Вожделение

Вожделение - это не секс, а прелюдия к нему, хотя слово "секс" - искусственное и по сути, и по внедрению в русский язык.

Совокупление. Это точное слово, отрывающее чувства от действий. От слова "любовь" не может быть слова "любить" как секс.

Человек или любит или блудит. Слово "блудить" говорит о том, что человек потерялся в лесу желаний и ищет выход. Наощупь.

Этот сборник коротких рассказов не реанимация Декамерона, хотя мне импонирует ирония, сарказм и легкость этого произведения, а всего лишь комментарии исследователя, участника и потерпевшего в том блудливом лесу, где правит Вожделение, и куда лишь изредка проникают лучи Истинной Любви.

Утешил...

Это произошло в небольшом городке, где все, или почти все друга знали. В моем дворе жил Андрей, у которого были минусовые очки. Но так уж получилось, что стали ходить мы в разные школы. В нашем классе был Толик Иванов, хотя его внешность была явно восточной. Он и был приемным сыном. Веселый, певучий и, как оказалось после выпускного вечера, любитель женщин.

Андрей и Толик познакомились друг с другом через ученика нашего класса Костяшки и после первых неудачных поступлений в институт нередко проводили время друг с другом за пивом или хорошим восточным вином.

Андрей быстро женился на Тане с «почтового» двора, ну того, где жили одни почтовики. Девушка она была видной, фигуристой и мы нередко вздыхали при виде ее прекрасного бюста и сногсшибающих ягодиц.

Однажды Толик пришел к другу, но Андрея дома не оказалось. Дверь открыла зареванная Таня с распущенными волосами.

- А где Андрюшка? – спросил Толик.

- Ушел к матери, - ответила жена друга.

- Скоро придет?

- Не знаю. Мы поругались, и он в сердцах хлопнул дверью. Я думаю, мы разбежимся.

- Да что ты, - залопотал Толик, он был очень добрым человеком, мог посочувствовать, и даже за компанию всплакнуть, - нет, такого нельзя допустить. Из-за чего?

«Короче говоря, - рассказывал мне спустя некоторое время сам Толик, когда мы сидели у меня на кухне, а моя жена ушла в комнату, где заревел Тимка, - я вскоре оказался на диване. Напротив, в кресле, сидела Таня, из-за расстройства совершенно не обращавшая на себя внимания. Полы халатика ее разошлись, и, оказалось, что на ней не было трусиков.

Мы долго разговаривали об их семейных отношениях, хотя ничего серьезного в них я не видел. Чтобы как-то развлечь Таню, взял гитару Андрея и стал играть, напевая, бардовские песни. Она поставила между нами журнальный столик, принесла болгарского вина и мы стали заливать ее горе. В каком-то порыве поддержать мою песню она присела ко мне на диван и, когда я отложил гитару, положила свою голову мне на плечо. Конечно, я растрогался и обнял женщину. Сам понимаешь, все остальное произошло в одно мгновение – и мы оба испытали огромное облегчение, когда я повалил ее на диван».

Толик рассказывал мне об этом с очень виноватым лицом. На него было страшно смотреть. Да и слушать не очень приятно, все-таки и Андрей был и моим другом.

«Я не знаю, как глядеть ему в глаза, - совестился передо мной Толик, - да и она тоже хороша. Ох, как хороша! Мы ведь не раз и не два за этот день снимали стресс. Не помню сколько, но у меня долго все болело».

Толик потянулся за рюмкой, мы выпили без всяких слов.

Вбежала моя Ленка.

- Вы что здесь одни? Наливайте мне!

Мы налили и снова выпили, но перед этим Ленка со всеми чокнулась.

- Вы, наверное, о бабах говорили, - догадалась она. - Ладно, договаривайте, я пойду к Тимке.

И пошла, плавно покачивая бедрами. Мы посмотрели ей вслед.

- Ты, наверное, - предположил я, подцепив вилкой кольцо колбасы, - и от Ленки бы не отказался?

- Ну что ты, как можно, - засмущался Толик, – жена моего друга…

Он неожиданно замолк, вспомнив, что и Танька была женой его друга. Лишь только вздохнул, но так, что я понял – не отказался бы.

Я отец?

Саша Бондаренко был почти писателем. Но так как хорошо закладывал за воротник, то не держался ни в одной редакции газет и журналов больше двух месяцев. Писал он хорошо и его очерки вызывали у журналистов зависть, зато герои его произведений не забывали писателя. Так, благодаря одному вахтовику, орденоносцу и герою труда, он устроился работать на буровую в пустыне. Работал удивительно долго, несколько лет, и написал много произведений. Но в итоге, в пьяном угаре утонул в небольшой речке и оставил после себя чемодан произведений. Мы с женой, как его друзья, перебрали написанное. Одну из рукописей на небольшом листке моя супруга с отвращение отдала мне.

Вот эта крохотная рукопись:

«Судьба забросила меня в поселок Ничка, где жили буровики, мне было около тридцати лет, и одна из девушек пригласила меня на день рождения. Звали ее Томой. Но я положил глаз на ее подружку Вику, стройненькую, азартно поблескивающую черными глазами. Мы с ней танцевали весь вечер и так тесно соприкасались, что только и ждали, когда закончится вечеринка. Наконец, все разошлись, Тома ушла в спальню, а мы с Викой остались в гостиной. Долго не рассуждая занялись тем, что раздели друг друга и диван стал скрипеть самыми немыслимыми звуками. Ближе к полночи девушка решила пойти домой, так как обещала родителям ночевать дома. Я ее проводил и вернулся в квартиру Томы. Недолго думая, вошел в ее спальню и овладел женщиной. Она, правда, тотчас же проснулась и отдалась настолько, насколько позволяло ее похмельное состояние. Уже ближе к обеду мы окончательно отошли ото сна и весело продолжили то, что делают мужчина и женщина, оказавшиеся в одной кровати.

- Я думала, что ты не придешь ко мне, - сказала Тома. – Ты же крутился вокруг Вики.

- Не получилось, - соврал я.- Да она еще слишком молодая, чтобы ее совращать.

Тома ухмыльнулась, подавая мне чашку с кофе:

- А ты красивый мужик, только и рожать от тебя деток!

- Ты же знаешь, - сказал я, - от меня толка нет, я не семьянин.

- Да мне и не нужно пополнение, - засмеялась женщина, - мои двое деток у мамы. Скоро приведет их.

Я успокоился.

- А вот Вика хотела бы ребеночка. А мужиков здесь нормальных не найдешь, все спиваются. Да и ты тоже скоро станешь алкашом. Вика видела тебя и ты ей понравился, поэтому специально пришла на день рождения. Кстати, можешь остаться еще: она снова придет.

Но я ушел, сославшись на поездку на буровую.

Все быстро забылось, кроме факта, что в один вечер я угодил сразу двум женщинам. Но этот факт моей мужественности тоже был погребен под слоем ежедневных событий и вахтовых хлопот.

Надо сказать, что я резко изменился за прошедшие два с половиной года после этого случая. Отрастил волосы, бороду, стал носить очки и бейсболку.

Однажды в таком виде я летел на МИ-6 из города на буровую и в салоне вертолета увидел Вику с полуторагодовалым мальчиком. Он вертелся рядом с ней и восхищался видом из иллюминатора. Вика меня, как я понял, не узнала. А я во всю рассматривал ребенка.

- Не крутись, - сказала Вика. – Дяде испачкаешь брюки.

- Это ваш? – спросил Вику один из летевших мужчин, кивнув на мальчика.

- Мой, - улыбнулась Вика.

- А отец вахтовик?

- Он военный, в командировке.

- Да, мой папа герой! – крикнул мальчик.

- А как тебя зовут?

- Сан Саныч!

- А что же вы в город не переберетесь? - снова к матери.

- Ближе к школе, а здесь простор. Пусть дышит воздухом пустыни.

Мужчина и Вика еще долго разговаривали, пока не объявили посадку.

Мы стали выходить. Сашка закапризничал, ему понравилось летать. Вика стала его уговаривать.

- Я помогу, - сказал я и поднял ребенка на руки. Он неожиданно затих и прижался ко мне. Повеяло особым детским запахом. И очень родным.

Когда мы оказались на земле, я поцеловал Сашку в щеку.

Вика улыбнулась:

- Пока, папаша!

До меня сразу и не дошло, что разоблачен. И лишь в полете над поселком, когда увидел в иллюминаторе далеко внизу идущих по улице Вику и Сашку, у меня сжалось сердце. Но лишь на мгновенье, ведь я свободный и независимый мужчина!"

Безумие

Первой женщиной, с которой я переспал, была Марина Котлярова.

В школе она держалась особняком, с точки зрения «молодняка» нам нравилась ее фигура с чуть заниженной талией и широкими бедрами.

Марина никогда не комплексовала. Она всегда говорила то, что пришло ей на ум в данный момент. Поэтому ее считали, немного не в себе.

Мне исполнился 21 год. Я только что вернулся из армии, и мы с дружком Вовкой мотались по всему городу в поисках приключений. Однажды мы шли от Юрки Сапаева и повстречали Марину. Она была восхитительной в своем откровенном халате.

- Кого я вижу! – воскликнула она, когда мы проходили мимо ее дома. Точнее, калитки. Сам дом был в глубине двора за фруктовыми деревьями. - Друзья детства! Проходите ко мне!

Мы немного поговорили, затем Вовка сходил в магазин за бутылками, и мы решили поужинать под виноградником Марины.

После любого алкоголя меня всегда быстро клонит ко сну. Я увидел кровать, с наброшенным на нее одеялом и, недолго думая, прилег.

Проснулся от ночной прохлады и, поняв, что не дома, огляделся. Вовки нигде не было, зато ближе к дому обнаружил еще одну кровать. Я прошел к ней и увидел Марину, которая не спала, а смотрела на звездной небо.

- Ложись ко мне, а то совсем околеешь, - сказала она.

Я, не долго думая, сбросил с себя одежду и юркнул под одеяло к Марине.

Девушка тоже была раздетой, и тут же ко мне прильнула. Я ощутил острые соски ее груди и влажную теплоту самого интимного женского места. Нечего и говорить, что тотчас овладел Мариной и совершал движения с такой необыкновенной частотой, что если бы кровать была не из железа, то развалилась бы мгновенно… В момент наивысшего наслаждения вслед за моим стоном послышалось глухое рыдание Марины. Но я видел ее закрытые глаза и то, как в страсти она кусала собственные губы, словно сдерживала рвущиеся наружу звуки.

Ночь была великолепной и долгой в наших бесконечных порывах. Уже почти с первыми лучами солнца мы все-таки заснули, а проснувшись около полудня, вновь соединились в упоении друг другом.

Когда наступила пауза, мы лежали, переживая только что прошедшую страсть. Моя рука покоилась на ее упругой девичьей груди. А рука Марины лежала между моих ног, и стоило ей чуть пошевелить пальцами, как я был готов войти в лоно девушки. Но здесь нам помешала показавшаяся на крыльце дома женщина.

- Марина, ты будешь кормить парня? – спросила она.

- Мамочка, а ты уже собрала на стол?

- Давно все стынет, неугомонные. Идите в душ.

Мы, не прикрывая тел, побежали на кухню, проскочили ее на задний двор в летний душ. Вода была горячей, и мы в упоении мыли друг друга, лаская и целуя.

Да это было затяжное безумие. Нет, нет, не страстная любовь, а какое-то животное торжество плоти, которое могло закончиться также внезапно, как и началось. И душевая кабинка из камыша с глиной затряслась, осыпая нас сухими стебельками и комьями замазки, что мы абсолютно не замечали.

Потом мы все-таки перекусили под лукавые взгляды ее мамы, которая поспешила уйти к своей подруге, живущей в другом конце города.

- Почему она так спокойно отнеслась к моему появлению? - спросил я, памятуя, что состоявшаяся и не состоявшаяся теща – это головная боль мужчины.

- Она знает, что я любила тебя с пятого класса…

- Любила и я не догадывался?

- Да просто бредила тобой. А ты был занят другими.

- И что нам теперь пожениться?

- Ни в коем случае! – воскликнула Марина. – Я не девочка. У меня есть парень, но когда я с ним, ты всегда стоишь перед моими глазами, как наваждение!

- Ты хочешь сказать, что мы должны насытиться друг другом и разбежаться?

Девушка промолчала, а я догадливо добавил:

- И тогда ты будешь свободной от чувства ко мне?

- Да.

И мы вновь прыгнули на кровать, только уже в комнате Марины.

Уже на следующее утро я ощутил себя страшно усталым, опустошенным, а красота обнаженного тела моей бывшей одноклассницы меня уже не влекла. Я захотел уйти. Девушка меня не держала.

Мы больше никогда с ней не встречались.

Любимый на проводе

Цена чувства проверяется незаметными поступками и обыденными словами. Но становятся они лакмусовой бумажкой в особых обстоятельствах.

София, София. Как она была прекрасна, когда Павел увидел ее впервые в детском саду. Нет, нет, они были взрослыми, но привели своих детей в этот сад, в одну группу, столкнувшись у шкафчиков своих ребятишек. Большие страстные глаза посмотрели на Павла так, что он задумался о смысле своего существования. Да, у него была жена и Сережка, которого он по блату устроил именно в этот сад, что находился рядом с административными зданиями городской власти.

Да, Павел работал в женском коллективе, но ему и в голову не пришло смотреть ни на одну работницу, как на предмет сексуального вожделения.

Так уж вышло, что они с Софией вышли вместе и, перейдя скверик, оказались на лавочке городского парка отдыха. Казалось, что встретились два давних товарища, давно не видевшие друг друга. Они говорили бы несколько часов, узнавая друг друга, но обоим следовало спешить на работу.

