На черном мотоцикле в закат

В соавторстве с Таем Вэрденом.

Внимание, описание нетрадиционных отношений!

- Вот, здесь у нас старшие классы занимаются обычно, на третьем этаже, - завуч монотонно объясняла расположение классных комнат, словно заправский экскурсовод на привычном до чертиков маршруте. – Вы быстро поймете все, здесь ничего особенно сложного нет в расположении кабинетов.

- Я постараюсь. А это мальчик или девочка? – шепотом поинтересовался Александр Вениаминович, разглядывая возникшее в конце коридора видение.

- Мальчик, - скорбно поджала губы Ираида Георгиевна, рассматривая направляющегося к ним. – Вот, сразу можете погружаться в учебный процесс. Это теперь и ваша головная боль.

- М-м-м? Почему?

- Это наш преподаватель математики. Андрей Игоревич! Что за внешний вид?

- И вам здравствовать, Ираида Георгиевна, - дурашливо улыбнулось видение. Называть это преподавателем не поворачивался язык. - А что не так с моим внешним видом?

Нет, несомненно, тонкие брючки «в облипку» были черными, рубашка - безупречно белой, с кружевным воротником, даже имелась тонкая черная ленточка, и. о. галстука. А длинные волнистые волосы были собраны в строгий хвост на затылке. Но сказать, что одет был преподаватель математики в соответствии с дресс-кодом, тоже было нельзя. Как и обвинить его в обратном: сказано было прийти в классическом варианте «черный низ - белый верх», он и пришел. Александр в своем безупречном сером деловом костюме сразу себя ощутил несколько неловко. Завуч только поморщилась, затем церемонно кивнула:

- Наш новый преподаватель истории, Александр Вениаминович.

- Очень приятно, - математик протянул Александру сухую, теплую ладонь, на удивление крепко сжал его ладонь, и тотчас же отступил. - Простите, мне пора. Через пять минут звонок.

- А он всегда такой? - ошалело поинтересовался Александр, провожая взглядом удаляющегося математика.

Завуч скорбно поджала губы. Будь ее воля, этого недоразумения через неделю бы в школе не было. Но Андрей Игоревич Мирославских был уже пятым, кого направляли в ее школу на место преподавателя математики старших классов. И единственным, кто не сбежал отсюда с воплями после испытательного срока. И пока у него на уроках дети («маленькие монстры! » - поморщилась завуч) сидели тихо и с горем пополам отвечали на тройки и даже четверки, уволить неудобного преподавателя было попросту невозможно.

- Надеюсь, что вы как единственный мужчина коллектива, воспитаете своего коллегу.

- Кха... - поперхнулся Александр.

- Что-то не так, Александр Вениаминович? - завуч мигом обеспокоилась.

- Нет-нет, все в порядке. А что, в педколлективе мужчин больше нет? - Александр подумал, что знал бы раньше - на пушечный выстрел бы не подошел к этой школе. Коллектив из одних баб - это караул! - А физвоспитание у вас кто ведет?

- Ну, разве это мужчины... Математика вы видели - клоун. А физрук... Он не мужчина, он бывший военный.

Александр развел руками, улыбаясь светлой, чуть беспомощной улыбкой:

- Ну, что ж, не повезло вам, Ираида Георгиевна, я-то тоже не мужчина.

- В каком это плане?

- В том плане, что бывший военный.

- Ну что вы, вы совсем иной.

«Да-да, а сама мне в глаза смотришь и думаешь: навязался мне на голову еще один чокнутый. Знаю я вас, стерв», - отчего-то неожиданно зло подумал Александр.

- А вот тут учительская. Что ж, сейчас звонок... Приятно познакомиться с детьми.

И завуч ушла, напоследок вымучив из себя улыбку. Александр поднял глаза на расписание. Какой там у него класс? И кабинет... И еще бы найти, хотя найти - полбеды, десантник он, или так, кольцо от парашюта?   Судя по всему, сейчас его ждал пятый «А» в шестом кабинете. М-да, двенадцатилетки. Были б они чуть постарше - знал бы, как сыграть голосом, чтоб заткнулись и слушали. Были б помладше - опыта хватает, своих аж трое, Светкина Лорка да Танькины Денис и Максим, отряд маленьких дьяволят.

«Ну, будем посмотреть, как говорил наш капитан», - решил Александр и решительно распахнул дверь.

- Здравствуйте, класс!

Внимания на него мало кто обратил. Пятиклассники орали, бегали и резвились.   Александр пожал плечами, набрал воздуха в грудь и рявкнул:

- Р-р-равняйсь! Смир-р-рна!

Под потолком задребезжали плафоны ламп, доска скрипнула, тюль на окнах колыхнулась. Дети тут же выстроились около парт, страшась пискнуть.

- Здравствуйте, класс, - мягко улыбаясь, произнес историк, подходя к своему столу и оценивая размер кнопки, спрятанной на цветастой обивке стула.

- Здравствуйте, - нестройным хором отозвались дети.

- Садитесь. Меня зовут Александр Вениаминович Ладога, и я ваш новый преподаватель истории. Кто назовет мне последнюю тему вашего урока?

Можно было немного расслабиться. Дети - они и есть дети, а он - вожак этой маленькой кровожадной стаи. На сегодня право альфа-самца утверждено, по крайней мере, у этого класса.

- Древняя Греция, - решилась одна светловолосая девчушка с первой парты.

- Прекрасно, - Александр улыбнулся, глаза заблестели. Историю древнего мира он любил.

- А вы добрый?

- Добрый, когда сытый, а на завтрак я ем пятиклассников. Сегодня - голодный, - многозначительно клацнул челюстями Александр. И понял, что проверка на вшивость только начата.

Сорок пять минут он выкладывался так, как не выкладывался на полосе препятствий в учебке. Потому что нужно было дать и тему урока, и так, чтобы его слушали, и ответить на вопросы класса, чтобы они не задавали их на других уроках. Дети слушали, хотя кое-кто и отвлекался, играя под партой в игры на телефоне. Александр пообещал себе, что притащит и тихонько установит где-нибудь на шкафу глушилку для телефонов. И ему легче, и математику, судя по тому рыку, что донесся из-за стены. Даже удивительно, что такое хрупкое существо умело так рявкать. Математик вырос в глазах Александра пунктов на десять. Как курс евро.

Наконец, пытки и казни закончились, класс убежал на следующий урок. Александр сверился с расписанием, порадовался «окну» и засел за учебные планы, про которые педантично напомнила завуч.

- Коллега, вы совсем не желаете откушать ядов и приворотных зелий?

- А? - историк поднял голову от методички, узрел в дверном проеме давешнее прекрасное видение и усмехнулся: - Все так плохо в Датском королевстве?

- Все еще хуже. Так что из этого вы выбираете?

- Смотря, кто потчевать будет, - Александр принялся рассматривать соседа по несчастью.

- Ну, столовая наша, разумеется.

Математик был черноволосый, бледный и синеглазый. А еще улыбчивый, ехидный и странный. В общем, в рамки школьного общества он ну никак не вписывался.

- Придется таскать с собой перекусы, - на полном серьезе ответил Александр, - столовкам я с детства не доверяю. А вы?

- Аналогично, потому предлагаю пить чай в учительской.

Александр полез в свою сумку и молча выложил на стол завернутые в фольгу бутерброды.

- Чаю у меня нет, но, надеюсь, за подобный скромный взнос меня им напоят?

Математик исчез, вернулся с двумя кружками кипятка и пакетиком мятного чая.

- А гонять чаи в учительской, полной женщин... нет уж, увольте. Налетайте, Андрей Игоревич.

Математик рассмеялся, взял кружку:

- Пакетик один, придется делить.

- Ничего страшного, поделим.

С ним оказалось легко найти общий язык и темы для разговора. Если отрешиться от того, как он выглядит, а еще почти под носом держать кружку с чаем, чтобы мятный запах забивал тонкий аромат туалетной воды, которой пах математик. Наваждение какое-то, а не аромат: чуточку хвои, морской соли, озона, и почти незаметная нотка полынной горечи. Знакомый до безумия аромат, который Александр на протяжении своей жизни встречал с завидной периодичностью. И всегда - перед грандиозными переменами в этой самой жизни. А чего ему сейчас-то менять?

- Мне нравится работа в школе, дети тут чудесные.

- Согласен, коллега. Маленькие монстрики всегда чудеснее больших. А глушилку я все равно завтра принесу.

- Да уж, я все собираюсь притащить... Как вам наш коллектив?

- Еще не всех видел, но уже впечатлен. Особенно, вашей стрессоустойчивостью, - фыркнул историк. И это был не комплимент.

Математик непонимающе осмотрел себя:

- А что с моей стрессоустойчивостью не так?

- Как раз таки все так. Я восхищен. Работать в женском коллективе - все равно что купаться голым в пруду с пираньями.

- Я просто умею абстрагироваться ото всего на свете.

- Мне б такое умение, - вздохнул Александр. Глянул на часы и вздохнул еще раз. - Через пять минут урок.

- Ничего не бойтесь, это главное. Не показывайте им слабость или страх. Или неуверенность. Сожрут.

- Угу, прямо как в клетке с хищниками, - фыркнул историк. - Спасибо, но у меня трое таких же, правда, чуть помладше. Страх уже атрофировался, как и неуверенность.

- Трое? - Андрей явно ужаснулся.

- Племянники, - развеселился Александр, - две сестры и трое племянников. Но все равно все мои. Сестричкам с мужиками не повезло по жизни, вот и воспитываю.

- Уф-ф, мне как-то так сразу легко стало на свете жить, - признался математик.

- На самом деле, с ними весело и не скучно, - Александр почти смеялся, глядя на него.

- Может... ой, звонок. Мне пора.

- Удачи, - искренне пожелал историк. - Увидимся на перемене.

В класс ввалились одиннадцатиклассники, остановились, с недоумением глядя на него.

- А вы кто?

- Ну, во-первых, здравствуйте, - Александр поднялся, оказавшись даже повыше некоторых парней, - а во-вторых, я ваш новый преподаватель истории. Александр Вениаминович Ладога. А теперь прошу занимать места, и познакомимся поближе.

Страшеклассники расселись. От девушек по преподавателю сразу же пошел шквальный огонь глазами. Историк стойко игнорировал этот обстрел, проводя перекличку, потом снова встал.

- Прекрасно, леди и джентльмены. Попрошу запомнить одно непреложное правило поведения в этом кабинете: никаких телефонов, айфонов и айпадов. Если увижу, что кто-то играется или эсэмэсится - прокляну. А мое проклятие обычно заставляет такую тонкую технику выходить из строя. Ну и контрольную провинившемуся, само собой. Это ясно?

Все дружно засмеялись, расценив это как шутку.

- Я не шучу, господа. Однако я предупредил, и в дальнейшем ко мне претензий не будет, надеюсь? - историк выразительно глянул на третий ряд, где чьи-то длинные коготки явно стучали по сенсорному экранчику. Претензий к нему явно не имелось, равно как и внимания.

- Кто-нибудь здесь слышал хотя бы название предыдущей темы урока, или мне придется начать с повторения всего курса истории от пятого класса? - ровный, но с каплей насмешки, голос перекрыл гул класса. Тон Александр не повышал, горло не напрягал. Просто была у него особенность - слышно было даже через вой вертолетных винтов.

- История России. Времена Сталина.

- Отлично. А кто-нибудь что-нибудь читал? Параграф в учебнике, например? Благодатное же поле для дискуссий, вам так не кажется?

Он втягивал их в диалог, сканировал класс светло-серыми, стального оттенка, глазами, выискивая того, за кем подтянутся в разговор остальные. Никто не хотел, все молчали, смотрели равнодушно. Нет, не могло такого быть. Должен, в каждом классе обязан быть этакий балагур-затейник, тот, кто всегда первым начинает уводить от темы, если хочется сорвать урок, или задавать неудобные вопросы, пробуя учителя на прочность.

Взгляд наткнулся на внимательный прищур, скрестился с таким же острым и темным взглядом из-под ресниц. Вот как? Дама? Ну, что ж, великолепно, потягаемся. Две острые на язык язвы-сестры - хорошая практика.

- А расскажите нам что-нибудь интересное и историческое?

- Хм, хорошо, - Александр быстро перебрал в уме то, что могло сойти им за «интересное и историческое» и по теме урока, ухмыльнулся и рассказал. Одну из тех баек, которые можно было проверить, только заглянув в секретные архивы НКВД, а, следовательно - неопровержимое историческое допущение. На него смотрели, приоткрыв рты и забыв про айфоны и аськи.

- А это правда?

- Если допустить, что это правда, становится довольно логически обоснован дальнейший ход истории, не так ли?

- Наверное...

Дискуссии не дал разгореться звонок.

- А о «Деле врачей» узнаете на следующем уроке, если пожелаете, конечно. А чтобы иметь возможность подискутировать, читайте восьмой параграф, третья глава учебника. Все свободны. До свидания.

Класс вышел, о чем-то негромко переговариваясь, зато снова показался математик.

- А вот следующим уроком у вас... ой... Сочувствую, соболезную, принесу коньяк на могилу.

- Все так страшно? - удивился Александр. Он-то думал, что страшнее одиннадцатиклассников зверя нет.

- Более чем. Восьмой класс...

- Ну-ну, поделитесь соображениями, коллега?

Математик пожал плечами:

- Не знаю. Я  у них не веду. Но говорят, что самый проблемный класс в школе.

- Да уж, пятнадцать лет, шило в одном месте, недержание в другом. Разберемся, - оптимистично улыбнулся историк.

- Ну-ну, - с сомнением пробормотал Андрей, исподволь разглядывая коллегу.

- Интересно, почему отсюда учителя бегут, как... тараканы с дихлофосной кухни? - про крыс и корабль было избито, да и не хотелось говорить о коллегах в таком тоне. - Нормальные дети же, просто к каждому классу нужен свой подход.

- Искать лениво, наверное. А денег хочется.

- Судя по всему, остается только старая гвардия, да вот вы. Вам же, Андрей Игоревич, я смотрю, не лениво?

- Мне весело, - признался математик.

- Ну так и мне не печально. Азарт, знаете ли, смогу - не смогу, а я привык побеждать.

Андрей отозвался безмятежной улыбкой:

- Это такое редкое в наше время качество - привычка побеждать.

Александр засмотрелся на эту улыбку, невольно улыбаясь в ответ. Звонок неприятно ударил по ушам.

- Черт, никак не привыкну, что перемены всего десять минут идут.

- Следующая будет двадцать. Ну, удачи вам, - математик вышел из класса, уступая место толпе из тысячи чертей. Александр оценивающе оглядел предложенное меню из парно- (или непарно-?) копытных, цокнул языком и подождал, пока галдящая толпа, ни в грош не ставящая присутствие учителя, рассредоточится по классу. С ними не пройдет начальственный рык - взбунтуются. И заинтересовать вряд ли получится, хотя... Что там проходит восьмой класс? Девятнадцатый век. Хорошее время, в чем-то.

- Здравствуйте, господа дуэлянты, - снова перекрыл шум в классе голос историка. Если его «выстрел» окажется холостым, завоевать внимание будет уже гораздо труднее. Ну же, пусть он не ошибся! Пятнадцать лет, время романтики, и даже в поколении, воспитанном компьютерами, она должна еще быть.

- Чё? - отреагировал кто-то.

Остальные внимания не обратили, шумно переговариваясь о чем-то своем.

- М-да, сборище нубов, даже не пати. Не вижу ни танков, ни хилов, все вайпнутся на трэше, - громко фыркнул историк.

- Оффнись, днище, - мигом отреагировали сзади. И класс смолк, уставившись на учителя.

- Ну, что, предлагаю рейд на босса, - Александр обвел их взглядом, чуть усмехаясь. - Обещается левел-ап и хороший лут. А может и отличный, смотря как танковать будете. А босс - я.

Класс приготовился внимать, не весь, конечно, примерно треть еще болтала, хихикала и внимания на учителя не обращала, занятая своими делами. Однако Александр по опыту знал, что они втянутся в процессе. Не то, чтобы он был таким уж знатоком компьютерных игр, как говорится, задротом, но считал себя обязанным знать области интересов современных детей. И не только детей. За сегодняшнее озарение следовало благодарить младшую сестру. В соседнем классе было тихо, по крайней мере, рявкания математика слышно не было. То ли класс был спокойный, то ли из-за гула, царившего здесь, уже ничего слышно не было.

- Соколовский, вам дропнула четверка. Кто похилит Никитину? Ну? До конца рейда еще десять минут, а босса вы еще не завалили.

Объединенными усилиями ученики все-таки сумели вытащить Никитину аж на вторую четверку. Хотя шума в классе не убавилось.

- Окей, будем считать рейд засчитанным, хотя большая часть пати слилась. Следующая послезавтра, качайте уровень, книжка вам в помощь, там непись Данилов Вэ И дает кучу инфы в пятом параграфе.

Класс заржал, собрался и унесся, разом забыв про все на свете. Историк, конечно, прикольный, но жратва важнее. Александр выдохнул. М-да, пришлось поизголяться, но ведь сумел?

- Перемена двадцать минут, - возвестил веселый математик.

- А вы не курите, Андрей Игоревич? - Александр пошарил по сумке, добыл непочатую пачку «Camel», которую обзывал не иначе как «Самец», и зажигалку.

- Нет, а еще не пью, правда, в остальном, увы, не столь крепок духом. АЛЕКСАНДР! Вы, что, собираетесь курить прямо в школе?

- Ни в коем случае, что ж я, правил не знаю? - историк усмехнулся и направился из класса на улицу. Есть ему не хотелось, а вот покурить - весьма. Дурная привычка не отпускала уже десять лет.

Математик прыгал рядом, как расфранченная саранча, смотрел на солнечные пятна среди золотых листьев и блаженно жмурился. Александр прятал усмешку за сигаретой, курил, не торопясь. Никогда не понимал, как можно выкурить сигарету в три затяга и получить при этом причитающуюся долю удовольствия. Сам он курил не столько ради никотина, сколько ради чисто тактильных ощущений. Ну, нравилось ему прикусывать податливый фильтр, перекатывать сигарету из одного уголка рта в другой и вообще держать ее в пальцах.

Математик поймал в прыжке сорвавшийся с дерева лист, задумчиво рассмотрел, не придумав, что с ним сделать. Александр, не задумываясь, что делает, забрал из его пальцев листок, свернул его в самолетик и вернул.

- Идемте, Андрей Игоревич? Время, однако.

- Идемте, Александр Вениаминович, - отчество математик выговорил с пятой попытки.

- Просто Александр, - рассмеялся историк. - Не мучайте язык, ради бога.

- Но детям же как-то придется, - лукаво возразил математик.

- А им полезно, вместо скороговорки будет имечко, - Александр открыл дверь школы и придержал ее перед Андреем Игоревичем. Тот снова одарил его улыбкой и пропрыгал в холл.

«Интересно, сколько ему лет? - думал историк, шагая в класс. - Он выглядит максимум лет на двадцать. Но ведь старше».

Можно было бы спросить у завуча или кого-нибудь из коллег. Но почему-то не хотелось.

- А у вас сейчас окно, - Андрей изучил расписание. - У меня тоже. Пойдемте, школу покажу еще раз?

Алексею хотелось сесть и вытянуть снова прострелившую болью от щиколотки до бедра ногу - давало себя знать ранение, после которого его и уволили в запас. Но он кивнул:

- Идемте, может быть, вам удастся то, что не удалось нашей уважаемой Ираиде Георгиевне.

- На первом этаже у нас столовая, мастерские и кабинет социального педагога, вон, в левом крыле.   В правом - младшее звено, там все красиво и шумно. Пойдемте, познакомлю с работниками столовой.

Александр кивнул, стараясь не хромать, пошел за ним к столовой, ставя себе мысленно галочку - зайти к социальному педагогу и поспрашивать насчет восьмиклассников.

- А расскажите о себе? - математик снова покосился на него со странным выражением лица, лукавым и задумчивым.

- А конкретнее? - вымучил из себя улыбку Александр. Ногу снова прошибло болью, он едва не навернулся, ухватился за стену, пережидая. - Так что конкретно вас интересует, коллега?

- Что с вами? - Андрей тут же обеспокоился. - Ой, я сейчас...

Он куда-то метнулся, вернулся с табуреткой, поставил рядом с Александром.

- Не стоило беспокоиться... Хотя, спасибо вам, Андрей Игоревич, - историк сел, неловко вытягивая отказывающуюся сгибаться ногу. - Скоро пройдет.

- У меня брат такой же вернулся.

Александр внимательно глянул на математика, чуть сощурив глаза:

- С чего вы взяли, что я откуда-то вернулся?

- Показалось. Извините, - тот вспыхнул до корней волос.

- Да нет, Андрей Игоревич, вы, вообще-то, правы. Просто не думал, что это все же заметно.

- Я же говорю, у меня брат вернулся... У Сашки тоже... Ранение.

- Тезка, значит? Вам повезло... - историк оборвал себя на полуфразе, сжав губы. - Простите. Давайте лучше дойдем до учительской или моего кабинета и посидим там?

- Давайте лучше до моего. У меня мебель новая.

- Ну, ведите, хвастайтесь, - Александр поднялся с табурета, улыбнулся уже не так вымученно: боль в колене постепенно стихала, или он просто к ней приноравливался.

Андрей улетел с табуреткой, вернулся, опять же бегом, подставил плечо. Историк хмыкнул, но изобразил, что опирается, хотя касался Андрея так, словно просто положил ему руку на плечи. Через тонкую ткань чувствовалось тепло, кружевной воротник щекотал пальцы, а еще до странности захотелось дернуть математика за длинный хвост. Андрей довел его до кабинета, открыл дверь.

- Вот.

Класс у него был просторный, светлый, с таблицами по стенам, со шкафами у дальней стены класса. И с мягким креслом за учительским столом, в которое математик и сгрузил коллегу.

- Хорошо живет на свете Винни-Пух, - фыркнул Александр. - А мне пятиклашки сегодня кнопку на стул подложили.

- Мне тоже подкладывали. Я ее погнул...

- Они сочли вас йогом? - историк прикусил губу, но из глаз прогнать смех не смог, серые глаза вдруг стали ярко-голубыми, заискрились смешинками.

- Наверное, - Андрей пытался сохранять серьезность.

- А командному рыку вы у брата обучались? - полюбопытствовал Александр.

- Именно у него. Сашка меня вообще многому научил.

- Сколько вам лет, Андрей Игоревич, если не секрет?

- Двадцать три года. Старенький я. Песок сыплется во все стороны.

- После института сразу в бой, на амбразуры педагогики? - Александр снова чуть сощурился.

- Точно, - Андрей уселся на парту.

- Похвальное стремление - обучать детей. Хоть и неблагодарное в большей степени занятие.

- Но кто-то ведь должен... К тому же, за это мне неплохо платят. Как молодому специалисту.

- Это хорошо, что платят, - кивнул Александр. Ему хотелось еще спросить, с чего это «молодой специалист» так вырядился на первое сентября, да и не только это, но он промолчал. Потихоньку массировал колено, доведенными до автоматизма движениями снимая боль. Андрей улыбался, солнечный, светлый.

- Вы же хотели обо мне что-то узнать? - напомнил ему историк. - Так спрашивайте, я просто так рассказывать не умею, только краткую характеристику могу на память зачитать.

- Сколько вам лет?

Александр усмехнулся, глядя ему в глаза:

- А сколько дадите?

Андрей явно собирался что-то ляпнуть, но все-таки  сдержался:

- Тридцать один год.

- Надо же, как хорошо я сохранился. Тридцать девять.

- Никогда бы не подумал, что вы настолько ста... взрослый.

Александр забыл о проклятом колене, откинулся на спинку кресла и расхохотался, почти до слез.

- Что с вами?

Историк только помотал головой, стирая выступившие на ресницах слезы.

- Андрей Игоревич, как говорят мои племяшки, я с вас валяюсь. Простите... - он глубоко вздохнул, успокаиваясь, посмотрел на математика с веселым прищуром, кивнул:

- Еще что-нибудь спросите?

- А почему вы в школу пошли?

- А я преподаватель истории по образованию. Ну и мне просто нравится общаться с детьми. Думал, правда, в институт податься, но знакомая из РОНО пожаловалась, что в этой школе с учителями беда, я и пошел.

Андрей кивнул:

- Понятно. Ну... тут хорошо, только завуч немножко двинутая.

- Просто старой закалки человек, Андрей Игоревич. Вы таких уже мало где встретите. К ней свой подход нужен. А вообще, приглядитесь - она ведь не придирается почем зря, требует необходимый минимум, при нужде помогает, не так ли? - историк чуть склонил голову, пытливо заглядывая в глаза коллеге.

- Это да, я и когда учился, она была такая.

- Так вы в этой школе учились? О, ну, теперь ясно, - Александр усмехнулся, - этого она никогда не забудет. Вот погодите, она еще женить вас соберется. Поверьте моему опыту, это будет феерично.

- Не, не соберется, она же школьным психологом работала.

- И чем же это ей помешает?

Андрей как-то неопределенно пожал плечами, явно не желая развивать эту тему дальше. А Александру в принципе ответ и не требовался. Он оставлял право человеку иметь свои секреты.

- Что ж, у меня последний на сегодня урок. У, кажется, шестого «Б». Поделитесь соображениями, что за дети?

- Они тихие, очень. Будете спрашивать - заплачут... Класс-призрак.

- Шестиклассники? - изумился историк. - Почему? Кто у них классный руководитель?

- Ну, какой-то такой вот класс. Эльвира Ильинична, географичка, такая баба... То есть, женщина...

- Хм... вынужден согласиться с первым определением.

Александр сразу же остро посочувствовал детям, у которых классным руководителем была географичка. Когда он только пришел на собеседование, еще не дойдя до кабинета директора, услышал ее. А потом увидел и с трудом подавил желание попятиться. Эльвира Илинична была монументальна, как «Титаник», напориста, как атомный ледокол «Ленин», громогласна, как пожарная сирена и вечно зла, как рой потревоженных ос.

У Андрея зазвонил телефон. Математик глянул на экран, расцвел улыбкой, прижал телефон к уху.

- Привет. Как ты? Я нормально. Уроки закончились. Да, скоро приду. Что купить? А ты поел? Отлично, приду и приготовлю что-нибудь. Ага, пока. И я тебя тоже.

Историк коротко глянул на него, невольно заражаясь его улыбкой.

- Брат?

- Ага, - Андрей кивнул. - Говорит, что соскучился.

- Вы где-то здесь недалеко живете? Я на колесах, могу подвезти, если у вас тоже последний урок на сегодня, - предложил Александр. - Или подождать, если не последний.

- Нет, у меня закончились, а у вас вот еще нет. Но я могу подождать, пока проверю контрольные.

- То есть, вы два урока уже меня прождете, включая этот, - констатировал историк. Но тему развивать не стал. Хочется Андрею пообщаться с адекватным человеком - на здоровье. Математик смущенно улыбнулся, развел руками, падая за парту, и плюхнул перед собой контрольные.

- Хорошо, тогда увидимся через сорок пять минут. Пойду, попробую пообщаться с привидениями.

- Удачи вам.

В коридоре Ираида Георгиевна поймала Александра, поманила за собой:

- Я заметила, что вы общаетесь с нашим Андреем довольно дружески.

Мужчина слегка пожал плечами:

- Как и с любым коллегой по цеху, Ираида Георгиевна. Я новичок в вашем коллективе и мне хотелось бы влиться в него без конфликтов.

- Именно поэтому я бы вас попросила держаться подальше от Андрея. Не хотелось бы... непредвиденных ситуаций...

- Простите, я вас не понимаю, - Александр нахмурился.

- Тут нечего понимать, - отрезала завуч. - Просто держитесь с ним в рамках официального общения и не более.

- Ираида Георгиевна, - тихо и очень ровно проговорил историк, - я безмерно уважаю ваш опыт и предусмотрительность, но позвольте мне самому решать, с кем и как держаться? Тем более, я пока что не заметил в поведении Андрея Игоревича ни единого намека на то, что наши отношения выйдут за рамки официального общения на территории школы или же за ней.

Завуч только вздохнула, махнув рукой:

- Ступайте на урок.

Историк пожал плечами и открыл дверь кабинета, запуская собравшихся под ней детей.

Они и в самом деле были очень тихими. Испуганно поглядывали на него, выстроившись у парт.

- Здравствуйте, класс. Меня зовут Александр Вениаминович Ладога.

Класс на него смотрел, тихо сжавшись в двадцать три мелких клубочка, моргал и ни звука не произносил. Александр побоялся спрашивать у них тему урока, и без того было полное ощущение того, что он - питон Каа, а они - загипнотизированные бандарлоги. Пролистал учебный план, нашел тему последнего занятия и встал у доски.

- Вы все, наверное, наслышаны о том, каким романтичным было средневековье. Я хочу рассказать вам о том периоде, который и породил подобные представления о нем в умах наших современников - об эпохе Возрождения.

Он говорил тихо, намеренно почти не используя жестов, выделяя нужные моменты только интонационно. И рассказывал немного не то и не так, как было написано в учебнике, повторяя лекции профессора Иванихина, который был в Ренессанс влюблен и передал эту любовь своему студенту. Удивительно, но он почти ничего не забыл. Класс сидел смирно и почти не дышал, слушая его. Или не слушая, по ним сложно было понять что-либо. Александр взял мел, отвернулся к доске и принялся рисовать модель летательного аппарата Леонардо Да Винчи.

- Кто-нибудь может предположить, что это?

Предположений не было, хотя на модель смотрели с интересом.

- А если вот так? - он дорисовал пару деталей, превращая рисунок винта в схематичное изображение вертолета.

- Вертолет, - пискнули сзади.

- Совершенно верно, - обрадовался историк. - А теперь представьте, что он был изобретен раньше, чем шариковая ручка! Раньше, чем люди поверили в то, что Земля вращается вокруг Солнца.

- Гелиоцентрическая и геоцентрическая модели? - снова пискнуло откуда-то.

- На тот момент приоритетной и единственной официально одобренной Церковью, которая, как вы помните, играла в роли средневекового общества главенствующую роль, была именно геоцентрическая модель, - мгновенно переключился Александр.

- А почему?

- Ну, представьте себе, что вы ничего не знаете о строении нашей Солнечной системы. А каждый день вы видите, как маленький диск светила выходит из-за края небосклона, проходит по небу и заходит на западе за другой край. Что бы вы предположили, наблюдая подобное движение?

- Что оно живое?

- Возможно, именно это объясняет любовь к изображению Солнца в виде круглого лица в короне из лучей. А еще?

Больше ему ничего не сказали. Видимо, решили, что общительность дело хорошее, но надо и меру знать.

- Вы бы решили, что Солнце движется по какой-то прозрачной сфере, накрывающей землю. Собственно потому небо тогда и называли небесной сферой.

К концу урока он чувствовал себя выдохшимся. Это, наверное, было сродни чувству певца, выступающего перед абсолютно закрытым и не реагирующим залом. Никакой подпитки, отклика, а сил уходит масса. Да ему с восьмиклассниками было гораздо проще, там они играли, перебрасываясь репликами-»ударами», так что к концу втянулись все. Здесь же... Александру хотелось пойти и пристрелить Эльвиру Илиничну за искалеченную психику ее подопечных.

За пять минут до звонка в классе возник Андрей Игоревич:

- Я отвлеку шестой класс, вы не против?

Шестой класс уставился на математика с тем же выражением полной забитости.

- Это по поводу завтрашнего обеда, кто из бесплатников на этой неделе завтракает?

Поднялось несколько рук, Андрей отметил их.

- Отлично. Прошу прощения, Александр Веми... Вени...

- Вениаминович, - отчего-то хором произнесли шестиклассники.

Александр прыснул в кулак.

- Спасибо, ребята. Запишите домашнее задание: прочитать параграф третий, и попробуйте изобразить ваше представление о том, как мог видеть средневековый человек модель мира в раннее Средневековье и в период Возрождения.

Прозвенел звонок, дети собрали тетради, учебники и тихо вышли. Александр обессиленно опустился на стул, морщась от вернувшейся боли. Нужно было дать колену успокоиться, сидеть на уроке, но пришлось стоять все сорок пять минут у доски.

- Они - хуже восьмого класса, Андрей Игоревич. Это кошмар, - печально констатировал историк.

- Ничего, вы привыкнете, - Андрей запер дверь класса и подошел поближе. - Сильно болит?

- Терпимо. Дайте мне пять минут, и можно идти, я только журнал в учительскую верну.

Андрей присел на корточки возле него, положил ладони на колено и принялся массировать. Александр зашипел и перехватил его руки.

- Нет-нет, не надо. Не в мышцах дело. Коленный сустав осколком раздробило, врачи собрали, как смогли, но иногда подводит. И на погоду, - он поймал себя на том, что слишком крепко сжал запястья математика и отпустил его.

- Согревающий массаж помогает обычно в таких случаях.

- Обязательно дома попробую. Спасибо, - мужчина смотрел в глаза так и замершего на корточках Андрея, очень внимательно смотрел, отмечая, как проступают яркие пятна румянца на острых скулах, как молодой человек прикусывает губу, думая, что делает это незаметно. Андрей вскочил, словно его толкнула невидимая пружина.

- Мне домой пора. До свидания, - и припустил к двери, но на полпути охнул и привалился к парте. - Черт. Мое колено.

- А у вас с ним что? - Александр оказался рядом очень быстро, словно у него-то как раз ничего уже не болело. - И потом, я обещал вас подвезти, забыли? - он был выше, и забрасывать руку Андрея себе на плечо не стал, просто обхватил математика за талию и помог дойти до стула. - Садитесь.

- Неудачно приложился, трещина, как-то все срослось и затянулось, но временами пробивает. Боль адская.

- Можете не говорить, я в курсе, - хмыкнул историк. Присаживаться на корточки он не стал, подтянул к себе ученический стул, сел напротив и почти профессионально и очень быстро промассировал злополучное колено, попутно пройдясь по акупунктурным точкам. - Лучше?

- Намного, - Андрей снова засветился улыбкой. - Спасибо.

- Ну, теперь можем идти, - Александр сгреб сумку, журнал и протянул ему руку. Математик в нее вцепился, поднимаясь, прислушался  к колену:

- Вроде не болит. Здорово. У вас такие руки умелые.

- Чему только не пришлось научиться за мои годы, - Александр усмехнулся и перехватил его под локоть. - Осторожнее, Андрей Игоревич.

- Да, спасибо. Идите, я пока класс закрою и ключ сдам.

- Жду вас на стоянке.

По пути он попрощался с завучем, и, пока спускался по лестнице, чувствовал спиной ее острый взгляд, сдерживая желание поежиться. Вернулось чувство, что ему в затылок смотрят через прицел.

