Когда я смогу тебе доверять, глава 2 - слэш, nc-17. Тематика: Когда был первый секс

На рассвете Дрейка будит какой-то шум. Он спросонья прислушивается к доносящимся из соседней комнаты шорохам, поскрипыванию и стонам, отмечая, между тем, задней мыслью, что спал совершенно без снов, будто провалился в чёрный омут. Наверное, потому что порядком устал вчера. Сначала Тиер думает, быть может, Гай не один, но потом, окончательно проснувшись, соображает – то, как стонет капитан, не похоже на звуки удовольствия.

Не позаботившись одеться, забеспокоившийся лейтенант выскальзывает из комнаты, немного медлит перед дверью спальни Рама, но в конце концов осторожно её открывает. Если бы не маленький ночник на прикроватной тумбочке, здесь была бы абсолютная темнота – плотные шторы совсем не пропускают свет с улицы. Постель Гая в ужасном беспорядке: простыня сбита, две из трёх подушек на полу, третья в ногах; сам мужчина лежит, раскинувшись, на спине, на самом краю, свесив с него руку. Одеяло сползло, прикрывая только правую половину тела, и невольно привлекая внимание к полностью обнажённой левой, особенно к мускулистому бедру, покрытому тёмными волосками, и нежной складке паха, теряющейся в чёрных кудрях.

Капитан снова издаёт стон, тяжёлый, протяжный, мечется из стороны в сторону, и Дрейкер подходит ближе. Он знает, что такое кошмары, но понятия не имеет, как с ними бороться, и опасается трогать Рама, чтобы не напугать ещё больше. Агуа наклоняется к человеку, и первое, что бросается в глаза – рисунок на блестящей от пота коже, над левым соском, – символ-татуировка довольно серьёзного рода войск. Судя по всему, до полиции Гай служил в армии, оттуда и его повадки военного, – понимает Дрейк. У него и самого, конечно же, есть подобный символ, только выбит на затылке, маскируя входное отверстие в «оболочку».

Он тянется поправить одеяло, взгляд снова опускается ниже и останавливается на светлой полосе, опоясывающей бедро капитана, – она тянется из паховой ложбинки аккурат через тазобедренный сустав и исчезает на ягодице, прижатой к постели. Тиер садится на пол, поджав под себя ноги, и долго, с непонятным чувством, смотрит на глянцево поблёскивающую полоску. Такие шрамы ему хорошо известны – в боевых действиях, бывало, кто-то из солдат терял конечность, и после вживления искусственно выращенной оставались в точности такие же отметины. Лейтенант точно помнит, что на том видео, которое они смотрели вчера, шрама не было.

На мгновение Дрейкеру становится очень страшно, он вскакивает и распахивает проклятые шторы, погружающие обитель Гая во тьму, а прежде чем выключить ночник, замечает полупустой стакан с водой и бутылёк со снотворным возле него.

Рам снова возится, тяжело дышит, судорожно вцепляется в складки простыни; агуа не выдерживает и кладёт ладонь на его лоб, влажный от холодной испарины. Капитан затихает, напрягается, но уже через секунду обмякает.

- Дрейк... – Он облизывает губы, сглатывает и сипло выдыхает: – Пить...

Гай не открывает глаза, прячет лицо за предплечьем; Дрейку думается, что он наверняка стыдится своей слабости, но порой ведь так нужно разделить с кем-то свою ношу и позволить себе быть слабым... Тиер бы тоже хотел, однако это не в его силах. Он аккуратно поит капитана и вытирает пролившуюся влагу с его подбородка.

- Лучше?

Рам приподнимает слипшиеся ресницы, смотрит на него ещё замутнённым взглядом и вновь опускает. Снова сглатывает, проводит языком по потрескавшимся губам и хрипло отвечает:

- Да... спасибо... Чёртовы таблетки... уже не помогают.

