Любимая шутка

Автор: WILLow_W (на этом ресурсе Пол Наш)

Бета: Sao-san

Фэндом: Ориджиналы

Персонажи: Толя (Льян)/Дима

Рейтинг: NC-17

Жанры: Слэш (яой), Романтика, Повседневность, POV

Размер: Миди

Статус: закончен

Описание: У нас с другом есть любимая шутка. Может, совсем не смешная, и кроме нас никому не понятная, но наша общая. Как секрет, известный лишь двоим; как сокровище, понятное только нам; как пароль для идентификации личности.

Посвящение: Ни-сама вдохновитель, верящий в мой писательский талант. Sao-san рука помощи, ноги сего творения, плечо в трудную минуту, жилетка во все времена. Без вас ничего бы не было.

Публикация на других ресурсах: только с шапкой

Примечания автора: Фантазии на основе сентиментальных воспоминаний.

P. S.: В процессе написания Sao-san: «Это как-то не мужественно»

P. P. S.: В процессе работы Sao-san: «Слэшеры недоделанные! »

P. P. P. S.: Sao-san: «Может стоило назвать «Шутка до минета доведет»? »

Глава 1. Любимая шутка

У нас с другом есть любимая шутка. Может, совсем не смешная, и кроме нас никому не понятная, но наша общая. Как секрет, известный лишь двоим; как сокровище, понятное только нам; как пароль для идентификации личности. Когда у одного из нас что-то получалось, неважно что: контрольная, забрасывание мусора в урну, попадание мяча в ворота или удачная идея проведения скучного вечера, второй говорил: «Ты гений! » Ответом ему было: «Я не гений! »

Да, именно так. Ничего смешного, ничего оригинального или интересного. Просто это была наша любимая шутка, которая неизменно поднимала настроение, вызывая улыбку на губах и заговорщицкий взгляд в ответ. Над нами часто стебались, говоря, что мы гении. Это было откровенной издевкой, так как ни Димка, ни я сообразительностью не блистали.

Эволюция шутки на другой уровень и в другое русло произошла случайно. В тот день я был у Димки в гостях и сидел за компьютером. Друг копался в шкафу, который делил комнату на две части. Из-за этого звук искажался, и слова доносились нечетко.

– Одену джинсы! Универсальная вещь! – радостно провозгласил он.

Мы собирались с классом на экскурсию, так что Димка битых полчаса потратил на осмотр содержимого шкафа.

– Ты гений! – воскликнул я на автомате, читая что-то в нэте.

– Я не гей! – донеслось от Димки в ответ.

– С чего вдруг такая реакция? – перекосило меня.

– Какая ТАКАЯ? – удивился в свою очередь он.

– Нуу, "я не гей". Почему гей?

– Причем тут "гей"? Я "гений" сказал! – возмутился друг. Видимо, благодаря "звуковому барьеру" в виде шкафа смысл извратился до абсурда.

– Ну-ну. А мне со-о-овсем другое послышалось! – паскудно улыбнулся я.

С тех пор ответом стало: "Я не гей!". Естественно, это просто "убило" наше окружение. Они и раньше подозревали, что мы дебилы, но до конца надеялись, что ошибаются. Зря надеялись.

* * *

И Димка, и я всегда были заводилами. "Душа компании" и "рубаха— парень" – так можно было сказать про каждого из нас. Только мы действовали на разных "территориях". То есть, я исключительно на женской, Дима на мужской. Если соотношение парней и девушек было не пропорциональное, мы всегда исправляли ситуацию. Что может быть проще – пригласить присоединиться к компании парочку знакомых. Кроме того, с нами никогда не возникало неловкого молчания и смущения при виде противоположного пола, свойственного неуверенным в себе подросткам. Думаю, со временем у нашего окружения сформировался "условный рефлекс" – расслабляться в нашем присутствии. Благодаря этому ни одно людное мероприятие без нас не обходилось.

В этот раз мы развлекали компанию человек в двадцать у одноклассника, родители которого свалили на все выходные. Так как все ребята были между собой знакомы, нам с Димкой не пришлось много болтать. Выпивка поспособствовала раскрепощению, поэтому и мы могли позволить себе расслабиться.

Домой все возвращались очень нетрезвые. Тени уходящей ночи прятались под кронами деревьев и сгущались в кустах, растущих на обочине. Распрощавшись на повороте со всеми, мы с Димкой пошли в сторону нашего района.

Друг пинал стеклянную бутылку, стараясь, чтобы она пролетела как можно дальше. Не рассчитав силу, он зафутболил ее в сторону поребрика, при столкновении с которым бутылка разбилась вдребезги. Фонтан изумрудного стекла разлетелся в разные стороны, тускло поблескивая в свете редких фонарей.

– Ты гений! – в восхищении выдал я дежурную фразу, любуясь "светопреставлением" стекла.

– Я не гей! – ухмыльнулся друг и задумчиво выдал: – Льян, ты уже целовался взасос?

Я поморщился от его "Льян". Не то, чтобы мне нравилось мое имя "Толя", но прозвище в устах Димки не радовало. Одно дело, когда меня так девчонки называют, и другое – когда он.

Заплетаясь в мыслях, я добирался до смысла вопроса. Целоваться. Взасос. Не-а. Что и озвучил.

Тут надо пояснить мое отношение к подобного рода делам. Да, в женской компании я чувствую себя, как рыба в Н2О. Но целоваться или спать с ними... Не то, чтобы мне не нравились девушки. Наоборот, они мне очень нравятся, завораживают как бабочки. Нежная кожа, блестящие глаза, приятный запах, возбуждающий голос, грациозные жесты. Такие разные, такие манящие. Ну как такую красоту приземленно взять и "трахнуть"? Просто в голове не укладывается такое святотатство. Нет, в щечку или губки я их чмокнуть при встрече всегда рад. Но фантазии сексуального плана оставляю для девушек на картинках и в кино, так они менее "реальны" и ранимы.

Что же касается Димки, тут картина совершенно иная. Как говорится, "наш пострел везде поспел". Так что глупости типа "А ты целовался взасос?" я не спрашиваю. В его случае секс с девушкой нормальное и частое явление.

– Давай я тебя научу, – выдал мой нетрезвый друг, разглядывая меня в упор.

Мда-а... То, что Димке в голову пришла такая мысль и он ее озвучил, а также то, что я всерьез раздумывал над его предложением… Ну мы и напились, я вам скажу.

– Давай, – ответил я.

Димка схватил меня за плечо и потянул в кусты. О! Даже о маскировке вспомнил. Мы встали напротив друг друга. Света, приглушенного зеленью деревьев и кустарника вокруг нас, хватило, чтобы увидеть лихорадочный блеск серых глаз напротив.

– Приоткрой рот... Совсем чуть-чуть… И не рыпайся, – дал он последние распоряжения, прежде чем наклониться ко мне.

Я сделал то, что требовалось, и почувствовал первое прикосновение чужих губ. Сначала ничего необычного не происходило. Я задумался, почему все так восторгаются этим процессом? А дальше Дима просунул в мой рот язык. Мои глаза округлились в полном шоке. Взгляд напротив переполнился весельем. И вот с этого момента нас понесло... Я забыл, что мне было сказано "не рыпаться" и активно мешал процессу, пытаясь внести свою лепту в общее дело. Правда, нашего пыла это ничуть не остудило. Остановились мы только тогда, когда стало не хватать воздуха. По окончании поцелуя я понял, почему говорят "сосутся" — очень точное определение произошедшему. Отдышавшись, мы покосились друг на друга с зеркальными отражениями полуулыбочек на лицах.

– Еще?

– Ага, но теперь попробую я, – мое требование заставило Димку улыбнуться.

Смущало ли меня все происходящее? Нисколько. Я достаточно доверял своему другу, чтобы получить от него пару поцелуев. Даже похабщины никакой в голове не возникло. Это я уже потом додумал. С опытом.

Ну а на тот момент… Мне предстояло самому целовать, показать чему я научился. Интерес к эксперименту подстегивал возбуждение. Приблизившись вплотную, я прикоснулся к его губам. Дима не шевелился, наблюдая за моими действиями из-под полуопущенных ресниц. Рот для меня он приоткрывать не стал. Я подумал, что если бы вместо него была девушка, она, возможно, не знала бы, что надо меня "впустить". Значит, для "чистоты" эксперимента, так и надо.

Для начала, я провел языком по его губам, облизывая и надавливая. Втянул в рот его нижнюю губу, посасывая, прикусывая зубами. В этот момент Димка приоткрыл рот и начал отвечать. Увлекшись поцелуем, я не обратил внимания на Димкино состояние. Так что, когда он, тяжело дыша, впечатал меня в ствол дерева, я немало удивился его реакции. А поцелуй тем временем превратился в нечто несусветное, от чего в голове вспыхивали и взрывались звезды, по телу разливалась нега, а ноги подкашивались. Свет фар проезжающей мимо машины вернул нас к реальности.

* * *

Наутро мы с другом как обычно вместе шли в школу, обсуждая по дороге события минувшей ночи и раннего утра.

– Как тебе вчерашние поцелуи? – спросил Дима, искоса посматривая на меня.

– Мне понравилось, – честно признался я.

– Хочешь еще попробовать? – равнодушно спросил друг, переведя взгляд на проезжую часть.

– Хочу, – не задумываясь, ответил я. Ну, а с кем мне было об этом говорить и тем более практиковаться? Конечно, с другом. Самым близким мне человеком.

– Хм-м… – протянул Димка, внимательно разглядывая меня. – Сегодня после школы у меня. Пойдет?

– Ага, – и я довольно улыбнулся. На что получил ответную улыбку на губах друга и его задумчивый взгляд.

