Любимые яблоки

Пустота внутри царила абсолютная - ни мыслей, ни эмоций. Было совсем пусто, так, как не бывает нигде. Ведь даже в космическом вакууме что-то есть, частички пыли, какие-то молекулы, а внутри Егора больше ничего не было, даже золы от сгоревшей дотла души.

Я сидел на подоконнике, курил и, щурясь, с удивлением рассматривал свою красную от крови ладонь. Всё существо, все мысли - пустил по объездному пути, направив на пустой интерес к окровавленной ладони. Чтобы мозг не сгорел, я замкнул его на таком пустяке, как сочащаяся из меня красная жидкость.

Кровь была липкая, но невероятно-красивого бархатисто-красного цвета и я любовался ею. Зачарованно смотрел, как набухают бархатистые капли и падают вниз на белый подоконник. И не было сейчас, в данный момент, ничего важнее, чем моё бездумное наблюдение за порезанной рукой.

Мозг должен перезагрузиться, ему были необходимы эти минуты передышки. Он должен выключиться на несколько секунд, чтобы начать соображать по новой, чтобы принять то, что осталось у меня сейчас за спиной.

Я был спокоен. Совершенно. Теперь во мне больше ничего не было. Абсолютно. Пустыня. И вот эту пустыню я принимал. Открывал ей сердце и впускал в себя. Иди – владей мною. Бери – растерзанную душу. Кому теперь, всё это нужно?

Сжал руку в кулак и смотрел, как сильнее заструилась алая капель. Наверное, должно быть больно.

Почему не болит порезанная рука? Почему я не чувствую эту чёртову боль?

Мне всё равно, что течёт кровь, какая к хренам теперь разница, пусть течёт. Всё равно скоро свернётся и засохнет. И наверняка заболит. Потом, не сейчас.

Затянулся горьким дымом, горечь прошла гортань и осела в лёгких. Осадком, ядом, что когда-нибудь, разъест мою плоть до чёрных рваных язв.   Прикрыл глаза, наслаждаясь ощущениями и появившимися мыслями.

Как же это здорово - ощущать хоть что-то, хотя бы горечь дыма и никчёмные мысли.  

Я знал, если обернусь, то увижу тебя и твои виноватые глаза. Изнутри рвался отчаянный горький смех и я загнал его вглубь себя, задавил, как сигарету, затушил.

Сейчас смеяться было нельзя - опасно. Крыша еле держится. Один неловкий толчок в виде смеха и она может заскользить вниз. Хрен тогда удержишь.

Но смеяться всё равно хотелось и я улыбнулся, нет, горько усмехнулся. Потому что усмешка – это не улыбка.

Как же это так случилось? Так… банально, так просто. Так… как я даже и не мог представить.

Наконец, сигарета была выкурена. Мозг функционировал, с перебоями, но гудел – выдавал мысли. Пора было разгребать последствия моей «великой» и чистой любви.

Щелчком бросил окурок вниз, легко спрыгнул с подоконника и обвёл взглядом нашу квартиру. Она была нашей. Это был наш дом, наш рай, наш с тобой один на двоих мир. Так я думал, так хотел, так мечтал…

В глаза бросилось разбитое зеркало и кровь на осколках.

Ты сидел на диване, низко опустив голову и молчал, не смотрел на меня. Почему? Стыдно? Или весело? Или что-то ещё, чего я не знал, не понимал, давно пропустил и не понял.

Я больше не знал того парня, что сейчас находился со мной в одной квартире и молчал. Да и знал ли вообще? Я всегда думал, что знаю тебя намного лучше себя, верил тебе больше чем себе. Я жил тобой, дышал тобой, ты был всем для меня. Я любил тебя больше жизни. Ради тебя готов был на ВСЁ. Абсолютно. Душу свою на ладонях готов был отдать, сердце на блюде принести.

