Нет повести прекраснее на свете - Глава 5. Серия: Эротические повести

Любовь богаче делом, чем словами:

Не украшеньем – сущностью гордится.

Лишь нищий может счесть свое именье;

Моя ж любовь так возросла безмерно,

Что половины мне ее не счесть.

Кто бы сказал раньше двоим влюбленным, что они так увлекутся тайными встречами, что подчинят им всю свою жизнь, буквально перекроив привычный распорядок – вряд ли они поверили бы, и тот и другой. Несмотря на начальный энтузиазм, приправленный изрядной долей риска, первые несколько встреч все еще казались случайными, какими-то нереальными, как будто им снился странный сон на двоих, и рано или поздно им суждено было проснуться. Но время шло, пять из семи ночей парочка проводила в своем новом убежище, изобретая поистине фантастические причины удрать из-под родительской опеки, а тяга друг к другу становилась все больше, все непреодолимее.

- Я не хочу тебя отпускать… - Адам лежал головой на животе такого же обнаженного, как и он сам, Томми, играясь с татуировками на его предплечье. – Ну, пожалуйста, давай проведем вместе этот уик-энд!

- И затрахаем друг друга до смерти – какой бесславный конец для двух наследников знаменитых кланов! Эй, щекотно… - Томми отнял руку и запустил пальцы в густую черную шевелюру любовника, нежно массируя чуть влажную кожу головы. – Ну, не дуйся. Я тоже с удовольствием провел бы этот день с тобой, а не со своими тетками и племянниками с Сицилии… Но я обещал маме. Она и так недовольна тем, что стала видеть меня в три раза меньше…

Адам скорбно вздыхал, но не спорил – оба они не были вольны распоряжаться собой так, как им хотелось.

- А в следующий уик-энд не смогу я – отец устраивает загородный ужин с какими-то жутко нужными людьми, и я обязан там быть…

- О, черт… - это было глупо и, наверное, очень по-детски, но у Томми не получалось не расстраиваться из-за таких вот «перерывов» в почти ежедневных встречах.

- Как бы я хотел быть с тобой каждый час, каждые день и ночь… - почуяв перемену настроения любимого, Адам притянул Томми к себе, укладывая его голову на свое плечо, целуя в висок. – Ходить с тобой по магазинам и в кино, вместе готовить ужин, собирать твоих и моих друзей… Мы могли бы провести этот уик-энд с твоими сицилийскими тетушками, а следующий – с партнерами моего отца, а на ночь сбегать в твою или мою спальню…

Томми слушал, закрыв глаза, подставляя лицо нежным поцелуям, и разрешал себе совсем ненадолго помечтать, представить тот идеальный мир, который расписывал ему этот странный Ламберт, его собственный, так не похожий на других «ягнят». Они оба знали, что нарисованная воображением идиллия никогда не станет реальностью. Они честно старались не заглядывать слишком далеко в будущее, предпочитая тратить время на более приятные занятия и мысли. Но иногда, особенно когда они находились далеко друг от друга, предательское чувство безысходности сдавливало грудь и виски словно железными обручами.

- Я не понимаю, на что вы надеетесь. Рано или поздно твои родители снова заговорят о браке с тем финским парнем, да и Рэтлиффы, наверняка, скоро начнут подбирать Томми невесту, - Даниэлла ласково гладила Адама по голове, стараясь найти нужные слова, но при этом не ранить друга слишком неприглядной правдой. – Такие отношения хороши для непродолжительной интрижки, но не на постоянной основе.

- Ты не понимаешь! – молодой Ламберт тут же взвился, вскакивая с кровати и запуская пальцы в растрепанную шевелюру. – Уже невооруженным взглядом видно, что это не просто интрижка! Я не могу без него… ни дня… ни ночи… Ты не поверишь, но дело не в сексе. Нет, ты зря так улыбаешься! Если хочешь знать, три дня назад он отвратительно себя чувствовал, и мы просто валялись в кровати, обнимаясь и болтая о всякой ерунде! Я к нему даже не притронулся!

