Творчество - не картошку чистить

Иван Иваныч, в миру просто - Ваня, любовно гладит кистью грудь Генерального Секретаря Советского Союза, пятижды боевого и трудового героя, дорогого товарища Леонида Ильича Брежнева. Все ордена и медали на груди Генсека сияют с помощью мастерства молодого художника. Тщательно передаётся раненая в боях челюсть,   в глазах портрета читается глубокая мысль.

Конечно, изречения великого борца за мир во всём мире светятся высоким умом. Но за изречения на планшете Худсовет даст десять советских рублей. А если эти изречения ещё и подтвердить портретом, да с такой сияющей грудью, стоимость планшета  подскочит до сорока рублей.

Ивану Иванычу или просто - Ване даль Коммунизма приблизится сразу на несколько километров!

Поэтому он из кожи своей ползёт по-пластунски, чтобы ни одна деталь лица не исказилась,

как и ордена. Старания Ивана Иваныча прерывает вошедший в мастерскую Председатель Союза художников, фамилию можно опустить.

-Ваня, ты почему не в изостудии? Все собрались, натурщица готова, а для тебя отдельное приглашение?

Ваня растерянно смотрит на чуть-чуть не законченный портрет вождя пролетариата, с тоской моет кисточку.

-Я сейчас! - обещает он односложно и кладёт флакон чёрной туши в карман, рискуя в нём заиметь пятно, ручку с пером в нагрудный карман. На чертёжную доску размером сто на семьдесят сантиметров он кнопками цепляет лист ватмана и, вооружённый до зубов, спешит в аудиторию, которую чудесным образом назвали Изостудией.

Мадам, в чём мама родила, восседает на подиуме, плюс стул. Вид у неё такой, будто она - Наполеон, а вокруг неё - быдло.

Ваню гордый вид натурщицы не смущает. Он  и таких видел с десяток. Садится прямо перед ней, красавицей, потому что великие художники стесняются встречаться с глазами наглой девицы лет тридцати. Ваня не стесняется. Он смотрит прямо в глаза соблазнительнице, перестав её отождествлять с постелью.

Она для него в этот момент - натюрморт, что в переводе с французского - неживая природа.

Перо мягко скрипит по ватману. Права на ошибку нет. Линия послушно изгибает шею, плечо, руку, доходит по ноге до пальчиков. Рисунок тушью Ваня освоил, когда увидел в журнале статью о Московском художнике Жукове. Жуков хвалился, что за десять минут тушью нарисовал портрет Ленина.

Ваня с того дня стал рисовать только тушью. Но это обстоятельство никого не окрылило.

Ваня не стал Членом Союза художников. Он мог только в помещении Изостудии поражать своим мастерством этих гордых своим телом натурщиц.

Вот и сегодня, в перерыве, натурщица Таня, накинув халатик, встала позади рисунка Вани,

заворожённо осматривая собственные прелести, ещё немного не законченные. К концу занятий

ответственный за поимку натурщиц Володя положил руку на плечо Ване.

-Иван Иваныч, тебе задание! Нарисуй портрет Тани и подари ей. Где будешь её портрет рисовать, дело ваше. Но чтобы портрет был подарен.

Девица Таня воззрилась влюблёнными глазами в Ванины глаза. Именно в это время Ваня усиленно изображал волосики между ногами натурщицы. Таня уловила взгляд Вани именно туда, поняла это по-своему.

-Ну, что, к тебе? - сказала Таня, помогая Ване решить сложную проблему.

-Ну, пойдём, - согласился он. На такси у Вани денег не было, поехали на автобусе.

Дома мать Вани расшедрилась на шикарный ужин. Ваня жил на втором этаже, мать на первом.

Пришлось снедь таскать на второй этаж, славно кушать в коллективе милой девицы, которой одежда помогла полностью перевоплотиться.

Позировала Таня всего один час. Ваня никогда не мучил девушек, рисовал быстро. Портрет получился и похожим, и вполне художественным.

Всё было хорошо до той минуты, когда портрет был одобрен, свёрнут в трубочку и отложен в сторону.

-Ну, куда мне ложиться? - спросила Таня, даже не намереваясь собираться в дорогу.

Ваня опешил. В плане у него такого финта не было. Таня, облапанная взглядами пятнадцати пар жадных, мужских глаз, плюс его пара, была для него прочитанной книгой, которую второй раз читать не хотелось.

-Я провожу! - сказал он сердито. Таня разочарованно посмотрела в сторону.

-Ты знаешь, я думала, что я - красавица! А когда увидела себя на твоём рисунке, дальше позировать отказалась, - сказала она.

-Тебе, что, не платят за обнажёнку? - удивился Ваня.

-Платят, конечно, один рубль двадцать копеек. Но за портрет платят только шестьдесят копеек. Это мало.

Дальше они шли всю дорогу молча. Ваня просто не сообразил, что Таня должна была ночевать из-за позднего времени. Автобусы не ходили. Была глубокая ночь. Таня привычно шла пешком, прижимая рулон бумаги к груди. Простились у подъезда сухо.

Ваня шёл домой пешком и думал о том, полный он дурак, влюблённый в искусство или святой?

декабрь

Рисунок натурщицы