Был…

Теперь того меня больше нет. Ты убил его. Своими собственными ручками, с тонкими почти женскими пальчиками, которые я готов был часами целовать и вылизывать. За тот год что мы жили вместе с тобой… в него вместилась вся моя жизнь.

Или уже теперь не моя?..

Я тогда не жил - летал рядом с тобой, парил в облаках, ходил по золотому песку и был совершенно счастлив. И в своей влюблённой слепоте не замечал, что для тебя это было вовсе не так…

Глупо?

Наверное, да.

Я так много хотел бы тебе сказать, но молчал. Хотел бы задать всего один вопрос: почему?

Почему??? Почему, Солнце…

Но моё удивлённое «почему» разбивалось, как волна о скалу. И в конце предложения я не мог поставить восклицательный знак, а только хрипел многоточием.

Так захотела Судьба. Так она решила.

Поэтому молча, будто никогда не видел, осматривал квартиру. Чужое уютное гнёздышко, где когда-то были счастливы те, которых больше не существует. Ведь нас прежних, больше не существовало, ни тебя, ни меня.

Зачем задавать глупый вопрос, когда я всё увидел в твоём взгляде? То, как ты смотрел на незнакомого худого парня, то, как пытался прикрыть его собой. Именно тогда, ты запустил ручки в мою грудь и, сжав в них сердце, разорвал на две половины. И тогда, чтобы не сойти с ума от боли, я ударил кулаком по зеркалу.

- Пошёл вон! –  словно хлыстом ожёг, другого в нашей кровати и двинулся к открытому окну, стряхивая на пол капли крови с порезанной руки.

Это финал. Катастрофа мирового масштаба. Моя любовь умерла и я вместе с ней.

Я залез на подоконник, курил, смотрел на улицу и ровным счётом ничего там не видел. Нет, глаза видели деревья, двор с играющими детьми и мамаш с колясками, только вот, меня в этом мире больше не было. Он перестал для меня существовать, сгинул и поэтому проходил мимо, незамеченный и призрачный.

Сейчас удивлялся: почему я ещё жив? Меня ломали бессчётное число раз. Я даже и не смогу сказать сколько, потому что сам уже  со счёта сбился. Но когда влюбился, то даже подумать не мог, что когда-нибудь, твои ручки принесут мне такую боль.

И вот теперь, отстранённо изумлялся: ну какого хрена, в этот раз меня не доломали до конца? Ведь осталось-то, всего ничего… неужели так весело, откуда-то сверху смотреть на мои мучения? На то, как я с перебитым хребтом вновь уползаю в спасительную тьму? В который раз?   Красивое это зрелище?..

Ну почему не ударить чуть посильнее? Ещё чуть-чуть, самую малость...

Ведь  сейчас я в прострации, не в силах даже шевельнуться, но всё ещё жив.

Кому это было надо? Что за монстра создают из меня? Для чего? Неужели искорёженное и изломанное существо может быть красивым и привлекательным? Неужели вообще, оно кому-то будет нужно? В котором из миров будет востребовано то чудовище, которым я стану?..

Краем уха слышал, как торопливо собирался чужак, как спотыкаясь, чуть ли не бегом, уходил и слышал то, как ты ему что-то шептал перед уходом.

Снова рвался изнутри сумасшедший смех и снова я задавил его и усмехнулся.

Надо же… насколько диаметрально противоположными могут быть чувства двух людей живущих вместе. Ведь если ты был ВСЕМ для меня, я думал что и я тоже ВСЁ для тебя. Оказалось, нет, не всё.

Я одного не понимал, ну никак не мог понять и постичь – зачем надо было обманывать? Если ты не чувствовал того что я, почему молчал? Поверь, если бы ты сказал, что не любишь, что всё мол, прошла любовь… думаю, это не было бы так больно, так оглушающе и всеобъемлюще, как твоё предательство. Да что теперь говорить? Что выяснять? И боялся, что начни я говорить, просто не смог бы сдержаться и убил тебя…

Не хочу. Не хочу ничего. Я старался хоть как-то взять себя в руки и унять нервную трясучку, что била меня, но ничего не выходило.

