Мои женщины. Июль. 1962. Аграфена-купальница. Из сборника В бане женщины

Мои женщины. Июль. 1962. Аграфена-купальница.

Александр Сергеевич Суворов (Александр Суворый)

Мальчикам и девочкам, юношам и девушкам, отцам и матерям о половом воспитании настоящих мужчин.

Иллюстрации из открытой сети Интернет.

Вопрос о том, почему старика-пасечника деревенские люди называли «дедом Календарём» и «колдуном» мучил меня, не давал покоя и наделял меня смелостью снова пойти и встретиться с загадочным стариком.

Один идти к старику, который повелевал пчёлами по своему хотению, я боялся и уговаривал моего старшего брата пойти со мной. Тот насмехался надо мной и спрашивал, как мы объясним свой визит к человеку, который специально сторонится людей и не общается с ними?

Я не знал ответа на этот вопрос и ещё больше мучился. Но особенно остро меня мучило любопытство. Как бы я хотел хоть чуть-чуть посмотреть на книжки из библиотеки деда «Календаря»!

Помог мне только мой отец. Он согласился пойти со мной под предлогом проверки как работает радиоприёмник…

Мы подошли к калитке, открывающей путь во двор дома деда «Календаря». Из дома доносились приглушенные звуки радио. Над домом и пасекой кружили облачка и рои пчёл. Огромная берёза около дома шуршала своими листьями и ветками. Деда нигде не было видно, а во двор мы заходить побоялись.

- Ну, что? Не судьба? – спросил меня папа. – Пошли назад?

Мы повернулись и обомлели… Перед нами в двух шагах от нас, заложив руки за спину и насупившись, стоял дед «Календарь».

- С чем пожаловали, судари? – спросил нас ворчливым голосом дед «Календарь». – Чем обязан, милостивые государи?

В его голосе уже чувствовались нотки раздражения и недовольства…

- Да вот, зашли спросить и узнать, не нужно ли чего? Не барахлит ли радио? – растерянно и смущённо произнес мой папа и виновато добавил, - Вот, мой сын хотел спросить у вас что-то…

Дед «Календарь» молча и строго вопросительно взглянул на меня. Я потерял дар речи…

- Ну, так что же, отрок, вы хотели у меня спросить? – голос деда «Календаря» уже открыто был враждебным.

«Какой я тебе «отрок»! – пронеслось у меня в голове. – «Сам ты отрок-окорок! ».

Дед «Календарь» вдруг улыбнулся и произнёс:

- Нет, молодой человек, я не окорок, я старый и немощный колдун. Вот сейчас я вас заколдую и превращу в …

Дед Календарь выпучил глаза и стал медленно поднимать свои руки, торчащие сухими косточками из широких рукавов белой домотканой рубахи.

- Почему вас называют «дед Календарь»? – вдруг услышал я чей-то знакомый хриплый голос и почувствовал, что это сказал я сам. Странно, но мне показалось, что я даже рта не открывал…

- Как почему? – удивился дед «Календарь». – Потому что я долго живу, многое знаю и больше всего знаю про природный, языческий и церковный календарь. Потому что я сам ходячий календарь и ведун – ведаю про то, о чём многие давным-давно забыли, не знали или не знают. А ты хочешь знать-ведать то, чего не знает и не ведает никто?

- Хочу, - вновь услышал я свой странный хриплый внутренний голос и только тут перевёл дыхание.

В это мгновение я ещё успел услышать произносимые моим отцом слова – «… хотел спросить у вас что-то»…

Дед «Календарь» немного подождал и сказал моему отцу, чтобы он пришёл за мной через тридцать минут.

- Не бойтесь его оставить у меня, - сказал моему отцу дед «Календарь». – Ничего плохого с ним не случиться. Я только побеседую с мальчиком и, возможно, покажу ему интересные старинные книги.

Мой папа молча кивнул, развернулся и пошёл назад в деревню, а я, ведомый ласковой рукой деда «Календаря», вновь вступил на территорию его двора.