После школы, как и договаривались, мы пошли к Димке. До прихода его родителей с работы была уйма времени. Так что мы успели поесть, устроить бои на подушках и соревнования по прицельному обстрелу подручными средствами противника в укрытии, собрать на себя всю пыль при ползании под кроватями, столами и за шкафами. Пришлось прибирать наведенный бардак.

Вымывшись, мы устроились на Димкиной кровати с журналами в руках.

– Так как насчет поцелуев? – вдруг напомнил Дима, поднимая глаза от журнала.

– Я не против, – мое согласие легко сорвалось с губ, и я наклонился к нему.

Губы Димки были горячими и податливыми, а его язык мягко терся о мой собственный. Дыхание сбилось.

Его руку у себя под футболкой я ощутил далеко не сразу. Да и когда почувствовал, не обратил внимания. Я не засек даже тот момент, когда эту самую футболку он с меня стянул. Дима мягко толкнул меня на кровать, удобно располагаясь надо мной. Спросить, зачем он это делает, в голову как-то не пришло.

А поцелуи одними губами уже не ограничивались. Димка терзал мои уши (особенно досталось мочкам), шею, впиваясь зубами в беснующуюся жилку, грудь, покусывая соски. Добрался он и до пупка. Это ощущалось самым приятным, на грани удовольствия и боли. Как я оказался без штанов, трусов и носков, я уже не отследил. Просто его рот опустился еще ниже, и через миг я захлебнулся в экстазе.

Тяжело дыша и еле соображая от пережитого оргазма, я лежал на кровати и приходил в себя.

– Как ты? – голос Димки был натянутым и хрипловатым.

– Отлично. Сейчас отдышусь и тоже попробую, – улыбнулся я в ответ. На что у Димы вытянулось лицо, а брови взлетели под челку.

– Льян, ты хоть понимаешь, что только что было? – как-то особенно надсадно и отчаянно уточнил мой друг.

– Конечно. Минет, – радостно сообщил я. Отчего офигевший Димка даже не сопротивлялся моим манипуляциям с его одеждой и укладыванием его на спину.

Я впился в его губы, поглаживал тело, пробегая пальцами по ребрам, бокам, груди, накрыл рукой его пах. Как-то сразу стало ясно, что затягивать не стоит. Поэтому я, проводя языком по шее, груди и животу, особо не задерживался. Сразу же нацелился на Димкин пах. Вообще-то, я не запомнил, как это делал Дима. Пришлось импровизировать. По стонам друга сомневаться в правильности своих действий мне не пришлось. Тем более, что он все-таки кончил.

Два последующих дня Димка был заторможен и напряжен. Особенно при моем приближении. Я же воспринимал все как данность.

То, что парни друг у друга не сосут, сразу в голову мне почему-то не пришло. И то, что друзья уж точно так не поступают – тоже. Осознание всего этого пришло ко мне только на третий день.

Правда, я не успел даже как следует ужаснуться содеянному, как тут же осознал, что все это не меняет моего отношения к Димке. Следовательно, и беспокоиться не о чем. Решив для себя самое главное, я легко откинул все моральные мучения.

И вот спустя две недели после того знаменательного дня я остался ночевать у Димки. Обычно мы спали вместе на его кровати. Но сегодня мне был разобран диван.

– С чего вдруг такое разделение? – удивился я.

– Неудобно же на одной кровати, – не гладя в мою сторону, пояснил друг.

Димка определенно о чем-то умалчивал. Он прятал глаза, выглядел грустно, если не подавленно. Между бровями залегла беспокойная морщинка. И все это началось две недели назад. Меня всегда считали тормозом. Ну да, я тормоз и есть. Но это никогда не касалось моего друга, его я всегда чувствовал очень четко и остро. В последнее время он мучился каким-то своим очередным загоном, о котором я ничего не знал.

– Дим, тебя что-то беспокоит? Поговорим? – я сел рядом с ним на кровать. Друг вздрогнул.

– Все нормально, перетопчется, – как-то насмешливо, с издевкой, ответил он. И я решил, что все хуже, чем предполагалось.

– Что-то не похоже. В конце концов, я твой друг, так что колись, что за проблема?

– Ты уверен, что мы друзья? – прошептал Димка. Я понял, на что он намекает, и решил, что пора серьезно поговорить.

– Нуу… Между друзьями ведь тоже бывает секс, верно? Так что не вижу проблемы. Или ты намекаешь, что больше не хочешь со мной общаться?

Похоже, была задета больная тема, потому что Дима сжался от последних слов. На первую же часть он вообще никак не отреагировал. Значит, это уже обдумано и особого трепета не вызывает. Тогда в чем его проблема?

– Кроме того, между парнями могут быть и более серьезные отношения, нежели дружба. Это, конечно, будет проблематично, но тоже решаемо.

Мне, наконец, удалось привлечь его внимание. Димка уставился на меня, как на умалишенного. Ну да, из нас двоих сообразительнее он.

– Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Понимаешь, что произошло? Как мы можем быть друзьями? Теперь… – и Дима опять сник.

– Не понимаю. Просто знаю, что нет причин для паники. Ты мне одинаково дорог и когда сосешь и когда не делаешь этого. Меня не устраивает только один вариант – потерять тебя. Остальное меня не волнует.

И чтоб не заморачиваться, я обнял Димку, зарывшись носом в его волосы. Он отстраняться не стал, сразу расслабившись в моих руках.

– Дебил.

– Знаю.

– Какие отношения между парнями? Это же гомосексуализм! За такое и убить могут! – особенно отчаянно прошептал Дима.

– Значит, не будем афишировать. Мы оба парни и далеко не слабаки. Пусть сначала попробуют с нами справиться.

– И справятся! В подворотне, семеро на одного!

– Придется подтянуть свои бойцовские качества, на карате что ли записаться. Только и всего. Умереть мы и завтра под колесами машины можем.

– От нас все отвернутся!

– Значит, нам не стоило к ним и поворачиваться. Зачем нам те, кто нас не ценит такими, какие мы есть? Главное, что мы будем друг у друга.

– Ты гений, – устало выдал Димка с грустной улыбкой.

– Я не гей! – возмутился я.

А Дима засмеялся. Я же говорил, эта шутка всегда поднимает нам настроение, в любой ситуации.

Глава 2. Только с тобой

Два месяца назад мы с другом решили, что между нами нечто большее, чем дружба. Не то, чтобы мы стали встречаться (об этом мы не говорили), просто отношения переросли дружеские. Так как у меня опыта романтических отношений не было в принципе, логичнее было оставить ведущую роль Димке, как более опытному в таких делах. Но он занял выжидательную позицию.

После разговора, благодаря которому мы выяснили, что быть друзьями нам мало, все застыло. Дима выглядел спокойным и вроде как не замечал меня. Угу, пока мы не оставались одни. Я долго не вникал, чего его так колбасит. То спокоен, как слон, то дергается, как насмерть перепуганный хомячок.

Пока совершенно случайно не отковырял на его компе гейское порно. Прям в точности наши отношения. Пара поцелуев, минет… Хм-м-м… А вот с этого момента поподробнее.

Да, я тормоз! Ну, мне как-то не приходило в голову, что отношения «больше, чем друзья» предполагают секс. Вернее я знал… наверное. Только забыл.

Я в тихом афиге наблюдал за парнями на мониторе. Димка же стоял на пороге своей комнаты за моей спиной.

– Я вот все ждал, когда же до тебя дойдет, – тихий шелест его голоса оторвал меня от невероятного зрелища.

Надо сказать, ситуация на экране меня взволновала. Было как-то по фиг на мужиков, они-то меня совершенно не интересовали. А вот перенос их действий на наши отношения вызвал шок. Мысль, что можно что-то такое сделать с Димкой, была из разряда «умереть – не встать». Не знаю, как насчет «умереть» (пожалуй, Дима мне это устроит, если я попытаюсь его поиметь), а вот насчет «встать» – это запросто (я-то сидел, но особо нетерпеливая часть моего тела была резко «ЗА»).

Глаза друга скользнули от моего лица ниже и комнату огласил истеричный ор:

– Тебя ЭТО заводит?

– Просто я тебя представил, – честно пробормотал я, краснея от смущения.

– … – Дима попытался отдышаться и хрипло уточнил: — С-снизу?

– Ага, – подтвердил я.

Он зажмурился, все еще стараясь успокоить дыхание. А потом резко распахнул глаза и шагнул в комнату, закрывая за собой дверь на замок.

Впервые за два месяца мы целовались. Жадно и грубо. Во рту чувствовался солоноватый привкус крови, так как от переизбытка эмоций мы скорее кусались. Дима ерзал у меня на коленях, пытаясь придвинуться плотнее. Я тискал его за ягодицы, покусывая жилку на шее. Когда же, приспустив с него штаны и трусы, моя рука оказалась на его оголенной попке, все неожиданно прекратилось. Димка вскочил с моих колен, его била крупная дрожь, и это было явно не желание, скорее страх.

– П-прости, – с трудом выговорил он.

– Нет, это ты прости. У меня крышу снесло, и я совсем не заметил твоего состояния, – виновато ответил я.

Вот кто бы еще заметил мое состояние! О том, что, собственно, произошло, я не имел ни малейшего понятия. Но надо было что-то делать. Оставлять все так, как есть, было нельзя. Поэтому я рванул Диму за руку на себя. Его расширившиеся зрачки напротив, часто вздымающаяся грудь, притиснутая к моей, дрожь, сотрясающая все его тело, вновь оказавшееся на моих коленях… И нарастающая паника…

Я с силой положил голову Димки себе на плечо и стал успокаивающе поглаживать по волосам и спине. Тело друга постепенно расслаблялось, дрожь медленно стихала. Под конец успокоилось его дыхание, и я просто покрепче обнял Димку.