- Уходи. Мне надо собраться, –  сказал спокойные слова, будто совершенно постороннему человеку. Ты вскинул на меня глаза, но я отвернулся. Не хотел видеть твоих глаз, не хотел видеть тебя, мне теперь было ничего не нужно от тебя. Я просто хотел собраться и уйти. Всё.

- Егор…

- Пожалуйста, уйди, – процедил предостерегающе, едва сдерживаясь. Услышал твой вздох и шорох, потом был тихий щелчок входной двери и всё. Я облегчённо вздохнул, как хорошо, что ты не попросил прощения…

Нужно было собираться, попытался разжать левую руку, но она слиплась от крови. Надо было что-то сделать с рукой. Промыть и перевязать, наверное. Надо было очухиваться и ползти дальше. Раз не сломали до конца, надо было выживать. Снова. Только кто бы мне сказал – как?.. на этот раз?

Был у меня давний дружок. Пару раз то я выручал его, то он меня. Так вот именно к нему я и направил свои стопы.

Витька молча посторонился, пропуская меня внутрь. Я вкатил огромный чемодан в квартиру и остановился. Друг не спросил ни зачем я пришёл, ни надолго ли, и почему? Он просто впустил меня и всё. Я был благодарен ему за всё. За помощь, за молчание и сочувствие в тёмных понимающих глазах.

В первый вечер мы нажрались до поросячьего визга.

Я выпил бутылки две водки и всё ещё соображал. Как такое было возможно не представлял, но эта пакость меня не брала.

Витька посмотрел на меня мутным взором и вынес вердикт:

- Наркоз не дей-ст-вует, - он икнул и попытался сфокусировать взгляд.

- Не действует, - согласился я.

- Наливай, - растягивая гласные потребовал друг и я разлил прозрачную жидкость по стаканам. Витька снова икнул. Чокнулись, выпили. И после этого меня как будто выключили. Взяли и выдернули вилку из розетки. Мир погрузился во тьму.

Последующая жизнь была для меня сплошным белым пятном. Я ничего не помнил. Что делал минуту назад, несколько часов или день назад - это было загадка для меня. Как будто кто-то невидимый, просто-напросто стирал ластиком череду дней, что я проживал один.

И это было хорошо. Правда память раз за разом старалась проникнуть за тёмный барьер в мозгу, что я возвёл, перечертив жизнь на две половины – с тобой и без тебя. Вторая половина находилась за чёрным забором, на котором красными буквами алела надпись: не входить! Высокое напряжение! Убьёт! Но память, как тот язык, что постоянно лезет в больной зуб, так и она старалась пробраться туда, куда не следовало. Благо, что стену сторожил инстинкт самосохранения, натыкаясь на  его глухое ворчание, память ни с чем откатывалась прочь. Сейчас вспоминать призрачное счастье было нельзя. Зачем помнить то, что помнить не следовало? Ни к чему…

Я снял квартиру и, съехав от Витьки, стал жить дальше один.

Просыпался утром, под нудное пиликание будильника, шёл на работу, возвращался назад и ложился спать. Спал я хорошо. Закрывал глаза и проваливался во тьму без сновидений. Мой сон напоминал мне смерть, маленькую временную смерть. Временами мне хотелось, чтобы она стала настоящей. Но, увы, я продолжал жить. Сильно похудел, потому что забывал есть. Ел только на работе, жевал что-то не чувствуя вкуса и удивлялся: зачем я это делаю? Кому это вообще надо?..

Пару раз ко мне заходил Витька, смотрел на меня и тяжко вздыхал. В последний раз он усадил меня к себе на колени и обнял. Зачем?

Так прошло лето и наступила осень. А я всё также жил и не жил одновременно. А потом появился ОН.  

Я так и не понял, чем привлёк его внимание и почему я? Он был рыжий, яркий, смешливый и солнечный. Его все любили, но своё внимание он обратил только на меня.