Андрей сдал ключ в учительскую и похромал на стоянку. У историка не оказалось машины. Зато был мотоцикл, собранный вручную по индивидуальным чертежам. Огромное матово-черное чудовище, сверкающее хромированными деталями. А сам Александр уже затягивал ремни плотных кожаных чапсов, призванных защитить светлые серые брюки от пыли. Пиджак был аккуратно свернут и спрятан в сумку, байкерская куртка висела на руле, поблескивая заклепками. Андрей вытаращился на это чудовище, икнул.

- Надеюсь, вы не боитесь мотоциклов? - интеллигентный тон историка и его белоснежная рубашка плохо вязались со всем остальным. Ладога явно это понимал - его выдавали глаза, лукаво поглядывающие на Андрея из-под ресниц.

- Как вам сказать... - ошалело пробормотал бедный математик.

- Надевайте, - ему протянули шлем, такой же черно-матовый. Александр повязал бандану, вынул из кармана куртки очки и перекинул ногу через седло. - Не бойтесь, мой зверь только с виду страшен.

Андрей, все еще ошалелый, повиновался.

- Садитесь же, Андрей Игоревич. Иначе кто-нибудь из коллег вывалится из окна учительской, наблюдая за нами.

Андрей уселся, обхватил Александра за пояс.

- Держитесь крепче.

Мотор, вопреки ожиданиям всех, не взревел раненым бизоном - глушитель Александр поставил качественный. Кто-то из старшеклассников был явно разочарован.   Андрей ухватился так цепко, как только мог.

- Адрес? - Александр вырулил со стоянки и притормозил на переходе.

- Севастопольская, четырнадцать.

- Ага, знаю.

Водил историк изумительно. При том, не нарушая ни единого правила, кроме, пожалуй, отсутствия шлема, который отдал Андрею. К дому математика они домчались минут за пять.

- Спасибо, - Андрей стащил шлем, вручил его Александру. - Было здорово.

- Обращайтесь. Увидимся завтра, - тот сверкнул зубами в улыбке, натянул шлем и помахал рукой, отъезжая. Андрей поспешил похромать домой.

Новый рабочий день Александра Вениаминовича начался с выговора завуча. И ладно бы, она поймала его где-нибудь в коридоре - в шуме никто бы не обратил внимания на ее высказывания. Но Ираида Георгиевна сочла своим долгом высказаться в учительской.

- Это недопустимо! Мало нам Андрея... Игоревича!

- Ну вот, теперь не я главный позор школы, - математик показательно расстроился.

- А, собственно, что произошло? - невозмутимо поинтересовался достающий журнал Александр, сел за стол и принялся просматривать конспекты уроков, сверяясь с расписанием.

- Мало того, что вы приезжаете  в школу на этом! Так вы еще и Андрея на нем же увезли!

Математик показал из-под стола большой палец, содрогаясь в конвульсиях смеха.

- Ираида Георгиевна, с моей травмой водить машину запрещает медицинская комиссия. А вот мотоцикл - другое дело, там от состояния ног мало что зависит, управление переделано под меня. Чем вам так не понравился мой транспорт? И почему я не мог подвезти коллегу?

- Я не поощряю служебные романы!

В учительской стало как-то тихо, Андрей задумчиво убрался под стол.

- Простите, что? - Александр поднял на женщину глаза, в которых не было ничего, кроме холода и непонимания.

- Коллеги, через пять минут звонок, - Ираида Георгиевна окинула всех строгим взглядом.

Учительская опустела. Александр медленно поднялся, собрал свои бумаги и хмыкнул:

- В следующий раз, Ираида Георгиевна, оставляйте свои домыслы за дверью школы. Моя личная жизнь ни в какой мере не является предметом вашей заботы. А этика корпоративных отношений мне известна не хуже устава школы.

Андрей проплелся мимо.

- Андрей Игоревич, - окликнул его историк.

- Да, Александр Вениаминович?

- Простите, что по моей вине вам пришлось выслушать этот бред. Этого больше не повторится.

- Это я должен извиняться. Вам бы это не пришлось слушать, если б не я.

- Вот только не нужно оправдываться в чужой глупости. Как ваше колено?

- Спасибо, плохо. Намазал с утра мазью, греется понемногу, - Андрей бледно улыбнулся.

- Значит, я подожду вас и подвезу. Сегодня у меня всего два урока. И два шлема, - Александр просто лучился оптимизмом.

- У меня тоже два урока, первый и четвертый.

- У меня второй и третий.

Ираида Георгиевна молча наблюдала за этим диалогом, возмущенно хлопая глазами.

- Ну вот, я даже не угощу вас сегодня чаем, - огорчился Андрей.

- Почему? На большой перемене у вас в классе - вполне.

- О, как вариант, тогда я вас жду после третьего урока.

Ладога проводил его к двери, как и вчера, придержав ее. И вышел следом. Оставаться в учительской наедине с завучем было попросту противно. Он примерно представлял себе, что чувствовал математик, публично облитый грязью на глазах у коллег. Особенно, если большинство их были старше и знали его еще учеником.

- Она вам теперь жизни не даст, - хмыкнул Андрей.

- Верите, нет, мне глубоко параллельны ее выпады. Мне просто по-человечески стыдно. Вы не заслужили такого.

- Она думает, что заслужил. Не обращайте внимания, когда она поймет, что ее попытки вас защитить беспочвенны, она отстанет от вас.

- Она вас сильно доставала в школе, Андрей?

- Не очень. Пыталась перевоспитывать, конечно, потом просто стала отслеживать все мои контакты. Я почти привык.

- Знаете, Андрей, - улыбнулся мужчина, - я восхищен тем, как с таким прессингом вы умудрились остаться настолько позитивным человеком.

- Ну, все могло быть и намного хуже. В конце концов, когда над головой висит школьный психолог, которая денно и нощно печется о моем моральном облике... Пару раз мне это помогало. А потом, я уже привык к ее нотациям, хотя то, что она еще и вас зацепила, это странно, обычно мне влетает в индивидуальном порядке.

- Боюсь, бывший офицер и солидный преподаватель на мотоцикле ее добил, вот и результат.

Андрей фыркнул:

- После меня на роликах ее мотоциклом не добить. Ой, как-то странно прозвучало.

- А вы катаетесь на роликах? А где? - живо отреагировал историк.

- Обычно я на них приезжаю. Просто сейчас колено разнылось... К дождю, наверное.

- Очень может быть. Ох, простите, звонок-то уже был, а я вас задерживаю, - виновато улыбнулся Александр. Андрей ответил такой же улыбкой и поспешил к себе:

- Здравствуйте, шестой класс, - донеслось из-за двери.

Уроки прошли вполне штатно. Александр познакомился еще с двумя классами - десятым и седьмым, поулыбался ошарашенным лицам старшеклассников, обнаруживших, что в классе истории сами собой отключаются и отказываются работать их электронные игрушки. А на большую перемену к нему явились двое - Андрей и чайник.

Мужчина посмотрел, как математик идет, подволакивая ногу, покачал головой и кивнул:

- Садитесь, Андрей. Что-то вы мне не нравитесь совершенно, - у него самого уже ничего и нигде не болело, хотя травма была явно серьезнее.

- Ну, я ж не коробка конфет, чтоб всем нравиться, - отшутился тот.

- Всем не всем, а большинству конфеты все-таки нравятся. Но я к тому, что мне не нравится ваша хромота, - Александр запер дверь на ключ, вернулся к столу и скомандовал:

- Штанину закатать до колена. Сможете?

- Попробую, - Андрей подергал штанину. - Нет, не выходит.

- Сидите, я сам.

Историк присел рядом, аккуратно подвернул и принялся скатывать валиком тонкую ткань, открывая ногу молодого человека. Колено было самым обычным. Не распухало, синевой не наливалось.

- Оч-ч-чень интересно.

Александр взялся прощупывать его пальцами, снова проходясь по точкам, снимающим болевые напряжения. Когда-то его такой акупунктурный массаж спасал невероятно. - Дотянитесь до моей сумки, Андрей, будьте добры, там синий тюбик.

Андрей улегся на парту, дотянулся до сумки, перетащил ее поближе и выволок искомое.

- Если поможет так же, как мне помогало, оставлю вам, - улыбнулся Александр, нанося плотную, резковато пахнущую камфарой мазь на сустав и вокруг него. Потом достал свой носовой платок, по размерам сравнимый со столовой салфеткой, обвязал колено и раскатал штанину обратно.

- Спасибо, - Андрей потрогал колено. - Оно редко болит... Но если начинает, неделя изображения из себя подстреленного аиста мне обеспечена.

Александр только головой покачал, вымыл руки в притаившейся в углу раковине, налил в чайник воды и включил его. И принялся доставать из сумки свой сегодняшний перекус.

- У меня тут некуда убрать, а у вас шкафы есть, может, заберете себе? - кивнул на пакет с печеньем и конфетами и пачку чая. Чай ему подогнал бывший сослуживец, дома Александр заваривал обычный, а пакетики считал необходимым злом. А тут была большая коробка-ассорти. И красный, и черный, и зеленый.

- Без проблем, - кивнул Андрей, завороженно перебирая пакетики. - Ух ты, какие красивые.

- И вся польза - в красоте, - фыркнул историк. - Эх вы, молодежь, не пили вы настоящий чай, горстью с просушки взятый и тут же заваренный.

- В приюте и пакетиков не было, - хмыкнул Андрей.

- Простите, - тут же извинился мужчина. - Не хотел обидеть.

- Я необидчивый.

- Ну, тогда выбирайте себе чай по душе, - улыбнулся Александр, доставая с подоконника так и оставшиеся со вчера в его кабинете чашки.

Андрей вытащил пакетик с яркой вишней.

- Этот.

За дверью раздавались голоса, вернувшиеся из столовой дети шумели, спорили и о чем-то друг другу рассказывали. Александр налил кипяток, придвинул математику пакет со сладостями и кинул себе в чашку пакетик каркаде.

- Приятного чаепития, - чуть церемонно склонил голову, улыбаясь одними глазами.

- Приятного, - согласился математик. - Эх, везет вам, уроки закончились. А у меня сейчас еще одиннадцатый класс.

- А я глушилку поставил, она и до вашего кабинета добивает. У вас которые сегодня? «А» или «Б»?

- «Бэшки», они математический класс, с ними спокойнее.

- «Ашки» забавные, - фыркнул историк. - Любопытные, как дети, а пытаются казаться взрослыми.

Ручка на двери провернулась, рука историка дернулась к боку в характерном жесте и опустилась. В дверь все же соизволили постучать.

- Не люблю, когда врываются без стука, - вполголоса заметил Александр и пошел открывать. Андрей переместился вместе с чаем за учительский стол.

- Здрасте, а наш математик не у вас? - протараторил какой-то подросток.

- У нас, так и перемена еще не закончилась.

- А, ну мы подождем, просто мы его потеряли.

Историк хмыкнул, закрыл дверь.

- Лучшее признание учителю - это не грамоты, а такие вот слова.

- А что они сказали?

- Что потеряли вас. Если потеряли и ищут - значит, им с вами интересно. А это дорогого стоит.

Андрей улыбнулся и кивнул, допивая чай:

- Придется идти.

- После уроков жду вас в учительской, - напомнил Александр, убирая и споласкивая чашки. Вручил математику коробку с чаем, пакет и открыл дверь. Андрей убрел к себе, из соседнего кабинета вскоре донеслись взрывы смеха.

Историк сел проверять листки с опросом, проведенным у сегодняшних классов. Демонстративно не заметив открывшуюся дверь и воздвигшуюся на пороге завуч. Пять минут женщина сканировала пространство бдительным взором, потом Александр, не поднимая головы от работы, спросил:

- Вы что-то хотели, Ираида Георгиевна?

- Нет, просто проверяю наличие у вас  Андрея.

- Вообще-то, у него урок. Вы так и будете за ним наседкой бегать? Не в обиду будь сказано, но паспорт Андрей Игоревич, кажется, получил довольно давно.

- Его паспорт здесь ни при чем, - завуч осмотрела парты так, словно подозревала наличие под ними математика. - Работайте, Александр Вениаминович.

- Благодарю за разрешение, - на полном серьезе откликнулся мужчина. - А вам не кажется, что личная жизнь любого человека - это его личное дело и вопрос его совести?

- Если этот человек не пытается повеситься от осознания своей ориентации - то вполне возможно.

- Сколько встречал геев, еще ни один не пытался повеситься от осознания того, что он отличается. Только от осознания того, какой прессинг ему устроит общество. И, к сведению, я не считаю подобные отношения аморальными или грязными.

Ираида Георгиевна лишь фыркнула:

- Это ваше личное дело. Но Андрея оставьте в покое.

И удалилась, дыша, как взбесившийся носорог.

- А если нет? - тихо спросил у закрывшейся двери историк. Из соседнего класса опять донесся хохот.

Очередной скандал с непосредственным участием историка затеяла, как ни странно, не завуч, надоевшая Александру хуже горькой редьки постоянной слежкой. Четверть близилась к завершению, Ладога наладил более-менее рабочие отношения со всеми своими классами, даже класс-призрак умудрился вытянуть на подобие нормального общения, хотя все равно от уроков с шестиклассниками выматывался, как тряпочка, сил хватало только выползти на улицу на перекур.

Эльвира Ильинична влетела в учительскую, живо напомнив историку знаменитый цеппелин. Женщина потрясала классным журналом, но от гневной одышки никак не могла сказать чего-то членораздельного, только надвигалась на историка, как осадная башня. Наконец, ее прорвало:

- Как вы можете! Какое право вы имеете завышать им оценки?!

Александр поднялся, со стуком захлопнув папку с бумагами, кивнул женщине:

- Давайте выйдем, Эльвира Ильинична.

- Нет, мы с вами прямо тут будем разбираться.

Завуч, хотевшая было что-то сказать, вздохнула и самоустранилась в сторону Андрея, с которым они вместе корпели над какой-то газетой для пятиклассников. Александр подавил желание прикрыть лицо ладонью в классическом жесте, досчитал про себя до десяти и отодвинул географичке стул:

- Присядьте, пожалуйста.

Журнал грохнул перед ним на столешницу.

- Как это называется?

- Это называется «журнал учета успеваемости», Эльвира Ильинична, - терпеливо пояснил историк.

- Почему у шестого «В» там стоят такие оценки?!

Андрей поспешил прикрыться завучем, сидевшая рядом англичанка - журналом своего класса, физрук - баскетбольным мячом, а француженка - второй англичанкой.

- Хмм, дайте подумать. Овсиенко вчера весьма неплохо ответил, пятерка. Гаврилова Настя реферат по Боттичелли написала, умница, тоже пятерка. Вот Николаева я, к сожалению, на четверку вряд ли вытяну, но на твердую тройку - вполне. А какие оценки там должны стоять? - он посмотрел на красную от гнева географичку и порадовался наличию в учительской аптечки и кулера с холодной водой.

- Этот класс не может учиться на пятерки! Вы завышаете им оценки! Вы.. Да вы...! Да вас..!

- Знаете, уважаемая, - голос Алексея стал еще тише и спокойнее, - я больший непрофессионализм видел только в армии, когда одна тупая тварь, присланная из столицы покрасоваться на броне боевой машины, чуть не угробила роту моих ребят.

- Да вы!.. - географичка перешла на ультразвук и обрушилась на стул, заботливо подставленный Андреем.

- Да, я. Они за два месяца научились, наконец, отвечать на уроке, не боясь криков преподавателя, они стали улыбаться, просить задания и интересоваться моим предметом, а не тупо молчать. И если вы, прошу прощения, похерите плоды моего труда, Эльвира Ильинична, я напишу на вас докладную записку о служебном несоответствии, - улыбка историка была очень ласковой и очень холодной.

- Ираида Георгиевна!

Завуч повернулась в их сторону:

- Вы чем-то недовольны, Эльвира Ильинична? Кстати, на вас написали жалобу родители учеников... А что вам говорили по данному поводу?

- Я отказываюсь от этого класса! - истерически взвизгнула географичка, швырнула журнал почему-то в Александра и схватилась за мощную грудь.

- Валерьянки? - предложил историк.

- Идите к черту!

- Вы уволены, Эльвира Ильинична, - заявила завуч.

- Ну и найдите еще одну идиотку, которая будет с этими дебилами работать!

Дверь учительской грохнула за необъятной кормой женщины так, что посыпалась штукатурка с потолка.

- Прошу прощения за досадное недоразумение, работаем, коллеги! - строго велела завуч. - Все работаем!

- Ираида Георгиевна, а кому передадут шестой «В»? - невозмутимо поинтересовался историк, перелистывая классный журнал.

- Нашему юному таланту и дарованию, которое как раз без классного руководства. И энергии многовато! АНДРЕЙ! Хватит крутить глобус!

- Рад за вас, коллега. Поздравляю, отличные дети.

Андрей понуро кивнул, возиться с детьми ему явно не хотелось. Когда расходились по кабинетам, Ладога ободряюще положил руку на плечо молодому учителю:

- Не тушуйтесь, Андрей, у вас получится. Я, вообще-то, хотел себе забрать шестиклашек, но раз уж наша завуч так распорядилась...

- Она думает, что мне это поможет...

- В чем? - удивился историк.

- Сашка уезжает. Она решила меня загрузить на работе, чтобы я не думал.

- Куда уезжает? М-да, не вариант, конечно.

- Куда-то по контракту, он мне не говорит. Он мне никогда этого не говорил, просто уезжал, приходили деньги. Я даже не знаю, волноваться мне или не надо.

- Не переживайте. Он вернется, обязательно.

Александр, в силу неистребимого профессионального любопытства успел выяснить, где и кем служит брат Андрея. Можно было позвонить и уточнить, в какую горячую точку тот намылился в очередной раз. И попросить, чтобы за парнем присмотрели свои.

- Мне теперь некогда будет переживать.

- Хотите, помогу вам с классом? Они и в самом деле хорошие детки, может, немного тяжело разгоняются, долго думают, но просто такие подобрались.

Андрей кивнул, затем блекло улыбнулся:

- Хороший способ ни о чем не думать, загрузиться сверх меры. У меня уроки кончились, мне пора домой.

- У меня еще один. Но я так понимаю, сегодня вы меня ждать не будете.

- Сегодня мне не нужно домой скорее, могу позволить себе роскошь прогулки по свежевыпавшему снегу. Да и хочется побыть в одиночестве.

Александр кивнул, помолчал и спросил:

- Можно вас пригласить на чай? У меня день рожденья завтра, но отмечать будем в воскресенье.

- Конечно. А где будем пить чай?

- Кронштадтская, сорок семь, квартира двадцать семь. К трем часам.

- Хорошо, я приду. А подарок принесу завтра.

Историк кивнул и ушел в класс.

На следующий день математик притащил, надрываясь, какой-то тяжеленный пакет, подозрительно булькающий. С утра в учительской на столе возвышался тортище, явно не магазинный. Ираида Георгиевна в углу тихо отчитывала именинника по поводу неуместности празднования сорокалетия. Тот отшучивался, тоскливо вздыхая. Однако завуч, как уже успел убедиться Александр, пилила старательно, воодушевленно и беззлобно. Просто у человека были свои принципы, за которые она запиливала насмерть ножовкой, и были убеждения, за которые она распиливала ровно пополам бензопилой, танцевала джигу на кровоточащих останках побежденного и уходила в закат. Празднование сорокалетия не было принципом или убеждением, потому кромсали историка всего лишь пилочкой для ногтей. Судя по его виду, он предпочел бы бензопилу. Наконец, бедный Александр был отпущен с миром и немедленно ретировался в свой угол, зарывшись в тетради с контрольными.

- С днем рождения, - приглушенно просипел математик, сгружая прямо на руки Александру все успешно уворованные кирпичи с ближайшей стройки. Тот охнул, приняв пакет:

- Вы с ума сошли, тащить такую тяжесть, Андрей? - и любопытно заглянул внутрь. Из пакета радостно торчало горлышко пятилитровой бутылки псевдоконьяка.

- Спасибо... - растерянно пробормотал историк. Что делать с подобным подарком, он понятия не имел: сам не пил, передаривать было бы неприлично, угощать - практически некого. Иногда заглядывающие в гости сослуживцы уважали принципы хозяина и тоже не употребляли при нем ничего крепче чаю или кофе.

- Он при выпечке тортиков для пропитки подходит замечательно. А вот настоящий подарок, - узкая маленькая коробочка легла перед Александром. На лице историка отразилось облегчение.

- Отдам сестрам, пекут всегда они.

«Настоящий» подарок был бережно упрятан в сумку:

- Я дома открою, можно?

- Можно, - Андрей кивнул. Сегодня он вырядился в стиле девятнадцатого века - кружева, шелк. Не хватало только шпаги на боку. И куста томных роз за спиной.

- Прекрасно выглядите, Андрей Игоревич. Не замерзли по дороге? - усмехнулся историк.

- У меня хороший теплый плащ. Спасибо, я старался... весь шкаф перекопал, между прочим.

Александр обвел взглядом учительскую, не обнаружил в пределах видимости завуча и чуть наклонился к математику:

- Да я просто обязан пригласить вас на романтическую прогулку... В шестой «В» сегодня, после пятого урока.

- Я согласен, - математик рассмеялся. - Это будет незабываемое свидание, я уверен.

- О, да, обещаю, вы его не забудете.

Свое слово историк сдержал: свидание оказалось и в самом деле романтическим. И, главное, наряд самого Андрея пришелся как нельзя кстати. Шестиклассники, узнав о грядущем дне рождения полюбившегося учителя, ставили сценку из «Ромео и Джульетты». По собственной инициативе.

- А вы бы могли сыграть Ромео, - смущенно поделились с Андреем.

- Ромео было четырнадцать лет, так что уж лучше вы, - отшутился математик. - Я тяну разве что на Париса.

- Эх, а я только на герцога Эскала, - делано огорчился Александр, - старый я, старый. А то и на брата Лоренцо?

- Из вас бы вышел чудесный князь Вероны.

Александр воздвигся во все свои метр девяносто пять и грозно-пафосно продекламировал, простирая руку к Андрею:

- От ваших ссор и сами мы страдаем:

Тут пролилась родная кровь моя,

И накажу за это строго я,

Так что, неся тяжелую расплату,

Оплачете вы все мою утрату.

Ко всем мольбам останусь я глухим;

Ни слезы, ни мольбы, ни извиненья

Здесь искупить не могут преступленья,

И потому - не прибегайте к ним.

Пусть поспешит Ромео удалиться,

А если нет - он с жизнию простится.

Прощать убийц! да это все равно,

Что с ними быть в убийстве заодно.

- Вне стен ее нет никакого мира;

Там мука лишь, чистилище и ад.

Изгнание отсюда есть изгнанье

Из мира, а изгнание из мира

Есть та же смерть, с названием другим,

Неправильным; и называя смерть

Изгнанием, ты голову мне рубишь

Секирою из золота, следя

С улыбкою за гибельным ударом, - не менее пафосно провещал Андрей.

-  Пришел рассвет, и мир печальный с ним.

От горести и солнце не явилось;

Пойдем отсель, еще поговорим

О бедствии, что в эту ночь случилось.

Джульетта и Ромео юный с ней...

Что может быть их участи грустней? - закончил диалог историк. - Так, кто мне обещал подарок? Мы с Андреем Игоревичем обязуемся рукоплескать!

Дети мгновенно разбежались готовить сцену.

- Уф-ф, я еле вспомнил слова, - признался Андрей.

- У вас прекрасно получилось, детей впечатлило, да и меня тоже.

- Я рад, - математик шало блеснул глазами.

- А мне больше по душе «Леди Макбет», - усмехнулся историк.

- А я предпочитаю «Король Лир». Тш-ш-ш, дети уже вышли.

Сценка была, конечно, далеко не совершенство, новоявленный «Ромео», тот самый троечник Николаев забыл слова, губы и руки у него задрожали. Александр улыбнулся ему, подсказывая:

- Так пусть, моя святая, рук примеру...

- П-п-последуют уста... Склонись... к молитвам их,

От мук отчаянья ты огради в них веру, - уже увереннее закончил мальчик.

Историк одними губами выговорил: «Молодец» и беззвучно похлопал. Математик восторгался сценкой ничуть не менее, улыбался, подбадривая детей. А после спектакля самозабвенно аплодировал, вызывая робкие улыбки. Александр жестом фокусника добыл из пакета еще один торт.

- Наташа, Женя, Илья, сбегайте в столовую за чашками. Андрей Игоревич, вот вам ключ, марш за чайником и чаем. Дима и Паша помогут мне столы расставить. Та-а-ак, что случилось? Мариночка, ты замечательно играла, откуда слезы?

- Я слова забы-ы-ыла.

- Это не беда, твой экспромт был достоин пера Шекспира. Поверь мне, я не отличил его от оригинала. Ну, все-все, вытерли глаза, пока Андрей Игоревич мне не открутил голову. Ох, ребята, да вы что... Цветы? Мне? Спасибо! - растрогался историк, принимая чахлый букетик гвоздик.

Вернулся Андрей, принес чайник и коробку с чаем.

- А родителей все предупредили, что задержатся? Антон! Антон Замятин, ты бабушке сказал? Ага, ладно, сейчас я позвоню. Андрей Игоревич, помогите ребятам с чаем, я на секунду, - Александр вышел, на ходу набирая номер. Из коридора донесся его голос: - Анастасия Петровна? Да, Ладога. А? Вам родители Маши позвонили? Ну, конечно. Спасибо большое. Да-да, я прослежу. До свидания.

Андрей разливал чай по чашкам, переговаривался с детьми.

- А нам потом от Эльвиры Ильиничны влетит за чаепитие...

- Не влетит, я договорился, - отозвался историк. - Пол головы седых волос.

- И вообще, Эльвира Ильинична у вас больше не преподает.

- А кто у нас классный руководитель?

- Я, - носом математика можно было царапать потолок. Пол класса тут же с тихими писками восторга сгрудилось вокруг него. Остальные слегка подрастерялись. Активистка Наташа Панова рискнула задать вопрос, которого историк, честно сказать, побаивался:

- А почему не Александр Вениаминович?

- А... - теперь уже растерялся Андрей.

- Я не настолько опытный учитель, ребята, чтобы мне доверили целый класс, - развел руками Александр. - Но с Андреем Игоревичем вам будет интересно, честное слово.

- Обещаете?

Историк переглянулся с математиком и подмигнул ошарашенному Андрею:

- Клятвенно клянусь.

Математик кивнул и поспешил заняться разливанием чая дальше. Чаепитие прошло тихо, мирно и даже весело, Александр постарался, чтобы никто за сдвинутыми партами не остался обделен тортом и чаем.

- А с вами так здорово, - призналась Наташа.

- Ну, а вы узнайте, когда у вашего классного руководителя день рожденья, мы ему тоже устроим праздник. И на новый год обязательно.

- Андрей Игоревич, а когда у вас день рождения?

- В августе.

- У-у-у!

- Ну почему же сразу у-у-у? - рассмеялся историк. - Такой предлог отпраздновать не первое сентября, а другое событие!

У Наташи зазвонил сотовый.

- Да, мамочка. Хорошо. Да, иду. А мне пора.

- Все чай допили? Кто может остаться нам помочь убрать в классе? Антон, бабушка просила тебя проводить через проспект, подождешь меня, - Александр чуть потормошил вечно сонного мальчишку. Тот встрепенулся, робко улыбаясь.

Остаться смогли только трое: Антон, Ира и Костя. Андрей поручил им выкинуть мусор, сам растащил чай и чайник с чашками. Александр вернул парты на места, расставил стулья и принялся намывать полы.

- Неплохо посидели, - Андрей задергивал шторы, закрывал форточки.

- С боевым крещением вас, Андрей Игоревич, - усмехнулся историк, выполаскивая тряпку. Убрал швабру и подхватил ведро. - Собирайтесь, провожу вас всех по домам, темнеет уже.

На улице поблескивал в свете фонарей снег, присыпавший пожухлые листья, серебрился, намекая на скорый приход зимы.

- Как-то в этом году рановато... - заметил Андрей, засовывая руки в карманы.

Детей они уже успели проводить по домам и сейчас просто прогуливались по дорожкам.

- Не люблю зиму, только новый год, - печально вздохнул историк. - А что же вы, Андрей, без перчаток? Руки заморозите. Ну-ка, дайте, - он остановился, выдернул руку математика из кармана, поцокал языком, глядя на покрасневшие пальцы, и взялся растирать их. Андрей смущался, отводил глаза, но руки не отнимал.

- У вас пальцы не теплее. Может, вам горячего чаю? Я же живу вон в том доме, можем зайти.

- Лучше уж кофе, - усмехнулся историк, - мне сегодня четвертные контрольные проверять.

- Могу сварить кофе, - покладисто согласился Андрей.

- Тогда считайте, что я напросился в гости.

Андрей засмеялся и пошагал к подъезду.

В квартире было пусто.   В прихожей стояла полочка для обуви, в кухонной двери виднелся холодильник и уголок кухонного стола, в дверь гостиной ничего не виднелось, кроме ковра. Александр ожидал увидеть несколько иную картину, но свои мысли оставил при себе. Разулся, повесил куртку на вбитый в стену гвоздь.

- Андрей, вам помочь?

- Руки мойте, коллега, и проходите на кухню.

В ванной одиноко тосковала зубная щетка в стаканчике, шампунь на полке и одно полотенце на двери.

Александр пригнулся, чтоб пройти на кухню, аккуратно примостился на скрипнувшую табуретку в уголок, чтобы не мешать Андрею. Кухня была крохотной. И обставленной так же просто - холодильник, мойка, плита, два шкафчика, стол и две табуретки.

- А сейчас будет кофе.

- Это просто замечательно. А то у меня уже глаза закрываются. А завтра поработать племяшки не дадут. С утра сестры придут, готовкой заниматься, - мужчина прислонился к стене и прикрыл глаза. - Никогда не думал, что могу устать от детей, а только первая четверть.

- Дальше будет легче, вы втянетесь. Вот ваш кофе, а я пойду, переоденусь.

Перед Ладогой поставили огромную, на пол-литра, кружку дымящегося кофе.

- О, божественный нектар! Так, я перечитал Шекспира... Спасибо, он замечательно пахнет! - Александр обхватил кружку, грея руки.

Андрей ушел в комнату, стукнула дверь шкафа, потом грохнула и раздался дивный эльфийский напев:

- Ититвоювбогадушумать!!

Историк подорвался, чуть не расплескав на себя кофе, возник в дверях комнаты:

- Э-э-э... вы в порядке?

Дверца шкафа валялась на полу, Андрей, бледный, как смерть, стоял чуть поодаль, одетый только  в трусы, и держал  в руках серую футболку.

- Андрей, ау, очнитесь. Отвертка в доме есть? Я починю, - Александр тактично отвел глаза.

- Да, конечно, вон, на стеллаже чемоданчик с инструментом.

В комнате из мебели был старый двустворчатый шкаф, стеллаж с книгами. И больше ничего. Александр поднял дверь, покачал головой, глядя на вырвавшиеся из ветхого ДСП петли. Распотрошил инструменты и принялся навешивать дверь обратно, переставляя крепежи. Судя по следам предыдущих попыток, шкаф было проще выкинуть, чем починить, но он был упорен, и вскоре дверь висела.

- Это ненадолго, надо покупать новый, а то так и убьетесь однажды дверцей.

- Ну, когда-нибудь куплю новый, пока мне и этого хватает, - Андрей уже натягивал старые камуфляжные штаны.

Александр сложил инструменты, неловко потоптался в комнате и вздохнул.

- Спасибо за кофе, Андрей. Я пойду.

- Уже? - математик явно расстроился.

- Ну... если хотите, могу задержаться. Но вам бы отдохнуть, а не меня развлекать.

- Но я не устал. И я совсем не против, чтобы вы остались. Я могу сварить еще кофе. Или сделать нормальный ужин.

Александр смотрел на него, чуть улыбаясь, потом кивнул:

- Уговорили. И, Андрей, мы все-таки не в школе, давайте перейдем на «ты»? А то мне и так тоскливо, пятый десяток разменял, еще и выкают все, как старику.

- Н-ну, ладно, - Андрей отвел глаза и скользнул мимо Александра на кухню. - Уговорил.

Историк фыркнул, двинулся следом. И не выдержал-таки двухмесячного искуса, поймал парня за хвост и слегка потянул.

- А-ай? - отреагировал Андрей.

- Извини, не сдержался. С пятиклашками переобщался, видимо, - покаянно опустил глаза Александр.

- Бывает, - Андрей принялся перетягивать хвост, косясь на Александра с каким-то странным выражением в глазах.

- Мягкие... У меня в институте были такие же, - мужчина хмыкнул и провел по коротко стриженому затылку ладонью. - В армии отвык.

- А почему теперь не отращиваешь?

- Возни много, да и... для чего мне?

- Ну, не знаю, - Андрей открыл холодильник. - Могу разогреть утренний суп, будешь? Осталось еще много.

- А сам есть будешь? Я, в принципе, торта налопался, есть особо не хочу.

- Наверное, немножко съем чего-нибудь, - Андрей вытащил кастрюлю, поставил на стол, потянулся за тарелками в шкафчик, не достал.

- Тебе брат шкафы так высоко вешал? - фыркнул историк. Встал, чуть сдвинул бедром Андрея, доставая тарелки.

- Ага, он. Сашка долговязый, жуть.

- Видимо, магия имени, - почти серьезно покивал Александр. - Все мы долговязые.

Андрей рассмеялся, потом притих, видимо, вспомнил брата, отвернулся.

- Эй, выше нос, - мужчина развернул его к себе за плечи. - Он в Северодвинск уехал, там сейчас тихо. Через месяц вернется, живой и здоровый.

- Ага. Я его за последние пять лет видел только четыре раза... вернется он, как же...

- Странно, у него постоянное место службы здесь, я узнавал... - Александр прикусил губу.

- Ну не знаю, - Андрей вздохнул, поставил суп на плиту.

- Расскажешь о себе? А то я о твоем брате уже больше знаю, чем о тебе.

- А что рассказывать? Мама умерла, сдали в приют. В приюте было хорошо, только голодно и скучно.

- А отец, родственники?

- Отца не знаю. Бабушка взять меня хотела, но ей не разрешили из-за жилищных условий. Сашка  сразу сбежал в армию, как мама умерла.

- Ясно. Извини, не хотел напоминать.

Андрей солнечно улыбнулся:

- Ничего страшного, ты ж не знал.

Александр смотрел на его улыбку и думал, сколько раз он ее видел уже? А сколько раз парень прятал за ней состояние, когда хочется пойти и удавиться? Улыбка-то яркая. И как-то не разглядеть из-за нее глаз, в которых плещется через край тоска и усталость.