– Что это было? – решился, наконец, спросить я.

– Я испугался, – неохотно признался Дима.

– Меня?

– Нет, – устало пробормотал друг, и только тут я понял, насколько его вымотало произошедшее.

– Быть снизу… – добавил он.

До меня так и не дошло, почему Димку пугает роль пассива. Но домогаться его, когда он в таком состоянии, было бы верхом садизма. С другой стороны, я теперь точно знал, что от меня требуется. Следующая стадия наших отношений – секс. Судя по всему, препятствий тут было два. Первое, моя недогадливость и, следовательно, моральная неподготовленность к процессу. Однако оно перестало быть актуальным, как только до меня дошло, что надо делать. В ту же секунду я был готов действовать. Второе, нежелание Димы быть пассивом, а вернее – его неспособность быть «снизу» из-за страха. Формулировка проблемы для меня уже являлась ее решением...

* * *

– Льян, давай встречаться! – с улыбкой предложила Марина.

Дело было на обеде. Мы с Димой сидели на крыльце школы отдельно ото всех. В последнее время общаться ни с кем не тянуло, мы даже между собой почти не разговаривали. Правда, это никогда не вызывало неловкости.

Подошедшая одноклассница оптимизма не внушила. А когда она, глядя мне в глаза, заговорила… Дима подавился соком, который потягивал через трубочку и, пытаясь откашляться, тревожно уставился на вновь пришедшую.

– Извини, я занят, – спокойно улыбаясь в ответ, поставил ее перед фактом я.

– Кем это? – изумилась Марина. И было чему удивляться. Каждый в нашей школе знал, что я свободен. О моей девственности было известно всем, но, что странно, над этим никто не стебался.

– Димой, – безмятежно отозвался я.

Надо было видеть ее лицо! А вот Димкин вид ничего хорошего мне не сулил.

– Маринка, не обращай внимания! Этот придурок так шутит, – быстро попытался исправить ситуацию Дима.

– Я не шучу. Мы встречаемся, – пристально глядя ей в глаза, настаивал я.

– Поняла. Дальше меня это не пойдет. Хотя становится понятно, почему в последнее время вы такие загруженные ходите.

– Я бы посмотрел на тебя в такой ситуации. Не хочешь к девочке подкатить? – ехидно вставил я.

– Нет уж, спасибо! – Марину аж передернуло от такого предложения.

***

– Совсем спятил! Ты бы еще вышел к доске и объявил перед всем классом, что мы вместе! – вопил Дима. После школы мы как всегда сидели у него.

– Какая разница, это же правда, – резонно заметил я.

– И это твое «не афишировать»! – застонал Димка.

Я же добился для себя главного: понимания, что мы встречаемся. Только что он это сам признал, разъяснив, наконец, для меня ситуацию. Все мои сомнения по этому поводу рассеялись, а неуверенность исчезла без следа.

– Хорошо. Скажи, как мне себя вести в таких ситуациях, и я буду поступать так, – согласился я.

– А тебе не кажется, что было бы лучше, если бы ты стал встречаться с Мариной? Что для начала тебе бы стоило переспать с девушкой? – не глядя на меня, высказался «друг».

– Ты бы этого хотел? Только честно, – уточнил я.

Дима молчал, глядя в пол. Но ответ на этот вопрос был мне важен, так что пришлось настоять:

– Ты бы хотел, чтобы я целовался с девушкой? Чтобы обнимал ее? Чтобы я занимался с ней сексом?

На последних словах Димка обхватил голову руками, всхлипнул и уперся лбом в колени. После чего до меня донесся его хриплый голос:

– Не хочу. Не желаю видеть тебя с кем-то другим! Чтобы кто-то, кроме меня, прикасался к тебе! Никому не хочу отдавать… Хочу быть первым… Что бы ты принадлежал лишь мне… Был со мной…

– А я хочу быть только с тобой. Так что больше к этим глупостям мы возвращаться не будем, хорошо?

Дима неуверенно кивнул, все ещё не поднимая головы от колен.

– Ну, раз с этим разобрались… Может, займемся сексом? – невинно предложил я.

Димка резко вскинул голову и испытующе уставился на меня покрасневшими глазами.

– Как ты себе это представляешь? Забыл, что было в прошлый раз? Я не смогу.

– Ты не сможешь быть пассивом, но ведь активная роль тебя устраивает? Во всяком случае, мы можем попробовать… – поправился я. Ведь одно дело – «хотеть», другое – «мочь».

После этого нам оставалось только одно. Мой любимый расклад. Мне всегда плохо удавалось думать. Зато, когда надо действовать, остановиться я уже не способен. Действие – моя стихия.

Разумеется, стоило мне только понять, что Дима пассивом быть никак не может, решение было принято моментально. Я ни на секунду не задумывался над этим. Знал, чего хотел, и знал, как это получить. Что может быть проще действия, когда ты знаешь, что должен делать.

На тумбочке рядом с кроватью появилась смазка. Кто бы сомневался, что Дима об этом в первую очередь подумает. Ему наверняка сложно было принять мысль о сексе между нами, однако двухмесячное бездействие не отражало его неготовности вывести наши отношения на новый уровень. Именно поэтому Димка отошел от своей обычной манеры поведения с девушками, хотя так было бы легче и ему и мне.

Оказаться под ним было приятно. Жаркие поцелуи; руки, стягивающие одежду и жадно скользящие по обнаженной коже; Димкино колено между моих ног; обоюдный стояк. Я, уже плохо соображая, выгибался дугой, чтобы потереться об него пахом, непроизвольно двигая бедрами. Дима же вдавливал меня в постель, закидывая мою ногу себе на плечо и скользя пальцами между моими ягодицами. Я напряженно застыл, приходя в себя. Ощущение так себе, хотя в этом что-то было. Но слишком непривычно. Правда, мысль, что это пальцы Димки во мне, приносили какое-то мазохистическое удовлетворение.

– Прекратить? – напряженно вглядываясь в мое лицо, спросил он.

– Продолжай. Можешь не нежничать. Со мной все будет в порядке. Если остановишься, прибью! – простонал я, закусывая губу, когда к первому пальцу добавился второй.

Ничто уже не имело абсолютно никакого значения, даже боль и неприятные ощущения. Моей единственной мыслью на тот момент было получить его, несмотря ни на что.

Ощущение болезненного проникновения и опять странное удовлетворение от осознания, что это Димка. Он, тяжело дыша, замер на время, позволяя привыкнуть к себе. Зато ждать не стал я. Резко перевернувшись на бок, подмял под себя и оседлал бедра Димы, полностью принимая в себя его член. Боль раздражала. Злясь на свою слабость, я, уже не осторожничая, резкими движениями поддерживал рваный ритм, до упора насаживаясь на его плоть.

Друг… Нет, теперь уже точно не друг. Любовник. Димка потрясенно смотрел на меня, прерывисто дыша, срываясь на стоны. Немного придя в себя от моего произвола, он стал поглаживать меня между ног. Кончил первым, разумеется, он, замерев на пару секунд. А потом опрокинул меня на спину, ловя губами головку моего члена и резко втягивая ствол в рот, рукой поглаживая мошонку, скользя языком по всей длине. Лежать спокойно я, разумеется, не мог. Вцепившись в волосы Диме, резко входил в его рот, пока не заполнил его своей спермой.

– Бред какой-то! Сверху-снизу, актив-пассив! В результате ведомым оказался я, – возмущался после душа Дима.

– Тебе что-то не понравилось? – удивленно приподнял бровь я.

– Понравилось. Не понимаю, из-за чего столько шуму, если даже актив может оказаться ведомым!

– Из-за факта, – спокойно предположил я, а потом ехидно добавил, – или из-за фака.

– Как ты себя чувствуешь? – подумав, спросил Димка.

– Нормально. Мышцы немного ноют, это раздражает. Но ничего сверхъестественного, – невольно поморщился я. «Хотя, смотря что считать естественным», – тут же поправил себя мысленно.

– Не понимаю, как тебе удается к этому так просто относиться! Большинство парней выворачивает при мысли о сексе с парнем, тем более в пассиве.

– А чего усложнять? Какая разница, кто твой партнер, если он тебе нужен? Весь вопрос в том, принимаешь ты его полностью или нет, – пожал я плечами.

– Ты гений! – напряженно выдал Димка и задумался.

– Я не гей! – ответил я и, подумав, добавил: – Только с тобой.

Глава 3. Те, кто с нами

На следующий день после того, как мы с моим лучшим другом стали любовниками, школа встретила нас молчанием. Повсюду мы натыкались на настороженные взгляды. Создавалось впечатление, что мы умерли. И это не мы, а наши призраки приперлись в школу. Единственные, кого не затронула паранойя (наша с Димкой, или всей школы к нам) были учителя. Они, похоже, были совершенно не в курсе и внимания на неадекватное поведение учеников не обращали.

– Кажется, мы наблюдаем Маринкино «дальше меня это не пойдет» в действии, – напряженно усмехнулся Димка.

Ответить я не успел. Мы вошли в класс, который был просто переполнен. Кого там только не было! Все наши одноклассники в полном составе (а это уже событие «из ряда вон», обычно хоть одного, да нет), все наши друзья, знакомые и просто любопытствующие. При нашем появлении тишина наступила абсолютная. Мы с трудом продрались к своей парте, что при таком стечении народа было подвигом.

– Привет, народ! Что за ахтунг на всю округу, – устроившись верхом на стуле, осведомился Дима.

– Всем здорово! – не остался в стороне я.

И тут со всех сторон раздались вопросы, приветствия и прочее, слившееся в невероятный шум, разобрать который было совершенно невозможно.

