Не ходите, дети, в Африку!. Из сборника Эро рассказы дети

Предупреждение: текст содержит гомосексуальные постельные сцены (в больших количествах)

Миша, конечно, предполагал, что поездочка кончится каким-нибудь кошмаром, но не ожидал, что с него она еще и начнется. Даже не в самолете, а с самого аэропорта. Миша вообще верил в судьбу, и, когда не замечать ее настойчивые знаки стало совершенно невозможно, малодушно понял: надо сваливать! Но в пять утра любой может слегка стормозить, и не особенно расторопный Миша голоса интуиции не послушал. Потому что порядочный очень, нельзя фирму подставлять, его на халяву на море отправили, а он, как трус последний, сбежать хочет.

Ну, рядом с Морозовым любому некомфортно стало бы, это точно. Лидочка вот и ушла из фирмы, как он там появился, и Петька уволился после корпоратива, а ему, Мишке, как всегда проверка на прочность по полной программе...

В самолете стало совсем хреново. Миша как мог отвлекался мыслями о работе, даже достал блокнот и старательно придумывал эпитеты "комфортабельному перелету". Получалось не очень, его постоянно пихали и совали под нос бутылки, в ушах звенело от нестройного хора преждевременно ностальгирующих пассажиров, а испорченное настроение наотрез отказывалось подстраиваться под всеобщий позитивный настрой. Так что врать не получалось.

Еще и Морозов. Он летал первый раз и одной рукой крепко прижимал к груди бутылку Мартена из дьюти фри, а другой обнимал Мишку за плечи. Мишка смиренно переносил его общество, в надежде, что Морозов чуть выпьет, успокоится и перестанет хватать его тяжелыми боксерскими лапищами, но не тут-то было.

Хреново оказалось не только Морозову, но и всем остальным пассажирам, вырвавшимся из аэропорта в воздушное пространство. Все как могли боролись со своими фобиями. По салону гуляли и танцевали, в сортире курили и запирались парочками, а бухло лилось рекой. Так что к неадекватному Морозову добавился весь рейс, и это был уже слегка перебор. Миша просто хотел, чтобы все поскорее кончилось. Он не разделял общего веселья. Ему было стыдно за соотечественников. Перед кем стыдно - не ясно, рейс был чисто русским, но в нем буквально вопила совесть нации. Нельзя так, граждане, - вякнул было он, но Морозов уже тянулся чокаться бутылкой с пассажирами соседнего ряда и Мишку притерло в сиденье его мощной грудью.

Уволюсь! - Запоздало решил он. - Гори оно все огнем!

Морозов опять запел, несколько рядов подхватили, стюардесса радостно выглянула из-за синей занавесочки.

Мишка вырвал у Морозова бутылку, с отчаянием самоубийцы сделал глоток, потом, задыхаясь, согнулся пополам. Отдышавшись, затих. Перед глазами проносилась его простая и безмятежная жизнь... Ну та, какой она была до того, как все пошло наперекосяк.

Миша работал в рекламном агентстве. Ему нравилась его работа. Придумывать слоганы для красочных проспектов у него получалось лучше всего. Весь предыдущий год он сочинял завлекалки для сайтов туроператора, чтобы люди покупали отдых и впечатления, становились счастливыми и приезжали отдохнувшими. Он помогал им сделать правильный выбор, в каком-то смысле жил чужими путешествиями и предвкушениями. Сам пока ни разу нигде не был, как-то не решался, пока его чуть ли не насильно отправили в эту командировку. Мол, за выдающиеся заслуги двух самых продуктивных сотрудников. Видимо, представительные пьянки Морозова с какими-то важными дядями принесли фирме столько же пользы, как годы Мишиного трудолюбия. Заодно, мол, получат живые впечатления и на конкурсной основе представят их начальству в виде новых проспектов. То есть, проспект ожидался от Мишы, но это же такие мелочи! Можно было даже подружек взять, хоть и за свой счет. Только вот очередная Мишина "девушка-на-вырост", как называла их его мама, ушла, как обычно, к более перспективному-активному, расставшись с Мишой друзьями. А Морозов вообще сказал: "нафиг тащить с собой то, что можно найти на месте?" и пообещал Мише настоящие курортные приключения.

А Миша радовался, представляя романтические пальмовые закаты на палубе пятизвездочного лайнера, загорелого себя в обществе пышногрудой блондинки с тонкой душевной организацией, которая будет понимать его с полуслова...

Это потом Миша придет к выводу о высшей справедливости. Что ему было предначертано испытать на себе то, что он выдавал другим как "незабываемые круизы".

Но поначалу он засмущался и обрадовался - от природы скромный, Миша никогда бы не решился поверить в то, что на самом деле является хорошим сотрудником. Вот только...

Морозов работал в фирме всего пару месяцев. Что он делал - никто толком не понимал, потому что он был везде и сразу. Как они вообще раньше без Морозова обходились? Его появление было равнозначно взрыву, после которого во вселенной зародилась жизнь. Он участвовал в чем только можно: сидел в кабинете своего дяди-директора, лез в бухгалтерию, постоянно договаривался с агентствами, тискал менеджеров и уже успел организовать два корпоратива. Дядя, кстати, быстро ретировался и больше на фирме не появлялся. Его все устраивало, Морозова тоже, и вообще всех в принципе устраивало, кроме Лидочки, Петьки и теперь Мишки, если не считать других возможных жертв, которые замалчивали неудобства.

Он, правда, сам не знал, что именно было не так в Александре Сергеевиче Морозове, просто его было слишком много, как вот сейчас, когда он опять полез пить на брудершафт с соседями по рейсу, и Мишке снова пришлось дышать сквозь Морозовский свитер. Спасибо хоть, пахло еще нормально, не смотря на пол-утра в аэропорту - слегка свежестью одеколона, примесью сигарет и еще навязчивым запахом коньяка, которым несло вообще ото всего вокруг.

Когда самолет приземлился, Миша зааплодировал первым. Он был почти счастлив в блаженном неведении предстоящего кошмара.

На сорокоградусной жаре пьяного в хлам Морозова разморило. Пришлось тащить его за руку, как ребенка, и постоянно следить, чтобы не отстал и не напакостил. В очереди за визовой печатью Миша все-таки потерял бдительность, и подлый Морозов тут же куда-то делся. Миша в ужасе побежал к загороженному выходу на летное поле, подозревая самое худшее, но боковым зрением успел заметить заварушку у сортиров. Морозов невнятно, но очень шумно втирал местному секьюрити, что он белый человек и может курить, где хочет и никакая сраная обезьяна ему не помешает. К счастью для всех участников, охранники по-русски говорили плохо и не смогли по-полной оценить расистский смысл высказываний пьяного Морозова.

Когда все процедуры остались позади, и туристов погрузили в микроавтобусы, Морозов неожиданно притих. А пока их довезли до отеля и вовсе поник и ни на что не реагировал. Миша самостоятельно выгрузил их нехитрый багаж, но с коллегой справиться сразу у него не получилось. Сначала он его звал, потом толкал, пару раз даже пнул, все безрезультатно. Низко опустив голову между колен, разморенный жарой и коньяком, Александр Сергеевич даже не пытался открывать глаза. Когда нервы не выдержали, Миша просто заорал Морозову на ухо все известные матюги с требованием немедленно вытащить свою жопу из автобуса и довести ее до номера. Морозов безропотно встал, вышел, взял в руки обе их сумки и пошел прямиком в отель. Миша выдохнул и вытер пот со лба. Он снова решил, что самое сложное позади.

И снова ошибся.

Рядом со стойкой ресепшна Александр Сергеевич впал в прострацию, но уже хотя бы стоя и с открытыми глазами. Он даже почти осмысленно отреагировал на просьбу расписаться. Но сделать это за него все равно пришлось Мише.

И прямо во время сего действа Миша почувствовал, как его плечо, бок и бедро окатило чем-то тепленьким. Он не сразу понял, что это. А когда понял, отпрыгнул на три метра, и на освободившееся место хлынула новая волна Мартена. Немного придя в себя, Морозов прислонился к стойке и тяжелым взглядом впился в администраторшу. Она как по волшебству перестала мучить их формальностями и вручила ключи. Миша потянул Морозова вслед за носильщиком. Он больше ни на что не надеялся. Потому что чудес в жизни не бывает. Только не для него. А за исключения придется заплатить вдесятеро...

Миша даже не удивился, что в номере стояла только одна большая кровать. Автопилот Морозова отключился как раз перед ней, и Миша ничего не успел сделать - кровать оказалась занята. Несчастный турист в сердцах пнул спортивную сумку коллеги и упал в кресло передохнуть. Но быстро понял, что для ночевки кресло никак не сгодится. Плевать на Морозова. Будет требовать справедливости, когда тот придет в себя. А пока, так и быть, потерпит рядом с собой упитое тело. Мысль скинуть Морозова на пол Миша отмел, в очередной раз погрустив о собственном великодушии. То есть, на самом деле он попытался для начала, но Морозов превосходил его в весовой категории и у Миши ничего не вышло, так что великодушию ничего не оставалось, как взять вверх над зовом справедливости.

Миша махнул рукой, замочил свои заплеванные вещи в раковине и пошел изучать окрестности.

Хваленое море на него впечатления особого не произвело. Как-то Миша ожидал большего, а тяжелый день лишил его всякой непосредственной радости. Он немного потоптался по песку, намочил ноги, но купаться не решился. Да и вообще, чертов Морозов все испортил. А было бы здорово посмотреть на его реакцию! Говорили, что мажористый племянник ни разу никуда не выбирался, так же как и Миша. И раз уж они приехали вместе по долгу службы, Миша в глубине души надеялся, что в Морозове есть что-то человеческое, и они вместе разделят радость от впервые увиденного побережья. Но с отелем для ночевки перед круизом не очень повезло: загороженный участок берега был совсем узким и совершенно не впечатляющим. Миша тяжко вздохнул и пошел обратно в номер.

Уже перед сном он понял, что неприятный запах довольно настойчиво мешает расслабиться, и, выбрав меньшее из зол, решил снять с Морозова особо вонючие вещи, изолировав их в отдельном пакете. С трудом разделавшись с джинсами он твердо решил требовать повышения зарплаты. Потом стащил с Морозова футболку и утвердился в необходимости премии.

Но после душа (раздевать коллегу было похлеще фитнесса - Миша вспотел с головы до ног и пришлось освежиться) вернул себе привычный благостный оптимизм и решил подойти к делу с юмором. Уж это он умеет, не зря его рекламные памфлеты так хорошо ценились, что дирекция расщедрилась на этот круиз, хоть и по копеечной горячей путевке. Миша встал посреди комнаты, мстительно оглядывая свою будущую жертву. Морозов дрых, лежа на животе, смешно приоткрыв полные, будто после модной подкачки, губы. Сфотографировать его таким, что ли? Нет, низковато. Да и про мартен не смешно выйдет. А уж про то, как он окатил этим мартеном Мишу вообще позорно вспоминать. Если уж высмеивать такого альфа-самца, как Александр Сергеевич, то придумать надо что-то особенное. Например, поставить бы под сомнение его любовные подвиги, которыми он был знаменит на весь офис. Ходили легенды, якобы Морозов в любом состоянии способен удовлетворить требования любой латентной нимфоманки из бухгалтерии. Или директрисы конкурирующей компании. Или вообще удовлетворить кого угодно, хоть Лидочку, хоть Петьку. Тут, конечно, никто подробностей не знал, но не зря же они уволились так скоро, дыма-то без огня не бывает!

Но глядя на беспомощно развалившееся тело, Миша был абсолютно уверен, что слухи о сексуальном терроризме Морозова сильно преувеличены. В таком состоянии не до секса, будь ты хоть трижды альфа-самец. Миша представил, как будет рассказывать мучимому похмельем Александру Сергеевичу о его неудачных попытках приставать к Мишке. Типа с пьяни перепутал ориентацию, умора, а потом и вовсе только на пассивную роль и сгодился. Ну, то есть сгодился бы, если б не Мишкина брезгливость, тут еще тонкий момент бы провернуть, вроде как Миша шутит, да не совсем. А сгорающий от стыда Морозов будет гадать, что он имел в виду.

Так, успокоенный меркантильными мыслями о возмездии, Миша провалился в тяжелую усталую дремоту. Но среди ночи он вдруг обнаружил, что упитое тело проявляет активность, и от него неслабо веет жаром. Миша сонно отодвинулся, но на него закинули ногу. Перевернулся на живот к краю кровати, и внезапно проснулся окончательно, потому что Морозов во сне закинул на него все остальные довольно увесистые части тела. Несколько раз брыкнувшись, Миша стал паниковать. Ему отчаянно не хватало воздуха, а зажатым легким не удавалось вдохнуть как следует. Из последних сил Миша все-таки стукнул навалившуюся тушу локтем и почувствовал облегчение. Но ненадолго.

- Не, ну ты че... - Обиженно выдохнул Морозов и навалился снова.

Миша еще раз припомнил свой матерный запас. Но огромная ладонь предусмотрительно закрыла ему рот.

То, что произошло дальше, не могло привидеться Мише Стрелкину и в страшном сне. Что-то ласково нашептывая ему перегаром на ухо, Морозов, не замечая отчаянного сопротивления, легко стащил свободной рукой трусы, дальше помогая себя ногой. Потом втиснулся между судорожно сжимаемых коленей и навалился во всю силу, тыкаясь Мише в зад. После пары минут нерешительных попыток, Мишу обругали за "неготовность" и обслюнявили, растерев где надо пальцами.

Миша змеей пополз вперед, уменьшая дискомфортный контакт, грозивший перейти в прямое проникновение. Но вскоре он уперся головой в стену и окончательно понял, что некоторые вещи просто должны произойти. Судьба такая. Чего быть - того не миновать.

И сдался. Зажмурился что было сил и попытался философски и со смирением принять "разрушительный фаллос бытия", который в его случае принял слишком буквальную форму.

Морозов перестал зажимать ему рот и теперь основательно разминал задницу. А потом прицелился окончательно, но у Мишы открылось второе дыхание, он с ужасом осознал, что на его глазах оживают офисные легенды, и если верить им до конца, то Морозов не прикалывается, а будет его трахать. До смерти. Пока не прокричат петухи на рассвете, если Миша их еще расслышит.

Но тут мелькнула мысль, что в пустыне петухи не водятся, а Миша обречен.

Так что из последних сил он двинулся вбок и вывернул голову, отчаянно дрыгая ногами под горячим тяжелым телом, но в результате только стал задыхаться в подушку под неловко выставленным локтем. Судорожно борясь с асфиксией он даже не сразу понял, что произошло, просто воздуха не хватало, и пришлось вывернуться обратно, иначе единственная премия, которой он удостоится, будет носить имя Дарвина. И только вдохнув сладостного кислорода, заметил раздирающую переполненность в заду, а потом Морозов над ним качнулся, всадил членом по новой и стало уже окончательно ясно, что Мишу во всю пидорасят. А он ничего не может с этим поделать. Только метаться под Морозовым, скулить в подушку и терпеть, пока экзекуция кончится.

Зажиматься было бесполезно, его долбило по живому железобетонным снарядом, вырываться - чревато, Морозов то и дело пристраивался под новым углом, а Миша замирал со страшной мыслью, что на этот раз его пришпилит насквозь, и чтобы облегчить мучения, стал подстраиваться под ритм, качаясь вперед-назад, но его все равно настигало, глушило, опаляя огнем по позвоночнику. Миша не заметил, как стал подмахивать уже бессознательно, притираясь зажатым к влажным простыням членом, спеша приблизить трепещущую волну, незаметно подобравшуюся к нему вплотную сквозь пелену боли. Потом он вскрикнул, обмяк, его затопило жаром, он забился, как под напряжением, но когда кое-как пришел в себя, понял, что все только начинается. Зад уже заметно онемел и фрикций не чувствовал, зато долбило изнутри по-прежнему. Отдышавшись, Миша расслабился, послушно поддаваясь общему направлению. Морозов приподнял его под животом, провел рукой в пах, нащупал Мишин член, сжал его, потом убрал руку и неловко запихал под Мишу подушку. Миша тут же устроился поудобнее, расставив ноги пошире. Но его влупили по пояснице и пришлось выгнуться. Он застонал. Его трепали резиновой куклой, смачно хлопая по ягодицам. Снова накатило, Морозов протиснулся и двинул рукой, теребя в кулаке его яйца, и Миша не стал сопротивляться, когда очередная волна окатила его электрической дрожью с головы до ног. Очнулся он уже в новой позе, на этот раз Морозов перевернул его на спину, стащил за ноги с кровати и пристроился на коленях с пола. Миша снова поймал ритм и стал подмахивать, потеряв надежду, что это вообще когда-нибудь кончится. Морозов что-то пробурчал и закинул Мишины ноги себе на плечи. Миша ойкнул, схватив Морозова за локти, он снова был потным, колени упирались в грудь, член зажало между телами, ноги ломило неожиданной растяжкой, и все это неумолимо вело его к очередной казни. Миша уже хотел было закричать, что больше не может, у него уже нет сил еще раз кончить, но воздух вырывался из легких хриплыми толчками, и Миша бился под напряжением, а его снова и снова долбило, пробивая искрами до печенок.

- Бля, после бухла всегда так долго, - про себя пожаловался Морозов, в очередной раз стаскивая Мишу в новое положение.

- Бля, - автоматически поддержал Миша, но с места не двинулся.

Морозов за ноги подтащил его к центру кровати, залез сверху и перед Мишиным лицом замаячил в темноте огромный рельефный половой *** и густо заросшие яйца. Потом его собственный член затянуло в жаркую тесноту и он задохнулся в ударившем в нос терпком аромате. Внезапно сосать перестали, и Миша разочарованно открыл глаза.

- Ну че ты, давай, а то никогда не кончу.

Сквозь затопивший его жаркий кошмар пробился тонкий лучик надежды. Миша даже не заметил, как потянулся губами к тыкающейся ему в подбородок головке и, пытаясь в то же время толкаться в горячий рот, попробовал в том же духе засосать, но чуть не захлебнулся. От нежной сочной кожи отчетливо пахнуло задницей. Мише уже было все равно. Он должен это сделать, чего бы оно не стоило. Он должен...   Когда-нибудь он же должен кончить!

Но Морозов снова отстранился, перекатываясь вместе с Мишей на кровати так, что он вдруг оказался лежать поверх горячей волосатой груди. Подчиняясь направляющим рукам, он приподнял зад, насаживаясь на всю длину огромного Морозовского члена, чувствуя, как проходит и растягивает его каждая рельефная венка, как тыкается в растерзанную промежность каждый топорщащийся волосок, и как его собственный член сладко и невыносимо зажимает, когда он без сил падает Морозову на грудь, а тот двигает бедрами, подбрасывая Мишу на себе. Он дышит Морозову в шею, чувствует на губах соленый вкус его взмокшего тела смешанный с коньячными парами перегара, тыкается теснее, насаживается острее, и, наконец, кончает, ставя новый личный рекорд за эту ночь.

Очнулся Миша от грохота в ушах, ему показалось, что он жарится в собственном соку на раскаленной гудящей сковородке, которую ритмично сотрясает ударами пульса. Потом мир покачнулся, с жаркой влажной груди Миша выпал на кровать, а Морозов повернулся на бок и удовлетворенно засопел

Миша полежал какое-то время, соображая, жив он или не очень. Когда разочарованно понял, что дышит, хоть и рвано, но от каждого вздоха болезненно тянет в разных местах, а по телу разбегаются всполохи посторгазменной сладости, начал потихоньку придумывать быстрый и действенный способ самоубийства. Потом жалость к себе пересилила, он мысленно перебирал предметы интерьера, которыми можно было бы раскроить Морозову череп. Представил, как делает это со всеми подробностями, но когда, наконец, почти добился видимых гипотетических результатов, вынырнул из муторной дремы.

Из окна, пронизывая медленное утро, сюрреалистично донеслось переливчатое завывание. Низкий мужской голос пел на всю религиозную округу, потом эхо стихло, и мир замер перед пробуждением.

Миша снова подумал о суициде.

Но Морозов пошевелился во сне, и Миша вскочил с кровати, как ошпаренный. То есть, хотел было вскочить, но ватные ноги подвели, и он неловко рухнул на пол. Кое как поднялся на четвереньки, упираясь лбом в ковролин, и пополз в сторону ванной. Зад полыхал напалмом. Каждый шажок мучительно натягивал все потрепанные части тела. Проползая мимо мини-бара, Миша поднял голову, привстал на колени и среди мерзавчиков нащупал маленький контейнер для льда.