- Хочешь, останусь у тебя сегодня? - ляпнул и чуть не стукнулся башкой о стену, запоздало сообразив, что сказал.

- Хочу. Но спать придется на надувном матрасе.

- Да хоть на полу, мне не привыкать, - пожал плечами Александр. - У тебя суп закипает.

Андрей ойкнул, выключил конфорку, разлил суп по тарелкам. Пахло одуряюще.

- Черт... соблазнитель, у меня аж слюнки потекли! - восхитился Ладога, берясь за ложку.

- Я еще и не такое умею. О-о-о, что я умею…

- М-м-м? - Александр заинтересованно приподнял бровь, наворачивая суп еще горячим - не любил остывшее.

- Я вообще хорошо готовлю, - пояснил Андрей.

- Верю. Безоговорочно. Суп просто обалденный.

Андрей улыбнулся, быстро доел, подчистил тарелку куском хлеба.

- Хм-м-м, ладно, по морскому закону моет посуду тот, кто доел последним, - усмехнулся Александр, у которого на дне еще оставалась гуща. - Так что, мыть мне.

- А я пока в ванную, - Андрей быстро исчез с кухни.

Александр доел, помыл посуду и убрал ее в шкаф на сушилку. Протер стол, отставил кастрюлю на окно, чтоб остыла, и принес из коридора свою сумку с тетрадями. Достал, выронив коробочку с подарком от Андрея, подобрал, хмыкнул и открыл ее. Внутри лежала зажигалка. Не абы какая, Zippo Blu.

- Убиться... Всю жизнь о такой мечтал.

При виде зажигалки захотелось курить, Александр взял подарок, сигареты, обулся и вышел на лестничную площадку между этажами, где по пути заметил пепельницу из консервной банки.

В подъезде было тихо, из-за дверей доносилось бормотание телевизоров, кое-где раздавались детские крики, счастливые и восторженные. В квартире Андрея слышался еще шум воды. Мужчина докурил сигарету, подумал и выбил из пачки еще одну, чтоб до утра не хотелось. Дома он проверял тетради на кухне, мог позволить себе открыть окно и периодически курить. Он не знал, как бы на такое самоуправство отреагировал Андрей, и рисковать его расположением, проверяя, не хотел.

- Александр? Ты в подъезде? – выглянул тот из приоткрытой двери.

- Сейчас приду, уже докурил, - Ладога затушил окурок, поднялся в квартиру.

Андрей успел принять душ и сейчас красовался в одних штанах, просушивая полотенцем голову.

- В душ пойдешь?

- Если можно. А потом часа два еще поработаю, иначе завтра точно завал будет, - мужчина улыбнулся, разглядывая лохматого Андрея, протянул с необидной усмешкой: - Вороненок.

- Сейчас выдам полотенце. И халат.

Александр подумал, что в халат Андрея не влезет при всем желании, но вовремя вспомнил о его брате. «Наверное, Сашкин даст», - подумал и пошел раздеваться в ванную. Андрей приоткрыл дверь, протянул темно-синий махровый халат и пушистое огромное полотенце.

- Спасибо.

Вымылся Александр быстро, растерся полотенцем, в который раз с некоторым изумлением отмечая свою невероятную везучесть: осколки мины, разорвавшейся в трех метрах от него, не попали ни в один жизненно-важный орган, хотя и посекли знатно. Следы от них еще не сгладившимися рубцами покрывали грудь, руки и ноги. А лицо не задел ни один.

Андрей уже успел накачать большой двуспальный матрас, застелил его и теперь сидел на краешке, разбирая пальцами волосы. Александр развесил полотенце сушиться на змеевик в ванной, ушел на кухню, чтобы не мешать парню укладываться.

- Можешь в маленькой комнате расположиться, там удобней будет.

Комнатка, верней, каморка, была занята  двумя столами, компьютерным и письменным, на которые приходился один стул. Больше в комнате не было ничего, да ничего бы больше и не влезло.

- Да я уже привык на кухне работать, у меня квартира однокомнатная, - отозвался историк. Он вчитывался в детские перлы, негромко фыркал, что-то черкал красной ручкой. В комнате пофыркали, потом все стихло, видимо, Андрей улегся спать.

Александр глянул на часы, отложив в сторону последнюю тетрадь. Фосфоресцирующие стрелки офицерских «курантов» показывали половину первого ночи. Он потер уставшие глаза, собрал тетради в сумку, выключил свет и неслышно прошел в комнату. Постоял у двери, привыкая к темноте, рассмотрел, с какого боку можно лечь. Андрей оставил ему две трети матраса, вжавшись в холодную стену плечом и боком. Мужчина только головой покачал. Улегся, надеясь не разбудить своей возней Андрея. Затих, прислушиваясь. И хмыкнул:

- Ты почему не спишь, а? Время - первый час.

- Не знаю, бессонница, - голос был совершенно не сонный.

- Угу, ты ж в стенку всем телом влезь, замерзни до пупырышек, еще и простуду подхватишь. Я не кусаюсь, двигайся ближе.

Андрей подвинулся, ледяным плечом коснулся Александра.

- Бррр, совсем замерз, - мужчина развернулся к нему лицом, натянул одеяло, укутывая Андрея чуть ли не по самый нос.

- А так теплее, спасибо. Спи уже, вставать через семь часов.

- Завтра воскресенье, забыл? Или тебе в выходные не спится по закону подлости? - фыркнул парню в макушку Александр.

Андрей повернулся к нему:

- Можно тебя обнять?

- Ну, обними, скорее согреешься.

Андрей прижался к нему всем телом, напоминая ледяную статуэтку.

- Нет, ты не вороненок, - задумчиво констатировал мужчина, обхватывая холодные плечи руками, - ты лягушонок. Маугли.

- Почему лягушонок?

- Потому что холодный. Как осенний лягушонок, - широкая ладонь осторожно погладила Андрея по спине промеж лопаток. - И тощий.

- Я не тощий, я стройный.

- Ладно, согласен. Стройный лягушонок, - Александр чуть усмехнулся, поцеловал его в лоб, не задумываясь, что делает. - Грейся и засыпай, Андрей. Добрых снов.

- Добрых снов, Александр.

Андрей долго выдохнул и расслабился. А у самого Александра сон пропал напрочь. Он лежал, не двигаясь, тихо дышал, пытался считать про себя, но сбивался. Мысли как-то суматошно проскакивали, не давая себя рассмотреть. Глухо и тяжело билось сердце, отдавая в виски. Андрей повозился под боком, развернулся, прижался спиной. Александр стиснул зубы и приказал себе успокоиться. В конце концов, он старше и ответственнее. И должен контролировать себя лучше. Почему-то мысленный приказ не возымел привычного действия, пришлось немного развернуться, чтобы касаться Андрея только боком. Тот преспокойно спал, прижимаясь к соседу, еще и ерзал время от времени.

«Господи, седина в бороду - бес в ребро... Козел ты старый, Ладога. Куда руки тянешь, мальчишке и так тяжко! » - выругался на себя Александр. Снова развернулся, осторожно обнял Андрея, прижал к груди. Зарылся носом в пахнущие шампунем волосы. Андрей тут же повернулся, обнял его в ответ. Мужчина чуть крепче сжал руки, всмотрелся в его лицо, безмятежное и счастливое.

- Искушение спящее, - пробормотал Александр, медленно выдохнул и тронул его губы, отмечая, что они вовсе не такие мягкие, как казалось с виду. Твердые и прохладные губы были. И целовался Андрей умело.

- Лучше бы ты спал, честное слово, - на секунду отстранился Александр. И снова втянул его в поцелуй, запустив пальцы в рассыпавшиеся волосы, слегка поглаживая затылок.

- М-м-м? - судя по всему, Андрей и не просыпался.

Александр осторожно выпутался из его объятий. Встал, укрыл парня и умелся в ванную, прихватив халат. Потом тихо выбрался на лестницу покурить. Когда он вернулся, Андрей так и дрых, как его оставили, разлегшись по диагонали. Александр, наконец, сумел улечься, приподняв длинные тощие ноги парня и уложив их поверх своих ног. И уснуть с чистой совестью.

Утром Андрей как-то подозрительно быстро выпутался из его рук и рванул по направлению  к ванной. Ладога только хмыкнул. Спать хотелось неимоверно, все-таки проволынился он аж до трех ночи, а Андрей вскочил ни свет ни заря - в семь утра. Александр вздохнул, заставил себя встать и натянуть брюки, и ушел на кухню варить кофе. В ванной шумела вода, слышался плеск. Вскоре с кухни по всей квартире разнесся аромат свежесваренного кофе. Александр нарезал хлеб и поджарил в удачно найденной сковороде гренки.

- Ух ты, завтрак?

- Ну, если это можно так назвать. Свободной зубной щетки у тебя нет? А бритвы? - мужчина выложил последнюю порцию гренок в тарелку и выключил газ.

- Сейчас разыщу. А чего ты так рано встал? Спал бы еще.

- А сам-то чего вскочил? Глаза еще сонные, - подначил Александр. - А я не могу спать, если кто-то уже встал в доме.

- Ну... Эээ.... - Андрей скромно покраснел. - Мне пришлось.

- Угу. Мне вчера тоже, - кивнул Ладога и быстро проскользнул мимо него к ванной.

- Н-ну, мог бы меня разбудить, - смущение Андрея уже зашкаливало за все мыслимые и немыслимые пределы.

- Да ты и во сне неплохо целуешься, - перекричал шум воды Александр. Через пять минут Андрей притащил ему упакованную зубную щетку и пакет одноразовых бритвенных станков.

- Все остальное найдешь в шкафчике. Э... Вот... - коситься на Александра он старался не слишком. Тот, не поворачиваясь, ровно заметил:

- Пока зубы не почищу, целовать тебя не стану. А когда почищу - как сам пожелаешь. Если тебе неприятно, могу уйти.

- Почему неприятно, у меня хорошая зубная паста... Клубничная.

- Обалдеть.

Александр разглядывал его в зеркало, усмехаясь. Андрей посматривал на него, стараясь этого не показывать особо.

- Страшный? - Александр намылил щеки, достал бритву и принялся тщательно сбривать темную щетину.

- Почему? Красивый...

- Мгм... ну-ну.

На спине, под левой лопаткой, тянулся розоватый шрам - первый из многих. Еще несколько свежих, более ярких, виднелись на боку, пересекая рельеф мускул. Еще один длинный, страшноватый, уходил под пояс брюк, змеясь вдоль живота. Сколько таких отметин было на груди, Александр даже считать не брался.

- Нет, ну, правда же... - Андрей, подождав, пока Александр уберет бритву от лица, чмокнул его под левую лопатку и улетел из ванной в ужасе от содеянного. Из комнаты донесся грохот, писк и мат.

- Ты там жив? - Александр смыл пену и выглянул в коридор.

- Я да, а вторая дверца шкафа не очень.

- Понял, сейчас приду.

Мужчина быстро почистил зубы, умылся и глянул на себя в зеркало.

- ****ь, Ладога, кобель ты. Ко-бе-ли-на.

Накинул рубашку и отправился реанимировать шкаф. Через пять минут «предварительных ласк» он был вынужден констатировать, что поднять этот труп может только некромант хрен знает какого левла.

- Амба котенку. Тут некуда перекручивать петли.

Андрей печально вздохнул, пытаясь застегнуть рубашку одной рукой.

- А что с рукой? - Александр отставил к стене дверцу и подошел к нему.

- Дверцу ловил.

- Показывай, ловец.

Андрей протянул руку, на запястье уже наливался синяк. Мужчина осторожно прощупал кости.

- Вроде бы, ничего не сломал, - поднес к губам и поцеловал в ушибленную косточку, - я одного не понимаю - как ты еще не убился с такой удачливостью?

- Ну, я стараюсь, но не получается.

- Тьфу, типун тебе на язык, дурной! - внезапно разозлился Александр. - Не смей так говорить. И думать не смей. Жизнь одна, ты ж не кот.

Андрей обнял его, потерся щекой о плечо. Ладога поднял его голову, наклонился и поцеловал. Крепко и жадно, как мечталось ночью. Андрей тут же отозвался, словно решил вытянуть поцелуем душу из Александра. Тот поднял его под мышки, пронес два шага и отпустил, мягко подсекая под колени и роняя на матрас. Оперся руками по бокам от него, прижимая собой к пружинистому ложу.

- Не боишься?

- Нет, это же  с тобой...

- А я, значит, не страшный. Эх, Андрей, Андрюшка... - Александр заткнулся, снова целуя его. Губы у парня и впрямь были с привкусом клубничной зубной пасты. Как и у самого Ладоги. А кожа пахла теплой полынью. И на вкус была чуть солоноватой. Андрей целовался с ним, улыбался солнечной своей улыбкой.

Матрас пружинил, упираться в него одной рукой было неудобно, но Александр как-то все же умудрился расстегнуть две застегнутые пуговки на рубашке Андрея. Провел ладонью по его худой груди, по животу, где таки чувствовался пресс, дернул хлястик брюк, расстегнул с горем пополам, раздернул молнию, запустил внутрь ладонь, оглаживая пальцами через тонкую ткань трусов. Отреагировал Андрей долгим вздохом, выгнулся под руку. Мужчина поднялся, сел рядом, сдернул с него штаны одним движением, вместе с трусами. Пару секунд полюбовался на восхитительно-бесстыдное зрелище. Скинул собственную рубашку, наклоняясь и целуя Андрея в живот рядом с выпирающей из-под кожи бедренной косточкой.

- Ты такой улетный... И ласковый...

- Ага. Улетный. Точно, крыша у меня уже улетела, - хрипло согласился Александр. - У тебя хоть презервативы имеются, чудо синеглазое?

- Дай подумать. Кажется, имеются. Аптечка в шкафу.

Аптечку Ладога разыскал за минуту. Выгреб из коробки пару фольгированных пакетиков. Поискал там же хоть что-то, похожее на смазку, не нашел и махнул рукой. И вернулся, расстегивая на ходу свои брюки. Лег рядом, не спеша раздеваться совсем.

- Не передумал еще?

- Не дождешься. Я же тебя целых два месяца ждал.

- Почему меня, Вороненок? - Александр подгреб его под себя, снова целуя в шею, в плечи, пробуя языком податливость и твердость острых сосков.

- Я не знаю, - выдохнул Андрей.

Ладога не стал больше тратить время на разговоры, рот у него оказался занят, сначала исследуя на точки отклика грудь и живот, потом - костистые бедра и жеребячьи длинные ноги, с изумительными, по-детски круглыми коленками, аккуратными узкими ступнями  и тонкими гибкими пальцами. Андрей вздергивался, выдыхал, остро реагируя даже на малейшее прикосновение, даже немного постанывать начал. Александр сполз с матраса на пол, сдернул парня поближе к краю, разводя его ноги и выглаживая их ладонями. Встал между ними на колени и снова взялся зацеловывать, уже по внутренней стороне, все выше к паху. Андрей следил за ним потемневшими глазами, часто дышал и жмурился. Мужчина коротко глянул на него, шало улыбнулся и сжал ладонью, наклоняясь и целуя. Слизал с губ солоноватую влагу, обхватил ими, чуть подразнил языком. Создавалось впечатление, что он уже очень давно ни с кем такого не делал, хотя опыт есть.

По Андрею можно было с уверенностью сказать только одно - нравилось ему происходящее безумно. Хотя это проще было услышать по хриплым выдохам, то длинным, то резким и прерывистым. Александр еще чуть сдвинул его на край, прервался на минуту, облизал пальцы и снова взялся ласкать парня, теперь уже сразу с двух сторон, одинаково осторожно. Андрей всхлипнул, задергался, что-то жалобно и бессвязно бормоча. Ладога тут же убрал руку.

- Что такое, Андрюш?

- П-продолжай...

- Ты хоть раз с кем-то пробовал? - «догадался» спросить Александр.

- Ага. Но давно. Года полтора назад.

- Расслабься. Я буду осторожен, - он продолжил, только еще аккуратнее. Андрей снова завсхлипывал, зажмурился, однако слово «КАЙФ» на лице читалось огромными буквами.

Александр снова на секунду прервался, выпуская на пальцы слюну. За неимением другой смазки, приходилось довольствоваться этим. Мокрый палец протолкнулся в горячее, сжатое тугими мышцами отверстие легче. Александр наклонился, почти коснулся носом довольно аккуратного островка черных кудряшек, забирая Андрея в самое горло. Пожалел, что не разделся – собственный член упирался в ткань до боли. Стонал Андрей негромко, еле слышно, словно где-то за стенкой плакал котенок. Ладога пытался понять, что нравится Андрею больше: движение внутри, снаружи? Какое чувство сильнее, когда он просто ласкает его, или движется? Он старался отрешиться  от собственного желания, чтобы удовлетворить его. Андрей же или пока не определился, или просто еще не разобрался, но реагировал на все одинаково, не меняя ни продолжительности писка, ни интонаций.

Александр сложил указательный и средний пальцы вместе, попробовал так, медленно, стараясь, чтобы парень вообще не заметил перемены. Руки подрагивали.

- М-м-м... а... о-о-оу-у-у... - мысль донести не получилось.

- Больно? - Александр не узнал собственный голос, до того хрипло и диковато он звучал.   Андрей замотал головой, волосы разлетелись. Если бы он не сказал сам, что уже пробовал такое, Александр не поверил бы. Хотя, полтора-то года? Андрей уже, вроде бы, перестал зажиматься, но легче не стало. Он был безумно узок, и мужчине пришлось долго и осторожно, мелкими движениями, пытаться протолкнуть в него два пальца. А ведь он сам - не маленький. Затея была явно трудновыполнима.

- Алекс-с-сандр-р?

- М-м? - он поднял глаза, не прекращая ласк.

Андрей смотрел на него почти черными от расширенных зрачков глазами, быстро облизывал губы, язык так и мелькал, как у кота, лакающего воду из блюдца. Ладога застонал от невозможности разорваться надвое-натрое, чтобы мочь ласкать его везде - и эти губы, и руки, беспокойно комкающие простыни, и вздрагивающий живот, и все-все-все целиком. Андрей снова всхлипнул, вцепившись в несчастный матрас покрепче. Александр двинул кистью, вгоняя в него пальцы до упора, развел их, уже не понимая, что делает. В голове все плыло, хотелось просто взять и втрахать это безумно притягательное существо в матрас, в пол, куда угодно. Просто взять его. Андрей, судя по дерганиям и выгибаниям, был совершенно не против.

Одной рукой стягивать с себя штаны, когда собственное тело предает, было тяжело. Александр просто стянул их до колен, схватил с пола один из презервативов, разорвал упаковку зубами, не прекращая трахать Андрея пальцами. Когда их внутри парня стало три - он бы не вспомнил и под страхом смертной казни. Тот реагировал благосклонно, правда, подвывал уже немного угрожающе, с намеком на то, что лучше бы кое-кому тут поторопиться, пока роли не поменялись.

- Сейчас, Вороненок.

Александр убрал руку, вцепился ему в бедра пальцами и толкнулся в обжигающе-горячую тесноту тела. Андрей задержал дыхание, потом выдохнул, расслабившись. Ладога потихоньку гладил его, не двигаясь пока - ему стоило труда не кончить сразу. Трогал кончиками пальцев горло, плечи, соски, бока, потом поднял ноги Андрея, забрасывая их себе на плечи, вжимаясь в них грудью. И размашисто двинулся глубже внутрь - и наружу, почти до конца. И снова внутрь, до упора. Андрей застонал громче, заскреб пальцами по матрасу, вздрагивая. Александр снова обхватил его член пальцами, лаская жесткими, выверенными движениями, в такт толчкам бедер. Чуть быстрее, еще быстрее и еще жестче. И целовал его колени, прикусывал кожу. Андрей смотрел ему прямо в глаза, улыбался, не замечая своих слез. Мелькнула мысль, что его зверская рожа сейчас - не самое позитивное зрелище. Александр не додумал ее до конца, чуть сдвинулся, наклонился, заставляя любовника изогнуться. Слегка сжал свободной рукой его соски поочередно, не до боли. Андрей что-то еле слышно пробормотал.

- Что, Вороненок? - прозвище выходило удивительно нежно, на выдохе.

- Я... Я сейчас...

- Да-а-а, да...

И быстрее и жестче, короче рывки, хотя куда уж еще? Но так, чтобы Андрей сорвался, в четкой уверенности, что именно это и надо. И он сорвался, запрокидывая голову с тихим криком, переходящим на хрип. Александр замер, вцепился зубами в ладонь, прижавшись к его колену виском... и не сумел сдержаться, такой болью и наслаждением полоснуло по нервам, что он на секунду почти отключился.

Андрей тяжело дышал, приходя в себя. Александр осторожно освободил его, стянул презерватив, завязал его на узел, кинув куда-то под свою рубашку, спинал с ног штаны и упал с ним рядом, подтягивая к себе и целуя. Губы парня были горько-соленые, как и щеки, мокрые от слез.

- Так хорошо... Спасибо...

- И мне, Вороненок. Это было просто замечательно...

- Правда?

- Да. Я б даже сказал - охрененно.

Андрей умолк, улыбаясь.

- С тобой просто чудесно, - начал Александр и замолчал, пытаясь сообразить, который час.

- Но...

- Без «но».

- Я даже «но» не заслуживаю? – голос Андрея странно завибрировал.

- Прости? - Александр приподнялся на локте, вглядываясь в лицо любовника.

- Все клёво, но сейчас ты уходишь?

- Нихрена себе... То есть, это вот так ты обо мне думаешь? - мужчина сощурил блеснувшие сталью глаза, навис над Андреем. - Значит, по-твоему, все, что мне надо было - потрахаться и разбежаться? Да?

- Ну, раз тебе понравилось, то это хорошо, - ушел от ответа Андрей.

- Э, нет, мой хороший. Тебе так хочется услышать «но»? Хорошо. С тобой чудесно, замечательно, обалденно, невъебенно, улетно, но... сегодня мы празднуем мой день рожденья, и ты идешь со мной, чтобы познакомиться с моей семьей. Устраивает?

Андрей, во время его отповеди напрягшийся струной, расслабился и засветился:

- А это удобно? Ну...

- Танька после развода со своим козлом уже три года встречается с девушкой. Никто ее не осуждал и не собирается. Никто не скажет и даже не подумает ничего плохого обо мне или о тебе, когда увидят нас ВМЕСТЕ. Ясно? - Александр выдохнул, успокаивая внезапно вспыхнувшую злость.

Андрей все равно слегка хмурился:

- Но как-то... Странно... И что ты скажешь?

- Услышишь. Тебя в ванную отнести, или попробуешь сам?

Парень привстал, рухнул обратно:

- Неси.

- Птенец, - беззлобно подначил Александр, снова улыбаясь.

- Почему птенец? Почему Вороненок?

- У тебя мокрые волосы топорщатся, как перышки у только-только оперившегося вороненка. Такие... у них они еще в трубочках, а кончики растрепанные. Как мокрые прядки.

Андрей завороженно слушал:

- А я маленьких только кошек видел.

- Я летом тебе покажу. У моей давней подруги питомник врановых. Съездим и посмотрим. А еще ты легкий, как птенец, - Александр подхватил его на руки, поднялся с матраса и понес в ванную. А когда они оттуда выбрались, у Ладоги зазвонил мобильный. Мужчина чуть виновато усмехнулся:

- Сейчас меня будут убивать. Это кто-то из сестер звонит.

- Скажи, что тебя придавило свалившейся ответственностью.

Александр послушно кивнул, нажал кнопку и рявкнул:

- На меня свалилось счастье! Скоро будем!

Андрей расхохотался.

- Знаешь, - абсолютно серьезно сказал мужчина, глядя на него и пряча мобильный в сумку, - мне сейчас очень хочется плюнуть на все, схватить тебя в охапку, сесть на мотоцикл и умчаться в закат, как ковбою в вестерне. И чтоб надпись: «El Fin» во весь экран, и титры.

- Увы, наша мелодрама только начинается.

- В этом-то вся и прелесть. Так, Ромео, одевайся... стой!!! Я сам открою шкаф.

Андрей хихикнул, но послушно отошел. И дверь отошла. Александр поймал ее, приглушенно выматерился, извинился и убрал к первой, к стенке.

- Андрюш, ты квартиру снимаешь?

- Не-а. Это моя.

- Хмм... А я хотел предложить тебе переехать ко мне.

- Что, вот так сразу? Ой, бабушка нас прибьет.

- Если б в нашей дурацкой стране регистрировали однополые браки, потащил бы в ЗАГС.

- И бабушка нас запилила б насмерть. Советами. В первую брачную.

- Слушай, у тебя бабушка, случайно, не Ираида Георгиевна? - подозрительно сощурился Александр.

- Она самая. Правда, милая?

- Железный Феликс в юбке. Обожаю.

- Завтракать предлагаю у меня. Вернее, же обедать, - Александр посмотрел на часы, усмехнулся: - Хорошо, что у сестер есть ключи, иначе меня бы и в самом деле убили по телефону.

Андрей угукнул, выбирая, во что бы такое из своего дворянского гардероба облачиться в этот темный непогожий осенний день. Ладога не стал ему мешать, убрал постель, сдул и свернул матрас и сел на притащенную из кухни табуретку, наблюдая. Для виду - листая один из учебников.   Андрей задумчиво изучал черную шелковую рубашку, белую шелковую рубашку и синюю шелковую рубашку, мучаясь проблемами выбора. Или просто о чем-то задумался.

- Вороненок, - Александр усмехнулся. Ему просто нравилось придуманное для Андрея прозвище. Называть его по имени, даже если ласково - все равно было не так.

- М-м-м? - тот развернулся, улыбнувшись.

- Ты над чем завис?

- Над тем, что надеть.

- Надень синюю, мне цвет нравится. К глазам подходит.

Мужчина убрал книгу обратно на полку, подошел и забрал из рук Андрея вешалку с означенной рубашкой.

- Только скорее. Иначе мы никуда не пойдем, и тогда вся ватага стихийных бедствий под кодовым именем «моя семья» придет сюда.

Андрей одевался быстро. Рубашка, черные прямые джинсы. И страдальческое выражение лица, сопровождаемое потиранием поясницы.

- Все так плохо? - виновато спросил Александр, поцеловал его в щеку.

- Это приятно, правда. Только вот двигаться придется плавно и медленно.

- Прости, я должен был держать себя в руках, - Ладога подумал, что Андрея можно было бы запускать в тыл врага, для полной деморализации противника - ни одна, даже стальная воля, перед его обаянием и солнечной улыбкой, не устояла бы.

Андрей подошел, поцеловал его в щеку.

- Нет уж, лучше не держи. Таким ты мне больше нравишься... Зря я тебя два месяца соблазнял, что ли?

- А ты соблазнял? - на лице историка отразилось почти искреннее недоумение. Правда, глаза снова выдали, в них золотистыми искрами блестел смех.

- Конечно, - Андрей одернул рубашку. - Ну, я почти готов.

- И когда ты решил меня соблазнить? - Александр подхватил сумку, пакет с подаренной бутылью и прошел в коридор.

- Как только увидел. Ты такой был... Ну, такой...

- Занудный? Правильный? Скучный? - подсказал, обуваясь, Александр.

- Потерянный. Бабушка здорово проехалась тебе по нервам.

- Да, меня тогда несколько пришибло осознанием, что работать придется в женском коллективе. Сложно перестроиться. Да и... ладно, готов? - Ладога снял с гвоздя его плащ, нахмурился - тот был слишком легким для осени. - Ты точно не замерзнешь? Свитер надеть не хочешь?

- Нет, не замерзну, все отлично. Плащ теплый.

- Перчатки возьми.

Уже у двери Александр поймал его, наклонился, целуя в губы.

- Не тушуйся, у меня дома на тебя никто не станет смотреть косо. Девочки у меня по характеру прямые, как палки - что подумают, то и скажут. За пазухой никогда камня не держат.

- Посмотрим. В конце концов, я привык...

- Это-то меня и бесит, - резко кивнул Ладога. - Приходится привыкать к прессингу и презрению. Или скрывать все в себе.

Андрей остановился у двери, обнял его, поцеловал в ответ.

- Все будет хорошо. Живут же люди.

- Выживают - да. Такие, как мы, не живут. По крайней мере, в этой стране.

Александр спустился на пролет лестницы, закурил, глядя, как Андрей закрывает двери. Он был спокоен, хотя это спокойствие было всего лишь созданной, закаленной за почти двадцать пять лет маской. Он тоже рано понял, что отличается от сверстников. И пришел просить совета у тех, кому доверял - у родителей. А в итоге получил пять лет кошмара, ежедневного и ежечасного. Ему было почти не стыдно испытывать не боль и не скорбь, когда родители погибли в автокатастрофе. Ему просто некогда их было испытывать - на руках у двадцатилетнего Сашки остались две сестры-подростка. Тане было двенадцать, Свете - десять. Он до сих пор не понимал, как сумел не порваться, учась на бюджете в день, работая в ночь, воспитывая не самых спокойных девчонок. Он и служить пошел не потому, что не мог бы найти себе работу по специальности, а потому, что контрактникам платили раза в три больше, чем учителям. И тогда же заставил себя забыть о возможности личной жизни как таковой.

Александр усмехнулся, мысленно подсчитывая годы. Выходило так, что за два месяца Андрею удалось прошибить броню, которую он наращивал пятнадцать лет. Потенциал маленькой атомной боеголовки. Андрей чертыхался, запирая дверь, вполголоса бурчал что-то о замке, который давно пора сменить, о Сашке, который умотал невесть куда, хотя обещал помочь с квартирой.

- Что тебе помочь? - Ладога, ушедший в собственные мысли, отреагировал на привычное, в общем-то, обращение.

- Да не тебе, - Андрей смешливо фыркнул. - Я на старшенького привычно ругаюсь. Вечно наобещает, что поможет, а потом... ай, да закройся ты!

Александр поставил сумки на подоконник, затушил сигарету и вернулся. Мягко забрал ключи из руки Андрея, поднажал плечом и запер замок.

- Я вечером посмотрю, что надо сделать, идет?

- Идет, - согласился Андрей, бросил взгляд в окно подъезда и заметался. - Ой... ой, мне кранты.

- Нам кранты. Но мы еще побарахтаемся, - спокойно констатировал надвигающуюся проблему в лице Ираиды Георгиевны мужчина. - Что говорить будем?

- Честно во всем признаваться, тогда убьют не сразу, а еще немножко попинают и можно будет уползти, прикрывшись штукатуркой.

- Будем решать задачи по мере их поступления. Идем. На улице она отчитывать не будет, мне кажется, а возвращаться нам некогда, надо и совесть иметь, мы уже опаздываем.

Андрей поспешил сбежать вниз.

- Бабушка! Ты пришла навестить меня? А пирожки принесла?

- Андрей! Куда ты собрался снова? А... а...

Александр придержал дверь подъезда, чтобы она не хлопнула, поздоровался с непрошибаемо-вежливой полуулыбкой:

- Доброе утро, Ираида Георгиевна.

- Андрей!

- Бабушка, мы уже опаздываем.

- «Мы»? Андрей, что у тебя с походкой? Андрей! Вы хотя бы нашли кондомы в аптечке?

- Лучше бы мы нашли там смазку. Спасибо за заботу, Ираида Георгиевна, и прошу прощения, мы и в самом деле уже опаздываем, - лучезарно улыбнулся историк. Перехватил поудобнее пакет, кивнул бледной, с алыми пятнами на щеках, женщине.

- Надеюсь, что инфаркта не будет, - пробормотал Андрей, утаскивая его за собой.

- Не думаю. Она обо мне догадывалась еще с первого дня нашего общения, так что особым шоком это для нее не стало. Так, - Александр остановился на выходе из двора, - ты в состоянии пройти десять кварталов, или поедем на автобусе?

- В состоянии, общение с бабушкой меня так бодрит.

- Ладно, если что - отлежишься у меня.

Александр, как оказалось, жил не так уж и далеко от школы. Просто в другом направлении. И если Андрей обитал в старой хрущевке, то квартира историка располагалась в одной из относительно новых высоток. Ладога открыл дверь подъезда магнитным ключом, пропустил парня вперед и кивнул:

- Нам на лифте. Десятый этаж.

- Здорово. Так высоко.

- Когда ломается лифт - становится еще здоровее, - фыркнул мужчина. - Хотя это бывает редко.

- Ну, это не шестнадцатый этаж. Вот там да... Бегать было здорово.

Двери в квартиру Ладоги были несколько необычными, если не сказать больше. Вообще, подъезд был чистеньким, кошками и прочей пакостью в нем не воняло. Но эта площадка на три квартиры отличалась особо.

- Светкина работа. Она старый ролевик, а я не возражал, - усмехнулся историк при виде лица Андрея. - Скажи «Друг» и входи.

- Meldo, - прищурился Андрей.

Дверь щелкнула и открылась. Александр поспешно поставил на пол сумки, чуть пригнулся.

- А сейчас будет нападение гоблинов...

Из квартиры вылетели стазу три маленьких ураганчика, повисли, вереща, на шее у Ладоги.

- Тихо! Уроните. Ну-ка, отпустите бедного меня, пострелята. Познакомьтесь, это Андрей.

Они отцепились от Александра, уставились тремя парами глаз на парня. Все трое были удивительно похожи друг на друга и на своего дядю. «Ладожская порода», как говорила Танька. Андрей задвинулся за спину сопровождающему и отказывался оттуда выползать.

- Дядя Андрей, мы не кусаемся, - девочка, лет семи на вид, состроила ангельское личико и обошла Александра с одной стороны. Мальчишки - погодки, лет десяти-одиннадцати, - с другой.

- Очень на это надеюсь, - пошутил Андрей. Ему протянули ладошку. Он с совершенно серьезным видом поцеловал руку девочке.

- Рад познакомиться со столь очаровательным созданием.

- А мы еще не познакомились. Я Лора. Это Денька и Макс.

Андрея мягко, но неумолимо увлекали в пасть дракона - в квартиру, где слышались женские голоса, шумела вода, шкворчало что-то явно аппетитное, и откуда на всю лестничную клетку разносились обалденные ароматы. Он улыбался, но в целом напоминал настороженного кота, готового сигануть в ближайшую форточку. А Ладога успокаивать его явно не собирался, хотя и попросил племянников:

- Так, орда, не тормошите гостя. Что, матерям уже помогать не надо? Тогда поможете мне.