Как будто только этого и дожидаясь, прозвенел звонок на урок. Толпа так и не разошлась, шуметь тоже не перестала. Так что через пару минут на пороге появились учителя из соседних кабинетов и стали наводить порядки, разогнав всех по классам. Практически сразу пожаловал и наш учитель. Не теряя ни минуты он начал урок, так что до перемены поговорить между собой не получилось. Зато мы смогли перевести дух.

Перемена ознаменовалась уходом учителя и миграцией всего класса к нашей парте.

– То, что Марина рассказала, правда? – тут же насела с расспросами Лена. Остальные пока помалкивали, отдав ей пальму первенства.

– Смотря что она рассказала, – уточнил я. Дима вмешиваться не стал, раскинувшись на стуле с независимым видом, словно делая одолжение своим присутствием всем вокруг.

– Что вы геи и встречаетесь! Это правда? – судя по всему, ей еще много чего узнать хотелось, но пока решено было остановиться на самом главном.

– Мы не геи! – возмутились мы одновременно и расхохотались. Похоже, нашу шутку никто не узнал. Все как-то вдруг сдулись, расслабившись. Лица растянулись в улыбках, кто-то смеялся с нами. Напряжение, все это время витавшее в пространстве, моментально спало. Пока я не добавил:

– Но мы действительно встречаемся.

Все замерло. Да, никто не ожидал, что я это признаю. Никто, кроме Димки. Он меня хорошо знал, поэтому не пытался отговорить от этого объявления. Скрывать что-либо я просто не мог. Зато когда все известно, могу выстоять при любом повороте событий.

Атмосфера тут же накалилась до предела, так что стало ясно: еще чуть-чуть и рванет. С разных сторон раздались свирепые выкрики с общим смыслом:

– Гомики! Мочи козлов!

Класс взорвался воплями и визгом. Мы с Димкой как по команде вскочили со стульев, встав спина к спине. Меня переполняло безбашенное веселье и удовлетворение. Будто так и должно быть, что только так я и могу доказать им всем, что он принадлежит мне и больше никому. Он со мной и мы вместе. Это не треп. Это наш выбор. Осталось только просветить на этот счет всех тех, кто вздумает влезть между нами. Для весомости «просвещения» я подхватил стул.

Погром остановили учителя. Практически у каждого участника столкновения были синяки, ссадины, порвана одежда. У кого-то разбит нос или губа. Но больше всего досталось нам с Димкой. Хотя могло быть и хуже, просто нападавших было слишком много и в процессе «бития» они очень мешали друг другу, ну и элементарно не успели за перемену-то. Однако, справедливости ради, надо заметить, что не все принимали участие в забаве. Кое-кто из девчонок пытался помешать «нашим врагам» (Марина была в их числе), правда этим они ничего не добились, лишь усугубив сумятицу. Еще была пара-тройка ребят, среди которых выделялись Саша и Костя (друзья Димы). Они просто в ступоре созерцали поле боя, не выступая ни на чьей стороне. Их настроение нам еще предстояло узнать.

А пока учителя пытались дознаться, что произошло. Конечно, не каждый день в школе происходит массовое избиение всех всеми. На нас с Димкой косились как на зачинщиков, помня наши былые «заслуги». Кроме того, все пытались добраться до нас, а это указывало на нашу «виновность». Только вот никто ничего взрослым рассказывать не стал. Как только стало ясно, что нас не сдадут, Димка расслабился и заговорщицки мне подмигнул. От сердца тут же отлегло. Он со мной. Плевать на все. Нас отправили домой лечиться.

Мы пошли к Диме, затарившись пивом (ну и водки немного было, чтоб стресс снять).

Разложили аптечку, оказывая друг другу первую помощь. Я же с интересом разглядывал имеющиеся там презервативы.

– Что, презиков никогда не видел? – прокомментировал мое любопытство «любовничек».

– Видел, – возмутился я и тут же спросил: – А у тебя тоже есть?

– Конечно, – быстро отозвался Димка и сразу же недовольно сощурился.

– Покажешь? – с воодушевлением уцепился я за новую мысль.

– Ладно, но сначала выпьем, – как-то облегченно согласился он.

Выпить после утренних событий оказалось удачной идеей. Тело, бывшее сплошным комком нервов и очагом боли, расслабилось. Голова приятно опустела. Впрочем, она никогда не была особенно чем-то забитой, чтобы «пустеть».

Димка сидел напротив с огромным фингалом во весь глаз, разбитой губой и опухшим носом… Смотрелось это дико сексуально. Не удержавшись, я поцеловал его в ссадину на губе. Дима зашипел от боли, но не отстранился. Освободив свою губу от моего засоса, он языком обвел мой синяк на скуле. Теперь уже я тихо рычал от острой боли. Да такие нежности в могилу кого угодно сведут!

– Дим, ты мне презервативы обещал, – напомнил я, прекращая тем самым наше путешествие в мир садомазохизма.

В глазах Димки сверкнула насмешка, говорившая о том, что он отлично понял мой маневр. А чего он хотел, я не мазохист. Терпеть боль я мог только тогда, когда был чем-то увлечен: сексом или дракой (как показала практика).

Дима подошел к тумбочке и там застыл. Не желая больше ждать, я подошел поближе. И с оторопью уставился на запасы всевозможных презиков в открытом ящике тумбочки. Каких там только не было: всех цветов радуги, с усиками, пупырышками, ребринками, золотинками…

– Это куда тебе такое богатство? – недоуменно осведомился я.

Димка вздрогнул, испуганно и виновато уставившись на меня:

– Ну… раньше… были нужны. То есть, я не хочу сказать, что они сейчас не нужны. То есть нужны. А-а-а! Черт! – он в отчаянии смотрел на меня, одной рукой приводя волосы в состояние колючек ежа, что у Димки означало высшую степень смущения, недовольства и отчаяния.

– Хочешь сказать, для девчонок? Нифига себе запасы! – поразился я, не слишком «догоняя» чего он так суетится.

– … – Дима неуверенно кивнул, не сводя с меня пристального взгляда.

– А… м-м-может, попробуем? Можно? – и я, получив одобрительный кивок и изучающий взгляд, принялся копаться в этой «сокровищнице» (угу, скопище всякого натягиваемого на «сокровище» Димки).

Мне было очень любопытно, чем секс с презервативом отличается от оного без него. Любопытство же, как известно, кошку сгубило. А идиотизм усугубил посмертие.

Начнем с того, что презерватив я выбрал с пупырышками… Именно. Для своей только вчера оттраханной задницы. Но в голове приятно плескалось спиртное, тело расслабленно возлежало под Димкой на его кровати. И презик я ему натягивал собственноручно, а также собственногубно и собственноязычно. Долго. Димкин член постоянно выскальзывал. Зараза. От чего Дима постанывал сквозь закушенные губы, с рыком и шипением матерясь на меня, нерадивого. Правда, мне было фиолетово… Да! Презик был фиолетовым с пупырышками! У ребенка в моем лице появилась замечательная игрушка, которую я тискал в свое удовольствие. Пока это в конец (Димкин, разумеется) не достало любовника, и я оказался притиснут лицом к кровати. Дима же сам натянул многострадальный презерватив, облапанный и обслюнявленный мной. После чего, обмазывая себя смазкой, засунул в мою задницу скользкие пальцы. Было хуже, чем в первый раз. Дискомфорт пришел сразу. Моментально стало плевать на все эксперименты.

Димка остановился и, прильнув к моей спине, стал покусывать сзади шею и плечо. Потерся пахом о мой многострадальный зад; обхватив рукой мой стояк, начал дрочить. Накатывающее ленивыми волнами удовольствие расслабило мое тело. Так что я выгибался назад и терся о Димку. Снова появились его пальцы в анусе, но выказывать недовольства я не стал. Прогнувшись в пояснице, раздвинул пошире ноги и, расслабившись, сам стал насаживаться на его пальцы. Пока их не заменило кое-что другое. Каждую пупырышку я прочувствовал стенками заднего прохода. Тело колотила дрожь то ли возбуждения, то ли омерзения. И для себя я решил, что пока для таких экспериментов рановато. Мне бы к сексу как таковому привыкнуть. И без резинки. На первое время.

Димка кончил и занялся моим удовлетворением. Я наблюдал, как умильно он жмурится, глотая мое семя. Просто кот со сметаной на подбородке.

– Если меня в следующий раз потянет на эксперименты, напомни про сегодня, – попросил я любовника, устраивающегося рядом.

– Тебе не понравилось? – Димка резко развернулся ко мне, внимательно наблюдая за моей реакцией.

– Все ОК. Но теперь я по-другому смотрю на высказывание «за что боролся, на то и напоролся».

Мы вымылись и продолжили попойку, к которой впоследствии присоединилось полкласса. То есть та часть наших одноклассников, что стояла в сторонке во время драки или участвовала в ней, пытаясь остановить нападающих. Они подрулили после уроков.

Первой пришла причина всех наших бед. В частности, «цветущего» вида обоих. Марина с порога бросилась к нам, слезно моля о прощении. Дима прощать, во всяком случае, предварительно, не потрепав нервы жертве «длинного языка», был не намерен.

– Маринка, вот объясни мне, зачем ты всем о нас растрепала? – мучил одноклассницу Димка.

– Я честно не думала, что все так обернется! – всхлипывала она, виновато поглядывая то на меня, то на Диму.

– Э-э-э… Думала? Прости, не понял, чем? Судя по результату, это была точно не голова! – с сомнением рассуждал мой злыдень. Отчего Марина разрыдалась пуще прежнего.

– Дим, прекрати ее мучить! В конце концов, это я во всем виноват! – я строго глянул на Димку.