- Какого черта он вообще потащился через весь город, если ему было хреново?

- Потому что мы не можем друг без друга… Видишь? Я же говорю – это просто умопомрачительный бред, то, что с нами происходит, но это именно так и есть!

Адам снова бросился к подруге, не в силах держать в себе эмоции, опустился перед ней на колени, зарываясь лицом ей в живот. Даниэлла с самого детства была для него кем-то вроде второй матери, старшей сестры и няни в одном лице – никто не знал так  много его  секретов, никто не выручал его из стольких передряг.

- Я умираю без него… Как рыба… как рыба, которую поймали в океане и посадили в тесную банку. Я… здесь – просто задыхаюсь. С трудом дожидаюсь встречи, считаю часы, минуты… Мы ведь даже не можем звонить друг другу или писать смс – слишком рискованно! И я каждый раз думаю, что если он когда-нибудь не приедет… я просто сойду с ума, я ведь даже не смогу узнать, что с ним случилось…

- О, Господи, Адам, прекрати, я сейчас разрыдаюсь! Ну что за сопли, в конце концов – ты же не мальчик пятнадцатилетний! Не можешь так жить, найди решение! Если ты думаешь, что Томми будет так же спокойно вытирать твои слезы, когда ты ему сообщишь о своей свадьбе с… боже, да как же его зовут, твоего финского женишка? – в общем, я сомневаюсь, что младший Рэтлифф оценит твой литературный талант в этом случае. Получишь по роже и больше его не увидишь. Так что, раз уж ты  НАСТОЛЬКО влип, мой дорогой, пора разрабатывать настоящий план.

Время шло, в счастливых встречах и кратковременных разлуках пролетел месяц. Было что-то устрашающее в том, как Судьба благоволила двоим сумасшедшим влюбленным, в это трудно было поверить, но за все эти четыре с лишним недели у них не сорвалась ни одна встреча, никто их не выследил, ничего не заподозрил, ничем не помешал. Друзья и родные Томми были уверены, что у него  появилась девушка где-то в пригороде, пару раз попытались узнать ее имя, но отстали, зная, что из младшего Рэтлиффа невозможно выпытать что-либо насильно. Адам нашел в Бербанке какой-то старый юридический архив и умудрился убедить родителей, что ему необходимо досконально изучить его для своей будущей магистратуры, а чтобы не терять полвечера на пробки, он остается ночевать в мотеле неподалеку. В том, как обоим начинающим авантюристам везло, можно было уже начинать искать какой-то подвох, но кто будет думать о коварстве Судьбы, когда радость очередной встречи пьянит и кружит голову, когда в ладонях дрожит от нетерпения сильное горячее тело, а сухие от желания губы жадно тянутся за поцелуем…

- О боже… Подожди… Подожди же, ну… Кровать?..

- К черту. Повернись?..

Томми никогда не признался бы даже самому себе в том, насколько ему нравится чувствовать свою власть над Адамом. Нет, не в смысле утверждения собственного превосходства, напротив, чем ближе молодой Рэтлифф узнавал своего любовника, тем больше им восхищался, безоговорочно отдавая пальму первенства в большинстве ситуаций. Но иногда, когда собственнические инстинкты брали верх, и Томми чувствовал в себе дикое первобытное желание обладать этим красивым сильным телом, та самая «власть» пьянила сильнее любого виски, сносила крышу похлеще самого чистого в мире кокаина. К слову, Адам никогда не был против, и  пожалуй, это было самым странным, к чему Томми пришлось привыкать в их отношениях. Молодой Ламберт олицетворял собой настоящего мужественного «самца» стопроцентной пробы, его можно было снимать в рекламе всего самого брутального, что есть в мире. Отдаваться  ему было так же естественно, как дышать, и Томми с удивлением понимал, что даже не испытывает ревности ко всем прошлым победам своего любовника, он просто не представлял - как Адаму можно отказать? Но когда в нем самом пробуждалось доминирующее начало, когда все его взгляды, движения и прикосновения приобретали ярко выраженный лидирующий характер, Адам с готовностью и даже радостью уступал, позволяя вытворять с собой все, что заблагорассудится, отдаваясь не менее пылко, чем делал Томми своим какие-то пару часов назад.