Квартира начиналась широким длинным коридором, в конце которого стояло странное нагромождение труб, гнутых рычагов и тросов. Присмотревшись, Андрей понял, что это тренажер, собранный, скорее всего, вручную. У входа располагался шкаф-купе, куда Александр повесил снятый с парня плащ и свою куртку, туда же, на полочки, поставил их ботинки. От этого коридора шел еще один - короткий и светлый, на кухню, и там же располагалась дверь в санузел. В комнату двери не было - вместо нее была арка, украшенная переплетением живых хедер.

- Что-то мне как-то... Не по себе.

- Андрюш, чего именно ты боишься? - Александр взял его за плечи и повел в комнату. Дети без понуканий ушли на кухню, оставляя их вдвоем.

- Не знаю. Просто не по себе... Много людей.

- У меня большая семья. И очень дружная. Это еще не пришла Танькина Марина. Я не заставляю тебя немедленно идти и знакомиться со всеми. Посиди, отдохни.

Андрей присел в кресло.

- А дети чудесные.

- О, поверь, я старался, - мужчина тихо рассмеялся, поцеловал его в макушку. - Тебе телевизор включить? Или музыку, диски на полке, пульт тоже где-то там, разберешься? А я пойду оправдываться, повинную голову меч не сечет, надеюсь, не убьют.

- Нет, посижу в тишине, соберусь с мыслями.

- Только не сбегай, хорошо? - Александр улыбался, а глаза были серьезны.

- Если только в шкаф, как и положено приличному любовнику.

- Хм.

Ладога не стал ничего говорить, просто приподнял его голову и поцеловал. И ушел на кухню. Дверь туда явно сразу же закрыли, потому что звуки и голоса стали почти неразличимы - звукоизоляция в этом доме была на высоте. Андрей получил возможность осмотреться и «обнюхаться». Комната была одна, как Александр и говорил, зато огромная и светлая. У той стены, за которой был коридор на кухню и сама кухня, стоял сложенный стол-книжка, длинный деревянный стеллаж с книгами, музыкальным центром и двумя закрытыми дверцами внизу. Широкое окно и балконная дверь были прикрыты тонкими золотистыми занавесками, собранными атласными лентами по бокам. На противоположной кухонной стене снова высились стеллажи, стоял небольшой журнальный столик с кипой папок, тетрадей, журналов и методичек на нем, висела довольно большая плазменная панель. Основную часть комнаты от спального места отгораживали два кресла. А за ними, в нише, стоял широченный диван, над которым висело бра, переливаясь хрустальными искорками-радугами.

Андрей, точь-в-точь кот, прошелся, крадучись, осмотрелся, явно удовлетворился увиденным. В комнате было много места, а еще много живых цветов. Под окном и на подоконнике стояли аккуратные горшки, разрисованные вручную, украшенные камешками, ракушками, стеклянными шариками и бусинами, в которых буйно цвело и зеленело что-то, названия чему Андрей не знал. А еще в квартире историка царил идеальный порядок. Ничего нигде не валялось, кроме, пожалуй, завала рабочих материалов на столике, но это все было явно в спешке перенесено из кухни, где Александр работал. Поверх кучи тетрадей стоял приоткрытый ноутбук, мягко мерцая экраном. Эта комната казалась полной жизни, не то, что пустая и холодная безличная квартира самого Андрея.

На стене напротив дивана висело множество рамок. К удивлению парня, в них были не фотографии, а рисунки. Причем некоторым было явно больше десяти лет. Андрей подошел поразглядывать их. Что-то, скорее всего, срисовывалось. Что-то нет. Эльфы, кентавры, единороги. Иллюстрации к фэнтези, корабли, самолеты самых удивительных конструкций. И портрет формата А-4. Александр. Или, скорее, Саша - потому что парню, нарисованному простым карандашом с фотографической точностью, было вряд ли больше двадцати-двадцати пяти лет. И он был в форме. Даже можно было различить лейтенантские лычки. Андрей улыбнулся, обнимая себя за плечи.

- А ты почти не изменился, - произнес он на звук шагов за спиной.

- Да? Со стороны виднее, - Александр поцеловал его в шею. - Ну, как, успокоился? Можно тебя познакомить с моими девочками? Это, - он кивнул на стену, - Светлана рисовала.

Андрей прижался  к его груди, прикрыл глаза.

- Удавен как спокой.

- Не бойся. Идем, - Ладога усмехнулся и потянул его за собой.

Кухня оказалась огромной, на ней вполне спокойно поместились холодильник, мебельная стенка и плита по одной стене, стиральная машинка у примыкающей к ванной стене, и мягкий уголок с овальным раздвижным столиком напротив двери. И даже трое детей, увлеченно что-то строгающих в миску, сидя за столом, и две женщины, которые походили на старшего брата, как две капли воды на третью. Такие же сероглазые, русые, спокойные и очень высокие. У той, что выглядела помладше, волосы были коротко острижены, у старшей через плечо была перекинута толстая коса, достававшая кончиком до середины бедра.

- Добрый день, - Андрей кивнул им. Улыбнуться так и не получилось.

- Привет.

- Привет, - почти в один голос. И улыбки - такие же, как у старшего брата - спокойные, доброжелательные. Искренние.

- Света, - та, что с косой. Рука у нее по-мужски широкая, крепкая. Теплая, даже горячая.   Андрей пожал руку, перевел взгляд на вторую сестру.

- Таня, - у нее рука была поизящнее, на безымянном пальце блестело простенькое серебряное колечко, вроде обручального.

- Андреас, - парень сообразил представиться.

- Ну, если с официозом покончили... - Света протянула ему миску с морковью и терку. - Помогай. Саш, ты бы дал своему парню футболку, а?

Андрей вспыхнул, пошел пятнами, как мухомор.

- Не красней, все свои, - Таня подмигнула. - В самом деле, иди, переоденься, у Сашки где-то моя майка должна валяться, а то в его футболке ты утонешь.

- Да я и так могу, я аккуратно умею готовить.

- Ну, смотри, принц, - Таня быстро, деловито поддернула ему манжеты, закатала рукава. И протянула снятый с крючка фартук. Андрей облачился в него, затянул завязки. И приступил к натиранию моркови.

- Саш, Марину забрать от магазина можешь?

- Она возле «Айсберга»? - Александр уже успел переодеться, сменив строгий темно-синий костюм на домашние легкие джинсы, продранные на колене, и тонкую футболку.

- Угу. И опять, как ишак, нагрузилась.

- Вороненок, не испугаешься остаться на растерзание этим фуриям? - тихо, на ухо, спросил парня Ладога.

- Они милые, - отозвался Андрей. - Не побоюсь.

Александр чмокнул его под ухо и вышел. Через пять минут щелкнула входная дверь. Андрей сосредоточил все внимание на овощах. Его никто не дергал, не старался разговорить, хотя любопытные взгляды временами бросали. Уши пылали, щеки горели, но готовку он не бросал, раздумывая, почему он отказался пойти с Александром.

- Сильно голодный? - потертую морковку у него отобрали, Света благодарно улыбнулась. - Могу налить молока, аппетит не перебьет, но живот урчать не будет.

- Люблю молоко, - обрадовался Андрей.

- Холодного нет, только теплое, а то у нас тут трое любителей нахлебаться из холодильника и потом болеть.

- Теплое я тоже люблю.

Перед ним поставили пузатую глиняную кружку с молоком. Дети предъявили полную миску нарезанного салата.

- Мам, нам тоже молока?

- А я не хочу, - отказался кто-то из мальчиков.

Андрей приложился к кружке, блаженно вздохнув. Молоко он и впрямь любил до одури, слишком редко приходилось пить раньше. Его легонько погладили по голове. Напротив, на табуретку, села Таня, чистить чеснок.

- Спасибо, Андрей.

- За что? - он удивился.

- За Сашку.

- Он чудесный.

Она кивнула.

- У него уже давно глаза так не светились.

- Я его не кормил галлюциногенами, если что.

Они рассмеялись, обе.

- Это хорошо.

- Только галлюциногенов ему и не хватало по жизни.

- Вы с ним работаете вместе, да?

- Да, я математику преподаю.

- Вау, круто!

- Лет через шесть будешь моих оглоедов учить, - усмехнулась Света. - В следующем году обоих в вашу школу отправлю.

- Почему через шесть? Они вроде уже в моем звене.

- Лорке пять только, - фыркнула Таня. - А Деньке и Максу - шесть и семь.

- Мы в один класс хотим, - набычился старший, Максим. - Я маму уговорил меня с братом в школу отдавать.

- Ну, неплохой вариант, легче будет обоим вместе учиться.

- Я тоже хочу, - вздернула подбородок Лора. - И пойду.

- Что, сразу все втроем?

- Да! - хором. И смотрели на Андрея так, будто от него что-то зависело. Он же просто растерянно улыбался.

- Школа  у нас хорошая, учителя добрые.

- А Саша рассказывал, что у вас завуч строгая. И англичанки обе, - наябедничала девочка.

- Ну, строгие, но не злобные же.

- А ты?

- А я... А  я разный.

- А ты, правда, Сашу любишь?

- Лорка!

Андрей предпочел уткнуться в кружку с молоком.

- А чего он краснеет? У тебя температура, дядя Андрей? - ко лбу прижалась теплая ладошка. Андрей метал панические взгляды на женщин.

- Лорка, иди в комнату, порисуй. Максим, вы с братом тоже, - скомандовала Таня.

- А Сашин ноут взять можно?

- Только ничего не удалять. Рисовалку сама найдешь?

- Да! - дети мгновенно унеслись из кухни.

- Извини, Андрюш.

- Я понимаю, дети.

- А я б тоже не отказалась узнать ответ. У Сашки в последний месяц только и разговоров, что о тебе. Но, насколько я понимаю, вы вместе со вчера, так что даже спрашивать не стану, - Света отставила с огня высокий сотейник и передвинула на конфорку чайник.

- Ну, ночевал он у меня первый раз.

Дальнейшие расспросы прервал щелчок двери и веселые голоса в прихожей.

- У меня сейчас апельсины выва... стой! - по коридору раскатились яркие оранжевые плоды. Александр невнятно чертыхнулся. Андрей бросился помогать их собирать. И почти впечатался в грудь хрупкой большеглазой брюнеточки.

- Ой!

- Марин, это Андрей. Андрей, это Маришка, Танина жена. Марш отсель оба, я сам все соберу, - скомандовал Александр. Судя по тому, как стоял - его снова подвело колено.

Андрей принялся собирать фрукты.

- Сам с усам по двору шастает, а апельсины я соберу.

- А я помогу, - Марина протянула ему пакет, потянулась за закатившимся под шкаф плодом. Александр стоял, улыбался, пережидая боль.

- Спасибо, ребят.

Андрей оттащил фрукты на кухню, вернулся  к нему.

- Пойдем, обопрись, и попрыгали в комнату.

Мужчина беспрекословно подчинился, на сей раз не геройствуя, а и в самом деле опираясь на его плечи. Добрался до кресла, сел, откидываясь на спинку и вытягивая ногу. Андрею в руку ткнули тюбик с кремом.

- Я сейчас бинт принесу, - Лора крутнулась на пятке и умчалась на кухню.

Андрей устроился на полу, добрался до колена Александра, закатав тому штанину до уровня бриджей. И принялся больное место проглаживать. Александр молчал, чуть щурился и улыбался ему. Потом потянулся и накрыл ладонью кисть, прижимая к колену.

- Спасибо, Вороненок.

- Стало полегче?

- Ага. Ты как?

- Да нормально, никто не съел, никто не покусал.

- Вот и славно. Поможешь мне стол передвинуть?

- Конечно, - Андрей поднялся.

Вместе они выдвинули стол-книжку на середину комнаты, раскрыли. Александр достал из закрытой секции стеллажа скатерть и набор столовых приборов.

- Лора, полотенце с кухни принеси.

Девочка тут же метнулась за требуемым.

- У тебя хорошая семья. Теплая.

- У нас.

Андрей заморгал:

- А?

- Думаешь, я просто так тебя привел знакомиться?

Андрей пугливо заморгал, даже чуть отполз. Александр прикусил губу, глядя на него.

- Извини, я слишком уж тороплю события, да? Просто это ты меня два месяца соблазнить пытался. А я два месяца решал, смогу ли тебя защитить, если что, от злых языков.

- И что решил?

- Смогу. Теперь ты решай.

Андрей быстро чмокнул его  в губы, покраснел. Серые глаза Ладоги оттаяли как-то очень быстро, посветлели, снова меняя цвет.

- Девочки, мы уже стол поставили.

Он протянул Андрею полотенце, коробку со столовыми приборами, сам полез за сервизом. Андрей тут же цапнул нижнее блюдо, подстраховывая.

- Сашка! Займись вилками, а чашки отдай мне.

Мужчина рассмеялся.

- Я думал, ты меня всю жизнь Александром называть будешь.

- А чем тебе это имя не нравится?

- Я тебе потом расскажу, ладно? Не сегодня, - попросил Александр. - Ага, наконец-то! - это уже относилось к появившимся с кухни с тарелками и блюдами девушкам.

Андрей немного оттаял, развеселился, разулыбался своей привычной солнечной улыбкой.

- Все, больше никого не ждем, все в сборе. Я голодный, как абориген до прибытия Кука!

- Ну, не так уж плохо они и питались до его прибытия.

- Ладно, но божественный суп был вчера, а уже два часа дня.

- И чего ты ждешь, Большая Черепаха? Курицу резать тебе. Тань, раскладывай картошку. Мариш, тебе салатов? Андрюш, помоги принести табуретки.

Андрей приносил табуретки, раскладывал что-то, смеялся, шутил и вообще, цвел и распускался, как майская сирень, строя глазки сестрам Александра и Марине. Ему отвечали тем же, хоть и не норовили затискать, но потихоньку окружали теплом и заботой. Так же как и Сашку.

- А кому еще заливного? Мальчики?

- Я сыт, - смеясь, отказался Андрей.

- А еще пирог!

- В меня не влезет больше.

- Ну, хоть кусочек.

Со стола убрали остатки пиршества, Светлана вынесла на блюде торт: огромный, в нежном креме и тертом шоколаде. И в свечках.

- Именинничек, ты желание загадывать будешь?

- Обязательно, - блеснул глазами Александр, - как же без него?

Андрей разглядывал торт:

- А он настоящий?

- Семейный рецепт. Три разных коржа и сметанный крем. Обожаю. Танюшка печет божественно.

Андрей продолжал рассматривать сладость. Сашка достал из кармана подаренную им зажигалку, щелкнул крышечкой и принялся зажигать свечки. Кто-то из детей выключил верхний свет. Мужчина задумался, глядя, как оплывают свечи. Потом одним длинным выдохом погасил их - все до одной. Дети захлопали. На кухне засвиристел чайник. Андрей почему-то на свист чайника подпрыгнул и побледнел.

- Что такое, Вороненок? - тут же вскинулся Ладога, прижал его к себе, успокаивающе погладил по плечу. Света ушла за кипятком, свист оборвался.

- Да так... ассоциации нехорошие...

- Оторвем чайнику свистелку, чтоб не было ассоциаций, - Александр заглянул ему в глаза, улыбаясь.

- Все нормально, я привыкну.

- Вороненок, я просто не хочу, чтобы ты дергался от страха там, где тебе ничего не грозит, - они разговаривали тихо, за негромкой музыкой, льющейся из колонок музыкального центра, и голосами девушек и детей, их было не слышно.

- У меня приятель просто обварился насмерть... так же свистело... трубы...

- Значит, сегодня же уберу свисток. Ты останешься у меня?

- У меня все документы дома...

- Завтра с утра заедем, встанем пораньше.

- Ладно... Ой, я сейчас, - Андрей бросился к своему плащу, откуда звонил сотовый.

- АНДРЕЙ! Немедленно домой! Бессовестный мальчишка! - в голосе Ираиды Георгиевны прозвучал надрыв и вся мировая скорбь.

- Бабушка, я ночевать сегодня не приду.

- Андрей! Не смей являться в школу в своей ужасной синей рубашке!

- Я переоденусь утром.

- Я надеюсь, Александр Вениаминович позаботится о средствах защиты, - последнюю фразу она просто-таки прошипела в трубку.

- Бабушка! - теперь шокирован был уже Андрей. - Да ты...

- Я надеюсь, мне не нужно будет вечером являться к вам и лично контролировать наличие...

- БАБУШКА!

- Я тебе шестьдесят восемь лет как бабушка!

- Ой... а я думал, мне всего двадцать три. Как, однако, быстро годы промчались, - съехидничал Андрей.

- АНДРЕАС!!!

- Да-да, бабушка? Я внимаю вам со всем тщанием.

- Изувер малолетний! Пороть тебя было некому!

- Некому, это правда, из всей семьи одна бабушка была...

Ираида Георгиевна что-то прошипела про то, что Андрей ее в гроб загонит. На стиснувшуюся до белизны на корпусе ни в чем не повинного мобильника  ладонь легли горячие пальцы.

- Разреши, Андрюш?

Андрей кивнул, отдавая телефон.

- Здравствуйте, Ираида Георгиевна, - у Александра был очень вежливый голос. И очень ровный. - Это Ладога. Прошу прощения, но Андрей сегодня домой не придет. И завтра тоже. И если вам будет необходимо кого-то отругать, настоятельно прошу вас обратить весь свой гнев на меня, потому что это моя инициатива. Ах, да. Я ОБО ВСЕМ позаботился, благодарю вас, проверять не надо. До свидания, Ираида Георгиевна, - он нажал отбой, не дав ей сказать ни слова, выключил телефон и вернул его в карман плаща. - Вороненок, отомри. Все хорошо.

- Точно? Уф-ф, плохо находиться под гиперопекой старшей родственницы.

- Завтра я с ней поговорю. Обещаю, она больше не будет лезть в твою жизнь, - мужчина прижал его к себе за плечи, наклоняясь и целуя твердые, чуть вздрагивающие губы. Андрей ответил на поцелуй, обнял Александра.

- Мальчики, торт пожирают голодные троглодиты, вам не достанется! - вернул их на грешную землю голос Светланы.

- Ой, тебе же торта не хватит! - спохватился Андрей.

Сашка - снова Сашка, не Александр - рассмеялся:

- Они весь не осилят. Там же килограмма три. Так что нам и утром к чаю останется, и еще с собой взять.

- Тогда ладно, - Андрей потянул его в комнату.

Торт был божественно-вкусен. А заваренный Сашкой чай - просто божественен. Маришка затеяла с детьми игру в фанты, постепенно в нее включились и взрослые, повеселились замечательно, особенно когда Александру достался фант прокукарекать с балкона три раза. Андрей тихо смеялся  в ладонь: петух в исполнении Сашки оказался басом. Он вернулся с балкона, прохладный и с покрасневшими щеками:

- Бррр! Там морозец ударил.

- Это плохо, - бормотнул Андрей.

- Угу. Ты в тонких штанах и без свитера. Пока доедем - околеешь.

- Придется до дома передвигаться бегом...

- Не придется. Саш, у тебя же мой лыжный костюм лежал где-то?

- А, точно. Вечером посмотрим. Не замерзнешь, Вороненок.

Через полчаса Светлана засобиралась домой, мальчишки тут же принялись сманивать с собой Лорку, а та - упрашивать мать отпустить. Света переглянулась с Маришкой, подмигнула. И под прессингом сразу трех особей женского полу Татьяна сдалась. Андрей занялся уборкой со стола.

Сашка проводил орду гоблинов и их предводительницу до двери.

- Хороший парень, братик, - шепнула Света, поцеловала его в щеку.

- Я знаю. Спасибо за сегодня.

- До свидания, - Андрей выглянул с кухни.

- Пока. Увидимся, - ему достался воздушный поцелуй, причем, с двух рук, большой и маленькой. Андрей засмеялся и вернулся обратно. Александр пришел к нему, собрав со стола чашки.

- Давай, я помою посуду.

- Давай, - тут же согласился Андрей.

Александр фыркнул:

- Не любишь мыть? - взялся сортировать тарелки, очищая их от косточек и остатков пищи.

- Ненавижу, если честно.

- А мне нравится. Успокаивающее такое занятие, как медитация.

- Меня успокаивает музыка.

- Какая? - Сашка включил воду, не сильно, чтобы не мешала разговаривать. Его плечи под тонким трикотажем двигались, ровно и размеренно, джинсы обтягивали ноги и поджарый зад, особенно, когда он наклонялся над мойкой, ополаскивая тарелку.

- А? - Андрей явно уже предыдущую реплику от такого зрелища забыл.

- Рок? Джаз? Классика? Нью-эйдж? Барды? Что тебе нравится? - напомнил Ладога.

- Мнэ-э-э-э-э, - высказался Андрей, провожая взглядом его наклоны.

Сашка обернулся, удивленно глядя на него.

- Не знаешь?

- Барды.

- А кто конкретно? - мужчина вернулся к посуде, наклонился выкинуть пропущенную кость в мусорное ведро. Футболка задралась, вылезла из-под пояса джинс, открывая спину.

- Мнэ-э-э...

- Я Джем люблю. А еще Мельницу. И Лору Провансаль, Светкино влияние, - Сашка фыркнул себе под нос. - Правда, ролевиком никогда не был - не до игр было.

- Мнэ, - тоскливо промямлил Андрей.

- Вороненок, ты чего? - мужчина отставил тарелку под струю воды, ополоснул руки, вытер их и подошел к нему, заглядывая в лицо. - Что случилось?

Андрей взглядом указал, что  у него случилось.

- Оу, - Сашка расцвел в хищной улыбке, поднял его с диванчика и потянул за собой в ванную. Закрыл дверь, прижал к ней, оглаживая горячей ладонью через шелк.

- И доволен, - фыркнул Андрей, запуская руки ему под футболку.

- Еще бы, конечно доволен, - отозвался мужчина, оторвавшись от зацеловывания его шеи и мочек ушей. - Но не хочу торопиться. Поэтому - стой, не падай.

Его руки скользнули, быстро справились с ремнем и застежкой брюк Андрея, прошлись по бедрам, стягивая с них все, спуская до колен. Александр опустился на пушистый коврик, обнял, любуясь. Облизал внезапно пересохшие губы и тронул ими, нежно, ласково. Андрей прикусил ладонь. Губы раскрылись, обхватывая, сжались и снова расслабились. Светильник прямо над ними четко высвечивал лицо Сашки, прикрытые в удовольствии ресницы - длинные и пушистые, нос с чуть заметной горбинкой, влажно поблескивающие губы.

- Я люблю тебя.

Ресницы распахнулись, Сашкин взгляд впился в Андрея, требовательно и жестко - потемневший, почти отчаянный.

- Я люблю тебя, - шепнул Андрей снова, одними губами.

- Я тоже тебя люблю, Вороненок, - Александр отстранился, поднялся, продолжая ласкать его рукой, поцеловал, придерживая под затылок ладонью. Андрей целовался, как безумный, тихо постанывая в рот Александру, гладил его по спине.

- Стой. Стой, не падай. Держись, Андрюша.

Шальные, темные, с широкими зрачками, глаза встретились с глазами парня и не отпустили, пока Сашка медленно опускался на колени снова, целуя все, что попадало под губы.

- Смотри на меня, - и губы снова сомкнулись, отправляя Андрея в жаркий омут наслаждения. Тот снова прикусил ладонь, гася стоны, только смотрел неотрывно в глаза любимого и почему-то улыбался. Сашке не раз и не два хотелось закрыть глаза самому, отдаться ласкам целиком. Но он теперь уже не мог, просто не в силах был оторвать взгляд. Вздрагивали пальцы, ладони, придерживающие Андрея за бедра. Сжимались сильнее, заставляя парня подаваться вперед, в горячую, влажную нежность рта. Поверх его руки легла рука Андрея, опалила жаром, пальцы предупреждающе царапнули по запястью. Он только чуть присомкнул ресницы, соглашаясь. И сжал губы, сильнее и требовательнее, проходя ими по всей длине, от головки до основания. Глухое постанывание все-таки прорвалось из-под ладони, пока Андрей, вцепившись в плечо Александра, изливался тому  в рот. Мужчина тяжело сглотнул, отпустил его, облизывая распухшие губы. Поднялся с колен, обнимая Андрея, прижал его к себе... и вздрогнул от веселого:

- Мальчики, может, попрощаться хотя бы выберетесь? - из-за двери. Андрей уткнулся ему в плечо пылающим лицом.

- Ага, обязательно, - хрипло пробормотал Сашка, гладя его по спине и улыбаясь. - Идем, Вороненок. Домоем посуду, уберем все. И спать.

Андрей застегнул штаны, снова поцеловал Александра.

- Идем?

- Ага. Сейчас, я только... умоюсь, - Сашка фыркнул, придерживая пах рукой. - И чуть-чуть успокоюсь. Рука Андрея тут же нырнула помогать успокаиваться и «умываться». Ладога придержал ее, перехватив в опасной близости от «проблемы».

- Ну, нет, Вороненок. Не сейчас. Иначе меня просто не хватит... на сегодня. Я, все-таки, далеко уже не подросток.

- Хорошо, - Андрей снова мазнул губами по его губам.

- Ты ходячее искушение. Просто крышесносный.

Сашка открыл холодную воду, и в самом деле умылся, стараясь дышать ровнее. Подтолкнул Андрея к двери.

Таня и Маринка чинно сидели за столом на кухне. Пожалуй, если б Ладога хуже знал сестру, он бы ничего и не заподозрил. Но уж больно ярко блестели глаза девушек. И губы были точь-в-точь как у самих Сашки и Андрея. Андрей благовоспитанно присел, сложив руки на коленях.

- Интересно, - искоса поглядывая на него, протянула Татьяна, усмехаясь одними глазами, - сколько «виагры» Светка в крем для торта вбухала? Вставляет на раз.

- Не знаю, я торт не ел.

Сашка ткнулся лицом в дверцу холодильника, плечи затряслись, но из-под ладони сдавленно прозвучало:

- Я то-о-оже...

Андрей улыбался все так же мило, но в глазах скакали чертики.

- Два сапога пара! - фыркнула, краснея, Таня. - Вот честное слово, вы друг другу подходите, как... как...

- Спасибо, сестренка, - серьезно, хоть и улыбаясь, сказал Сашка. - Правда, спасибо.

Андрей скромно сделал вид, что его тут нет.

- Ладно, мы пойдем. Счастливо!

Они собрались очень быстро. С двух сторон чмокнули Андрея в щеки.

- Удачи, - шепнула на ухо Маринка, подмигивая. У лифта девушки взялись за руки, переплетая пальцы. Кольца у них были одинаковые, вот почему Александр назвал Маринку женой Тани.

- Пойду, стол сложу, - Андрей улетучился в комнату. Александр быстро домыл посуду, составил остатки еды в холодильник и пришел помогать. Стол вернули на место, Ладога сдвинул кресла на середину комнаты, открыл диван, вытаскивая постельное белье, подушки и толстый двуспальный плед. Разложил диван. Получилось едва ли не шире, чем Андреев матрас.

- Ух, ты, нормальный диван.

Сашка фыркнул. Расстелил постель.

- В душ идешь? Халата у меня нет, но махровую простынку я тебе дам, завернуться.

- Буду смотреться феерично, - согласился Андрей.

- Ты и без нее будешь смотреться не менее феерично, - сверкнул голодным взглядом Сашка. Достал из «закромов родины» пахнущую чем-то травяным и сладким простынь. - Иди уж, я после тебя, покурю пока, ладно?

- Покури-покури, - согласился Андрей, забирая простынь. - Я Пятнистый Щасвирнус.

- А почему пятнистый? - рассмеялся Ладога, вытаскивая сигареты и зажигалку.

- А ты Винни-Пуха не читал?

- Нет, как-то он мимо меня пролетел. Я своим все больше русских авторов читал. Ну, Линдгрен еще, классику типа Верна, Дефо... Короче, нет.

Андрей фыркнул и ушел. Вскоре из ванной раздалось бодрое пение «В лесу родилась елочка». Александр, посмеиваясь, отправился курить на балкон, накинув поверх футболки свитер. Ему, пожалуй, в первый раз с момента покупки этой квартиры, было уютно и не одиноко. Когда Светлана выскочила замуж, они продали родительскую трешку и купили две однушки. Эту и почти такую же, только поближе к ее работе. Тогда здесь зачастую оставалась одна Таня, когда он уезжал в командировки. А потом и младшая сестра возжелала замуж. Он вздохнул, собрался и снова уехал. На год. Вернувшись, купил и сестре квартиру, рядом со Светиным домом. И остался один. А потом родились племянники - один за другим, и семейные отношения сестер как-то резко разладились.

Пение стихло, в комнату явился сверток ткани и сразу протянул руки.  

- Иди сюда!

Сашка встрепенулся, сбрасывая поволоку воспоминаний, затушил сигарету в пепельнице, стоящей на подоконнике, и вернулся в квартиру.

- Я ж холодный, и дымил только что.

Его с размаху обняли, продрав холодом.

- А у кого-то горячую воду отключили, - ехидно заметил Андрей.

- Ну ё-о-окарный бабай! – откомментировал Сашка разом и работу коммунальщиков, и «умницу» Андрея, который решил подхватить простуду, выкупавшись в ледяной водичке, и себя, что не предупредил о том, что над смесителем в ванне не зря висит забавная коробочка с циферками и ручечками. - Так, немедленно под одеяло. Я тебя сейчас разотру, укутаю, и чтоб лежал тихо-тихо. А в следующий раз водонагреватель включай, Вороненок. Я покажу, как.

- Да ничего страшного, зато так бодрит, - Андрей заполз под одеяло прямо в простыне, явно сроднившись с ней.

- Угу. Особенно, когда потом кашель начинается. Давай сюда мокрое, обормот, простынешь ведь! А массаж сейчас кровь разгонит. И согреет, - Сашка потянул простыню за свисающий с края дивана конец. Простыню ему отдали, Андрей перевернулся на живот, выпуская ее, обнял подушку, зевнув. Александр только усмехнулся, доставая со стеллажа массажный крем. Да уж, бодрит кого-то. Сейчас согреется и уснет, видно же, что устал и перенервничал. Он уселся на постель рядом с Андреем, согревая крем в ладонях, потом взялся прогревать парня, разминая каждую мышцу до блаженной истомы и жара внутри. Андрей умудрился задремать во время массажа. Ладога закончил, поцеловал его в затылок, укутывая пледом. Погасил бра и ушел в ванную. Вернулся через полчаса, теплый, с влажными волосами, забрался под бок Андрею, обнимая парня. Тот прижался, вздохнув во сне.

«Черт, хотел же еще костюм достать... » - подумал Александр. И выключился мгновенно, ткнувшись носом в макушку своего Вороненка.

Разбудил Александра выставленный на восемь утра будильник. Учитывая, что уснули они с Андреем где-то около десяти вечера, он должен был чувствовать себя выспавшимся всласть. А вставать не хотелось совершенно, только валяться в тепле, обнимать разомлевшего, податливо-нежного парня, целовать потихоньку в губы, в щеки, в закрытые глаза, чувствуя, как щекотятся ресницы.

- Вороненок, утро.

- Да, просыпаюсь, - сонно пробормотал тот. Мужчина тихо рассмеялся, провел по его шее кончиками пальцев, огладил плечо и грудь под одеялом.

- Александр, ну прекрати-и…

- Почему?

- Щекотно же. И так усыпляет...

- Я сейчас кофе сварю, просыпайся, птенец. И балкон приоткрою, сразу сон снимет. Давай, подъем.

Сашка поднялся, вышел на середину комнаты и быстро сделал несколько энергичных упражнений, прогоняя сонную муть из головы и тела. Ушел умываться, поставив балконную дверь на проветривание. Андрей притопал составлять компанию в благом деле плескания холодной водой в лицо. Однако, его ждало разочарование: вода была теплая, потому что коварный Ладога ну никак не жаждал умерщвления плоти и предпочитал жить с комфортом, а потому включил водонагреватель. Еще и Андрею показал, как это сделать, искуситель!

- Ну вот, теперь я счастлив, умыт...

- Сейчас еще и накормлен будешь, - весело пообещал Сашка, уже натянувший домашние джинсы и чем-то гремящий на кухне. Как оказалось - гремел он чайником, с которого отдирал свистелку. Чайник отдавать ее не желал, но пришлось.

- Ты почто животнику тиранишь?

- Вот, - свисток со смешной зеленой пимпочкой был торжественно вручен Андрею, как коготь дракона - принцессе. Ну, не тянул он на драконью голову. Андрей «коготь» не менее торжественно прижал к сердцу.

- Садись. Тебе чего разогреть, Вороненок? Есть картошка, отбивные, салатов куча. И торт.

- Утром я обычно чаем завтракаю.

- Не пойдет. Надо в себя чего посущественнее сложить, чтоб мозг нормально функционировал. И ветром не качало. Давай по отбивной с хлебом и по ложке салата? А потом чаю.

Сашка сновал по кухне, высоченный, золотисто-розовый от рассветного солнца, улыбающийся. Совсем не похожий на строгого историка в костюме и при галстуке, которого Андрей привык видеть чуть ли не каждый день на работе.

- Давай, - а вот математик был теплый, домашний и какой-то совсем мелкий и щуплый.

Мужчина поставил покалеченный чайник на плиту, сунул разогреваться в микроволновку плошку с отбивными, достал и выложил на тарелки салат, как-то умудряясь между своими действиями поцеловать Андрея, погладить его по плечу, потереться о макушку гладко выбритыми щеками.

- Последи, я сейчас достану тебе костюм, а то на градуснике минус семь, и на мотоцикле ты замерзнешь.

- Да я бы и пешком пробежался, тут ходу-то..

- Тебе еще домой заскакивать, переодеваться. Пешком опоздаешь.

Александр вдруг остановился, до него дошло:

- Ты... просто не хочешь, чтобы я тебя довозил до школы, да? Чтоб не болтали гадостей?

- Чего? - Андрей явно растерялся. - Ничего подобного.

- Тогда ладно, - покладисто улыбнулся Ладога, хотя в глазах все равно осталась тревога, где-то на самом дне, как ил под чистым, прозрачно-серым льдом.

Андрей переключил внимание на чайник.

Про то, какого цвета лыжный костюм, ставший малым сестре, Александр вспомнил только когда с антресолей шкафа на него свалился яркий оранжево-черный сверток. Вспомнилось и то, как хохотала Света над сестрой, когда всей семьей выбирались за город, покататься: «Бешеная пчелка! » Он был полосатый. То есть, комбинезон - черный с оранжевыми вставками на карманах и боковых швах, а вот куртка - полосатая, как брюшко пчелы. Или лесной осы.

Андрей, не подозревавший о подвохе, выключил чайник.

- Готово.

- А-а-ага-а-а... - протянул Сашка, почесал в затылке и повесил костюм на вешалку - распрямиться. В уголках губ притаилась улыбка.

- Интересно, у меня дома еще хоть что-то уцелевшее осталось...