Вместо льда там была прохладная водичка, которую Миша попытался побрызгать себе между полупопиц, но, боясь дотронуться и найти под пальцами нечто страшное, промахнулся. Шальной мыслью мелькнуло запихать в горящую задницу одну из маленьких охлажденных бутылочек, но взгляд скользнул по алюминиевой банке с пивом и Миша, содрогнувшись, захлопнул холодильник.

Потом долго сидел в ванной, поливаясь холодной водой. Замерз, но шевелиться было лениво, напала странная апатия. Все стало казаться страшным сном. Это хитрый мозг отчаянно придумывал способы вернуть Мишу к жизни, и строил иллюзии, будто ничего на самом деле не было. Ничего такого уж прям страшного, чтобы убиваться в расцвете сил. Про извращенное удовольствие внутренний голос тактично не упоминал. Если уж превращать все в иллюзию, значит, не было совсем ничего. Миша скептично хмыкнул.   А если и было, - нехотя согласился внутренний голос, то оптимизм все равно на первом месте! Как говорится, даже если вас съели, всегда остается два выхода.

Миша пока не видел ни одного, но к голосу разума прислушался. Деваться в чужой стране все равно некуда. Вылез из ванной, оделся кое-как, доковылял до кресла и попытался устроиться в неудобной позе, стараясь не смотреть в сторону кровати. Застонал, ошпарив зад о жесткую седушку, попробовал улечься поперек кресла животом, потом задрал ноги и все-таки улегся. За окном все ярче занимался южный рассвет. Оптимистичный внутренний голос посоветовал чуть подождать мудреное утро, мол, может все еще устроится самым благоприятным образом, пожелал Мише приятных снов и отключился.

~ ~ ~ ~ ~

Проснулся Миша от того, что кто-то энергично потряхивал его за плечи. Миша отмахнулся, поворачиваясь на бок, но подушку из-под головы ловко выдернули, и прямо над ухом снова раздался звучный голос:

- Пора, Михан! Миха-ан? Михаил Валерьевич, еб твою мать?

Мишу настойчиво развернули на спину. Он с трудом разлепил глаза и разглядел над собой лицо Морозова.

- Что, опять? - Испуганно выдал он спросонья. - Я не могу больше, ты что!

- Надо, Миша, соберись.

- Ну пожалуйста! Дай хоть отдохну немного... У меня вся за... - Он чуть было не начал умолять, но Морозов был непреклонен.

- В автобусе отдохнешь, - перебил тот. - Я и так уже вещи все собрал и за завтраком сходил, но ты уж как-нибудь сам доковыляй, ладно?

Миша ровно две секунды соображал, потом сел на кровати, оглядываясь. Отчаянно саднило в заду, он скривился. Посмотрел на джинсы, в которых лежал под простыней и окончательно запутался, что к чему.

- Давай, давай, резче, Миша.

От голоса и командного тона Мишу вдруг бросило в жар и, не поднимая головы, он аккуратно встал.

- Эй, ты чего, в порядке? - Морозов взял его за плечи, бесцеремонно заглядывая в глаза. - А то румяный такой, давление что ли?

- Не, нормально... - Миша сглотнул и тихо выдохнул, краснея еще больше: - Это ты меня... на кровать?

- Ну да, а то неудобно же наверно, всю ночь в кресле. Я сам давно встал, пока все облазил, тебя будить не стал. Тебе, наверно, и так нелегко пришлось...

Перед глазами промелькнули яйца, набухшие вены под кожей, тяжелые ладони на ягодицах, и горячее дыхание в ритм движениям. Мишу пошатнуло.

- Да уж, - кивнул Морозов, - и сам вижу. Катя еще свой втык получит за двуспальную кровать, это я тебе обещаю!

От упоминания "втыка" Миша снова почувствовал слабость в коленях.

- Эк тебя от кресла раскорячило-то, Михан, но выбор ты сделал единственно верный. - Морозов заговорщицки к нему склонился, удерживая за плечо. - Я, когда бухой, плохо себя контролирую, понимаешь?

Миша понимал. Даже слишком хорошо. Короткий сон переварил воспоминания о его позорном поражении, и Мишин разум теперь воспринимал всю ситуевину на уровне рефлексов. Поэтому от слов Морозова Миша замер, и когда тот, приняв затянувшееся молчание за сонную тормознутость, подробно объяснил Мише, что ему грозило на кровати, тело непроизвольно сковало сладким ужасом.

- Я ведь точно к тебе не того, не приставал?.. - Напоследок засомневался Александр Сергеевич.

Миша очнулся и отчаянно замахал головой. Это он потом решит, что раз никто не помнит, может и не было ничего, а сейчас просто интуитивно пошел по легкому пути.

- А такой бодрячок, будто всю ночь трахался. И похмелья как не бывало...

- Это коньяк, - Миша поперхнулся, услышав свой дрожащий голос. - Коньяк хороший, наверно.

Морозов с сомнением пожал плечами и снова покосился на Мишу.

- Я тебе за беспокойную ночь выбью премию, Михаил Валерьевич.

Миша не удержался и нервно хихикнул.

Окончательно в себя он пришел уже в автобусе. Смотрел на однообразный песчаный пейзаж, залитый белым солнцем и думал, как теперь жить дальше. Посылать Морозова вместе с его рекламным агентством поздновато, от города они уже неслабо по пустыне отъехали. Да и позорно ж выйдет, мол, только прилег с краю, а бухой коллега его тут же затерроризировал.

Миша бросил убийственный взгляд на Морозова, вот кому везде в кайф! Уже клеит каких-то блондинок с заднего сиденья. Ехать предстояло черт знает сколько, и блондинки охотно клеились. Миша с угрюмой ненавистью подумал, как Морозов завалит сразу обеих и не поперхнется. Его энерджайзера на полк таких хватит, что уж о Мише говорить, который принял весь этот запал на себя? От нечаянного воспоминания по телу потянуло дрожью. Интересно, а если признаться, что будет? Морозов со стыда сгорит или еще одну премию выбьет? Мише отчаянно хотелось верить, что раскаявшийся секс-террорист от такого признания утопится в море.

Морозов вдруг повернулся к нему от своих блондинок и впялился пронизывающим взглядом.

- Слышь, Михан. Я тут девчонкам про нашу веселую ночку рассказывал, а не помню одного момента, как я без трусов-то оказался?

Миша судорожно сглотнул, боясь поднимать глаза.

- П-понятия не имею.

- Так вот я и говорю, - обратился Морозов к своим барышням. - Ничего не соображал - а раздеться как-то умудрился!

Миша поджал губы и отвернулся обратно к окну. Автобусная шеренга с полицейским конвоем тянулась по пустыне медленно, объезжая какие-то дороги с возможными бандитами пустынь. Миша с грустью думал о куче бездарно потраченного времени. Лучше бы эти две недели валялся на диване, как делал во все отпуска, и лазал бы сайтам знакомств. К ноябрю осень как раз достигает пика своей тоскливости и народу на сайтах заметно прибавляется, можно даже найти кого-то более-менее адекватного. Заманить симпатичную девушку собирать листики в парке или отметить конец велосезона покатушками. О том, чем кончилось его последнее знакомство с подобного сайта, оптимистичный внутренний голос напоминать не решился и даже замолк, приходя в себя от жуткого воспоминания о двухметровом трансвестите-мазохисте, чуть было не приобщившим Мишу к извращенным радостям. Миша с содроганием вспомнил, как удирал с не сложившегося свидания, преследуемый цокающими шпильками. Но рано или поздно все плохое стирается, снова наступает одинокий ноябрь, и кажется, что вот сейчас-то будет все по-другому, но что толку об этом думать, если Миша все равно ближайшие две недели будет проводить в компании Морозова и африканских аборигенов.

Над ухом кто-то тяжело вздохнул. Миша покосился на нависающую над его плечом тень и задержал дыхание.

- М-да, - протянул Морозов. - Как-то тут все печально.

- Где? - Миша вжался в спинку, уговаривая себя изо всех сил, что ничего необычного не происходит, Морозов и в офисе никогда не парился из-за нарушения чужих личных пространств.

Но расслабиться не получалось, Миша непроизвольно ожидал самого худшего.

Морозов кивнул в сторону пейзажа.

- Ни березки, ни елочки. Хоть бы пальма сраная была, и то, ни одной. Как они тут живут-то?

- З-зато тепло.

- Это не тепло, это пекло. Круглый год. А у нас скоро зима-а будет... Снежок. Аж домой захотелось.

- Зато море...

Морозов задумчиво посмотрел сквозь дюны, положив подбородок на Мишино плечо. Автобус качнуло, Миша зажмурился. От ненавистного Морозова веяло чем-то первобытным, сокрушающим, Миша будто наяву ощутил, как его подомнет сейчас, и вякнуть не успеет. Судорожно напряженные мышцы накрыло волной слабости. Он все равно не сможет сопротивляться, это неуправляемая стихия, лучше просто плыть по течению...

- Эй, ты чего? Тошнит?

Миша вынырнул из затягивающего водоворота и, тяжело дыша, сфокусировал взгляд на Морозове. Ватной рукой вытер разгоряченный лоб.

- Укачало, - выдохнул он хрипло.

- Фига себе! - Морозов всполошился, сунул Мише под нос пакет из-под завтрака. - Погоди, я сейчас.

Через полминуты Морозов уже раздобыл прохладную баклажку и участливо разглядывал поникшего Мишку.

- Ты не стесняйся, легче станет.

Совершенно беспричинно на Мишу теперь напала смешинка. От неожиданного сочувствия его бросало в крайности. Он смял пакетик.

- Да уж, помню я, как тебе вчера легко стало.

- В смысле?

- На ресепшне, забыл что ли, Александр Сергеевич? Нам даже номер после такого сразу дали.

- Да ладно! - вытаращил глаза Морозов.

Миша мстительно кивнул.

Морозов оглянулся и понизил голос:

- Так вот чего они на меня сегодня все глядели и лыбились! Представляешь, вытянулись как по струнке, стоят, улыбочки до ушей, на завтрак вам в ту сторону, автобус во столько-то подойдет, не нужна ли помощь, все дела. Я что, еще потом успел... погулять?

- Нет-нет, - Миша поспешно отвернулся к окну, снова краснея. - Спал, как убитый.

Когда Морозов вернулся к своим блондинкам, Миша решил, что жить можно. Особенно, если он будет держаться от Александра Сергеевича подальше, спит он там или бодрствует. Потому как странная дрожь в руках и коленях была совершенно ни к чему, а сделать с ней, то бишь с собой, Миша ничего не мог. В голову пришла мысль, что озабоченный Морозов заразил его какой-то венерической одержимостью, и все, теперь он тоже станет на людей кидаться с неприличными намереньями...

В таком мрачном настроении Миша вылез из автобуса под палящее экваториальное солнце. Жара тянула к земле. Казалось, не устоишь, приляжешь и начнешь шкворчать на раскаленной песчаной сковородке. Но туристов заботливо рассадили по запряженными осликами кареткам и повезли кататься по городу. Миша отрешенно таращился на нищий экстерьер, Морозов не терял времени и увлеченно заговаривал блондинок. Иногда девушки совали в руки Мише фотоаппарат и пристраивались к Морозову с боков, то по очереди, то вместе. Потом Морозов пересел обратно к Мишке, протянул девчонкам свою мыльницу, и захватил его в кольцо своих каменных объятий. Миша такого не ожидал и даже попробовал вскочить, чуть не свалившись на хихикающих девиц.

- Да ладно тебе, Михаил Валерьевич, ну на память!..

Мишу, как по заказу, откинуло на очередном повороте обратно, на Морозова, который заржал, теперь уже крепко удерживая коллегу на своих коленях. Он закрыл лицо руками. Девчонки уже во всю хохотали, Гюльчатай, мол, покажись, Мишку замутило. В другой раз он бы и сам поржал над своими метаниями, но сейчас готов был начать истерику от подкатывающего дежа вю. Он взбрыкнул напоследок в Морозовских объятиях и обреченно скривился в объектив.

Когда-нибудь все кончится! - как заведенный повторял его оптимистичный внутренний голос, и Миша снова верил, чтобы потом еще сильнее разочароваться.

Но пока он об этом не знал и просто ходил по древним галереям за Морозовым, прожигая взглядом дыру в его спине.

Только к ночи он снова чуть было не стал паниковать, когда они, наконец, заселились в свой пятизвездочный лайнер и поужинали. Миша страшно устал, но был на стреме. Ненавистный Морозов допоздна выгуливал девиц на верхней палубе, потом заявился мокрый с ног до головы, шумный и злой. Миша, который и не думал засыпать в его отсутствие, притворился еще более злым, но до Морозова ему все равно было далеко. Тот так искренне негодовал на своих блондинок и вообще на весь женский род, что Миша плюнул на принципы и стал любопытствовать.

- Они, видишь ли, так и не определились, как меня делить, - пожаловался чуть успокоившийся Морозов. - Я в таких делах всегда оставляю выбор за дамами. А то их как ни выбирай, пока сами не определяться, только нервы потреплешь. Ну и тут, вроде решил к Лене, а оказалось, что должен был к Тане, в итоге одна отказалась, вторая оскорбилась, и я вообще в пролете! И что с ними делать теперь?! Время-то идет!

- Спать, - предложил Миша. - Утро вечера мудренее.

- Вот и спи.

Морозов горестно вздохнул. Потом призадумался, почесал затылок и остановился взглядом на притихшем в кровати Мишке.

- Я - баран! - Объявил он вдруг.

Миша насторожился. Взгляд коллеги ему совершенно не нравился. У Морозова определенно появились какие-то планы на его счет.

- Надо было тебя с собой взять, чтобы у них хоть какой-то выбор был! А то нехорошо получилось.

Миша даже привстал на кровати.

- Да пошел ты, Александр Сергеевич, - тихо сказал он и повернулся к стенке.

Морозов что-то хмыкнул в ответ, но больше ничего не говорил, и на том спасибо. Правда, Миша все равно заснул только под утро. Он то проваливался в дрему, то поворачивался к Морозову, рассматривая его в сумерках, то вставал и глядел в окно на дикий африканский пейзаж вдоль берега реки.

Но проснулся Миша внезапно, вскочил в пустой каюте и упал обратно на кровать. Потом снова встал и ушел в душ, радуясь от всей души, что коллега уже умотал с утра по своим амурным делам и не застал Мишу в крайне возбужденном состоянии. Миша принял бодрящий холодный душ, но стояк был непоколебим и требовал внимания. Миша попробовал натянуть на него шорты, но они совсем уж неприлично топорщились и пришлось все-таки решать проблему привычным способом. Он снова заперся в душе и прикоснулся к себе. В голове тут же всплыли ужасные кадры позапрошлой ночи. Он чувствовал себя грязным, порочным извращенцем, он почти ненавидел себя, но продолжал машинально водить кулаком, закрыв глаза и стараясь ни о чем не думать. Но картинки все равно прорывались в сознание, и полные губы Морозова и его рот, заглатывающий Мишу, его сильные пальцы, которые хватали, мяли, протискивались в него, и все это в целом снова кончилось нахлынувшей лавиной горячего сладостного наслаждения.

Полный отвращения к себе, Миша выпал из душевой, сразу же наткнувшись на Морозова. Тот оглядел его сканирующим взглядом.

- Дрочил, что ли?

- Дрочил, - хмуро согласился Мишка.

- Ну тогда пошли, тут опять какие-то гробницы надо смотреть.

Миша махнул рукой и вытащил свежую майку.

- Не знаешь, их еще много осталось? - Поинтересовался Морозов. - А то вчера храмы, сегодня храмы, и все в руинах...

- Тут вся страна в руинах, ты чего ждал-то?

Морозов снова пристально поглядел на Мишку и спросил понимающим голосом:

- Плохо подрочил?

Всю злость как рукой сняло, Миша в другой раз сгорел бы уже со стыда, а тут всего лишь не знал, плакать или смеяться. И это только третий день, мрачно подумал он, что же будет на тринадцатый?..

Морозов, впрочем, больше его не напрягал, а, наоборот стал прямо таки идеальным туристом. Отвергнутый блондинками, он вроде заинтересовался руинами, фотографировал расчерченные вязью иероглифов стены и даже пытался следить за словами гида. В отличие от Мишы, на которого атмосфера древнего храма вдруг произвела крайне гнетущее впечатление. Его закружило в толпе туристов, и сердце вдруг бешено забилось. В голове мелькнули кадры из голливудских фильмов о мумиях и проклятиях, в горле встал ком, легким не хватало воздуха. Морозов вытянул его за руку к одной из колонн, и Миша присел у нее на корточки. Чтобы вот так при людях где-то стало плохо - такого с Мишей ни разу еще не случалось. Он с ужасом заметил, как оглядываются проходящие мимо люди. Кто-то из их группы протянул баклажку. Миша с вымученной улыбкой отказался и встал. Но Морозов взял предложенную воду и выплеснул половину Мише за шиворот. Потом еще добавил себе на ладонь и намочил Мише лоб.

- Я тебя ненавижу, Александр Сергеевич, - сказал Миша, чувствуя щекотно стекающие по пояснице ледяные капли, но сказал так тихо, что его никто не услышал.

Морозов, судя по всему, тоже, потому что расталкивая людские потоки, он двинулся к выходу, вытягивая Мишку за собой. Его тяжелая каменная ладонь на Мишиной спине, казалось, вибрировала, посылая тревожные волны вдоль позвоночника. У Мишы даже голова перестала кружиться, он шагал следом, одновременно пытаясь оторвать от себя горячую руку, но Морозов отпустил его только у выхода. Фараоновское проклятье от одного только прикосновения уступило место прежней сладкой дрожи. Что-то в голове у Мишы переклинило, что-то явно вышло из строя, и с каждым днем становилось все хуже, отчетливо понял он. Морозов отравил его своим ядом, и он теперь разъедает Мишу изнутри, заставляя подчиняться и дрожать от прикосновений.

Миша с ужасом посмотрел на протянутую ладонь.

- Все нормально, - как можно тверже выговорил он. - Не трогай меня, пожалуйста.

Морозов опустил руку, но смотрел по-прежнему пристально, будто ждал, что Миша сделает шаг и грохнется под ноги. Но Миша с каждым шагом шел все уверенней, надеясь сбежать подальше хоть ненадолго.

~ ~ ~ ~ ~

Мише весь день благополучно удавалось избегать своего персонального мучителя. Как только добрались до лайнера, он нашел там сувенирную лавку и до вечера трепался с юным арабским предпринимателем. Даже купил какую-то мелочь ради приличия и, успокоенный, пошел ужинать как можно позже. Морозов как раз выходил из зала с новой знакомой, на этот раз с брюнеткой с томным многообещающим взглядом, и ничего кроме нее не замечал. Правда, не успел Миша присесть за стол, вернулся к нему и склонился к самому уху:

- Слушай, Михаил Валерьевич, тут такое дело...

У Мишы мгновенно пересохло во рту, и он стал гипнотизировать взглядом стакан с разведенным порошковым соком ярко зеленого цвета.

- ... ты погуляй там на палубу что ли сходи, развейся, бассейн, пиво, а то сидишь в душной каюте...

- Хорошо, - Миша сглотнул.

Морозов благодарно сжал его напряженное плечо и отвалил к подружке.

Аппетит незаметно пропал и гора еды на тарелке показалась несъедобной. Но совета Миша послушал и пошел на палубу пить пиво. В бассейне плескались отвергнувшие Морозова блондинки в леопардовых купальниках, и одна из них строила Мише глазки. Зато вторая вылезла и уселась рядом со стремительно хмелеющим от пива Мишей за барную стойку, в общих фразах рассказала о своих впечатлениях и поинтересовалась его коллегой Сашенькой.

Миша оглянулся в сторону давно сгоревшего заката, и понял, что иногда мечты сбываются весьма причудливым образом.

- А вы Таня или Лена? - Вдруг спросил он. - Хотя уже не важно, у Сашеньки сейчас свидание в нашей каюте. Так что я вместо него, - он залихватским жестом смахнул назад челку и опрокинул пивной бокал.

