Чилаут часть 3

-         Как вам чай?-  услышала она его голос и словно проснулась.

-         Не знаю, что и сказать, -  начала она

-         Взгляните сами.   Она протянула  чашку Адаму.

-       Позвольте!   Но это, же  другая чашка! Откуда она? Что произошло?

Вдруг они одновременно  обернулись к столику – на столе стояла и дымилась   еще одна чашка  с  красивым оранжевым напитком из  шафрана, рядом лежало кольцо с  черной  жемчужиной.

-        У вас приобретения? -  кивнув на чашку с кольцом,   спросил он.

Она  рассказала ему обо всем, что с ней  произошло. Он внимательно ее слушал.

-        Какая страшная история про сомов. Правильно в библии написано, что эту рыбу есть нельзя, ибо ест человечину.

-   Да, интересное путешествие получилось, правда, очень  грустное.

Это превзошло все мои ожидания!

Значит, вы угадали напиток, вам раскрылась тайна чашки и не только она одна.

Вы и себя лучше узнали, верно?   Вспомнили детство, маму,   бабушку…

-    А что за историю увидели вы в своей чашке с дикой вишней?-  спросила Фрида его.    

-      Тоже интересная история,   про одного мальчика Севу.

… Я попал в Китай. Видно моя чашка принадлежала мужчине, возможно мальчику. Он был сыном дипломата, родился в Китае и жил с родителями в Шанхае. На улице  дети разговаривали на разных языках, так как много было иностранцев в городе: итальянцев, русских, немцев,   англичан и т. д.,   целые кварталы  людей разных  национальностей.

Дети - самые большие интернационалисты! Они быстро схватывали разговорные языки, а в школах и колледжах изучали уже фундаментально китайский  и английский.

Сева  отлично овладел языками  и свободно  общался с друзьями.

Наступил 37 год - страшный  год для России.

Отца Севы попросили вернуться  на родину, в Россию. Он не хотел возвращаться, так как знал про массовые репрессии и был уверен, что ему не избежать этой участи. Все,   кто вернулся из его друзей, дипломатов, на родину, - гниют или уже  пропали в тюрьмах. Отец все знал и все понимал, что  в России его обвинят в измене  родине, поэтому он, наотрез отказался возвращаться. Они настаивали.

Мать  Севы взглядов отца не  разделяла и требовала возвращения на Родину, считая, что лагеря и тюрьмы это ложь, грязная пропаганда врагов.   А враг хитер  и коварен!

Родители расстались. Патриотизм мамы провел жирную  разделительную полосу в жизни  Севы между отцом и матерью, между  прошлым и будущим,   отрезав прекрасное детство с отцом и оставив их с мамой выживать в нищете,   как врагов народа, на любимой Родине.

Помощь от отца они принять, конечно, не могли. Единственное, что осталось от него, - это чашка с изображением маленького домика у воды   на фоне гор,   подарок Севе от отца.

Это твоя Родина! -  вспоминала она  потом с горечью  анекдот.

Как она заблуждалась! Но было поздно. Ничто и никогда не бывает потом.   Да разве только она одна?

Она вернулась в свою родную страну и прямиком  попала в лагерь,   как и следовало ожидать.    Сева приехал с ней,   она настояла на этом,   хотя отец умолял ее пожалеть сына и оставить его с ним в Китае.   Потом она много раз об этом пожалеет, но ничего уже нельзя будет  исправить.

Так  Сева навсегда стал сыном врагов  народа и плюс еще изменника Родины. Этого было слишком много на одного мальчика,   слишком большая  и  тяжелая ноша.

В школу-интернат его  не брали, боялись, чтобы он не испортил моральный климат школы и  не растлил детей, он ведь закончил иезуитский колледж! Слишком хорошо для ребенка  знал языки: латынь, европейские языки и греческий,   много чего еще. Лучше всех учителей в школе говорил по-английски и по-французски, это вызывало подозрение и недоверие.   Мальчик пришелся не ко двору.

Все видели в нем шпиона, как минимум, показывали на него пальцем как на ископаемое. Только юный возраст не давал властям  возможности засадить его за решетку… и расправиться с этим «вундеркиндом». Уж слишком много он знал, да и приехал из вражеской  далекой страны.

Впервые знания оценивали  не как  силу, а как слабость.   Педагоги его ненавидели и всегда старались унизить.

С горем пополам  определили, наконец,   его в детдом и заставили   его учиться с первого класса, так как документа из обычной русской школы у него  не было. А значит,   принято его было  считать   неучем! Так удобней всем!   Да и  какие тут документы!

Мать в лагерях умерла, а мальчик  позднее  был брошен на старую бабку, которая еле выживала сама.

Посещать первый класс - это было унижением для Севы, и он сбежал, перестал ходить в школу, а стал рисовать, слушать музыку, читать книги на языке, тихонько слушать «голоса» по запретному радио,   самообразовываться.

Бабка по слепоте и глухоте не все слышала и не все понимала,   к счастью,- она была на пороге уже другой жизни. Самообразование великая вещь!

