В монастыре

Когда я осиротела, то бабушка отправила меня в монастырь к дяде Амвросию, потому что бабушка была уже престарелой и не могла полностью взять на себя мое воспитание. Перед отъездом она строго-настрого приказала мне во всём слушаться дядю Амвросия, который заменит мне покойных отца и мать  и позаботится о моем будущем.

Так я очутилась в монастыре, названном Великолукским. Монастырь был расположен в глухом  темном бору, где по ночам дико светила луна на высоком небе, громко выли волки и рычали медведи. Даже если бы я захотела найти дорогу отсюда, одна бы не нашла.

Я жила в домике-пристрое, куда поместил меня дядя Амвросий, приставивший ко мне служку- юношу по имени Вадим, который готовился стать монахом и принять постриг. Послушнику было наказано приносить мне еду (входить в общую трапезную мне не разрешалось),   топить для меня печку, подносить необходимые в быту предметы. Сначала я смущалась и не знала, как просить Вадима  принести мне тряпок для менструации, а потом осмелела и просто просила принести мне холстин, предназначенных для трапезной. Вадим был чистым ангелом - кроткий, добрый, молчаливый, он никогда не смотрел на меня, потому что его взор был опущен долу, почти никогда я не слышала его тихий скромный голос, - словом, этот юноша был истинно православным христианином.

Дядя Амвросий указал мне работу на каждый день - я должна была вышивать полотно для монахов всякими узорами и делать разметки для рушников. Вышивать я любила и была мастерицей, но все-таки долго сидеть за пяльцами мне было скучно. Тайком от всех я провезла в монастырские стены книжку Дюма и читала ее потихоньку, когда никто не видел. Больше всего меня занимало, как меняется психика и тело женщины после начала половой жизни, - мне казалось, что это заметно сразу по поведению и внешности.

Однажды, это было уже весной, когда я  сидела за вышивкой в своем домике,   пяльцы выскользнули из моих рук и иголка, отскочив вместе с инструментом от пола, вонзилась мне в руку на внешнюю сторону ладони. Пошла кровь, и мне стало страшно. Я выскочила из своего пристроя и позвала на помощь монахов, пиливших дрова неподалеку.

Один из монахов, высокий, здоровенный мужчина, подошел ко мне и взял меня за руку. Осмотрев мою ладонь, он заверил меня, что ничего страшного не произошло и ранка неопасная. Слезы лились из моих глаз, и монах Сергий, а это был именно он, попросил меня зайти к нему в келью, чтобы помолиться о моем исцелении. Я послушно  поднялась на второй этаж монастыря, куда входить мне строго запретил дядя Амвросий, зашла в келью брата Сергия и тихо села на его стул. Сергий зашел за мною следом, опустился рядом на кровать, потом положил свою руку мне на плечо, закрыл глаза и стал громко  молиться. От брата Сергия шла удивительная умиротворяющая энергия, которая сразу же исцелила меня. Я дождалась окончания молитвы, встала и хотела сразу же поблагодарить его, но почувствовала вдруг, как его рука, продолжая дело исцеления, гладит мою руку по кисти. Мне это было так внове, так приятно, что я не отдернула руку. Крепкая мужская рука монаха подвинулась выше и погладила меня по предплечью – мне стало так приятно, что по всему телу излилась сладкая истома.

- Брат Сергий, благодарю вас за молитву и исцеление, - произнесла я и встала со стула, в этот момент мое тело задело вытянутую руку монаха, и я почувствовала, как мои соски, по которым прошлась рука мужчины, вмиг затвердели, словно искра побежала по всему моему девичьему телу.

Уверена, что это почувствовал и брат Сергий, потому что он сразу же дернулся, открыл глаза и посмотрел на меня. Его голубые  глаза смотрели на меня так, словно видели что-то впервые в жизни.

Я смутилась так, что готова была бежать без оглядки. Сергий очнулся наконец и спросил меня:

- Если хочешь, я еще буду молиться о твоем исцелении.