Ничего удивительного не было в том, что они стали любовниками. И первая встреча произошла на квартиры у Софы в доме, который был недалеко от дома Павла. Мужем Софы был чиновник из аппарата губернатора и по роду своей деятельности почти всегда разъезжал по командировкам. И все-таки в первый раз Павел очень осторожно обнял Софу, которая уже была без одежды, оглядываясь на дверь. Ну а потом все пошло по накатанной колее, только теперь в «командировке» был сам Павел для супруги. Он покупал продукты, вино и тайком пробирался в подъезд Софы. Она, казалось, всегда стояла за дверью и даже при его тихих шагах открывала вход.

Роман был бурным и лишенным смысла, так как любовники не строили каких-то планов. Павел подозревал, что дает женщине то, в чем ее обделял вечно занятый делами супруг. Но это устраивало и Павла, потому что он мог удовлетворить не только любовницу, но и свою жену Галину.

- Ты, наверное, спал сегодня со своей? - делала недовольную гримасу Софа.

- Ну, как тебе сказать!

- Кобель, молчи, - шептала сквозь свои прелестные губки Софа и страстно бросалась на Павла. Она валила его на спину и корчилась в сладостных порывах, оседлав его сверху.

Так искусно она переводила свою нарочитую ревность в вспышку желания.

Чем они занимались еще? Софа готовила вкусные блюда, кормила любовника, иногда садилась за рояль и играла небольшие популярные партии из классики, а то и джазовые картинки, после которых они спешили к кровати.

Устав, они просматривали диски с Камасутрой на большом плазменном экране и смеялись над недостаточно широким ассортиментом любовных поз по сравнению с тем багажом, который они уже освоили.

Или спешили в ванную, которую наполняли и почти всегда бурно совокуплялись.

Однажды за этим занятием их застал звонок проводного телефона. Софа была спиной к Павлу, опираясь на края ванны, но смогла дотянуться до аппарата на очень длинном шнуре, так как всегда держала его рядом.

Включив функцию ответа, она случайно, а может, и нет, задела "громкую связь":

- Да, слушаю, милый!

- Как ты там?

- Скучаю, дорогой.

Но между тем Павел продолжал движения, прочно и надежно овладев женщиной.

- Ты часто дышишь, киса, - стал издалека переживать ее муж под улыбку любовника.

- Да, это так, раскатываю скалкой тесто.

- Зачем так себя утруждать, в магазине всякого добра хватает…

- Там же в мясо добавляют сою. Да и мама обещала прийти к обеду. Ах…

- Что случилось?

- Оступилась.

- Кажется, плещет вода…

- Да ты позвонил, я не успела закрыть кран мойки. Ой!

- Скалка упала? – догадался муж. – Как там Анжела?

- В садике. Позвони чуть позже, кажется мама пришла. Я бегу.

- Целую, родная!

- И я тебя, мой котик!

Отключенная трубка телефона упал на коврик у ванны, а Софа уже закатывала глаза в экстазе.

Павел ответил страстью, но про себя подумал: «Ну и стерва же ты, Софа! »

- Да, я еще та стерва, - словно прочитав мысли любовника, сказала женщина. Но чуть позже, когда волны оргазма отпустили ее и она была готова вернуться к реальности.

Первая

Дима прожил достаточно бурную молодость. Трижды разводился и под тридцать лет перестал думать о новой женитьбе. Надоело все время обжигаться. Первая, Женька, загуляла уже в медовый месяц с каким-то военным. Вторая жена, Клава, была верной, но ворчала по любому поводу. С ней Дима прожил около года и уехал на Север. Завербовался на пять лет. А с третьей, Веркой-портнихой, прожил четыре года. Детей не получилось завести, стало как-то скучно и разбежались.

Был у Димы друг детства Гриша. Но когда обоих забрали в армию, пути их разошлись на все эти десять лет. Жили в разных городах, но адресов не знали. В декабре получает Дима телеграмму из Кемерова, мол Гриша умер. Подписала Татьяна. Видимо, жена. Бросил все и  полетел самолетом. Прямо из аэропорта на такси на кладбище. А там прощальные речи, женщины в черном, плач, музыка траурная. Опустили гроб, подошел попрощаться. Бросил ком земли, глотая ком в горле. Все было, как в забытье. Детство пролетело в мыслях...

Очнулся, когда услышал голос женщины:

- Пойдемте к нам, Дмитрий, помянем.

Поднял голову, посмотрел, лицо знакомое.

- Татьяна, - назвалась жена друга.

Пристально посмотрел, ну как же, Танька, соседка его по коммуналке. Лет двадцать прошло, как простились. Квартиру получили родители. Обрадовался было, да улыбка кривой получилась. Не место.

А дома за столом Татьяна села рядом. Выпили раз, два, а после третьей немного от сердца отлегло. Заговорили родственники и соседи. Улыбаться стали.

- Таня, как вы с Гришей встретились? Ведь даже мысли не было, что вы женаты...

- Он первым из армии пришел, - вздохнула Татьяна, - Долго не раздумывали, пошли в загс.

- Знал бы, что у вас закрутилось, помешал, - сказал Дима. - Ведь ты у меня первой была...

- О чем ты?

- Ну как о чем, о том самом, - удивился Дима, - неужто не помнишь?

- Не помню. Да и не время говорить об этом.

Дима встал покурить. Вышел на балкон. Вспомнил, как они с Таней остались в квартире одни. Общая дверь закрывалась на большой крючок. Было ему около одиннадцати, а соседке - лет девять. Она пришла в их комнату, а он на диване со спущенными трусами сидит. И его маленький дружок стоит.

- Что это ты делаешь? - спросила Таня.

- Смотрю, второй раз так.

- Ты уже взрослый, - сделала заключение девочка, - можешь жениться.

- Откуда ты знаешь?

- От женщин, что внизу на скамейке сидят и семечки грызут.

- А давай поженимся. Иди сюда...

Конечно, ничего у них не получилось. Да еще в дверь постучали. Танина сестра пришла со школы, она в первую смену ходила. Повскакивали, привели себя в порядок. А через два месяца разъехались.

Вышла на балкон Татьяна:

- Спасибо, что прилетел. Гриша так хотел тебя увидеть. Сейчас все уберем, а позже поговорим. Ты не торопишься? Самолет когда?

- Не взял я билет. Я пойду в гостиницу.

- О чем ты? Оставайся. У нас места хватит.

К вечеру все разошлись. Татьяна постелила Диме в небольшой комнате, а затем позвала в зал. Рядом с ней на диване лежало много альбомов. До часу ночи смотрели фотографии. Казалось, друг был рядом, и все время улыбался.

Задержался Дима у Татьяны на месяц. Ехать назад не хотелось, нашел работу, снял было квартиру, да сладилось у них с Татьяной. Через год расписались.

Студентки

Дело было в прошлом. Еще достаточно молодым, а это значит - за тридцать лет, но уже разочаровавшимся в жене, я летел из одного южного города в Донецк. Рядом сидела девушка, которая была красива, в первую очередь своей молодостью. Был конец августа и Марина спешила в геологический институт. Я до сих пор не знаю, как он правильно называется.

Нет-нет, да бросал взгляд на ее опрятные слегка полноватые колени и на красивую грудь через вырез в майке, а когда мы вышли в Тбилиси, чтобы переждать на вокзале подготовку самолета к дальнейшему полету, я просто ахнул от изумительно сложенной фигуры девушки.

О том, что мы понравились друг другу, можно не говорить. В Донецк мы прилетели за полночь и Марина, зная, что утром мне надо ехать в Дзержинск, предложила переночевать в институтском общежитии, но предупредила, что живет она с Валей и Лерой и они, может быть, уже приехали.

Такси быстро доставило нас до места, вахтерша спала и вот мы входим в комнату студентки.

Марина не стала включать свет, мы тихо внесли вещи. Девушка дала мне полотенце, халат и ключ от душевой и шепотом объяснила, что моя койка стоит в центре, и, пока меня не будет, она ее заправит.

Когда я вернулся, снял халат и сразу же лег на кровать в центре комнаты, укрывшись простыней.

В свете луны увидел стол, холодильник, кресло и кровати, на которых кто-то спал, тоже укрывшись простынями с головой. Происходящее меня давно уже возбудило, но, раздумывая, где спит Марина и удобно ли ее будить, я быстро отключился. Однако через некоторое время почувствовал, что меня ласкают.

Я приоткрыл глаза и увидел силуэты трех обнаженных девушек, слегка притрагивающихся ко мне. Две стояли на коленях с одной стороны, а одна, похожая на Марину, с другой. Я притворился спящим.

Марина целовала меня в губы, грудь, живот. Ее подруги гладили мое тело все более уверенно, наверное поняв, что я разбужен и хитрю, а значит не возражаю против прикосновений.

Не удивительно, что мой друг поднялся. Девчонки хихикая стали до него дотрагиваться руками и губами, отчего он просто вздыбился.

Все это было для меня необычным. Супруга, пресная в постели, не ласкала меня, да и не давала прикасаться даже к ее лобку. А здесь полный комплект ощущений.

Наконец девчонки не вытерпели и одна из них сказала Марине:

- Мы хотим его, но ты же привела, ты первая.

- Бесстыдницы, - сказала моя знакомая по самолету, - не терпится...

Но в то же время встала двумя ногами на кровать и принялась медленно садиться на меня, направляя член себе в лоно.

Я не удержался, открыл глаза и, обхватив девушку за бедра, резко посадил ее до самого конца. Всего полминуты хватило, чтобы ввести меня в мужской оргазм. Но я не торопился и довел Марину до неистовства.

Между тем, ее подружки продолжали ласкать меня, ожидая своей очереди. Одним словом, выложился полностью со всеми троими до рассвета. Лишь тогда я уснул, обнимая Марину.

Студентки отпустили меня только на третий день. Наш разврат вошел в размеренные рамки, но мне пришлось сдвинуть кровати и бросить матрацы на пол. Две ночи мы спали втроем и тот, кто просыпался в темноте, желая получить свою порцию ласки, получал ее от меня. Я был самым добрым и... счастливым.

Прощаясь, мы не договаривались о встрече, понимая, что после этого девишника наши пути разойдутся на всю жизнь. Да и девчонки признались, что оставили в своих городах мужей.

Чужие жены

"Совесть и страсть. Обида и мщение. Запретный плод и любопытство".

Игорь Владимирович, собственный корреспондент центральной газеты готовил статью на темы морали. И написал начало очерка "Дружили два товарища..."

Да, подумал, как и он с Виктором, журналистом местной областной газеты.

Виктор, фанат своего дела, был почти на двадцать лет моложе Игоря, но это не мешало им дружить семьями. Жена Игоря могла увлечь любого своей страстью к кухне, а здесь почти девчушка, нуждающаяся в наставничестве.

Так и дружили.

У Полины с Виктором родились дети, два мальчика погодка. После родов женщина расцвела той опасной зрелостью, которая сводит мужчин с ума. Кажется и у Игоря тоже поехала крыша при взгляде на грудь, бедра, ноги жены друга. Чтобы не выдавать свои чувства, он перестал бывать в семье Виктора, находя самые различные причины. А скоро его повысили до звания заведующего корреспондентским пунктом в другой республике. И они с женой уехали.

Через года три Игорь приехал в город, где жил Виктор, и с вокзала, был уже поздний вечер, позвонил ему домой в надежде на ночлег. Трубку взяла Полина и очень обрадовалась голосу Игоря.

- Приезжайте, где вам ночевать разберемся.

Она же открыла ему дверь, помогла раздеться и провела на кухню.

В квартире кроме них двоих никого не оказалось.

- Виктор уехал за детьми к маме на Украину, - сказала Полина.

Женщина быстро собрала на стол, Игорь достал бутылку коньяка.

- Вот вез, думал с Виктором...

- Ну разве мы не друзья? Как ваша супруга?

- Да ничего.

- Ой, вы знаете такое же произошло и с Виктором, он был у вас, Жанна рассказывала?

- Давно?

- В прошлом году, в декабре.

- Если перед Новым годом, то тогда меня вызывали в Москву.

- Ну вот, видите, все, как и у нас с вами. Жанна его накормила, напоила и спать уложила.

- Да, она говорила, - как бы вспоминая сказал Игорь, хотя об этом он ничего не знал.

Они еще долго беседовали про вместе прожитые годы и после полуночи разошлись по комнатам.

Но заснуть Игорю не удалось. Мучал вопрос: "Почему жена не сказала ничего о приезде Виктора?"

Он поднялся и прошел в спальню к Полине. У нее горел ночник и в руках была книга. Она подвинулась на кровати:

- Садитесь, больше некуда сесть.

- Что-то не спится...

- Мне недавно тоже не спалось, когда Виктор в порыве спора признался, что был близок с Жанной, - отложила книгу Полина.

- Да? Телефон в том углу?

- Звонить? И что вы скажете, мол от Полины, а Виктора нет?

- Да, не пройдет...

- Тогда пройдет другое, - сказала Полина и открыла простыню.

Ее обнаженное тело стало еще призывней и просто кричало: "Возьми меня!"

Игорь запомнил надолго с каким наслаждением вошел в Полину, которая, казалось никогда не рожала.

- Только не до конца, - попросила женщина, - я быстро беременею. Надо поберечься.

Игорь Владимирович свято и неоднократно выполнял просьбу жены друга, годившуюся ему в дочери.

Когда занялся рассвет и Полина отключила ночник, она сказала куда-то в потолок:

- Ну вот мы и квиты, муженек.

Через год Полина с детьми приехала к Игорю Владимировичу. Оба уже были разведены. И после у них еще были совместные дети. "Обида и мщение" оставил журналист, а остальное вычеркнул.

К нему подошла Полина:

- Тебе нужно вдохновение?

И, раскрыв халат, села на колени мужу.

Дети уже спали.

Гипноз

Моя история необычна на первый взгляд, но, наверное, поучительна.

Я вышла замуж еще студенткой. И считала, что мне повезло. Муж был работником министерства пищевой промышленности. Было когда-то такое ведомство.

