцию ученицей, работа мне очень нравилось. Приходилось много общаться с интересными людьми. Я быстро училась и многое у меня получалось. Появились деньги, и я могла жить одна. От родителей я отказалась, мне больше не нужны были эти безбожники, которые ради денег готовы были убить свою дочь. Ходила в церковь каждое воскресенье и молилась. Бог услышал меня и прислал мне этого человека. Как я была рада и благодарна, хотя если бы я всё знала заранее, я бы убежала от него.

Мы познакомились на работе. Он был инженер, молодой красивый, всегда весёлый. Его звали Павел.   Только немного молчаливый, я не обращала тогда на это внимание. Многие говорили, что у него много девушек, и иногда Павел их водит прямо на работе в туалет. Но я не верила злым языкам, красиво одевалась и красилась. И он заметил меня. Подошёл, положил руку на ногу и сказал на ухо что-то. У меня голова поехала, я готова была на всё. Он пригласил меня в ресторан, от радости я сильно напилась, и когда танцевала, несколько раз падала на соседние столы. Павел взял и отвёз к себе. Первую ночь я не помню, только утро и непонятную боль везде, и почему то сильно грязное лицо. Он рассказал про моё поведение в ресторане, и я всё поняла. А ещё предложил жениться. Моё сердце готово было разорваться от радости.

На следующей неделе мы поженились, и я переехала к нему. Павел был очень занят, иногда отсутствовал сутками на работе.. Каюсь перед Богом после свадьбы я пила три недели, на работе брала отгулы и от радости пила всё, что попадёт под руку. Но с помощью него взяла себя в руки. Первая ночь с ним, когда я, наконец, была не пьяна, была ужасна. Никогда я не испытывала столько стыда и боли. Он мне связал руки и ноги ремнями, а потом… Я не буду об этом говорить. Он ничем не объяснял свою странность, просто говорил: «Это из-за армии». Там ему поломали психику и сделали его извращенцем. Казалось, что это можно как то вылечить, но как он мог отказаться от такого удовольствия. Первые разы я кричала, просила прекратить, не разговаривала с ним днём, потом… Ходила к врачам, но они ничего не говорили толком. Ругались только, что за такое надо сажать в тюрьму. Он в меня никогда не кончал, говорил, что это ему противно. Его сперму я находила у себя везде: в шкафу на моём белье, колготках, утром, на своих волосах, в обуви, верхней одежде, на шкафу, столе, в своей еде, в кошельке (там, где мелочь), в Библии между страниц.

Его гадкое вырожденческое семя было везде, кроме его книг. После свадьбы его молчаливость, та на которую я, не обращала внимание, стала мне понятна: он любил читать и постоянно думать о своём пороке, лелеял внутри свою не похожесть на других, гордился своими ужасными вкусами. Книги были все старые, потрёпанные, с жёлтыми дурно пахнущими страницами. Он покупал их у беллетристов за копейки, и эти убогие людишки, в разбитых очках и плохой одежде грязными руками совали ему стопки этих книг. У нас всё было завалено ими, везде они лежали. Это была самая похабная и дурная литература, сама низшего сорта, который может быть. Даже не третий или пятый сорт. Это писали душевно больные люди, порочные и безбожные. На обложках был китч, плохой вкус: герои, накаченные, в тёмных очках, обнимали длинноногих красоток и держали огромные пистолеты или ножи. Там были ещё уроды или твари, мерзкие порочные рожи. Это были преступники, злодеи. В названиях книг был мат, богохулия, призывы к садизму и фашизму, секс и иностранные слова.

Целыми днями он утопал в них. Чтобы ночью связывать меня и издеваться, надругиватся над моей плотью. Разве это я заслужила. Когда его не было несколько суток, я поинтересовалась и прочла несколько книг, полных мерзости. Большая часть занимают детальное, скрупулезное описание зверств, преступлений. На долю схематического, картонного героя уходит лишь ничтожные крохи, где он, как  правило, занимается сексом с одной или несколькими своими любовницами. Всё остальное место в этой "литературе" занимают дела его противников, очень злобных людей. В двух, пяти, десяти книг, при чём разных авторов, встречается одно и тоже описание поедания живых людей. Это просто ужасно, в каждой книге это описываются с новыми нюансами и изысками, просто смакуется изуверское людоедство. Их насилуют и режут, едят и обругивают матом, оскверняют не только живых, но и мёртвых. Десять, двадцать, пятьдесят, сотни безымянных людей обоих полов, подвергаются пыткам и смерти. И автор, и читатель получают преступное наслаждение, читая всё это. Концовки одинаковые, шаблонные модели в несколько страниц, где герой справляется с этими гадами. Но какое они имеют значение, перед таким количеством описаний самого мерзкого греха?

Я поняла, пришла к выводу, что эти книги заставляют его не отказываться от своих психических пороков, а любить их и гордится ими. Вчера, когда его не было на работе, я вынесла все его книги на помойку, около восьми сотен. Сорок пакетов, я нанесла в огромную кучу, а потом подожгла. Я молилась, чтобы они все сгорели и больше никто не мог это прочитать. Я сбежала из дома и живу у родителей, уже неделю. Он убьёт меня, я знаю, за то, что я сделала. Он может. Там были очень редкие книги, которые не купить нигде. Павел говорил про них, показывал. Чёрные кожаные обложки, с золотым или серебряными тиснениями. Это сатанинские гримуары, наполненные описаниями преступлений, самым грязным языком, который есть. Их я все сожгла.

Дорогая редакция, пишу вам. Пожалуйста, помогитите. Что мне делать? Можно ли вылечить моего мужа? От чтения грязи и от преклонения своему греху? Он хороший, только это портит его.

Опубликуйте это письмо и ответ. Я жду. Храни вас Бог.

Светлана Михайловна, 29 лет».