За ту секунду, пока он летел к полу, Мише показалось, что он вполне успеет его поймать, но перед глазами сверкнул леопард, голые коленки, Миша поскользнулся на лужице разлитого пива и потерял равновесие. Зато прохладная вода в бассейне мгновенно вернула ему координацию движений. Миша вынырнул, глотнув хлорки от неожиданности.

Таня и Лена уселись на бортике, болтая ногами.

- А вот и Сашенька, - сказала его собеседница, укоризненно покачав Мише пальчиком.

Миша оглянулся и действительно увидел Морозова, который улыбнулся своим бывшим подружкам сияющей улыбкой Казановы и прыгнул к Мишке в бассейн.

- Так, купаться здесь в одежде уже становится традицией, - сказал он ничего не понимающему Мише, потом оглянулся и притянул его к себе за плечи. - Михаил Валерьич, ты - моя последняя надежда, спасай!

Миша только успел было открыть рот, как Морозов начал его целовать, крепко удерживая за затылок. Он что-то промычал, в ужасе пытаясь отшатнуться, но Морозов увлекся не на шутку, проник своим языком Мише в рот и прижался всем телом. На Мишку накатило с новой силой. Он поддался, обмякая в руках Морозова, который внезапно оторвался от Мишиных губ, чтобы оглянуться. Миша повис на нем, с трудом фокусируя взгляд на представшей перед их глазами беззвучной сцене с онемевшими блондинками, у которых от изумления чуть не повыпрыгивали из хищных треугольничков непослушные груди, новой пассии Морозова крайне испуганного вида и огромного накаченного мужика, который, приоткрыв рот, переводил взгляд с Мишки на его секс-террориста и обратно. Потом сплюнул, заржал, но тут лицо его стало жалостливым, насколько эти эмоции возможны для выражения чувств антресолей, он схватился за живот и шустро покинул верхнюю палубу, таща за собой несчастную, похожую на овечку перед закланием, девушку.

- Фух, - радостно выдохнул Морозов и отпустил, наконец, Мишу.

Тот не устоял на ногах, поскользнулся и ушел под воду. Морозов вытащил его за шкирку, подождал, пока Миша откашляется и покачал головой.

- Иди-ка ты спать, Миханя, а я для тебя еще одну премию выбью!

- Ты их хоть записываешь? - Прокашлявшись, спросил Миша. - А то потом не рассчитаешься.

Но Морозов уже отвлекся на блондинок:

- Вот видите, до чего вы меня довели, красавицы! Ну разве так можно? Спасибо Михал Валерьичу, а то очень не хотелось бить больного дядю, он и так до туалета, боюсь, не добежит...

- Кто бы кого бил, - бросил Миша через плечо, пытаясь вылезти из бассейна.

Вода тянула обратно, и он никак не мог преодолеть последние перекладины лестницы.

Морозов обернулся, одним движением мощной ладони подсадил Мишу под зад и тот резво выскочил из бассейна, упал на четвереньки и чуть не протаранил носом палубу.

- Иди уж, - махнул рукой Морозов.

Миша всю ночь спал, как убитый. Первый раз нормально выспался аж до самого обеда и улегся загорать на палубе. Ни Морозова, ни его барышень нигде не было видно, только один раз прошлась вдоль бортика вчерашняя жертва ревнивого супруга и быстро убежала обратно.  

Но за полдником Миша вновь оказался один-на-один с угрюмым Морозовым. Тот, как обычно, вскочил ни свет ни заря и, пока Миша дрых, уже успел разочароваться в жизни.

- Опять обломилось? - Ухмыльнулся Миша.

Позитивный настрой потихоньку возвращался на место.

- Да не, все нормально. Девчонки не выходят. А обещали в общей каюте быть... А я внизу засиделся, уже со всеми чурками успел познакомиться.

- Продинамили?

- Да нет, заболели какой-то хренью. Ты смотри, Михан, воду не пей из под крана. Говорят, заразная.

- Тут все заразное.

Морозов нехотя поковырялся в тарелке.

- Ладно, пойдем, что ли с тобой тогда полежим... Позагораем.

Миша чуть не подавился, но с трудом откашлялся и запил водой.

- Точно, - продолжил Морозов уже уверенней. - А то вроде вместе приехали, а ты сам по себе, я сам... Хоть пообщаемся поближе.

- Я это... - засомневался Миша, вдруг стремительно розовея, - я в номер лучше пойду. После э-э сладкого обеда по закону Архи...

- Ой, не нуди, - перебил Морозов. - Наверху вместе и поспим.

Миша еще пару раз по дороге на палубу попытался увернуться от совместного отдыха, но Морозов отстал, только когда они улеглись на шезлонги. Миша тут же закрыл глаза, под палящим солнцем сразу стало клонить в сон.

Но вдруг вскочил, когда что-то стукнуло по животу.

- Намажься, - приказал Морозов. - Зажаришься и через десять минут будешь как розовый парась.

Миша, окончательно прифигев от такой заботы, послушно выдавил крем. Потом перевернулся на живот и уткнулся носом в сгиб локтя.

- А спину?

- Всё, я сплю.

- Ладно, Михаил Валерьевич, это тебе тогда вместо премии.

Пока Миша сквозь тяжелую дрему соображал, что Морозов имел в виду, по спине гладко прошлась ладонь. Миша забыл, как дышать, медленно каменея. Новое прикосновение разогнало мурашек от шеи до поясницы. А мазал Морозов уж очень тщательно, даже как-то слишком, Миша хотел было вякнуть что-то или развернуться, но не смог произнести ни звука, на слова не хватало воздуха. Морозов тем временем втер солнцезащитный крем уже и в плечи, и бока, по два раза прошелся по лопаткам, видимо очень переживал за Мишин загар. И Миша с ужасом понял, что все, пропал. От собственной беспомощности под разминающими спину ладонями и от общей безысходности у него встал.

Потом прикосновения исчезли, но Миша ни за что бы не решился поднять голову. Кроме шума крови в ушах ничего не было слышно, Морозов молчал, и непонятно было, что он делает, неужели все еще нависает над ним и смотрит, смотрит на его возбужденную кожу и слушает прерывистое дыхание?

Миша изнывал от любопытства. Когда терпение иссякло, он осторожно поднял голову, ожидая самого худшего. Но потом уронил обратно, выдыхая: Морозов уже мирно сопел, прикрыв лицо панамкой. Миша полежал немного, успокоился и ушел под тент.

На поросенка Морозов стал походить только к ночи. Но он не жаловался. Перегорит, мол, подумаешь, облезет, с кем не бывает. А кожа у него сияла ярко-розовым цветом, даже смотреть было больно. Миша чувствовал легкие уколы совести, но вспоминал тяжелые ладони, и совесть замолкала. Тем более, что деться от Морозова с лайнера было решительно некуда. В очередной пункт "культурной" программы они пребывали еще не скоро, а в сувенирной лавке Морозов Мишу уже один раз выловил и больше из виду не выпускал. Даже оптимистичный внутренний голос больше не подавал признаков жизни и Мише приходилось рассчитывать только на самого себя. А Морозов по прежнему наслаждался жизнью. Для полного счастья ему бы, конечно, замутить с кем-нибудь не мешало, но пока приходилось ограничиваться обществом хмурого молчаливого Мишы. То есть, Миша пытался таким казаться, но то и дело вскакивал к борту лайнера, тыкая пальцем в какую-нибудь ерунду на берегу: то вереницу верблюдов нужно сфотографировать, то лачугу с дикими туземцами. В очередной раз повиснув на бортике совершенно без задней мысли, Миша вдруг заметил пристальный взгляд коллеги на своей пятой точке. Это ему очень не понравилось, он тут же уселся в ротанговое кресло напротив, но было поздно. Морозов молча разглядывал его, что-то явно соображая про себя.

- А ты точно что ли в кресле спал? В первую ночь?

Миша с ужасом ожидал чего-то похожего, но все равно вздрогнул.

- Угу, - ответил он быстро.

- И у нас... эт... ничего не было?

- Чего не было? - Миша побледнел, потом покраснел, но решил идти до конца.

- Да вот такое чувство, - Морозов призадумался, - что я кого-то... Ну, что у меня был секс. Но я не помню... а вот твоя задница мне кажется очень знакомой.

Миша натужно рассмеялся, снова бледнея.

- Когда кажется, знаешь что делать надо? То есть, ты считаешь, - перешел Миша в наступление, - что я бы позволил тебе... Тьфу, блин! Александр Сергеевич, я конечно, польщен, и мой зад тоже...

- Значит, не было? - Перебил Морозов. - И я тебя не того? Точно?

- И не мечтай. Иди уже найди себе новую курортную любовь и успокойся.

Морозов отмахнулся:

- Ну и ладно.

Миша выдохнул, сразу растеряв весь запал. Даже обидно немного стало. Такой героизм, столько перенес, а никто и не заметил! Хорошо хоть зад особо не беспокоил уже, а то было бы совсем грустно. Он с интересом и уже без страха, что все разрешилось, поглядел на Морозова.

- Слушай, а что бы ты сделал, если б вдруг было?

Морозов неопределенно хмыкнул.

- А я чего? Не знаю, может, захотел бы продолжить, - он подмигнул Мишке, который уже успел пожалеть о своих словах. - Другой вопрос, что бы ты тогда делал, Миханя! Шучу, шучу, - рассмеялся он, когда понял, что бедный Миша уже не на шутку распереживался от подобной мысли.

- Но премию я бы тебе за это точно выбил.

~ ~ ~ ~ ~

Ночью, первый раз в жизни, Мише приснился чужой елдак. Это не к добру, решил Миша, даже не сомневаясь, кому именно принадлежала упомянутая часть тела.

Особенно настораживало, что никаких отрицательных эмоций присутствие члена в его эротической фантазии не вызвало. Во сне, то есть, на утро-то Миша припомнил волнующее видение и ужаснулся. Морозов на соседней кровати как раз почесывал себе яйца, просыпаясь, и Миша вспомнил еще более отчетливо, какие они шелковистые на ощупь, и как встают дыбом короткие волоски от заключенной под тонкой кожей мощной силы... Он потряс головой, но взгляд притягивало к Морозовскому паху магнитом. Тогда Миша потер лоб и помассировал виски, потом, зажмурившись, встал и почти дошел до туалета вслепую, но врезался в косяк. Это его ненадолго привело в чувство, и Миша еще пару раз легонько приложился о тонкую стену каюты.

Одно радовало, Морозов никак не комментировал странные маневры коллеги, и вообще был непривычно задумчив. Они молча позавтракали и сели в автобус, Морозов уткнулся в окно, а Миша отстраненно смотрел на его ширинку. Ситуация была безвыходной. Точнее, выходы Мише не нравились, и он не очень понимал, что хотело сказать ему подсознание, показывая такие странные фильмы во сне.

Миша пытался отвлечься и смотреть на что-нибудь другое,   разглядывал расслабленные ладони Морозова со сцепленными в замок длинными пальцами, но видел, как эти ладони мнут и раздвигают ему ягодицы, жестко, сильно, чтобы удобнее было вставить... Миша мысленно отплевался, но как-то неправдоподобно. Как будто не сплевывал от отвращения, а боялся сглазить. В конце концов он стал просто медитировать, глядя сквозь ненавистную ширинку. Так и доехали до плотины. Плотина была большая и впечатлила даже Морозова, у которого руины уже сидели в печенках. Последние несколько раз, когда они шли по жаре на экскурсии, гид стал откровенно халтурить и вместо древностей показывал только картинки из своего путеводителя. Мол, поглядите на это качественное фото, а внутри там вот так и вот так, то же самое, в принципе, но если хотите увидеть все эту фигню вживую, можно постоять два часа в очереди под солнцем, но уже без меня, спасибо за внимание. И туристы радостно выдыхали - какие отличные картинки, зачем только людей в очередях мучают, изверги! И шли обратно в автобус. Так что бескрайняя гладь воды для разнообразия очень приятно разбавляла пустыни, нищие хибары вдоль реки и древние развалины. В плотине чувствовалась мощь советской инженерной мысли, и во всех без исключения туристах на мгновение проснулся патриотизм. Умеем, когда захотим, выразила несказанную коллективную мысль какая-то спортивная тетенька. Гид рассыпался в благодарностях за весь свой народ перед всем русским народом и показал памятник народной дружбы. Правда, ни арабского, ни советского народа, как таковых, уже не осталось, и дружбы тоже, но памятник хороший. Всем понравился.

Миша тоже смотрел ввысь и упустил момент, когда кто-то похлопал его по заднице. Он подпрыгнул от неожиданности, но Морозов сбоку шикнул и незаметно потянул его за руку.

- Там лестница, - возбужденно прошептал Морозов ему на ухо. - Можно на самый верх залезть, пойдем.

Миша, не понимая, что к чему, и повинуясь Морозовской уверенности, нырнул вслед за ним за приоткрытую дверь.

- Да ну нафиг, - засомневался Миша, посмотрев на темную, похожую на старый подъезд с перегоревшими лампочками, лестницу.

- Там выход на переход между секторами! Видел лифт? Туда кто-то ездит, значит, и мы сможем!

- Слушай, Морозов, - Миша чувствовал, что еще немного и придется тащиться наверх, и вцепился в перила, - я туда не пойду!

- Не порть кайф!

- Вот и иди сам.

В тот же момент откуда-то из подвала донеслись голоса и смех и Миша попятился обратно.

- Да что ты за человек такой! - возмутился Морозов. - Хоть какое-нибудь приключение было бы, а то столько проехали, чтобы на бомжатник смотреть?

- Знаешь, что, - Миша вдруг ни с того ни с сего разозлился, напряжение давно должно было во что-нибудь вылиться, - я с тобой никуда не пойду. И не поеду больше никогда. Мне эти твои приключения до одного места, понял?

Удивление на лице Морозова сменилось кривой улыбкой.

- Да. Понял. Экскурсия на панорамный вид плотины отменяется. Отлично, Миша, можно возвращаться в автобус.

Миша еще минуту пялился на Морозова, потом развернулся и вышел под яркое солнце.

- Автобус в другой стороне, - крикнул ему Морозов вслед, когда он стал спускаться с площадки памятника.

Миша принципиально дошел до низа, вроде как решил обойти этот небоскреб дружбы несуществующих народов, но уперся в какой-то бассейн с фонтаном и пришлось все равно тащиться обратно. К счастью, Морозова там уже не было.

Он вообще  перестал уделять коллеге хоть сколько-нибудь внимания, и гуляли по новым достопримечательностям они порознь, будто вообще не знакомы. Мише даже пришлось постоянно следить за группой, чтобы не отставать. Но все словно норовили от него спрятаться. И за временем вдруг следить пришлось, а то Миша почти упустил свой паром, опоздал на полчаса и стал центром внимания всех попутчиков, которые его появление восприняли довольно прохладно. Тут еще для полного счастья к Мишке намертво прицепился потомок божественных фараонов, который торговал у подножья дюн китайскими крокодильими клыками. Миша случайно задержался на них взглядом, проходя мимо, и торгаш быстро собрал манатки и побежал за ним следом с требованием что-то купить. Он даже на паром вслед за Мишей пробрался, сел на полу напротив и повторял без конца: "Купи! Купи! Сто фунтов, хочешь?" Миша в отчаянии не знал, куда пересесть, сочувствия от остальных туристов после опоздания ждать не приходилось, и он полез на крышу парома.

А там, под южной луной, одиноко восседал Морозов. Миша выбрал из двух зол меньшее и сел рядом. Торгаш, довольный тем, что снова настиг жертву, устроился у лестницы на нижний ярус и протянул Мише клык на шнурке.

- Сколько? - Мрачно поднял голову Морозов.

И Миша и торгаш одновременно вздрогнули.

- Сто фунт!

- Один, - отрезал Александр Сергеевич, выставив для убедительности указательный палец..

От его голоса по Мишиной спине побежали мурашки. Торгаш поежился, но такого голыми руками не возьмешь.

- Девяносто пять!

- Один.

- Э-эй, ноу, - всплеснул руками араб, - пятьдесят.

- Один.

- Сорок!

- Один.

- Тридцать? Тридцать, а? - Торгаш уже заметно нервничал.

- Один.

- Двадцать пять? - Почти умоляющим тоном попросил он. - Двадцать?

- Десять.

- Окей! Десять! Да!

Морозов вздохнул, забрал протянутый клык, потом, не торопясь, достал из кармана мелочь и высыпал в ладонь арабу. Тот вдруг словно опомнился, пересчитал монетки и с ужасом посмотрел на Морозова.

- Ай-ай-ай, - покачал он головой, причитая. - Ай, мафия... Десять фунт, ай-ай...

Морозов только хмыкнул, повернулся к шокированному Мише и надел ему на шею шнурок.

- С-спасибо, - ответил Миша, пряча взгляд.

Морозов промолчал, и всю дорогу до лайнера они слушали жалобы на судьбу арабского торгаша.

На утро Миша окончательно осознал, что был не прав. И не только потому, что нельзя винить Морозова во всех своих бедах, эротических снах и похабных мыслях. Миша просто представил себе, как будет гулять по большому городу перед поездом в столицу, и понял: либо ему придется сидеть в номере, чтобы не заблудиться и не остаться черте где навеки, либо попроситься в попутчики к коллеге.

К счастью, Морозов лишил его лишнего унижения и сам предложил составить компанию. Сувениры на рынке купить, воды в дорогу, да и вообще, скучно в одно лицо. Миша с усилием отвел глаза от слишком заметных утренних анатомических особенностей Александра Сергеевича и спешно согласился. Потом Морозов ушел в душ, а Миша заранее решил собрать сумку, но тут на него нашло Помутнение. Иначе это объяснить было бы просто невозможно. Он, словно во сне, подошел к кровати Морозова, осторожно провел руками по простыне и упал на нее щекой, вдыхая полные легкие еще хранившего тепло запаха. Голова была одурманена этим ядом, и, словно от наркотика, Мишу накрыло, кровь прилила к щекам, в ушах зашумело. Первобытный, лишающий воли, запретный запах вместо боли и унижения обещал головокружительное, на грани помешательства, удовольствие. И Миша знал, что никогда больше этого не произойдет, никогда он снова не окажется в такой ситуации, полностью в чужой власти, никогда не будет задыхаться в подушку, подчиняясь каждому движению, подставляясь, двигаясь вместе с этой невыносимой жаркой стихией, которая так легко подмяла его под себя.

Момент, когда стих шум воды и хлопнула дверь, Миша пропустил, с упоением вгрызаясь зубами в простынь и сминая ее пальцами.

- Совсем хреново? - Раздалось над ухом.

Легкомысленное наваждение тут же уступило место ужасу, но вместе с ним пришла и ясность мыслей.

- Угу, - Миша, будто от боли, скривился и поднял на Морозова полные муки глаза. - Живот прихватило.

Он с усилием встал, стараясь заодно не переиграть.

- А на кровати чего делал? - Сочувствие на лице Морозова подернулось дымкой сомнения.

- Нюхал твою постель, чего ж еще, - мрачно отозвался Миша.

- Я так и подумал, - Морозов, хмыкнув, покопался в сумке и бросил ему пакет с лекарствами. - Выпей что-нибудь, тут с этим не шутят. А то сляжешь, а нам еще в поезде ночь ехать...

- Да ладно, - отмахнулся Миша, - мне уже легче.

- Тогда могу предложить вот еще, - он ткнул пальцем в смятые на полу трусы, - несколько дней в них проходил.

- Зачем? - Миша снова почувствовал легкое дуновение помешательства.

Морозов пожал плечами.

- Занюхать.

Они какое-то время серьезно смотрели друг на друга, словно решая какую-то очень важную задачу, от которой зависела судьба вселенной, но у Морозова дернулись уголки губ и в конце концов оба не выдержали и заржали.

О том, насколько стратегически верным было решение гулять по городу с коллегой, Миша понял, едва они ступили с корабля на набережную. Первым улыбнулся проезжающий мимо таксист, но Миша, все еще веря в человечество, любопытства ради поинтересовался, сколько будет доехать до рынка. Когда улыбочка таксиста приобрела плотоядный оскал, было уже поздно. Но вмешался Морозов:

- Десять долларов - дорого, рынок тут за углом, я помню.

И потащил Мишу за руку мимо автомобиля. Таксист всплеснул руками и стал стремительно сбавлять цену. Они прибавили шаг, но тут дорогу перегородил высоченный нубиец в белой ночнушке.

- Фелюки! - Заорал нубиец, словно крыльями, размахивая рукавами. - Фелюки!