В один из похожих друг на друга дней, я спокойно сидел на своём рабочем месте и тупо пялился в монитор, пытаясь состыковать мозги и хоть как-то, настроиться на работу. Дело в том, что сегодня была бы наша с Никитой вторая годовщина. Вот и пытался забыть про насмешливое слово «наша», которое отчаянно, словно муха в паутине, билось в мозгу. И именно тогда, передо мной положили блестящее красное яблоко. Минуту я как баран смотрел на него и когда поднял глаза вверх, упёрся взглядом в сияющую счастливую мордаху.

- Это тебе, - сообщило рыжее недоразумение.

- Спасибо, я красное не ем. У меня аллергия, -  почти с рычанием сообщил. Мордаха огорчилась.

- Прости, я не знал, - я пожал плечами.

- Яблоко забери, - парень протянул руку и забрал фрукт. У него были красивые руки, и вид тонких пальцев на яблоке, резанул отчаянной болью внутри.

Я зажмурился до разноцветных кругов. Память – эта тварь, всё-таки нашла лазейку за чёрную стену. И всё что было, вдруг, в одну секунду, вспомнилось.

Всё, первоначальный шок от происшедшего прошёл. Мой перебитый хребет стал срастаться и теперь, возвращалась былая чувствительность, а с ней - боль.   Хреново теперь мне будет, очень больно.

- Тебе плохо? – склонился надо мной рыжий. В голосе парня было столько заботы и участия, что хотелось буквально зарычать и наброситься. Ну что тебе было от меня надо, глупому и ничего ещё не видевшему в жизни мальчишке? Зачем ты тормошил тёмного, страшного, раненого зверя? И встретившись с его глазами,   вздохнул и посмотрел в них. Я хотел, чтобы он испугался, чтобы увидел бездну, которая жила во мне и отступился. А он вдруг, подался вперёд, положил тёплую ладонь мне на щеку и погладил.

На миг весь мир перестал существовать. Всё и все сгинули, остались только мы вдвоём.

И это было… страшно до одури.

Я резко отстранился и ударил парня по руке, слишком сильно, не рассчитав силы удара. Тот ударился костяшками о стену и поморщился. Я думал, что он обидится и уйдёт. А он внезапно улыбнулся, так тепло и так искренне.

Прости, – нехотя процедил, но рыжик только пожал плечом. И откусив от красного яблока, подмигнул мне.

Я недоверчиво покачал головой и уткнулся в монитор, меня била нервная дрожь. Блин, я еле сдержался, чтобы не накинуться на дурачка и не ударить сильнее,   в клочья порвать готов был, а он шутки шутить вздумал!

На следующее утро, рыжий принёс мне зелёное яблоко.

- Зелёные яблоки аллергикам можно, - уверенно сообщил.

- Я не ем яблоки.

- Почему?

- Не люблю. Терпеть не могу.

- Правда? А неделю назад ел, я видел.

И он стал носить мне яблоки. Приходил ко мне, садился рядом на стул и смотрел, как я пытался работать. Я рычал на него, отбивался, огрызался, гнал прочь, но мальчишка не отставал. Подходил ко мне без страха и опаски и тормошил. Он бился об меня как о бетонную стену и только в его глазах, всё чаще стала появляться грусть.

Однажды, когда уже осень перевалила за свою середину, я остался после работы подчистить все хвосты. Вместе со мной остался и рыжик. На работе меня сторонились, и думаю, побаивались и то, что  рыжий добивался моей «дружбы» ставило народ в тупик. Но парня все любили и соответственно, многое прощали. Вот и интерес к моей персоне простили.

Я зажал его у стены и потребовал ответа:

- Что тебе от меня надо? Чего ты добиваешься? – рычал. Я ожидал всего, только не жалобного и осторожного голоска:

- Я люблю тебя.

А вот это был финиш. Так ведь не бывает в жизни. Никогда, ни единого раза, со мной не случилось ничего подобного. Отступил от него на шаг назад и помотал головой, с недоверием посмотрел на парня.