- От них только хуже, – с сочувствием произносит лейтенант. Он слышал об этом от своих бойцов, вот только сам никогда снотворное не пил – человеческие лекарства усваиваются «оболочкой», однако бесполезны для агуа.

- Знаю, Чарли говорил... Но без них я не могу спать.

Сперва Дрейкер немного удивлён упоминанию о докторе Праере, но ведь в конце концов Чарлен не только учёный и специалист по «водяным», а ещё и врач, и они оба наблюдаются в его клинике.

- Нужно искать другие способы, Гай.

- Помоги мне...

Дрейк хочет спросить, что от него требуется, и внезапно осознаёт, о чём именно просит его Рам.

- Я постараюсь, – негромко говорит он, отводя взгляд. Как помочь кому-то, если ты не можешь сделать этого даже для себя?..

Чуть позже, оба по-прежнему голые, они сидят на кухне и молча хрустят печеньем, запивая его молоком. Украдкой разглядывают друг друга и прячут улыбки, встречаясь взглядами. Дрейк ощущает себя уже более непринуждённо, чем вчера, словно недавняя сценка немного сблизила их. Одновременно до него наконец доходит простая истина – «Партнёрство» разрешают только при высоком проценте психологической совместимости, да и Чарли наверняка хорошенько прощупал капитана, прежде чем доверить ему своего подопечного. Если б только и сам Тиер мог довериться, но пометка «человек» в графе его расовой принадлежности начисто перечёркивает эту возможность... как и тёмные, липкие, как гной, следы недалёкого прошлого. Он ставит пустой стакан из-под молока на стол и печально вздыхает.

- Не дал тебе выспаться, да? – виновато улыбается на этот вздох Гай. – Просто, понимаешь... картинка такая яркая. Кажется, что я до сих пор чувствую... – он крепко сжимает ладонью своё левое колено, – боль.

- Я понимаю, – тихо отвечает Дрейкер.

Рам вертит свой стакан в руках, очевидно колеблется, потом неуверенно спрашивает:

- Ты ведь тоже потерял что-то большее, чем просто своих людей? Нет, я хочу сказать, что твой отряд – это всё равно что семья, но... Знаешь, мне порой чудится, будто вместе с ногой я потерял какую-то часть себя. Теперь она на месте, и вроде всё по-старому, но та часть так и не вернулась... А как у тебя? Быть может, среди них был кто-то по-особенному близкий тебе?

Лейтенант медлит с ответом. Нет смысла что-то скрывать, они здесь именно затем, чтобы  разделить надвое свои страхи и боль, но вопрос доверия для него стоит слишком остро. К тому же, Дрейк не знает, что говорить – глядя только со своей стороны, он не может адекватно судить о произошедшем на заводе, однако планировщик завёл их в ловушку, где погибли штурмовики, и у бывшего командира «Фатум» язык не повернётся назвать его другом... как бы там ни было на самом деле.

В конце концов он неожиданно, вопреки своим сомнениям, решает сказать правду.

- Да. Мой любовник.

- Любовник? – капитан вскидывает брови, отчего его лоб прорезает морщинка. – Ты имеешь в виду – мужчина?

- Ну да, – неловко кивает Тиер. Нет, он отчасти понимает удивление Гая – Чарли объяснял ему, что отношения между мужскими особями не слишком распространены у людей и порой осуждаемы. Но для агуа это не играет ровно никакой роли – имея иной способ размножения, они не нуждаются в половых сношениях и между собой, не говоря уже о людях. Впрочем, Дейран был единственным явно интересующимся им мужчиной – он так настойчиво вился вокруг Дрейка, так забавно вёл себя, что лейтенант не смог устоять перед собственным любопытством...

И вот как жестоко поплатился командир за нарушение уставных отношений... урок на всю оставшуюся жизнь.