- Это что еще такое? - Удивился Морозов. - Пошел в баню.

- Фелюки!

- Он хочет, чтобы мы покатались на парусниках, - Вставил Миша, но тут снова вмешался таксист.

- Пять долларов?

- Фелюки!

Таксист злобно зыркнул глазами на негра и что-то проорал ему на своем. Морозов, воспользовавшись временным замешательством, потащил Мишу через дорогу. Вроде как негр останется на набережной перед своими фелюками, а таксисту разворачиваться далеко, но их чуть было не сбил извозчик.

- Карета? - Он приглашающим жестом указал на ослиную кибитку.

Точнее, он не оставлял им другого выхода, преграждая дорогу при попытке его обойти, но тут подбежал нубиец и со всей дури без предупреждения всадил извозчику по наглой морде. Тот, впрочем, не растерялся и дал сдачу, завязалась драка. Таксист не стал долго ждать, попрыгал вокруг и присоединился, выкрикивая непереводимую игру слов. Морозов похлопал по карманам, ища сигареты, зрелище было достойно перекура. Но внезапно все трое замерли, нубиец с таксистом оттеснили владельца гужевого транспорта и хищно уставились на русских туристов.

- Да ну вас нафиг! - Морозов выкинул сигаретку, схватил Мишу за запястье и побежал через дорогу.

- Так, слушай, - они остановились, только пробежав пару рыночных перекрестков. - Если что случится, я отвлекаю, а ты беги обратно и собирай шмотки на вокзал. А я потом в любом случае приду, никуда не денусь.

- Ты что? - Возмутился Миша. - Я кто, по-твоему? Я за себя постоять могу, не переживай.

- Да все нормально, Михал Валерьич, - усмехнулся Морозов. - Постоишь, конечно. Но ты их рожи видел? Они ж в стаи вон сбиваются, таких бить - себя не уважать. Просто хватаешь ноги в руки и убегаешь. А я делаю отвлекающий маневр и бегу следом. Договорились?

Миша с сомнением покосился вокруг.

- Да кому мы тут нужны? Тоже мне, герой боевиков...

На ум, как по заказу, пришла мысль о другом герое-Морозове, но Миша запихал ее подальше.

- Ладно, если что - бегаю я быстро.

Морозов похлопал его по плечу. Миша напрягся, но только вздохнул глубже.

Пожилой араб в рыночном закутке прямо напротив них задумчиво перебирал зеленые апельсины, остро пахло цитрусовыми.

- Сок будешь? - Предложил Морозов.

- Здесь? Это безопасно?

- Ну, он же свежевыжатый, что может случиться. Я вот литр сейчас точно выпью.

Миша в очередной раз доверился своей слепой, ничего не подозревающей и вечно попадающей впросак интуиции и шагнул следом. Пить хотелось нещадно.

~ ~ ~ ~ ~

К счастью, до самого вечера обошлось без приключений. Они даже познакомились с каким-то прицепившимся к группе общительным арабом, который за банку пива в подпольной мусульманской разливухе поработал гидом и нажаловался на жизнь, поведал о политической обстановке и  погодных условиях. Ничего нового Миша от него, впрочем, не узнал: все здесь на самом деле было так хреново, как и казалось. Под вечер араб уже гостеприимно предлагал прочие развлечения, но Морозов гашишем не увлекался, а Миша и подавно. Его вообще уже мало чего интересовало, потому что от жары слегка подташнивало. И живот крутило. Так что он в какой-то момент не выдержал и сказал, что пора собираться на вокзал. И расслабился только в поезде, выбрав себе на всякий случай верхнюю полку. Правда, сначала пришлось посидеть вместе с Морозовым и его новыми знакомыми дамами, которым досталось купе по соседству. Миша даже какое-то время гадал, кто же станет на этот раз жертвой страсти - юная нимфетка или ее мамаша-ягодка-опять, потому как глазки Морозову они строили с одинаковым рвением. Но потом принесли ужин, а есть вчетвером в тесной двухместной каморке было совсем неудобно и дамы удалились, но старшая напоследок как-то уж совсем недвусмысленно намекнула на желание пообщаться поближе.

Время, правда, было уже позднее, спать хотелось. Хотя Морозова это никогда не останавливало. Секс-гигант истосковался по женскому обществу и обдумывал, как бы провернуть общение с ягодкой, чтобы ничего не помешало интиму. Мише было нехорошо, и выпроваживать его было бы форменным свинством, так что ему предполагалось залезть поскорее на свою полку, и крепко заснуть. И все бы ничего, такой вариант его почему-то отчаянно не устраивал. Конечно, со своими извращенными мыслями и желаниями он смирился, и с бесполезными попытками выкинуть озабоченного Морозова из головы – тоже, да только внезапно понял, что больше не может терпеть. Его переполняло возмущение: да как Морозов вообще смеет заглядываться на барышень, после того, что и как с ним сделал?! А вдруг это насовсем теперь? Отравил Мишу развратом, и живи теперь, как знаешь, без надежды на исполнение грязных фантазий?

- Ты чего, скоро там? – Поинтересовался Морозов, почистив в купейной раковине зубы и как бы невзначай поглядывая на часы.

Миша допивал давно остывший чай микроскопическими глоточками, но растягивать удовольствие было уже некуда. Тогда он бросил отчаянный взгляд на коллегу и неудержимо покраснел. Но тут же вскочил, будто бы собираясь залезть наверх.

- Да, все. Готов.

Морозов хмыкнул. Но, видимо, Мишина решимость и выражение лица в целом ему показалось странным. Он подождал несколько секунд, и когда Миша не двинулся с места, будто чего-то ожидая, тоже встал.

- Тебе помочь, что ли?

- Ага, - Миша поспешно согласился, до боли прикусив губу от волнения.

Он не особенно понимал, чего ждет от Морозова, но горячая предвкушающая волна пронеслась вдоль живота и стала сжиматься тугим узлом в паху. Он сморгнул наваждение, но стало только хуже, Морозов стоял слишком близко, в купе было невыносимо тесно, деваться было некуда, и Миша не знал, стоит ли ему отшатнуться, или сделать еще полшага навстречу, чтобы избавиться от этой мучительной неопределенности.

Морозов тоже, видимо, это почувствовал. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но промолчал. А Миша уставился на его губы и непроизвольно облизнулся.

- Я… - решился Миша. – Я… знаешь…

Ужас и возбуждение мешали сосредоточиться. Время снова растягивалось. Но Морозов смотрел на него, терпеливо ожидая, пока Миша домямлит свое признание, как будто Миша действительно мог выдать что-то важное. Мише казалось, что Морозов издевается, все понимает и видит его насквозь. Он сглотнул. Черт! Лучше бы они снова напились, по пьяни это было бы проще.

Пружина в животе уже сжалась до предела. Одно слово и все решится! Надо просто сказать Морозову, как есть, сказать, что он хочет…

- Я… Мне срочно надо в туалет! – вдруг выговорил Миша с округлившимися глазами.

Пружина начала раскручиваться с невероятной скоростью, Миша налетел на Морозова, сбил с ног обратно на нижнюю койку и выбежал из купе.

Возвращался он, сгорая уже со стыда. Свиданки у Морозова не состоялось, Мише щедро уступили нижнюю полку, чтобы сподручнее было выбегать среди ночи. Но, не смотря ни на что, Миша про себя позлорадствовал. Не одному ему страдать придется.

К утру полегчало, хотя выглядел Миша гораздо хуже, чем себя ощущал. Морозов смотрел на него с откровенной жалостью и, наверняка, чувствовал себя виноватым, но поделать ничего не мог. Миша тоже считал Морозова виноватым, но к этому неизбежному злу уже привык и не возмущался.

Он решил не завтракать и не обедать во избежание недоразумений, но это его не спасло, прямо в музее с древними артефактами его одолел приступ тошноты. Да такой внезапный, что все, что Миша успел сделать, это вытаращить глаза на окружающую плотную толпу и потянуть Морозова за рукав. Но тот быстро сориентировался, протаранил кольцо туристов и успел сунуть Мишке под нос пакет с якобы базальтовыми кошачьими статуэтками, которые прикупил в подарок бухгалтерии.

- Так, по этому пункту мы в расчете, - Морозов похлопал его тяжелой лапищей по плечу и отправил кошек в урну.

Миша почему-то вспомнил остальные «пункты» и не знал, радоваться ему или плакать.

После прогулки по невыносимой пустыне со сложенными в огромные кучи камнями, он все-таки попробовал поесть. И едва дожил до отеля, где завалился в постель поближе к туалету и по ночной столице гулять уже не пошел. Ночь была еще тяжелее, чем самая первая. Тогда хоть удовольствие какое-то было, причем настолько крышесносное, что уже неделю сводило Мишку с ума, а тут просто стыд и срам. И Морозов еще рядом. Трезвый и все понимающий. В конце концов, Миша наплевал на смущение, и с утра даже вломился в ванную, когда коллега принимал душ. Морозов тогда выглянул из запотевшей кабинки, покачал головой на поникшего у толчка Мишу, но даже не подумал смеяться или шутить. И на том спасибо.

Зато к вечеру следующего дня они добрались до последнего отеля на морском берегу, Миша, все еще бледный, но уже не бегающий от уборной к уборной, стал приходить в себя. И перед праздничным ужином в нормальной обстановке, когда не надо куда-то спешить, трястись в автобусе или собирать вещи, решил искупаться и пойти с коллегой изучать окрестности. Старательно смыв с себя пыль пустынь, он, посвежевший, вылез из душа и наткнулся на Морозова, который как ни в чем не бывало, не стесняясь его присутствия, отливал. От неожиданности Миша впал в легкий ступор и уставился куда не следует, не в силах отвести взгляд.

- Подождать что ли не смог? – Выдавил он.

- Да ладно, Михан, - отозвался Морозов, стряхивая капли и застегивая ширинку, - да после всего, что между нами было, мы с тобой теперь как родные!

- Чего?

Морозов сполоснул ладони, показал своему отражению язык и тогда только повернулся к кутающемуся в полотенце Мишке. Оглядел с ног до макушки, легко коснулся полотенца, что-то поправляя, и ухмыльнулся:

- Тут даже переспать уже не страшно, Миша, такое вместе пережили, ближе уже не станем. Так что можешь не стесняться.

Сказал он это таким низким бархатным голосом, от которого у телочек обычно вырубало мозг и резко включался инстинкт размножения. Миша наблюдал это не раз, особенно за последнюю неделю в обществе Александра Сергеевича, и всегда с трудом сдерживал желание закатить глаза, но сейчас сам чуть не сполз по стеночке. И ведь видел же, что Морозов шутит, шутит в своей обычной манере, и наверняка ждет, что Миша в ответ тоже подхватит шутку и прикольнется, но ничего не мог поделать. Почти ничего.

- Хорошо, я больше не стесняюсь, - промямлил Миша севшим голосом.

И бросил полотенце.

- О, даже так, - ошарашено выдал Морозов, пару секунд тупо глядя на голого Мишу, прежде чем выйти из ванной.

Миша выдохнул и нервно рассмеялся. Очень уж нелегко далась ему эта шуточка. А ведь впереди еще целая неделя вдвоем с Александром Сергеевичем!

Миша со всей ясностью понял, что неделю этого издевательства он никак не выдержит. Можно даже не пытаться. Но, пообещав себе продержаться еще хотя бы сутки, он успокоился и повеселел.

Судьба однозначно решила радовать его подарками. После бесконечных поездок на всех видах местного транспорта, включая поезда, автобусы, парусники, моторные лодки и ослиные повозки, просто гулять по морскому берегу казалось райским наслаждением.

- Напомни мне, чего мы поперлись в этот круиз как угорелые, вместо того, чтобы валяться здесь с утра до ночи?

Миша не стал объяснять Морозову о высшей справедливости и о том, что всему виной были лучи ненависти туристов, которые повелись на его сладкую рекламу о незабываемом путешествии. Такое хрен забудешь, это уж точно. Да и начальство подставлять не хотелось, поэтому Миша решил сгладить неприятное впечатление:

- Это скучно, Александр Сергеевич. Тупой животный отдых превращает в овоща. А мы зато проехались по останкам древней культуры...

- Вот именно, - перебил Морозов, - лучше быть овощем, чем насиловать себя ради каких-то останков. Хорошо еще не загнулись от местной жрачки.

Миша пожал плечами и отвернулся. Но Морозов за плечи развернул его к себе, улыбаясь во весь рот.

- Блин, я только сейчас понял! Мы выжили, Миша! Все, кончай кукситься, впереди только тупой животный отдых, все наверстаем.

- Э, хорошо, Алекса...

- И перестань меня так называть, в самом деле. После все, что было... Саньком хотя б зови.

- Ладно.

Миша прошел вперед на выступающую далеко в море пристань. Очарованный пейзажем Морозов помолчал какое-то время, потом снова догнал его, показывая на кораллы под пристанью.

- А все равно они говнюки, такое море засрали, смотри сколько мусора.

Миша присмотрелся к мелькающим под водой рыбкам, действительно похожим на разноцветные фантики и рассмеялся.

Он хотел было съязвить, но Морозов смотрел вокруг такими влюбленными глазами, что не хотелось портить ему впечатление. Первый раз за их совместное путешествие было так хорошо, и Миша тоже расслабился и попробовал ни о чем не думать. Помутнений больше не находило, а значит все пока идет по плану.

Но на следующий день Морозов решил всерьез взяться за устройство личной жизни. Он и так уже был аномально долго без секса и переживал за свое здоровье. Поэтому встали они пораньше, заняли лежаки на пляже и Морозов принялся высматривать подходящих девушек. Если бы не ироничные Мишины комментарии по поводу недостатков кандидаток, дело пошло бы быстрее, но Миша так весело и ловко подбирал обличающие эпитеты, что Морозов даже вошел в азарт, стараясь подобрать во всех отношениях идеальную девушку, к которой нельзя было бы и придраться.

Когда, против всех законов природы, такая Венерой вышла из моря прямо перед ними, Морозов хищно улыбнулся, а Миша потерял дар речи. Это была Она. Русалка, морская нимфа, чудесное видение с пышными, явно естественными формами и многообещающей улыбкой, которой она одарила Морозова, пройдя мимо.

Идеальная девушка для курортного романа.

Миша не нашел слов, чтобы опошлить это совершенство, а Морозов, на манер собаки Павлова, едва не пустил слюни. Нимфа присела на песок рядом с подружкой недалеко от пристани и довольно часто поднимала глаза в их сторону. То есть, в сторону Морозова, который на всю врубил свой чарующий темный взгляд исподлобья и таинственную улыбку.

На Миша решил не сдаваться без боя. Он незаметно достал солнцезащитный крем и выдавил не меньше четверти флакона на Морозовскую спину. С нее как раз сходили толстые чешуйки предыдущего ожога, и заботливый Миша решил уберечь нежную новую кожу от безжалостного облучения.

- Ты что творишь? - Попробовал отмахнуться Санек, стараясь не прерывать визуальный контакт и продолжая гипнотизировать нимфу, но Миша ловко размазал крем по лопаткам и надавил на спину, вынуждая прилечь обратно.

- У тебя уже струпья на хребтине, это очень неаппетитно.

- Она решит, что мы педики. Миша, перестань.

Миша и не думал останавливаться, а даже осторожно переступил коленом с другой стороны Морозовской задницы для устойчивости и продолжил энергично втирать крем.

- А то по тебе не видно, педик ты или нет, Санек. Не переживай, она уже твоя.

- Думаешь?

- Ага, - сказал Миша, посмотрев на милую девушку, которая уже с явным интересом следила за ними.

Миша поймал ее взгляд, медленно растянул губы в улыбке, и, продолжая водить руками, склонился к шее Морозова, почти касаясь ее губами в поцелуе.

У нимфы вытянулось лицо. Миша подмигнул ей, мысленно проваливаясь сквозь землю.

В лучшем случае она, да и другие случайные свидетели его жеста, действительно примут их за парочку, в худшем, девушка решит это приглашением на секс втроем. В самом ужасном варианте, она еще и согласится. Но нимфа тут же отвернулась к загорающей подружке и сказала ей что-то на ухо, после чего они поднялись и поспешили уйти с пляжа.

- Куда?! - Ошарашенный Морозов до последнего не верил, что безотказный гипноз провалился и хотел было вскочить, но Миша усидел на его бедрах и почти повалился на блестящую кремом спину.

Правда, после непродолжительной борьбы Миша слетел на песок, но девушка успела скрыться в лабиринте дорожек и цветущих кустов за полосой шезлонгов.

- Ты что наделал? - Морозов грозно навис над ним, но Миша ничего не мог с собой поделать и рассмеялся. - Да я тебя здесь сейчас закопаю!

- Я тут не причем, честно! Просто она гомофоб. У всех свои недостатки.

- Ну, держись!

На этот раз Мише уже было не смешно, он вскочил на ноги и едва увернулся от Морозова, который, похоже, был настроен крайне серьезно организовать коллеге песчаный курган на берегу. Так что Миша со всех ног помчался к пристани, и, не раздумывая, прыгнул с бортика в воду, под детский рев спугнув прикормленное облако ярких рыб. Но отплыть далеко не успел, потому что тяжелая рука Морозова уже сомкнулась на его лодыжке. Миша успел наспех вдохнуть  и ушел под воду, безуспешно пытаясь оторваться. На какое-то мгновение ему даже стало страшно, что шутка зашла слишком далеко и Морозов его просто утопит. Он попробовал выплыть, глотнул слишком соленой воды и закашлялся, отчаянно отбиваясь. Но Морозов уже не тянул вниз, наоборот удерживая над водой, хотя, если бы он все-таки отпустил, было бы намного проще. Он был слишком близко, его ладони скользили то по животу, то по груди,   Миша перестал барахтаться, удерживаемый за плечи, отдышался и вытер глаза от щиплющей влаги.  

- Знаешь, Миханя, в твоих же интересах найти до вечера эту девушку. Это твой единственный шанс, ясно?

Говорил Морозов спокойно и даже почти весело, но стало совершенно ясно - шанс действительно последний. Только вот Миша уже ничего не боялся и, пересилив судорогу сладкого ужаса, нашел в себе бескрайние запасы нахальства.

- А то что? Закопаешь? Или утопишь с недотраха?

Морозов отпустил Мишины плечи и неожиданно грубо притянул его к себе, подхватив под задницей. Очередная высокая волна ударила со спины, подтолкнув Мишу, и он даже не успел выставить руки, шлепнувшись на грудь Морозова.

- С недотрахом я сегодня покончу в любом случае, - проговорил Морозов ему прямо в ухо, больно сжав зад кулаками перед тем, как отпустить.

Миша ойкнул, и, наконец, вырвался. На этот раз угрозы подействовали, только не совсем так, как хотел Морозов. А Мише пришлось еще долго плавать по слепящим глаза волнам, чтобы прийти в себя успокоиться от нахлынувшего возбуждения.

~ ~ ~ ~ ~

К обеду Морозов уже явно выражал решимость сделать что-то страшное, не дожидаясь вечера. Но Мише удалось перевести все в шутку, мол, делай что хочешь, но режим питания нарушать нехорошо и потом надо же где-то искать нимфу, а где, как не в столовке? На самом деле Миша просто слегка струхнул. Как-то это все представлялось иначе. Как именно - не совсем ясно, но уж точно не актом мести и наказания для Мишы. Какое уж тут наказание...

Но когда Миша увидел ненаглядную девицу Морозова за столиком под пальмой, тут же передумал, и быстро утащил коллегу в другой зал.

Кое-как протянули до вечера. Морозов после пляжа улегся смотреть местный сериал, а Миша пошел в ванную. Смыл соль, намазался лосьоном для тела из халявного отельного пузырька, и решил заранее подготовиться к "самому страшному". На всякий случай, чтобы не было сюрпризов. И только потом свежий, но с замирающим от предвкушения сердцем, прошел в комнату в одном полотенце на бедрах и улегся на свою постель, благоухая на весь номер. И застыл в ожидании поползновений в свою сторону. Когда через несколько мучительных минут Морозов переключил канал и стал смотреть третий по счету сериал, Миша почувствовал, что начинает злиться.

- На ужин опоздаем, - недовольно бросил он.

- Еще полчаса, - заметил Морозов, потом покосился на Мишу. - Но ты можешь выйти заранее, чтобы не пропустить мою страстную львицу.