На четвертом курсе в мае студенческий профком предложил мне путевку в Евпаторию. В санаторий. Я согласилась, но с условием, что все экзамены и зачеты мне разрешат сдать досрочно. Мне пошли на встречу и я с легким сердцем и заполненной зачеткой полетела отдыхать. Муж был не против, он мне полностью доверял.

Жила я с молодой женщиной Оксаной, которая не нуждалась в лечении, но была страшно озабочена сексом. Правда, в мою молодость этого слова не употребляли.

Она пыталась приводить в комнату своих ухажеров, но натыкалась на мое сопротивление.

И это ее злило. Она успевала приводить ребят, когда я была на процедурах или уезжала в город.

Каждый день, спеша в столовую (а кто из отдыхающих не спешит поесть?) мы проходили мимо стенда с объявлениями о различных мероприятиях - экскурсиях, концертах, танцах, кинофильмах. Однажды наше внимание с Оксаной привлекло объявление о курсах лечения сексопатологом.

- Пойдем, Алина, - предложила соседка по комнате, - я не могу и дня без мужика, может поможет. А ты просто посмотришь.

- У меня проблем нет, - сказала я, - с мужем у нас хорошие спокойные отношения.

- Спокойные... Да, наверное, вы оба фригидны.

- Ничего подобного...

Одним словом Оксана меня уговорила и спустя два часа после завтрака мы пошли в корпус, где проходило лечение.

Нас набралось с пол десятка разных по возрасту женщин. Но слишком пожилых не было. Мужчина средних лет, не без привлекательности, в белом халате, наброшенном на голое тело (это женщины замечают) назвался Гариком и предложил каждой из нас занять место на кушетках.

Я никогда не была на представлениях, связанных с гипнозом. Но знала об этом по телепередачам. И я сказала себе, что никогда не заставлю делать то, что мне кто-то прикажет. Я была настырная и гордая. И, наверное, не очень умная в своем бесконечном любопытстве.

То, что я увидела, сильно поразило меня. Не успевал Гарик закончить опрос клиентки, в чем ее проблема, как та моментально засыпала. И вот он оказался около меня. "Я всем довольна, - сказала я, - мне просто интересно". Он слегка улыбнулся, что-то шепнул, показал блестящий шарик и щелкнул пальцами. Я сразу же закрыла глаза. Моя сила воли неожиданно оказалась сильнее внушения - я притворилась.

Врач пошел дальше и усыпил всех. Затем он подошел к каждой из нас и, не спеша, полу раздел так, чтобы видеть грудь и низ живота. При этом ноги раздвинул и поднял колени. Удивительно, но все выдержали это упражнение и ждали во сне продолжения процедуры, не выказывая неудовольствия.

Гарик подошел к самой крайней и стал негромко с ней разговаривать, при этом он одной рукой он гладил грудь, а второй что-то делал между ног. Раздался стон. И заставил делать самою женщину с собой то, с чего он начал.

Стоны стали раздаваться по мере "включения" Гариком женщин. Когда он подошел ко мне, я почувствовала его прикосновение к груди и клитору почти одновременно. Было приятно, мои ноги чуть вздрогнули, но я дала себе слово при совсем недопустимых вещах встать и устроить скандал.

У Оксаны однако, врач повел себя иначе. Он распахнул свой халат и овладел ею. Произошло это так стремительно и красиво со стороны, что я возбудилась. Кончил врач в специальный мешочек и пошел к следующей женщине.

Когда он вернулся к первой, то тоже овладел ею. Но не кончал. Это меня успокоило, ведь, подумала, не хватит его одного на всех. И, когда он направился ко мне, неожиданно для самой себя я уснула. Но слышала мужской голос, который звал к раскрепощению тела и души. Я увидела своего мужа, который молча стал со мной заигрывать, я ответила на его ласки, и это все кончилось бурным актом, во время которого я неистово закричала.

В окна палаты светило солнце. Я приподнялась на кушетке, увидела на себе сарафан, ощутила трусики и лифчик. И успокоилась.

Надо сказать, что Оксана действительно, успокоилась и ходила задумчивая до неузнаваемости. Да и остальные женщины, которые посетили Гарика, были на вид бодры и здоровы. Да и я, надо признать, стала спать крепко и больше на несколько часов. Если раньше мы засиживались до часу, то в последнее время еле дотягивали до 11 часов.

За три дня перед отъездом, мы познакомились на танцах с двумя молодыми людьми. Одного звали Сашей, другого - Леней. Они нас проводили и мы поболтав у наших дверей, разошлись. Только единственное, что меня смутило, Леня, который, вероятно выбрал Оксану, как-то странно с ней переглянулся.

Мы легли спать и я ощутила блаженство, как только прикоснулась к постели. И провалилась в сладкий сон. Мне приснился Гарик с лицом мужа (во снах происходит такое точное разделение или знание состояния вещей и явлений), который осторожно развернул меня, я всегда сплю на боку, поднял ночную рубашку и энергично вошел в меня. Он быстро завершил акт и лег со мной. Через некоторое время все повторилось. Я испытала очень сильный оргазм и даже была благодарна Гарику-мужу за его неукротимость.

А затем наступило утро. Я проснулась и почувствовала влажность внизу. Неужели менструация? Нет, все внизу пахло... мужчиной, который покинул постель несколько часов назад.

Неужели кто-то приходил ночью? И я ничего не слышала? Кто это сделал? Как возможно такое?

Эти и другие вопросы меня и напугали, и взбесили.

Я подскочила к кровати Оксаны. И разбудила ее криком:

- Кого ты пускала сюда без моего разрешения.

- А это? Так сюда приходили Леня и Саша. Они трахали нас по очереди. Ну и крепко ты спишь, подруга.

Я ударила ее по лицу, а затем бросилась на свою кровать с рыданиями униженной и оскорбленной женщины. Мелькнула мысль заявить в милицию (тогда милицию), сделать анализы...

Оксана, словно читая мои мысли, сказала:

- И не думай ничего предпринимать. Я хорошо подмылась, стояла час в душе, и, вообще, ничего не слышала и не видела.

Она показала на тумбочку:

- Видишь, там димедрол, я принимаю его по ночам...

- А Гарик? Неужели он нас всех зомбировал? - спросила я.

- Он уже уехал... Уехал цирк...

Нет, ничего особенного с моим здоровьем не произошло. Я вернулась домой, с мужем у нас была идиллия, родились мальчик и девочка. Они уже спят в своей комнатке.

Ну а я никогда не оставляла ночевать гостей, тем более, если это мужчина. Я понимаю, что Гарик "запрограммировал" меня.

И лишь недавно, когда дети уже пошли в старшие классы, а муж совершенно охладел к ночным приходам ко мне, мы спим в разных комнатах, я решила снять запрет с ночевки гостей, особенно симпатичных мужчин.

Я обязательно шепну заблудившемуся у нас хорошему самцу, провожая его в комнату для гостей: " Я очень крепко сплю, но приходить не запрещается".

Расслабились

Мне было под сорок, когда в наш офис пожаловал этот молодой парень. Я в него сразу влюбилась, когда увидела в кабинете шефа.

Аркадий Семенович был человеком строгим, но я впервые услышала, когда он попросил принести два кофе, его веселый и открытый смех. Потом выяснилось, что Вадим был сыном друга Аркадия Семеновича и пришел к нам на стажировку.

- Валерия, - сказал шеф, когда я принесла им две пепельницы (шеф не курил!), - ты нужна будешь Вадиму Георгиевичу две недели. Он готовит диссертацию. Будешь его Горынычем!

Горыныч, к вашему сведению, такая программа, когда человек наговаривает в микрофон, а компьютер выводит текстовые файлы.

Нечего и говорить, что мы же в первый же день задержались с Вадимом до десяти вечера. Хорошо муж был в забое, ну, в смене, на шахте, он у меня машинист подземного угольного комбайна, а мы все печатали и печатали.

Были ли у меня шансы соблазнить молодого человека? Были. Во-первых я не дурна в свои 38 лет, стройна с высокой естественной грудью, которая держится в большом лифчике "Анжелика", а скромные кофточки я не ношу. Кто же пройдет к шефу в плохом настроении мимо привлекательной секретарши?

Во-вторых, Вадим заинтересованно поглядывал на грудь вблизи и ноги, когда я вставала и дефилировала вокруг его кресла.

В-третьих, я уронила папку и стала собирать листки не как все притворяющиеся секретарши, присев на корточки, а выполняя гимнастическое упражнение в котором "руки до пола, не сгибая колен", при короткой юбке и отсутствию трусиков (от них я заблаговременно избавилась в туалете).

То, что молодой человек решительно встал и быстро спустив брюки вошел в меня сзади, было ожидаемым, но все-таки неожиданным по страсти. Это мне больше всего понравилось, потому что муж приходил со смены в полном бессилии и мне приходилось довольствоваться садомазохистскими упражнениями с его лентяйчиком.

То, что через день Вадим познакомил со своей супругой, работавшей директором кафе, закономерно для установившейся прочной на небольшое время связью. И уже через три дня, когда я случайно в перерыв встретила Вадима у его дома, у нас произошел вулканический момент в его ванной, в то время, как его дети прилежно делали уроки в зале.

Кира, его жена, не смотря на молодость, была дамой предприимчивой, но с потрепанными нервами. Она не раздумывая согласилась приехать к нам на шашлыки в пятницу, поручив заботу о детях своей маме. А ведь я ей позвонила без особой надежды.

В пятницу ворота нашего дома гостеприимно открылись, что пропустить машину Вадима.

Я отпросилась у шефа и смогла достойно встретить гостей.

- Как у вас хорошо, - радовалась смене обстановки Кира.

Мой Степан тоже был рад пообщаться с молодыми и умными людьми.

Пили много, но не пьянели, потому что все шло соразмерно и не спеша.

"Если что, останетесь у нас", - сказал муж уже при знакомстве.

К полуночи, когда сверчки в нашем небольшом саду устали петь свою однообразную песню, Кира и муж спали в креслах. Я отвела так и не проснувшегося супруга в нашу спальню, а Вадим отнес Киру на руках в отведенную им комнату. Ну а мы на третьем этаже с комнатой и ванной полностью отдались безумству секса.

- Ты знаешь, сколько мне лет? - спросила я в недлинный перерыв, когда мы расслаблено лежали на матраце, брошенном на пол.

- Судя по мужу - тридцать, а по неопытности - пятнадцать, - пошутил в ответ Вадим. В порядке благодарности я набросилась на него...

Под утро мы чинно разошлись по комнатам. Я осторожно легла и муж, не открывая глаз, предупредил:

- Все, больше не могу, дорогая, и не проси! Моя смена кончилась!

- Какая еще там смена? - спросила я в полном недоумении.

- А такая, с Кирой, которую ты мне подсовывала всю ночь. Не хочешь сама, так нечего над забойщиком издеваться...

И захрапел.

На всю жизнь

Я учился и, можно сказать, служил в высшем авиационном училище. Конечно, жизнь в казарме после школы, непривычна и, и чтобы скрасить свободное время каждый занимался чем мог. Кто шел в спортзал, кто - в самоволку, кто читал, а кто писал. Среди писавших был я. В училище приходили письма от девушек с гражданки, желающих познакомится с будущими летчиками. Многие девушки не прогадали, повыходили за курсантов и стали женами офицеров. А это была хорошая профессия.

Одно из писем досталось мне. К командованию обращалась девушка из Ташкента. Замполит почему-то решил, что я хорошо отвечу.

"Меня зовут Маргаритой. Я красивая и целеустремленная. Хочу узнать, как стать летчиком? Напишите."

Подумал, зачем она написала о своей красоте? Обратилась бы в местный авиаклуб и летай на "кукурузниках" сколько хочешь.

Конечно так резко я не написал. А больше о "тяготах" службы, длинных утренних пробежках под встающее красное солнце, бесконечных часах занятий, тоске о прекрасном и о прочем, чтобы отбить охоту летать. Пришел ответ в котором Маргарита была в восхищении и попросила выслать мое фото. Я отправил и предложил поделиться со мной своей фотографией. Когда получил, то стал мечтать об этой девушке. Она была прекрасна - точеное лицо, большие выразительные глаза, губы - бантиком, а ямочки на щечках... Рассматривал снимок на занятиях, в казарме, на полит подготовке... Короче, фотографию у меня украли и передо мной встала задача увидеть ее такой, как она есть.

Со мной учился Виталик Карманов, он был из Ташкента. В летние каникулы я напросился поехать с ним.

Нас встретила Маргарита с цветами на вокзале. Она была в легком ситцевом платьице, облегавшим прекрасную фигуру. Мое сердце было окончательно покорено.

Мы проводили Карманова до его дома, он заверил, что я могу прийти ночевать к нему в любое время.

Мы с Маргаритой летали на крыльях разгоревшейся любви по городу. Побывали в кинотеатре, прогулялись по парку, посидели на набережной реки. И только перед заходом солнца посидели в кафе, чтобы подкрепить силы. И снова прогулки по улицам и скверам, сиденье на скамейках...

Пришла ночь.

- Я сказала родителям, что буду у подружки. Пойдем, проводишь до нее.

Мы шли долго и пришли к дому Дины, так звали подругу, за полночь. И встретили ее, сидящую в скверике перед домом.

- Еле дождалась, я чуть не заснула здесь, - сказала она. - Вот ключи, а я пошла к тетке, она здесь недалеко живет.

Конечно, не было и разговора о том, чтобы беспокоить Карманова и его семью.

Мы сели пить чай. Говорили о том, о сем, а я любовался девушкой. Наконец встал, подошел к ней. Она поднялась на цыпочки, и мы поцеловались. Робко и неумело. И тут же стали оправдываться, что у нас это впервые.

Что начинается впервые, то будет закреплено и продолжено. Одним словом, постепенно освобождаясь от одежды, мы оказались обнаженными.

Именно тогда, при взгляде на девушку у меня появилась мысль о том, как, все-таки, божественно гениально придумано человеческое тело! Нам, обнаженным, было и страшно, и любопытно, и радостно, от неожиданной свободы отношений. Честно скажу, это было потрясение.