После завтрака они сообща делают видеозвонок доктору Праеру, но в разговоре с ним мнутся и ничего толкового сказать не могут, поэтому Чарлен допрашивает их по одному. Дрейка он отпускает довольно быстро, ограничившись лишь несколькими вопросами – как чувствует себя агуа, понравился ли ему Гай и как складывается их совместная жизнь, – а вот капитана задерживает надолго. Пока Рам тихо беседует с ним, лениво покачиваясь с ноутбуком в гамаке, натянутом на крытой террасе позади дома, Тиер обследует книги на полках стеллажа в своей комнате и внезапно увлекается одной из них – художественно оформленными записками какого-то путешественника. Красные и синие светила, снежные равнины и раскалённые пустыни, непроходимые заросли и непреодолимые скалы, маленькие озёра и огромные океаны – всё это захватывает «водяного», не видевшего ничего кроме Санкрума, настолько, что в себя он приходит, только проголодавшись, когда день уже перевалил за полдень.

Гай обнаруживается всё там же, в гамаке на террасе – тихонько дремлет в обнимку с закрытым ноутбуком; лейтенант тайком улыбается его безмятежному лицу и уходит готовить поздний обед. Который неожиданно становится ужином. Правда, увлёкшийся процессом «повар» узнаёт об этом лишь в тот прекрасный момент, когда на пороге кухни появляется заспанный и взлохмаченный капитан, разбуженный соблазнительными ароматами.

- Да быть праздничной трапезе! – торжественно объявляет он, оглядев обилие приготовленной еды, и со смехом хлопает по плечу слегка растерянного Дрейкера.

- А почему праздничной?

Рам ловко подхватывает блюда с запечённой рыбой и мясной нарезкой, улыбается через плечо, уходя, и кричит уже из гостиной:

- Потому что я теперь  не один в этом ужасном пустом доме! Это нужно отметить!

- И вовсе не ужасный, – ворчит Тиер, неся ему ещё порцию тарелок.

Они сервируют столик и садятся около него прямо на пол; едят руками, как дикари, и болтают о всякой чепухе под фон музыкальных клипов. Выпив местного фруктового вина, Гай не очень стройно пытается подпевать, веселится и веселит блаженствующего, на сытый желудок, Дрейка, прячущего смешки в стакане с безалкогольным коктейлем. Особенно любопытно наблюдать за капитаном, когда он начинает рассказывать что-то о своём детстве, при этом изображая всё в картинках и лукаво поблёскивая потемневшими глазами. Агуа не слишком сведущ в человеческой красоте, но ему кажется, что Рам очень симпатичный в этот момент – такой открытый до самого донышка, горячащийся, заводной и страстный. У него горячие ладони – это лейтенант явственно ощущает в те мгновения, когда Гай касается его рук, плеч или колен во время оживлённого повествования; наверное, поэтому и у Тиера теплеет внутри – не только от приятного, словно в самом деле дружеского времяпровождения, но и от этих, чуть обжигающих, прикосновений. Да и в доме становится душно к ночи, как перед грозой, так что, объевшиеся и разомлевшие, раздевшись до трусов, они выбираются на террасу, где капитан натягивает ещё один гамак, рядом со своим, буквально в тридцати сантиметрах.

Когда Дрейкер устраивается на непривычной лежанке, Рам кладёт ладонь на его плечо и потихоньку раскачивает оба «ложа», притягивая и отталкивая. Странно, но и сейчас агуа не чувствует себя напряжённо; он расслабленно убаюкивается в своей колыбели под слышащуюся из гостиной спокойную музыку, наблюдая за искристым звездопадом на серебристо-синем куске неба между краем забора и тентом над террасой. Внутри умиротворение и ноющая пустота – агуа она томит, но не пугает, наоборот – значит, пришло время эту пустоту заполнить.

Если бы он только знал, чем...

- А женщины у тебя были? – шепчет в темноте Гай.

- Нет, – лениво усмехается Дрейк. И почему для людей личная жизнь имеет такое большое значение?.. Своя ли, чужая – они готовы без конца смаковать её и обсуждать.