- М-м? Ты о чем?

- У бабушки есть ключ.

- И что? Она вполне сдержанный человек, вроде бы, чтоб не устраивать тарарам в доме. Хотя вполне может провести обыск. У нас с девочками была такая же... Правда, я, когда узнал, что она ходит проверять нашу квартиру в наше отсутствие, быстро это пресек.

- А на кой ей устраивать обыск у меня дома?

- Не знаю. Наша Марьгаврилна считала своим долгом выяснить, не начал ли я курить, не вожу ли девок, что у нас в карманах и нет ли пятен на простынях. При том, никогда даже конфеты девчонкам не принесла... Извини, я просто очень не люблю, когда родственники лезут в жизнь, не спрашивая, и дают советы, а не помощь, когда вот-вот утопишься, - Александр плеснул в лицо холодной водой, смывая разом неприятные воспоминания.

- Бабушка считает своим долгом проконтролировать, не перекосило ли у меня рамы, не просрочены ли лекарства в аптечке и не отпала ли у шкафа дверь...

- Вороненок, переезжай ко мне, а? Тут рамы пластиковые, шкаф новый, а за аптечкой я сам всегда слежу очень тщательно.

- Я, в принципе, не против.

Александр просиял, но потом снова нахмурился.

- Ладно, посмотрим, что сегодня мне скажет твоя бабушка.

Андрей только вздохнул, кивнув. Мужчина пододвинул ему тарелку.

- Ешь, Андрей. И собираемся.

Завтракал бедный парень без аппетита. Видимо, мысленно прощался с нервными клетками. Александр уже смирился с тем, что его ждет допрос третьей степени с применением всех возможных и невозможных средств, и волноваться раньше времени не собирался. Он дождался, пока Андрей дожует бутерброд с салатом, налил ему чаю, положил на блюдце кусок торта и взялся мыть посуду. Составил помытое на сушилку и ушел собирать сумку, чмокнув парня в макушку.

- Не тушуйся, Вороненок, прорвемся.

- Ага, знать бы еще, в какую сторону.

- Туда, куда нам будет нужно, - Александр, уже одетый в утепленные темно-синие джинсы и строгий серый свитер, их проймы которого виднелся ворот белой рубашки, нарисовался в дверях кухни. - Андрюш, ты мне веришь?

- Конечно, - Андрей поднялся, допив чай. Торт так и остался лежать на блюдце.

- Тогда перестань трепать себе нервы заранее. Все будет хорошо. Клятвенно клянусь, - последнюю фразу Александр проговорил уже в губы парню. Андрей поцеловал его и убежал одеваться.

- Штаны на вешалке в шкафу, - подсказал ему, усмехаясь, Ладога. - Свитер на диване, должен налезть.

- Я бешеная пчела!

- Да-а-а-а! - мужчина прикусил костяшку указательного пальца, чтоб не расхохотаться. Андрей оглядывал себя, часто моргая. - Зато тепло. Идем, пчелка Майя. Время, - Александр подтолкнул его к двери, застегнул свою куртку и перекинул ремень сумки через плечо. Андрей возражать не стал, видимо, тепло и впрямь было приоритетнее. У подъезда Александр отдал ему сумку:

- Подержи, я сейчас подгоню мотоцикл. У нас как раз есть люфт времени в полчаса, успеем заехать к тебе и не опоздаем в школу, - он усмехнулся тому, как прозвучала фраза.

- Лучше не опаздывать, да... А то от завуча влетит.

Александр быстрым шагом направился куда-то за дом, через пять минут послышался приближающийся рык мотора. Черная зверюга вынеслась из-за поворота, лихо остановилась перед шарахнувшимся Андреем. Александр протянул ему второй шлем, кинул сумку в багажник за сидением. Андрей нацепил шлем, устроился за спиной Александра, обхватив того за талию.

- Не замерз? - спросил Ладога, когда они притормозили у подъезда.

- Не успел, - фыркнул Андрей.

- Шлем с собой забирай, а то сопрут. Иди, я сейчас, - он заблокировал зажигание, подогнав мотоцикл к лавочке, чтоб не мешал машинам. И поднялся следом за Андреем. Тот снова возился с замком, дверь не хотела отпираться. - Интересно, а как ее открывает Ираида Георгиевна?

- Пинает от всей души.

- Хм. Она, по-моему, все делает от всей души. И душа эта широка, как степи... Украины. М-да. Интересно, от меня сегодня хоть что-то останется, или развеют во прах? - вопрос был, судя по тону, риторическим. Ибо на листе в клеточку убористым почерком завуча был начертан список прегрешений обоих, красной (кто бы сомневался!) ручкой. Андрей вздохнул, отклеил листочек.

- Это тебе.

«Александр!!! Деньги в сахарнице! Купите нормальный шкаф Андрею! Немедленно!!! »

Сашка сгреб его и закружил по комнате, чувствуя, как валится с плеч тяжеленная чугунная плита.

- Вороненок, все отлично. Все просто отлично.

- А что она тебе написала?

- Чтоб купил тебе шкаф. После работы смотаемся в мебельный, хочешь?

- Но если я переезжаю к тебе, то зачем нужен новый шкаф?

- А брат вернется - со сломанным жить будет? И потом, задания завуча лучше выполнять, чем потом оправдываться. Вот съездим за шкафом, вернемся сюда, соберем твои вещи и поедем домой.

Андрей кивнул:

- Хорошо. Я согласен.

- Тогда переодевайся, собирай тетради. Я покурю, ладно? - Александр обхватил его лицо ладонями, потерся носом о нос, улыбаясь. - Люблю тебя, Андрюш.

- И я тебя, - Андрей ушел переодеваться.

Ладога успел только окно открыть и прикурить сигарету, как открылась дверь соседней квартиры, и на площадку выползла бабка-божий одуванчик. Прошлепала мимо Александра с полупустым ведром к мусоропроводу, непрерывно бурча что-то себе под нос. Мужчина не обратил внимания, отодвинувшись с траектории ее движения и продолжая курить. Бабка вытряхивала ведро минуты три, хотя мусора в нем уже не оставалось. Мерный стук пластика по металлу перемежал ее бормотание. И только уловив имя Андрея и свое, Александр прислушался.

- Ходють тут всякоразные, ходють. А такой хороший, скромный мальчик был. А теперь ходють. С пути истинного сбивають. Надо Сашеньке сказать, пусть разберется, что это за мужики шастают тут, как бы квартиру у убогонького не отобрали...

В этот момент выглянул Андрей:

- Здрасте, Тамарвиктрна, Александр, я готов.

- Я тоже, - откашлялся поперхнувшийся дымом Ладога. - Совсем готов. Идемте, Андрей Игоревич, - он выкинул окурок и поднялся, чтобы помочь закрыть дверь. Бабка увязалась следом, на площадке ее прорвало:

- Андрюшенька, это хтой-то, а? А вчерась Идочка наведывалась, а тебя и нету! А может мне милицию вызвать?

- Это - Александр. А бабушка в курсе о нем, вы не волнуйтесь, она нас сама познакомила.

- Очень приятно, Тамара Викторовна, - церемонно склонил голову мужчина, кусая губы одновременно и со злости, и чтоб не ржать на весь подъезд. Закрыл, наконец, упрямый замок, отдал ключи Андрею и поскорее сбежал вниз. Вслед ему неслись два голоса, наконец, все стихло, Андрей выскочил из подъезда.

- Господи, какой кошмар, я думал, эти реликты уже вымерли! Бабка-чекистка, глаза, уши и длинный язык всего дома! - Александра передернуло.

- Это она еще была мила и приветлива...

- Наверное, еще Сталина помнит. Бррр! Садись, - Ладога застегнул шлем, разблокировал зажигание и завел Зверя. Развернул мотоцикл и подождал, пока Андрей устроит сумку в багажнике и устроится сам. - Ну, что, переходим на вы, коллега?

- Александр Вениаминович, у меня урок через двадцать минут.

- Понял, стартую.

На школьной стоянке они были уже через десять, Александр передал математику его сумку, достал свою, повесил шлемы на руль и поспешил следом за Андреем. В учительской их встретило настороженное молчание.

- Доброе утро, - жизнерадостно поприветствовал коллег Ладога, отвлекая внимание на себя. Все вразнобой поздоровались, косясь на завуча. - ДОБРОЕ утро, Ираида Георгиевна, - с нажимом повторил историк, встречаясь с женщиной взглядом. Показалось даже, что по кабинету разнесся металлический звон, как от столкнувшихся клинков, и мелькнули голубоватые искры.

- Вы должны быть в школе за двадцать минут до звонка, а не за десять.

- Извините, пришлось задержаться. Больше не повторится, - Александр едва не откозырял. Остановило только отсутствие головного убора установленного образца.

- Приступайте к занятиям.

- Благодарю.

До каникул оставалось три рабочих дня, хотя каникулы наступают только у учеников - учителям приходится работать. Слишком много бумажек требует бюрократическая система Минобразования. Ученики уже мыслями были далеко отсюда. Из соседнего кабинета рявканье доносилось все чаще. Даже вечно спокойному историку пришлось несколько раз повысить голос, чтобы утихомирить класс. На перемене он сам поставил чайник, потом пришел к Андрею с кружками кипятка.

- У те... вас сколько уроков сегодня, Андрей Игоревич? - улыбнулся сердитому математику.

- Четыре... - из ушей Андрея едва пар не валил.

- Ох, ясно. Обеспечение чаем и перекусом беру на себя - у меня два.

- А валерьянкой?

- Хорошо, будет вам и валерьянка. Ничего,   три дня - и неделя передышки.

- Кому как - у меня математический лагерь.

- А что это за зверь? - заинтересовался историк.

Математик махнул рукой:

- Буду развлекать детишек по четыре часа в  день.

- А направленность чисто математическая? А то я бы составил вам компанию, может, и заинтересовались бы моим предметом побольше, - грустно повел плечами Александр. Он прекрасно осознавал, что мало кому интересна история, как таковая.

- Направленность - развлекательного плана.

- Отлично, - с энтузиазмом потер руки историк.

Андрей с интересом уставился на него:

- А что вы задумали?

- Пусть останется сюрпризом. И для детей и для вас, - мечтательно зажмурился Александр, в эту минуту становясь похожим на мальчишку.

- Обожаю сюрпризы.

В дверь застучали дети.

- Ну, увидимся на перемене, - историк воровато наклонился и тронул губами щеку Андрея, улыбнулся и ушел, впустив в кабинет учеников. Однако на следующей перемене Александра окружили ученики, выпрашивая рефераты для исправления оценок, не дали даже выбраться из класса. А когда прозвенел звонок, в класс пришла Ираида Георгиевна. Ладога оценил ее деликатность: разговор предстоял слишком личный, чтобы выносить его на всеуслышание. Хотя, признаться, он боялся, что завуч решит устроить ему аутодафе в присутствии коллег.   - Что вы можете мне сказать? - начало разговора больше напоминало сцену экзамена.

- Андрей переезжает ко мне, - краткость ответа должна была обозначить талант экзаменуемого. Однако не существовало еще экзамена, на котором принимались бы краткие ответы.

- Это исключено.

- Это факт. Я просто ставлю вас в известность, - Александр пытался сообразить, встать ему, или продолжать сидеть, что, вроде как, невежливо. Но если он встанет, то завучу придется задирать голову.

- Я тоже ставлю вас в известность, что он к вам не переезжает.

- Обозначьте причины?

Ираида Георгиевна стала загибать пальцы:

- Я вам не доверяю. Вы слишком мало знакомы с Андреем, чтобы съезжаться на одной жилплощади. Мальчик не адаптирован к чужой семье. Я незнакома с вашей семьей.

- Вчера Андрей вполне нормально адаптировался к моей семье. Или, по-вашему, ему лучше будет всю жизнь провести сычом в своей квартире, впадая в депрессию каждый раз, когда уезжает его брат?

Ираида Георгиевна отчего-то поджала губы:

- Александр - это тема отдельная.

- Согласен. Тогда вернемся к предыдущей. Если вы так жаждете познакомиться с моей семьей, я организую эту встречу. Но жить в квартире, где нет ни нормальной кровати, ни шкафа, и в полном одиночестве Андрей не должен. У меня достаточно комфортные условия для проживания. И, - Александр улыбнулся, - я просто люблю вашего внука.

Ираида Георгиевна нахмурилась:

- Надеюсь, вы в этом уверены.

- Я - уверен. Вам требуются доказательства? К сожалению, в нашей стране пока еще не признают браки однополых пар.

- Я сперва проверю ваши жилищные условия.

- Хорошо. Мы будем ждать вас сегодня, после того, как я выполню вашу просьбу.

- У Андрея есть номер моего сотового.

- Если с этим мы закончили, позвольте вопрос, Ираида Георгиевна, - Александр все-таки встал, приоткрыл окно в классе и поправил штору.

- Какой?

- Как так вышло, что Андрея отправили в детский дом?

- Я была в слишком преклонном возрасте для опекунства, да и комната в коммунальной квартире не устроила комиссию.

- А что, у семьи Мирославских не имелось собственной жилплощади?

- У какой семьи, Сашку она в подоле принесла в пятнадцать, Андрея - в двадцать четыре. И обоих ко мне.

- То есть, жить в коммуналке вчетвером было можно, пока была жива мать мальчиков, а потом никак? Или просто... - Александр прикусил язык, запрещая себе высказывать слишком опрометчивые предположения.

- Просто что? Намекаете, что я отдала Андрея в детдом сама? - Ираида Георгиевна схватилась за сердце, оседая на пол.

- Вот только не надо додумывать за меня никаких гадостей, - историк подхватил ее, усадил на свое место и вытряс из сумки свою неизменную аптечку. Протянул женщине валидол, метнулся за водой, поставил перед ней стакан.

- Я, Ираида Георгиевна, в двадцать лет остался сиротой с двумя несовершеннолетними сестрами на руках. И никто их ни в какие детдомы не посмел забрать. Хотя мне и пришлось выгрызать опекунство зубами у чиновников ювеналки.

- Вам повезло.

- Нет, мне не повезло. У меня не было денег на взятки, стипендия уходила на еду, а зарплаты едва хватало, чтобы купить им одежду и оплатить коммунальные. Ко мне инспектора таскались, как на работу. Я дверь баррикадировал, чтоб не выломали. Думаете, мне повезло? - он говорил очень тихо, как всегда, когда внутри кипела глухая злоба. Почти без эмоций. - А еще я состоял у них на учете, как социально-неблагополучный элемент, в силу моей ориентации. Это, видимо, тоже было везение? Кто написал в ювенальную инспекцию заявление на Андрея? Его брат? - вопрос прозвучал почти шепотом.

- Нет, Саша был подавлен из-за смерти матери. Кто-то из соседей. Думали, что я не переживу, а я пережила... обоих на ноги поставила...

- Вот только он все равно прожил до совершеннолетия в детдоме. А вы в курсе его страхов, Ираида Георгиевна? Или он всегда вам улыбается своей солнечной улыбкой и говорит, что все прекрасно? - Александр не отводил глаз от ее лица, смотрел, как стекает с него маска «стальной завуч».

- Что он не ест сладкое, боится свистящих звуков и его пугают собаки? Нет, вы мне только что открыли глаза...

- Я рад, что это не так. Вы поставили его на ноги, так позвольте теперь этими ногами идти, а не наматывать круги на цепи вашей гиперопеки, - Ладога заставил голос звучать нормально, а не отзвякивать сталью. Здесь было не поле боя, хотя, это как посмотреть. - Он вас безмерно уважает. И я тоже. Но он уже вырос. И я поддержу его, во всем поддержу, если потребуется. Поверьте, у меня есть опыт. Ираида Георгиевна, пожалуйста.

- Если с ним что-то случится по вашей вине, я вас с того света достану.

- С Андреем ничего не случится, вообще. Только не торопитесь на тот свет, с него проблематично возвращаться, - усмехнулся мужчина.

Из соседнего класса донесся рык разъяренного дракона.

- Извините, Ираида Георгиевна, я на секунду, - Александр метнулся в учительскую, достал из аптечки пузырек с валерьянкой, накапал в стакан с водой и постучал в класс математики.

- Андрей Игоревич, вас можно на минутку?

- Что случилось?

Историк сунул ему в руку стакан.

- Пей, а то у меня с потолка штукатурка летит от твоего рыка. И, кстати, бабушка дала добро, - поведал шепотом.

Андрей выхлебал воду, кивнул.

- Еще полтора урока, - Александр мягко тронул его запястье пальцами, забирая стаканчик из руки. - Не нервничай.

- Стараюсь, - математик скрылся обратно.

Ладога вернулся в класс. Посмотрел на завуч, сел за первую парту перед доской и попросил:

- Расскажите об Андрее.

- Он очень недоверчивый. И не подпускает к себе близко.

Александр мысленно хмыкнул, но говорить ничего не стал.

- Ну и... Он просто очень хороший.

- Это видно невооруженным взглядом. Мне было интересно немного другое, - историк посмотрел на завуч, отметил, что таблетка помогла, или женщина просто взяла себя в руки. - О том, почему его пугает свист, я уже знаю. А остальные страхи?

- Собака его напугала еще в детстве, была у соседки огромная псина, злющая. А сладкое... Оксана умерла в день его рождения, как раз когда пошла ему за тортом в магазин.

- Учту. Спасибо, Ираида Георгиевна, - он помолчал, потом улыбнулся: - Может, хотите что-то спросить?

- Если захочу - сразу же спрошу, - она поднялась.

У двери класса он ее окликнул:

- Ираида Георгиевна, откуда вы узнали о моей ориентации? Вы ведь тогда не просто так стали запрещать мне общение с Андреем, я прав?

- Я насмотрелась в гей-клубах на разные типы мужчин.

Александр изумленно округлил глаза.

- Где? То есть, простите, а вы там что делали?

- Просвещалась, - с достоинством отозвалась женщина.

- И чем же я себя выдал?

- Тем, что Андрей покаялся мне, что в вас влюбился.

- Но не я же. И если бы я не был геем,   все равно вел бы себя с ним так, как вел. Я не собирался переходить черту, если это вам будет интересно, - он встал и взялся протирать доску. - Но Андрей... он солнечный, теплый. К нему тянет со страшной силой. - Берегите моего внука.

- Обязательно.

Он не спросил у нее про старшего Мирославских. Не узнал в принципе ничего нового об Андрее, разве что выяснил, что его бабушка очень его любит и винит себя в тех годах, которые внук вынужден был провести среди чужих людей. В целом, разговор принес только один плюс - ему позволили заботиться о Вороненке на почти законных основаниях.

«Что ж, будем беречь, холить и лелеять. Андреас... вот еще вопрос - почему так? »

Из соседнего кабинета донесся вой обозленного гризли.

«Так. Большая перемена. Накормить, пока не покусал детей. Отпоить чаем. Успокоить. План действий составлен, приступайте к выполнению», - историк посмотрел на часы, достал из сумки пакт с перекусом и отправился вниз, в столовую, просить повариху тетю Надю разогреть ему еду в микроволновке.

- Вот, держите, - повариха разулыбалась, протягивая ему тарелку. У нее в восьмом классе учился сын. Александр вытянул парнишку из двоек по своему предмету на пятерки, обнаружив в нем тягу к истории. Хотя помучиться пришлось изрядно - учиться Даниил не жаждал, предпочитая играть в он-лайн игры или переписываться в аське. Однако Ладоге вожжа попала под хвост - он увидел в мальчишке самого себя, пусть и в реалиях современности. И Данил потихоньку поддался, втянулся, стал интересоваться чем-то кроме компьютера и нарисованных монстров. Историк немножко гордился собой, тетя Надя в нем души не чаяла.

- А у нас сегодня сырнички вкусные, не хотите? Из свежего творожка, не просроченные.

- Сладкие?

- Да не особо. Но могу вам побольше сгущенки налить...

- Сгущенки не надо, а сырники давайте, - кивнул Александр, вытаскивая бумажник.

В столовую притопал Андрей, тут же сунулся к стойке, искать что повкуснее пахнет.

- Андрей Игоревич, не хотите разделить со мной мою скромную добычу? - историк кивнул на столик в дальнем углу, где уже стояли две кружки чая, да не столовского, а заваренного поварихой специально для него в отдельном заварничке.

- Почту за честь... А то вкус детской крови...

- Требуется смыть с клыков, да-да, я понял вас. Надежда Викторовна, а будьте любезны мне чистую тарелочку и вилку?

Домашняя картошка и вчерашние отбивные были честно поделены пополам. А сырники Александр придвинул к математику все:

- Они не сладкие. Специально для те... вас брал.

- Спасибо, - кивнул усталый математик, сметая обед, проголодавшись до бурчания в желудке.

- Я, наверное, после магазина тебя завезу на Севастопольскую, а сам поеду поставлю мотоцикл. Пока соберешь вещи, я вызову такси и вернусь за тобой. Как тебе план? - Александр говорил тихо, впрочем, в столовой стоял такой шум, что их бы и в полный голос никто не услышал.

- План отличный, так и сделаем, - кивнул Андрей.

- У тебя сейчас твои шестиклашки. Только голос на них не повышай, хорошо?

- Я, что, ломом битый?

- Тссс, не кричи. Ты просто нервничаешь сегодня больше обычного.

- Разве?

- Со стороны заметно. В чем дело, Андрей? - Александр придвинул ему чай, от которого на весь их закуток пахло мятой и жасмином.

- Не знаю, просто как-то... Нервно.

- Спокойно, Вороненок, все хорошо, - историк улыбнулся, допил свой чай и встал. - Я тебя после уроков в учительской жду.

- У меня последний.

- Знаю. А у меня три журнала заполнить и десять электронных. Бедные мои мозги.

- Я верю в ваши мозги, - развеселился математик.

- К сожалению, их наличие не аксиома и требует доказательств, - фыркнул историк.

- Я подумаю, как построить ход рассуждения.

- Сырники съешь, ладно? - Александр кивнул ему и ушел, доказывать самому себе, что мозги в его голове еще не поплавились от перегрева. Потому что каждая минута рядом с Андреем повышала накал в организме.

В учительской было тихо и прохладно, учителя разошлись по кабинетам. Тихо-тихо спрятавшуюся за монитором одного из двух компьютеров «англичанку» Александр заметил не сразу. Девушка, пришедшая преподавать сразу после института, как и Андрей, сидела, уткнувшись в ладони, и еле слышно всхлипывала.

- Что случилось? - тут же обеспокоился Александр.

- Десятый «В»... сорвали урок... сказали, что я коза тупая-а-а...- она еще сильнее ссутулилась и вжалась лицом в руки, плечи затряслись.

- Ну не плачьте, сейчас разберемся.

- Правда? - она глянула на него, чуть отведя ладони. Глаза покраснели, тушь потекла, губы кривились. Александр протянул ей свой платок и кивнул.

- Умойтесь, Елена Дмтриевна, и пойдемте, напомним молодым людям, как положено разговаривать с преподавателями. Кто у вас дебош начал, Севанидзе, как всегда?

- О-он, да...

- Ничего, и на этого горного орла найдется управа. Давайте, Леночка,   вас у кабинета подожду, пока вы себя в порядок приведете.

Девушка умылась, наложила новый слой косметики и стала выглядеть почти красавицей. Александр дождался ее и распахнул дверь, за которой слышались голоса, смешки, какие-то стуки и грохот, как от стада слонов. Почти никто из старшеклассников не обратил внимания на него. Он стоял в проеме, ожидая, не пуская «англичанку». Наконец, кто-то заметил историка, класс начал стихать. На то, чтоб воцарилась тишина, понадобилось пять минут.

- Добный день, класс.

- Добрый день, - вразнобой поздоровались они.

- В чем дело, ребята? - спокойно и почти мирно поинтересовался Ладога, вот только серый, стальной взгляд был направлен точно на зачинщика срыва урока, и ничего хорошего не предвещал. На него посмотрели непонимающе.

- Довженко, что здесь произошло?

Он знал, кого спрашивать. Отличника, которого попросту никто не осмелится тронуть за сдачу одноклассников - Сергей Довженко был КМС по боксу в юношеском разряде.

- Георгий назвал свою девушку тупой козой, а Елена Дмитриевна отчего-то восприняла на свой счет и разрыдалась.

- Севанидзе, как вам разговаривать с вашей девушкой, учить не буду, а за болтовню на уроке вам стоит влепить неуд. Елена Дмитриевна вам не нравится, как учитель? - он обвел взглядом притихший класс.

- Нет, - отозвались все.

- Почему?

- Тихая очень...

- Правила не знает...

- Произношение плохое...

- Она впервые пришла кого-то учить, до сих пор учили ее саму. И если ей придется на вас орать, это будет позорище. Для всех вас. Для учителя, которому, чтобы добиться внимания, приходится повышать голос, и для класса, который не в силах посидеть спокойно, как взрослые и серьезные юноши и девушки, а не стая сорок на ветках. Правила и произношение? А никто не дал себе труд подметить, что вас учат теперь уже не классическому языку, а американизированному его варианту? Да-да, Еремина, я в курсе, кто с тобой занимается. Захар Леонидович - как раз таки ярчайший представитель старой школы. Но давайте вы будете следовать тем правилам, которые устанавливают власть имущие?

Десятый класс явно его слова не принимал, упрямо молчали.

- Это еще не все причины? - он ждал. Не старался давить - под себя он их уже продавил, Елене Дмитриевне придется сделать то же самое самой. Они молчали.

- Стая пираний учуяла жертву. Ясно. Пытаетесь выжить человека, искренне желавшего учить, из школы. Отлично. На ее место придет кто-нибудь сродни Эльвире Ильиничне. Этого добиваетесь?

- Нет, - нестройным хором прогудели они.

- Однако же добьетесь. На место слабого не всегда приходит сильный, иногда - тот, кто громче кричит.

- Да пускай преподает, нам жалко, что ли? Она, правда, ни один тест решить не смогла, а еще нас готовить к экзаменам берется.

- Кто мешает сделать это вместе? Соберитесь после уроков, на уроке, как угодно, договоритесь, что будете разбирать экзаменационные задания. И вперед. Елене Дмитриевне нужно видеть, что вы готовы ее слушать. И она перестанет делать ошибки и начнет учить. Мы друг друга поняли? - он снова обвел класс взглядом.

- Поняли.

- Желаю успехов, - он вышел, улыбнулся девушке, все это время простоявшей под дверью класса.

- Слышали?

Елена Дмитриевна закивала:

- Спасибо вам. Вы такой мужественный.

Александр рассмеялся:

- Я военный, хоть и бывший, мне положено. Идите, Леночка, и побольше уверенности, они вас не сожрут.

«Англичанка» закивала и скрылась за дверью класса. Слушать, как она разберется с десятиклассниками, он не стал - документы сами не заполнятся, а двадцать минут из сорока пяти он уже потерял. Как назло, сайт с электронными журналами повис.

- К чему бы это? - буркнул историк, раскладывая перед собой обычные журналы и принимаясь за их заполнение.

Прозвенел звонок. В учительскую потянулись все. Александр захлопнул журнал, отложил в сторону, проследил, как Леночка о чем-то шепчется с Анной Николаевной, своей старшей коллегой, улыбнулся. Наконец-то эти двое станут не соперницами, а... ну, кем уж станут. Чеканя шаг, вошел математик, швырнул журнал в гнездо шкафа, развернулся и грохнул дверью учительской.

«Какая муха его укусила? » - Александр быстро сложил тетради и конспекты в сумку, попрощался со всеми, не особо обращая внимания на ответы, и вышел. Хвост Андрея мелькнул где-то у выхода на лестницу. Историк заторопился следом. И едва не загремел вниз по ступенькам, когда неожиданно подвернулось, прострелило болью колено. Прошипел ругательство, вцепившись в перила. Рассиживаться на ступеньках ему было попросту некогда.

Андрей куда-то успел подеваться. Можно было бы позвонить ему, но номера математика у Ладоги, как ни странно, не было. Он спрятал телефон в карман и принялся спускаться, медленно и кусая губу до крови. Добрался до первого этажа, поинтересовался у гардеробщицы, забирая куртку, не видела ли она Мирославских.

- Нет, не спускался. Да вы подождите, он сейчас в столовую побежит...

- Странно. Ладно, покурю и найду. Если будет мимо пробегать - передайте, что я искал, хорошо?

- А вот и он скачет...

Андрей спускался уже спокойно. Александр всмотрелся в его лицо. Что должно было произойти, чтобы Андрей настолько вышел из себя, чтобы вместо всегдашней улыбки показать почти неконтролируемую злость? Да еще и после урока с шестиклассниками, которые тише воды - ниже травы?

- Ура, уроки закончились.

Ладога кивнул, отошел от стойки гардероба, стараясь не показывать, что у него что-то болит. Нога была, как деревянная колода, он снова закусил губу.

- Болит? Давай, посидим, - Андрей тут же спохватился.

- Что стряслось? Нет, я насиделся, хотел покурить перед тем, как ехать. Я думал, ты вниз рванул, пошел следом - а тебя нет.

Андрей покраснел:

- Мужской туалет на третьем этаже закрыт.

- О, ясно. А я уж перепугался, что тебя твой класс до белого каления довел, - усмехнулся историк.

- Да нет, они замечательные.

Александр дошел до скамейки в курилке, все-таки сел, вытягивая ногу. Посмотрел искоса, прикуривая сигарету.

- Бабушка сегодня решила проинспектировать мои жилищные условия.

- О-ой... А еще она что сказала?

- Ну, сначала пыталась запретить. Потом ставила условия. Потом... какая разница? Разрешила же, - Александр фыркнул. - Не родилось еще той женщины, которая бы меня продавила.

Андрей засмеялся, беззаботный и веселый. Ладога смотрел на него очень внимательно, не на улыбку - в глаза. С Андреем выражение «глаза - зеркало души» приобретало новое значение. Глаза светились, хотя  в глубине их мелькало легкое опасение.

- Андрюш, давай, договоримся кое о чем... - Александр выкинул окурок, достал новую сигарету, прикурил, выжидательно глядя на любовника.

- О чем именно?

- Разговаривать. Если проблема - скажи. Если боишься - поставь в известность. Что-то нужно помочь - тоже. Я не умею читать мысли, Вороненок.

- Давай, я согласен.

- Замечательно. Тогда, я первый, окей? - разговор был трудный, и Александр не знал, почему он начал его сейчас, а не дома.

- Давай. А о чем именно ты хотел поговорить?

- Просто спросить, - Александр пытался подобрать слова, они просыпались, как песок из горсти. - Я привык решать быстро, и, кажется, не только за себя... Ты... если тебе не нравится такое положение дел, говори сразу, хорошо?

- Хорошо. А что случилось? Что-то не так?

- Просто мне кажется, я на тебя давлю.

Андрей явно озадачился:

- Разве?

- Мне так показалось. Ты не пожалеешь о своем решении? Просто, ты и в самом деле слишком мало меня знаешь.

- Ну, я очень постараюсь не пожалеть. К тому же... Нет, точно не пожалею.

Александр просто улыбнулся, выкинул недокуренную сигарету и встал.

- Ты не замерз?

- Есть немножко. Так, нам в мебельный магазин пора.

- Едем.

Мебельных в городе было много, но, только доехав до первого, Александр вспомнил, что они не взяли деньги, оставленные Ираидой Георгиевной.

- Не проблема, у меня с собой карточка есть.

- У меня тоже... Ух, ты... ой, ого вот это чудовище...

- Давай, сначала посмотрим купе? Там хоть дверцы не отваливаются, - фыркнул мужчина.

Андрей между шкафами шатался, завороженный зеркалами-полочками-дверцами. Толку при покупке от него явно не было. Сашка поймал его минут через двадцать, привел и поставил перед аккуратным трехдверным произведением мебельного дизайна. Средняя дверь была зеркальной, белое дерево - матово-гладким, мягко сияющим.

- Пойдет?

- Ага, - Андрей закивал, потом отступил на шаг, чихнул. И у несчастного шкафа тут же перекосило дверцу. Ладога приподнял бровь, поменял объект исследования, показал еще один вариант, тоже светлый, только на две двери и без зеркал.

- А вот это мне вообще нравится.

Сашка быстренько развернул его к кассе, пока у шкафа не отвалилось что-нибудь нужное.

- Оплачивай, и доставку на завтра, после обеда. И домой, а то уже четыре часа, а ты голодный, и вещи не собраны.

Андрей расплатился, заказал доставку и выполз под начавшийся дождь.

- Бррррр, какая мерзость, -  откомментировал смену погоды Ладога. - То-то у меня кости разнылись. Ладно, домой, в горячий душ, пока я отгонять Зверя буду.

- Собирать вещи...

- Сначала прогреться, потом собирать вещи. Успеем, - усмехнулся легко и ласково.

Андрей улыбался, веселый как бурундучонок. Дома Александр отправил его прямой наводкой в ванную:

- У тебя нос замерз и руки, как ледышки. Марш греться, я через полтора часа с машиной заеду.

- Хорошо, буду очень ждать.

- Ты не успеешь соскучиться, - Ладога поцеловал его, обнимая холодные щеки теплыми ладонями. - Я скоро.

Андрей говорить всякие глупости вроде: «я скучаю, даже если тебя нет рядом полчаса» не стал, умотал в душ.

Ровно через полтора часа под подъездом остановилась машина, Сашка поднялся на этаж, позвонил. Изнутри донеслась ругань и стук по замку.

- Открывай, - Сашка нажал плечом на упрямую дверь, - я держу.

Дверь распахнулась.

- Уф-ф!

- Я с замком уже завтра разбираться буду, сегодня не успеем. Собрался?

- Собрался. Вот все мои вещи.

Вещей оказалось две дорожных сумки.

- Спускайся в машину, я дверь закрою, - усмехнулся Сашка. - Сумки поставь, куда поволок!

Андрей вручил ему ключи. Ладога покосился на соседскую дверь, где за тонкой фанерой слышалось сопение и шарудение. Запер замок, взял сумки и пошел вниз. Через десять минут они уже поднимались на лифте к квартире Сашки. Он открыл дверь, поставил сумки на пол и подхватил Андрея на руки, перенося через порог. Детская выходка, но так уж захотелось. Андрей расхохотался, обняв его за шею.

- Вот, - Сашка поставил его в прихожей, полез в карман и протянул ключи с брелком в виде резной деревянной фигурки ворона. - Кольцо не купил, но вместо него пока сойдет?

- Более чем, - Андрей поцеловал его в нос.

Довольный, как слон, Ладога занес сумки и раздвинул дверцы шкафа:

- Должно все поместиться. Я тебе полки освободил, вешалки тоже есть. А стол рабочий завтра привезут, я заказал в магазине.

- Сейчас буду разбирать вещи...