Нас захлестнула волна упоения, когда мы обнялись и стали целоваться, моментально набирая тот опыт, который был девственным и горячечным.

Мы легли в постель, точнее, нас бросила на нее какая-то сила. Вся Вселенная замерла в ожидании необыкновенной развязки.

- Я не хочу, - сказала Маргарита, когда я уже был на ней и мой друг упирался в ее лоно, раздвигая путь для проникновения.

Будь я постарше, не обратил бы на это внимания, а продолжил, поставив перед девушкой точку невозврата.

Но я был молод и совестлив. Я ничего не хотел делать против желания любимой. И отступил. Правда побежал в туалет - семя рвалось наружу, а делать это при девушке было неудобно...

Да-да, смейтесь надо мной! Крутите пальцем у виска. Осуждайте и клеймите!

Когда я вернулся, Маргарита уже была одета.

- Ты необыкновенно добрый, - сказала она мне. - Ты чудесный парень! Проводи меня домой.

В окнах занялся рассвет, мы вышли, оставив под ковриком у двери ключи, и долго добирались до дома Маргариты. Он был на другом конце Ташкента.

Это был новый микрорайон. Несколько домов уже были заняты, строился еще пяток новых.

В первый же на нашем пути мы вошли, поднялись на лифте. Дверь нам открыла достаточно молодая, красивая женщина, в которой нетрудно было узнать маму Маргариты.

- Вы от подружки? - спросила она с явным подтекстом.

Маргарита кивнула головой.

- И парня ты у подружки отбила?

- Это Леонид, курсант. Я с ним переписывалась. И вот мы встретились.

- Проходите, - мама сменила раздражение на милостивое любопытство.

- Подожди, мамуль, - остановила ее Маргарита, - мы провели у Дины всю ночь одни, - у мамы взметнулись брови вверх. - Но между нами ничего не было. Скажу, что Леонид будет моим мужем. Я его сегодня по-настоящему полюбила. Он надежный...

Через год мы поженились. Свадьба прошла в Ташкенте, а первая брачная ночь была незабываемой.

На всю жизнь я также запомнил (и нередко капризно пользовался этой памятью) жаркие и искренние слова молодой жены:

- Я всегда буду твоя, не откажу в любое время дня и ночи, в любом месте, хоть на Луне, потому что люблю всем сердцем и душой!

Она держит слово уже не одно десятилетие. Может поэтому у нас семья самая счастливая и крепкая. И с виду, и снаружи.

Кстати, Маргарита умеет летать на легких планерах.

Любовь на стороне

Странные перипетия приобретают иногда любовные связи. Нет, не любовные, а связи на стороне. И они тоже начинаются тогда, когда любовь между супругами исчезает. Остается привычка.

Мы стали жить в небольшом райцентре, когда меня взяли в управление сельского хозяйства за хороший диплом и открытую улыбку. Да, еще я был членом КПСС. Наверное еще не самым распутным, но с большой перспективой в этом направлении. Уже с первых дней работы, я знал, что у заместителя управляющего Ноны Аркадьевны есть родинка в самом интимном месте.

Но знать и видеть - разные вещи. Я из тех, кто увидел. Но это другая история.

Управляющий дал мне ключи от квартиры.

- Прописывайся, делай ремонт, поможем, и завози семью.

Когда прошел прописываться, то молодая паспортистка, красивая гречанка, напросилась посмотреть квартиру.

Когда мы оказались вдвоем, то я увидел все прелести паспортистки, и мы с ней попробовали несколько разных способов. Ей настолько понравилось, что когда я пришел за паспортом на следующий день, то прописан был совершенно на другой улице.

- Куда ты меня прописала? - спросил я.

Девушка посмотрела и ахнула:

- К себе. Это мой адрес!

Мы посмеялись, я пришел вечером по адресу прописки и мы разучили еще несколько способов. Хорошо, что она жила на первом этаже и я успел выпрыгнуть, когда вернулся из поездки в область ее муж.

На следующий день в паспорте появился новый штамп прописки...

Вскоре приехала жена и привезла детей. Она была горда моей предприимчивостью. Но ее гордость меня не окрылила. Если однажды ты сказал сначала себе, а после супруге, что она дура, то так оно и есть. Потому что она не видит за еженощным сексом усталость и пресыщение.

Работа в подобной конторе очень изматывающая - поездки, поездки, поездки. Встречи, гостиницы, пьянки. Здоровье надо иметь как у слона. Хотя знаю, что слоны, вкушавшие в джунглях плоды некоторых деревьев, опьянев, валятся с ног.

Дома близкие привыкают к такому ритму и притупляется бдительность. У кого - жен, а кого - мужчин.

Благодаря этому я часто провожал в одиннадцатом часу машинистку Тоню. В первый раз мы согрешили у ее дома, спрятавшись в тень каштана. Прямо стоя.

Второй раз - в комнатке для переодеваний на работе. Шел двенадцатый час ночи.

Третий раз - днем, далее, в те же сутки вечером и на следующий день - утром, когда она побежала на обед, пришла домой с работы вечером, а утром - только проснулась. И все потому, что муж повез на своем грузовике что-то очень далеко, а хозяйка квартиры, баба Лена, ничего не слышала без слухового аппарата, и не видела без очков. Секс был на ходу, в позе прачки, когда органы слуха и зрения были напряжены - не идет ли кто?

Однако в этом была своя прелесть от дополнительных порций адреналина. Да и Тоня оказалась смышленой и не без юмора.

Однажды при очередной встрече, кажется в самом темном углу парка, она не сразу бросилась меня целовать в губы.

- Мне надо поговорить с Климом-младшим.

Я сидел на скамейке, а она опустилась на асфальт, расстегнула брюки, достала младшего Клима:

- Не слыханное дело! У нас только-что было партийное собрание. Когда выступал Березин, ты, друг, спал. Но только поднялась Нона Аркадьевна, ты, маленький член партии, возбудился. Ты так и пер из штанов своего хозяина. Конечно, наша Нона Аркадьевна имеет огромные груди, за которые не дергал, наверное, только сторож дядя Ваня, ее короткая юбка открывает мощные ляжки, между которыми спряталась знаменитая "нонкина" родинка, и тебе простительно. Ты слаб и легко поведешься на любую картинку голой бабы. Я тебя прощаю.

Верочка сначала поцеловала шалуна, затем элементарно стала...

Это было самое неожиданное, но приятное наказание.

Но рано или поздно, все тайное становится сначала полу явным. А до полного прозрения слепых доводят только идиоты. И мы прекратили наши встречи.

Лишь через три года, когда меня пригласили на работу в область, не без участия Ноны Аркадьевны в моем продвижении, обещавшая приезжать в область почаще, я снова позвал Тоню. Точнее, она меня. Тоня с мужем получили квартиру в новом доме, с настояния Тони - на первом этаже. Мужа в мой последний день в районе она отправила к свекрови, в деревню, за картошкой.

Вот тогда мы и насладились друг другом на полную катушку, не оглядываясь ни на двери, ни на часы.

- Что же мы раньше так не делали? - спросила Тоня.

Ответ был не обязательным. Но появился второй вопрос:

- А ты бы взял меня в жены?

- А тебе нужен такой муж?

- Я бы тебя любила и не отпускала на сторону...

Тоня сказала это как-то не совсем уверенно.

Когда я уходил из ее дома и шел домой, меня вдруг настигла буря отчаяния. Я остановился в сквере у дерева, опираясь на него под тяжестью простых вопросов: ради чего и зачем я изменяю жене? Что меня на это толкает? Ведь у женщин и у мужчин все одинаково! Нет, ни за что на новом месте такого не будет! Надо научиться любить и быть любимым! А все эти измены - лишь детский каприз!

Я пришел домой, обнял жену, поцеловал и повел в спальню.

- Дети не спят...

- Мы быстро...

- Как ты Верку, на ходу? - спросила моя "дура".

- Ладно, укладывай детей. Я подожду.

Оказывается, она знает все, ну почти все! А ведь сама приглашала Тоню с мужем купаться в нашей ванне, ведь молодые жили на квартире без условий.

Да, никогда не скроешься от людского любопытства и слухов!

В этот вечер я плакал на груди жены.

Начиналась новая жизнь. Какая она была? Всякая. Но в итоге дети выросли, мы разошлись, жена нашла себе мужчину. А меня после долгих моих мытарств нашла Тоня. Она стала вдовой - муж погиб на автотрассе.

Вот и живем. Не так уж и бурно, но нормально.

Неотвратимость наказания

Я работала в управлении культуры в небольшом городе, который в силу разных обстоятельств был областным. И, как вы сами понимаете, руководителей было в этом городке много. Но речь не об этом. К нам пришел молодой заместитель начальника Глеб Виршин.

Он был настолько красив и обаятелен, что сразу покорил всю женскую часть управления. Но вел себя со всеми корректно и не давал повода ругаться дамам из-за него.

Конечно, мы докопались и до его личной жизни. Точнее, сама его супруга, появляясь на работе мужа, настолько вульгарно и вызывающе вела себя со всеми, что нам стало ясно, отчего страдает Глеб и стали жалеть его.

Я работала с кинематографией и прокатом фильмов. Как заместитель Глеб курировал это и нам приходилось нередко вместе выезжать на просмотры поступивших картин и прикидывать, насколько удачным будет прокат того или иного фильма. Теперь вы поняли, что это было советское время. Точнее последние годы его существования.

Было интересно в обществе Глеба, так как он проявлял завидные знания о киноискусстве, артистах. С моим Толиком на такие темы не поговоришь. Да и с мужем я жила по ошибке молодости. А деваться было некуда, росли двое ребят, да и не хотелось отвлекаться на анализ семейных отношений. Ну зарплата, ну придет навеселе, ну накупит по пути подарков и мне, и детям. Только по душам с ним мы не поговоришь. Да и о чем с выпившим, уставшим на работе человеком говорить? Не то скажешь - скандал, упреки в том, что ты умнее, зачем выходила замуж, если не интересно жить?

В этом была моя уязвимость и я влюбилась в Глеба.

Однажды после позднего просмотра, около полуночи, он отвез меня домой, и вышел из машины проводить до квартиры. Дети спали, а муж был в командировке. Сразу же в прихожей мы стали целоваться. Затем, раздевшись, прошли в спальню и отдались чувствам по полной.

В порыве благодарности я прошептала:

- Любимый, ты растопил мое сердце. Оно было кусочком льда.

Этот день и последующие были прекрасными. Ласка, глубокое понимание моего внутреннего мира, необыкновенная страстность и новизна отношений - это было чудо! И оно начиналось с порога. Каким только способом он не овладевал мною! Затем - кровать. И после тихий разговор обо всем... Но это в идеале. Каждый раз было по-всякому. То времени не хватало, то кто-то мешал, да и еще слежки его жены опасались. Ведь какая жена не поймет по еле уловимым признакам, что ее муж гуляет на стороне? А когда трое детей, будешь бдительной!

Думали ли мы о кардинальном решении всех проблем и опасений - разойтись и объединиться? Вряд ли, понимая, какой груз мы добавим друг другу. Но все разрешила сама жизнь.

Однажды мой муж приехал от своей мамы, она жила в сотне километров от нас в районном центре, но уже другой области и другой республики, в очень угнетенном состоянии. День молчал, два - ни слова. На третий я все-таки стала допытываться: что случилось?

- Мама умерла...

- Ты что, ее похоронил и мне ничего не сказал?

- Без меня хоронили.

- Ладно, расскажешь потом. Давай помянем, - сказала я, потрясенная и вестью, и поведением мужа. И принесла спрятанную бутылку водки. - С тобой выпью.

И новое потрясение. Муж отказался пить.

Мы легли спать, я чувствовала, как несколько раз он вставал и уходил курить. Под утро он не вернулся в постель. Когда я вышла, узнать, что с ним, его нигде не было. А войдя на кухню увидела страшную картину - он висел на огромном крюке на притолоке балкона. И в этот самый момент позвонили в дверь.

Открыла - милиция.

- Здесь живет такой-то такой?

- Уже не живет, - слез еще не было.

Провела на кухню. Сняли с петли, вызвали скорую.

Меня долго расспрашивал один из милиционеров о поездке мужа к матери.

- Да что же произошло? - не вытерпела я.

Мне ответили и я узнала, что муж в пьяном угаре убил свою мать ножом и уехал. Убежал...

Вот так моя радость от любви закончилась черными днями. Ни о каких встречах с Глебом не могло быть и речи.

Когда я вышла на работу, то моего любовника не оказалась в кабинете. Секретарь сообщила, что он взял отпуск без содержания.

Я позвонила ему домой. Трубку взяла его жена:

- А это ты, сучка! Ну что, дое... сь до петли мужа! И не рассчитывай на моего, не отдам! А чтобы он к тебе не побежал, я ему морду всю расцарапала. Красавчику вашему ненаглядному!

Она еще что-то истерично кричала, но я бросила трубку.

Вот и вся история.

Через год я вышла замуж за хорошего человека. Он полюбил меня и моих детей. А Глеб уехал в Сибирь.

Вспоминая об этой части жизни я думаю, что Сверху видно все. И Там решают степень твоей вины и выдают черный день еще задолго до Суда Божьего...

Отчаяние

Небольшую компанию друзей составили три человека. Мужчинам было уже за сорок с небольшим и объединяла их давнишняя учеба в вузе. Сергей, хозяин квартиры, Альберт и Дмитрий распили бутылку армянского коньяка. Еще стояла водка "Русский стандарт". Сергей потянулся ее открывать.

- Погодь, дай отстояться коньяку, - сказал Дмитрий и погладил себя по животу.

- Раньше без отстоя мы уговаривали сразу литр, - усмехнулся Сергей.

- Раньше... Раньше были времена...

Дмитрий закурил.

Друзья поняли, что будет история:

"Я недавно прикатил из Мурома. Там у меня друг детства Гена, да вы его знаете. Обмыли встречу у него. Показалось мало водки.