– Ну, с тобой я разберусь потом. Придумаю что-нибудь поизощренней, – пообещал он, многообещающе поглядывая на тумбочку. Мне как-то сразу расхотелось защищать кого бы то ни было.

Следующими на очереди были Саша и Костя. Они смущенно переминались с ноги на ногу и явно чувствовали себя не в своей тарелке. Дима тоже не выглядел уверенным. Так что я решил взять все в свои руки. И пусть говорят, что они корявые, зато сильные. Ломать – так на века!

– Ребята, прекратите мяться, как невесты на выданье! Мы же сказали, что не геи, мальчиками не интересуемся и вообще заняты. За один день мы не изменились. Мы те, кого вы знаете все девять лет школы. Все. Проходите.

Как ни странно, моя отповедь подействовала.

– Вот что я называю «попасть не по-детски»! Вы всю школу на уши подняли! Сами-то ушли. А там до закрытия все гудели как потревоженный улей. Только и разговоров, что о вас, – восхитился Саша, добавив: – Я вот для себя так и не определился, как ко всему этому относиться. Впрочем, Диман, ты как был моим другом, так им и остался. А остальное не моего ума дело.

– Еще один лентяй до размышлений на мою голову, – пробормотал Дима. Так! Это он на что намекает?

– Диман, а ты бы сам как отнесся, узнай о ком-то другом такие подробности, – спокойно подколол Костя.

– Обходил бы этого кадра за километр, – не задумываясь, ответил он.

– Вот-вот. Просто ты сейчас по другую сторону «колючей проволоки», –подтвердил Костя. А Дима глянул на него многообещающим взглядом. Угу, взглядом: «потом поговорим кулаками».

– Да кому какая разница-то? Это личное дело каждого, с кем спать! – возмутился я такому подходу.

– Ну, с тобой-то все понятно. Ты у нас по жизни «не от мира сего». Хотя никогда бы не подумал, что ты с парнями… Стоп! Как это «какая разница с кем спать»? Звучит так… будто вы уже?! – Костя побледнел и умоляюще уставился на нас, как бы прося опровергнуть последнее предположение. Сама наивность. Мне его даже жалко стало и это, наверное, из жалости я ляпнул:

– А что в этом такого-то?

Дима только застонал от такого «неафиширования» наших отношений. Зато Саша и Костя сказали много емких и эмоциональных фраз, в основном нецензурного содержания.

– И чему мы удивляемся. Один «блаженный» по жизни. Другой бабник. И оба с напрочь съехавшей крышей, – сам себя поправил Костя, хотя после услышанного все еще выглядел бледновато.

Ну все, допрыгался, кузнечик. Блаженный, не от мира сего! Я? Да я!... Ух, полетят чьи-то клочки по закоулочкам!

Саша же ушел в астрал от переизбытка впечатлений за один день.

– Все, брейк! Это надо запить, – наконец смилостивился над друзьями Дима.

– Дело говоришь, – с энтузиазмом поддержал Костя.

И мы выпили. А потом приходили еще люди и не все с пустыми руками.

Большинство девчонок было на нашей стороне. Хуже дела обстояли с парнями. Кроме Саши и Кости, смельчаков, способных общаться с гомиками, не нашлось. Так мы узнали кто с нами, а кто против нас. Взрослых пока что вмешивать никто не собирался, что не могло не радовать. Тут бы самим разобраться без «авторитетов».

* * *

Утро встретило голову болью, горло – сушняком, желудок – бунтом, мочевой пузырь – переполнением, память – матом!

– Отец как увидел мою разукрашенную физиономию вчера, предложил мне записаться на карате, – с ехидной улыбкой поделился новостью Димка по дороге в школу.

– Когда пойдем записываться? – осведомился я, а Дима заржал:

– Обожаю твою предсказуемость. Иногда она настолько абсурдна, что просто непредсказуема.

– Абсурд – это то, что ты только что сказал, – просветил я его.

Школа окончательно разделилась на два лагеря: те, кто с нами и те, кто против нас. Конечно, были и те, кто не вмешивался («моя хата с краю…»). Но основная масса предпочла четко обозначить свою позицию.

Не обошлось и без разочарований. Мы с Димкой как-то не задумывались о том, кто как примет новость о нас. Но почему-то наивно полагали, что большинство тех, с кем мы так прикольно общались, нормальные люди. Оказалось, что во многих мы ошиблись. Разочаровываться в людях было больно. Это было хорошим уроком нам о людях вообще и о друзьях в частности. Зато мы смогли по-настоящему оценить тех, кто остался с нами. Это уже были не те приятельские отношения, что раньше. Ведь мы все вместе прошли один из сложнейших жизненных экзаменов на доверие, поддержку, прощение.

Глава 4. Хочу тебя

Мой любовник – ненасытный зверь в постели. Все бы ничего, но иногда (а вернее, очень часто) мне бы хотелось уложить своего актива на спину и хорошенько ему вставить! Я был уже на пределе.

Предлагая себя в качестве пассива, я не знал одной немаловажной вещи. Того, как же захочу натянуть Димку на свой член! В последнее время у меня все мысли были только об этом. Просто недотрах какой-то! Но ведь он меня имел постоянно, даже чаще, чем мне бы того хотелось. А удовлетворенным я себя от этого не ощущал. Скорее наоборот, чем больше он меня трахал, тем более «голодным» я себя чувствовал. Наваждение какое-то.

Единственным способом удовлетворения для меня был минет. На этом поприще Дима добился потрясающих результатов, что самому ему не сильно нравилось. Зато у меня вставал на любое движение его губ и языка. Самым мучительным было смотреть, как он ест. Тут и святой бы не выдержал!

Завтрак, обед и ужин проходили под лозунгом «Бог, низвергающий смертного в ад». Зубы вонзались в курицу, язык облизывал пальцы, губы плотно обхватывали сосиску. У-у-у! Мороженое – изобретение садиста!

Физкультура превратилась в одну большую пыточную. Сначала раздевалка с ее переодеваниями. Мягко скользящей по разгоряченному телу одеждой, которую хочется сорвать. Покачивающее бедрами, пылающее жаром тело, которое вожделеешь толкнуть на скамейку и хорошенько отодрать. Потом спортзал с разминкой, зарядкой и прочей лабудой сродни Камасутре. Все эти выгибания, нагибания, раскачивания, раздвигания.

Каратэ и спарринги – сексуальная провокация чистой воды!

И даже ночью невозможно было успокоиться. Потому что когда приходил сон, приходил и Димка… Стонущий подо мной, умоляющий двигаться быстрее… глубже…

Жизнь определенно задалась целью свести меня с ума.

Дима же избегал смотреть мне в глаза. Еще бы! Не удивлюсь, если он видел в моем взгляде, как я раздевал его, облизывал, а потом, разложив на парте, скамейке, полу, земле и прочем, трахал.

Оставаясь со мной наедине, он нервничал. Брать предпочитал со спины, плотно вдавливая лицом в постель. Он бы меня еще связывал для успокоения! Хотя возможно, вскоре меня потребовалось бы связывать, чтобы я не набросился на него с намерением изнасиловать.

* * *

Вновь оказавшись притиснутым лицом к Димкиной кровати, сгорая от невозможного желания, я тихо постанывал на любые прикосновения. Дима, двигаясь во мне, потянулся к моему паху, чтобы подрочить мне. Однако, как только его пальцы дотронулись до пульсирующего адским напряжением члена, все мои благие намерения, терпение и вымученная покорность разлетелись как карточный домик. Любовник оказался на спине, зажатый между моими коленями, а я с рычанием впился в изумленно приоткрывшиеся губы, руками зарывшись в его светлую шевелюру, со стоном терся пахом о распростертое подо мной тело. От Димы последовали нерешительные телодвижения в сторону сопротивления, что окончательно привело меня в состояние бессознательного бешенства. Перевернув его на живот, я стал членом тереться о его зад, разводя ноги своей жертвы все шире, а потом и мучительно медленно вдавливать себя в его анус. Пока Дима с силой не рванулся от меня, закричав от боли. Только тогда до меня медленно, сквозь мутную пелену, начало доходить, что я сотворил.

Чуть позже, сидя у Димы на кухне, я, в тихом шоке от самого себя, пил чай, не слишком отдавая себе отчет в своих действиях. И думал о том, насколько близок оказался к изнасилованию.

По лицу Димки можно было сказать, что его терзали те же мысли. Однако это не меня, а его только что чуть не изнасиловал близкий человек. Так что я даже боялся предположить, как я его напугал с его-то отношением к пассивной роли в сексе.

– Ты как? – наконец нашел в себе силы спросить я.

– Жить буду, – насмешливо отозвался упрямец.

– Но не долго? – приподняв одну бровь, пытался я прощупать его настроение.

– Ты от меня так легко не избавишься, – с вызовом вскинул он подбородок.

– Испугался? Прости, но я не уверен, что в следующий раз вообще смогу остановиться.   Кажется, я на пределе, – виновато поставил я его в известность.

– Есть немного. И я уже понял, что ты меня так или иначе поимеешь.

– Что? Ничего подобного! – праведно возмутился я.

– Ты же не можешь гарантировать, что больше не сорвешься? – резонно заметил он. А я понял, что вообще не могу гарантировать, что смогу быть пассивом. Дело не в том, что мне неприятно или я не хочу. Дело в том, что я как раз ХОЧУ, очень хочу! Трахнуть одну сероглазую, русоволосую заразу, сидящую напротив и попивающую чай.

Пришлось закрыть глаза и отдышаться, потому что простое созерцание этого стервеца с кружкой чая раздразнило желание до размеров исступленного вожделения.