-Конечно, хочу.

-Ну что же, Настя, приду сегодня вечером к тебе и помолюсь.

Я ушла к себе, Сергий пошел дальше к своему напарнику пилить дрова.

Наступил вечер, монахи повечеряли и пошли на общую молитву. Я тихо сидела на рундуке своего пристроя и болтала ногами, смотря на поднимавшуюся высоко белую луну. Вдруг я почувствовала, как кто-то охватил меня сзади  так, что мои плечи были схвачены, как цыплята в руках. От неожиданности я вскрикнула и подскочила, но тотчас же осеклась - предо мною стоял Сергий (я приходилась ему по плечо, такой он был высокий).

Я молчала, не в силах что-либо сказать от неожиданности. Однако Сергий первым начала беседу:

-Сколько тебе лет, Анастасия?

- 19.

- Что хочет сделать с тобой дядя Амвросий?

-Он хочет через два года выдать меня замуж за какого-нибудь купеческого сына.

- Знаешь ли ты, что это такое – замужество?

-Конечно, брат Сергий.

–Знаешь ли ты, что происходит с девушкой, которая выходит замуж?

-Что же?

-Тот человек, который берет ее в жены, кладет ее в постель и делает ее женщиной, это называется супружеские обязанности.

- Вот как! Интересно. А есть кто-то, кто не делает этих обязанностей?

- Их делают все, потому что от этого деланья появляются дети.

-Вот как! Поразительно! А если я не хочу детей?

- Они появляются не от желания женщины, а от желания мужчины.

- Значит, именно поэтому у монахинь нет детей?

Сергий улыбнулся, я видела его красивую улыбку впервые в жизни.

- Я мог бы рассказать тебе об этом более подробно, но нужно идти на молитву. Впрочем, я мог бы более услужить Господу, если рассказал бы тебе о твоем будущем.

-Расскажите, брат Сергий, я прошу вас!

- Ну что же, идем в мою келью, и там я расскажу тебе все.

Мы незаметно поднялись наверх в келью Сергия. От тотчас же закрыл ее на засов  и тихо стал рассказывать о том, что у мужчины есть орган, называемый щекотуном, а у женщины этого нет.

Мое любопытство разгорелось.

-Брат Сергий, а что же есть у женщин?

- А разве ты сама этого не знаешь в себе, Настя?

-Нет…

Сергий стал рассказывать, в строго медицинских выражениях, о женском устройстве, и я сидела на его стуле, вся зачарованная  физическим  миром, открывавшемся мне через уста этого мужчины.

- Настя, - вдруг перебил он свой рассказ. – Хочешь ли ты узнать, как устроено твое тело? Я могу тебе в этом помочь.

От неожиданности я остолбенела.

- Не бойся, Настенька, я буду очень вежлив  с тобой, мне тоже необходимо проверить, всё ли с тобой в порядке и готова ли ты к венчанию с мужчиной.

- А это будет после венчания?

- Ну конечно! Хочешь, я посмотрю и расскажу тебе, как устроено твое тело и как оно изменится? Я никому не скажу об этом, и ты никому не расскажешь, это будет нашей маленькой тайной.

- И дяде Амвросию?

- И ему в первую очередь. Ему вообще не пристало думать о таких вещах, ведь он же настоятель монастыря.

- А вам пристало думать, брат Сергий?

- Я всего лишь монах, и делая это, служу Господу, ведь кто как ни я должен объяснить девице, что ее ждет в браке и что с нею произойдет?

- Так что же, брат Сергий?

Сергий внезапно откинул свой черный клобук, и его каштановые волосы, длинные и волнистые, как у Христа, красиво лежали теперь на плечах. Не произнося ни слова, он потихоньку обнял меня за талию и положил на свою постель. Я была зачарована, словно во сне, словно всё происходило не со мной, скромной и благочестивой девочкой-сироткой, а с какой-то другою Настей, которая внезапно зародилась во моем чреве, как новая жизнь.

