Кинокритик не оценила П. Невинного, рецензия

«Жизнь и опыты Пантелеймона Невинного, порнографа» - литературная мистификация того рода, что, в отличие от какой-нибудь Черубины де Габриак сотоварищи, сразу выдает тесную душевную связь между автором и лирическим героем. Дело в том, что ни у одного стебка-стилизатора, взявшегося за текстовую фактуру, которую автор предисловия к сборнику литературный критик Дмитрий Трунченков определяет как сатиру, что замаскирована под порнографию, не хватило бы терпения на столь долгое ее пережевывание. А весь сборник – действительно про одно да об одном.

Потомственный петербургский библиотекарь Пантелеймон Невинный описывает собственные сексуальные приключения, а также балуется сочинением художественных текстов, посвященных той же теме, и поэтических стилизаций. На свежесть замысла автор не претендует – из упомянутой уже вступительной статьи мы узнаем, что Невинный совершенно открыто вдохновлялся во время собственных авторских экспериментов творчеством того-то, того-то и того-то. Остается надежда на оригинальность реализации – и тут читателя ожидает самое печальное разочарование. Похабненькие истории Невинного чертовски однообразны – собственно, как и всякое порно «с сюжетом» – и не слишком притом смешны. Космическая ракета, царские палаты, парковая скамейка и прочие экстерьеры, интерьеры и атмосферы, а также сказочные и фантастические элементы не влияют на завлекательность основного сюжетного наполнения: кто-то куда-то зашел, кому-то сунул двумя или тремя повторяющимися из рассказа в рассказ способами, порадовался или опечалился и исчез в неизвестном направлении. Отделаться от того ощущения, что почитываешь записки измученного гормонами девятиклассника, который испытывает дикий восторг, выводя на бумаге слово «***», получается лишь эпизодически. В целом повествование библиотекаря, любимца женщин, обладающего, по собственному его разумению, совершенно магической харизмой и сексуальной притягательностью, которым не помеха вечная его панама на резинках и «модный болониевый плащ», сводится к констатации чрезвычайно занимательного факта: все делают это. Причем у читателя остается ощущение, что делают по большей части от уныния и безысходности. Какое уж тут веселье!

Для создания последнего у Пантелеймона Невинного, к слову, как раз неплохой потенциал – чувство юмора у него специфическое, но тем-то и любопытное и по-своему обаятельное. Выбери он тематику пошире, развернулось бы перед ним и более внушительное пространство для сатирических упражнений – а заодно и стилистических. Всего этого с нетерпением ждешь, прочитав все ту же вступительную статью – она захватывает и пленяет куда больше, чем истории представляемого критиком Трунченковым автора. Возьму на себя смелость посоветовать Трунченкову с Невинным профессиональных дел больше не иметь, а немедленно браться самому за писательство. Его протеже выдает себя с головой и приводит исчерпывающую самохарактеристику в финале одного из рассказов: «Зачем, многие меня спросят, пишу я такие и прочие подобные глупости, какой мне с них толк? Да как сказать: не все же баб драть… Дело это хоть и приятное, но сильно однообразное. Писательство же – отдохновение и редкая для души радость» - этот пассаж Пантелеймона Невинного, в сущности, с успехом заменит читателям любую критическую рецензию на собрание его рассказов.

Ксения Друговейко