Связи с отцом не было и помощи ждать было неоткуда. Так он остался без русского официального  образования.

Наступила война. Севу призвали в армию и определили в стройбат,   а потом держали при штабе,   как переводчика,   язык он знал блестяще, хотя не совсем ему доверяли, так как родители- враги народа!  

Яблоко от яблони, - сами знаете.

Когда завершалась война, он был в Дрездене и видел как тащили – т. е. «конфисковывали»  наши солдаты из музеев и домов разные красивые  вещи: картины, скульптурки из фарфора, вазы,   драгоценности и прочее. Впопыхах,   уезжая, они половину выбрасывали  на ходу, что не помещалось, все летело в лужи, тонуло в грязи  и пропадало навсегда под колесами   и гусеницами    машин и танков.

Победители ехали домой с трофеями,   победителей не судят.

Так в грязи он нашел, случайно, у кого- то выпавший, маленький инкрустированный перламутром женский пистолетик, удивительная работа произведение искусства, такое не выкидывают! Точно выронили!      Он восхищался тонкой  работой мастера и рад был такой находке, но радоваться пришлось недолго. Полковник из его батальона, старше по  званию, проходу  не давал ему с тех пор, как увидел пистолет у Севы,

-       Отдай, да отдай мне,-  все время клянчил он. И пришлось отдать, так как старший по званию он был и мог что-нибудь на Севу написать, тогда это в чести было, а ему очень хотелось  вернуться домой.

А еще он в луже поднял  сверток,    а когда раскрыл, то понял, что судьба сделала ему подарок, это был  сверток  с девятью гравюрами  самого  Хокусай!!! Это он уж никому не отдал,   и даже не показывал, имел уже плачевный опыт, так как с детства любил и увлекался творчеством Хиросиге и Хокусай.

Еще в детстве, мальчиком, он с отцом долго и восхищенно  рассматривал эти работы на выставке в Японии. Он помнил это отлично, каждую работу. Отец купил ему тогда  на выставке первый в его жизни альбом с гравюрами  Хокусай.

Это настоящее сокровище  и сейчас он был бы миллионером, если захотел бы продать их, мог поменять судьбу и жить в достатке где-нибудь за границей или  на островах, прикупив  себе парочку на вырученные деньги. Понимал ли он это тогда? Да у  него даже вопрос так не стоял и не ставился. Дело не в деньгах!   Это ведь Хокусай!   Святое!   Он их не продал бы и за миллионы и жил все годы в бедности и нищете.

С работой  у него всегда были неприятности, так как у него не было образования советских вузов, а документы о заграничном образовании в расчет не принимались, вроде как необразованный считался, и он влачил жалкое существование. Нет бумажки - ты не  человек! Хотя лучше всех в городе знал языки, делал  переводы и составлял  доклады для зарубежных симпозиумов великих медицинских светил, даже  для самого Ярошевского. Так и подрабатывал себе на жизнь, они- то  его ценили.

Когда  он устраивался на работу,   то к нему относились предвзято,   как к шпиону или недоучке,   и принимали только на черновые и разовые работы. Это при его – то уме и талантах, знаниях множества языков, умении  готовить различные экзотические,   восточные блюда и блюда итальянской  кухни. Этому он научился с детства в Китае.

В России он был не нужен со всем этим экзотическим багажом! Только своим друзьям нужен. Они ценили его, как умного и много знающего интересного  собеседника,   художника и гурмана.

А  он  просто рисовал,    всем,   чем мог, и на всем, что под руку попадало. На помойках находил картон, фанерки, фольгу  собирал все, что могло ему пригодиться в творчестве, рад был каждому подаренному мелку и карандашу,   так как средств не было, а желание творить – было!  

Жил Сева в маленькой клетушке,   где и коту места мало!   А что говорить о мужчине!

Были в его жизни и женщины, но долго не задерживались рядом, вскоре исчезали, боясь бедности и разрухи. Талант не всегда может прокормить и обогреть.

Постепенно он оброс друзьями, кто ценил все его таланты и они, как могли, помогали ему выжить, помогали устраивать его выставки и вернисажи. Он стал известным художником, его работы стали покупать меценаты, но было уже поздно - он был уже смертельно болен,   денег на лекарства и операции не было.

Он не мог полностью насладиться славой и признанием. Настоящая слава к нему пришла после смерти. Хоронили его друзья на свои деньги, так как накопить за жизнь  он ничего не успел.

Незадолго до смерти он познакомился с женщиной, которая увлекалась,   как и ее отец, восточной культурой и искусством. Она  пришла к Севе посмотреть, а  возможно и  купить  его графические работы, так как  слышала, что он жил на востоке и занимался живописью.   В беседе с ним за чашкой чая она рассказала семейную историю, что ее отец был в годы войны  комендантом Дрездена  и по окончании ее,   уезжая оттуда, прихватил  с собой девять работ Хокусай.