- Всё свершается на брачной постели, - тихо произнес Сергий, и я замерла от благоговейного предчувствия великой тайны: раньше такое ощущение я испытывала только на великие праздники, на Троицу да на пасху.

Сергий осторожно и ласково провел руками по моей груди и шее, и я еще больше пронзилась великой силой мужского духа. Затем он приоткрыл воротник моей блузы и погладил меня по щекам, а затем неожиданно наклонился и поцеловал мою шею и белую грудь. Я просто улетела от этой ласки, а руки Сергия, блуждая по моей одежде, расстегивали мою кофточку и спускали с плеч мой черный сарафан, сарафан сполз с плеч, блуза понемногу раскрывалась,   и обнажилась моя грудь с бледно-розовыми, неразличимыми на теле сосками.

Сергий принялся тихо и методично лизать и целовать мои розовые сосочки,   а я от стыда и понимания, что лежу под языком мужчины обнаженная и беззащитная, попыталась вырваться.

- Тихо, Настенька, не бойся, ты останешься девушкой, а я должен посмотреть, как ты устроена, и  подготовить тебя к браку.

Сергий медленно содрал с меня кофту и сарафан, и я предстала пред ним совершенно беззащитной, обнаженной, только мои ножки  были обтянуты светлыми серыми чулками.

Сергий нежно провел губами по моему шелковистому животу и его язык нашел мое самое тайное сокровище, несколько поцелуев в темные заросли венерина холма завершили дело -  я тихо вскрикнула от неожиданности и страсти. Но это было еще не всё, Сергий стал поглаживать шершавой мужской  рукой  по моему нежному холмику, и от этого движения мне хотелось то плакать, то кричать от стыда, то охать, как старая старушка, то визжать и стонать. Я полностью потеряла над собой контроль, чего не скажешь о Сергии. Он ласкал меня подобным образом минут пять, затем быстро и четко прикусил оба моих соска, и после этого неожиданно раздвинул мне ноги

-Нет! Нет!– резко закричала я, от страха и ужаса детского стыда  теряя рассудок.

- Положи ножки мне на плечи, - тихо и томно сказал Сергий, от чего мне стало хотеться повиноваться ему всегда и во всем. – Не бойся, девочка, положи ножки мне на плечи…

Он потихоньку положил мои бесчувственные ступни себе на плечи и опустил голову мне между ног.

Боже! У меня впервые в жизни настали самые ответственные, самые важные минуты в жизни - это потом всегда были минуты, а не часы и не дни!

Язык Сергия, длинный, красный и острый, проник вглубь моего девичьего сокровища и стал лизать, как сука своего щенка, мой удлиненный розовый бугорок.

- Розовый! – воскликнул Сергий - Такой нежный, маленький, как у девочки!   Вот что значит, невинница, - сказал он еще с большим восхищением пред моим телом.

И вновь погрузился в лизание моего длинного выступа (это был клитор).

Я чувствовала, что вся наполняюсь каким-то волнующим шумом, как музыкант, готовый сочинить сюиту, и стыд и позор помогал мне острее ощущать это состояние.

Дальше всё было, как во сне: Сергей воткнул свой указательный перст в глубины моего существа - так я впервые узнала, где находится влагалище у женщины. Сергий немного помассировал  пальцем мое тугое влагалище и удовлетворенно сказал:

- Всё в порядке, у тебя всё узенькое и  хорошенькое, ты развита как женщина и  здорова.

После этого он встал, резко приподнял меня на кровати, голую  и дрожащую, прижался черным одеянием к моему бедру и стал делать какие-то странные движения, своим передом потираясь о моё бедро.

- Что вы делаете? Что вы делаете?

- Потерпи немного, девочка, мне необходимо завершиться.

Так продолжалось около трех минут, затем Сергий как–то глупо и коротко застонал и остановился…

-Всё, - выдохнул он с успокоением.

-Одевайся, милая,   мне нужно идти на молитву, а тебе в свою комнатку.