- Прости, но я не по этой части.

- Егор, я знаю, что ты би, так почему нет?

- А вот это не твоё дело, дружок.

- Почему ты… я не нравлюсь тебе? – готов был на что угодно поспорить, что в глазах парня слёзы. Только вот мне от этого было не легче. Ну что мне надо было ему ответить? Что сказать, ничего ещё не понимающему в жизни щенку?

- Любишь, говоришь? – изнутри поднимался тёмный яд обиды на жизнь и на своего бывшего любимого, который не задумываясь растоптал эту самую любовь. Я с силой толкнул парня к стене и требовательно впился в мягкие губы. Я брал, унижал и наказывал… только вот не того…

А мальчик не сопротивлялся, раскрывался и с радостью подставлялся. Он горел под моими руками, стонал и выгибался, цеплялся за меня и смотрел шальными умоляющими глазами. Это заводило меня страшно, хотелось ещё сильнее подчинить этого глупого идиота, порвать на кусочки, на ленточки, что бы выбить из его дурьей башки все мысли, о так называемой любви. Я расстегнул ремень на брюках парня и стащил с него штаны с трусами. Орудие у парня уже упиралось в живот и подрагивало, сочилось смазкой.

- Хочешь меня? –  спросил усмехнувшись, пройдясь пальцем по контуру головки. Парень кивнул, но я запустил руку ему меж ног и сжал яйца. – Не слышу.

- Хочу, - всхлипнул рыжий. Резко, не жалея повернул его спиной к себе.

- Упрись в стену, - скомандовал  и когда тот подчинился, погладил по  ягодицам, - хорошая попка, - раздвинул половинки и стал толкаться в него, но ничего не выходило. Моя слюна облегчила дело и я всё-таки вонзился в парня. Рыжий сдавленно застонал и всхлипнул.

- Егор… - умоляюще выдохнул, его руки скользнули вниз по стене. Схватив рыжие патлы, рванул на себя. Худые лопатки трогательно выступали, двигались под кожей, и их вид напомнил мне совсем другое тело, и совсем другого парня, что когда-то сходил с ума подо мной. Нутро снова обожгло болью  и, рыкнув, сильнее стал вколачиваться в рыжего. Разрядка наступила быстро и неожиданно, меня накрыло удовольствие и, стиснув зубы, кончил в пацана. Шлёпнул по упругим полушариям и рывком выпрямил, развернул к себе. Думал, что тот плакал, а он смотрел растерянно и беззащитно, и этот его взгляд опалил меня и заставил почувствовать себя последней сволочью.

- Что, всё ещё любишь меня?

- Люблю, - я готов был ударить его, но сдержался.

- А я нет. Но если ты будешь любезно подставлять попку, я не откажусь тебя трахать. Уяснил? – он как-то обречённо кивнул и натянул штаны.

- Хорошо, - ответил, а мне показалось, что я ослышался. Но парень посмотрел на меня своими ореховыми глазами и я понял, что он не шутил, он действительно собирался подставляться. Шагнул к нему, прижал к стене и приподнял за подбородок, лизнул по тонкой шее с выступающим кадыком. А потом быстро и неожиданно укусил тонкую бледную кожу. Тот вскрикнул и прижал руку к укусу.

- Егор, ты дурак?! – я отпустил его, отступил на шаг назад и провёл пальцем по наливавшемуся синевой укусу.

- Не дурак, это моя метка и я буду метить тебя всякий раз, как только старая начнёт сходить. А вот ты, Паша, дурак, - рыжий обречённо вздохнул.

- Я знаю.

- И не смей прятать мои метки, понял? А если увижу тебя с кем-то ещё, то это будет конец всему -  не прощу,   – тот серьёзно кивнул, в глазах мелькнула радость. А мне захотелось рассмеяться. Глупый мальчишка! Он сунулся в огонь, не зная, что вместо тепла и счастья, найдёт проклятие и сгорит дотла. Но помогать и удерживать, желавшего сигануть вниз с обрыва пацана, я был не намерен. Скорее готов был толкнуть в спину, чтобы тот скорее узнал всю правду о жизни и о любви.