- Не ладится? Знаешь, у меня в отряде был паренёк один, над ним все подшучивали – шарахался от девчонок, будто от заразных... Неудачный опыт.

Тиер понимающе хмыкает. Вот и его взаимоотношения с женщинами тоже можно охарактеризовать подобным образом. Мнение лейтенанта о людях брало своё начало ещё из того времени, когда он не имел «оболочки» и то и дело принимал участие в каких-нибудь экспериментах: в ходе одного из них исследовалась способность агуа передавать свои эмоции – Чарли приводил к нему разных людей и просил пообщаться с ними через прикосновение. Люди, как и их чувства – от симпатии до отвращения, – были самыми разнообразными, но особенно поразила Дрейкера девушка с длинными рыжими косами – как раз такого оттенка, который приобретают «водяные», повстречав интересную им особь. Девица начала кричать загодя, до того как он к ней притронулся, а после – больно ударила по чувствительному щупу и опалила таким омерзением и ужасом, что агуа с перепуга ужалил её. Впоследствии он  ещё долгое время впадал в панику при появлении женских особей, даже уже обретя «оболочку», а они, как назло, не обделяли его вниманием, привлечённые добрым, безотказным нравом и мужественной внешностью. По правде сказать, Дрейк до сих пор их побаивался – да, это определённо был неудачный опыт.

- Вроде того, – полусонно соглашается он. – А у тебя есть кто-то?

- Нет, – вяло отвечает капитан, вероятно, его тоже клонит в сон. – Для постоянных отношений вечно не хватало времени, а одноразовыми долго сыт не будешь. К тому же, последние пару лет до травмы и отставки я был женат на службе.

- Ты сам ушёл?

- Да. Отговаривали, предлагали взять отпуск, подлечиться и вернуться, но я посчитал, что уже заслужил отдых – выслуга позволяет.

- Ну а после? – интересуется лейтенант.

- Сам подумай, – нехотя говорит Рам. – Заживлял рану, ждал протез, потом реабилитация, все дела...

- Отговорки.

Тиер прикусывает язык – ему ли судить об этом, сам хорош. Гай выглядывает из гамака; в его голосе таятся предупреждающие нотки:

- Что ты сказал?

- Извини, – миролюбиво произносит Дрейкер. Мерещится, будто сердцебиение сконцентрировалось под рукой на его плече. Или это сердце капитана бьётся так быстро?.. – Лезу не в своё дело.

- Да нет, – задумчиво тянет Рам, снова покачивая их. – Ты прав. Но – как бы это сказать? – я и сейчас-то, честно говоря, ощущаю себя калекой. Уродом. А тогда и подавно.

Сам не зная почему, Дрейк неожиданно впадает в раздражение.

- Гай, не говори чепухи! Ты молодой мужчина, видный, всё при тебе, не выдумывай всякую ерунду. Тебе, наоборот, в этот непростой период жизненно необходим близкий человек – тот, который сможет вернуть тебе уверенность в себе, доказать, что ты полноценный мужчина, и выбить эту дурь из твоей глупой башки.

Пальцы Гая сильно сжимаются на руке лейтенанта, и тихий голос после небольшой заминки спрашивает:

- Ты действительно так думаешь?

- Да, – твёрдо говорит Тиер. – А «Партнёрство» с этим вряд ли справится.

Потом, лёжа во тьме и тишине, он долго корит себя за жестокие слова и жалеет, что не додумался хоть как-то смягчить их. Однако теперь уже поздно – пока Дрейкер занимался самобичеванием, капитан успел уснуть; снова обругав собственную болтливость и глупость, агуа идёт в дом за одеялами.

Благодаря ли свежему воздуху или ещё чему, но в эту ночь они оба спят спокойно, и Дрейк даже во сне чувствует тепло чужой ладони на своём плече.