Тогда все было позволено брать победителям,   да еще он такой пост занимал! Он не любил войну, а любил искусство и ждал ее окончания с нетерпением.   Он  любил графику, особенно выделял  японскую и надеялся, что будет любоваться всю жизнь шедеврами, которые прихватил с войны.

Машина, в которой он возвращался уже  к себе на родину, случайно задета была взорвавшейся  рядом миной - отголоски войны.

Отец был контужен и попал в госпиталь  с ранением.   Кто- то из ехавших с ним в машине  даже  был убит.   ОЮ  вещах, конечно, никто ничего не знал, очевидно, пропали в суете и неразберихе. Под колесами и гусеницами войны пропали и гравюры.

Отец всю жизнь жалел о пропаже и мечтал хоть одним глазком взглянуть на них  еще раз - рассказала эту историю она. Отец  ее  был болен и уже доживал последние дни. Каково же было ее удивление, когда Всеволод,   выслушав ее рассказ, как маг, вынул драгоценные гравюры из какой- то папки, единственная ценность в его конуре, и отдал их этой женщине, рассказав, как он сам в луже их нашел во время войны.   Вот уж истинно! Пути Господни неисповедимы. Они отправились к отцу этой женщины.

Глаза отца  светились счастьем, когда он увидел их,   те самые гравюры!   И еще  услышал рассказ Всеволода. Из глаз отца катились слезы благодарности.

-       Теперь я счастлив и могу умереть спокойно!   Спасибо вам! Значит,   вы не продали ни  одной работы, хотя сами жили в голоде и нищете? - спросил  он. Всеволод пожал плечами.

-       Это настоящий подвиг, да, нужно вернуть их людям, на свое место.

А ведь Сева мог безбедно жить, продавая их по одной, и не знать нищеты и голода или купить остров, как принято сейчас!

Стоимость их составляет много миллионов, но каждый выбирает для себя. И это его выбор.

Он жил и умер в нищете, сделав счастливым, хоть и ненадолго, одного человека плюс все человечество, хотя мог жить, как король.

Он  до смерти помнил, каким счастьем светились глаза отца той женщины при виде гравюр. И это  воспоминание было ему дороже всего на свете, он увидел единомышленника и осчастливил его.

-        Вот такую историю  я увидел в чаше!

-        Какое благородство!   Как в сказке! А я думала, что такого уже не

существует -  сказала она. Это очень удивительная история про мальчика Севу. Я ведь его знала, мы дружили. Вы рассказали историю моего друга. У меня есть его работы – часть  он   дарил, часть я у него  покупала, и хоронили его  мы  сами,   с друзьями. Я вспомнила, что видела эту чашку у него дома, он с ней не расставался, всегда пил из  нее. А как она оказалась здесь? У вас?

-         Принесла женщина, сказала, что нужны деньги.

-      Пожалуй, я возьму ее тоже, пусть напоминает о нем, -  сказала она. Да, интересный у вас магазинчик! Теперь я часто буду приходить сюда.

-         Надеюсь, что так и будет, -  ответил он

-         Так вы продадите мне  чашку,   из которой я пила?

–      Конечно! Она по праву ваша! Мне было бы приятно подарить ее вам. Вы узнали ее секрет, и теперь ее судьба исключительно  в ваших руках -  Измените ее судьбу, ведь все рукотворно. Пусть в ней больше будет добра, счастья  и любви.

-     Заходите, - он протянул ей сверток, -  я буду рад предложить вам чашечку  чая и просто  видеть вас …

-       До встречи! - сказала она, глядя ему в глаза. Уходить не хотелось.

-       До встречи … Они замялись на некоторое время.

-       В чилауте! - добавил он и пристально посмотрел на нее.

Она увидела в его глазах поволоку.

-      Какие у него красивые глаза! Она приостановилась. Они о многом говорят! -  подумала она, что- то я должна решить  прямо сейчас!

- А если выпить из чашки глинтвейн  или грог, что произойдет? - решилась  спросить  она.

-     Я думаю, что тогда нам придется назначить свидание! Мы имеем право испить разные напитки, чтобы раскрыть и другие истории, градус повышается.

-       Я согласна, Адам.

-     Тогда решено!    Я жду вас, каждую минуту  в моем Эдеме. И думаю о вас, дорогая Ева …

-      Можно мне так вас называть иногда?

-      Думаю, что да, можно, только так и можно.

- Значит, он

Я остаюсь в Эдеме, с вами  Адам. Ведь Эдем без Евы не Эдем.

-      Да, и это правильно, ведь это библейская истина, - согласился он.

Занавески чилаута качнулись от порыва  свежего  ветра, прилетевшего с моря и,   делая очередной одобрительный вздох своими прозрачными  легкими, раздулись, как паруса на хорошем ветру, распустив узлы и закрыв от чужих глаз  красивую пару,    двух  уже бесконечно влюбленных людей.

Облокотившись на персиковое дерево, сплошь усыпанное плодами, Аполлон с завистью смотрел на влюбленных, нежно поглаживая плод персика своими пальцами.

-      Ах, чилаут! Чилаут! …