- Бабушке позвони, а я ужин разогрею.

Андрей вздохнул, взял телефон:

- Алло, бабушка? Я перебрался... Да, замок у меня на квартире Александр поменяет. Да, можешь являться и проверять.

- Вороненок, ты заварной крем любишь? - Сашка гремел чем-то на кухне, аппетитно запахло разогретой картошкой и яичницей.

- А что это такое?

- Десерт такой, из молока. Правда, сладкий...

- Н-ну, наверное, люблю.

- Приготовить? Я его с детства обожаю. Особенно, с клубникой и свежим батоном. Клубники нет, а хлеба я купил.

- Приготовь, - загорелся Андрей, развешивая на вешалке рубашки.

Ираида Григорьевна появилась как раз тогда, когда Сашка разливал по пиалкам пахнущее корицей и ванилью лакомство. Домофон запиликал так строго и укоризненно, что не понять, кто пришел, было нереально.

- Андрюш, нажми на кнопку.

Андрей нажал и осмотрел стол, прикидывая, не забраться ли туда на всякий случай.

- Чашки, Вороненок. И не волнуйся, все равно я тебя никуда не отпущу, даже если она устроит скандал.

- Да она не устроит...

- Тогда тем более. О, открывай, - переливчато прозвенел дверной звонок.

Ираида Георгиевна вошла, протянула пакет Александру.

- И еще раз здравствуйте, - тот улыбнулся, - проходите, Андрей вам все покажет. Чаю?

- Не откажусь. В пакете еда для моего внука. Его любимая.

Четыре килограмма сочной морковки оттягивали Александру руки.

- Угу. Кролики - это не только ценный мех... - задумчиво пробормотал Сашка, пристраивая пакет в холодильник.

Ираида Георгиевна осмотрела комнату, коридор, проверила балкон, заглянула в ванную и задумчиво изрекла:

- Вещей немного, это хорошо. Перетаскивать будете недолго.

- Куда перетаскивать? - не понял Ладога, но уже почуял неприятности.

- Возможно, что никуда, - завуч величаво развернулась к Александру. - Нам необходимо поговорить наедине.

- Как скажете, Ираида Георгиевна. Андрюш, поставь чайник, пожалуйста, - Сашка погладил парня по плечу. Андрей умелся на кухню. Мужчина прошел в комнату, кивнул:

- Присаживайтесь, я вас внимательно слушаю.

Ираида Георгиевна присела в кресло:

- Андрей мечтает о собственной комнате. Поэтому я предлагаю вам помочь ему с обменом его квартиры на двушку в вашем же доме. У меня есть здесь подруга, она вдова, бездетная, она согласна на обмен... Сами понимаете, возраст. У вас новостройка, нашего возраста пенсионерок почти нет, бедняжке Елене просто скучно. А во дворе у Андрея, наоборот, почти нет молодежи.

Сашка задумался. Как-то сразу вспомнилось, что интуиция еще два месяца назад говорила о переменах. Вот и докаркалась. А вообще... Почему бы и нет?

- Уточните, пожалуйста, вы предлагаете нам сменять обе квартиры на одну, или просто поменять его квартиру на другую?

- Только его квартиру.

- Хорошо, я займусь этим вопросом. А его брата вы в известность об этом поставите? Если он прописан там, без его разрешения мы ничего не сможем сделать.

- Нет, Саша прописан только в моей комнате.

- Это все? - Александр посмотрел на нее, чувствуя себя как-то странно, неуверенно, как на первом экзамене. В школе он был спокойнее.

- Думаю, что да.

- Тогда, идемте чай пить. У нас еще полторта со вчера осталось, сами не осилим, - улыбнулся Сашка. Короткое «у нас» слетело с губ так легко и просто.

- Мне нельзя сладкое, так что просто чай.

Андрей сидел, забившись в уголок дивана, сложив руки на коленях. Настороженно зыркнул на вошедших на кухню.

- Садитесь, Ираида Георгиевна. Чай с мятой, но могу предложить еще красный, если хотите, - Сашка послал парню ободряющую улыбку, принялся наливать чай.

- Мятный меня вполне устраивает.

Ладога поставил перед ними чашки, придвинул Андрею пиалку с остывшим кремом и потихоньку погладил по руке под столом, сжал запястье.

- Приятного аппетита.

Ираида Георгиевна наслаждалась чаем, ее внук немного пришел в себя.

- Нравится? - лукаво усмехнулся Сашка, глядя, как он вымазывает на горбушку мягкого батона остатки крема из пиалки. - Еще есть, могу добавить.

- Нет, мне хватит, я наелся.

Ираида Георгиевна страдальчески вздохнула:

- Кожа да кости.

- Ну и неправда, - буркнул Сашка, чувствуя, как начинает жечь уши. «Дожились, краснею, как школьник... »

- Александр, возлагаю на вас надежду, что к Новому Году Андрей будет прилично выглядеть.

- А прилично - это как?

- Это не скелетообразно.

- Постараемся.

- Что ж, благодарю за чай, мне пора.

- Мы вас проводим, да, Андрей? А то уже темно. Прогуляемся заодно.

Андрей закивал, соглашаясь. Сашка глянул на градусник за кухонным окном.

- Ого! Минус десять! Интересно, там каток после дождя, или как?

- Боюсь, что каток, - Андрей выглянул в окно.

- Натягивай костюм бешеной пчелы, а то я один пойду. Ираида Георгиевна, вам далеко? Может, проще такси?

- Семь кварталов.

- Святая обязанность проводить леди до дома.

Ираида Георгиевна церемонно кивнула. И не удержала смешка при виде внука.

- Зато тепло, - повторил утренний аргумент Сашка. Вручил Андрею пушистые мохеровые перчатки. - Вот, чтоб не замерз. Так, куда ты собрался в осенних ботинках?

- Они теплые.

- А я слепой. Они даже не на меху. Вороненок, одень зимние, а? - и состроил умоляющую мину. Смотрелось забавно.

- В минус десять? - ужаснулся Андрей.

- Простыть? - парировал Сашка.

- Ну ладно... Уговорил.

- Спасибо, - Ладога быстро тронул его щеку губами. Андрей покосился на бабушку, смутился.

- Идем-ка, внучек, побеседуем приватно.

- Я вас догоню, - Сашка достал ботинки, принялся обуваться, давая им выйти и поговорить.

- Счастлив, паршивец?

- Ага, - Андрей полыхал щеками и светил алыми ушами, но глаза сияли ярче.

- И Сашке ты что скажешь?

- Так и скажу. Не врать же...

Женщина лишь вздохнула:

- Не знаю, что сказать.

- Бабушка, ну, что он сделает? Не побьет же меня, - Андрей опустил голову, затеребил в руках перчатки. - Ну, я не виноват, что таким родился...

- И что, правда, любишь?

- Он такой... надежный, как стенка. Можно спрятаться ото всех. Люблю...

- Ну-ну, нос не разбей о стенку.

- А если разобью? - тихо-тихо пробормотал парень, не отводя глаз от носков ботинок, будто там было что-то супер интересное.

- Заткнешь салфетками и пойдешь дальше, - отрезала Ираида Георгиевна. - Запомни - в этом мире твоих слез не стоит никто.

Андрей вспомнил, как Сашка сцеловывал с его щек слезы, улыбнулся:

- Стоит, бабушка. И нос разбить не даст. Честное слово.

- Ох, Дюшка, мелкий ты еще, доверчивый.

- Зато он взрослый. Ты же сама хотела, чтобы я не путался с ровесниками, говорила, что они без царя в голове. Ну и вот. А еще у него сестры классные. И племяшки.

- Это хорошо. Значит, ты в надежных руках.

- А?.. Ушам не верю! Ты это сказала, или мне послышалось?

- Шут!

Андрей раскланялся с улыбкой на пол лица, поскользнулся на льду и с писком полетел носом в землю. У самого асфальта его поймали за шиворот, как котенка, вздернули на ноги.

- Эй, ты живой?

- Практически, - пискнул юноша.

- Ну, слава богу. Идти буду посередине, держитесь. Опора из меня, правда... - Сашка поправил на парне куртку, предложил руку Ираиде Георгиевне. Та оперлась, властная, деловитая, уверенная в себе.

- Мне б такую бабушку в свое время, - вздохнул Александр, беря Андрея под локоть.

- Думаю, вы бы сбежали от меня в армию.

- Я от трудностей не бегаю. А в армию я пошел, чтоб семью кормить. Учителям платили копейки тогда, - словно оправдываясь, глухо проговорил мужчина.

- Вы очень похожи на моего старшего внука.

- Это чем же, кроме имени? - сумрачно усмехнулся Александр, искоса поглядывая на женщину.

- Заботитесь об Андреасе.

- А почему Андреас? - тут же любопытно спросил Ладога.

- Не знаю, чем думала моя дочь, когда оформляла документы.

Сашка хмыкнул.

- Мне нравится, только уж больно серьезно звучит.

- Ну, его так никто и не зовет практически.

Андрей где-то сбоку только пофыркал. Молчание было недолгим, Сашка принялся расспрашивать завуч о планах на каникулы, предложил свою помощь в пришкольном лагере, Ираида Георгиевна немедленно согласилась. До ее дома они дошли довольно быстро.

- Ну, пригласила бы в гости, но, думаю, вам и так найдется, чем развлечься.

- Погуляем, пока у Андрея нос не замерзнет, и домой. Завтра, все-таки, рабочий день, - отозвался Ладога, полюбовался на яркий румянец на щеках парня и прикусил губу, пряча усмешку.

- Доброй ночи, молодые люди, - дверь за Ираидой Георгиевной закрылась.

- Не замерз, Вороненок? - Сашка наклонился, потрогал губами щеки и нос Андрея.

- Нет, ничуть, - означенные участки лица были теплыми.

- Тогда идем, тут сквер недалеко, погуляем, в самом деле.

- Давай. Пока снег не падает, на улице хорошо.

- А когда снег идет, теплее, - Сашка прижал его к себе, не удержался - поцеловал, хоть и не стоило целоваться в мороз на улице. Андрей рассмеялся, обнял его.

- Молодежь совсем обнаглела, прям на улице лижутся!

Сашка поднял капюшон куртки Андрея, прикрывая его лицо, не обращая внимания на брюзжание мимопроходящей бабки. Губы у парня были теплые, с ванильным привкусом крема, волосы пахли морозом, и оторваться от него было положительно невозможно.

- Идем? - а сам Ладога думал, что с большим удовольствием сейчас бы дошел до дома, чем куда-то в сквер.

- Идем, - Андрей засветился.

Сашка довел его до сквера, придерживая под руку, потому что ботинки парня создавались явно без учета возможного гололеда. Хотя это было весело, например, прокатить Андрея по длинной, ровной ледяной дорожке, отфыркиваясь паром, как лошадь, отвечая на его «Сто-о-о-ой, уронишь! »:

- Не уроню, никогда.

Андрей хохотал, как ненормальный. А еще в сквере была детская площадка, и они, два великовозрастных обормота, до головокружения накатались на скрипучей карусели. Сашка поймал своего Вороненка, когда у того заплелись ноги, снова зацеловал до огнем горящих губ.

- Домой, домой немедленно...

- Домой, - пробормотал Андрей. - Да... - и засмеялся. - Люблю такие вечера.

- Он еще не кончился, - прищуривая светлеющие до голубизны глаза, пообещал Сашка.

- О-о-о, как заманчиво звучит.

Раздевать Андрея Ладога начал еще в лифте, раздернув молнию куртки и запуская под свитер прохладные ладони. Потом в прихожей прижал к стене, целуя жарко, глубоко, и вместе с тем нежно. Присел расшнуровать его ботинки, разул, как ребенка. Прошелся ладонями по ногам, поднимаясь.

- Зоофил, - рассмеялся Андрей. - Испытываешь неподобающие мысли по отношению к бедной пчеле. Бж-ж-ж-ж.

- Это «ж-ж-ж-ж» неспроста, - глубокомысленно произнес Сашка, раздергивая молнию комбинезона и стягивая его с парня. - Я тучка-тучка-тучка... Ага.

- А что «ага»? Ты так говоришь это «ага»...

- А-а-ага, значит, поймал. Пчелку медовую... - Сашка подхватил его, перекинул через плечо и понес в комнату. - И не отпущу, - сгрузил на диван, наклоняясь и целуя в шею над воротом свитера.

- Не отпускай, я согласен.

Ладога замолчал, сосредоточенно стаскивая с него свитер вместе с футболкой, вжался лицом в солнечное сплетение, чувствуя ускоряющееся дыхание и пульс под губами. Потом сел на край дивана, попросил:

- Разденешь меня?

Андрей молча потянулся стаскивать с него одежду, целуясь поминутно. Раскладывать диван было попросту некогда, потому что оторваться от парня, не касаться его ежесекундно, Сашка уже просто не мог. И благодарил неизвестно какие силы, надоумившие заныкать все нужное еще вчера на полочку с цветком над диваном, потому что искать в полутьме и в такой степени возбуждения презервативы и смазку он бы не смог. Сашка поднял Андрея, развернул к себе спиной так, чтобы парень уперся руками в спинку дивана. И прижался к нему, убирая с шеи рассыпавшиеся волосы, целуя, вылизывая чуть солоноватую кожу, прикусывая плечи и кожу под лопатками. Андрей прогибался в спине,   часто дыша, все пытался прильнуть теснее к Александру.

- Чш-ш-ш, не торопись.

Это было издевательство его над самим собой, но перестать он не мог. Хотелось отметить поцелуями каждый сантиметр кожи Андрея, вылизать его, от и до, не пропуская ни единого участка тела. Он скользил языком по выпирающим позвонкам до поясницы, до крепких ягодиц. Тихие постанывания Андрея, сопровождавшие этот процесс, тоже не добавляли хладнокровия и сдержанности. Выгладить ладонями, прижимая твердые соски кончиками пальцев, пройтись по тонким, птичьим ребрам, по напряженно вздрагивающему животу, обхватить, пока еще даже не лаская, просто чтоб ощутить в ладони упругий жар плоти. И зарыться лицом в ложбинку между ягодиц, вылизывая. Кто-нибудь ласкал его так? Бесстыдно, без единой мысли о стыде?

Андрей только и мог, что стонать, жалобно, просяще. Сашка выпрямился, вжался в него бедрами, потерся, пока нашарил тюбик со смазкой и пачку презервативов. Зубами открыл чуть не хрустнувшую крышечку, одной рукой сделать все было почти нереально, но он как-то справился. Согрел в ладони прозрачный гель. Осторожно взялся ласкать, пока правая рука, будто сама по себе, медленно проводила по каменно стоящему члену Андрея, добавляя накала.

- Саш-ша...

- М-м? - кусая губы. И не то-ро-пить-ся. Некуда. Хотя уже все внутри в горячий узел скрутилось, до боли.

Андрей снова прогнулся в спине, застонал, намекая, что неплохо бы уже соединить их тела.

- Что ж ты такой нетерпеливый, Воронено-о-ок? - хрипло протянул Сашка, как будто у самого было этого терпения вагон и маленькая тележка.

- А нефиг быть настолько сексуальным…

- Оу-у-ум-м-м... С ума меня свести хочешь?

Зашуршала обертка презерватива, пришлось на минуту прервать ласки и натянуть на себя тонкий латекс.

- Ну, ты же меня свел.

- А ты меня соблазнил, - Сашка убрал руки, еще щедро размазал по себе пахнущую чем-то сладко-химическим смазку. - Будет больно - скажи, я остановлюсь.

И прижался, медленно втискиваясь в слишком узкое тело, скользкой ладонью снова принимаясь ласкать, отвлекая. Андрей прерывисто задышал, попытался расслабиться и облегчить проникновение. Даже получилось.

- Андрюшка, Вороненок мой... - Сашка положил ему ладонь на поясницу, нажал, заставляя прогнуться. Провел по спине, слегка царапая короткими ногтями, сжал за плечо, не двигаясь, пережидая, пока чуть уляжется внутри всколыхнувшееся волной желание. Андрей что-то чирикнул, похожее на писк голодного птенца. И Сашка двинулся, медленно, растягивая удовольствие и продолжая собственную пытку. Снова целовал покрывшуюся испариной спину, придерживал за бедро, не позволяя дернуться, не давая ускорить движения.

- Нет, нет, Вороненок, не так быстро.

Андрей только вцепился покрепче в спинку дивана. Время кончилось, замерло, исчезло. Александр слушал тихие стоны и всхлипы, слушал, как бьется в ушах его собственная кровь, едва не вскипая.

- Мой... птенец... любимый мой...

- Саша...

- Люблю тебя.

Терпение истончилось, иссякло, лопнуло, как мыльный пузырик. Сашка вздернул Андрея, прижал к себе, крепко обхватив поперек груди. Взвинтил темп до предела, понимая, что все, больше не может. Соседей от трансляции аудиопорнодрамы в реальном времени спасала только хорошая звукоизоляция. И то, Ладога сомневался, что она настолько хорошая.

- Вороненок... О, Господи... - на каких резервах он держался - только бог и знал, наверное. - Давай же, сол-ныш-ко...

Андрей впервые в жизни умудрился отрубиться от полноты ощущений, кончив. В сознание его привела теплая вода, которой его, уложенного в ванну, поливал Сашка.

- Жив? - и улыбался довольно, зараза.

- Я еще не определился, - Андрей сложил руки на груди и прикрыл глаза.

- Только не засыпай. Тебе чаю принести? - Ладога закрыл слив и переключил душ на кран, выливая под струю воды пену для ванн.

- Ага-а, - Андрей с восторгом принялся следить за белой шапкой. Сашка чмокнул его в нос и ушел за обещанным чаем. Принес большую кружку, пахнущую мятой и лимоном. Андрея в пене видно уже не было, только где-то внутри довольно фыркало.

- Ау, русалочка, хвост отрастишь? - рассмеялся мужчина, присаживаясь на бортик ванной и запуская руку по локоть в пенную шапку.

- Отращу. И буду жить в озере. И жрать рыбку.

- Вылезай, чудо хвостатое, а то утопишься. Я чай принес. Ты как? Нигде не болит?

- Да вроде бы нет.

Из пены вынырнуло белое облако с глазами. Сашка расхохотался, достал с полки симпатичный пластиковый ковшик с ромашками, полил.

- Давай, я тебе волосы намылю, а потом чаю попьешь.

- Давай, - согласился Андрей.

Опыт в помывке кого бы то ни было у Сашки чувствовался сразу. Движения пальцев в волосах были в меру сильными, он не дергал пряди, не царапал, взбивая на черных, завившихся от воды крупными кольцами, волосах Андрея высокую пенную шапку. Ополоснул руки, вручил ему чашку и принялся мыть спину, до красноты растирая кожу жестковатой губкой. Запахло апельсинами, еще чем-то терпко-хвойным.

- Вкусный чай, - пробормотал Андрей.

Сашка только улыбался.

- Допивай, давай, я мыло смою. И пробку выдерни, пусть вода уходит.

Андрей нашарил пробку, выдернул. И зевнул от всей души.

- Засыпаешь, Вороненок? - Сашка включил душ, отрегулировал температуру и принялся промывать ему волосы.

- Немного есть такое.

- Сейчас, я уже почти домыл. Поднимайся, ополосну тебя.

Андрей переставил чашку на полку около ванны и поднялся. Сашка прошелся по нему упругими струями, переключив душ на массажный режим. Выключил воду, развернул простынь, в которую вчера заворачивался Андрей.

- Давай, иди сюда. Отнесу в постель на ручках, как принцессу.

Андрей шагнул под простынь, засмеялся:

- А я похож на принцессу?

- Скорее, на маленькую разбойницу. Ту, которая у Андерсена.

- И чем же это  я на нее похож?

- Не знаю, просто мне так кажется. А на кого б тебе хотелось быть похожим? - Сашка на полном серьезе поднял его на руки, Андрей был легким, как перышко, и дело было даже не в худобе, а в птичьих косточках, легких и тонких.

- На Синюю Птицу Метерлинка.

- Хм, - Ладога всерьез задумался, усадив его в кресло и разбирая диван. - А что, определенное сходство имеется. А на кого я похож?

- На Сахар из этой пьесы.

- Да? Ну, ладно, - усмехнулся Сашка. - Все, постелил, переползай под одеяло.

Андрей переполз, свернулся уютным клубком.

Ладога поставил будильник, ушел в душ, вернулся, вытирая волосы и тоже улегся. Поцеловал Андрея в маленькую коричневую родинку на лопатке, укутал одеялом, обнимая.

- Доброй ночи, Андрюш.

Ответом ему стало мерное посапывание.

Дни до каникул и сами каникулы пролетели как-то незаметно, со скоростью курьерского поезда. Сашка, как и обещал, устроил сюрприз для тех, кто ходил на каникулах в пришкольный лагерь. С помощью Светланы и ребят из ее ролевого клуба провел бал, причем, не один, а в стиле пяти разных эпох.

А начало второй четверти больно щелкнуло - увезли из школы на «скорой» Ираиду Георгиевну. Она, конечно, отпиралась, мол, ничего серьезного, но инфаркт - это не шутки. И Александр после уроков отвозил Андрея в больницу, забирая его только вечером, почти насильно впихивал в него что-нибудь из еды, укладывал спать, потом садился за работу, заполняя за него журналы и планы.

К началу третьей недели пребывания бабушки в больнице Андрей есть не мог, от нервов организм принимать что-либо, кроме воды, отказывался наотрез. Сашка отпаивал его молоком. Потом - отварами трав, теми же, которыми спасал в свое время сестер после смерти родителей. Потом, видно, совсем отчаявшись, пошел и поставил в храме Казанской Божьей Матери свечку за здравие Ираиды Георгиевны. Не то, чтоб был особо верующим, но и атеистом не был.

- А если бабушка умрет?

- Все смертны, Андрюш. Но она сильная, выздоровеет. Поешь, пожалуйста, хоть пару ложек, - уговаривал бледно-прозрачного, с черными кругами под глазами, парня. - Если она еще и за тебя волноваться будет - ничего хорошего не выйдет.

- Я не хочу есть, Саш.

- Ты сляжешь следом за ней. Две ложки, прошу тебя. И чаю, и я больше не буду мучить тебя.

Андрей кое-как проглотил две ложки салата, выпил полкружки чаю и улегся на диван, отвернувшись к стенке. На звонок сотового отреагировал только слабым:

- Ответь, ладно?

Сашка взял телефон, ушел на кухню.

- Да, Ладога, слушаю.

- Андреас Игоревич?

Он подумал, ответил:

- Да, я вас слушаю.

- Это вас из больницы беспокоят. Ваша родственница скончалась. Приносим свои соболезнования. Когда вы сможете подъехать?

- Через два часа. Что от меня потребуется? - а сам лихорадочно думал, сколько успокоительного придется вколоть Андрею, чтобы тот не свалился в обморок. На том конце провода монотонно перечислили.

- Хорошо, я буду.

Мужчина отключил телефон, уронил руки на колени и пару минут сидел, откинувшись на спинку дивана. Потом позвонил сестре.

- Танюш, нужна помощь. Тащи свой тревожный чемоданчик, боюсь, придется откачивать Андрея.

Татьяна работала медсестрой, повторять дважды не пришлось. Через десять минут она уже стояла у двери их квартиры. Сашка открыл, прошел в комнату, потормошил Андрея за плечо.

- Ммм? - тот открыл глаза.

- Андрюш, нам надо в больницу.

- Да, конечно, - он сел.

- Ираида Георгиевна скончалась, - не стал тянуть Александр. Андрей моргнул и стал заваливаться набок.

- Тань!

Сашка подхватил его, уложил, в комнату влетела, на ходу распаковывая лекарства, Таня. Быстро промерила давление, затянула на руке жгут, вколола что-то.

- Его лучше в больницу не возить.

- Посиди с ним. Я сам съезжу и обо всем договорюсь.

Андрей протестующе пискнул, попытался встать.

- Лежи, не дергайся, - Сашка накрыл его пледом. - Возьму твой паспорт и все прочее, что мне там сказали. Спи.

- Я не хочу спать.

- Тогда просто лежи. Я быстро, - Александр уже оделся и складывал в сумку бумаги. Андрей смотрел на него тоскливым взглядом, прижимая к груди подушку. Ладога подошел, поцеловал его.

- Я скоро вернусь, Вороненок.

- А почему бабушка умерла?

- Сердце не выдержало. Сказали, это не первый инфаркт был.

Андрей кивнул, повернулся на живот, уткнувшись в подушку. Мужчина погладил его по спине, встал и ушел одеваться.

В больнице с ним не стали даже спорить, выдали вещи покойной, свидетельство о смерти, сказали, что тело надо будет забрать в течении двух дней. Александр вышел из больницы, сел на лавочку и взялся решать текущие дела. Позвонил в школу, потом набрал телефон северодвинского штаба округа, попросил пригласить Мирославских Александра.

- Дюшка, что случилось?

- Это Ладога Александр. Ваша бабушка сегодня скончалась.

- Извините. Да, спасибо, понял.

- Я сейчас пришлю факсом свидетельство о смерти. Приезжайте, Андрею нужна будет ваша помощь.

- Да, конечно.

- Запишите адрес: Кронштадтская, сорок семь, квартира двадцать семь.

- А что за адрес?

- Андрей сейчас там живет.

- Хорошо. Записал.

- Похороны через два дня. До свидания.

- До свидания.

Александр отправил факс, смотался в одно из ритуальных агентств, адреса которых ему любезно выдали в регистратуре, договорился о похоронах. И вернулся домой, уставший, как последняя собака. Андрей, обколотый успокоительным, спал, вцепившись в подушку. Он был таким несчастным, что Александр не стал его трогать, чтобы расстелить диван - лег на полу, вытащив с антресолей спальник. Андрей изредка тихо всхлипывал во сне.

У Ладоги после смерти родителей не осталось желания испытывать горе, когда кто-то умирает. Он тогда почти не запомнил происходившего, и эмоциям прорваться не позволил ради того, чтобы сестры видели, что он сильный, сможет им помочь. После горячих точек страх смерти, как и пиетет перед ней, вообще исчезли. Там он знал, что любой день может стать последним. И был к этому готов. Андрей же, судя по всему, надеялся, что Ираида Григорьевна будет жить вечно. Его никто не поддержал после смерти матери, и удар по психике оказался сильнее, чем у той же Тани. Полночи Сашка просидел рядом с ним, просто держа руку так, чтобы Андрей ее касался. Потом все же уснул, а утром снова все завертелось.

Андрей рыдал так, что подушку можно было выжимать, сбивался на икоту и снова начинал лить слезы. Колоть ему успокоительное снова Сашка не стал, если уж прорвало слезами - страшного ничего не будет. Он позволил Андрею отреветься, а когда у того слез не осталось - отвел в ванную и умыл.

- Соберись, Андрюш, мне нужна твоя помощь.

- А что... ик.. надо?

Ладога перечислил. Надо было столько всего, что он один не справлялся, даже с помощью Светланы, как старшей, да и не все он мог сам - что-то должен был делать и Андрей лично.

- Завтра прилетит твой брат.

- Сашка, - Андрей даже слабо обрадовался.

- Да, я его вызвал.

Андрей снова всхлипнул и уткнулся в плечо Александру лицом.

- Не надо плакать, Вороненок. Знаешь, что все твои слезы на том свете ангелы соберут в ведро, и заставят Ираиду Георгиевну его с собой таскать? Она не обрадуется.

- Она католичка.

- А какая разница? Бог один, он принимает всех.

- Я в Бога не верю.

Сашка только молча прижал его к себе покрепче.

Им помогли коллеги и подруги Ираиды Георгиевны, Сашкины сестры, на похороны собирали всей школой, еще и от горадминистрации выделили средства. А на следующий день, ближе к вечеру, раздался домофонный звонок. Ладога, уже не спрашивая, кто, открыл. Пред ним вскоре предстал... Андрей. Только на две головы выше, на десять лет старше и шире в плечах в два раза.

- Александр? Проходите, - замороченно кивнул мужчина, - Андрюш, твой брат приехал.

- Сашка!

Александр стиснул брата в объятиях. Ладога прошел в кухню, поставил чайник. Вернулся в коридор:

- Ну, что ж вы стоите? Проходите, накормим, чаем напоим.

Старший быстро глянул на него, протянул руку:

- Александр.

- Аналогично, - Сашка пожал ему руку, вымученно улыбнулся. - Наслышан. Очень приятно.

- Тоже уже наслышан. Дюшка, а чай?

- Сейчас.

Андрей умелся на кухню, а Сашка принял у старшего Мирославских куртку, повесил в шкаф.

- Давай на «ты», Александр.

- Хорошо. Спасибо, что приглядываете за Дюшкой.

- Приглядываю? Хм. И что ж он про меня рассказал? - Ладога прислонился к стене, рассматривая парня. Восемь лет разницы, лейтенантские погоны на плечах, ростом повыше самого Сашки, хоть и не намного. Мечта любой девушки. Но в синих глазах уже нет ни такого света, как у Андрея, ни тепла, жесткий, колючий взгляд. Цепкий. Как в прицел.

- После слова «муж» я пропустил последующие десять минут восторженных вздохов.

- Комментарии излишни, я думаю?

Мирославских смерил его ледяным взглядом:

- Увидим, когда все закончится.

Александр усмехнулся, кивком приглашая его на кухню.

За столом разговор не клеился, Сашка молча прихлебывал обжигающий чай, лейтенант односложно отвечал на вопросы Андрея, время от времени оценивающе поглядывая на Ладогу.

- Когда похороны?

- Завтра в семь утра привезут к дому Ираиды Георгиевны, у нее там много подруг. Потом на кладбище. Поминки в ее квартире.

Андрей снова попытался разреветься, но передумал.

- Все уже, завтра все закончится, - Сашка притянул его к себе, обнял, не реагируя на взгляд старшего брата.

- Что закончится?

- Нервотрепка.

Андрей слабо кивнул.

- Выдашь брату ключи, пусть с дороги себя в порядок приведет, отоспится. А у меня еще планы недобиты, и журналы электронные не дозаполнены.

Андрей подскочил, тронул за плечо прикрывшего глаза брата:

- Пойдем.

Тот поднялся и без единого слова последовал за младшим. Разговаривать много и долго он явно не привык.

Печальная церемония, потом поминки прошли как-то рывками. Александр, вымотавшийся за эти четверо суток так, как не уставал за предыдущие месяцы, смутно помнил все, что происходило, отвечал односложно, как мог, прикрывал снова ревевшего Андрея. На поминках пришлось выпить стопку водки, с непривычки голову повело, и он вышел проветриться и покурить на улицу, оставив парня на попечении брата.

- Вот уж Ирке повезло, отошла, не мучаясь...

- Тебе б так повезло. Куда теперь ее внук денется?

- Сашка-то? Да снова умотает в командировку.

- Да младшенький, Андрей. Как бы следом-то не ушел, вон, как листок, качается.

Сашка зло стиснул зубы: вот именно поэтому он и не любил послепохоронную суету. Ему тоже в свое время много чего пророчили, и детдом сестрам, и пьянство самому Ладоге.

- Не беспокойтесь, без помощи Андреас не останется, - резко развернулся к балаболкам.   Те глянули на него, ушли внутрь, снова о чем-то переговариваясь.

Когда все разошлись, он вздохнул спокойнее, помог навести в комнате порядок, запер дверь, отдал ключи Александру.

- А когда ты улетаешь?

- Завтра, Дюшка.

- Посидим у нас? - предложил Ладога, которому очень хотелось просто сесть в кресло, включить негромкую музыку и помолчать. Однако он видел, какие взгляды метал на него старший Мирославских, и понимал, что он не успокоится, пока не попытается поговорить с ним «по-мужски».

- Посидим, - согласился тот.

Была, конечно, надежда, что Александр отвлечется на брата, который вис на нем клещом и даже на любовника не оглядывался, спеша наговориться, наобниматься со старшим. Но когда на середине разговора Андрей начал клевать носом, Сашка пошел стелить ему постель, уложил и вернулся на кухню, ожидая начала разборок. Александр молча смотрел в чашку.

«Ладно же, если гора не идет к Магомету... »

- На сколько у тебя контракт?

- Полгода. Это важно?

- Андрей скучает. Очень скучает. Ему тебя не хватает.

- Мне его тоже. Но деньги...

- А если ему придет похоронка на тебя, деньги помогут? - свел брови Ладога. - Заканчивай играть с огнем, лейтенант. С того света помогать не получается. И утешать тоже.

Александр только хмыкнул, видимо, в свое время наслушался.

- Я тебе серьезно говорю. Вся моя любовь ему тебя не заменит. Работу можно и здесь найти.

- Кем? Слесарем за четыре тысячи в месяц?

- Охранником за пятнашку.

- А сам что ж не пошел?

- У меня хорошая пенсия за выслугу лет и по ранению. И образование педагога. Пошел туда, куда хотел, - пожал плечами Ладога.

Александр хмыкнул, потом поморщился,   схватился за бедро. Сашка не двинулся с места. Только усмехнулся понимающе.

- Когда и чем схлопотал, обормот?

- Северный Кавказ. Засада... Дюшка, опять лунатишь?

- Как бабушка заболела, так и начал, - Ладога вскочил, набрал в кружку теплой воды, прижал к губам Андрея, выпоил, потом осторожно развернул и отвел в постель.

- Пить хочет, встает, а просыпаться - не просыпается. Татьяна сказала, что пройдет, когда нервы успокоятся.

- После смерти матери он год лунатил.

Сашка не сдержался, спросил:

- А не судьба была остаться с ним, чтоб в детдом не загремел?

- В подъезде под лестницей жить, что ли?

- Где угодно, - отрезал Ладога. - Но вместе. Тебе сколько лет было, когда мать умерла?

- Девятнадцать.

- А мне на год больше. И две сестры, одной двенадцать, второй десять. И бабка, которая очень хотела отправить Светку и Таньку в детдом, а меня в психушку.

Александр развел руками.

- У нас отличная бабушка... была.

- Вы бы выкарабкались с ее помощью. Ладно, дело прошлое. Если год будет лунатить - год и сторожить буду, чтоб никуда не убрел, - оборвал неприятную тему Ладога.

Александр привалился плечом к стене, растирая ногу. Сашка встал, принес из комнаты аптечку, поставил перед ним знакомый уже синий тюбик.

- Огнестрел или осколочное?

- Огнестрел. Это что?

- Обезболивающее. После душа намажешь, завтра как новенький скакать будешь, - криво усмехнулся Ладога.

Александр посмотрел с сомнением, но пробормотал:

- Спасибо.