"Давай, Гендос, организуй", - говорю.

Ну тот позвонил куда-то, мы вышли, сели в его "Жигули" и приехали в частный сектор. Подрулили к одному дому. Встретила нас женщина моего примерно возраста.

- Оксана, мой друг, соберешь на стол? - спросил ее Гена.

Одним словом мы выпилим втроем, Гена уехал, мол, жена пришла с работы, а я остался.

С Оксаной мы выпили достаточно для того, чтобы я вырубился. Но перед этим говорили о жизни, о том, как она несправедлива. Муж Оксаны утонул, оставил жену с дочкой. Еще помню, расчувствовавшись, гладил колено Оксаны...

Проснулся глубокой ночью, пошел на кухню попить холодной водички. Но в голове туман так и не рассеялся.

Подумал, пора пойти к Оксане. Что же я так? Она была рада гостям.

Стараясь не шуметь, пробрался, как я думал, в комнату Оксаны. Наткнулся на кровать и лег.

Женщина спала, согнув колени и я пристроился сзади. Провел рукой по груди, нащупал трусики, засунул в них руку и заснул.

Через часа два стало светать. Я открыл глаза и увидел, что сплю не с Оксаной, а с ее дочкой. Ее мне представила Оксана как Свету и подчеркнула, что ей недавно исполнилось 18 лет.

С большими предосторожностями встал, пошел в ванную, привел себя в порядок. И, разобравшись в комнатах, нашел комнату хозяйки. Она открыла глаза, как только я отворил дверь и горько усмехнулась:

- Что же ты, кавалер, проспал один ночь?

- Бывает, мы можем наверстать.

- Не получится, причины есть, да и мне надо на работу. У нас смены рано меняется.

- Тогда я с тобой пойду, что мне без тебя делать?

- Машина сейчас придет, места для тебя нет. Оставайся ложись сюда, в мою постель. После обеда приеду. Поспи. Дочь накормит. А на тумбочке стакан с водкой. Опохмелись.

Она быстро собралась и уехала. Я выпил водку, полегчало и снова заснул.

Проснулся от толчка в плечо. Открыл глаза. Передо мной стояла дочь Оксаны.

- Не хочешь пригласить даму в постель?

- Ты что? Я тебя не знаю. Да и что мать скажет?

- Это я ей скажу, что надо. Не твоя забота. Кстати ты же спал со мной?

- Я ошибся...

Но девушка сбросила халат и прыгнула ко мне под одеяло.

Такой наглости я не ожидал, а Света страстно прижалась ко мне...

Я встал:

- Очумела? Я в гостях, а ты еще девушка. Не люблю молодых и развратных.

И пошел к двери.

- Подожди, осел! Мать тебя приютила из-за меня.

- Мужа тебе ищет?

- Мужчину. Опору в жизни. У мамы болезнь. Врач сказал, что осталось немного. Рак...

Я вышел на кухню. Звоню другану. Спрашиваю, когда он меня заберет.

Тот смеется в телефон:

- Хватит быть холостым! Света хорошей тебе будет женой.

- Так она же в кровать ко мне прыгнула.

- Не свисти, она хорошая девушка.

- Какая там... Ведет себя как в борделе.

- Это я им подсказал, как вести с тобой. Ты же привык к доступным дамам...

И бросил трубку.

Закурил. Приходит Света. Ставит чай.

Такая смущенная, глаз не показывает.

- Извините, я не знаю, что на меня нашло. Сейчас накормлю.

Покормила, посидела рядом. Красавица.

Только собрался уходить, как приходит мать.

- Поладили? - спрашивает с порога.

Мы молчим. Я ни слова ни говоря, встаю и ухожу".

- Ну и? - спрашивают его друзья.

- Вот теперь давай свою водку, - сказал Дима.

Но в это время у него зазвонил сотовый.

Поговорил, посмотрел на нас и встал.

- Гена звонил. Оксана умерла. Звал помочь с похоронами. Никого у Светы не осталось.

Как был в чем, так и уехал Дмитрий, обещал через недельку вернуться.

Прошла неделя. Дмитрий не приехал.

И через две не приехал.

Так и остался в Муроме.

Красоту не укоротишь

Лев Омолонский закончил службу в армии сержантом. Он с нетерпением ждал остановки поезда на вокзале небольшого городка. Соседи по вагону прониклись его волнением и всматривались в окна. Ребята прощались возгласами: "Давай, сержант!". Женщины подходили и целовали в щеку. Только самая бойкая Наташка под общий хохот впилась в его губы и все отсчитывали хором длительность поцелуя.

Как и положено молодому и тренированному Лев соскочил с подножки, схватил чемодан и понесся вдоль платформы.

- Молодой человек, помогите!

С первого вагона снимали коляску с инвалидом.

Лев подскочил и вовремя. Проводница громко попросила всех в вагон. Оказалось, что осталась женщина и девушка в коляске.

- Ой, спасибо, - сказала женщина, - теперь мы управимся. Нам недалеко здесь, вот только переход преодолеем.

Переход был метров за триста. Лев решил помочь. К выходу на площадь они успели познакомиться. Рита была без ног, а ее маму звали Валентиной Павловной. И оказалось, что они живут рядом с вокзалом, но надо преодолеть площадь, еще пройти два квартала и зайти в трехэтажный дом со стороны двора.

Так он оказался в квартире Семеновых. Мать и дочь жили вдвоем. И приехали из областного центра, где заказывали протезы.

- Скоро пришлют, - сказала Рита, - тогда я попробую быть как все...

- Это здорово, - порадовался Лев, - вы будете очень счастливой.

- Да.

Парень посмотрел на девушку и увидел ее большие синие глаза.

- И самой красивой! - добавил он и, выпив чашку чая, побежал. Он хотел приехать неожиданно.

Конечно родители и сестра были в неописуемом восторге от его появления. Ужин получился щедрым на еду и тосты. Но было немного грустно, потому что девушка Оля, которая обещала ждать солдата, вышла замуж накануне его приезда.

Лев быстро вошел в гражданскую жизнь, стал работать охранником в ЧП, и несколько раз напивался с друзьями. Однажды ночью после очередной попойки он стал укорять себя в бесцельной трате времени и обещал взяться за ум - поступить в строительный институт и завести девушку.

"Как собаку", - усмехнулся слову "завести". И вдруг вспомнил прекрасные глаза Риты. И еще то, что обещал позвонить, когда устроит свою жизнь. Просто позвонить.

Но получилось непросто, почти в два часа ночи.

К его удивлению на звонок тут же ответили:

- Я слушаю.

- Я тут, наверное, глупо, ночь...

- Ты думаешь я ночами сплю? Именно одной такой ночью попала в аварию...

Они говорили до утра. Договорились немного поспать и Лев приедет к Рите.

Время было уже за два часа дня, когда Лев стоял перед дверью Риты услышал с той стороны скрип колес коляски и ему открыли.

Это была Рита в своей коляске.

Они продолжили разговор. Сначала на кухне, затем в комнате девушки. Здесь стоял компьютер, на его экране светился какой-то литературный портал.

- Книги читаю, так много интересных писателей...

И снова продолжен разговор о том, что людям нужны контакты, нужны чувства, нужна искренность. Лицо Риты с высокими, как у голливудской звезды скулами, ярко очерченным прекрасно сложенными губами и аккуратным носиком, раскраснелось от спора.

- Женщины, ну, девушки, ветрены, кроме тебя, конечно и не держат слов...

- Ах ты опять о своей Оле. Но она не показатель. Меня с детства учили держать слово. Если оно даже случайно вырвалось...

- Например?

- О чувствах.

- А если они исчезли и на их место пришли другие?

- Как это исчезли? Куда?

- У Оли любовь ко мне исчезла...

- А была ли она? Может, она нашла ее, и все решилось в одно мгновение...

- А ты любила когда-нибудь?

- Не знаю. Казалось, что любила. А когда мой Егор узнал, что я стала инвалидом, он исчез...

- Но ведь ты осталась...

- Осталась с укороченным телом...

- Но ты красива...

- Правда.

Рита посмотрела на часы:

- Я устала от коляски. Положи меня на постель.

Лев взял девушку на руки, она обняла его шею, запахло чем-то удивительно забытым запахом детства. Чем-то теплым, молочным...

Парень положил Риту на кровать и нечаянно зацепился запонкой рубашки за халат, раскрыв тело девушки. И обомлел, оно было прекрасным. Вмиг его воображение дорисовало ноги. Лев даже представил маленькие изящные ступни.

Рита поспешно поправила халат и отвела глаза:

- Ты не специально? - спросила куда-то в сторону стены.

- Нет, - тотчас же ответил Лев, но не удержался, - ты очень красива.

- И ты красив! Я тебя сразу же... полюбила. А теперь иди, мама сейчас придет. Дверь захлопнешь.

Но Лев не спешил. Он подошел к девушке, наклонился и поцеловал ее в губы.

- Я ценю свои слова, - сказал он, когда сел рядом и стал гладить Риту по голове, чувствуя необычайную мягкость ее длинных волнистых каштановых волос. - Я подожду маму и сделаю тебе предложение. За эту ночь и день мне открылось твое сердце. Оно не должно оставаться в одиночестве.

В замок входной двери вставили ключ, вошла мама.

- Рита, ты не спишь? - послышался ее голос.

- Нет, мамочка, - крикнула дочь. - Я не сплю. Но я не одна...

Встреча

В праздничных кампаниях Георгий всегда был с женой Розой, моложе его лет на 15. Они и садились за стол вместе и несмотря на танцы, другие развлечения, опять оказывались вместе, "слегка соприкасаясь рукавами". Это так умиляюще действовало на окружающих, что некоторые из компаньонов спрашивали в упор: "Неужели возможно такое счастье?"

Но мало кто настаивал на ответе, видя, как Георгий улыбнется и прижмет к себе жену.

Но если бы ему довелось составить рассказ о счастье, он должен вспомнить свои юношеские сны, в которые к нему приходила девушка с удивительным свойством не видеть условностей. Та девушка во снах была лишена жеманности и лукавства. Она была умной, искренней и чистой. Цельность ее натуры проявлялась в слепом обожании юноши. И во сне летали они, взявшись за руки и восхищались красотой Земли.

Но в жизни у Георгия произошло не так, как мечталось. Женился он рано, пожалев девушку, которая была такой же простой, как и его мечта. Но это была простота испорченного человека, это было некое невинное коварство, доводившее мужа до приступа ревности. И в этом чередовании любви с ревностью нарожали они детей и разошлись, когда те подросли.

У Георгия было ощущение, что это все была прелюдией к новой жизни.

Одинокий, но достаточно привлекательный, он встретился с женщиной, которая была замужем, но муж пил и совсем пренебрегал обязанностями супруга и отца. А когда образуется пустота, то она обязательно заполняется.

Они стали встречаться в парках, на выставках, просто гулять вместе по городу, иногда с ее маленькой дочкой.

Они не торопились к близости, но однажды Георгий зашел к Розе перед концом рабочего дня. В ее кабинете уже никого не было и мужчина воспользовался ключом в двери, закрыв ее на замок. Первый поцелуй был сладостным, как откровение нарождающейся любви. За ним последовал второй и случилось то, что желали оба. Ведь уже их посещали опасения, что кто-то из них ненормален...

Взрыв страсти и удивительное умиротворение поставили точку на всех опасениях.

- Я летела домой как на крыльях, - вспоминала тот вечер Роза.

- Я понял, что никого в жизни, кроме тебя я больше не найду.

И удивлялись, как они, взрослые люди, словно юнцы, поддались искушения стоя у стены...

- Я решила, - будь, что будет, - признавалась позже Роза.

- А я ни о чем не думал, добиваясь тебя...

- И ты показал себя мужчиной. Как было мне тепло на душе от того, что оно шло снизу, от твоего семени...

Истосковавшаяся по мужской силе и ласке, измученная мыслями о невозможности нового счастья, Роза безвозвратно пошла за Георгием. И сказала ту фразу, которая делает мужчину, по сути юношу в нем, счастливым и активным:

- Я с радостью принадлежу только тебе, в любое время дня и ночи.

- И голова не будет болеть? - с улыбкой уточнил Георгий.

- Даже если и заболит, ты об этом не узнаешь...

И Георгий понял, что ему повстречалась мечта его жизни. И возвратились сны, в которых они летали над Землей, счастливые и успокоенные соединением.

К выходу Георгия на пенсию у них с Розой было уже трое детишек. Самых красивых на свете!

Перекрестная любовь

Герман и Ирина встретились в детском саду. Это был элитный сад и родители, приводя своих детей, чувствовали себя приобщенными к нечто большему, чем баловала их жизнь. У Германа была девочка, у Ирины - мальчик. Однажды, помогая детям раздеться, они посмотрели друг на друга поверх шкафчиков и влюбились. Этим же утром Ирина и Герман шли к месту своей работы вдвоем. Они летели словно на крыльях, так оказалось между ними много общего и... невысказанного.

Их офисы находились недалеко друг от друга в центре города, а их жилища были соседними, так что теперь они утром и вечером были вместе.

На закате они расставались и Герман видел, как Ирина шла с сыном походкой балерины и ее стройные ноги высвечивало через ткань платья вечернее солнце. Это была еще та картина.

Ирина была женой военнослужащего, который пропадал в части и в длительных командировках. Жена Германа была ленива и ей было все равно, как и с кем общается ее благоверный. Однажды Ирина пригласила Германа с дочкой к себе домой:

- Миша уехал на Северный Кавказ, а у меня на кухне может в любой момент упасть полка...

- Я заодно поточу и ножи, - предложил Герман. И они засмеялись, вспомнив соответствующий анекдот.

Они устроили детей в комнате Игорька, а сами ушли в спальню, где Герман с ходу овладел Ириной. И вовремя. Даша позвала папу.

Год им удавалось быть любовниками, не вызывая подозрений у окружающих. Ведь они все делали честно, просто, не скрываясь.