Мы снова сели с ним на лавки во дворе. Только теперь на столе не было никакого угощения. Пчёлы летали где-то в вышине и не пугали меня близким жужжанием.

- Ты знаешь, что с очень давних пор замечено, что паук лучше всякого барометра предугадывает погоду, примерно, за два-три дня? – спросил меня дед «Календарь», а потом, не дожидаясь моего ответа, продолжил свою речь.

- Перед дождём или бурей паук не плетёт свои сети и даже иногда сам уничтожает их перед бурей. Потом он забирается в глубокие щели и сидит там, пока не кончится гроза или буря. Если же паук плетёт паутину или ремонтирует её, то это точно означает улучшение погоды. Когда паук очень старается и бодро строит свою обширную паутину, то ясная погода будет долго, несколько дней и даже недель. Представляешь, как это просто можно заметить из простого внимательного наблюдения за природой?

- Когда-то люди, в очень древние времена, жили в единстве с природой, знали все её повадки, нравы и закономерности, и передавали из уст в уста все свои знания в виде примет, поговорок, присловий, названий праздников и памятных дней. Например, все православные церковные праздники с их именами святых и мучеников сопряжены с природными приметами и явлениями.

- Например, первого июля или восемнадцатого июня по старому стилю день мучеников Леонтия, Ипатия, Феодула, преподобного Леонтия и канонарха Печерского. В этот день празднуют честь Боголюбской иконы Божией Матери. А народ связал день памяти этих церковных мучеников с подготовкой к жатве и летней погодой. Говорили в старину: «Федул на двор заглянул – пора серпы зубрить (точить зазубрины на серпах), к жнитву готовиться». С этого дня начинается самый лучший клёв рыбы. Сначала на рассвете, потом вечером, а хуже всего рыба клюёт среди жаркого дня.

- Второго июля или девятнадцатого июня по старому стилю день апостола Иуды, мученика Зосимы, преподобного Варлаама Важского, Шенкурского. В мирской жизни преподобный Варлаам был новгородским посадником Василием. Это он основал Пенежский городок в места впадения Пенежки в реку Вагу. Однажды на отдыхе он услышал чудный колокольный звон и основал монастырь святого Иоанна Богослова, в котором и закончил свои дни в иноческих подвигах. Но народ запомнил и связал этот день с другим мучеником – Зосимой, который является покровителем пчёл. Было два Зосимы – один во времена раннего христианства, а другой наш – игумен Соловецкого монастыря. Так вот народ стал говорить: «На Зосиму пчёлы начинают мёд заносить, соты заливать» или «Без Зосимы – Савватия рой пролетит мимо». Вот и получается, что образ Зосимы-заступника как бы пчёл растит, мёду наливает, пчёл оберегает. Давно подмечено – перед дождём пчёлы спешат домой, в улей, а перед засухой – становятся злее, чаще жалят. Если пчёлы сидят на стенках улья – быть сильной жаре. Вообще, пчела – это Божья угодница, она даёт воск для свечей. Кстати, пчела жалит только грешника и если пчела кого-то ужалила, то поделом…

Я внимательно слушал негромкую речь деда «Календаря» и внутренне удивлялся тому, что его слова и речь очень простые. Он говорил о самых простых вещах, о еле приметных животных, которые живут рядом с нами и своим поведением, действительно, простым и понятным, сигнализируют нам о погоде. Действительно, все стараются укрыться от непогоды дома или в ином укрытии. Это же так естественно!

- Третьего июля или двадцатого июня по старому стилю, - продолжал дед «Календарь», - день священномученика Мефодия, епископа Патарского, святителя Мины, епископа Полоцкого. Святитель Мина начал свой иноческий подвиг в Киево-Печерском монастыре и стал епископом Полоцка в 1105 году. Он один из первых архипастырей Русской Православной Церкви. А Мефодий остался в памяти народа как перепелятник, паутинный погодоуказатель. На Мефодия празднуется день охотников на перепелов. Всё очень просто – если над озимыми хлебами носится паутина, летает мошкара, то там будут собираться перепела. Недаром говорится: «Летят тенета – удачная охота». При этом каждый охотник-перепелятник мечтает в этот день поймать хоть одну птичку и особенно белого перепела – символ удачной охоты. Но есть и друга примета: «Если на Мефодия дождь, то он будет идти сорок дней». Кстати, в этот день молодцы-охотники ловили не только птичек, но и девушек-перепёлок. Но об этом тебе ещё знать рано…