Миша понял, что зря готовился и рассердился окончательно.

- Сам иди ищу свою... и с чего ты взял, что она страстная? А вдруг полено?

- А то не ясно. Мне одного взгляда хватает, чтобы определить. Не бывает фригидных женщин, просто к каждой нужен свой подход. Другое дело, что не всем это доступно.

- О, ну конечно,   - Миша все-таки закатил глаза. - Куда нам, простым смертным...

Морозов ничуть не обиделся.

- Да ладно, не прибедняйся, Михан. У тебя тут тоже проблем не должно быть, просто тебе, наверно, не те девочки попадались.

- А какие - те?

- Ты на каких клюешь, хочешь угадаю? На таких девочек-одуванчиков, типа себя самого, и потом вам друг с другом скучно. Тебе нужна хищница, которая бы тебя соблазнила. И окунула в безграничные бездны этого... порока. А тебя такие пугают. Так что сам виноват.

- А тебе, значит, любые подходят? - Информацию для размышления о безднах порока Миша оставил на потом, а пока не смог побороть желание язвить и плеваться ядом.

- Ну, еще бы. Хотя некоторые, конечно, особенно нравятся. Как раз одуванчики. С виду тихоня, а потом как разойдется, ух! Обожаю таких...

Морозов мечтательно задумался.

- То есть, если бы ты был бабой, ты бы мне подошел, да? - Резюмировал Миша.

Морозов хмыкнул и окинул Мишу взглядом с ног до головы.

- Нет.

- Нет?

- В смысле, мне и бабой для этого не надо быть. Я тебе и так подойду.

Миша вдохнул глубже, чувствуя, как теплеют щеки.

- Ого, какая универсальность! - он попробовал сказать это с отвращением, но сомневался, что вышло убедительно. - И давно ты на два фронта? Вообще всегда интересно было, все эти слухи...

Морозов заржал.

- Да ерунда, ну было как-то, слухи на то и слухи.

- Было?

- Ага. Ездили в Таиланд на днюху одного товарища...

- Ты же моря никогда не видел?

- И не видел. Мы неделю из отеля не вылезали, синили с утра до ночи. Даже сувениров не набрали. Ну и день так на второй заказали шлюх. А то как же приехать в Таиланд и без этого. Пришли значит, прикольные такие, симпатичные, как на подбор. Как стали их раздевать - а это пацаны!

- Но тебя это не смутило.

- Не, ты что, мы их так пинками и выгнали нахрен. Позвонили еще раз, сказали, чтобы больше пидарасиков не посылали, только девочек. Так что пришли девочки. Страх и ужас! Хоть мешки на головы надевай. Так что опять облом. Ну мы посидели, подумали... Народ погрустнел... А я, как самый смелый предложил позвать обратно пацанов. И, прикинь, все сразу согласились. Так что мы неделю с ними развлекались и, когда приехали, больше об этом не разговаривали. Так что... вообще-то разницы особо нет, кого, в этом смысле. Темперамент даже важнее.

- И мой темперамент тебя, значит, устраивает? - Мишу слегка занесло, но ему было чертовски интересно.

- Вполне. Ты, правда, зажимаешься сильно, но последнее время дело пошло на лад. Из тебя прям так и прет эта, как ее...

- Все, я не хочу этого слышать! Ничего из меня не прет!

- Чувственность, - перебил Морозов, смакуя каждый слог. - У тебя очень отзывчивое...

- Замолчи.

- И тебе точно понравится, если я...

- Морозов, заткнись! Да меня воротит от одной мысли!

- Неправда. И тебя прет от подчинения, поверь.

- Все, достал!

Морозов поймал брошенную в него подушку и увернулся от скомканных джинсов и еще какого-то тряпья. А Миша едва успел подхватить спадающее полотенце, и осмотрелся в поисках чистой одежды.

- Возбудился, да? - Участливо спросил Морозов, хотя по глазам видно было, что веселится вовсю.

Все приготовленные Мишины шмотки валялись как раз у него под боком.

Миша быстро посмотрел вниз, под полотенцем, к счастью, ничего не было заметно.

- И не мечтай.

- А почему соски напряглись?

- Отвали, извращенец, - бросил Миша и сбежал в ванную, потерпев окончательное и полное поражение.

Пришлось одеть влажные вещи с пола, в которых он пришел с пляжа. Не дожидаясь коллегу, Миша пошел ужинать, твердо решив найти чертову нимфу, и будь, что будет.

Моральные издевательства Морозова он больше не выдержит.

~ ~ ~ ~ ~

Ужин плавно перешел в ночную пьянку. Морозов наелся, подобрел и даже извинился за свои вольные предположения на Мишин счет, хотя явно остался при своем мнении. Но Мише все равно ничего уже не грозило - потерянная нимфа нашлась и радовала глаза туристов танцами на местной дискотеке. Морозов к ней присоединяться пока не стал, знал, что на этот раз добыча никуда не денется. А Миша уныло ждал, когда все разрешится и он спокойно свалит в номер грезить о несбыточном. Но тут произошло непредвиденное. Нимфа как-то мимоходом протанцевала перед ними, а потом остановилась и плавно потянула его на танцпол, загадочно улыбаясь. Миша не успел отреагировать и шагнул следом, бросив удивленный взгляд на Морозова, который с каменным лицом продолжал травиться халявным алкоголем.

Международная попса сменилась медляком, томно улыбаясь, девица повисла на Мишке, притираясь пышным бюстом.

- Как тебя зовут? - Спросила девушка на английском, касаясь губами его уха и скользя по шее.

Миша прикрыл глаза, сквозь ресницы глядя на Морозова под цветным фонарем, и приобнял нимфу теснее и прошептал имя.

- Оу, Майкл, ты мне нравишься...

Когда Морозова на месте не оказалось, Миша напрягся и решил, что пожалуй, это все-таки не хорошо, клеить чужую нимфу, но вдруг заметил коллегу в метре от себя в обнимку с какой-то пьяненькой счастливой соотечественницей. Морозов незаметно показал Мише кулак. Миша набрался смелости и в ответ, опуская руку с талии девицы чуть пониже, сложил фигу. Морозов даже рассмеялся от подобной наглости и покачал головой. Но Мишке вдруг показалось, что после такого номера ему и море по колено и он зарылся носом в пышные волосы, а через два танца нимфа почти поцеловала его и предложила немного отдохнуть и прогуляться. Миша не верил, что это все реальность. Сейчас они пойдут в ее номер, удача сама плывет в руки, но в тысячу раз острее эти ощущения делала возможная расправа обманутого секс-террориста. И Миша не был уверен, что заводит его больше - близость аппетитной девушки или страх анального отмщения. Нимфа тем временем потянула захмелевшего от ощущений Мишку из толпы, но вместо того, чтобы выйти, подвела к подруге, той самой, с которой они сбежали утром с пляжа.

Подруга всплеснула руками и сказала что-то вроде: "Невероятно! Ты это сделала!" А Миша еще минуту соображал, что, кажется, ночи любви и последующей кары не будет, потому что девицы просто поспорили, удастся ли нимфе совратить его или нет. И нимфа выиграла, так что он вроде как свободен.

Морозов под своим фонарем по-прежнему усмехался, наблюдая за милой беседой и Мишиным замешательством, но что ж поделать. Миша, конечно, был разочарован, но умел сохранять хорошую мину и усмехнулся в ответ. Да и не слишком он был настроен на такое неожиданной "курортный роман", разве что коллегу позлить охота была, но раз так, то и хрен с ним, пусть развлекаются. Он уже давно привык, что лучшие девушки выбирают совсем других парней.

Но по дороге в отель вдруг накатило: меланхолия сменилась раздражением. Морозов-то сейчас наверняка не теряет времени и тащит красотку в постель! Миша даже хотел было выпить чего-нибудь в лобби, потом махнул рукой и пошел спать.   Но спустя полчаса мучительных метаний по кровати, сходил в душ, а потом, не одеваясь, упал на Морозовскую кровать. А все равно тот проведет ночь в другом месте, если не с нимфой, то с какой-нибудь другой любительницей легких отношений, благо, таких полная дискотека. Так что Миша прикрылся простынкой и уткнулся носом в подушку, отдаваясь сладким волнующим мечтаньям, но в этот момент входная дверь открылась, пуская длинный желтый луч до середины комнаты. Миша замер, не зная, стоит ли сейчас вскочить, или подождать, и решил не дергаться, пока Морозов не уйдет в ванную, чтобы помыть руки, почистить зубы или хотя бы отлить. Но тот прошел прямо в комнату, бросил рядом с креслом влажные от пота тряпки, нащупал кровать и сел на край. Миша даже задержал дыхание, боясь, что от стука его сердца и так слишком заметно сотрясается матрас. Но Морозов, будто специально издевался, испытывая его напряженные до предела нервы и сидел, чего-то обдумывая. Потом вдруг лег, и, видимо, не сразу понимая, почему в постели так тесно, нащупал Мишкину спину и залез рукой под простынь. Миша притворился трупом, но не прокатило.

- Оп-па... Мишка-Мишка... где ж твои штанишки... полные задора и огня?

Морозов как раз провел ладонью по его голой спине и спустился ниже, мягко щупая пальцами.

Миша зажмурился, раздираемый желанием сбежать и страхом, от которого тело будто окаменело и отказывалось двигаться. Сбоку прильнул невыносимо горячий  Морозов, медленно погладил еще несколько раз по спине, потом чуть не опалил дыханием кожу на Мишиной шее, когда прошептал ему на ухо последнее предупреждение:

- Если ты так и будешь притворяться, я решу это знаком согласия. И можешь потом не дергаться.

От такой многообещающей угрозы сладко напряглось в паху, а по всему телу заметно прошла предательская дрожь. Но Миша не смог себя пересилить. Как бы не хотелось прямо сейчас снова прочувствовать долгожданный ураган ощущений, и поддаться сносящим крышу чувствам, страх был сильнее. Как потом в глаза-то Морозову смотреть после такого унизительного предложения секса?.. Так что пришлось вскочить и сделать крайне возмущенный вид.

- Ты чего? - Почему-то шепотом спросил Миша. Потом кашлянул и уже громче с досадой заметил, - Блин, такой сон из-за тебя не досмотрел... Что надо?

- Мне? Я думал, это тебе чего-то понадобилось у меня в постели.

- Я у себя чай пролил, - наспех соврал Миша, - а ты вроде бы в другом месте ночевать должен. Чего пришел-то? Опять неудачный пикап?

Вместо ответа Морозов почему-то осклабился, глядя на моргающего с мнимого просонья Мишку. Мише его улыбка совсем не понравилась, да и во взгляде явно появилось что-то странное и дикое, будто он был пьян, или болен. Какой-то опасной болезнью. Бешенством! - пронеслоь в голове и Миша вздрогнул.

- Эмм, ну ладно... - начал было он вникуда, но замолк и стал потихоньку выбираться из чужой постели.

Морозов, к счастью, остался сидеть полулежа. Миша, испытывая одновременно радость, разочарование и еще жуткий стыд от того, что засветил свой голый зад, хотя все это здорово щекотало нервы, не решился снова ложиться спать, а спрятался в ванной. Постоял рядом с раковиной, слил воду просто так, потом еще плеснул в лицо воды, досчитал до десяти и только тогда вышел. Но тут же отступил обратно - прямо за дверью стоял Морозов, в которого Мишка едва не влетел. Морозов шагнул на него, и Мише, загипнотизированному слишком откровенным взглядом, пришлось попятиться. Он даже не стал пытаться что-то говорить или спрашивать, потому что сразу стало ясно - Морозов не услышит, ему уже наплевать. Он, будто оборотнем, перевоплотился во что-то чужое, от него снова веяло первобытной сокрушающей энергией, против которой никакие слова не властны, будь они хоть страшными заклинаниями. Миша это осознал быстрее, чем успел подумать и понял, что игры кончились, сейчас этот неконтролируемый озабоченный незнакомый Морозов сделает с ним что-то страшное. И это будет совсем не то, о чем Миша тихо мечтал в душе по утрам!

Так что он схватил с крючка полотенце и неожиданно бросил Морозову в лицо, а потом увернулся от тяжелой ладони, пролез под локтем, не давая схватить себя, даже присел на корточки и вывалился из ванной. Но шансов удержать дверь у него было мало и с третьего рывка Морозов выдернул ее к себе и Мише пришлось снова уворачиваться. Он выставил перед собой кресло, которое Морозов одним пинком отправил в сторону, потом столик, через который секс-террорист просто перешагнул, и выскочил на балкон, снова пытаясь удержать дверь. Но на этот раз пальцы соскользнули уже с первого раза, и в порыве ужаса Миша успел залезть на широкие каменные перила, всерьез решая спрыгнуть на пальму с четвертого этажа.

Морозов стащил его за пояс и навалился, прижимая к перилам.

- Ты так активно сопротивляешься, - заметил Морозов, мимоходом больно куснув Мишку за плечо, - будто на самом деле хочешь сбежать.

- Ох, блин, ты что! Ай, Морозов! Александр, сука, Сергеевич... Отпусти!

Морозов, будто не замечая яростных пинков, навалился сильнее, заставляя свеситься с перил, и зафиксировал пятки, встав между Мишиными ногами так, что ему пришлось их расставить.

- Хватит! - Миша запаниковал и чуть не перешел на крик. - Ты что совсем свихнулся?! Больно, блин, отпусти же...

- Да ладно, тебе нравится.

Морозов снова куснул, на этот раз присосавшись к шее.

- Черт... Нет! Я серьезно! Я не хочу!

Просунув ладонь под задницей, Морозов схватил и основательно прощупал Мишкины яйца. Миша чуть не взвыл, но на выдохе вышел только протяжный стон.

- Конечно, не хочешь, просто притворяешься, и стояк у тебя очень правдоподобный...

Он жестко погладил Мише между ног, и не слушая больше возражений, стал притираться сзади, одновременно отдрачивая. Миша чуть не на цыпочки уже встал, вползая на перила, но когда в ягодицы ему уперлась влажная плоть, снова затрепыхался, но только острее всаживался в Морозовский кулак. От избытка чувств и пронизывающей до костей неизбежности, он застонал в голос. Морозов убрал ладонь с его члена, смачно харкнул себе на пальцы, и будто только сейчас расслышал Мишкины всхлипывания.

- Что, правда что ли не хочешь? Совсем?

Миша даже не понял, какого ответа от него ждут и выгнулся, выставив зад. Уже не соображая, что делает, выдохнул:

- О-ох, ты... издеваешься...

Морозов что-то прорычал, и грудью упал на Мишкину спину, вставляя член короткими рывками, грубо разминая ягодицы, терзая своими болезненными поцелуями шею под волосами.

Миша почувствовал себя в центре тайфуна или ядерного взрыва, в нем все кипело, горело, взрывалось болью, но он поддался стихии и тоже двигался в ней, извивался, пока чуть было не повис на перилах, кончив Морозову в кулак. Но все только начиналось, потому что с перил его стащили вниз, на прохладную плитку, по которой он норовил сползти, но кое-как удержался на коленях, уткнувшись в пол лбом.

- Что ж... ты так... так громко, - дышал рядом Морозов, - там эти... чурки... внизу.

- Пофиг, - заплетающимся языком ответил Миша, у которого вот-вот должно было открыться второе дыхание.

- Точно.

К третьему заходу у Мишы уже тряслись колени и руки, и когда Морозов решил перебраться в комнату, он не смог подняться, а завалился набок, блаженно расслабляясь на прохладной поверхности.

Так что Морозов довольно бесцеремонно затащил его за ноги, положил спиной на край кровати и ловко закинул его ноги за плечи. Но вдруг замер, глядя в ошалелые глаза замершего от такой растяжки Миши.

- Ты что? - Спросил Морозов, быстро смахнув капли пота со лба.

Миша покачал головой, не в силах ничего ответить. Он лизнул пересохшие губы, и Морозов склонился еще ниже, до боли растягивая запрокинутые ноги и поцеловал, глубоко, сладко, засосав язык, вставляя до предела. Миша снова кончил, он дрожал уже всем телом и сжимал в себе Морозова, который, чертыхнувшись, упал на него сверху, прожигая раскаленной кожей.

Потом Морозов перевернулся, и без поддержки Миша сполз на ковролин у кровати, приходя в себя. Он даже думал, что прямо здесь и вырубится, но через несколько минут решил встать. По стеночке кое-как добрался до ванной и повис на раковине, цепляясь за нее трясущимися руками. Умылся, схватил полотенце и пошел обратно. Ему вдруг захотелось показаться Морозову таким, как прежде, а не размазанным в сопли по кровати от стихийного секса. Но Морозов ушел курить на балкон, и Миша выглянул за стеклянную дверь, прислонившись к подоконнику. Тело сладко и болезненно ломило, соленый ночной воздух окутывал запахами цветов и дыма, Миша прикрыл глаза.

Морозов неторопливо потушил окурок и закурил новую сигарету, прежде чем оглянуться. Миша так и стоял у косяка, перебирая пальцами край полотенца на бедрах.

- В жизни бы не подумал. - Задумчиво выдохнул дым Морозов.

- Что?

- Что ты уже... Что у тебя это не первый раз.

- А... Да. Не первый.

- И что ты такой уже...

- Что, опытный очень? - Миша нервно засмеялся. - Или развратный?

- Раскрепощенный.

- Ага, спасибо.

- Я серьезно, кроме шуток. Уж про кого бы никогда не догадался.

- А кто говорил, что мне должно понравится?

- А кого воротило от одной мысли? Если б я знал, что ты с мужиками спал, я бы...

- Я не спал с мужиками!

- О? Девушка что ли обработала?

- Что? Нет! Ну, то есть... не девушка... ну было, один раз только, и все.

- Один раз? Михаил Валерьевич, это ты мне будешь сейчас рассказывать?

- Да ну тебя.

Миша слишком устал, чтобы спорить, так что вернулся в номер и улегся на свою кровать. Голова впервые за долгое время была блаженно пустой и фантазия наконец-то не мучила его перед сном возбуждающими картинками, только почему-то было немного грустно. Лучше уж быть тихоней, чем пидарасом, каким его теперь считает Морозов. Или не считает?..

Шторы разошлись, мелькнул оранжевый луч и пропал. Морозов подошел по ковролину бесшумно и навис над Мишей.

- Миш, я ж теперь не засну, - пожаловался он. - Расскажи, как было. Когда? С кем?

- Что?

- Как ты решился-то вообще на такое?

- Ох, блин, Александр Серге...

- Санек, просил же.

Миша развернулся, потом сел на кровати. Морозов, не смотря на жалостливый тон, выглядел угрожающе и хмуро глядел исподлобья.

- Ну? - Потребовал он объяснений.

- По пьяни.

- Этот пидарас тебя напоил и оттрахал?

- Тьфу, нет! Он не специально... Наверно. Мы легли спать... Потом я проснулся, и все быстро так произошло. Он еще крепкий такой, я не смог отбиться...

- И когда это было? Может, его найти?

Миша не выдержал и снова засмеялся.

- Зачем? Ты вот только что тоже вроде разрешения не спрашивал.

- Миш, да у тебя в глазах огромными неоновыми буквами было написано: "Трахни меня немедленно!" Я просто не устоял.

Мише снова стало жарко. Он представил себя в тот момент и опустил ресницы.

- Ты у всех в глазах такие надписи читаешь, я тут не при чем, - тихо заметил он.

Морозов хмыкнул.

- А сейчас вот другую вижу. Наверное, я экстрасенс.

- Экстрасекс, - поправил Миша.

- Хочешь, покажу, о чем ты думаешь?

- Нет!

Но Морозов уже притянул его за плечи и мягко поцеловал в губы, и Миша не сделал даже вялой попытки отстраниться. Только улыбнулся про себя, когда снова опустил голову на подушку. Вместо легкой прохладной невесомости по всему телу теперь расходилось умиротворяющее тепло, и Миша больше не мог ни о чем волноваться.

~ ~ ~ ~ ~

Очнулся Миша от странного ощущения, пробившегося прямо сквозь сон, будто он находится под прицелом, и вот-вот по нему начнется огонь. Миша тут же открыл глаза и сфокусировал взгляд на склонившемся над ним Морозове. Теперь его накрыло отчетливым дежа вю. Именно так все и было: на границе сна и яви после бесконечной ночи сладостного аутодафе, когда Миша успел несколько раз умереть и воскреснуть. И первой мыслью опять был тот же самый тревожный вопрос.