- Так… прогнись… Впусти меня. Останови, если… меня занесет, хорошо?..

- Дааааа, да, хорошо, только двигайся уже… Ах!

Томми срывало с катушек от ощущения живой немереной силы под золотистой кожей,   от крупных капель пота, скапливающихся на веснушках между лопаток, от неожиданно жалобных беззащитных стонов и всхлипов и раненого крика в момент высшего наслаждения – все это было чистой воды безумием, которое отпечатывалось в памяти навечно, как выжженное клеймо.

- Тшшш… Все…  Я сейчас… Сейчас, потерпи…

Полностью обессиленный, мокрый, вздрагивающий от судорожных толчков, Адам вызывал удушливую волну нежности и умиления, и в эти моменты Томми отчетливо понимал, что перегрызет за него глотку любому… даже своим собственным друзьям и родным.

Они не могли насытиться друг другом, и с каждой встречей этот голод все возрастал, перетекая на новые уровни. Секс все еще оставался важным поводом для встреч, но давно перестал быть единственным, и в этом не было ничего хорошего, потому что теперь и Томми стали все чаще посещать те же дурацкие навязчивые идеи про совместные походы в кино и уик-энды с друзьями, которые по-прежнему оставались невозможными. По-видимому, вот эта самая призрачность их счастья, то, что им было так мало позволено из самых обычных и желанных удовольствий, какие имели все  влюбленные парочки – это и уберегало их от ссор и недомолвок.

- Что, ни разу за все это время? Даже просто не поцапались из-за того, кому варить кофе?

- Боже, Дани, зачем?! Томми отвратительно варит кофе, мы оба это знаем, поэтому вопросов не возникает.

- Ну я не знаю… Это не нормально, ни разу не поссориться хотя бы из-за пустяка за… более чем полтора месяца? Вы какие-то гребаные святые, Адам?

- Не пори чушь! Мы просто не идиоты. Я могу убедить кого угодно в чем угодно – ты прекрасно это знаешь. Но если Томми на чем-то настаивает, я уступаю, вот и все.

И все же, в одной ситуации призрак ссоры и непонимания подошел слишком близко, грозя разрушить то хрупкое счастье, которым двое влюбленных так дорожили все это время.

- Знаешь что? – Адам игриво проводил кончиками пальцев по все еще покрытой испариной спине любимого, пытающегося восстановить дыхание после очередного секс-марафона. – Я, кажется, придумал, как помирить два наших клана и прекратить этот средневековый идиотизм, которым так увлекся мой двоюродный братец.

- Убить его? Переубивать всех глав обоих кланов и тем самым обезглавить монстров? – у Томми было своеобразное чувство юмора, но Адам начинал привыкать. – Раздать все наркотики бедным, лишив наших людей работы? Ммм? У меня закончилась фантазия…

- Хахаха. Как смешно, - Адам не удержался и чувствительно укусил своего кровожадного возлюбленного пониже лопатки. – Нет, моя идея гораздо гениальнее. Я просто женюсь на тебе. Мы поставим родителей перед фактом, и им ничего не останется, как…

- ЧТО? Ты – что? – вид, с которым Томми на удивление резво принял сидячее положение, не сулил Адаму ничего хорошего, но отступать было поздно.

- Женюсь на тебе. Мы поженимся – в Лас-Вегасе, в Женеве, где тебе захочется, и наши родители будут вынуждены…

- А если мне не захочется?

- Томми, но… Ты разве не хочешь?.. Ты не захочешь? Ты… не согласишься выйти за меня… то есть сочетаться со мной законным браком?

Адам чувствовал, что где-то в своем гениальном плане допустил ошибку, но не мог уловить, где – он слишком растерялся, услышав отказ любимого, почему-то именно в этом пункте он не предусматривал никаких препятствий.