– Вот об этом я и говорю, – негромко продолжала жертва насилия… моего над ним в ближайшем будущем: – Ты сидеть рядом со мной не можешь, чтобы не наброситься на меня, а что уж говорить о сексе. И то, что ты себя пока что сдерживаешь, ни о чем не говорит. Вернее, сегодняшнее говорит о том, что твоему терпению хана и моей заднице, соответственно, тоже.

Он закусил губу и в отчаянии смотрел на меня. А что я мог сказать? Мол, прости, милый, но твоя попка мне дороже тебя?

– Что ты предлагаешь? – обреченно спросил я, пытаясь даже не думать, что Димка может предложить расстаться. Ведь встречается много пар, расстающихся из-за несовместимости в сексе.

– Попробовать… только не сейчас… я хочу попробовать быть пассивом, – произнес Дима, зажмурившись. О да! Он «хочет»! Да нифига он не хочет, но выбор не богат. Если и дальше продолжать игнорировать мое желание, я его просто изнасилую. А так был шанс избежать особо тяжких последствий в виде членовредительства и убийства.

– Попробуем, – тяжело вздохнул я и дернул его за руку на себя. Надо было проверить масштаб нанесенного урона.

Однако Дима спокойно открыл глаза и перелез ко мне на колени. Положив голову мне на плечо и схватив рукой волосы на моем загривке, он задумчиво улыбнулся, проводя губами по моей щеке. Похоже, зря я паниковал. Хотя все станет ясно только тогда, когда мы решим попробовать поменяться ролями в постели.

* * *

Учебный день в школе прошел скучно. Никто даже не пытался сказать какую-нибудь гадость. После нашего с Димкой объявления о своих отношениях полгода назад страсти окончательно улеглись, и даже рьяные гомофобы не обращали на нас внимания. Общение наладилось. Нас могли не любить, но вот не уважать ни у кого пока не получалось.

Собственно, свои отношения мы не выставляли напоказ. Зачем? Полапать друг друга мы могли и дома. А общаться без нервотрепки получалось намного продуктивнее и удобнее.

После периода активных нападок и неприятия, наступившее затишье меня не радовало. Особенно теперь, когда нервы были натянутыми канатами. Хотелось снять это напряжение… Например, дать кому-нибудь в рожу. А все вели себя как недоделанные ангелочки, только рожицы корчили за спиной и упархивали подобру-поздорову от такого испорченного и нехорошего меня.

После школы мы как всегда топали к Диме. Я всегда любил его родителей за их тяжелый труд на благо родины и допоздна пустующую квартиру!

– Сегодня, – решительно бросил Димка в царившую между нами тишину. Отчего я подскочил на месте и непонимающе уставился на него. Дима же предпочел сделать вид, что ничего сверхъестественного не сказал. Зато мне покой с этой минуты был заказан. Меня просто колотило от нервного напряжения, когда мы, наконец, добрались до дома.

Так меня еще не трясло! Ни экзамены, ни скандалы дома, ни наш с Димкой первый поцелуй, ни первый секс… Ничто еще не доводило меня до такого состояния, перенапряжения всех систем организма.

– Нервничать вообще-то мне полагается, – ехидно заметил Дима, когда мы, помывшись, обосновались в его комнате.

Ответить я не смог, побоялся, что голос не послушается. Вместо этого потянул Диму на себя и, пытаясь успокоиться, стал покрывать его лицо быстрыми поцелуями. Напряжение не спало. Дрожащими руками я снял с него одежду. А Димка вдруг рассмеялся и, выгнувшись, потерся всем телом об меня, проведя языком от скулы до подбородка. Забравшись руками под свитер и рубашку, гладил грудь и живот. Потом он потянул с меня одежду, сопровождая все это прерывистым дыханием и хрипловатыми смешками.

Оказавшись голыми, мы замерли: Дима верхом на мне, я, сидя на кровати и поддерживая его за ягодицы. Глядя друг другу в глаза, потянулись губами и соединились в поцелуе. От переизбытка впечатлений горло сдавило, глаза защипало.

Зажмурившись, я с отчаянной нежностью уложил Диму на кровать и, склонившись к его груди, обхватил его левый сосок губами, втягивая в рот, цепляя зубами. Ладонями скользя вдоль тела, отыскал правый сосок и сжал его между пальцами, время от времени усиливая хватку, и тянул на себя. Дима же, вцепившись в мои волосы, притягивал мою голову и, приподнимая бедра, терся своим членом о мой стояк.

Языком прочертив дорожку от левого соска до бешено заходящейся в трепыханиях жилки на шее Димы, я сдавил его шею зубами, стараясь не сильно сжимать челюсти. Одной рукой оттягивая за волосы голову любовника и удерживая его так, языком вылизывал шею, всасывал нежную кожу, покусывал, прижимался губами к бьющейся под кожей артерии. Я терся пахом о Димкин член, но этого было мало. Освободив его волосы от захвата, я подхватил левую ногу Димы под колено и приподнял, чтобы теперь беспрепятственно потереться своим членом о его «вход». Димку затрясло, но он выгнулся мне навстречу и пошире развел ноги. Очень хотелось войти немедленно. Только нельзя.

Пришлось тянуться за смазкой. Впрочем, игра «засунь пальцы Диме в зад» мне очень понравилась. Особенно вдохновляло поведение подопытного (лежащего под «опытным» мной). Закушенная губа, расширенные зрачки, жалобные стоны, руки стискивающие простыни, сочащийся смазкой член. Уже не задумываясь, что делаю, я стал вылизывать член любовника и, вгоняя пальцы в его анус, двигал ими внутри, пока стоны не усилились, переходя в непрекращающееся поскуливание. Пришла пора вспомнить…

– Хочу тебя, – то ли простонал, то ли прорычал я Димке в губы, жадно целуя. И повторял это, не переставая пока, подхватив его под колени, входил; замерев, ждал, когда он придет в себя; двигаясь, вгонял себя до упора.

Димка же пребывал в совершенно разобранном состоянии. Расфокусированный взгляд, не стоны, а полноценные крики, движение бедер мне навстречу, пальцы рук, впившиеся в мою спину в намерении вырвать хребет. И так вожделенные мной хриплые стоны, требования и мольбы:

– Сильн-н-нее… н-н-н… Еще!

Уже много позже, высохнув после душа, мы устроили перекус на кухне:

– Ты как? – я, наконец, смог поднять глаза на Диму.

– Плохо! – он со стоном спрятал лицо в ладонях.

– Прости! Больно? – спросил я, начиная бояться.

– Не больно… Мне стыдно, – прошептал Димка, всхлипнув.

– Как это? – не понял я.

– … – похоже, моральная дилемма, съедающая любовника изнутри, была непереводима на мой язык.

– Не молчи. Я, между прочим, за тебя переживаю! – тихо попросил я.

– М-м-мне… очень понравилось… Черт возьми! Это офигенно. Классно. Улетно. Мне нравится чувствовать член в своей заднице! – судя по судорожным всхлипам, ему это ой как не нравилось.

– То есть твоему телу, – уточнил я, добившись душераздирающего всхлипа. И продолжил: – Это физиология. Кроме того, об этом никто, исключая нас двоих, не узнает.

Даже мне показалось, что все это звучит как-то неутешительно. Ну а что я мог сделать? Понять мучения Димки мне было не дано. Наверное, это какой-то свой пунктик у всех мужиков, хотя вроде не только мужиков. Просто надуманная фобия неуверенных в себе людей. Боязнь подчинения и унижения, что ли? Ну что такого произошло-то (хотя это было офигительно)? Узнать, что тебе что-то нравится и впасть в депру. Не понимаю. Нравится – бери это. Не нравится – забей, причем можно и буквально. Однако непонимание не оправдывало меня. Надо было что-то предпринять, чтобы поддержать свое сокровище.

– Это моя вина. Целиком и полностью. Так что всю ответственность я беру на себя, – для убедительности встав на колени перед Димкой, и не зная, что делать с руками то ли начать лапать Диму, то ли сложить их на столе, как кот-попрошайка, то ли молитвенно сжать ладони, я попросил: – Будь со мной и в этом горе, и в этой радости! Клянусь поддерживать тебя плечом, рукой… и прочими частями тела до конца… нет, не так… Всегда!

Теперь от Димы раздавались отчаянные рыдания. И все же, не выдержав, я таки полез его лапать и целовать в соленые от слез губы. Однако по тому, что глаза со слипшимися от влаги ресницами он все же поднял на меня, я определил ситуацию как некритическую. А еще дико сексуальную.

– Хочу тебя, – застонал я, понимая, что это он уже и сам почувствовал.

– Угу, хочешь… но ты ни разу не гей, – грустно поддела родная заразинка.

Глава 5. Люблю тебя

После открытия для себя всей прелести пассивной роли в постели мой любовник впал в депрессию. Я честно откармливал его шоколадом (по рецепту Джоан Роулинг), но это не помогало. Я был в растерянности, не зная, как подойти к выведению его из этого состояния. И пустил все на самотек, положившись на «авось» и «куда кривая выведет».

Во время перемены мы болтали с одноклассниками, когда в класс зашли девчонки с параллели и позвали Димку. С одной из них он какое-то время встречался, а теперь она переезжала в другой город. Все бы ничего, но это было время обеда, так что через пять минут я пошел искать его, чтобы вместе пообедать. В процессе поисков выйдя к пожарному выходу, я увидел премилую картину. Дима целовался со своей бывшей...

Девица растекалась воском от прикосновений его губ. Но инициатива была полностью на ней. Димка не отвечал. При всех ее телодвижениях, он спокойно пытался расцепить замок ее рук у себя за спиной.