Не помня как, я  оделась, а Сергий в это время говорил:

- Вот видишь, Настя, когда ты будешь жить с мужем, он вставит тебе свой щекотун вглубь твоего тела, куда я вставлял свой палец, и ты будешь прободена. А пока ты девица, тебе можно забавляться такими вот играми, это отлично разовьет тебя и твое здоровье.

- Я больше никогда не буду этого делать,   нет, ни за что!

Не видя ничего от потрясения, я выбежала из кельи Сергия и понеслась в свою комнатку. Там я упала на кровать и плакала от неожиданности ощущений. Я чувствовала, что мне нестерпимо стыдно от того, что произошло. Но сильнее стыда во мне горело желание ласкать свою грудь, гладить свой нежный холмик и даже совать пальчик в свою только сегодня найденную  дырочку - чего я не  делала еще никогда в жизни.

Томясь от желаний, я  пролежала так до утра. Я никак не могла понять, что со мной и Сергием было. Если то, что было между нами - грех, то почему мне не хочется в нем каяться?

Утром, как всегда, ко мне зашел Вадим, дал урок на предстоящий день и принес пшенной каши. Я ждала, смиренно опустив глаза, когда он уйдет, но он почему-то не уходил. Он стоял и в своей обычной манере очами сверлил пол.

- Что-то еще, Вадим?

- Да. Анастасия, мне нужно кое-что сказать тебе, что-то очень важное.

- Что?

Внезапно он поднял свои глаза, и его серые  очи вперились в мое лицо.

- Я вчера был в чулане и всё слышал, что вы делали с братом Сергием.

От неожиданности  у меня закружилась голова. Как я могла забыть про чулан! Келья брата Сергия находится в торце коридора, но с противоположной стороны здания там есть чулан, и окошко чулана соединяется с кельей монаха!

Я всё поняла. Конечно же, служку послали за какой-нибудь хозяйственной надобностью, и он зашел в чулан, а когда пришли мы, то притворился, будто никого нет!

Я остолбенела, а Вадим смотрел на меня так, как не смотрел никогда в  жизни.

- Я хочу сказать тебе… что я люблю тебя! -  закричал Вадим и выбежал из кельи прочь.

У меня закружилась голова. И я едва не потеряла сознание.

Не помню, как я прожила еще один день моей жизни. Я пошла на службу, словно во сне ища глазами не  Сергия,   а Вадима – он  занимал теперь всё мое воображение. Любит меня - за что, почему? Что я такого сделала в этой келье, что теперь меня любит этот застенчивый высокодуховный юноша, который намеревается принять постриг?

Ночью я лежала на своей кроватке и мечтала, как вдруг раздался стук в дверь. Я приоткрыла ее – на пороге стоял Вадим. Я  в ночной сорочке  испуганно потянулась к крючку, но Вадим вошел в комнатку

- Я всё сказал тебе. Теперь ты ответь мне – да или нет?

- Да, - произнесла я подавленно. Я уже понимала, что этот юноша – моя судьба.

Помню, что было потом, обрывками. Вадим целовал мои руки до локтей и плеч, затем встал на колени и стал ласкать мою грудь, порвав на груди сорочку (я потом ее зашивала). Он так долго сосал мою грудь, что я просила его сделать это еще и еще. Кажется, это продолжалось целый час. А Вадим, не смея обнажить меня, ласкал меня до пояса, памятуя о моей девственности.

Его губы впивались в мои груди, как оса, сосущая варенье.

Так было  почти всю ночь. Наконец, измученная лаской, я попросила Вадима уйти, и вовремя - уже светало.

Затем я легла и уснула так сладко, так упоительно, и всю ночь мне снилось, что я купаюсь под золотисто-молочным  водопадом где-то в альпийских горах, а напротив меня стоит белый единорог и читает псалмы.

Но наутро я не могла притронуться к своей груди - Вадим искусал и иссосал  мои соски в любовной ласке так, что я застонала, увидев красные ранки от его зубов и губ.