Скрытая жизнь была другой, Герман уезжал в командировки и возвращался раньше срока отметки о прибытии. Как правило, ночью.

Ирина встречала его у дверей, ребенок спал, муж отсутствовал и страсть их отношений была девственной и свободной.

Каждый вечер перед сном Герман старался позвонить Ирине, которая уже не могла существовать без любовника и умоляла его, чтобы он говорил по телефону как можно дольше.

Жена, Офелия, да-да, так ее назвали в свое время родители, не обращала внимания на разговоры мужа по телефону, а досматривала свои извечные латиноамериканские сериалы. Она и не думала требовать от мужа ласк в постели.

Но однажды подруга детства Валентина спросила ее:

- Фелька, ты любишь своего мужика?

- А че?

- Его видят часто с одной мамзель. Они ходят вместе с детьми.

- Он говорил, что познакомился с одной мамашей...

- А если они не только ходят...

И вот вечером, выключив телевизор, Офелия прошла в спальню. Герман разговаривал.

- Передай своей барышне привет! - сказала Офелия.

- Тебе привет, Ирина.

- Хватит вам шастать вместе, - сказала Офелия, одевая ночную рубашку. - Уже подруга интересуется вашим романом.

- Целую, - сказал Герман и положил трубку. - Чего это ты очнулась от ТВнаркотиков?

- Там жизнь, - зевнула Офелия. - Ложись, ноги-то раздвигать?

- Попробуй, - ответил Герман и стал освобождаться от трусов.

Так и закончилась было любовь на стороне. Все сошлось в одну критическую зону.

У Иры муж вышел в отставку и стал работать сторожем в магазине, что в их доме на первом этаже. А Герман однажды подумал, что очень хлопотно скрывать свою связь от жены. И все бы устаканилось, но однажды Миша, муж Ирины, позвонил Герману:

- Привет, мужик! Моя говорила, что вы вместе водите детей в сад. Тащи свою жену на майские праздники к нам. Сделаем шашлык, попьем пивко.

- С чего бы это?

- Скучно жить, когда столько возможностей...

Так две пары провели вместе весь день, а когда женщины ушли на кухню, Миша, подмигнув Герману, спросил:

- Ну как моя Иринка в постели?

- Да ты че, Миша. О чем разговор?

- Не крути. Что было то было. А свою Офелию дашь попробовать?

- Вон ты о чем. Ну, если расшевелишь.

- Гусары все расшевелят...

Уложив детей в кроватки, взрослые собрались в просторной спальне. Им очень понравился перекрестный метод любви, когда и не надо смотреть порнуху по видику.

И нравится до сих пор. По крайней мере, так говорят в нашем микрорайоне.

Сучка

Она появилась из прошлого, еще красивая и уверенная в себе женщина. Она смотрела на меня во все глаза, пытаясь вспомнить, каким я был, и, отметая наслоения прошедших лет, как опытный визажист-стилист, поглядывала на меня в отражение зеркальной двери у дорогого отеля. Мысленно убрала седину на висках, которая, по словам моей жены, была уже желтой. Разгладила морщины у рта, который когда-то целовал ее слегка суховатыми губами (я не любил «лизаться» еще со школьных времен). Дошла очередь и до шрама на щеке, который я получил в Чечне. Я не грозился в порыве отчаяния быть понятым, а все-таки ушел на ту войну, как ее называли первой. Оттуда посылал очерки, полные слез, гордости и надежды. Однако в моей газете они выходили скучно серыми, отредактированные старым сычом Карповичем. Добившись что в том отражении не оказалось шрама, а чистая щека, которую после бритья я щедро обмывал мужским одеколоном, она продолжила "реконструкцию". Да, она что-то сделала со мной, отчего я помолодел, стал тем юным мужчиной, который от своей первой жены-дуры искал утешения в женской ласке на стороне.

- Ну, вот, теперь ты прежний, - довольная приблизилась она вплотную, обхватила руками мою шею и поцеловала.

На это я никак не отреагировал. Возможно, для себя она внешне изменила меня, но разве перелопатишь то, что сделала из меня жизнь за двадцать лет после нашей разлуки? И этот пласт моей души противился измене второй жене, которую я любил.

- Да, ты стал другим, - внешне примирительно сказала Жанна. – Сегодня ты дорожишь чувствами к своей жене…

- Второй, - тотчас же подсказал я.

Она улыбнулась, отступила от меня, как скульптор от своей работы, но не отпускала мою руку:

- Ну что же мы стоим здесь? Веди, это твой город.

- Пошли на набережную, - предложил я.

Согласилась легко, словно ничего, кроме улицы от меня не ожидала.

Была осень, дворник боролся куцей метлой с ворохом осенних листьев, а ветер, раскачивая ветви деревьев, стряхивал последние остатки былой роскоши.

Мы присели на лавочку и перед нами, словно поеживаясь все от того же ветра, предвестника холодов, текла Волга. Хорошо был виден ее противоположный берег, даже несколько моторных лодок, но только не людей. Люди и на этом берегу тоже куда-то исчезли, считая и дворника, который, вероятно сел отдохнуть с мыслью о своем Сизифовом труде.

- Вот ты, какой стал, - снова сказала Жанна, - совсем чужой.

- А ты совершенно не изменилась, и, наверное, снова сводишь мужчин с ума.

- Судя по твоей реакции, не все мне поддаются, - усмехнулась она и закурила какую-то модную женскую сигарету, потому что потянуло ментолом.

На ней был не менее дорогой плащ из ткани. Такой я впервые видел.

- Привезла из Лондона, - сказала она, заметив мой взгляд, и слегка раздвинула ноги. Они тотчас же показались во всей своей красе. Да, я узнал их, крепкие, красивой формы, предлагающие дотронуться до икр, затем повести ладонью вверх. Я им в свое время отдал много внимания и вдохновения.

Жанна придвинулась ко мне и положила руку на колени.

- Как тебе жилось без меня?

- Да так себе, пока не встретил Ольгу. Мы пережили с ней много чего…

- Всем нам пришлось изменить жизнь, - сказала Жанна, - но я старалась не изменять себе.

«Знаю, - подумал я, - себе, может быть! »

- Ты замужем?

- Была.

Я не ответил.

- Он был банкиром…- не выдержала она паузы.

- А сейчас – бомж, судя по тебе? – все-таки съязвил я.

- Гниет в земле. Его застрелили на выходе из бассейна.

- Ух, ты, - воскликнул я, - неужели то был Авакумов?

- Он самый, - подтвердила Жанна.

А зря. Я же помнил, как она изменила мне с этим Авакумовым. С того все и началось…

Наша встреча двадцать лет назад была необъяснимо предначертанной.

Я писал по ночам рассказы о прекрасных незнакомках, оказывавшихся инопланетянками. Мне были противны все земные существа женского пола, и все, благодаря моей супруге. В каком-нибудь диккенсовском романе героиню с таким характером назвали бы исчадием ада.

Грета врала везде и во всем. Мы, еще не знакомые друг с другом (это я о Грете), стояли на автобусной остановке и, рассматривая каждый свою перспективу города, ждали десятку. Но подошла пятерка, и она сделала шаг в ее сторону. Я, почему-то, последовал за ней. Салон был пуст, и мы сели рядом. «Я еду просто так», - сказала она. «Я тоже, но потому что ты вошла в автобус».

Так я и познакомился со своей первой женой.

Мы прокатались два круга, вышли около стадиона и долго шли по городу к ее дому. «У меня сейчас никого нет», - сказала она. Это было воспринято, как приглашение. В тот день и до позднего вечера мы провели в постели, точнее, вовсю уминали ее скрипучий диван. Я бы остался и дальше усердно его насиловать, но моя (так уж закрепилось в моем и ее сознании после бурных ласок) девушка сказала, что сейчас со смены придет отчим. Ревнуя к нему, я предложил Грете пойти ко мне… в качестве жены. Разумеется, будущей. Чем она моментально воспользовалась и лишь через неделю пошла к себе домой за вещами.

Потом я узнал, что она спала, все-таки, с отчимом. Да и с другими, о чем мне рассказала ее подруга Светка, которую я, в отместку жене, хорошо от...

Врала Грета изумительно. Иногда с блуждающей улыбкой потерявшейся в чаще леса наяды, но в большинстве своем - со слезами на глазах. Вот и выходило, что ее обкрадывали все, кому не лень в нашем городе: то цыганки, то «щипачи» в транспорте, то нехорошие сослуживцы. Я мог давно сойти с ума от этой лжи. Но пошел по другому пути. Я перестал с ней спать, а все свои чувства стал отдавать бумаге, впечатывая на пишущей машинке знаки.

Вот тогда-то и встретил Жанну…

- Ты помнишь, - как мы с тобой встретились? – спросила она.

- Да, соврал я, помню. Хорошо помню.

Это конечно, о Грете.

Мимо нашей скамейки пробежала стая собак, больших, грязных, за маленькой серой сучкой. Жанна как бы случайно сдвинула руку с коленей на гульфик, так, что ее ладонь потяжелела. Организм тотчас же дал понять, что не дремлет.

Жанна это умела, поняв, всю мою неопытность в жизни. Но сейчас, глядя на нее, я бы никогда не сказал бы, что мы занимались сексом везде, где шатались, как эти собаки, пьяные от желания друг к другу. Было, в строительных вагончиках, брошенных после вселения дома. Однажды – в дворовом туалете, достаточно просторном, чтобы стоя у дверей довести друг друга до оргазма. Еще на берегу какого-то неширокого канала, прямо за кустами. Причем, мы взяли с собой бутылку вина и еще какой-то закуси. И во всем этом не было никакого извращения, потому что мы казались сами себе мечтателями. Любила ли Жанна мужа, общевойскового подполковника, который был в постоянных командировках, не знаю.

Мы, так мне казалось, были невинными в своем стремлении насладиться свободой этих встреч, желанием понять, что же это такое – любовь на стороне? Но нам было хорошо везде.

Но в то же время были еще и цинично развратными, потому, что не боялись врать друг другу о бывших связях.

Она рассказала, как однажды муж предложил ее своему другу в обмен на его жену. Ну, выпили слегка, возбудились от присутствия дам, но захотелось изюминки. «Я не отдалась тогда, лежа с другом мужа в постели,- заверила меня Жанна, - а вот они, гады, вовсю визжали и смеялись. Жена друга открыто восхищалась членом моего мужа: «Какой он у тебя огромненький… А войдет ли он мне в ротик? А вот сюда, что рядом? » Я просто взбесилась! Я была готова отрезать этот Валеркин огромненький! Я встала и ушла, взяв такси домой…»

Я тоже не оставался в долгу. Однажды рассказал, как прокрался в комнату, где остались ночевать подруга Греты с мужем. Эта смазливая подружка строила мне за праздничным столом глазки, да тянулась ногой в мой пах. Прокравшись, я прямо на той же постели, чуть ли не задевая храпящего Генку, отработал с Юлькой по полной программе. И вернулся к себе, очень противно и зло улыбаясь. Прямо был каким-то Гуинпленом. А утром Генка мне шепнул, почти в рифму, что так надрался, что не помнит, как «отодрал» свою жену. «Да нет, это был я», - состроил я все ту же пакостную улыбку. Генка заржал как лошадь: «Ты не знаешь, как я чутко сплю! » Но я это уже знал, и мы пошли с ним похмеляться. Еще целых полгода Юлька, заведенная моей наглостью, звонила и сообщала, что мужа нет дома, и мы могли бы…

Именно в эти полгода я встретил Жанну.

Я пошел в кинотеатр. День был рабочий, редактор газеты с утра поднял всех на уши. А когда надобность отпала, он отпустил нас. Я пошел смотреть «Кин-дза-дзу». Всю первую серию я ни на кого не обращал внимание. Когда снова пошли приседания с колокольчиками, я повернул голову налево и увидел ее. «Мама, мама, что я буду делать», - клянчил подачку юный герой с гитарой в руках. Мне показалось это смешным, и я снова посмотрел на соседку слева. И увидел в темноте обращенный на меня испытывающий взгляд. Моя рука невольно потянулась к ближайшему ко мне ее колену. После сеанса мы прогулялись по скверу. Я купил мороженное, цветы и бутылку шампанского.

- У меня дома никого нет, сына уложу спать, - сказала она, - разопьем у меня.

Я остался у нее ночевать. После я стал брать командировки, но прибавлял их для жены на один-два дня. А Жанна открывала больничный лист. Нам было весело вдвоем.

Через год Грета нас выследила, узнала все про Жанну и устроила грандиознейший скандал у нее на работе. Было море мата, плевки, попытки ногтями «изукрасить морду паршивую» и и сполна воспользовалась всем репертуаром мщения обманутых жен. А мне пришлось испытать прелести обсуждения на собрании, где женщины и мужчины с удовольствием слушали из уст партийного секретаря сагу о моих похождениях. Не были забыты и мои «командировки». Короче, я бросил партбилет на стол редактору, забрал трудовую книжку и пошел работать грузчиком в универмаг. Жил в подсобке, куда осторожно приходила Жанна. Она меня не бросила и ей было жутко интересно заниматься со мной сексом на подогнанных друг к другу коробках. Она клялась мне в любви, пока я не увидел ее в ресторане вместе с Авакумовым.

- Это друг моего шефа, - объяснила Жанна и уточнила, что было дальше, – мы немного посидели, а затем поехали к нему. А после, сам знаешь, что и как бывает.

Я знал, что бывает, но спросил:

- Ты разлюбила меня?

- А как ты думаешь?

Я наотмашь ударил ее по лицу.

С тех пор прошло двадцать лет, и она позвонила неожиданно, пообещав сказать нечто важное.

- Слушаю твое важное правительственное сообщение, - голосом Левитана сказал я и убрал ее руку с моих брюк.

- Я люблю тебя. Я очень люблю тебя! Мне пришлось столько испытать, но мысль о тебе помогала мне выжить!

Красиво говорила. В ее больших глазах появились такие же большие слезы.