Сашка налил себе еще чаю, обхватил кружку ладонями и замолчал. Что сказать еще, он не знал, а сам старший Мирославских тоже не спешил ничего говорить. Было заметно, что хотел, но почему-то молчал. Помогать ему, нарываться на отповедь, Сашка не желал, и без того нервы с болезнью и смертью Ираиды Георгиевны были растрепаны. Захочет - пусть начинает разговор первым, Ладоге было нетрудно вообще не поднимать эту тему. Но Александр молчал, видимо, не мог придумать, что сказать. Наконец, поднялся:

- Спасибо за чай. Я пойду.

- Я провожу. Заодно и покурю.

Когда вышли из подъезда, Ладога прикурил и сказал:

- Ты подумай все же насчет увольнения. С работой я помогу, за бортом не останешься.

- Я подумаю, - Александр сунул руки в карманы и похромал вдоль по улице.

Мужчина смотрел вслед, выдыхал дым вперемешку с паром, и думал, что завтра будет новый день, и ему на работу, а за Андреем надо попросить приглядеть Татьяну. По возвращении лунатик обнаружился сидящим на подоконнике у открытого окна. У Александра оборвалось сердце, он оказался рядом в секунду, молча, аккуратно снял парня с подоконника. Отнес в постель, укрыл, вернулся к окну и запер его. Пошел на кухню и быстро сварил себе крепчайшего кофе. Спать с такими пирогами ему не светило. В комнате раздавалось мерное шуршание. Ладога взял чашку и вернулся туда. Андрей наворачивал круги по комнате, не просыпаясь. Сашка поставил кофе на журнальный столик, взял парня за плечи и легонько тряхнул.

- Вороненок, проснись.

Андрей пискнул, открыл глаза, посмотрел на него.

- Ты пить хочешь?

- Хочу.

- Ложись, я сейчас принесу, - сердце глухо бухало где-то в горле, не хотелось даже думать о том, что бы случилось, зайди он в квартиру на пять минут позже.

Андрей послушно улегся, снова задремал. Поить его пришлось уже в полусне. Сашка включил маленькую настольную лампу, повернул ее так, чтобы свет не падал на диван, и засел за работу. Через неделю нужно было договариваться с подругой Ираиды Георгиевны по поводу обмена, перевозить старушку и ее вещи, начать ремонт в ее квартире. Дому было десять лет, и за это время в той квартире никто ни разу не побелил даже потолок. Сашка прихлебывал кофе, посматривал на беспокойно ворочающегося Андрея и думал, отвлечется ли парень от своего горя, когда найдется занятие, или нужно будет уговаривать его на визит к психологу? Наконец, Андрей затих, успокоившись.

Часов в пять Ладога попросту отключился, головой на столе, несмотря на литры кофе. Его обняли, поцеловали в шею и поволокли на диван.

- Что? - Сашка вскинулся, рука автоматически метнулась к поясу, потом он проснулся. - Андрюш, что такое? Который час?

- Шесть утра. Пойдем, тебе надо поспать.

- М-м-м... Еще два часа... А ты чего подорвался в такую рань?

- Тебя рядом не нашел. Ложись, вот так, - Андрей прижался к нему.

- Вороненок, ты лунатишь ночью. Я Александра провожал, пришел и еле успел снять тебя с окна. Надо решать с этим что-то...

- Решим, а сейчас спи.

- Только не вскакивай, - Сашка обхватил его руками и вжался лицом в рассыпавшиеся по подушке волосы.

- Хорошо.

До звонка будильника проспать удалось без проблем. Андрей лежал рядом, грел, обнимал. Утром Ладога понял, что старость подкралась, как диверсант, из-за угла. Он с трудом оторвал от подушки голову, дополз до ванной, но даже умывание холодной водой не помогло унять головную боль, разрывающую виски и затылок. Он закинул в себя пару таблеток обезболивающего, но проверенное средство не помогало - в глазах плыло, плясали черные точки, а руки дрожали, будто он вчера не стопку водки выпил, а до синих ежиков насвинячился.

- Не-ет, в таком состоянии тебе на работу нельзя.

- А кому сейчас легко? - криво усмехнулся Ладога, поднялся и тут же сел, прикусив губу. - Меня Валерий Дмитриевич уволит нахрен, если я еще день проволыню.

Андрей обнял его.

- Тш-ш, не уволит, ты очень ценный сотрудник. Тебе нужно поспать, правда.

- Андрюш, я старая развалина, тебе со мной не скучно? - Сашка прислонился к стене затылком, прикрыл глаза, чтоб не щуриться от боли.

- Ну что за глупости ты несешь, а?

- Семнадцать лет разницы - это не глупости. Ладно, оставим тему. У тебя еще два дня отгулов.

Андрей обнял его покрепче, поцеловал.

- Ты наш уговор помнишь? - Сашка улыбнулся, хотя и не был уверен в том, что то, что изобразило его лицо, было улыбкой. - Проговаривать все проблемы, не скрывать. Вороненок, достань мой мобильник, в сумке. Пожалуй, придется позвонить директору и взять больничный.

Он не видел себя со стороны, а вот Андрею было прекрасно видно, как он резко побледнел, четче стали круги под глазами. Андрей быстро притащил телефон.

- Андрюш, только не вздумай паниковать...

Нажать одну-единственную кнопку, номер, поставленный на быстрый вызов, было тяжело, будто палец весил столько же, сколько бетонная свая.

- Толь, спасай...

- Еб твою мать, Ладога!! Опять до обморока дождался?! Еду!

- Уже можно начинать паниковать или еще подождать? – перехватил выскользнувший из ослабевших пальцев Александра телефон Андрей.

- Вы кто? А, неважно, - в трубке хмыкнули, - холодный компресс ему на затылок, нашатырь, чтоб не отключался. Я скоро буду. Панику отставить.

Андрей стрелой мелькнул по квартире, выполняя выданные ценные указания. Через десять минут замок на входной двери щелкнул, в квартиру, не раздеваясь и не разуваясь, прошел грузный седой мужчина с белым медицинским чемоданом.

- Так, где тут контуженный? А ты молодец, парень, так держать.

Он неспешно приготовил шприцы, кивнул Андрею:

- Тазик неси, его сейчас будет наизнанку выворачивать. И окна открой, жарко у вас.

Окна немедленно оказались распахнуты, тазик заботливо подставлен.

- Ты, сволочь белобрысая, сколько кофе в себя влил? Еще, небось, и про запрет на алкоголь забыл? Давно в госпитале не валялся? - с убийственной лаской в голосе выговаривал Александру военврач, пока тот, задыхаясь и отплевываясь, исторгал из себя последствия бессонной ночи.

- Толь...

- Я тебя как человека предупреждал - никаких нервов и нагрузок?

- Толь...

- Сейчас вызову бригаду и захреначу на госпитализацию! Толь-Толь... Идиотина!

Андрей только моргал, сливаясь с окружающей обстановкой.

- Мне нельзя... в госпиталь...

- Долбоеб, - припечатал Сашку врач и обернулся к парню: - Не стой столбом, садись, записывай, - и продиктовал список на полстраницы. - Больничный лист я сам выпишу, заверю и привезу. А с Сашкой надо сидеть, вставать ему можно только по нужде и под ручку, дня три. Потом посмотрим. Бояться не стоит, это пройдет. Уколы делать умеешь?

- Умею. Внутривенно и внутримышечно.

- Вот и умница. Он сейчас спать будет, пусть спит, не тревожь. Так, а сам чего такой зеленый? А ну, давай, давление смерю. Ты вообще кто?

- Живу я тут, - Андрей протянул нечто полупрозрачное и подрагивающее, долженствующее быть рукой.

- С Сашкой? Значит, так, никакого секса, пока я не разрешу. О, дружок, да тут впору лазарет открывать. Больничный нужен? Имя, отчество, фамилия, дата рождения. Работаешь где?

- Да, больничный. Мирославских Андреас Игоревич, четырнадцатое августа тысяча девятьсот восемьдесят девятый. Место работы - МАОУ СОШ тридцать пять, как у него.

- Ну, значится так. Отдыхайте, лечитесь, завтра после смены заеду, проверю. Тебе, Андреас, с давлением надо провериться. Когда Сашка оклемается, обоих жду, он знает, где. В постель и спать, провожать не надо, у меня ключи есть на такой экстренный случай.

Андрей кивнул.

- Да, конечно.

- Если станет хуже - с Сашкиного телефона набираешь пятерку и звонок. Зовут меня Анатолий Ильич. Я приеду. Все, до завтра, - врач поднялся, собрал шприцы, ампулы, закрыл чемоданчик и ушел. Щелкнула дверь.

Андрей прибрался в комнате, закрыл окно, открыв только форточку и стал отзваниваться директору, толком не запомнив, что он вообще плел. Директор, конечно, выразил соболезнование Андрею, попросил поправляться скорее, заверил, что все в порядке, хотя тон был недовольным. Еще бы, сразу два учителя на больничном, заменить некем, ученики по программе отстают. Сашка спал, все еще иссиня-бледный, иногда вздрагивал и скрипел зубами во сне. Андрей гладил его по волосам и говорил в трубку:

- Я не смогу тебя проводить, он болеет. Прилетай обратно поскорее, ладно?

- Дюшка, у меня контракт еще на пять месяцев. А как только закончится - я уволюсь и вернусь. Честное слово, - Александр помолчал и неуверенно сказал: - И, знаешь, что? Передай своему... Сашке... передай «спасибо».

- Передам. А ты увольняйся в самом деле, ладно?

- Хорошо, братишка. Ты давай, не болей сам. Я позвоню, как долечу. Все, мне пора собираться, такси через десять минут приедет.

- Удачи.

Андрей снова погладил спящего Александра по руке. Тот сжал пальцы, поймав его ладонь. Чуть дрогнули губы в улыбке. Но не проснулся, просто стало спокойнее дыхание.

Андрей растянулся рядом с ним, обнял, выронив сотовый на пол. Сашка повернул голову, прижимаясь к нему виском.

Хуже ему не стало, как опасался военврач, к вечеру он проснулся, попытался сделать вид, что уже совсем здоров. Андрей не поверил, загнал обратно в кровать, используя подлый прием - снял футболку и пригласил обниматься. Сашка тут же повелся, правда, дальше обнимашек, как бы ни хотелось, дело не пошло: у Ладоги еще мутилось в голове, он и говорить-то мог через раз, и, судя по всему, с трудом ориентировался в пространстве, Зато у них появилась масса времени для разговоров. Сашка попросил:

- Расскажи мне что-нибудь. Не обязательно о себе. Просто расскажи.

- У меня в детстве был кот, толстый, белый, все время приходил по утрам обниматься. А потом ушел куда-то, я его больше не видел. Интересно, он еще живой... пятнадцать лет прошло...

- Если сам ушел, может, еще и жив. Хочешь, заведем тебе кота?

- И он будет приходить и обниматься?

- А еще спать между нами на диване, ревновать ко мне и объедать герань на подоконнике, - фыркнул Ладога.

- Тогда я согласен.

- Белого?

- Белого. Или рыжего. И ласкового.

- Выберешь сам, - улыбнулся мужчина.

- Ну, все, ребята закончили с обоями, - Сашка с утра успел смотаться в школу, на рынок за продуктами к окрошке и шлангами для сантехники, подогнать рабочих, занимавшихся ремонтом новой квартиры Андрея, и вернуться домой. - Там жара, как в августе.

- Бррр, гадость, - амеба в виде Андрея вяло пошевелила ложноножками.

- Согласен, но от похода к брату нас это не спасет. К вечеру обещали грозу, может, полегче станет. Ты ел, медузка?

- Ага, меня он кормил, - ложноножка ткнула в сторону лениво издыхающего  кверху пузом посреди ковра кота.

Кот был далеко не белый. И даже не рыжий. И не полосатый. Кот был угольно-черный, зеленоглазый, как, дьявол, и такого же характера. Кота звали Бес, и он соответствовал имени на все двести пятьдесят процентов. Андрей приволок домой тощий, облезлый скелет с розовой пастью, сломанным хвостом и драным ухом, рыдая над ним, как бахчисарайский фонтан. Александр кота отмыл, Андрея умыл, выдал обоим молоко и отправил на кухню. Кот, потолстевший от молока, оказался крупной тварью, явно претендующей на доминирование в данной стае. За место под солнцем, вернее, на диване и креслах, у них с Сашкой шла перманентная война. Правда, Бес ни разу не опустился до того, чтобы нагадить конкуренту в тапки, но с завидной регулярностью мстительно вылеживался на его белоснежных рубашках, причем, Дюшкины отличал и шерстью не украшал никогда. А еще он шипел на Александра при попытке лечь рядом с Андреем, считая, что это его человек и только он может к нему тянуть лапы. Поэтому вечером, а иногда и утром Бес выставлялся в кухню, перед ним ставился ультиматум в виде полной миски корма и блюдца молока, и дверь закрывалась.

- И чего вы меня делите? - хохотал Андрей.

- Я тебя ни с кем не делю, тем более, с этим клочком шерсти, - тыкал в кота Сашка. Бес, прекрасно понимая, что речь о нем, мгновенно пушился, становясь похожим на шар, страшно шипел и щерил клыки. Но никогда не кусался и не царапался. А когда в начале мая Сашка снова слег с приступом - следствием недолеченной контузии, Бес ультимативно залезал на его подушку, укладывался почти на голову и тарахтел, как движок БТР-а на холостом ходу. И головная боль удивительно быстро отпустила, даже не пришлось звонить Анатолию Ильичу.

И сейчас оба Сашкиных питомца валялись и дохли от жары, одинаково раскидав руки и лапы.

- Ладно, я понял, вы решили взять меня измором. Куплю кондиционер, куплю, но если у кого-то будут сопли до пупа, потому что он пересидит под холодным воздухом - лечить буду страшно и беспощадно!

- Понял, Бес?

- Мрумф...

- В душ и собираться. Кстати, я как-то не пойму, Санька и в самом деле на Светку запал, или мне в прошлый раз показалось? - как бы между прочим спросил Сашка, скидывая мокрую от пота и пропылившуюся футболку.

- Не знаю, мне он ничего не говорил.

Старший Мирославских уволился в апреле, прилетел домой и через неделю умудрился-таки докопаться до Сашки. Тот до сих пор не понимал, что же его так задело в тот раз. Вроде бы, ничего особо неприятного сказано не было, но, видимо, незакрытый гештальт покою не давал обоим.

- Поговорим? - почти мирно осведомился он у старшего лейтенанта, кивая на выход.

- Поговорим, - согласился тот.

В тот день они отмечали Лоркин день рожденья, остальные были в комнате, за столом, а взрослые мужчины отошли на кухню, покурить и побеседовать. Докурились. Сашка вышел в прихожую, накинул куртку и подождал, пока Александр обуется. «Говорить» в квартире было неразумно - незачем пугать детей и младших. Андрей выглянул из комнаты, закатил глаза и молча скрылся.

На улице уже стояли серые весенние сумерки, во дворе никого не было, и никто им помешать был не должен.

- Ну, давай, высказывай, - предложил Сашка, насмешливо глядя на набычившигося Саньку.

«Высказал» тот сразу в челюсть, со словами у него всегда было плохо, он даже с братом разговаривал взглядами и улыбками. Ладога встретил его кулак ладонью на полпути, провернул и аккуратно придержал уткнувшегося носом в колени Саньку за вывернутое запястье.

- Очень информативно. Еще что-то?

- Нет.

- Тебе не нравлюсь конкретно я, или вообще Андрюшкина ориентация? - решил уточнить Ладога.

- Ты.

- И чем же? - Сашка отпустил его руку и отошел на шаг.

- Старый, - подумав, высказался Мирославских. - Морда подозрительная.

- Сань, - ласково усмехнулся Ладога, - я, может, и старый, но молодого тебя легко сделаю на раз-два. А морду мою можешь посмотреть в наградных списках округа. Капитан Ладога, сто сорок три боевых вылета, шестьдесят успешных зачисток, Георгиевский крест и медаль «За отвагу» с бухты барахты не даются.

- Мне до одного места наградные списки, веришь? У Дюшки в постели не Георгиевский крест лежит.

- А он тебе жаловался, что его обижают? Или тебе просто завидно, что у него есть кто-то, на кого можно положиться?

Посмотрели на Ладогу как на внезапно заговорившего таракана.

- Ясно, значит, все-таки завидуешь. Ну, ничем помочь не могу.

- Чему завидую? - все-таки решил выяснить Саша.

- Хрен бы тебя знал?

- Было бы чему завидовать, - поставил точку в разговоре старший Мирославских и снова поморщился, видимо, нога болела.

- Са-а-ашка! - долетело сверху. - Хватит отношения выяснять!

- Уже, - ответил Ладога. Протянул Саньке руку: - Идем, герой, спаситель угнетенных.

Руку не приняли, только глянули как помоечный кот на ухоженную болонку.

- Сань, ты идиот, или прикидываешься? - устало вопросил Сашка. На него снова свирепо зыркнули. - Ориентация человека на моральные качества не влияет. Умные люди это понимают.

На Ладогу посмотрели злобным взглядом, явно мечтая вцепиться в горло. Вслух Саша опять ничего не сказал.

- Ну, давай, попытайся мне доказать кулаками, что я урод.

- А ты и так урод, - отрезал Саша.

- Конечно. Таких, как я, в советское время электрошоком лечили, в психушках запирали, - кивнул мужчина, щуря светлеющие от злости глаза.

- У тебя ориентация - больное место? Я про внешность, если что, - и Саша заржал, довольный, как слон.

- Больное, Сань, ты даже не представляешь, насколько.

Ладога ткнул ему в солнечное сплетение кулаком, почти без замаха, но весьма чувствительно.

- А это за урода.

- На правду не обижаются.

- А я и не обижаюсь. Уже, - Ладога развернулся и пошел к подъезду. На полпути сволочной сустав напомнил, что кое в чем Мирославских прав. Сашка без звука осел на бордюр, сцепил зубы. Милославских прохромал мимо, переставляя ногу как протез.

- Наперегонки до квартиры?

- Считай, выиграл.

- Ой, бля-а-а-а... не факт. Алло, Дюшка. Как твое колено? А, тогда отсиживайся, мы сами доползем.

- Дождик обещают... В кои-то веки прогноз правильный, - поморщился Ладога.

- Ну, бравые рыцари, кого тут на руках нести? - из подъезда вышли Света и Таня. Без лишних слов подставили мужчинам плечи и повели. Мирославских на плечо Светы опираться не стал, стиснул зубы и поковылял сам. Та выразительно покрутила пальцем у виска, наблюдая, как Санька преодолеет высокий пролет до лифтовой площадки.

- У вас в семье весь разум младшему достался, - ехидно откомментировал Сашка.

Александр Мирославских вздохнул, посмотрел на лестницу, после чего встал на руки и взошел к лифту.

- А двенадцать лет гимнастики - старшему.

- А выпендриваться нехорошо, - Сашка фыркнул, девушки поддержали.

- Зато приятно.

- Ну-ну, руки помыть не забудь, Тибул.

Мирославских перевернулся обратно, перенес вес тела на одну ногу. И опять погрузился в привычное состояние «я-вас-всех-ненавижу-ублюдки-гребаные».

Собственно, отношения с Сашкой у него такими и оставались.

- Вы уже или подеритесь, или перестаньте себя так вести, - в который раз просил Андрей. Ладога только пожимал плечами. Со старшим Мирославских он только здоровался и прощался. Тот за все время не пожал ему руки ни разу.

- Саш, ну в чем дело? - наседал на брата Андрей.

- Ни в чем, - бурчал старший.

Ладога тоже отмалчивался, пожимая плечами. От дурости Андрюшкиного брата ему было ни холодно, ни жарко, хотя и жаль нервов любимого.

- Ну, ведь все же хорошо, Саш?

- Хорошо.

- И в чем дело?

- Он мне не нравится.

- Я не сторублевка, чтоб всем нравиться, - отшучивался Александр. И неизменно сопровождал Андрея в гости к брату.

Однажды Мирославских все же немного раскололся.

- На Игоря походит, тот такой же хмырь был.

Сашка только плечами пожал: жирные тараканы Саньки его мало волновали.

- Андрюш, я понятия не имею, что твой брат подразумевает под словом «хмырь», но мне без разницы.

- А кто такой Игорь? - наивно спросил Андрей.

- Если я верно понял, то твой отец.

- А ты  с ним был знаком, Саш?

- А ты думал, куда его мать приводила? Пришлось познакомить и со мной. Предполагаемый отчим драпал так, что блеск его пяток озарял глухую полночь и положительный тест на беременность у матери.

Ладога закатил глаза, но промолчал. Интересно, в каком месте, кроме физиономии, он похож на этого труса?

- Если когда-нибудь тест на беременность выдаст мне положительный результат, первым драпану я, - признался Андрей.

- Чай будешь?

- Буду. Саш, ну почему ты не веришь, что я  счастлив?

- Мать тоже была счастлива.

- Я выйду, Андрюш, покурю на площадке, - от глухой враждебности в голосе Мирославских Александру уже становилось тошно, да и жарко в квартире было, как в печи, а схлопотать очередной неприятный приступ ему не хотелось - и без того пугал любимого до слез каждый раз.

- Окно открой да кури, сколько влезет, - хмыкнул Саша. - На площадке опять сквозняки свистят, потом на горбу Дюшки домой поедешь, когда нога откажет.

- Мы на колесах, - отстраненно заметил Ладога.

Саша счел свою миссию выполненной и снова принялся возиться в шкафу. перебирая банки с пахучими чаями. Александр вышел на площадку, достал сигарету и сел на подоконник, вертя ее в руках. Курить ему не хотелось. В голове раз за разом прокручивались невеселые мысли о том, что тогда, в апреле, старший Мирославских, сам того не желая, оказался прав, и он слишком стар для Андрея. И слишком много проблем с ним, чтобы считать хорошей партией для молодого человека вроде его Вороненка.

Через пять минут дверь квартиры открылась.

- Ромашка, мята, ваниль или белый?

- Мятный. Кипяток.

- Угу, - дверь закрылась.

Сашка откинул голову на створку окна, прикрыл глаза. Мысли неспешно текли по тому же кругу. Если Андрей встретит того, кто подойдет ему больше, кто сможет дать ему больше счастья, что останется делать ему, Ладоге? Отойти в сторону и не отсвечивать? Он обещал никогда не отпускать свое синеглазое чудо... Но и крылья подрезать Вороненку было бы высшей формой эгоизма с его стороны.

- Чай готов!

Сашка сунул сигарету назад в пачку и вернулся в квартиру. Андрей сидел в комнате, перелистывал альбом с фотографиями. На кухне возились соседи. Ладога присел рядом с парнем, попросил:

- Покажи маму, Андрюш.

- Вот. Это она с Сашкой.

На фотографии хрупкая девочка-подросток держала на руках младенца.

- Вы на нее похожи оба. Ничего от отцов не взяли.

- Ага. А это мы с Сашкой.

Александр фыркнул:

- Оба кавалеристы. А сейчас вроде, ноги ровные.

- А это Сашка меня тащит в первый класс.

- А ты упираешься отчаянно, судя по мордахе.

- Я очень не хотел в школу.

- Почему? - мужчина придвинулся к нему ближе, обнял за плечи.

- Ну, там страшно было, очень много народу, - Андрей зарылся в его объятия.

- А потом понравилось? - Александр погладил его по волосам, привычно распуская стянутый резинкой хвост, поцеловал в лоб.

- Потом понравилось, - Андрей заулыбался.

- Я с Танькой намучился, помнится. Она тоже в школу не хотела, потом с первого класса по поведению одни неуды таскала. Меня через два дня на третий к завучу вызывали.

- Я спокойный был, - Андрей потянулся целоваться.

Сашка прижал его к себе, придерживая ладонью под затылок, зарывшись в густые волосы пальцами. Целовал нежно, неторопливо, наслаждаясь каждым движением губ любимого. От двери гневно фыркнули.

«Ты еще копытом топни», - подумал Ладога, не торопясь прерывать поцелуй.

Саша прошел в комнату, взял какую-то книгу и стал читать, устроившись с ногами в кресле. Александр отстранился, улыбаясь. Посмотрел на очередную фотографию и хмыкнул: он и в самом деле оказался похож на «хмыря» Игоря. Как только старшенький Мирославских пропустил ее?

- А это Игорь, наверное. Саш?

- Угу, не мешай, я занят.

- Может, пойдем, не будем мешать твоему брату?

Андрей помотал головой, закрывая альбом:

- А чай?

- Хорошо, давай попьем чаю, - покладисто согласился Ладога.

Саша так и продолжал читать, ни на что не реагируя. На обложке было выведено «Жюль Верн. Таинственный остров».

- Я принесу, - Андрей вскочил, убежал на кухню.

- Так интересно? - поинтересовался Александр. - Даже на брата внимание обратить сложно, не оторвешься?

Саша что-то пробурчал, не отрываясь от книги, полностью ей увлеченный.

- И этому человеку тридцать два года.

- Дюшка, не нуди.

- Вообще-то, твой брат чай пошел наливать, - Александр поднялся с продавленного дивана, невольно морщась: грозу обещали не только метеорологи, и надо было успеть, пока не полил дождь, добраться до дома.

- Я чай принес. Ух ты, дождик идет, смотри, как небо почернело... ой, а если гроза?

- Не если, а уже, - вздохнул Ладога. - Придется переждать тут, иначе промокнем до нитки, а Зверя я не отмою до пенсии.

Андрей тут же плюхнулся с ним рядом. Саша оторвался от книги, вздохнул, зашторил окно, выключил свет. Александр обнял Андрея, пряча его в своих объятиях, прошептал на ухо:

- А грозы-то почему?

- Просто страшно, когда сверкает, - Андрей поуютней устроился у него  в объятиях.

- Вороненок, поедем на роликах кататься в воскресенье?

- Поедем! А как твое колено?

- Ну, дома намажем, погреем, до послезавтра должно пройти.

Андрей стиснул его в объятиях, счастливый до невозможности.

Однако, до воскресенья Сашка даже по дому передвигался с трудом, виновато глядя на Андрея. А выходной, как назло, выдался просто замечательным - в меру теплым, не жарким, с ветерком, с грибным дождиком, прошедшим ночью и прибившим пыль.

- Мы же хотели покататься, давай, собираемся, - заметил утром Ладога, видя, что Андрей даже не заикнулся о роликах.

- Но как ты... у тебя же колено больное.

- На лавочке посижу, на тебя полюбуюсь, - хмыкнул мужчина.

- А, ну ладно, тогда потопали, я ролики прихвачу.

- Ты оденься сначала, не в трусах же пойдешь.

- А что, хорошие трусы, со слониками.

Сашка согласился:

- Изумительные. Одевайся, чудо мое.

Андрей быстро оделся. Ладога с трудом поднялся с кресла, старательно делая вид, что все в порядке. И даже обулся без помощи Андрея. А через два десятка шагов от подъезда остановился, привалившись к дереву плечом и втягивая воздух сквозь стиснутые зубы.

- Может, все-таки, домой?

- Андрюш, ты дома со мной безвылазно сидишь постоянно. Уже бледный, как молоко, а на дворе лето. Тебе нужно на воздух. Давай, я попробую дойти до въезда во двор, если не расходится, то вернусь домой, а ты поедешь кататься?

- Ну, давай, - согласился Андрей.

До конца двора Сашка предсказуемо не дошел. Сел на лавочку и попытался отдышаться. Андрей плюхнулся рядом, обнял его.

- Все нормально, Вороненок, - Ладога погладил его по спине. - Ты иди, проветрись, развлекись. А я тебе любимый десерт приготовлю на ужин, у нас клубника есть.

Андрей чмокнул его в нос и унесся в свой любимый парк. Сашка посидел на лавочке, переждал, пока боль утихнет до приемлемого, терпимого уровня. И поковылял домой, ждать парня домой и заниматься учебными планами к сентябрю.

Время пролетало незаметно, Сашка время от времени поглядывал на часы, хмурился, замечая, как подбираются стрелки к шести вечера, потом к семи. Потом взял мобильник и набрал номер Андрея. Знакомая мелодия - начальные такты «Апассионаты» - раздалась откуда-то с дивана. Сашка чертыхнулся. Парень умудрился забыть мобильный, и явно не обращает внимания на время. И целый день уже голодный.

Андрей умудрился в парке познакомиться с компанией молодежи. Катался с ними и веселился, пока народ не стал расползаться, накатавшись до одури.

- У меня ноги гудят, - пожаловался Андрей, плюхаясь на скамейку.

- Ну, у меня тоже, - согласно наклонил голову Женька, искоса поглядывая на нового знакомого. Мороженого хочешь?

- Не-а. Уф-ф, до дому точно ползком добираться стану.

- Далеко? - парень плюхнулся рядом, почти разлегся, вытягивая ноги, закинул руку за спинку скамьи, почти касаясь плеч Андрея.

- Ну, минут двадцать ходу будет... у-у-ух, давно я так не гонял. По-моему, у меня уже колеса вместо ступней отросли.

- А чего тогда не переобуваешься? - Женька усмехнулся, придвинулся еще ближе, его ладонь как-то незаметно перекочевала со спинки скамьи на плечо Андрея.

- Еще минутку посижу и переобуюсь, - Андрей отодвинулся.

- Слушай, ты катаешься, как бог, симпатичный, веселый, ты мне нравишься, - роллер нагловато уставился на Андрея, снова придвинулся. - Чего изображать недотрогу, а? Я ж вижу, ты наш, - он стукнул себя по колечку в правом ухе.

- А табличку «занято» ты на мне не видишь? Ой, я ее дома забыл...

- Ну, если забыл, чего страдать? Табличка дома, значит, свободен. И потом, я тебя в койку не волоку вотпрямщас, - Женька рассмеялся, не отводя глаз. - Сначала надо попробовать, вдруг, не понравится? М?

- Нет уж, - Андрей вскочил. - Все, спасибо за компанию, мне пора.

- Да ладно тебе, рано еще. Сам же говорил - ноги болят, посиди, отдохни, - Женька дернул его за руку.

- А-ауч! - отреагировал Андрей, плюхнувшись прямо на колени Женьке.

- Пойма-а-ал, - довольно рассмеялся тот. - Ясно теперь, как ты на трамплине сальто крутишь - ты ж легкий, как кот.

- Сразу видно, что человек не видел ни одного настоящего боевого кота.

- А ты боевой? А пошипеть?

Андрей приподнял верхнюю губу и разразился злобным шипящим урчанием. Женька впечатлился. Настолько, что почесал его за ухом, как настоящего кота.

- Кис-кис, какие мы грозные.

- Руки убери, - Андрей попытался встать.

- Поцелуешь - отпущу.

- Не смешно, у меня колено болит. Отпусти.

- Ладно, - Женька пересадил его на лавочку, - так бы сразу и сказал.

Андрей нахмурился, потирая колено, так некстати разнывшееся, потом попробовал встать, ойкнул и плюхнулся обратно. Женька вздохнул, порылся в рюкзаке, шурша фантиками от шоколадных батончиков и попутно выкинув пустую бутылку от колы, достал какую-то баночку и эластичный бинт.

- Вот, на такой случай всегда с собой вози «скорую помощь». Ногу давай, сейчас все быстро пройдет.

Андрей повернулся к нему, подтянул ногу, укладывая на колени Женьке.

- Вот...

Пальцы у роллера оказались умелые и нежные, крем, впитавшись, сначала немного жег, потом колену стало тепло и даже почти не больно, особенно когда Женька замотал его бинтом и закрепил цветной булавкой.

- Спасибо, - Андрей расцвел улыбкой.

- Ай, ладно, такие мелочи. Вот черт... резинка слетела, а у меня руки в креме... Ты не поправишь?

- Конечно, сейчас.

Андрей потянулся собрать рассыпавшиеся рыжевато-русые пряди, Женька чуть наклонил голову, почти робко дотронулся губами до его щеки.

- Это лишнее, - шепотом возмутился Андрей, собирая ему волосы в хвост.

- А, по-моему, в самый раз, - парень чуть дернул головой, легко поцеловал.

- Да прекрати ты ко мне клеиться! - зашипел Андрей. - С тобой классно кататься, у тебя руки ласковые, и все такое, но вот такие поползновения - это излишне.

- Что, я совсем тебе не нравлюсь? Ну вот ни на капельку? Даже одного поцелуя не достоин? - в голосе Женьки прозвучало неподдельное сожаление.

- Одного поцелуя? Хм... Надо подумать. Ладно, одного достоин.

Целоваться с Женькой было совсем не так, как с Сашкой. Вообще, сравнивать было нельзя, даже думать об этом не хотелось. Сдержанный рокот мотора подъехавшего мотоцикла Андрей не услышал – у Ладоги на Звере стоял слишком хороший глушитель. И тяжелых, неровных шагов за спиной тоже. Только глухой, сиплый голос Сашки:

- Андрей, ты забыл дома телефон, - заставил его пушинкой слететь с чужих колен и обернуться.

- Саш… ты что тут… я…

Мужчина протянул ему сотовый. Пришлось брать, и ладони внезапно противно вспотели. Андрей боялся поднять глаза на Александра, смотрел в подбородок, и ему хватало видеть, как под кожей ходят желваки, и каменеет челюсть. Так же, как от боли, когда лицо спокойное, но вот эта окаменевшая челюсть, сжатые до хруста зубы выдают.

- Саш, я сейчас все объясню…

- Поговорим дома.

- Хорошо, я только переобуюсь…

- Я не тороплю, развлекайся, - Ладога развернулся и пошел к мотоциклу, прямой, обманчиво-спокойный, тяжело подволакивающий негнущуюся ногу. На полпути обернулся, улыбаясь неестественной, словно приклеенной, улыбкой. - Все в порядке, Вороненок.

Андрей торопливо переобувался, дергая шнурки кроссовок так, словно это они были во всем виноваты. Мотор Зверя рыкнул, мотоцикл дернулся вперед, проехал метров десять, вильнул и завалился набок. Сашка откатился к обочине, замер, неловко раскинув руки. Андрей рванулся к нему.

- Саша!

Мужчина был в сознании, перевел на парня расфокусированный взгляд, улыбнулся белыми губами:

- Все в порядке, я сейчас встану, Вороненок.

Андрей  устроил его  головой у себя на коленях.

- Где твой сотовый? Нет, лежи, тебе нельзя вставать.

- В нагрудном кармане. Андрюш, правда, все хорошо. У меня даже нога болеть перестала, наверное, от испуга.

А губы синели, неестественно расширенные зрачки не реагировали на свет, хотя заходящее солнце било Александру прямо в лицо. Андрей выхватил сотовый, быстро ткнул быстрый набор, зачастил координаты местности.

- Понял, выезжаем, - Анатолий Ильич не отключился, принялся командовать: - Проверь пульс.

- В-вроде есть.

- Соберись, Андрей. Есть или нет? Кровотечение?