- Что? Опять?

Голос со сна хрипел, а в горле тянуло, словно он полночи орал. Миша сморгнул, воспоминания потихоньку становились яснее.

Но Морозов продолжал на него хмуро пялиться. Потом скорбно выдохнул:

- Зря сразу не рассказал, Миш.

Миша мгновенно все понял и даже не стал косить под дурачка и переспрашивать. Только приподнялся на локтях - лежа разговаривать с Морозовым было совсем неловко.

- А зачем? - Он пожал плечами, чувствуя себя прям всепрощающим мучеником. Но не смог устоять перед неудержимым желанием пнуть по Морозовской совести и съязвил. - В море со стыда ты бы все равно не утопился, а на меньшее я не согласен, Санек. Так что не вижу смысла.

- Ну что ты, - на лице Морозова расцвела ядовитая улыбочка. - Смысл в том, что мне не пришлось бы терять целую неделю на ерунду, вместо того, чтобы продолжать... наше замечательное сотрудничество.

Миша понял, что переоценил несуществующую совесть Александра Сергеевича и сглотнул, инстинктивно пытаясь отодвинуться.

- Тут, я, конечно стормозил, мог бы и сразу догадаться, что означают все эти виляния задом и...

- Я не вилял задом! - Перебил Миша в ужасе.

- И томные недомогания со странными взглядами...

- Мне на самом деле было плохо!

- И обонятельный интерес к моему постельному белью, и я уж молчу о том, как ты пытался отшить от меня девушек, - твердо закончил Морозов, а Миша только беззвучно открывал рот, не зная что сказать, и просто упал обратно на подушку.

- И после этого ты будешь говорить, что не хотел повторить, Михан?

- Хотел, - глухо выговорил Миша, сдаваясь окончательно.

Он зажмурился, когда Морозов стянул с него тонкое одеяло и по влажной от нервного возбуждения коже побежали мурашки от прохладных потоков кондиционера.

- Ну и стоило так мучаться?

Морозов залез на кровать и устроился между Мишиных ног.

- Миш-ша, - тихо позвал он. - Миш, вот скажи сейчас, чего ты хочешь?

Миша почувствовал горячее дыхание на своем члене и вздрогнул. Сквозь затопившее сознание возбуждение, отнимающее все моральные силы спорить и сопротивляться, он понял, что ни за что нельзя говорить. Иначе он сломается и окончательно и никогда себе этого не простит.

- В душ, - рвано выдохнул он. - В душ хочу. Мне надо.

Морозов слизал влагу с Мишиного члена, потом сжал ладонями под задницей и втянул головку губами, но вдруг снова отстранился.

- Нет, не надо, мне и так нравится.

Миша охнул, попробовал свести колени, подвигал бедрами, тыкаясь в ускользающие губы, но так ничего и не добился. Морозов только сильнее раздразнил его, мягко сжав яйца.

- Если бы ты меня так будил в первый день, я бы все-все рассказал, - признался Миша.

Потом понял, что сморозил какую-то чушь, но не мог решить, что именно было не так. Ведь правда же, как хорошо было бы без ответственности за все произошедшее! Вроде Миша и не виноват ни в чем, все само собой получилось, значит, можно еще вырулить назад...

- Ладно, я понял, исправляюсь, - хмыкнул Морозов и стал, наконец, отсасывать.

Миша недолго радовался своей победе. Уже скоро ему стало мало ощущений, и он стал активно подмахивать насаживаясь воспаленным задом на раздирающие пальцы, потом попробовал схватить Морозова за короткие волосы, чтобы не дать себе кончить раньше времени. Но тот сам отстранился, будто прочитал Мишкины мысли и лихо перевернул его на живот, наваливаясь сверху. Мише, как пьянице в бодуне срочно требовался Морозовский член на опохмел, так что он сам стал притираться, и даже просунул под себя ладонь Морозова, чтобы удовольствие было всеобъемлющим.

- Давай, давай, давай! - Подгонял он, но Морозов точно решил поиздеваться, не спеша пристраиваясь и одновременно покусывая Мишу за холку.

Но потом медленно вошел, разгоняясь от Мишиных подмахиваний.

Миша сначала пытался прогрызть подушку от переполняющих ощущений, потом стал хрипло стонать в голос, пока не почувствовал как задыхается. Морозов огромной лапищей зажал ему пол лица, Миша замотал головой, и тут же кончил чуть ли не в предсмертных судорогах. Он решил, что помирает счастливым. Будто его так переполнило любовью, что он просто лопнул и рассыпался розовым пеплом, растворился без остатка под горячим тяжелым Морозовым, который дернулся еще пару раз и упал на него сверху, ощутимо впечатывая в матрас.

Потом Морозов встал, звонко шлепнул Мишку по заду и, весело насвистывая, ушел в сортир.

- Давай, Миханя, погнали теперь купаться, - донеслось до Мишы, когда в распахнутые шторы хлынул ослепляющий поток утреннего света.

- Ага...

Он закрыл глаза ладонью и не двинулся с места. Снова собирать себя в одно целое отчаянно не хотелось, он плыл по волнам посторгазменной слабости и даже не думал шевелиться. Но когда Морозов неожиданно ушел на завтрак, сразу встал и довольно быстро привел себя в порядок. Правда, задержался перед зеркалом, придирчиво рассматривая подбородок на предмет побриться или нафиг, потом еще оценил свою задницу, чтобы понять, когда и как он ею вилял, примерил на себя парочку придурошных поз вроде манерного пидарасика, потом заржал сам над собой, сплюнул даже и вышел из номера. Но тут же вернулся, бросил футболку, еще разок встал в позу и решил пойти на пляж в одних только шортах.

Морозов за это время успел поесть, наныряться и уже косился на заботливо припасенное для коллеги гигантское яблоко с завтрака.

- Пива что ли принеси, - буркнул Морозов, не поднимая с лежака головы, когда Миша потер яблоко о шорты и захрустел.

- Сам принеси.

- Давай не будем ссориться.

- Давай.

- Я даже... скажу "пожалуйста"... Миш?

Миша чуть не подавился, когда услышал, как Морозов снова включил свой "специальный" голос, и что он снова подействовал. Зараза. Так что от греха подальше пришлось идти за пивом. И как у него получается? Или это Миша такой озабоченный стал? И ведь ничего не помогало, столько мучался, а ничего не прошло, только еще хуже стало!

Он мрачно смотрел, как наполняют стакан для Морозова и вдруг его осенило на пакость.

- А можно туда чего-нибудь еще долить?

- Можна, - радостно ответил араб.

- Давайте спрайт! Или фанту!

- О-кей.

- Это же вкусно будет?

- Да-да, все так делают. Немецкий мужчина любит спрайт в пиво.

- Правда? - Мишу даже разочаровало, что его революционная идея оказалась не нова. - Ну ладно. Что немцу хорошо...

Морозов хлебнул, скривился, но промолчал. Потом поднял взгляд на Мишу, прищурившись.

- Ты что, так и пришел? В плавках?

Миша машинально посмотрел вниз, будто проверяя, на месте ли плавки, и кивнул.

- А в зеркало ты себя видел? У тебя же... - Морозов запнулся. - Миша, одень мою футболку, не позорься. У тебя там... синяки. И следы от зубов.

- Ну и что? Подумаешь, жертва бурного секса, пусть завидуют!

Из-за необычного смущения в голосе Морозова он почувствовал себя самоуверенным красавцем и расправил плечи, слегка выпятив зад, как делал перед зеркалом.

Морозов прикрыл глаза рукой и глянул на него сквозь пальцы.

- Слушай, Михаил Валерьевич, ты с этими укусами на спине уж слишком явно палишься, жертвой какого именно секса стал. Я уж не говорю про стертые коленки. Одень футболку!

Про спину Мишу действительно совсем забыл, но теперь представил, что должно быть на коже после вчерашних издевательств и стремительно покраснел.

В футболке с огромной оранжевой надписью на английском: "Осторожно! Русский турист" Миша стал казаться себе мелким недоростком. Даже плавать перехотелось. Если только прямо в футболке, но настроения не было.

Морозов сжалился и в шутку предложил угостить Мишу мороженым. Это его совсем добило: мало того, что от Морозова  одни неприятности, так он еще и издевается! Не плачь, мол, детка, жуй конфетку. Миша молча встал и поперся в номер, не оглядываясь. Но далеко отойти не успел - Морозов догнал его у кабинки для переодевания и, не долго думая, затащил внутрь. Миша хотел было возмутиться, но Морозов жадно поцеловал его, прижимая к себе, не оставляя никакой возможности вырваться или сползти, хотя Миша и не пытался. Он был слишком занят внутренней борьбой: сердце забилось как ненормальное, а колени подкосились. Он повис в руках Морозова, отвечая на поцелуй, и не сразу сфокусировал взгляд, когда тот отстранился.

- Всё? Поплыл что ли?   - удивился Морозов, удерживая Мишу в вертикальном положении. - Не слабо тебя штырит...

Миша улыбнулся, в голове была каша, но ему было хорошо.

- Это плохо, да? - Неуверенно промямлил он.

Почему-то показалось, что раз "штырит", значит ничего хорошего. Болезнь прогрессирует.

- Не знаю. Зачем так нервничать? Ты же нормальный парень, Миша, ну, с кем не бывает. А нам домой скоро.

- Нормальный? - Переспросил Мишка, не успевая за мыслью Морозова. - В смысле?

- В смысле одно дело - потрахаться недельку в удовольствие, другое ...

- А, ну да, - перебил Миша, вдруг испугавшись услышать второй вариант. - Да все нормально, Санек. Меня тоже обязательства напрягают, я просто не думал, что ты так далеко загадываешь.

Он выдавил из себя улыбку, хотя стало вдруг чертовски обидно. Нет, Миша не против был "потрахаться в удовольствие" без каких-то планов, но теперь понял, каким видит его Морозов - вещью, которую всего лишь пользует, и не хочет париться ничем лишним, и от этого стало тошно. Даже хуже, чем было в первую ночь, когда Морозов ничего не соображал. Больнее в тысячу раз, потому что теперь он делает это осознанно, а Миша теперь соглашается быть этой вещью вполне добровольно.

Морозов потрепал его по голове, улыбаясь в ответ. И от этого жеста Миша стал себе еще противней.

- Ладно, пойду поплаваю, - отмахнулся он и, быстро стянув футболку, вручил ее Морозову. - Не жди, Санек.

Он почему-то вспомнил про обещанную в шутку премию за тяжелую ночку и другие неприятности, и твердо решил по приезду в офис продырявить Морозову голову степлером, или придушить компьютерной мышкой, если тот заикнется об этой своей премии.

~ ~ ~ ~ ~

Когда из головы выветрился морок возбуждения, а Миша смог мыслить здраво (для этого потребовалось несколько довольно жарких часов под солнцем, пока он не решил вернуться в номер и одеться к обеду), тогда только Миша понял, что ему совершенно не на что жаловаться. Потому что не смотря на все недостатки, у Морозова было замечательное свойство - не принимать ничего всерьез, так что если он Мишей и пользовался, то ведь не со зла. Да и Миша не в убытке остался. И даже наоборот... расширил "горизонты". Растянул буквально в разные стороны, хотя раньше ни о чем таком даже и подумать не мог! И тут опять Санек прав, дома-то что с этим делать? Просто так в офисе случая уже не представится, народ все сечет мгновенно - один раз не так посмотришь и уже сосватают. Только Морозов далеко не девица, и ничего хорошего Мишке после этого не светит. Да и сам он приключения на свой зад искать не станет. Так что надо радоваться, пока есть возможность. Ну и... последовать потом совету мудрого в этих вопросах коллеги и найти себе ту идеальную, с суровым нравом, чтоб заискрило и закоротило.

Миша прям замечтался об идеалах, даже порозовел, уже во всех подробностях представляя откровенные моменты, как вдруг остановился, как вкопанный. В идеальных мечтаньях у единственной и неповторимой зачем-то был мужской член. Очень похожий на достоинство Александра Сергеевича. Только если к Морозовскому члену Мишка уже привык, воспринимая его, либо как фаллос судьбы, либо необходимым средством психического здоровья, то чужой казался каким-то жутким извращением. Или это Миша уже стал жутким извращенцем?!

Миша чуть не столкнулся лбом с выходящим из здания отеля дядькой, ошалело заметил, как тот сложил губы трубочкой в поцелуйчике, и, полный страшных догадок, поспешил в номер.

Морозов, как обычно вкуривал какой-то арабский сериал и отвлекся на взволнованного Мишу с явным неудовольствием.

- Я точно нормальный, да? Ты правду говорил?!

Морозов оглядел его с головы до ног и пожал плечами.

- Уже сомневаюсь.

- Я серьезно!

- Скажу, если отойдешь от телека.

Миша сел на кровать, потупившись. Рядом с Морозовым его подозрения и правда казались несусветной чушью. И вообще спокойствие и невозмутимость Морозова передались и ему, и Миша даже уставился на экран, когда в сериале начали кого-то стрелять.

- Ну? - Переспросил Миша, когда пошли титры.

Морозов изобразил нагнетающую напряжение паузу.

- Нормальный.

Миша хмыкнул, успокоился, и по привычной дороге за жратвой поинтересовался авторитетным мнением коллеги по поводу подходящей ему пассии. Чтобы хоть посмотреть на идеал и знать потом, к чему стремиться в поисках. Но Морозов почему-то оказался не в настроении. Даже ел молча, что с ним бывало редко.

- А себе подруг тоже не будешь больше присматривать? Вчера вечером много новых заехали, - зашел Миша с другого бока.

Морозов посмотрел на него как будто удивленно, потом подмигнул:

- Лучшая подруга - это попа друга.

Миша порозовел, но отстраненно пожал плечами.

- Я за разнообразие. Вот смотри, у колонны какой-то мужик мне кривляется, стоит попробовать? По-моему, мы рядом плавали утром и он живет в нашем корпусе.

- Миша, это же капец.

- Почему? У него такие длинные изящные пальцы... видел?

Морозов еще раз оглянулся, смутив дяденьку своим вниманием, потом выставил перед Мишей свой внушительный кулак.

- А ты видел? Это, по-твоему, недостаточно изящно?

- Смотря для чего, - нахально улыбнулся Миша.

Морозов удивленно посмотрел на свой кулак, потом рассмеялся.

- Ну, если ты так хочешь попробовать что-то экстремальное... Поверь мне, тогда лучше с тем, кого знаешь и доверяешь.

- С чего ты взял, что я тебе доверяю?

- Хорошо, пусть хотя бы со знакомым, - исправился Морозов, перестав смеяться. - А не первым попавшимся престарелым пидаром.

Миша понял, что они заговорились непонятно о чем, представил как пробует что-то с рукой раздевающего его дядьки и его передернуло.

- Да я вообще не хочу ничего пробовать! Ни с тобой, ни с ним.

- Ну и отлично.

После обеда Морозов свалил спать, а Миша засиделся у компьютера с интернетом. Потом решил погулять по парку в одиночестве, нашел какие-то магазинчики с сувенирами, завис у прилавка с подарочными нардами, погулял по пляжу и набрел на хижину местного фотографа. Фотографии были кошмарными и однотипными. В основном там были девицы на фоне заката, которые во всех позах корячились в набегающих волнах. А над некоторыми в розовом небе парили два глаза. За творческое ноу-хау фотографу, который за отдельную плату осуществлял такие извращения, стоило оторвать руки. Но Миша из какого-то нездорового интереса досмотрел альбом до конца, чем привлек к себе внимание маньяка, оторвав его от фотошопа.

Вблизи он оказался совсем не страшным, а самым обычным смешливым парнем Гришей с выбеленной безжалостным солнцем челкой и серьгами в ушах, который сразу узнал в Мише соотечественника и предложил сделать скидку. Миша тоже посмеялся и все-таки спросил про глаза в небе. Оказалось, спрос рождает предложение. Девушкам очень нравится глазастое небо, Гриша не может отказать. Даже если спрятать альбом, они все равно придут и попросят "что-нибудь особенное" с рамочкой или розочками. Миша смягчился. И даже пообещал прийти вечером на берег, вдруг передумает и тоже решится на памятное фото, стоя на карачках у берега.

На самом деле, он решил избегать Морозова. Хотя бы до ночи. А то ведь и правда, ни к чему все эти головокружения и секс-зависимость. Подсядет в прямом смысле, сам и виноват!

Так что аж до самого заката Миша очень удачно просидел в полупустом пляжном баре и пошел на фотосессию. Но у Гриши была толпа клиентов и за пятнадцать минут, пока розовое небо не потемнело, он перещелкал три парочки, и на Мишу, к счастью, не хватило. Зато Гриша предложил посидеть в баре, а то ему редко удается встретить среди туристов вменяемого собеседника, и он уже загибается со скуки. Делать было все равно нечего, да и в номер все еще не хотелось, а в баре у пляжа к ночи набирался народ, приходящий в нужную кондицию перед полуночными плясками, так что Гришу пришлось спасать. Правда, смущало возможное появление в баре Александра Сергеевича, но посидеть на причале в темноте или искупаться Гриша отказался наотрез.

- Там акулы, - сказал он страшным шепотом. - Я и днем-то купаюсь только в бассейне, а ночью тем более! От тебя и следов не останется.

Миша с сомнением покосился на всего один недопитый стакан с пивом и переспросил:

- А тут разве бывают акулы?

- Конечно! - еще испуганней выдал Гриша. - Только тебе об этом никто не скажет и нам запрещают, и если тебя съедят, тоже никто ничего не узнает!

- И многих уже того... съели?

- Не знаю. Они не возвращались жаловаться.

- Ясно. А ты вообще откуда? - Попробовал Мишка сменить опасную тему.

- Из Астаны. А это кто?

- Где?

- Вон там, - Гриша кивнул в сторону колонны прямо за Мишиной спиной, где стоял Морозов.

Миша от неожиданности даже вздрогнул и заволновался. Морозов улыбнулся и двинулся к ним за столик.

- Это мой... коллега.

- Ага, - понимающе протянул Гриша.

Морозов тем временем успел подойти и нависнуть над Мишей, облокотившись на стол. Сердце почему-то забилось еще быстрее, а руки вдруг заледенели. Миша чуть ли не физически почувствовал надвигающийся капец, и самое страшное было то, что капец был совершенно беспричинный.

- Михаил Валерьевич, - медовым голосом позвал Морозов после того, как проигнорировал Гришино приветствие. - Мне срочно надо кое-что обсудить. Кон-фи-денциально.

Миша нервно хмыкнул, отмечая про себя, что Морозов хотя бы трезв. Пьяный он выражался куда проще и не так многословно.

- Я занят, - твердо ответил Миша, замерев в ужасе от собственной смелости.

Но Морозов только легко опустил горячую ладонь ему на плечо и чуть провел вниз, и Миша тут же встал, как намагниченный.

- Это ненадолго, - извиняющимся тоном добавил Морозов, сжимая пальцами плечо и довольно бесцеремонно выволакивая Мишку под звездное небо.

Пройдя сквозь основную массу народа, он свернул с тропинки в кусты и выпустил Мишку в темном углу с обратной стороны пляжной кафешки.

- Да в чем дело-то? Твое срочное дело обязательно обсуждать в кустах, С-санек?

У Миши снова прорезался голос, но имя Морозова он выговорил уже не так уверенно, потому что тот был чем-то серьезно расстроен. А от расстроенного Морозова ничего хорошего ждать не приходилось и горе заказчикам их агентства, дизайнерам или даже уборщице, которые не сразу понимали, что от них требовалось.

- Ты где был, Миша? Ты понимаешь, как я волновался? Забыл, где находишься? Я уже был уверен, что тебя покромсали на органы или сожрали акулы, а ты опять по пидарасам ударился.

- О! - Только и смог произнести Мишка на такую тираду.

Морозов, видимо, тоже не сразу понял, как трогательно выглядел с подобной заботой и сжал губы.

Миша против воли улыбнулся, а потом и вовсе рассмеялся от облегчения.

- Извини, - он состроил серьезное лицо, чтобы не травмировать Морозовское самолюбие. - Я думал, ты меня приревновал и теперь страстно изнасилуешь в назидание.

- Так это и был твой план?! - На этот раз у Морозова вытянулось лицо. Он сплюнул и, видимо, решил больше не комментировать подобную глупость.