- А вот тебе пример другой из моего календаря, - сказал дед «Календарь». – Шестого июля или 23 июня по старому стилю день мученицы Агрипины, мученика Евстохия, святителя Германа, архиепископа Казанского. В этот день празднуется честь Владимирской иконы Божией Матери. Это чудотворная икона, она одна из самых почитаемых на Руси. Образ иконы Божией Матери давным-давно написал святой апостол и евангелист Лука. Празднование Владимирской иконе Божией Матери установлено 8 сентября (26 августа) в честь чудесного избавления Русской земли от нашествия татар и 3 июня (21 мая) в память спасения Москвы от татар в 1521 году. А в этот июльский день вспоминают благодатную помощь Владимирской иконы Божией Матери в 1480 году, когда произошло знаменитое «стояние на Угре» русских и татарских войск друг против друга. Тогда хан Ахмат так и не решился перейти Угру и напасть на русские войска во главе с Иоанном III. В честь этого события это место на реке Угра названо «поясом Богоматери», охраняющей московские границы. Считается, что в этот день закончилось татарское иго на Руси.

Я слушал эти диковинные слова: «священномученик», «епископ», «тенета», «святитель», «апостол», «евангелист», «Божия Матерь», «нашествие татар», «пояс Богоматери», «татарское иго» и для меня они были просто музыкой задушевного негромкого голоса деда «Календаря». От его неспешного повествования мне хотелось задремать и сладко уснуть под его говор, очень похожий на голос и говор моей мамы, которая читала мне на сон грядущий сказки и былины. Я уже хотел было встрепенуться и попроситься домой, но тут дед «Календарь» стал рассказывать об Аграфене-купальнице.

- Аграфена-купальница или Аграфена – лютые коренья, тоже отмечается в день шестого июля. В этот день русские люди проводили общие купания с песнями, играми, шутками и танцами. Это называлось – закупываются. В этот день на Руси парились утренней порою в банях. Больных старух, стариков и хворых людей вносили в баню, клали на жгучую крапиву и парили паром на целебных травах. После утренней бани садились за стол завтракать и ели «обетную кашу», которую варили в общем котле из принесённой всеми крупы ячменя. Эту кашу ещё называли «мирской кашей», так как ели её всем миром. Ею угощали всех бедных, нищих, убогих и голодных. Эту мирскую или купальницкую обетную кашу варили из толчёного ячменя.

- Купание в реках и озёрах на Аграфену начиналось с полдня и продолжалось до позднего вечера. Между купаниями играли в игры и праздновали. Купались торжественно: одни купались, а другие в это время пели песни, потом менялись друг с другом. В этот день по обычаю водили детей умываться к родникам-студенцам. При этом детей умывают, а в родник бросают медные деньги – жертвуют духу родника.

- В этот день на Аграфену ходили в лес заготавливать веники для бани на весь год. Обычно заготавливают берёзовые веники, но иногда делают целые букеты-веники из рябины, черёмухи, смородины, липы, разных трав. В это время травы в самом соку и начинался сбор лекарственных трав. Считается, что к ночи Ивана Купалы (7 июля) они приобретают особую целебную силу. Кстати купальницей называют особую траву: лютик или кошечью дрему. Собирают её рано, когда на траве обильная роса и сохраняют её в стеклянных баночках-пузырьках для лечения. Ещё купальницу собирают в веники-букеты и парятся ими в надежде помолодеть. Дети из этой травы делали шапки, колпаки, плели венки и надевали их во время игр.