Наутро, весь наш отдел заметил на шее рыжего мою метку. На парня посыпались шутки, а тот, обычно бойкий и острый на язычок, страшно смущался и видимо не знал что ответить. Странно и неправильно для меня было его смущение, но женщины единодушно вынесли приговор – влюбился! И оставили парня в покое, некоторые стали защищать, и насмешки быстро прекратились.

Я не думал, не ждал, что он подойдёт ко мне, а он снова пришёл и положил передо мной яблоко, склонился к уху и шепнул:

- Егор, люблю тебя…

И мы стали встречаться. Я не любил его ни капли, он был мне безразличен. Я ломал его, гнул в разные стороны и упивался его растерянностью и болью. Мне нравилось видеть его страдания. Что заставляло меня так поступать? Конечно моя собственная боль, моя отравленная душа. Я превратился в ужасного монстра, разрушающего любовь, ту, что дарил мне рыжий. И порой, меня охватывал нездоровый азарт, так хотелось узнать – ну, насколько ещё хватит этой чистейшей и беззаветной любви направленной не на того?

Иногда, наблюдая за страданиями парня, я размышлял, мне было интересно, почему люди такие твари? Ну, может и не все конечно, но в большинстве своём. Ведь все мы жили с твёрдым убеждением собственной правоты. Я когда-то любил и был убеждён, что всё так и должно было быть. И что если любишь без остатка, то и в ответ получишь то же самое. Оказалось - нет. Теперь вот Павел, ведь неплохой же парень, симпатичный и умный, так зачем я ему сдался?   Почему он считает правым себя? Зачем навязал то, что мне было не нужно? Или он думал, что его любовь чудесным образом изменит меня и я полюблю в ответ? Напрасно думал, напрасно не принимал и не желал видеть мир с моей стороны. И вообще, интересно узнать, что же такое - любовь? Почему эта сила имеет два значения, как она может и созидать и разрушать?..

Рыжий носил мне яблоки каждый день и всё также нашёптывал о своей любви. А я лишь пожимал плечами и молчал в ответ. Хотя пару раз отвечал:

-  А я тебя нет, - на что парень только закусывал губу и отворачивался. И постепенно его признания приобрели оттенок отчаяния, он словно сам себя уговаривал, что это действительно так, что он любит. Вскоре, мне начало казаться, что он стоял на краю невидимой пропасти и изо всех сил цеплялся за меня, в глупой, неоправданной надежде, что я протяну руку и помогу. Его ореховые глаза смотрели на меня с безграничной доверчивостью и грустью…

А я хотел, чтобы скорее уже всё закончилось. Ведь не может же человек бесконечно биться головой в закрытую дверь?..

А потом, перед новым годом случилось то, чего я давно ждал. Однажды, рыжий просто не пришёл на работу. Вот и всё. Быстро же закончилась его любовь и напрягаться особо не пришлось, всего-то пару месяцев.

А то, что в тот момент чувствовал я себя не очень, разве это ново? Бывало и хуже… много хуже…

Я постарался выбросить парня из головы и погрузиться в работу, всё же конец года на носу и всё такое, но к вечеру готов был выть от отчаяния. Воспоминания настойчиво лезли в голову и выжигали в душе кровавые руны. И я знал, что они означают. Пашка всё же влез в моё нутро со своей любовью, и с зелёными яблоками, и со своим полуденным шёпотом: «люблю тебя Егор».

И теперь казалось, что его светло-карие глаза с укором смотрят на меня и вопрошают: доволен ли я результатом? Доволен ли я, растоптав душу глупца, что полюбил меня?