Еще в ее голосе была некая томная дрожь.

Я встал, подошел к парапету, рассматривая Волгу. Сейчас моя Ольга на работе. Дома у нас с ней все хорошо. А вот истребить это равновесие – задача Жанны.

- Милый, - она оказалась за моей спиной, обхватила меня и прижалась. – Я не буду разбивать твою семью. Я приехала для того, чтобы понять, насколько я тебя люблю. Ты не представляешь, как я волновалась, когда набирала твой телефон.

Затем она проделала тот маневр, который срабатывал со мной почти всегда. Она опустила руки и просунула их за мои брюки и стала поглаживать и дразнить все, что нащупывала ее ладонь.

- Пошли к тебе в номер, - не выдержал я.

Домой я вернулся ближе к полночи.

В холодильнике нашел непочатую бутылку, открыл ее и на одном дыхании выпил из горлышка. Когда закончил, повернулся и увидел стоящую в дверях Ольгу.

- Она все-таки нашла тебя? – сказала она тихим голосом.

Я только кивнул головой.

- Ты больше не пойдешь к ней?

Опять молча отрицательно покачал головой.

- Она уже звонила рано утром, когда ты отправился на работу. Я собиралась следом за тобой, но меня остановил этот звонок. Ладно, это уже в прошлом. Иди, отмойся и – в кровать!

Я успел побыть под душем, не включая горячую воду. Но этого хватило на то, чтобы доплестись в спальную и упасть без памяти рядом с кроватью.

На следующее утро я позвонил в гостиницу. Мне сказали, что Жанетт Авакумова съехала со своего номера.

Так мое прошлое исчезло из этого города.

И, наверное, из моей жизни.

Она съехала, потому что на прощанье я сказал, что не любовь ей важна, а то, смогу ли я устоять перед ее чарами. Это была проверка перед взятием новой вершины – мужа из тех, кто не знает, куда девать деньги. Жанна никогда не упускала случая провести эксперимент.

А мне почему-то вспомнилась та, вчерашняя, щупленькая сучка, за которой покорно бежали трусцой здоровые кабели.

Извращение чувств

Сентябрьское солнце освещает мир, который я пересекаю в поезде. Я смотрю в окно, радуюсь теплу, бликам лучей, заглядывающим ко мне в купе, наслаждаюсь удивительно красивой и нежной мелодией из диска песен Уитни Хьюстон, и слегка грущу о том, что так и не въехал вот в такой день в город, где живет моя любовь. Моя потерянная навеки любовь.

Почему меня трогает музыка, замешанная на грусти и радости потомков рабов, завезенных на плантации Америки до Гражданской войны? Что они вывезли из Африки? Чьи чувства?

Утверждают, что Ева, прародительница человечества, жила в центре африканского континента. И она явно не знала языка ни кельтов, ни готов, ни китайцев, ни славян, а изъяснялась в любви к Адаму на каком-нибудь наречии бушменов.

Я ложусь на свою нижнюю полку, закрываю глаза и представляю одну из прекраснейших женщин цивилизации, бредущую по краю саванны в окружении ручных львов, за которыми без боязни легко идут антилопы. А в небе красиво парят орлы.

Куда ты идешь Ева? На совет зверей и птиц, обсуждать смерть полевой мыши от ноги слона? Вон они, огромные и пристыженные стоят у кромки тропического леса, ожидая суда.

- Что тебе помешало смотреть под ноги, Рауф? – спрашивает Ева, приблизившись к первому слону, второгодку, но уже такому мощному и неповоротливому.

Слон становится на колени и вглядывается в мертвую мышь, в большое ее семейство, пришедшее оплакивать крошку Ину.

Суд был коротким и справедливым:

- Отныне писк полевых мышей будет вас, слонов, приводить в трепет! Так будет, и это мое слово, слово Евы, созданной Богом из ребра Адама.

Так было до первородного греха, когда два человека, созданные Всевышним, ходили обнаженными, были любезны, трогательно восхищались всем, что их окружало, и дарили каждому живому существу истинную любовь…

Поезд останавливается на небольшой сибирской станции и в мое купе входит Она.

Я думал, что многое повидал в своей жизни, но такой божественной красоты еще никогда не приходилось встречать. Девушка вошла, встряхнув разбросанными по плечам волнистыми волосами какого-то исключительно «правильного» каштанового цвета. Они обрамляли лицо, казалось, лишенного правильности черт, но от того совершенного в своей «испорченности». Ее голубые с сероватыми штрихами глаза излучали бесконечную доброту и нежность, которую так сложно удержать в долгой семейной жизни, а здесь она лежала на ладонях незнакомки.

- Здравствуйте, - сказала она, - меня зовут Вероникой, и я буду вашей попутчицей до Новосибирска.

- А я Герман, - меня просто подбросило вверх, как из катапульты, - здравствуйте! Я тоже еду до Новосибирска.

- Нам предстоит ехать ночь.

- Да, - тот час же согласился я.

- Я люблю истории, вы мне можете рассказать хотя бы одну перед сном?

- Я их пишу, но сначала воображаю сюжеты, закрыв глаза.

- Тогда мне повезло, - улыбнулась Вероника.

- Вам очень повезло, - подтвердил я, - я как раз вспоминал четыреста девяносто девятый день пребывания Адама и Евы в раю. Был суд над слоном, который наступил на Ину.

- Так звали бедную мышку? – догадалась Вероника.

- Да, она пострадала от Рауфа.

- Я предполагаю решение прародительницы. Оно проистекает из боязни слонов мышей, правильно?

- Вы очень умны, Вероника, - сказал я, - но кто дал вам это имя?

- Бабушка. Моя мама умерла при родах, а папа погиб еще раньше. Он спасал людей из реки. А сам…

- Сочувствую, - сказал я, - вы уже испытали на себе несправедливость этого мира.

- Я так не считаю, - сказала Вероника. – Я красива и радуюсь, когда людям хорошо со мной.

- Удивительно, - поразился я, - вы сознаете, что очень красивы, и говорите об этом так просто.

- Вести себя по-другому, - пожала она плечами, - было бы лицемерием. Хотя некоторые считают, что говорить так нескромно.

- Вы живете на этой маленькой станции и вас с такими данными не тянет в большой город?

- Тянет, но бабушка больна, я ухаживаю за ней, а лекарство, которое ей необходимо, есть только в Новосибирске.

- Тогда я помогу вам его купить, - сказал я.

- Спасибо, - ответила Вероника и слегка коснулась моей руки.

Я вздрогнул, это был удар током, но таким сладостным, что я был готов еще и еще раз ощущать разряды этого электричества! Не стоит скрывать, что я тотчас же по уши влюбился в эту девушку.

Мы говорили еще много. Слегка поужинали и не спеша пили чай. Все располагало к милому уединению, и я с тревогой думал о том, что оно так хрупко: на любой станции может войти один, два или даже трое попутчиков.

Так и произошло, когда в купе появился мужчина средних лет, слегка под шафе. Он нагло бросил свой портфель на сиденье рядом со мной:

- Ух, ты, какая красавица с нами! – словно он уже проехал несколько дней и лишь сейчас увидел, с кем он соседствует.

И не отводя взгляда от Вероники, бросил мне:

- Ты, очкарик, полезай-ка на вторую полку, а мы здесь с мамзель поразвлечемся!

Я, было, открыл рот, мои очки мирно лежали на столике с краю, но Вероника предупредила меня взмахом руки:

- Поздно решать по-иному, я сегодня сплю с ним.

- Да ты шлюшка еще та! – мирно сказал мужчина.

- А вы – пьяная скотина!

- Да я тебе!

Мужчина вскочил, но сильно стукнулся головой о верхнюю полку. Он стал ругаться, потирая голову.

Вероника дотронулась до его руки:

- Вам очень больно?

Попутчик вздрогнул, словно его тоже ударило током, но иного свойства:

- Да не очень, вы уж меня извините, мы с друзьями на посошок перебрали…

Он совершенно изменился, этот наглый и, на первый взгляд, глупый человек. Он засунул свой портфель в нишу над дверью, и, застелив вторую полку, забрался наверх. Вскоре мы услышали, как он заснул, ворочаясь от храпа, когда оказывался на спине.

- Как это у вас получается? – спросил я, покачивая головой.

- Пока не знаю. Но еще не было случая, чтобы я не усмиряла людей.

- Может, быть, вы обладаете гипнозом? Вы дотронулись до него и он вздрогнул… Впрочем, как и я.

- Он вздрогнул от стыда, а вы – от вспыхнувшей любви ко мне.

- Но…

Красавица снова протянула ко мне руку, но соприкосновения не было. Девушка поднесла к губам палец в знак того, что бы я молчал. Похоже, она умела управлять людьми.

- Мы действительно ляжем на одну полку, я же не очень большая, и вы будете мне рассказывать историю про Еву. И сделаем это немедленно, потому что уже за двенадцать! Закройте купе на защелку, потому что я буду раздеваться.

- Мне выйти?

- А вам не хочется смотреть, как я буду раздеваться?

- Хочется, но это неприлично…

- Неприлично лицемерить.

Она стала, медленно снимать с себя одежду. Но ее было немного: лишь сарафан, под которым оказались лифчик и трусики.

Вероника сняла все и легла на полку.

- Почему вас так страшит лицемерие? – спросил я, смущенно разглядывая ее прекрасно сложенное тело.

Мой вопрос прозвучал так, словно меня вывели на мороз. Я уже был возбужден. И медлил со своим разоблачением.

- Лицемерие – это порок, который приобрели люди после первородного греха, - ответила Вероника, показав свою эрудицию точно отмеренным слогом речи. – Вам хочется, что бы я помогла вам раздеться?

Я кивнул головой, сглотнув слюну но, почему-то не стеснялся своего восставшего друга.

Вероника выдернула мою рубашку ее из брюк.

- Ну, уж брюки и все остальное вы сами сбросите, – сказала Вероника, юркнув к себе на полку.

Я оказался с ней рядом лежа на спине. Меня бросало в холод от жара ее тела, от ее тихого и чистого дыхания, от легкого поощрительного поцелуя в щеку.

- Усмирите своего хулигана, - сказала она, явно намекая на возбудившееся естество.

- Но ведь ему не прикажешь, - сказал я, обнимая девушку, - было бы чудовищным, если бы он не реагировал...

- Оставим его в пока в покое, - с легким смешком ответила девушка, - рассказывайте пятисотую историю!

- Какую историю? – воскликнул я. – Вот они мои муки! Вы желанны для меня, Вероника! Я хочу вас!

- Но я еще не полюбила вас!

Это был холодный душ.

- Зачем же тогда ложиться обнаженными рядом? – спросил я, уверенный в непоколебимой логике вопроса.

- Чтобы понять, что мы еще не любовники, но, чтобы найти путь к любви.

В этом тоже была своя логика, и мне трудно было тогда понять, как глубоко внедрилось в нас, людей, извращение, выдаваемое за чистоту.

- Я слушаю, - сказала Вероника и сладко потянулась.

- Итак, - откашлялся я, как опытный лектор, - история пятьсот вторая.

«Адам и Ева лежали в густой траве и смотрели на лучезарное небо.

- А что там, Адам? - показала рукой в самый зенит небосклона его подруга.

- Там живет Бог, - не задумываясь, ответил первый человек Земли.

– У него там свой сад, свои звери, свои реки и моря? И еще горы? – стала допытываться Ева.

- Не знаю, - простодушно сказал Адам. – Может быть какая-то пещера, где Он живет с женщиной.

- Пещера на небе? – засомневалась Ева. – Она упадет.

- Кто упадет?

- Женщина из пещеры.

- Она не простая. Она всемогущая. У нее, наверное, крылья.

- А почему Создатель не дал нам крылья?

- Что бы мы не взлетали и не мешали ему там жить.

Адам удивлялся всегда потоку вопросов, возникающих в голове Евы.

В это время на торс Адама взобрался муравей. Он, выискивая что-то, заметался. Адаму стало щекотно, но лень было подниматься, чтобы отстранить муравья в сторону, в траву. Прежде чем лечь, они с Евой очень внимательно изучили местность, ползая по лугу, чтобы не придавить какую-нибудь мелкую божью тварь. Ведь только вчера произошел этот ужасный случай с Рауфом и Ини.

- Сними с меня Абуса.

Так Адам назвал муравья.

Ева поднялась и стала ловить Абуса, но тот решил поиграть и стал искать укрытие. Его он нашел в самом низу живота, под мирно покоящимся отростком Адама.

Ева осторожно подняла этот отросток, чтобы обнаружить муравья. Но тот стал кружиться, а женщина не могла бросить на него этот непонятный орган.

- Почему у меня такого нет? – спросила она.

- Чтобы мы отличались друг от друга.

- Разве недостаточно разных форм груди? У меня как груши, а у тебя плоские и жесткие.

- Не забивай голову всякими ненужными мыслями, - сказал Адам. – И отпусти, наконец, мое естество.

Ева отпустила, так как Абуса не было. Он исчез, словно никогда и не существовал на Земле. Но первые люди тогда еще не знали, что в того муравья превратился хитрющий демон ночи.

- Подожди, - сказал Адам, чем-то встревоженный, - что-то со мной стало происходить...

- Что? – тревога передалась и Еве.

- То, что ты только что держала, стало меняться, набухать. Возьми-ка снова, может все станет по-прежнему.

Ева поспешила взять естество в руки. Она почувствовала, что оно крепнет, наливается какими-то соками…»

Я увлеченно говорил, но вдруг осекся. Мой член оказался в руках моей спутницы по купе. И без последствий это не могло оказаться. Он восстал так, что вырывался из рук девушки.

- Продолжай, я слушаю.

- Нет, я не могу так. Я сбиваюсь с мысли!

- Но ведь я просто воссоздаю ту сцену на райском лугу! Разве она плохо кончилась?

- Что значит плохо? – вскипел я. - Я же не тот идиот, который никак не соображал, зачем ему эта штука между ног?