- В ночь с Аграфены-купальницы на Ивана Купалу ведьмы и всякая нечисть силу получают. Поэтому люди для оберегания себя от ведьм в этот день кладут на подоконники жгучую крапиву, чтобы не лезли. В дверях на скотный двор кладут молодое осиновое дерево, вырванное с корнем. Ведьмы и всякая нечисть осины боятся. В эту ночь все растения и животные друг с другом разговаривают и могут переходить с места на место, а целебные травы особенно наполняются чудесной силой. В этот день лучше всего сеять репу и горох.

- В ночь с Аграфены-купальницы на Ивана Купала девушки гадали по травам. Например, собирали двенадцать разных трав, среди которых обязательно должны быть чертополох и папоротник. Ночью все травы клали под подушку, чтобы приснился суженый. Засыпая, девушки говорили: «Суженый-ряженый, приходи в мой сад гулять». Что это значит, ты поймёшь сам, может быть очень скоро, а может быть этой ночью. Всему своё время…

- Другие девушки в полночь шли в лес и в темноте при лунном свете собирали цветы, потом клали их под подушку, а утром проверяли, набралось ли двенадцать разных трав. Если оказывалось, что в букете под подушкой 12 трав, то в этом году обязательно девушка выйдет замуж.

- Третьи гадальщицы под голову клали на ночь листья подорожника со словами: «Трипутник-попутчик, живёшь при дороге, видишь малого и старого, скажи-покажи мне суженого». Когда просыпались утром, то старались вспомнить, кто приснился. По результату либо радовались, либо печалились. Так что ваша «Маша-радость наша» рано уехала из деревни и рано отпраздновала свой праздник Аграфены-купальщицы. Надо было потерпеть и дождаться, тогда счастье обязательно бы ей встретилось. Но ты, Саша, молодец. Ты как бы ускорил время и одарил её своим вниманием и заботой…

От этих последних слов я невольно вздрогнул, мгновенно проснулся и обомлел…

Откуда он знает о Маше-радости нашей, обо мне, о наших отношениях?! Что ему вообще известно? Что он знает и о чём сейчас с ухмылкой молчит?

Мне стало неуютно, страшно и возникло желание быстро-быстро убежать от этого всезнающего старика с проникающим в самую душу взглядом…

Дед Календарь поднялся из-за стола, сказал мне, что «урок окончен» и я «могу идти на все четыре стороны», но «будет лучше, если ты пойдёшь домой» и «всё хорошенько и спокойно обдумаешь».

- Если тебе захочется ко мне прийти, - сказал дед «Календарь», - то приходи часа в три дня. Утром я работаю, в обед кушаю и отдыхаю, а вечером я читаю и слушаю радио. Понял?

Я ответил, что «понял», хотя я ничего не понял. После этого я побежал домой, взял у тёти Маруси горбушку хлеба, тонкий ломоть солёного сала и полез на сеновал на то место, где я встретил в первый раз Машу-радость нашу.

Как и откуда дед Календарь мог узнать о Маше-радости нашей? Неужели он читает мои мысли и мысли чужих людей? Может быть, он знает и моей Фее красоты и страсти и о том, что я рисовал Машу-радость нашу голой?

Я терзался сомнениями, тревогами, догадками и предположениями. Одновременно на меня нахлынули воспоминания и я, устав от жгучих мыслей, упал-забылся в сено и ко мне пришли сны-видения недавнего прошлого…

Я снова видел во сне мою Фею красоты и страсти в облике Маши-радости нашей, которая теперь называла себя Аграфена-купальница.

Она предстала передо мной не как живая, а как нарисованная мной акварельными красками: в ярком совместном свете июльского солнца и луны; золотистая и светлая, как солнечный луч; полупрозрачная, как утренний туман; покрытая переливчатой одеждой из утренней росы; окружённая со всех сторон порхающими как бабочки цветками и листьями двенадцати трав.

Аграфена-купальница купалась в лучах солнца и луны. Эти лучи словно волны накатывались на неё, теребили переливчатую материю её короткого платьица, широких рукавов и воротника, больше похожего на длинный шарф. Материя этого платьица всё время струилась, сверкала, перемещалась по телу Аграфены-купальницы как струи воды. Они были прозрачными и сквозь них хорошо видно обнажённое тело Аграфены-купальницы.