- Правда, извини, - пробормотал Миша смущаясь от того, что его опять не туда занесло.

- Ну, если тебе этого сильно хочется, - Морозов задумался на мгновенье, потом притянул Мишку за талию, крепко прижав к себе. - Мог бы так и сказать...

Миша вспомнил собственную слабость, с которой не мог справиться, вспомнил последующее унижение и тут же попробовал отстраниться.

- Нет! Все, Санек, я передумал.

- Да ладно.

Морозов провел рукой по паху и привычно ухмыльнулся, но Миша решил быть непреклонным до конца. Он закосил под статую, которую совершенно ничего не заботит, даже отполированный тысячами туристов бронзовый стояк.

- Не надо, - тихо повторил он, и Морозов убрал руки.

- Ладно. Тогда пойду бухать. А то совсем настроения нет...

- Извини, - снова повторил Миша и прикусил язык.

- Ты, главное, кровати опять не перепутай, а то... сам знаешь. Бухать я собираюсь долго и качественно.

Морозов еще разок притянул Мишку, поцеловал в губы и шагнул прямо в кусты, оставляя Мишу с радостным чувством победы над своими низменными инстинктами и с тоскливым разочарованием заодно.

~ ~ ~ ~ ~

Ночью округу привычно огласил призыв молиться, но Миша проснулся не от протяжного раскатистого голоса муэдзина, а от болезненного возбуждения. Он тяжело дышал, пытаясь поймать ускользающие обрывки волнующего сна, из которого его выбросило в самый неподходящий момент. Но сон пропал окончательно, а Миша остался с диким стояком. Он сел на кровати, молитвы утихли, зато стало отчетливо слышно шумное дыхание на соседней кровати. Морозов пришел поздно, видимо как раз в середине сладкой Мишиной дремы. Кажется, он-то ему и снился. Миша уверен не был, но учитывая, что Морозов был главным героем его эротических видений, сомневаться и в этот раз не приходилось. Он, конечно, был совершенно не против разнообразия, но подсознание считало иначе и показывало одного и того же порно-актера. Который сейчас дрыхнет и, в отличие от бедного Миши, вряд ли сильно переживает от сексуального напряжения. Тем более после ночи активных возлияний. Даже, вон, в одежде спать завалился, - разглядел Миша в сумерках темный силуэт ног и белеющую ткань футболки.

И тут, подумав о пьяном Морозове, который даже не смог раздеться, Миша заволновался еще сильнее, а сердце предвкушающе забилось. Он даже дышать перестал, прислушиваясь, но кроме ударов своего сердца ничего не мог различить. Тогда он встал и медленно, осторожно приблизился к кровати, всматриваясь в лицо Морозова. Тот лежал на животе, раскинув локти, а Миша склонился прямо к его лицу и тихонько позвал по имени. Морозов не шелохнулся, и дыхание осталось размеренным, Миша чуть осмелел, облизнулся и присел на краешек. Ему нужно было убедиться, что Александр Сергеевич действительно качественно проспиртовался, как и обещал. Это было бы единственным спасением! Последний разок и все - дальше Мишка будет учиться справляться с подобными проблемами самостоятельно...

Миша прилег и придвинулся к жаркому Морозовскому боку. Потом даже потрогал рукой - тот спал в подсыхающей одежде, и пахло от него морской солью и шоколадными конфетами на ликере. Полежав так пару минут, Миша ничего не дождался и ощутимо пихнул Морозова задом. Тот что-то пробурчал и перевернулся на другой бок, чуть не скинув Мишку с кровати, а потом улегся на спину, глубоко вздохнул и засопел себе дальше. Миша уже хотел было отступить, но его захватило азартом. А, значит, не такой уж Морозов и железный, есть и у него свои пределы. Ну и обидно, было, немного, что предел этот обнаружился именно сейчас. Так что Миша решил попробовать еще разок, все равно уж терять нечего. К трезвому Саньку он бы точно ни за что не полез, а так вроде и не было ничего. Все равно что подрочить.

Он аккуратно забрался на Морозова, опираясь на локти и колени и принюхался к его дыханию. Опять море. Наглотался он там, что ли? Потом Миша медленно опустился на него, перенося вес с рук на грудь, живот и бедра. Морозов задышал тяжелее, ресницы затрепетали, но глаза остались закрытыми. Миша почувствовал, как по его бокам прошлись горячие ладони и лег окончательно, опуская голову на Морозовское плечо. Санек тем временем залез ему под футболку, хорошенько прощупал лопатки, щекотно провел пальцами по позвонкам и спустился ниже, забираясь под резинку трусов. Миша инстинктивно чуть приподнял зад, замирая от сладкой тревоги. Ну, понеслась. Его уже знобило от возбуждения, хотелось впитать в себя невыносимый жар, чужой запах, приникнуть кожей к коже и дышать одним воздухом. Он провел языком по шее Морозова, потом мягко засосал ее языком, невозможно соленую и терпкую. И даже вошел во вкус, но Морозов вдруг дернулся, ощутимо потянул его вниз, и они перевернулись, а Мишу прижало к матрасу, выбив из легких весь воздух. Он перестал думать и переживать о том, что будет завтра, вспомнит или нет Морозов его позорное поражение перед самим собой,   или ему будет все равно. Мише все это было безразлично, потому что на мыслительные процессы его уже не хватало. Морозов добрался до его члена, обхватил, сжал, растер по головке большим пальцем, потом поднял руку к лицу, слизнув влагу. Пожаловался на сушняк и сунул ладонь Мише под нос, чтобы он сам послюнявился. У Миши закружилась голова от своего собственного запаха, но он послушно открыл рот, засосав языком указательный и средний пальцы, а потом зажмурился, когда Морозов приподнялся над ним, чтобы нащупать его зад. Миша вздрогнул и быстро посмотрел вниз, на свой член, прижатый к животу и толстый внушительный Морозовский елдак прямо за ним. Картинка, подсвеченная в сумерках подсознательной памятью, стала такой неестественно яркой, что все показалось нарисованным, но от этого вдруг пугающим. Мише опять стало страшно в последний момент, он подумал, что совсем не готов к этому, только не сейчас, когда пальцы больно проникают в него, пытаясь расслабить, а он только и думает, как бы повернуть все вспять. Но край пропасти, над которой он завис - вылетел из под ног, и обратного пути не было; Миша уперся ладонями во влажную грудь, уже готовый запаниковать, но его смяло под тяжестью навалившегося горячечного тела, растянуло и сдавило одновременно, не оставляя никаких шансов не то что сбежать, а хотя бы шевельнуться. Миша, к счастью не успел ни испугаться, ни подготовится к боли, потому что Морозов над ним качнулся, вставил резко и глубоко, наполняя до предела ощущением абсолютной беспомощности перед своей дикой энергией. Миша сдался и перестал принадлежать себе: мышцы стали ватными, плавились и скользили, подчиняясь чужим желаниям. И, несмотря на сжигающую боль, он наслаждался своим унижением, его пронзило восторгом, переходящим в невыносимую судорогу. Он тут же кончил, обмякнув под мерно двигающейся железобетонной махиной по фамилии Морозов. И даже не запомнил потом, сколько все длилось, но очнулся, когда за плотными шторами во всю полыхало экваториальное солнце и тонкий лучик ослепительно бил ему в переносицу. Миша попробовал повернуть голову, чтобы избавиться от света, но оказалось, что он очень уютно зажат под обнимающей его тяжелой рукой вплотную прижатого сзади Морозова. Тот шумно выдохнул, шевельнулся и что-то влажно скользнуло между ягодиц, и Миша замер, когда понял, что все это время Морозов не вытаскивал из него член, сам он не вставал в ванну, и его зад до сих пор растянут. Миша напрягся, надеясь освободиться от Морозова до того, как тот проснется, но с ужасом почувствовал, как член в нем тоже шевельнулся. Он засуетился, по миллиметру отодвигая попу, но Морозовскому члену понадобилось гораздо меньше времени, чтобы снова наполнить его до распирающего предела, так что двигаться дальше не было никакого смысла. И Миша со стоном подался на встречу, насаживаясь острее, обнимающие его руки на мгновенье превратились в тиски, потом разжались, чтобы снова подхватить его под животом, прижать к груди, сдавить под кадыком, заглушая готовый вырваться крик, и гладить, щипать, сжимать, посылая волны огня.

Миша вспомнил, как вчера мечтал об этом, представляя себя то на гребне огромной волны перед тем, как она обрушится и сомнет все на своем пути, то в центре урагана, вырывающего деревья с корнем, то краем грозовой тучи, готовой вот-вот разрядиться молнией, и понял, что все это были слишком жалкие сравнения рядом с тем, что он чувствовал на самом деле. И это было еще прекрасней.

Морозов ушел в туалет молча, оставив его остывать кверху задом. Потом также бесшумно вернулся, оглядел комнату и принялся переносить тумбы между кроватями, собрал раскинутые вещи и прямо вместе с лежащим Мишкой стал передвигать свою кровать ближе к центру. Миша сел, не зная, что решить: то ли слезть и помочь, то ли пусть сам надрывается.

- Ну вот, - отдышался Морозов, сдвинув обе кровати к центру. - А то я из-за тебя не выспался.

- Из-за меня?

- Да. Теперь будет достаточно места чтобы и тебе нормально спалось, и я не мучался полночи рядом с твоей голой задницей.

- А. Ясно, - Миша хотел было напомнить про свои собственные неудобства, но вспомнил, что кроме себя в них винить некого.

- А то на одной кровати тесно, а на двух - далеко. - Заключил Морозов и довольно потянулся.

- Похмелье не мучает?

- Нет, Михан, спасибо.

- Не за что, - разочарованно выдохнул Мишка.

- Ну как же... - Морозов улыбнулся, поднимаясь взглядом от его ног вдоль всего тела, пока они не встретились глазами, а Миша успел порозоветь. - Я вот даже подумал...

- Ого?

- Миш, давай договоримся?

Мишка пожал плечами и промолчал.

- Ты больше не ищешь себе приключений, а я...

- Хорошо.

- Ты не дослушал.

- А что непонятного? Ты со мной спишь, и за это я сплю только с тобой, так?

- Не совсем. Я тоже буду спать только с тобой.

- А если встретишь кого-нибудь и влюбишься?

- Зачем?

- Не знаю, ты же нормальный парень, Санек, - напомнил Миша вчерашний разговор и опустил глаза. - И такой... любвеобильный. Постоянно влюбляешься.

- Ну, от этого никто не застрахован.

- Хорошо, - повторил Миша. - Давай так. Все равно недолго и осталось...

- Я имел в виду не только здесь.

- А как же?.. Ты же сам говорил...

- Забудь.

Остатки Мишиной гордости вопили о том, чтобы настоять на своем и избавить себя от будущих разочарований, сразу отшить Морозова, вернув ему свою порцию унижения, но все остальное в нем ликовало от счастья, и Миша малодушно заткнул гордость куда подальше.

- Посмотрим, - выговорил он, чтобы не выглядеть слишком довольным, но вышло совсем невнятно.

~ ~ ~ ~ ~

Первое время, примерно часа два после того, как они с Морозовым вышли из номера, Миша чувствовал себя вполне счастливым и довольным жизнью. Хотя немного настораживало неожиданное внимание к ним персонала: каждый встречный горячий южный парень приветливо улыбался и махал руками, бармены здоровались, а на пляже при их появлении встрепенулись даже некоторые туристы. Пока Миша соображал, что к чему, Морозов всем лениво отвечал, по королевски непринужденно поднимая ладонь и скромно улыбаясь, при этом не забывая то захватить для Мишки стакан с соком, то подать полотенце или крем или даже подвинуть шезлонг в тень.

Миша чувствовал, что происходит явно что-то не то, но придраться было не к чему. Хотя с шезлонгом Морозов все же переборщил. Да еще когда Миша споткнулся, больно наступив босой пяткой на булыжник, подхватил его за локоть, при этом ощутимо поддержав под задом - это точно было лишним. Миша покраснел, мельком оглядывая возможных свидетелей трогательной заботы, потом, успокоившись, потребовал с Александра Сергеевича объяснения, и вообще:

- Санек, еще раз тронешь меня на людях!..

Морозов, как раз протянувший руку, чтобы между делом погладить Мишкино бедро, удивленно поднял брови.

- Ты кого, чурок этих стесняешься что ли? - Он все-таки опустил ладонь на острую Мишину коленку, надавливая для убедительности. - Расслабься, чего ты, - толкнул его  обратно на лежак и залез сверху.

- Морозов, это не смешно! Они и так все на тебя сегодня пялятся, прекрати! Нам тут еще три дня тусить!

Миша пополз прочь, но Санек, смеясь, легко поймал его, и Миша в отчаянии дернулся в сторону, заваливая шезлонг на бок.

Морозов, как ни в чем не бывало, поднялся и галантно протянул ему ладонь. Миша хмуро встал сам.

- Ты еще в офисе вздумай мне двери открывать или кресла двигать, девчонки в миг засекут. Потом две недели косые взгляды ловить я не собираюсь!

- Почему две недели? - вдруг спросил Морозов, до этого благодушно игнорируя Мишино возмущение.

- Ну придется же отработать, чтоб трудовую отдали.

- А. Но в твоем случае дольше.

- С какой стати?

Морозов плотоядно ухмыльнулся, давая Мише самому додумывать ожидающие его ужасы в случае самовольного ухода из агентства, но в этот момент подошел очередной счастливый от встречи араб с подносом и ни с того ни с сего угостил их мороженым в небольших дыньках.

Миша вопросительно глянул на коллегу. Санек пожал плечами, облизывая ложку.

- Праздник, наверно, какой-то.

Миша про себя отметил, что кроме них, халявное праздничное морожение никому не подали, но промолчал. Потом потянулся, уже чуть более довольные жизнью, и с сомнением посмотрел на сверкающее море. В жару над кораллами никто не плавал, но густо намазанные кремами дети плескались на огороженной от рыбок мели. Он вспомнил страшилки про акул и на какое-то мгновение вдруг представил, что они есть на самом деле, поэтому никто сегодня не купается, а вчера наверняка кого-то съели!

- Ты чего? - Спросил Морозов, поймав его задумчивый взгляд.

- А вдруг это правда? - Богатая Мишина фантазия уже во всю рисовала кровавые подробности. - Вдруг тут акулы есть, и что тогда делать?

- Бей в нос. Ну, если успеешь до того, как она начнет тебя трепать и тащить на глубину. У акул там нервные окончания, скорее всего от болевого шока она передумает тебя жрать.

- О, спасибо, теперь мне намного спокойнее.

- Правда? Да ладно, Миш, чушь это все. Нет тут акул.

- Угу.

- Зря не веришь! Вчера, правда, одна приплыла, но я на нее случайно упал с трамплина, и она сдохла.

- Ясно, Санек, я понял.

- Если боишься, иди в бассейн, - примирительно предложил Морозов.

Миша едва не закатил глаза, но тут Саньку пришла новая гениальная идея, и он, не слушая возражений, потащил Мишу к пристани вместе с раздобытым непонятно откуда надувным матрасом. Когда они отплыли достаточно далеко от берега, Мишу даже разморило и припекло к пластику, и он не сразу сообразил, зачем Александр Сергеевич настойчиво стягивает с него плавки. Он сначала стал вяло отмахиваться, потом встрепенулся под коллегой, оглядываясь. Отплыли они уже далеко, но силуэты или непонятная суета на матрасе должны были быть заметными.

- Морозов, твою ж мать!

- Да ладно тебе, всем пофиг...

- Тогда, может, прям на пляже и начнем? Там удобнее будет!

- А я предлагал на пляже.

Морозов заржал, а Миша едва не вскрикнул, когда ему довольно бесцеремонно раздвинули ягодицы, но под навалившейся тяжестью разморенное жарой тело совершенно не слушалось. А когда влажная соленая ладонь протиснулась ему под живот, пробираясь к члену, все стало казаться тягучим сном, в котором он вот-вот расплавится. Его укачало на плавных волнах,   Морозов вставил слишком мягко, сжимая его в этом томном ритме, вокруг все сверкало и переливалось, и Мише тоже стало пофиг. Он вообще вдруг стал абсолютно уверен, что они растворились в бликах и стали невидимками, а даже если кто и разглядит - то просто на матрасе тесновато и они лежат один на другом и незаметно колыхаются на волнах...

Морозов подтянул Мишины плавки, прежде чем скатиться с него в воду, а Миша еще какое-то время плыл по своему течению, не желая шевелиться. Потом с огромным трудом приподнял голову и разлепил глаза, но не сразу понял, что видит перед собой берег и причал. От неожиданного шока он слишком резко сел на матрасе и тут же оказался в прохладной воде. К счастью, на причале и в море никого не было, к полудню купались только самые рискованные идиоты, да и те обычно уходили потом обедать. Так что Миша кое-как пришел в себя, сделал вид, что не имеет к озабоченным извращенцам никакого отношения и закинул матрас на причал, а потом осмелел и вылез сам.

И только тогда заметил с другой стороны причала раскинувшуюся на волнах полногрудую нимфу, с которой ни у него ни у Морозова не сложилось. Впрочем, он давно уже об этом не жалел.

Миша решил окончательно справиться со смущением, залез на вышку, встал на край доски, и стал немного раскачиваться перед прыжком, перебарывая страх, но нимфа вдруг увидела его и вполне приветливо помахала ладонью. А потом что-то еще и крикнула, вроде про то, чтоб он не прыгал с вышки, а спустился пониже. Это было так убедительно, что Миша почему-то решил послушаться и сиганул с пристани, всплывая чуть поодаль.

Девушка снова улеглась, раскинув руки, ловя качающие волны.

- Привет, - Миша подплыл поближе.

Он посмотрел в сторону моря, убедился, что отсюда ничего не могло быть видно и осмелел.

Нимфа что-то неразборчиво блаженно промычала в ответ. Потом перевернулась, убирая с лица мокрые волосы.

- Такое странное ощущение, - улыбаясь про себя, заметила она. Миша промолчал, соображая, насколько она пьяная или ему кажется, и она пояснила: - Плавать после секса. Вода такая щекотная...

- Ох, не то слово, - тут же согласился Миша, под водой незаметно поправив врезавшиеся плавки.

Она так пристально посмотрела в ответ, явно сдерживаясь, чтобы не прыснуть со смеху, что Миша мгновенно покраснел.

- А что с трамплином? - Поспешил он сменить тему.

- Ничего. Но ты можешь навредить рыбкам, если прыгнешь с такой высоты в воду. Даже убить!

- Серьезно?

- Конечно. Вчера прямо на этом месте погибла акула. - Она хотела было снова улечься в колыбель волн, но вдруг встрепенулась и замахала руками. - Ой нет, это опять он!

Миша поднял голову и заметил на самой вершине Александра Сергеевича, который тут же прыгнул и красиво ушел под воду, вытянувшись дугой. Через мгновенье Морозов появился совсем рядом с Мишей, донельзя довольный собой и прямо излучающий благодушие. Но нимфа его позитивный настрой не оценила, пробормотала что-то вроде "Убийца!" и выставив впереди соблазнительные буйки, поплыла прочь.

- Я не пойму, - пожаловался Миша, глядя ей вслед, - это у меня сегодня с головой непорядок, или вы тут вчера что-то не то пили?

- Да не переживай, - понимающе сказал Морозов, опуская огромную ладонь Мише на плечо, - просто она из "зеленых". А так нормальная телочка, вчера голышом тут плавала.

От привычной тяжести на плече стало спокойней, и Миша непроизвольно прильнул к Морозову.

- Зачем?

- Чтоб быть ближе к природе. Их тут много вчера собралось, любителей.

- А ты?

- Я - что? - Морозов встряхнул со лба капли. Потом усмехнулся, поглаживая Мишу под водой. - Я не успел раздеться, когда все произошло. Понимаешь - я там наверху стоял, пил пиво, вокруг ночь, море, и вдруг кто-то как заорет! Меня аж подбросило, ну я и не удержался, даже сгруппироваться не успел - так жопой и бухнулся на эту акулу. Думал, копчик себе отобью, такая она, зараза, жестковатая оказалась.

Миша окончательно понял, что они все сговорились и просто прикалываются, поэтому промолчал, ожидая продолжения бредового рассказа и про себя наслаждаясь от как будто совершенно обычных и между делом, но слишком интимных прикосновений.