- А вы попробуйте стать им?

- Еще раз коснетесь, я не выдержу, - чуть ли не закричал я.

Сосед на верхней койке заворчал.

- Хорошо, - смиренно сказала Вероника, - продолжай…

«Не продолжайте, а продолжай», словно мы уже перешли на «ты».

«В это время мир как-то странно изменился. Нет, он был еще прежним, светило солнце, обнаженные тела обдувал легкий ветерок, пели свои бесконечные песни птицы, но что-то невидимое и напряженное повисло в воздухе.

- Хорошее различие, - задумчиво произнесла Ева. – Оно богаче, чем у меня. Смотри, как твой отросток поднялся, окреп. Он словно палка! А зачем нужна палка? Помнишь, мы месили глину, а потом делали углубления? Как это происходило?

Она встала и так, чтобы промежность ее ног оказалась перед глазами Адама.

- Видишь, у меня здесь есть вход. Протяни руку, дай палец, вот, чувствуешь?

- Да, там что-то есть, - подтвердил Адам.

- Ты понимаешь, почему мы так созданы?

- Вот еще, оно мне нужно, это понимание?

- У него есть смысл, у этого различия, - убежденно сказала Ева.

Она отступила назад и, взяв в руки отросток первого мужчины, выросший в твердый толстый сук дерева, стала медленно садиться на него. Адам почувствовал кончиком своего отростка теплоту отверстия, которое стало расступаться, обхватывая его естество плотным кольцом. Адам почувствовал, что то, которое он мысленно назвал членом, стало влажным, когда Ева села на него до конца».

Я рассказывал это, закрыв глаза, потому что так ярче видится картина, созданная воображением. И поэтому не обратил внимания на то, что моя соседка поднялась и оказалась в таком же положении, как прародительница человечества. Я почувствовал, как Вероника завладела моим членом и села на него, застонав. Мое естество нашло не менее плотное окружение, что я только что описывал, упершись в нечто глубокое, но легко поддающееся. Вероника легла на меня и прошептала:

- Продолжай дальше, что было дальше?

Я обнял ее до хруста ее костей, а затем, обхватив ее ягодицы, потянул так, что моему члену нашлось еще достаточно места в ее плоти.

- Я рассказываю тебе, моя прекрасная женщина! – мой голос готов был превратиться в хрип. – «Адам схватил Еву, и еще не понимая, что делает, повернулся вместе с ней, так чтобы женщина оказалась внизу. И началось неистовство. Он входил и выходил, входил и выходил, пока не почувствовал, как его отросток раздулся там где-то до неимоверных размеров, стал пульсировать и извергать нечто горячее…»

Я прекратил рассказ, потому что делал именно то, что Адам в первый раз с Евой.

На этот раз Вероника не стала требовать продолжения истории, она уже стонала и изворачивалась, выискивая наиболее сладостные соприкосновения. Наша бешенная скачка на полке сопровождалась стонами, поцелуями и признаниями в любви...

- Все сцена снята! – неожиданно раздался голос сверху. – Не доводите до извержения!

Да куда там! Я утроил силы и кончил. И свалился на бок вместе с Вероникой. Только тогда я увидел объектив видеокамеры, направленный на нас из-под простыни.

- Я хочу, - сказала Вероника мужчине на второй полке, - что бы ты, Евгений, стал снял и послеактовые ласки.

- Я же говорил, что ты шлюха, Верка, - проворчал мужчина. – Да ладно, ласкайтесь, сниму...

Я впал в прострацию. Какие ласки!

Неужели все это было подстроено этими извращенцами?

Как же я так легко попался!

Но руки сами тянулись к груди, животу, теплому влагалищу Вероники. Я ласкал эту коварную женщину до самозабвения, и чем это закончилось, ясно. И не раз в эту ночь мы давали возможность Евгению делать дубли, пока он не убрал камеру и заснул.

- Не выдержал, – усмехнулся я.

- Он голубой, из пассивных...

- Да, я хочу, что бы ты слез с нее и занялся мной, - услышал я сонный шепот Евгения.

- Пошел к черту, - сказал я и всю эту ночь не выпускал Веронику из своих объятий.

И это ей нравилось.

Мы долго говорили между сценами любви до самого утра.

Вероника, или, точнее, Вера, призналась, что живет в Питере, бабушки у нее нет, и они гастролируют по России в поисках таких лохов, как я. Какие же деньги за съемки, когда лох сам готов отдать последнее за любовь в купе!

А потом монтировали фильмы, уж качество камеры позволяло снимать при любом свете.

За себя я не переживал, что какие-то зрители увидят меня. В очках я не узнаваемый. Я спрячусь за них, которые мирно лежат на столике купе. Без очков для меня все женщины прекрасны, как богини!

***

Авторская ремарка:

«Отдавшись этой афере и этой женщине, мне казалось, что я, хоть и в такой извращенности, но исполнил свою мечту о прекрасной Незнакомке. Да, нет женщин без изъянов! Как и мужчин.

Утром проводница известила нас о приближении к Новосибирску.

Приехали, подумал я и решил, что заберу Веронику к себе, в холостяцкую квартиру, и буду рассказывать ей каждую ночь по одной из пятисот историй про Адама и Еву до их совращения.

Может быть тогда Вероника вспомнит о своей бабушке, которая однажды заболеет? Ведь она все-таки считает, что бабушка у нее есть. А Евгения отдам в зоопарк, на корм львам. »

Шустрик

Пародия на голивудский фильм

Тяжелый рок четко прижимал к полу, но его ритм будоражил и звал «оттянуться» на полную катушку. Это был сброс энергии, накопленной в студенческой среде. Так ведь бывает, покрутишься среди молодых и «отвязанных», и сам, вроде бы, на все готов. И хорошо, что следующий танец под «Theme From The Bodyguard». За это тягучее время облапаешь свою напарницу по танцу вдоль и поперек. Она не против, потому что это приятно, особенно со стороны рано поседевшего, но крепкого на вид мужчины.

Это я.

Она шепчет о «горечи жизни», не совсем отвязавшись от мыслей о прошлом, в котором командовал молодой шустрик, гадкий, противный, но очень любимый. Терпела до предела, за которым – полное неуважение к самой себе.

Она шепчет, что неплохо бы отвалить в мою «конуру», где она бы сбросила с себя эту невыносимую тяжесть. Я начинаю мысленно собирать лоскутки ткани, прикрывающей тело девушки. У меня набирается около полуметра. Много это или мало?

Мои исследования ее прикрытия обескураживающие: она пришла без трусиков. Сразу хочется катаклизма, чтобы погас свет, и раздалась просьба не паниковать. Уверен, самым не паникующим был бы я.

Но мы срываемся с места, выскакиваем на свежий воздух Бродвея, ловим такси, мексиканец-водитель которой случайно оказался в нужное время и в нужном месте. А это намек на десять долларов вперед. Дам! Лишь бы она дала.

Таксист понимает, и едет очень медленно по улицам, которые необычно пусты и готовы, чтобы их запрудили колясками инвалидов.

Тогда, чего греха таить, я бросаю на себя девушку и, не стесняясь, овладеваю ею. Таксист еще больше сочувствует и ведет машину, словно катафалк. Кажется, его правая рука делает совершенно не то, что положено в соседстве с ручкой переключения скоростей. Стонем трое…

По выходе из машины я шепчу извращенцу в фуражке, чтобы он вернул мне десять долларов. В руках моих оказывается чем-то заляпанном пачка презервативов.

«От Кардена», - скалит зубы наглец с красным от загара лицом.

Я ценю его юмор. Вернул себе сорок центов.

«Я так несчастна, - говорит девушка, у которой обнаруживается имя Дианы. – Вы все такие свиньи…»

Но она идет со мной в мою квартиру. Здесь я ее рассматриваю, купающуюся под душем. Она выглядит гораздо лучше, чем в темноте салона такси. Я вхожу к ней под струю воды. Это ее возбуждает. В постель падаем совершенно вымотавшимися. Но это на полчаса. А то и меньше. Я молод рядом с девятнадцатилетней.

Она задумчиво гладит мои волосы, серебряные от не серебряных переживаний. У каждого из нас все в своем прошлом. Но у нее впереди простора больше, чем у меня.

Она слегка ленива. Хотя заводится быстро.

Я тороплю время момента, но не хочу конца этой ночи. И это мне удается.

Она спит, улыбается прикосновению моих бесстыжих рук. Ее веки дрожат от глазных яблок, потому что мозг ее видит своего шустрика, ласкового и покладистого. Это мечта, которой можно улыбаться во сне.

Я вижу Диану в реальном свете. Я знаю, что она завтра исчезнет из моей жизни, потому что у нас разные времена. Я, как пришелец, развлек своими странностями своей планеты, а они в том, чтобы платить и доставлять удовольствие. Но понимаю – это только часть ее настроения. Как и часть моего.

А моя сверстница, усталая от жизни, полноватая женщина, с короткой, под Гавроша, стрижкой где-то затерялась в этом мире. Когда-то она имела глупость не увидеть во мне того, кто бы мог ей продлить ее молодость до ее смерти. Впрочем, что с нее взять, если я имел глупость быть в наше с ней время просто шустриком?

Камасутра

Вадим Багрянцев проснулся среди ночи, словно по часам – рефлекс пробудившегося желания. Было два ночи. Он зажег слабый светильник, взял с тумбочки сотовый телефон и нажал кнопку вызова. Пока дошел по коридору до рабочего кабинета, сигнал, посланный им, поднял необходимого ему человека.

- Служба «Дни и ночи»? – спросил он игриво.

- Да, вас слушает Марина.

- Приезжай!

- А как…

- Все в обычном порядке.

И в кабинете у него был обычный порядок. Вадим нажал на кнопку в стене рядом с выключателем, с легким жужжанием часть стены отделилась, и специальные контейнеры выдвинули хорошую двуспальную кровать. Багрянцев осмотрел постельное белье. Оно было чистым и выглаженным. Ну что ж, Варвара, домработница, не зря ест свой хлеб.

Затем он сел в кресло и взял со стола книгу альбомного формата. По закладке открыл нужную страницу, бегло, с довольной ухмылкой осмотрел ее и перевернул. Теперь выражение лица выдало интерес человека, не ожидавшего иного. Когда домофон с улицы ожил, у него уже сложилось понимание последовательности действий.

Марина вошла в квартиру уверенным шагом и сбросила с себя специальный плащ, под которым ничего, кроме ее голого тела не было.

- Как жена, спит? – спросила она и, не дожидаясь ответа, уверенно пошла в кабинет.

- Когда я уходил из спальни, Полина спала, - сообщил Вадим, нисколько не беспокоясь за тишину в квартире.

- Что у нас сегодня? - Марина подошла к столу, на котором Вадим оставил открытой книгу. – О! Какая сложная поза с таким неподражаемым названием! Наверное, на санскрите это звучит еще более романтично! Все-таки эти древние индийцы были неистощимыми выдумщиками!

Когда она взяла книгу, чтобы лучше рассмотреть рисунки и текст, со стороны можно было увидеть, что у нее в руках было хорошо проиллюстрированное издание Камасутры. На этой же странице был карманчик, откуда Марина достала диск. Когда она его вставляла в проигрыватель dvd, то очень изящно изогнулась, и Вадим восхищенно щелкнул пальцами.

- Ты прелесть!

- Я рада, что не надоела тебе.

- Как муж?

- Похоже, он тоже спал.

- Посмотрим со стороны…

И он пригласил Марину к себе шлепком по матрасу кровати.

Пока муж и Марина рассматривали фильм, добросовестно изучая урок, Полина потянулась во сне и обнаружила, что постель со стороны мужа пуста. Это ее развеселило.

«Как же я забыла, что сегодня среда»?

При свете того же светильника она увидела свой сотовый телефон и тотчас же набрала необходимый ей номер.

- Служба «Дни и ночи»?

- Да, Андрей слушает.

- Приезжай!

Сцена приема и препровождения гостя в подобном наряде повторилась. Сама Полина вышла в прихожую обнаженной.

Повесив свой плащ рядом с плащом Марины, Андрей тоже оказался нагишом и, подхватив Полину на руки, отнес ее, счастливую, в спальню. Но у двери женщина потянулась к выключателю, и в спальне вспыхнул яркий свет.

- Начнем с разминки? – спросила она, искоса поглядывая на сильное тело мужчины.

После разминки они включили телевизор с большим плазменным экраном, и тотчас же возникло изображение кабинета, переданное от видеокамеры по специальному кабелю. Марина и Вадим уже достигли первых результатов.

- Начнем и мы! – воскликнула Полина.

Через час слегка уставшие, но еще возбужденные новизной, Вадим и Марина вошли в спальню.

- Ну, вот, все в сборе! – радостно объявил хозяин квартиры! – Повторим разученное, но уже каждый со своим напарником по штампу в паспорте.

Он с улыбкой влюбленного направился к своей жене, которая встретила его с распростертыми объятиями. Также пылко обнялись Марина с Андреем! Все бросились на большую кровать, которая могла вместить еще две таких пары! Началось страстное веселье.

Через час утомление сказалось. Пары стали прощаться друг с другом. Объятья, поцелуи, похихикивания. Словно прекрасно прошедший званный вечер.

В прихожей Вадим объявил:

- Следующую среду вы играете роль Службы «Дни и ночи». Наши машины вас быстро доставят к нам!

Перед тем, как снова лечь в постель, Вадим вызвал из дальней комнаты сонную Варвару, чтобы там поменяла белье.

- Содом и Гоморра, - ворчала пожилая женщина, собирая грязное белье, - сколько грязи, какое бесстыдство! Когда у вас кончатся все эти картинки, неуемные развратники?

Но она упрекала кровать, а хозяин с хозяйкой сидели обнаженными в креслах перед журнальным столиком и попивали аперитив. Они не обращали внимания на домработницу. Та получала за свою работу столько, сколько старший менеджер в фирме Полины. А тот на судьбу не жаловался.