Видимо одежда из утренней росы была прохладной, потому что грудки Аграфены-купальницы были крутыми, выпуклыми и заострялись пупырышками сосков. Грудки колыхались в ритме движений Аграфены-купальницы и чётко проступали сквозь прозрачную материю.

Также плотно и рельефно облегала струящаяся материя платьица торс, бёдра и тонкую талию Аграфены. Только на месте сокровенного тайного места вода-материя сгущалась складками и не позволяла мне увидеть давно желаемое.

Аграфена-купальница совсем не обращала на меня никакого внимания. Её лицо и взгляд были устремлены навстречу солнцу и луне. Она с затаённой улыбкой смотрела куда-то вдаль и вверх и в этой улыбке я вдруг увидел и насмешливость, и призыв, и привлекательную игривость. Её улыбка была точь в точь как улыбка Маши-радости нашей.

Длинные завитые волосы Аграфены-купальницы развевались в лучах солнца и луны так, как будто это был шаловливый летний ветерок. Они также волнами плавно струились вокруг лица Аграфены-купальницы и всё время создавали для неё необыкновенно красивые причёски. Неизменным в её волосах и причёски оставались только цветы, которые были вплетены в её волосы в виде венка.

Тонкими гибкими руками Аграфена-купальница играла с порхающими вокруг неё цветами-бабочками. Она касалась их тонкими пальцами, подставляла им ладони и они садились на её пальцы, вспархивали, снова садились и снова взлетали в лучах солнца и луны. Эти цветы-бабочки были словно электрические, потому что на кончиках их трепещущих крыльев всё время возникали разноцветные искорки и весь этот танец-игра цветов-бабочек «в догонялки» выглядел как разноцветный фейерверк.

Но больше всего меня взволновало расположение ножек Аграфены-купальницы. Они были раскрыты в коленях так, что я должен был видеть её сокровенное тайное место. Должен был, но не видел!

Во мне снова что-то произошло и жаркие волны волнения стали накатываться на меня в такт движениям волн света солнца и луны, в которых купалась Аграфена-купальница…

Я очень хотел, чтобы она обратила на меня внимание, увидела меня, почувствовала меня рядом. Я очень хотел вплыть к ней в её солнечно-лунную речку, оказаться рядом с ней и ощутить прохладу переливчатой материи её платьица из росы. Я неудержимо захотел догнать её в этом струящемся потоке, прижать её к своему горячему телу, обхватить её тонкую талию и эти стройные бёдра, прижаться к её крутым грудкам и ощутить сладостный укол её пупырышков-сосков.

Я со сладким и морозным ужасом вдруг почувствовал и понял, что мне очень хочется прижаться своей писькой к её сокровенному тайному месту. Туда, где призывно были раскрыты её ножки, туда, где были сконцентрирован солнечный и лунный свет, который переливался, сверкал и искрился в складках росной материи так, что слепил меня и мешал увидеть сокрытое.

Я стремился к этому месту так, словно от этого зависела моя жизнь, а она всё равно смотрела не на меня, продолжала играть со своими цветами-бабочками и раскрывала объятия своих ножек не мне, а этому свету солнца и луны…

Мне стало больно и горько, обидно и страшно, грустно и тоскливо. Я почувствовал себя брошенным, обманутым, оскорблённым. Только что кипевшая радость и счастье сменились таким несчастьем и горем, что я заплакал. Я плакал обильно и слёзы мои струились, как струился этот немыслимо красивый солнечно-лунный свет.