- Пульс есть. Кровотечения... Нет, нету.

- Бледный? Вспотевший?

- Бледный. Губы синие. Зрачки расширены, на свет не реагируют.

- Подними ему ноги выше головы. Через пять минут будем.

Андрей смутно удивлялся какому-то кристальному воздуху вокруг, словно это все происходило не наяву, а во сне. И собственные движения казались заторможенными и вялыми. Рядом с ними остановилась машина «скорой», только не бело-красная, а раскрашенная в защитные пятна. Из кузова выпрыгнули два плечистых парня в белых халатах поверх формы, Анатолий Ильич. Сашку быстро погрузили на носилки и закатили в салон.

- Ты чего ждешь? В машину, бегом! Панику отставить!

- Мотоцикл надо вернуть на стоянку, - разговаривал Андрей тоже немного заторможенно.

- Никто его не тронет, позаботятся. Андрей, секунды на учете, бегом решай, куда ты.

Андрей оказался в машине раньше, чем мозг успел додумать мысль.

- Руку, - военврач дернул его за запястье, перетянул жгутом, вколол какую-то дрянь, от которой сердце забилось быстрее и сознание резко прояснилось. - Так, говорить можешь? Рассказывай, как он летел, как падал.

- Куда летел? А падал... Ну, когда мотоцикл завалился, он слетел, откатился и все.

- Значит, не в аварии дело. Приступы в последнее время были? Температура? Боли?

- Разве что нога, сегодня снова разболелась. Температура... Нет, не было. Приступов тоже.

Врач выдернул из креплений ножницы, наклонился над Александром, вспорол штанину до бедра. И выматерился, грязно и как-то беспомощно, глядя на расползшееся по ноге от середины икры до трети бедра неприятно-розовое пятно.

- Что это?

- Некроз костной ткани, если я не ошибаюсь. Звони Татьяне и Светлане. Будем решать, что делать.

Андрей не понял диагноз, однако в трубку его повторил, два раза. Света тоже не особенно понимала, а вот Татьяна придушенно ахнула.

- Пусть едут в военный госпиталь. Как часто у Сашки колено болело в последний месяц-два?

- Довольно часто, чуть ли не каждый день. А что... А что это за диагноз?

Врач посмотрел на Андрея, пожевал сухими губами.

- После ранения ему собрали сустав по осколкам. Он, по идее, вообще не должен был ходить, но за год встал на ноги. И даже на роликах катался, долбоеб. А кости не срослись до конца, или инфекция попала, или... да мало ли этих «или». Царапины хватило - попала зараза, сустав начал разрушаться. Если б Сашка хоть полгода назад мне пожаловался, я б еще мог что-то сделать, сейчас - вряд ли сумею спасти ему ногу.

- А его самого? Он... С ним все будет хорошо?

- Сердце у него сильное, справится.

Андрей кивнул:

- Это хорошо.

- А ты? Выдержишь? - врач сощурился, испытующе глядя на парня из-под кустистых седых бровей.

- Что?

- Инвалида рядом, дружок.

- Выдержу.

Анатолий Ильич хмыкнул, но развивать тему не стал.

В госпитале Сашку сразу же увезли куда-то за двери с табличкой «Хирургия», и Андрея туда не пустили, оставив в просторном светлом холле ждать сестер Ладоги. Он тут же забился в ближайший угол, слился со стеной и постарался думать о чем-нибудь нейтральном. Долго ждать не пришлось, девушки появились почти одновременно, подсели к Андрею, Света прижала его к груди.

- Андрюш, ты как?

- Не знаю. Нормально, наверное.

Вышел врач, оглядел всех троих.

- Через десять минут я его оперирую. Попробую все-таки спасти ногу, но если нет - значит, нет. Будет ходить с протезом.

Андрей к Свете прижался потеснее, его трясло. От страха, что случится что-нибудь плохое, от стыда за идиотский поцелуй...

- Спокойно, Андрюш, он и не из таких передряг выкарабкивался. Принести тебе водички? - Таня встала, деловитая и собранная, как всегда.

- Не хочу води-и-и-ички, хочу домой, с Сашкой.

- Тут уж не мы решаем, мой хороший, - Света погладила его по спине, как одного из своих мальчишек, успокаивая прикосновением широкой, теплой ладони. - Ему теперь тут валяться долго, а ты приходить будешь. Я сейчас позвоню твоему брату, ладно?

Андрей закивал часто-часто. Они поменялись местами, Теперь Таня Андрея обнимала, а Света вышла на улицу, говорить со старшим Мирославских. Александр примчался через полчаса, взъерошенный, бледный.

- Что с ним?

- С Андреем - ничего.

- Свет, я не дурак, понял. С братом твоим что? - Саша взял ее за плечи, заглянул в глаза. - Свет, ты только не реви, не реви, ладно?

- Да не реву я. - всхлипнула женщина. - Андрей там сейчас за всех вместе взятых слезоразлив устраивает.

Саша вытер ее мокрые щеки пальцами, обнял, прижимая так же, как она только недавно прижимала его брата.

- Все будет хорошо, Свет, идем, посидим. Мальчишек ты с кем оставила? С Мариной?

- Ага, с ней.

В холле Андрей поливал грудь Тани слезами.

- Дюшка, не реви, а то Таня станет огурчиком. Слабосоленым.

- П-почему?

- Потому что твои слезы ее пропитают, как рассол, - Саша ободряюще улыбался, чувствуя странное: Ладогу он не любил, и это еще мягко сказано. Но вот сейчас не мог вспомнить ни причин неприязни, ни самого чувства, которое давило и жгло, принуждая цедить при встрече слова сквозь зубы и демонстративно отворачиваться.

Андрей переместился к брату, видимо, решив, что тот влагозащищеннее. Еще час прошел в ожидании, а потом двери отделения распахнулись перед Анатолием Ильичом. Наревевшийся Андрей только вяло моргнул. Врач качнул головой:

- Мне жаль...

- В каком смысле? - голос сорвался на позорный писк.

- Ногу я Сашке не спас. Поражения тканей были слишком обширны. Но в целом он в порядке, завтра очнется от наркоза - тогда и посетителей можно.

Андрей сполз в обморок.

- Какая нынче молодежь, все-таки, хлипкая пошла, - почти возмущенно заявил врач.

Пить хотелось невероятно, Ладоге казалось, что он высох от губ до задницы, как сухая былина. А еще мерзко кружилась голова, перед глазами троились и расплывались предметы и лица, но Андрея он узнал, обрадовался, усмехнулся трескающимися губами:

- Вороненок... ты здесь...

- Ага, свил гнездо и жду, пока ты очнешься. Червей нарыл, сочненьких.

- А водички не припас? - Сашка передвинул руку, накрыл ладонью его запястье.

- Тебе нельзя воду. Могу дать яблоко.

- Андрюш, прости меня, пожалуйста.

- За что? Ты же ничего не сделал. Это я... Как идиот... Ты меня прости...

- Я тебя напугал, ты ж опять ночью бродить будешь.

Андрей взял его руку, потерся щекой о ладонь.

- Птенец... Андрюш, ты... если хочешь, я слова не скажу, встречайся, с кем хочешь, взрослый уже. Только поосторожнее, ладно?

- Мне никто, кроме тебя, не нужен.

- Ты не понимаешь, во что ввяжешься, если останешься со мной, - голос хрипел и прерывался, но это только от того, что в горле было сухо, как в пустыне Кара-Кум.

Андрей принялся понемногу скармливать ему тонкие полоски яблока.

- Вот, давай, без реплик главных героев боевика. Можно подумать, если я останусь с тобой, мне придется отстреливаться от десятка вооруженных бандитов.

- Я б предпочел бандитов, - честно ответил Ладога. Прожевал очередной кусочек, облизнулся, чувствуя, как потихоньку отступает жажда. - Вороненок, я серьезно.

- Я тоже. Я с тобой останусь. Это не обсуждается.

Сашка посмотрел ему в глаза, усмехнулся:

- О, вижу, птенец оперился, встал на крыло. Слова не мальчика, но мужа. Не обсуждаю, умолкаю и повинуюсь.

- Щас клювом стукну, - с чувством произнес Андрей.

- Я тоже тебя люблю, - Ладога потянул его к себе, еще слабыми руками, стараясь не шевелить иглы капельниц.

- Съешь еще яблочко. Зря я его тут ложкой нарезал, что ли?

- Что-то мне не ту сказку подсунули. Я тут, понимаете ли, спящего прынца изображаю, поцелуя жду, а мне Белоснежкой быть предлагают, яблоками кормят...

Андрей сунул в рот кусочек яблока и поцеловал своего спящего принца, впихнув яблоко тому в рот.

- Коварный, - прожевав яблоко, посетовал Сашка, улыбаясь.

- Да не то слово. Хочешь еще?

- Спать хочу, - честно признался мужчина. - Рядом с тобой.

- Спи, я рядом, - Андрей улыбнулся.

Уже засыпая, Сашка снова нашарил его руку, переплел пальцы.

- Ты, правда, не уйдешь?

- Никогда, - пообещал Андрей.

Если б это была сказка, она бы кончилась как раз на этом месте. Но жизнь имеет свойство продолжаться, и продолжаться без нашего на то желания. Александра выписали к началу учебного года, тогда же привезли протез, заказанный по своим каналам Анатолием Ильичом. И началась вовсе не сказка.

- Нет, я не могу провести дополнительные занятия, - Андрей отбивался от нагрузки, как только мог. - И на замену выходить не буду, пускай работает, а не по курортам ездит.

Старший Мирославских мрачнел каждый раз, когда видел брата. Наконец, решил с ним поговорить, собрав, кажется, весь свой словарный запас.

- Дюшка, это дурдом.

- Не то слово. С какого перепугу я должен вести курсы?

- Я не о том, - Саша побарабанил пальцами по столу. - Ты скоро прозрачным станешь. Может, наймешь кого, чтоб за твоим Ладогой присматривали?

- Он не кошка, чтоб за ним присматривать. И я справляюсь. И он справляется.

- Ладно, - брат упрямо наклонил голову, - второй вариант. Я могу помочь, когда ты на работе.

- Помоги, - согласился Андрей. - Я только за.

Саша помялся, потом выдавил:

- Мы со Светой съехаться решили, жить вместе. Мальчишкам нужна мужская рука.

Андрей уронил чайник.

- Ч-чего ты сейчас сказал?!

- Ну, про женитьбу пока речь не идет, она ко мне присмотрится, я ей помогу... И Дениску с Максимом мне в школу отводить удобнее, чем ей.

- Оху... Неожиданно, бл... Как-то.

- Да мы вместе уже месяца три, - Саша отвел глаза, удивительное дело - покраснел.

- И ты еще на моего мужа шипел?

- Это другое! - Саша вскочил, нервно захромал из угла в угол по комнате. - Я не думаю, что это нормально - гробить свою молодость на того, кто старше... - про Сашкину инвалидность он промолчал, благоразумно прикусив язык, - и к тому же - ну что он тебе может дать, кроме проблем?

- Любовь и заботу, например? И при чем тут его возраст? Шестнадцать лет разницы - это не показатель.

- Да он тебе в отцы годится! И какая с него теперь любовь, я тебя умоляю.

- А что с ним не так?

Старший Мирославских сжал кулаки, прижал их ко лбу, мучительно пытаясь подобрать слова.

- Он... он же... а-а-а, у меня в голове не укладывается!!

- Ну что не так-то? Что у тебя за полгода не уложилось?

- Ничего не уложилось. Почему ты себе выбрал... - Сашка сел, сгорбился. - Нет, я со стороны гляжу - он классный. И Светка мне про него много рассказала, и видно же, как он сестер воспитал, и племянников тоже, я его заслуг не умаляю. Но вот когда он и ты рядом - меня будто что-то внутри корежит.

- Он отличный... Правда.

- Верю, Дюшка. Иначе ужа давно б прибил его, хоть он и сильнее... был.

Андрей обнял брата:

- Мне с ним хорошо, правда. А ты ревнуешь, вот и все.

- Я не ревную, мне просто стыдно, - Саша уткнулся лицом в его макушку, тяжело вздыхая. - Он тебе, в самом деле, больше дал за какой-то год, чем я за всю жизнь.

- Но ты старался, ты ведь, правда, старался, я знаю. И я ценю, правда, Саш. Просто я немножко вырос, вот и все.

- Без меня. Ладно, Дюшка, так ты не против, что мы со Светой... мгм... вместе?

- Ну, в принципе, нет. Света милая женщина. И такая грудь, м-м-м.

- Дюшка!!

- Тебе ведь тоже нравится.

- Да нравится - не то слово. Но не в груди дело. Она, знаешь, на бабушку чем-то похожа.

Андрей кивнул:

- Чем-то да. А ты, правда, присмотришь за Сашкой?

- Ну, он же не кошка, чтоб за ним присматривать, - фыркнул Мирославских. - На самом деле, я его просто поставлю на ноги.

- В каком плане?

- Тренировки, братишка, тренировки и еще раз тренировки. Что-то он залежался.

- Я не знаю, что ему сказать. Он все время думает, что я не на работе, а с кем-то гуляю.

- С чего это? - опешил Саша.

- Не знаю. Думает, что я с Женькой встречаюсь, наверное. Ничего не говорит, но взгляд такой...

- Та-а-ак, что еще за Женька?

Андрей смутился:

- Я летом с парнем познакомился в парке. На роликах катались вместе.

- И? - Саша сощурился, почти так же, как щурился его тезка, будто через прицел.

- Ну, познакомился, и все, - Андрей явно мел хвостом.

- Если бы все, твой Сашка бы не считал тебя способным гулять на стороне. Что случилось?

- Ну, он поцелуй выпросил...

- А ты ему по морде дать не мог? Эх, Дюшка... Ладно, я поговорю с Ладогой.

- У меня колено болело, а Женька такой милый был... Как котенок. Смотрел так жалобно.

Александр вздохнул, покачал головой.

- Вот об этом я и пытался сказать. Ты не нагулялся, тебе не хватает общения с ровесниками. А ты пытаешься запереть себя в четырех стенах с инвалидом, ограничиться. Он это понимает, боится тебя потерять.

- Но я не собираюсь от него уходить. Просто ролики люблю.

- Я не знаю, что тебе посоветовать, Дюш. Просто не знаю.

Андрей вздохнул:

- Ничего, просто подберу себе какую-нибудь компьютерную игру. И буду сидеть дома, бросив работу. Сдам свою квартиру, и будем на ренту жить.

- Не вариант. Так ты гарантированно угробишь и себя, и его, и ваши отношения. Ладно, не бойся, братишка, все будет пучком. У тебя, кстати, уже два раза сотовый пиликал.

Андрей метнулся к телефону, закинутому в карман ветровки. Первая смс-ка гласила: «Вороненок, обед остынет. Люблю тебя». Вторая: «Понял, извини, не буду дергать». Андрей тут же набрал номер.

- Привет. А я к брату заскочил.

- Привет, - Сашка хрипло дышал в трубку, - а я погулять выбрался...

- А где гуляешь? Сейчас присоединюсь. У меня такие новости, закачаешься. Я аж чайник уронил, - Андрей прижал телефон к плечу, шнуруя кроссовки.

- Сквер помнишь? Только, Андрюш, домой заскочи, я без костылей вышел, а назад не доползу с одной тростью.

- Уже лечу, - Андрей выскочил в подъезд, даже не попрощавшись с братом.

Над парком светило все еще жаркое солнце, вокруг резвилась молодежь на роликах.

- Можно сесть? - к Александру подкатила хрупкая блондинка в драных джинсах. Мужчина поднял голову, оторвавшись от разглядывания носков своих ботинок, кивнул:

- Конечно, - и снова уткнулся хмурым взглядом в асфальт. Блондинка плюхнулась рядом, вытащила сигареты, прикурила, пряча зажигалку в ладонях.

- Блин, Железной Дамы уже нет, а я все шкерюсь. Глупо, да? Все время думаю, что сейчас подкрадется и рявкнет: «Садченко, какой пример ты подаешь моему внуку», бр-р-р!

- Прямо в точку попали с прозвищем. Ираида Георгиевна и в самом деле была Железной Дамой... - слегка улыбнулся Сашка.  

- Знаю, - блондинка выпустила струйку дыма, выбросила сигарету. - Не, надо бросать.

- Да. Полезное начинание.

Мужчина достал из кармана пачку «Camel», выбил сигарету, но так и не прикурил, вертя в руках дорогущую зажигалку. Пощелкал крышечкой, снова уйдя куда-то в свои мысли.

- Огоньку дать? - предложила блондинка.

- Что? А, нет, спасибо, у меня есть... - он все-таки прикурил, затянулся, щуря глаза от дыма. И спросил: - А вы с ее внуком в одном классе учились?

- Не-а. Мы с ним лазали полгода. Потом Железная Дама сказала, что ее достало пьянство и ****ство, и отправила меня подальше.

- Кхм, вы с ним что? - не понял Сашка, глядя на нее из-под отросшей до скул челки.

- Трахались. Ну, еще делали вид, что ходим на свидания, хотя в горизонтальном положении времени проводили больше.

- Ясно. А что ж потом расстались?

- Мой моральный облик не устраивал его семейство. Да и как-то характером разошлись. На сексе не выехали, а я ж тупая блондинка, поговорить не о чем было.

Сашка промолчал, стиснул зубы на фильтре так, что прокусил его. Пепел от сигареты свалился на колено, он смахнул его рукой, не ощутив жара.

- Забавно...

- А что забавного? Он был умный, начитанный и заслуживал большего, чем красивая и глупая блондинка. Эх, интересно, куда он уехал.

- А мы сейчас о котором из Мирославских говорим? - осторожно спросил Сашка, понимая, что ничего не понимает.

- О младшем. Который Андреас.

- Андреас никуда не уезжал. Он работает, в школе. В той же, где учился.

- А... Просто мои письма не доходили, - блондинка потянулась.

- Извините, я пойду.

Непонятный разговор был утомителен и неприятен. Ладога взял трость, с трудом поднялся со скамьи, стараясь не слишком опираться на протез. Идти было мучительно-больно, он шутил, что теперь понимает, что чувствовала Русалочка. Чтобы идти, нужно было собирать всю волю в кулак, контролировать дыхание, считая про себя шаги. С каждым днем все больше хотелось просто лечь и признаться, что он больше не может.

- Извините, - растерянно пробормотали вслед.

Сигарета обожгла губы, он дошел до урны, выкинул окурок. И двинулся дальше, не глядя, куда идет. Просто делал шаг, подтягивал тяжелеющий с каждой минутой, протез, делал следующий шаг.

- Саш! - Андрей топал к нему, светясь счастьем.

- Вороненок... - улыбнуться почему-то не получалось, не складывались губы в улыбку. - А я тут... пройтись решил. Твою старую знакомую встретил, - он мотнул головой назад.

- Кого? - Андрей вручил ему костыли и заглянул за спину. - Ой...

Сашка отдал ему трость, вцепился в костыли, отдыхая.

- Пообщаешься?

- Андреас! - блондинка завидела добычу.

- Лерка, ты тут откуда?

- На гастролях я тут. Обалдеть, какой ты стал красавец. Ну скажи-и-и, что у меня есть шансы хоть на поцелуйчик?

- Лерка, ты стоишь в полуметре от моего супруга...

- Ай! - блондинка умудрилась прямо на роликах отпрыгнуть за спину Андрею.

- Может, познакомишь, все-таки, - спокойно развернулся к блондинке Сашка, переставляя костыли, сощурил светлые серые глаза.

- Это Валерий Садченко, мой бывший. Это - Александр Ладога, мой нынешний.

Фраза неприятно резанула слух, но Сашка постарался ни жестом, ни мимикой этого не показать.

- А я, признаться, принял вас за девушку, Валерий.

- Просто Лера, - промурлыкал блондин. - Какой прекрасный мужчина.

- Мой, - хмуро заметил Андрей.

- Ну, я и не претендую.

Хотя прицельная стрельба глазами по Александру открылась всерьез.

- Лера, глазки в пол, а то отправлю прокатиться с ветерком под горку.

- Злой ты, я, может, три недели настоящего мужчину не видел.

- А дорожка кирпичная, а ты катаешься плохо.

- Андрюш, - Сашка хмыкнул, слушая перепалку, - надо было тебе сказать, чтоб ты ролики взял, покатался бы в кои-то веки.

- Могу свои одолжить, - тут же обрадовался Лера. - Полюбуюсь хоть на твою прекрасную зад... умчивую морду.

- И как я должен твой тридцать девятый размер на свой сорок первый натягивать? Как Волк из «Ну, погоди» коньки?

- Щас все будет, - оптимистично заявил Лера и разогнался куда-то. - Молодой человек, вы так прекрасны, что я хочу с вами немедленно познакомиться, а пока знакомимся, отдайте ролики моему приятелю на покататься?

- ****ь, - простонал согнувшийся пополам Андрей. Сашка тоже усмехнулся, хоть и не слишком весело.

- Забавная сущность. Я, и правда, думал что девушка. Давай до лавочки дойдем? А то, костыли - это замечательно, но тоже не самое лучшее средство передвижения. Эх, где мои семнадцать лет...

- Давай дойдем, - Андрей разогнулся, вытер слезы. - Кошмар.

- А что? Симпатичная блондинка, правда, мечта любого парня. Что-то мне морда лица этого рыжего кого-то напоминает.

- О, нет, Лерка повесился на Женьку! Трындец моей нежной психике.

Сашка сел, аккуратно составил костыли рядом с лавочкой и закурил, непонятно глядя на Андрея. На лице не отражались никакие эмоции, а взгляд был тоскливый и отрешенный, как у брошенного пса.

- Андрюш, поговорим?

- Поговорим, - согласился Андрей, устраиваясь  у него под боком.

- Мне кажется, пора нам заканчивать отношения. Не хочу висеть камнем на твоей шее, Вороненок, - спокойным, ровным тоном произнес Ладога давно обдуманную и обкатанную бессонными ночами фразу.

- Ч-чего? - Андрей растерялся. - Н-не понял.

- Я не хочу тебя ограничивать, Андрей. А все, на что я сейчас способен - это быть обузой. Ты молодой, тебе нужны друзья, общение, развлечения, отдых. Все, с кем ты сейчас общаешься - Танька, Светка, Маринка, твой брат и я. Школу я не считаю, это работа, а не общение.

- Но мне вполне хватает, правда.

- Нет, не хватает, я же вижу. Вороненок, я старше и немножко опытнее тебя, правда?

- Но это же не повод разрывать отношения!

- Повод - то, что мы с тобой с моей выписки не были вместе. Нахрена тебе сдался калека, с которым даже потрахаться нельзя? - неожиданно весело заговорил Сашка. - Погоди, не перебивай. Это важная составляющая жизни, понимаешь, и тебе ее не хватает, я вижу, больше, чем даже общения. Я не против, если у тебя кто-то появится. Просто тогда уже я не смогу быть рядом, знать, что тебя кто-то обнимал, ласкал - и это не я. Прости, я собственник долбанный, эгоист проклятый, но я так не могу, Андрюш.

- Я потерял нить твоих рассуждений где-то пару минут назад. Что ты пытаешься до меня донести? Что я тебе больше не нужен?

- Я не хочу тебя ни с кем делить. А сам, по всей видимости, тебя уже не привлекаю.

- ЧТО ТЫ СЕЙЧАС СКАЗАЛ?

Сашка беспомощно посмотрел на повысившего голос парня, народ на площадке начал оборачиваться.

- Лерка, а ну иди сюда!

Блондин материализовался мгновенно.

- Что надо?

- Тут со мной расстаться пытаются, обвиняя в снижении сексуального интереса, вразуми человека.

- Вразумись, - заявил Лерка, глядя на Александра. - Иначе сам будешь навещать Андреаса в больнице, куда он попадет с воспалением легких, проведя ночь на коврике у твоей двери. А он может. И вообще, - он понизил голос до доверительного шепота. - У нас секс был всего четыре раза за полгода, у него влечение снизиться не может, его вообще нет, как такового.

- Да-а-а? - сощурившись, протянул Александр. - А, помнится, менее часа назад кто-то пел, что трахался с ним, не вылезая из койки, больше, чем в вертикальном положении проводил?

- Я сказал «в горизонтальном положении», а не «трахаясь», - обиделся Лерка. - Что за пошлые мысли? Если легли, так сразу секс?

Ладога вздохнул.

- Андрюш, как это отменяет то, что я сказал? Учитывая нашу жизнь с ноября по июнь? Я не считал, но четырьмя разами мы тогда не обходились.

- Лерка, кыш.

Блондин фыркнул и умелся, бурча:

- Терпеть не могу рыцарей  в белых плащах. Тоже мне, великий страдалец всея Руси нашелся.

- Все равно, это какой-то глупый повод. А ты меня спросить не хочешь, что я об этом думаю?

- А я зачем разговор затеял, по-твоему? Спрашиваю: что ты по этому поводу думаешь? - Сашка схватил трость и встал, даже вполне резво. - И вообще, не приплетай к нашему разговору посторонних, а то я не сдержусь и врежу костылем что одному, что второму претендентам, и это будет позорище на мои седины.

- Это не претендент, а свидетель чистоты моих намерений. А думаю я, что я не согласен. Нет, мы не расстаемся.

- Дяденька, - душевно пропел Лерка сзади. - Ну, вот перед тобой стоит милый скромный парень, который обалденно готовит, не истерит, ничего не требует и сам обеспечивает уют и комфорт. Имеет два режима - ****ся круглосуточно, если раззадорить. Или соблюдает целомудрие месяцами. Чего тебе еще надо-то?

- Уйди, блондинка, и склей вот то рыжее недоразумение, - не оборачиваясь, прорычал Ладога. - А если мы не расстаемся... - он сунул руку в карман, достал что-то и медленно опустился на одно колено, балансируя на далеко отставленном протезе. - Р-р-руку!

- Оно не клеится, у меня душевная травма, рыжик от меня через бордюры ускакал.

Андрей протянул руку, непонимающе глядя. Сашка разжал кулак. На ладони поблескивал тонкий золотой ободок обручального кольца. Он взял его подрагивающими пальцами, надел Андрею на безымянный палец правой руки.

- Ой, - шепотом пробормотал тот, заливаясь краской.

- Горько! - не преминул умиленно взвякнуть Лерка, обнимающийся с бутылкой минералки.

- Ну, ****ь, теперь я встать не могу... Долбаный пр-ротез! Иди сюда, - Сашка потянул Андрея к себе, наплевав с высокой колокольни на гуляющий народ, на Лерку, мамочек с детьми и замершего на аллее с выпученными глазами и отвисшей челюстью старшего Мирославских, и крепко расцеловал свое невозможное синеглазое счастье.

- Я так же хочу, - позавидовал Лерка.

- Данунахуй? - не согласился Саша.

- Н-е-е, красота же.

- Данунахуй? - усомнился собеседник.

- Романтично.

- Данунахуй?

- Кажется, у кого-то заела пластинка, - рассмеялся Ладога, поднимаясь все-таки с земли с Андреевой помощью. - Давай, домой? А то нас тут испепелят взглядами и развеют прах по ветру.

- Давай.

- А от меня парень сбежал, - пожаловался Лерка старшему Мирославских.

- А от меня нет.

Лерка икнул.

- Саша, будь так сказочно любезен, подай костыли, а? - миролюбиво обратился к Александру Ладога, улыбаясь как-то незаметно вернувшейся спокойной улыбкой. И тоски в серых глазах мужчины уже не было. Саша без звука подал костыли.

- Вот, не хватает заката и Зверя, да, Вороненок?

- Ну, если только немножко, - Андрей улыбнулся.

- Устал? – Андрей стянул с Сашки ветровку, присел, расстегивая и снимая ботинки.

- Нет, не особо.

- Врешь ведь, и не краснеешь, - нахмурился парень, глядя, как Ладога ставит в угол костыли и тяжело опирается на трость.

- Нет, не вру. Но проголодался, это точно. Без тебя не обедал, - Сашка улыбнулся. Не хотелось даже вспоминать, что он себе успел передумать, не получив ответа на смс-ки и не дождавшись Андрея на обед с работы.

- Вот балда! Идем, я, между прочим, тоже голодный, у брата только чаю попить успел. Интересно, чего он за мной сорвался?

Сашка только хмыкнул, с каплей злорадства вспоминая ошарашенное лицо старшего Мирославских, когда тот стал свидетелем сцены в сквере. Поделом заразе, пусть со Светланой разберется, наконец, вместе они, или так, мимо пробегали.

- А меня сегодня восьмой «Б» про тебя спрашивал. Скучают, ждут, новую историчку иначе чем «истеричка» не называют. В общем, абзац полный.

Сашка грустно улыбнулся.

- Я вернусь, обязательно. Как только Анатоль меня соизволит счесть выздоровевшим, так сразу же вернусь. И потом, зря я, что ли, такую кипу учебных планов написал? У меня столько задумок на этот год было! И выпускной класс подтянуть, кое-кого на четверки-пятерки вытянуть, и моих протеже на путь истинный наставить. Так что пусть не расслабляются, к ноябрю я точно приду. Если, конечно, директор не заартачится.

- О, можешь не волноваться, он тебя и без обеих ног принял бы.

Андрей смотрит на него и пытается понять: почему Сашка сначала так сильно нахмурился, а потом выдохнул, стараясь сдержать дыхание, но все равно длинно и… облегченно?

- Что, Саш?

- М-м-м? – мужчина повернул голову и улыбнулся. Ну, так и есть – словно бы только что над ним нависала громадная жопа, а потом вдруг испарилась сама собой.

- Саша! Что ты себе там снова надумываешь?

- Ни-че-го, ничегошеньки, - Сашка взял его за правую руку, поцеловал в ладонь, проводя языком по линии жизни. И из-под ресниц метнул взгляд, от которого Андрея кинуло в жар.

- Саш… Саша, ты же… Тебе же больно еще…

- Андрюш, Вороненок,   честное слово – меня не кастрировали, мне только отчекрыжили ногу, а без нее заниматься любовью можно, поверь, - Ладога потянул его к себе ближе и вдруг встал, без трости, только слегка сжав губы. И подхватил парня на руки.

- Стой! Ты рехнулся! Поставь немедленно! – запаниковал Андрей, но дергаться побоялся, чтобы не добавлять сумасшедшему «герою» нагрузки.

- Я тебя на руках носил, и носить буду, понял? – свел брови Ладога. И Андрею ничего не оставалось, кроме как обхватить его за шею покрепче, прижаться всем телом.

- Носи. Я жрать постараюсь поменьше.

- Андрюш!

- Шутка, Саш, шутка, неси уже, а то я сам тебя понесу.

А Ладога понял, что ему не больно. Что всю боль он придумывал себе сам, от неуверенности в себе и чувствах Андрея, а сейчас может пройти… ну, не до конца света, конечно, но до парка точно, без трости и тем более без костылей. И протез у него нормально сгибается, а не торчит деревянной болванкой. Он без особого труда донес Андрея до дивана, опустил на постель и взялся раздевать. Пальцы дрожали от желания скорее лишить любимое тело всех и всяческих покровов, зацеловать, чтобы его Вороненок стонал в голос и вился под ним тонкой веткой.

Андрей и в самом деле не испытывал никакого желания заниматься сексом с того момента, как Александр попал в госпиталь. Словно просто выключилась функция организма, и он о ней даже не вспоминал. Но сейчас… она не просто включилась. Он даже в первые их разы не вел себя раскованнее, если не сказать хуже. Он не помнил за собой случаев, чтобы начать стонать до того, как его коснутся, просто от невозможности сдержать голос. А сейчас жадно вцепился в Сашкину рубашку, сдергивая ее, выгибался, стараясь спинать с ног запутавшиеся джинсы, и в горле дрожали и срывались какие-то кошачьи вопли, от которых даже Бес попятился и скрылся на кухне.

- Са-а-а-а-аша! Сашенька…

Он бы даже не подумал о смазке, а Ладога привстал и потянулся за цветочный горшок, нашаривая тюбик на привычном месте. И через полминуты Андрей тихо взвыл, изо всех сил прижимая  колено к груди, как без слов приказал Сашка, и мотая головой по подушке. Он не мог податься вперед: левую ногу его любовник крепко держал отведенной в сторону, а в правую он сам вцепился, как утопающий в спасательный круг. А Сашка мучил, душу вынимал своими пальцами, губами, своей безумной нежностью.

- Са-а-ашенька… пожалуйста… я же…

Мужчина шало улыбнулся, лег рядом, холодя кожу пластиком протеза, приподнял Андрея и уложил на себя. Поддернул враз ослабевшие колени парня повыше, направил себя в него рукой, и Андрей приподнялся, упираясь ему в грудь ладонями, подался назад с хриплым стоном, наплевав на вспышку боли в слишком резко растянутых мышцах. В широко распахнувшихся глазах читалось только желание.

- О-о-оу-у-у! Да, боже ж ты мой, Сашка!

- Вороненок… мо-о-ой!

А дальше Андрей запомнил только один сплошной кайф, накрывший жаркой, душной волной оргазма внезапно, как лавина.

Когда пришел в себя, смутился:

- Саш, я что, снова отрубился?

Ладога тихо рассмеялся:

- Ненадолго. Как ты, Вороненок?

- М-м-м… в порядке, - Андрей ткнулся ему в шею губами, обнимая и прижимаясь всем телом. – А ты?

– Я живой, Андрюш, просто о-бал-ден-но живой. Люблю тебя.

- И я тебя… Одного тебя люблю, понял? – Андрей приподнялся и требовательно уставился в глаза Сашки. И тот улыбнулся такой знакомой спокойной улыбкой, от которой в серых глазах сияли золотистые искорки:

- Так точно, понял.

Дверь в класс истории открылась, на что никто из них не обратил ни малейшего внимания. Доводить новую «историчку» до истерики, игнорируя ее, было любимым занятием девятого «Б». На то, на какой минуте она психанет и побежит жаловаться директору, уже делались ставки. Но почему-то на этот раз от дверей не зазвучал взвинчено-визгливый голос, требующий тишины и внимания. Вместо этого:

-  Хай, пати! – перекрыло шум класса спокойное и вроде бы негромкое приветствие. Все мгновенно стихли, оборачиваясь и всматриваясь в мужчину в строгом темно-сером костюме и с тростью. И через секунду преподавателя накрыло волной восторженных воплей, и класс в полном составе сорвался с места, окружая его, обнимая сразу добрым десятком рук:

- Александр Вениаминович!

- Вы вернулись! Ура!

- А мы скучали по вас!

- А будет рейд на босса?

Александр улыбнулся, послушал знакомый драконий рык из соседнего класса и сказал:

- Рейд? Всенепременно. А босс – я.