С тех пор он приходил ко мне каждую ночь. Мои ночные занятия с Вадимом становились для меня обыденностью, но это еще не всё.

На меня опять выявил притязания Сергий. Он предложил мне  снова  заняться исследованием моего тела под предлогом того, что хочет удостовериться в моем здоровье. Я уже понимала, что монах хочет  поиграться со мной, как с девочкой, и заодно облегчить свои яйца от спермы. Я, как послушная и  мягкая девочка, не смогла отказать ему.   Да и, если сказать откровенно, для нас, женщин, настоящие чувства вызывает всегда только первый мужчина, только его мы любим всю жизнь за то, что он из бутончика сделал розочку. Сергий мне безумно нравился и очень смущал, не так, как Вадим. Я уступила Сергию.   Теперь каждую субботу вместо общей молитвы брат Сергий под  предлогом  уединенной молитвы и  чтения канона  уходил от братии, а в его комнатке уже ждала его я. Обычно это проходило так:   Сергий быстро раздевал меня, смеясь от счастья,   нежно ласкал шейку, сосал  грудь, затем покрывал поцелуями ножки и всё, что между ними. После он   клал меня ничком на свою кровать,   так что я не видела, что происходит сзади, затем поводил чем-то мягким и теплым по моим белым ягодицам и ногам, иногда касаясь спины, и внезапно моя спина орошалась какою-то жидкостью. Видимо, брату Сергию очень нравилась эта игра, потому что он всегда был доволен мною и называл всякими ласковыми прозвищами. На большее он не посягал.

С Вадимом всё было иначе. Он совершенно не мог руководить мною, так как был столь же неопытен, как я. Он просто приходил ко мне и взасос целовал мою грудь, целовались мы и в уста, больше ничего и не было.

И вот однажды  после особенно жарких поцелуев, когда я стонала от удовольствия, а  Вадим был словно сумасшедший от  желания, я сама потихоньку просунула руку туда, где под рясой пряталось мужское сокровище, и нащупала то, ради чего мы так страдаем. Вадим застонал от этого ощущения. Я быстро приподняла подрясник, стянула его портки и впервые в жизни увидела мужской орган. Я ожидала чего угодно, но только не этого! Этот громадный инструмент, похожий на кувалду, а зачем этот большой шар внизу? Я тронула его яйца пальцами, и служка застонал.

-  Настёнушка! – прошептал он.   – Я так люблю тебя!

Вдруг дверь скрипнула, и на пороге возник темный, как ночь, дядя Амвросий.

……………………………………..

Что было потом, нетрудно  представить. Дядя Амвросий вызвал из города лекаря, и тот провел медицинский осмотр.   Врач совал свой скользкий палец, обтянутый перчаткой,   в мое влагалище, удостоверился в моей невинности и посоветовал дяде Амвросию поскорее выдать меня замуж.

Послушник Вадим был навсегда отстранен от монастыря, да он и не печалился.   После того, как его изгнали из монастыря и назначили эпитимию за ослушание и грех блуда,   он в миру  поступил на юридический факультет и впоследствии стал юристом.

Я почти сразу же стала женой Вадима (бабушка благословила нас), едва он поступил на юридический факультет; венчались мы в какой-то затерянной церквушке  безымянной деревеньки близ Калуги.

Вот прошло уже столько лет, у меня уже 4  детей и скоро будут внуки, а я всё вспоминаю первые ласки монаха Сергия, которому было впору родиться не монахом, а воином. Мы всегда, даже на смертном одре, будем вспоминать свою первую любовь и первые поцелуи, всё остальное пройдёт быстро, как сон, и медицинские осмотры, и  роды, и кормление грудью, и первые морщины. И только первая любовь и первый мужчина будут жить вечно в нашей душе, и на этом свете,   и на том, где мне всегда будет 19 лет. А ласки жениха до свадьбы, за которые Вадима навсегда  отлучили от монастыря - что ж, думаю,   если бы они  действительно были так греховны, не было бы у меня устойчивого ощущения  чистоты и целомудрия наших отношений.