Наконец, она от него отлипла. Последовала немая сцена. Они смотрели на меня. Дима бледный и испуганный (бедненький, он скоро даже ведомым быть не сможет, не то что пассивом). Наташа довольная и вызывающая. Я смотрел на них.

– Ну что? Как насчет пообедать? – напомнил я.

Весь обед Димка, потупившись, ковырялся в своей тарелке, изображая побитую собаку. С чего у него опять начался очередной «задвиг», я таки вновь не понял.

После занятий мы занимались у Димы. Да-да… и мы иногда делали домашку.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – вдруг ни с того ни с сего спросило мое солнце, пристально разглядывая меня.

– Что сказать? – не понял я.

– Да так, ничего, – ответил он и нарочито медленно приблизил ко мне лицо.

Я удивленно следил за его действиями. А Дима, завладев моими губами, все так же не отводя глаз, изучал мое лицо. Не слишком догоняя, куда он клонит, я придвинулся ближе и углубил поцелуй. Застонав, Димка опрокинул меня на кровать.

Последующие полчаса мы кувыркались. К сексу я пока не знал как подступиться, боялся Димкиной реакции. Поэтому действо ограничилось тисканьем друг друга и минетом.

– Тебе что, совсем безразлично, изменяю я тебе или нет? – наконец решившись на что-то, спросила моя радость.

– А ты мне изменяешь? – удивился я.

– Нет. Ну, а вдруг?

– Что тебя натолкнуло на такие мысли?

– Ты видел, как я целовался с Наташкой, но никак на это не отреагировал, – потупившись, отозвался Димка.

– Ты с ней не целовался. Ты позволял ей себя целовать. И потом, если бы ты хотел мне изменить, то когда? Мы почти все время вместе. И я не знаю, как отнесся бы к измене. Мне бы точно было больно. Но как бы я отреагировал, сказать не могу. Не знаю. Кроме того, я тебе верю. Если ты говоришь, что ничего не было – значит, так оно и есть. Если что-то изменится, ты мне об этом скажешь, – перечислил я все, что можно по данному вопросу. Отчего милое сердцу создание крепко задумалось.

И раз уж у нас был вечер откровений, я решил «ковать железо, пока горячо», то есть, выяснить ответ на мучавший меня вопрос.

– Так почему ты на ЭТО согласился? – расплывчато начал я, интонацией намекая на интим.

Как ни странно, Дима меня сразу понял. Это было заметно по тому как напряглись его плечи и сдвинулись брови. Он долго молчал, и, когда я уже перестал надеяться на ответ, выдал:

– Ты как-то сказал, что нет разницы, кто твой партнер, если он нужен тебе. И что вопрос лишь в том, принимаешь ли ты его полностью или нет. Я долго думал. Мне казалось, что я тебя принимаю полностью. Но пассивом быть не мог и, следовательно, не мог тебя полностью принять…

– Все это очень похоже на то, что ты повелся на «слабо». И потом, если судить по мне, то это скорее я тебя не принимаю, раз зверею от роли пассива.

– Просто это не твое, тут дело даже не в хочу-не хочу, могу-не могу, а в предрасположенности. Ты спокойно можешь быть пассивом и даже получать от этого удовольствие, но это тебя никак не удовлетворит. И ты принимаешь меня полностью.

Мое сокровище, помолчав немного, продолжило:

– Я долго думал и понял, что принимаю тебя со всеми твоими тараканами. Принимаю как психологически, так и физически. Во мне нет неприятия тебя. Будто ты продолжение меня, а я тебя. Будто рядом с тобой я становлюсь целым.

Он надолго задумался, а потом шепотом добавил:

– Быть пассивом для меня высшее состояние нашего единения. Полное удовлетворение психологическое и физическое. Только меня это пугает.

– Боишься, что ты по жизни пассив, – предположил я, и по тому, что возражений не последовало, понял, что это, хотя бы частично, правда. После чего брякнул: – Хочешь, чтобы тебе какой-то мужик вставил?

Дима побледнел, позеленел и в результате двинул мне кулаком.

– Вот видишь. Ты не пассив! Прекрати уже свое самоедство, – пробулькал я с закинутой назад головой и прижатым к разбитому носу платком.

А мое солнце все не унималось:

– Вот скажи, в роли кого ты хочешь заняться со мной сексом?

– Мне вообще без разницы. Ключевые слова тут «заняться сексом с тобой». Впрочем, роль актива более желанна, во всяком случае, я безумно хочу тебя.

– А мне по ходу наоборот, – очень тихо подтвердил Димка.

– Знаешь, говорят, что пассив – это тот, кого любят, а актив – тот, кто любит. Может, дело в этом. Тебе больше хочется быть любимым, а мне любить тебя?

– Я хочу быть любимым тобой, – все так же тихо ответил он.

– А я хочу любить тебя.

– Ты путаешь любовь с дружбой, – еще тише произнес Дима.

– Ты думаешь, что я тебя не люблю? – уточнил я.

– Ты сам не уверен в своих чувствах. Зато ты уверен, что «не хочешь меня терять». У тебя бывают переклины, когда ты готов на все, лишь бы получить желаемое.

– Об этом я пока не думал, – честно признался я. Моя радость скривилась, как от зубной боли.

* * *

Этой ночью мне никак не удавалось заснуть. Меня одолевали мысли. Да-да. И мою голову они иногда посещают. Но не слишком часто.

Итак, мое отношение к Диме. Мой лучший друг. Мой любовник. Мой самый дорогой человек. Я люблю его как друга, как любовника…

Эта цепочка ассоциаций никак не приносила мне четкого понимания моих чувств к нему. Пришлось начать все заново.

Другие и Он. Все и Он. Абсолютно разные для меня категории. Я многих люблю, уважаю и даже кого-то хочу, но все они не Он. И Он… это Он. Один-единственный. Да, может, тут нет гибельной страсти, непонятных мытарств…

Я просто привык, что мое счастье и жизнь всегда со мной. Я его никогда не терял. И, надеюсь, никогда не потеряю. Чтобы полностью осознать, насколько Он мне нужен.

Сидя на полу в углу своей комнаты, я ревел как девчонка. Наконец поняв, что он мне необходим. Что я действительно люблю его.

Это понимание что-то во мне сломало. Я будто поздоровался со смертью. Просто понял, что в жизни есть что-то пострашнее.

Утро бессонной ночи я провел в сомнамбулическом состоянии. По давно сложившейся традиции по дороге в школу я зашел за Димой.

Не успел любимый открыть мне дверь, как оказался в моих объятиях. После ночи тяжелых обмозговываний мне надо было убедиться в его реальности. В том, что все это не сон.

Страстный поцелуй сбил мою радость с толку, и мы так и застыли на пороге, самозабвенно впившись друг в друга губами. После чего, очнувшись, Дима втащил меня в прихожую и закрыл за нами дверь.

Я же, толкнув свое сокровище к стене, занялся его брюками, спустив их вместе с трусами до колен. Оголодавшей пираньей набросился на член любимого. Вылизывая, посасывая и осторожно прикусывая (да, пираньей, но это не значит, что надо отхватить все самое дорогое у своего солнца) и во всю пользуясь руками. После чего перевернул его лицом к стене и с тем же энтузиазмом принялся за вылизывание ануса. Дима же выгибался навстречу моему языку, губам и присоединившимся к ним пальцам, раздвигая ноги и постанывая сквозь закушенные губы. Сдерживаться и дальше мне не удалось. Расстегнув брюки ровно настолько, чтобы освободить стоявший колом член, и используя в качестве смазки свою слюну, я со сдавленным стоном вошел в гостеприимно открытый проход. Слушая рваные вдохи, хриплые стоны и вскрики любимого, рукой не прекращая ласкать его спереди, я практически пропустил тот момент, когда он кончил. Впрочем, судорожные спазмы, прокатившиеся по телу Димы, потянули за собой и меня к неумолимому пику.

Тяжело дыша, мы приходили в себя, облокотившись на стену. Моя любовь, повернувшись ко мне, изумленно изучала меня на предмет вменяемости.

– Что это было? – прохрипел Дима.

– Утреннее приветствие? – спросил я.

– Очуметь! Какой бес в тебя вселился?

Угу, бес. Если бы. Хотя может в преисподней какой-нибудь бес и откликается на кличку «Любовь». Вот лично я готов в это поверить.

– Просто я понял, что люблю тебя, – все же ответил я.

Не знаю, как я выглядел… Ужасно выглядел! После бессонной ночи, проведенной в соплях и слезах. Только Димка, глядя на меня, вдруг стал сползать по стене на пол. Пришлось его срочно подхватить. Одеть обратно (себя, кстати, тоже). И отбуксировать на кухню. Что-то мне подсказывало, что в школу мы сегодня не идем.

– Ты как? – заботливо осведомился я.

– Я в шоке.

– В смысле?

– Ты действительно уверен, что меня любишь.

– Ты сам мне сказал подумать.

– Я этого не говорил.

– Ну, я это как-то так понял, что ты хочешь от меня определенности. А кроме меня знать о моих чувствах к тебе никто не может. Так что… Я люблю тебя!

– Я вообще-то не думал, что это возможно, – прошептало мое чудо.

– Что-о-о?! – не поверил я.

– Ну, я просто думал, что это твое «я не хочу тебя терять».

– Знаешь, есть вещи, которые даже я не буду делать, если ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не люблю человека, – поведал я ему. И спросил, желая разъяснить все окончательно: – Кстати, сам ты ни слова не сказал о том, что чувствуешь ко мне.

– А так не понятно? – недовольно буркнул Димка и сдался: – Люблю тебя.

Глава 6. Все заканчивается (зачеркнуто). Все только начинается.