- Тут эти обезьяны набежали, как начали причитать, мол, я убил редкую рыбку, про штраф какой-то. А у этой рыбки зубы в несколько рядов, я им в ответ как зарядил, что работаю в рекламе, и про эту акулу сейчас полмира узнает. И казах этот твой тут как тут бегает вокруг, щелкает, пока они ее вытаскивали. Так что про штраф все сразу как-то забыли, стали очень вежливыми, притащили нормальной выпивки, а не это свое пойло, и мы с Гришей еще здорово посидели, пока он не вырубился. Но Мэри, видишь, не простила. Ну и хрен с ней.

- Ага...

- Миш-ша, да ты маньяк.

- Что?

Морозов слегка притопил его, неожиданно отлепив от себя, и Миша будто очнулся.

- Обедать, говорю, пойдем.

- Ты кроме еды и е..., - Миша начал бурчать про себя, но поскользнулся на ступеньках, - и секса ни о чем больше не думаешь.

- А чем тут еще заниматься? Тупой животный отдых, Михан, твои же слова. Вот и наслаждайся, пока дают.

В кои-то веки Мише нечего было ответить. Где-то на краю сознания мелькали беспокойные мысли по поводу скорого возвращения, но он как раз вошел во вкус этой презираемой овощной жизни и действительно наслаждался. Разве что оставшиеся дни, как на зло, стали пролетать с молниеносной скоростью, наполненные до предела местными развлечениями вроде поездок на "райские" острова или подводных лодок, дискотек и даже спа напоследок, где Морозова безуспешно попытались избавить от обгорелой чешуйчатости. В остальное время приходилось до упора  предаваться животным радостям, и Мише даже казалось, что по возвращению он не то, что заниматься - думать ни о чем таком не сможет.

Но он, как обычно, ошибался.

~ ~ ~ ~ ~

Родная земля встретила разгоряченных жарой и возбуждающими впечатлениями Мишку с Саньком негостеприимным морозом. Переодеться заранее в свитера и куртки помешала духота и лень, и пришлось спешно утепляться прямо в промозглом провинциальном аэропорту. Морозов напоследок пощупал Мишин зад, едва тот нагнулся к шнуркам, и больше чувств не проявлял. Даже попрощались они как-то наспех, город тускло розовел в холодном свете зари, и при свете нового дня все стало казаться нереальным, а горячие мысли - неуместными. Миша при таксисте лезть к Морозову тоже постеснялся, так что пришлось выходить и переться домой. Хотя привычное утреннее томление никуда не делось, и на смену меридиана ему было плевать. Миша зябко поежился, провожая потрепанную шестерку (таксист в качестве прививки культурного шока всю дорого курил под самый низкопробный шансон из своей коллекции). Но оптимизм никуда не делся, и Мишка решил, что пока порадуется предвкушению будущих "свиданий". Дня два потерпит, если постарается.

Правда, уже к обеду, не смотря на бессонную ночь перед утренним перелетом, ему захотелось в офис. Но, в конце концов, его там никто не ждет, и это был последний день его законного отпуска, так что пришлось успокоиться и начать убивать время привычными способами. Миша расфасовал сувериры, наклеил магнитики, пересмотрел фотографии, пару раз бесстыже предался сладким фантазиям и чуть не проспал следующее утро.

Взволнованный и возбужденный он ввалился в офис, попал под перекрестный допрос бухгалтерии, от которых откупился фигурками навозных жуков, потом, смущенно запинаясь, попробовал описать свои основные впечатления коллегам и, когда интерес к нему поутих, стал вникать в работу. Его ждал проспект незабываемого круиза, отчеты и скучные переделки от старых клиентов. Но ничего приличного о путешествии Миша выдавить не мог, и все слоганы складывались исключительно о "непобедимой энергии страсти" и "лучшем трахе-тарабахе". Миша от своей однообразной фантазии приуныл и понял, что час пришел. Клин клином. Но Морозов первый раз за всю свою работу в фирме был занят, трещал по телефону, одновременно листая какие-то папки, и даже не соизволил обратить на Мишу внимание. А потом и вовсе смылся из офиса и пропал до следующего вечера.

Миша за это время измаялся с бестолковым проспектом, ничего не придумал, от отчета его мутило, от старых недоработок тошнило, запал вдохновения исчез, и он печально пялился в пустой монитор.

- Никто не нуждается в отпуске больше, чем тот, кто только вышел на работу, да Михал Валерьич?

Миша вздрогнул, когда тяжелая ладонь опустилась на его плечо, но потом разочарованно скривился.

- Нет, спасибо, наотдыхался, - вздохнул он.

- А с проспектом что?

- Делаю.

Морозов склонился прям к Мишиному плечу, тяжело привалившись сбоку, и с интересом уставился в пустой монитор вместе с ним.

- Это оно? - Понизив голос, спросил он.

Мишу мгновенно проняло до костей, и он зажмурился. Морозов, не дождавшись ответа, отстранился и вздохнул.

- Плохо, - резюмировал Санек и пошел смотреть в остальные мониторы, оставив Мишу приходить в себя от сжигающего неудовлетворенного жара и ощущения ледяного душа  одновременно.

- Вот урод, - не сдержался он, когда Морозов ушел из кабинета, привычно окатив девчонок потоком комплиметов.

Но Маша с Катей его не поддержали, и пришлось мучиться дальше. Миша пересмотрел свои старые работы и попробовал выкинуть из головы все мысли о путешествии и начать с нуля, так, как это хотели бы видеть потенциальные покупатели. Получалось уныло и неправда, но хоть что-то. Так и досидел до вечера, когда из вдумчивого жевания карандаша его вывел звонок мобильника и хриплый голос поинтересовался, чем Михаил Валерьевич занят вечером. Миша еще раз посмотрел на незнакомый номер, пытаясь угадать, неужели Морозов все-таки снизошел, но голос оставлял сомнения. Морозову хрипеть было совершенно незачем. А у звонившего даже было для Миши интересное предложение.

- По работе? - Переспросил Миша, оглянувшись.

- Что? - Спросил незнакомец. - А, ну да, по работе.

Он почему-то рассмеялся.

- А почему вы решили обратиться ко мне, а не через фирму? - Засомневался Миша.

- Через фирму неинтересно. Мне вас посоветовал... ммм... один хороший друг. Сказал - свежий взгляд, новые идеи, неожиданные решения... Говорит, работаете с полной самоотдачей.

Миша снова посмотрел на трубку, пытаясь определить, кажется ему это или нет: уж очень эротично звучал незнакомый голос. Но потом решил, что от возбуждения ему все сейчас кажется эротичным и вообще разговор совершенно приличный, хоть и чудилось ему черте что.

- Ага, - сказал Миша уже тише, спешно выходя из кабинета. - Но я не понял, зачем вы обратились ко мне напрямую?

- Переманить хочу, - честно ответил незнакомец.

- Вот так сразу?

- А чего ждать? Вдруг вы как раз хотите сменить работу.

- Может, и хочу. Но как же тестовые задания, испытательный срок, портфолио, в конце концов, хоть посмотрите.

- Ну, так давай вечером и посмотрю.

От неожиданной перспективы и убежденности незнакомца в том, что он не откажет, Миша растерялся.

- Я сегодня... задержусь на работе, - соврал он.

- Ничего, я тоже только к десяти освобожусь.

- Поздновато.

- Я заеду куда надо, посидим у меня... то есть в кафе каком-нибудь. Это ненадолго. А завтра могу до работы подкинуть.

- Что?

- Шучу.

Миша нервно хихикнул, вдруг дав волю своей озабоченной фантазии.

- Ладно, - согласился он. - Я тогда в офисе подожду.

- До встречи, Миша.

- Нет, подождите! А кто меня... порекомендовал?

- О, - незнакомец многозначительно промолчал. - Я не могу сказать. Но он очень... э... хвалил. Уверен, все будет на уровне.

И отключился.

Миша потер лоб, вдруг понимая, что подписался на какую-то уж очень сомнительную авантюру. Еще ни один потенциальный клиент не назначал ему встречи на ночь, обещая обсудить работу в кафе или еще непонятно где. А если довериться интуиции, так вообще казалось, что звонивший имел в виду не работу и какие-то другие Мишкины хваленые достоинства. Но такая мысль была уж слишком шокирующей и невероятной, так что Миша успокоился и пошел домучивать проспект, чтобы хоть что-то предъявить начальству.

Директор, правда, так и не появлялся, и утверждать предварительные наработки пришлось с Морозовым, который уже привык сидеть в дядином кресле и всячески изображал кипучую деятельность, раздраженно треща с кем-то по телефону и одновременно листая огромные папки с документами.

Он кивнул Мише, растерянно топтавшемуся на пороге (уж очень непривычно было после всего изображать подчиненного) и протянул свободную руку, прижав телефон к уху плечом. Потом мельком глянул на эскиз, гаркнул в трубку "Ща!" и покачал головой.

- Фигня, Миш.

- Какое путешествие, такой и буклет, - буркнул тот раздраженно.

Морозов удивленно покосился на Мишу, потом вдруг усмехнулся, отложил свои папки и нажал отбой.

- Не понравилось, значит? - Участливо поинтересовался он, хотя Миша почему-то внутренне содрогнулся, но, пересилив себя, отстраненно пожал плечами.

- Совсем ничего интересного не запомнилось?

Когда щеки противно потеплели, Мишка с вызовом посмотрел на Морозова, но отвел взгляд.

- Ну почему же. Кое-что очень даже запомнилось. Но...

- Вперед, Миша, вот на это и все акценты!

- Ты не понимаешь.

У Морозова в очередной раз зазвенел телефон, он махнул рукой, не желая больше ничего слушать.

И Миша, вдруг вспомнив о "свидании" с таинственным индивидуальным заказчиком, решился. Полный злорадного вдохновения, он наспех накидал макет, корявенько правда, но зато идея искрила через край. Морозов точно оценит. Миша был в этом настолько уверен, что даже приложил  заявление об уходе по собственному желанию и, гордо выпятив грудь, вошел в кабинет начальства без стука и шлепнул распечатки перед носом Александра Сергеевича.

Тот выпрямился и уставился на картинки с совершенно непроницаемым выражением. У Миши чуть сердце из груди не выпрыгнуло, пока он ждал ответа на свою выходку: на первом варианте красовалась грудастая блондинка, призывно развалившаяся на надувном матрасе в довольно раскованной позе, к которой с двух сторон плыли радостные туземцы и парочка акул, сбоку топорщились с явным с фаллическим подтекстом подсушенные пальмы, пирамиды и в белом испепеленном небе над всем этим парили таинственные глаза, глубоко запавшие Мише в сердце. Остальные накиданные в фотошопе ассоциации имели тот же многообещающий смысл. Миша вставлял кое-где свои собственные фотографии, например, мускулистого нубийца в просвечивающей ночнушке, управляющего парусами в фелюке и вместе с прифотошопленной зачарованно глядящей на него развратной девицей. В целом картинки ясно давали понять, на какую целевую аудиторию рассчитана подобная реклама.

- Другое дело, - кивнул Морозов и вытащил последний лист с заявлением.

Миша, до которого смысл дошел с опозданием, сначала хотел было вырвать листик у Морозова и убежать, но потом решил просто стоять и мучиться.

Морозов отложил заявление, снова вздохнул, взглянул на часы и закрыл ноутбук, встал, неторопливо подошел к двери и выглянул в коридор, потом также медленно вернулся  и одним движением смел со стола все наваленные папки с эскизами.

- Ты чего? - Запоздало опомнился Миша. - Прямо сейчас? Здесь? - Он безрезультатно попытался убрать восторженные нотки из голоса. - Я не хочу!

- Да, я так и понял, - заметил Морозов, притянув Мишку за ремень, и легко разворачивая к столу.

Миша, легко поддаваясь, отстраненно подумал, что опять он навязался и, пряча глаза, решил пойти на попятную.

- Ты дверь запер? Саш, тебе же некогда, наверно.

- Еще бы, - Санек придвинулся вплотную, огромными тяжелыми ладонями ощупывая Мише бока и ягодицы. - Третий день тут разгребаю до ночи, но Мише пофиг!

- Неправда, - Миша зажмурился, непроизвольно потираясь о Морозова.

- Ты теперь каждый раз будешь заявления писать?

- Что? - Миша послушно поднял руки, чтобы помочь стянуть джемпер, потом уставился на Морозовскую голую грудь. - Я не из-за этого! Мне просто... Мне сделали интересное предложение... по работе.

- Не верю.

- Да, я сегодня как раз собирался на встречу вечером.

- У тебя сегодня удлиненный день.

- Ничего, встреча в десять. А могу и опоздать.

- О! - Понимающе протянул Морозов. - Ночное свидание с работодателем, а кем ты туда устраиваешься?

- По специальности. Черт, Морозов, больно.

Миша стукнулся затылком о столешницу и внутренне содрогнулся от сурового взгляда нависшего над ним "начальника".

- А где же так поздно проходят деловые встречи? В кафе, дома или он за тобой должен заехать?

- За-заедет, - неуверенно промямлил Миша. - Потом в кафе, наверно.

- И много обещает?

- Не знаю! Зависит от моих... данных... Все, хватит! Ты дверь не закрыл, кто-нибудь может войти!

Морозов на секунду замер над ним, перестав мучительно разминать Мишин зад.

- А вдруг это маньяк-извращенец, который охотится на озабоченных рекламных дизайнеров?

- Ничего, я смогу за себя постоять.

- Правда? Ну, попробуй.

Возбуждение, уязвленное самолюбие и легкое чувство обиды смешались причудливым образом, и Мишу захватил азарт. Он вдруг решил, что отобьется при желании от кого угодно, и раньше Морозов его побеждал не из-за превосходства силы, а просто потому что Миша ему это позволял. Даже в самый первый раз наверняка можно было извернуться, просто ему было лень и спать хотелось. Вот, точно.

Так что Миша, не обращая внимания на приспущенные штаны, попробовал отпихнуть Морозова коленом, выставил локоть ему в грудь, и чтобы хоть как-то высвободиться, сунул пальцы Саньку в ноздри, оттягивая голову в бок. Морозов дернул головой, перехватил руку, но Миша сполз к краю стола и, пытаясь придавить пяткой Морозовский мизинец, добился того, что они потеряли равновесие и с грохотом повалились на пол. Миша вскочил, но запутался в штанинах и потерял пару драгоценных секунд, и снова оказался на столе, на этот раз уткнувшись в него лбом. Он вывернул голову и увидел свое отражение в зеркальных дверцах пафосной директорской мебели.

Морозов тоже обернулся и поймал его взгляд. Потом, следя за отражением, нарочито медленно приспустил свои брюки, провел ладонями вдоль Мишиных боков, дошел пальцами до косточек на бедрах и чуть потянул на себя, разворачивая к зеркалу под более интересным углом.

Миша увидел свои ягодицы и толстый член Морозова, который как раз щекотно и влажно тыкался в нежную ложбинку, от жара и предвкушения все плыло перед глазами, он случайно посмотрел на свое лицо - и стало совсем худо, потому что разгоряченные щеки, яркие, будто испачканные вином сухие губы и осоловелые глаза выглядели в тысячу раз откровеннее и пошлее, чем его голый зад. Ко всему прочему его окатило волной стыда, тугого, жгучего, когда он понял, что именно таким его видит Морозов. Он с запоздалым ужасом перевел взгляд на Санька, надеясь, что тот ничего не заметил, но Морозов смотрел ему в глаза, и, будто читая мысли, именно в этот момент направил член и надавил, тяжело, болезненно, слишком резко, и лишенный воли от стыда, возбуждения, боли, долгожданного кайфа, Миша не мог определить, что жжет сильнее - проникающий в душу взгляд, от которого не зажмуришься, или эта сладкая боль, когда огромный член в бесстыжем отражении полностью исчезает между раздвигаемых пальцами ягодиц.

В конце концов, не зная, куда деться, он закрыл лицо руками, но Морозов, тяжело навалившись, легко убрал их Мише за спину, и чуть дернул вверх, чтобы снова поймать его ошалевший и беспомощный взгляд.

Он уже готов был крикнуть что-то, чтобы прекратить эту пытку, или позвать на помощь, или просто сказать "не надо", потому что все было уже слишком, ощущения зашкаливали, он был на грани, когда вот-вот и можно просто свихнуться. Но с ужасом понял, что никогда этого не сделает, даже если Морозов будет продолжать мучать его целую вечность. У него просто не хватит силы воли. Потому что ему это слишком нравится.

Морозов внезапно остановился и посмотрел на дверь. Миша сначала ничего не понял, но потом весь похолодел от предчувствия и тоже повернул голову над влажной поверхностью лакированного стола. В дверь снова постучали, ручка нерешительно дернулась. Морозов качнулся, и снова вставил, а потом еще и еще. Миша застонал. Когда ручка окончательно ушла вниз, он не выдержал, попробовал резко сползти в сторону, но насадился острее и упал обратно на стол, перед глазами мелькнула картинка из зеркала, каким его должен был увидеть вошедший: затуманенный взгляд, бисеринки влаги под челкой, изогнутая спина и напряженные до белизны пальцы, которыми он сжимал край столешницы, пытаясь удержаться, когда Морозов резко притягивал его за бедра, звонко шлепая кожей по коже, откуда-то зная, что именно так Мише и нравится на самом деле, нравилось с самого первого раза, потому что Морозов был прав - его прет от чужой власти. От мысли, что таким его сейчас может увидеть любой, что-то будто взорвалось, испепеляя его волнами снизу и вверх по позвоночнику, Миша обмяк под Морозовым, содрогаясь от оргазма. В ушах шумело, по телу гуляли электрические разряды, и ему все было абсолютно безразлично. Пусть хоть потолок обвалится. Или главбух ляжет на пороге от инфаркта после увиденного... Он так и остался лежать на столе, когда Морозов отстранился, и, остывая, не сразу понял, что, судя по тишине, никого увиденное не шокировало.

Миша с огромным усилием поднял голову.

- Она была закрыта? - Он кашлянул, и повторил четче. - Дверь?

Морозов хмыкнул.

- Тебя все равно было слышно.

- Что? Нет! Я же не...

Миша вскочил, нервно натягивая джинсы. Потом посмотрел на довольную рожу Морозова и успокоился.

- Полегчало? - Продолжил тот. - Больше не будешь шантажировать заявлениями?

Миша кое-как натянул джемпер поверх рубашки, не зная, чему ему хочется больше - честно признаться, что да, как раз то, что нужно, или дать волю обиде в ответ на Морозовские издевательства. Второе вроде пересилило, поэтому Миша молча направился к двери, стараясь не обращать внимания на горящие щеки.

Но Санек догнал его, обняв сзади, и крепко прижал к себе. Все обиды куда-то мгновенно испарились, Миша расслабился в его руках, вздохнув полной грудью.

- Ладно, иди, - Морозов пощекотал дыханием шею и добавил хрипло, - а то твой новый работодатель заждется.

Миша уже слишком устал, чтобы удивляться.

- Я и не узнал твой голос, - сказал он.

- Сам виноват.

- А просто так нельзя было позвонить? Мне такие шутки не нравятся.

- Я и позвонил просто так, чтобы вечером уйти вместе. И вообще думал, что ты по приколу не узнаешь. А ты, оказывается, только и ждал сомнительных предложений от каких-то извращенцев.

- Ну почему сразу извращенцев? - Возмутился Миша. - По-твоему, мне не могут предложить нормальную работу?

- На ночь глядя, особенно эротичным голосом по телефону?

- А мне понравился его голос!

- О, правда?

- Да, я почти возбудился и уже готов был уйти с работы пораньше, чтобы поскорее показать ему свое... это... портфолио... Ай! Засос-то зачем?!

Когда Миша, оглядываясь, вышел из кабинета, в офисе, кроме уборщицы, никого уже не было. Но она пристально оглядела его, заметив все: торчащую из-под джемпера рубашку, взмокшие волосы у лица, мятые джинсы и даже будто зареванное лицо. Покачала участливо головой, поохала, и на следующий день все знали, что Мише нехило досталось от озверевшего директорского племянника за незаданный вовремя проспект. А после повторной показательной экзекуции, когда потерянный Миша снова вышел из кабинета Морозова неровной походкой, красный и растрепанный, работоспособность у всех вдруг резко пошла вверх.

У всех, кроме Миши, конечно. Даже его успехи, судя по вызовам "на ковер и без вазелина", для начальства не имели никакого значения.

Конец.