- Кхм… Кхм. Видишь ли, - Томми встал, несколько нервно завернулся в простыню и зачем-то пошел на кухню, остановившись у окна и скрестив руки на груди, словно защищаясь. – Начнем с того, что я вообще не собирался жениться в ближайшее время.

- О! Я же не говорю прямо…

- Дай мне сказать! Так вот. Во-вторых, я никогда вообще даже и не думал о том, чтобы жениться… выйти замуж… короче, об однополых браках! Нет, я знаю, что они много где разрешены, но… Черт, я даже не представлял  никогда!..

Томми резко открыл холодильник, почти не глядя, вытащил из него коробку с соком и сделал несколько нервных глотков, после чего посмотрел на застывшего в дверном проеме Адама еще более хмурым взглядом.

- И, наконец, третье… Жениться по политическим соображениям… будь они хоть тридцать раз благородны…  да даже если я этим спасу нашу чертову планету от какого-то там вторжения! Фак! Это худшее, что я когда-нибудь слышал!

Томми отвернулся к окну, пытаясь совладать с собой, но зазвеневший к концу гневной тирады голос выдавал его с головой. И Адам, в совершеннейшем шоке наблюдавший эту тихую истерику любимого человека, кажется, начал понимать, в чем именно он совершил самую глупую ошибку в своей жизни.

- Господи, какой я идиот… - от осознания, что он только что натворил, у молодого Ламберта похолодело внутри и опустились руки. – Господи… Томми, я… Томми…

- Все, проехали. Просто забудем… - наследник «Крыс» оттолкнулся от подоконника и попытался стремительно покинуть кухню, но был остановлен в дверном проеме побледневшим от волнения любовником.

- Прошу… прости меня. Томми, я… - Адам судорожно вдохнул, закусил нижнюю губу и вдруг опустился перед нахохлившимся возлюбленным на колени, вцепившись руками в его бедра и уткнувшись лицом в живот.

- Адам, о, черт… Прекрати, Адам! Все, забудем, я же сказал! Не было этого разговора… Я не сержусь…

Но Адам не собирался сдаваться, он еще больше прижимался к Томми, почти стащив с него простыню, стараясь пореже дышать, чтобы эти судорожные вдохи не напоминали всхлипы. И только когда Томми действительно расслабился и прислонился к косяку, ласково перебирая черные прядки на макушке любимого парня, вечно стоящие торчком, Ламберт поднял лицо и хрипловато произнес:

- Томми Рэтлифф… Я люблю тебя и я очень хочу… Тсс! Дай теперь мне договорить до конца! Я больше всего на свете хочу, чтобы ты стал моим мужем, моим официальным партнером. К черту наши кланы, и наших родителей, и всю эту гребаную политику! Если ты так захочешь – мы не расскажем о нашем браке ни единой живой душе… так и будем прятаться… всю  жизнь… Мне все равно. Я просто хочу, чтобы ты был моим.

Теперь настало время Томми кусать губы и пытаться согнать со щек предательский румянец, а из глаз невесть откуда взявшуюся влагу. Со стороны, наверное, вся эта сцена выглядела до тошноты романтично, но так как их никто не видел, можно было сделать себе маленькое послабление.

- Адам, я… - небесно-голубые глаза смотрели, не отрываясь и даже не мигая, в них было такое отчаяние, смешанное с сумасшедшей надеждой, что нужно было оказаться просто бесчувственным, бессердечным живодером, чтобы ответить «нет».

- О, черт… Хорошо, давай мы просто поженимся – где-нибудь, поскромнее, а потом уже решим, что с этим…

- Черт! Это – «да»?! Томми, ты СОГЛАСЕН?!

- Ну, вроде бы, «нет» я точно не говорил, так что… Не тряси меня, ради бога! Адам! Поставь меня!..

Возвращаясь домой в это утро, Томми не мог заставить себя прекратить улыбаться. Он  пытался себя высмеять, обругать, пристыдить, но все было напрасно: совершенно идиотская улыбка, как приклеенная, не сходила с его губ.

- Мистер Рэтлифф-Ламберт… Черт, это самое нелепое, что можно услышать в Калифорнии… Но чем черт не шутит?..