Да, с одной стороны я был доволен, а вот с другой…

Выдержал я ровно три дня, на третий пошёл узнавать что случилось с Павлом. За эти дни я пытался заставить себя выбросить парня из головы, уговаривал, что так и должно было случиться, что всё правильно сделал, что давно этого ждал. Однако, каждый день без рыжего, стал ловить себя на том, что жду Пашку, и желаю снова увидеть ореховые глаза, которые смотрели с обожанием и любовью только на меня. Мне не хватало его улыбки и тихого смеха, когда он приходил и наблюдал за моими безуспешными попытками отогнать его, и сосредоточиться на работе.

И ещё, снова желал услышать его шёпот о любви. Это желание перевешивало другое -  полного разрыва наших отношений.

Узнав, что рыжий просто заболел, вздохнул с облегчением. Почему-то думалось, что тот уволился, а он сидел дома на больничном. Я хмыкнул, ну что ж, надо было навестить больного.

Пашка взял трубку на третьем гудке.

- Да.

- Рыжий, что за дела, пропал куда-то, и я со вторых рук узнаю, что ты болеешь. Ты что позвонить не мог? – наступал на осипший голос.

- Я… - парень всхлипнул, - Егор, я заболел, прости…

- Паш, ты - дурак.

- Я знаю…

- Давай адрес, приеду после работы, что-нибудь купить? – парень снова всхлипнул и назвал адрес.

- Егор, я думал, что тебе всё равно… - сипел рыжий. Конечно, я понял о чём он говорил. Я и сам думал, что мне было всё равно.

- Я приеду, жди, так что привезти?

- Принеси мне яблок, тех которые любишь ты, - попросил тот. Просьба скорее удивила. У рыжего что, бзик на яблоках?

- Хорошо.

Всё время до конца рабочего дня, пытался разобраться в себе. И по всему выходило, что рыжий становился важен для меня. Осталось выяснить: я - всё так же важен для него?

Павел плохо выглядел. Был бледный и слишком тощий, только россыпь веснушек на носу стала заметно ярче.

- Привет.

- Привет, - голос парня то сипел, то звучал как обычно. Я присмотрелся к нему.

- Ты что плакал? – я вошёл, закрыл дверь и вручил ему пакет с фруктами и витаминами.

- Егор… ты… зачем ты даришь мне надежду?.. Это слишком больно, Егор… - в ореховых глазах стояли слёзы.

- А если скажу что готов принять тебя с твоей безумной любовью? Что больше не буду отвергать, что скажешь на это? Ещё не поздно? – спросил, понимая какая я всё-таки тварь. Наверное, за время наших отношений, я вымотал мальчишке всю душу. А сейчас, ко всему этому, тот был ещё болен, а значит, совсем беззащитен и уязвим. Я ожидал слёз, истерики, а он так внимательно и серьёзно посмотрел на меня, и неуверенно улыбнулся.

- Я люблю тебя Егор… всё ещё люблю, - признался. На миг перехватило дыхание, в груди стало горячо, страх сжал сердце, но я подошёл к парню и обнял.

- Паш, вот зачем я тебе такой нужен? Я же урод и так издевался над тобой, как ты вообще, мог влюбиться в меня? – поинтересовался я. Рыжий уронил пакет с фруктами и оттуда выкатились блестящие красные яблоки. Тот удивлённо воззрился на фрукты.

- Значит, ты любишь красные, а я носил тебе зелёные… - парень цеплялся за меня как утопающий за соломинку и жался, словно желал проникнуть внутрь моего тела. - Я не знаю, зачем ты мне нужен, знаю, что необходим, ты как воздух для меня, Егор. Без тебя нет смысла ни в чём.

После этого объяснения мы стали заново знакомиться с рыжиком. Пока я не любил его, пока во мне была только симпатия, но кто знает, может однажды, в моей искорёженной душе родится любовь? И однажды, после того, как положив красное яблоко на мой стол и прошептав, что любит меня, парень всё-таки дождётся ответа?

- И я люблю тебя Павел, очень.

Может быть…