Зовут меня Дмитрий Стрельцов. Я студент, учусь на факультете иностранных языков в СПбГУКИ на третьем курсе. Подрабатываю переводчиком в агентстве знакомств. Материалы для работы приходят и отправляются по электронной почте, так что в офисе я появляюсь редко.

Вот и сейчас мое пребывание в агентстве «Афродита» скорее исключение из правил. А вернее, просьба моей непосредственной начальницы Галины Юрьевны, средних лет блондинки с аппетитными формами и идеальным вкусом (как в одежде и косметике, так и парфюмерии).

– Ну, Димочка, милый! Сходи со мной на ужин с этими толстосумами, – канючила начальница.

– Прошу прощения, Галина Юрьевна, но это не входит в мои трудовые обязанности! – сурово чеканю слова, давая понять, что отступать не намерен.

– Не будь букой! Я тебе за это доплачу. И потом, может тебе еще понравится… – продолжала она, нагибаясь над столом и демонстрируя низкое декольте, угрожающее не выдержать напора.

О да! Это называется удар ниже пояса. В прямом смысле. Что там могло мне понравиться, дослушивать я не стал. Жестко сказав свое последнее «нет», развернулся и ушел.

Я же не монах. Женщины просто сводят меня с ума. Но есть одно «но». Я люблю. И изменять не буду. Впрочем, моя измена могла бы остаться неизвестной. И даже то, что мне безоговорочно доверяют, не остановило бы меня на пути к измене.

Но сам себе я этого позволить не могу. Сиюминутное сомнительное удовлетворение желания в обмен на всеобъемлющее наслаждение. Фальшивка в обмен на настоящий экстаз. Она вместо Него. Никогда.

Одна мысль, что изменить могу не я, а мне, сводит с ума от боли. Причинять любимому страдания, которые я сам неизвестно как смог бы пережить? Ни за что.

Да. Я люблю мужчину. Не мужчин вообще, а конкретно Анатолия Зорькина. Мы встречаемся уже больше пяти лет, еще со школы.

Начинали мы как лучшие друзья. Все изменилось после экспериментов гомосексуального характера, вызванных дурацкой шуткой. Нет, я люблю эту шутку, потому что она наша. Но это не мешает ей быть менее дурацкой, чем она есть.

Мне хватило пары поцелуев, чтобы понять: отказаться от него я уже не смогу. Льяну потребовалось куда больше времени, чтобы в себе разобраться. Собственно, на «ответ» с его стороны я особенно не рассчитывал. Списывая все на любопытство, дружбу, что угодно, но не любовь с его стороны. И даже когда мы признались друг другу, я не поверил, что мы сможем быть вместе. Мне до сих пор не верится.

Однако у Льяна есть замечательная особенность – непоколебимая уверенность в себе, сила воли и этот чертов необоснованный оптимизм. Сам бы я давно сдался, но это его «Пока мы едины, мы непобедимы! », «Ты, да я, да мы с тобой! И нас уже четверо! » игнорировать не получается. Да, я подкаблучник! Впрочем, ему пока в голову не приходило надеть обувь с каблуком, и то слава богу! А то от него всего можно ожидать.

Например, когда в восемнадцать он решил сообщить родителям о нас. Конечно, это и так знала половина родного поселка благодаря его выходкам, но в основном это были наши ровесники (они-то уж точно все). Я пытался его отговорить от этого рокового шага. Его родители никогда подарком не были, надеяться на их понимание было, по крайней мере, глупо. Только когда это останавливало Льяна! Он, блин, решил! Вот это, я вам скажу, аргумент! Чтобы рушить всю свою жизнь самое оно. Как и следовало ожидать, его выгнали из дома. Насовсем.

А через его родителей немедленно обо всем узнали мои. Они тоже были совсем не в восторге, отчего и мне пришлось покинуть дом.

Спасением стала оформленная на меня комната в коммунальной квартире в Питере, доставшаяся мне от двоюродной бабушки. Толя сразу устроился на работу, меня же убедил поступать в ВУЗ. Так мы стали жить вместе, полагаясь только друг на друга.

Сначала было очень тяжело. Не хватало денег. Льян со своими «сдвигами по фазе». Он же честный! Конечно, все его знакомые и коллеги знали, что я его парень! Из-за этого его поначалу часто увольняли. Однако общения с бывшими коллегами Льян не прекращал. Как ни странно, в результате все эти знающие, по истечении какого-то времени, подпадали под его обаяние. Наверное, люди просто чувствуют его надежность. И пусть они его кидают… немереное количество раз, но попроси его о помощи, и он ее окажет, наплевав на прошлое и будущее. Супермен, блин! Впрочем, за эту отзывчивость я его тоже люблю. Только страдать он нее в результате всегда ему приходится.

В общем, у нас изначально не получалось «не афишировать» наши отношения. Битыми в темных переулках мы были не раз и не два каждый. Но только Льян после каждого такого раза будто второе дыхание получает. И такое ощущение, что реальность рядом с ним начинает если не меняться, то прогибаться под его давлением. Мистическое ощущение его безграничной власти завораживает.

Впрочем, я сильно отвлекся. Как вы понимаете, о Льяне я могу повествовать бесконечно.

Итак, наша совместная жизнь. С бытовой точки зрения все было не так страшно. Мы почти всю жизнь были вместе. Готовили еду, стирали (стараясь скрыть следы очередного «преступления», не факт, что удачно), мыли полы, посуду, наводили уборку (после пьяных дебошей в квартире моих родителей). Теперь это приобрело некий романтизм:

– Милый, вынеси мусор по дороге на работу, – просьба, сопровождающаяся поцелуями.

– Что сначала будешь ванну, ужин или… меня? – почему-то выбирается всегда последнее. И ведь иногда кто-то от усталости ни на что не способен, только ведь пока еще никого это не останавливало.

– Спокойной ночи, дорогой! – выключается свет… Ну да, после такого пожелания кто же «спокойно» уснет!

В общем, жить вместе для нас так же естественно, как дышать. И даже недовольные поначалу соседи (как же, коммуналка как-никак) вскоре поутихли. Нет, они до сих пор ворчат. Но кто ж виноват, что у нас такой неуемный сексуальный аппетит?

Так вот, вернемся к нашей жизни после школы и «изгнания» из отчего дома. Моя мама долго сердиться не стала. Уже через полгода она появилась на пороге нашей комнаты с намерением помириться. Льян в порыве «благодарности» предложил ей называть себя «невесткой». Выходка вполне в его духе. Мама это предложение приняла с юмором, и как же они после этого спелись! Нет, я рад, но всему должна быть мера! Которой Льян абсолютно не знает. Мой папа до сих пор к нам не очень хорошо относится, но терпит. Льян со своими родителями так и не общается.

* * *

Я дома. Говорю это вслух и только потом понимаю, что Льяна еще нет. Привычка.

Чтобы сегодня приготовить? В любом случае, мясо. Что у нас в морозилке? Свинина. Чудненько. Фольга, чеснок есть, картофель имеется. Значит, свинина с чесноком, запеченная в фольге… С картофелем на гарнир.

Пока чищу картошку, обмозговываю, «кто в доме хозяин». Н-н-да… а вот кто хозяйка и к гадалке не ходи. Бесит, однако! Только, блин, Льян работает. Нет, я, конечно, могу все на него свалить! И он слова поперек не скажет (попробовал бы сказать). Но мне времени, проведенного с ним, и так мало, чтобы всякая ерунда его от меня отвлекала. Эгоистично. Ну и пусть.

Вот и все, готово. Ждем только «муженька». Тогда пойду в душ, так время до его возвращения быстрее пролетит.

Моюсь я обычно долго. Одно «но»: когда меня не ждет Льян. Опять же, тратить время на что-то кроме него расточительно! Разумеется, я задумался. Вода способствует впадению в транс.

Так что очухиваюсь уже в объятиях Льяна. Опять! Сколько раз ему повторять, тут душ общественный. Нельзя!

Я даже пискнуть не успел, как оказался впечатанным в холодную стену. Собственно, рот мой тут же запечатал поцелуем Льян, памятуя о плохой звукоизоляции.

Времена, когда мы были гибкими, тощими подростками давно канули в небытие. С тех пор мы подросли, поздоровели, прибавили в силе. Вот Льян спокойно таскает мои семьдесят килограмм. А ванна для двух взрослых мужчин – это, я вам скажу… Ладно, машина хуже.

Сейчас же меня варварски притискивают к ужасно холодной стене, поцелуями заглушая все возражения. Другие же части меня оказать сопротивление Льяну просто не способны. Так что остается только подчиниться, потереться о его стояк и раздвинуть пошире ноги.

И, разумеется, у него сразу срывает крышу. Льян подхватывает мою левую ногу под колено, подтягивает к груди, освобождая пространство для действий, а именно пальцев, которые уже через мгновение заменяет его член. Выгибаюсь ему навстречу. Да! Мой стон поглощается губами Льяна. Теперь есть только его руки, удерживающие мое тело; он сам, вбивающий меня в стену; где-то очень глубоко во мне его член, приносящий резкое наслаждение, сродни кругам на воде, взрыву и полету. Я как всегда тяжело прихожу в себя. Льян поддерживает меня, намывая. Все как всегда. И слова не нужны. Впрочем, кое-что ему бы понравилось:

– Ты гений!

– Я не гей, – отфыркиваясь от воды, смеется любимый: – Только с тобой.

* * *

Все же мой скепсис относительно наших отношений так себя и не оправдал. Впрочем, это не повод расслабляться. Льян каждый день доказывает состоятельность нашего выбора и возможность нашего будущего. И даже если мне не всегда хватает веры, мне хватает Льяна. Большего и не надо. А наше будущее мы отвоюем себе сами.