Я источал из себя слёзы так, словно я сам был родником горести. Слёзы текли из меня отовсюду: из глаз, из рук, из груди, из ушей и… из письки. Сквозь сладкие страдания и муки я ещё успел тревожно подумать, что я вдруг описался, но было уже поздно и я уже не смог удержать ничего, извергающегося из меня как водопад…

Странно, но эти слёзы и извержение из меня чего-то мокрого, липкого и пахучего освободило меня от наваждения сна и видения моей Феи красоты и страсти в облике Аграфены-купальницы. Теперь я как ни старался вернуть её в мой сон, она не появлялась…

Усталый и измождённый от пережитого, я ещё успел чуть-чуть проснуться, увидеть сквозь темноту потолок нашего сарая-сеновала, услышать могучий храп моего отца и ровное дыхание спящего рядом моего старшего брата, узнать свой привычный реальный мир и успокоиться. Все были на месте и мне это всё только приснилось…

Засыпая снова, я погружался в мягкие ласковые волны привычного живого тепла, запахов и звуков. Только в последний момент перед погружением в сладкую негу сна я вдруг мельком подумал, что Аграфена-купальница или моя Фея красоты и страсти потому на меня не смотрела, что я про неё забыл…

Я её бросил… Я её предал… Я от неё отступился… Я перестал её представлять, рисовать, думать о ней, желать с ней встречи. Вот почему она стала подругой Солнца и Луны.

Эта мысль только краешком коснулась меня, но я так устал от всего пережитого, так был опустошён и мне утром предстояло объяснять всем, почему я описался, что я мысленно отмахнулся от этой мысли, чуть-чуть злорадствуя, что могу хоть немного отомстить фее-Аграфене за её невнимание ко мне.

Утром оказалось, что я не описался и что у меня в трусиках оказалось что-то сухое, крошащееся на мелкие частицы-порошок. Я не мог понять, почему у меня внизу живота всё покрыто какой-то сухой коростой. Я испугался. Подумал. Вспомнил ночное сновидение и ощущения. Взволновался и пошёл к папе...

Папа мельком, но внимательно взглянул на мои трусы и письку, глубоко вздохнул, погладил ласково меня по голове и сказал, чтобы я не волновался.

- Это всё естественно и закономерно, - сказал папа. – Просто ты становишься мужчиной и у тебя начались поллюции. Что-то рановато, но зато мощно и обильно. Молодец. Когда это будет происходить – не пугайся. Это нормально и бывает со всеми мужиками. Такое было когда-то со мной, было с дядей Максимом, с твоим братом, со всеми. Просто научись это контролировать, не сопротивляйся, а помогай. Например, подложи заранее тряпочку, но только самую чистую. Например, медицинский бинт или кусочек ваты. А потом, когда это произойдет, возьми стакан или кружку с кипячёной водой и в туалете вымой и сполосни свою писку. Главное, чтобы твоя писька и промежность (это область где находится писка) были чистыми. Понял? Только теперь это всё придётся делать тебе самому. Пришла твоя пора, мужичок…

Я мало, что понял, но понял главное – я стал мужичком. У меня произошло то, что я видел украдкой, как происходило у моего брата, когда он неспокойно спал, вертелся, дёргался, а потом хватался за свою писку, вскакивал и бежал в нашу ванную комнату к умывальнику.

Я вспомнил давнюю историю с Васькой Григорьяном, который шесть лет назад в нашем гнезде-штабе на тополе показывал нам, как он «стал мужчиной». Теперь я сам с гордостью ощутил себя мужчиной…

Только теперь я понял и почувствовал, что Фея красоты и страсти меня не бросила, а в нужное время и в нужном месте показала себя и продемонстрировала мне свой игривый призыв, на который я ответил, как настоящий мужчина.

Она была ещё далека от меня и ещё не со мной, но её манящая красота и переливчатая энергия уже возбуждала и охлаждала меня, готовя к будущей встрече.

Я не бросил её, не покинул и не забыл! Это она помнила обо мне и заботливо учила меня жить и быть мужчиной!

Ах, Аграфена, Аграфена! Какая же ты прекрасная купальница!

Только вот почему я только теперь и сейчас вспомнил, что за весело и призывно купающейся в солнечно-лунных лучах Аграфеной-купальницей тёмной жутью проступала лесная чаща, скрученные стволы тёмных деревьев, ветки и листья, которые виделись словно сквозь холодную воду омута…