Мужской роман. 11. Тематика: Читать онлайн бесплатно короткие любовные романы

Стрельский.

Наутро после смерти Кита за мной приходят. Сначала кормят, потом снова надевают мешок на голову и связывают руки. Мы едем куда-то. Видимо мой оператор тоже здесь, я слышу его покашливание, и тоже отвечаю кашлем, понимая, что других вариантов общения у нас пока нет. Мешки снимают в небольшом помещении без окон. Это недостроенное здание с неоштукатуренными стенами, внутренняя комната из нее в дверной проем видна передняя, в которой столпились талибы. В углу навалены мешки, доски, несколько человек переговариваются криком, споря видимо на счет нас. Здесь даже есть переводчик, один из террористов, который на корявом русском спрашивает наши имена и фамилии и сообщает, что нас отпустят за выкуп. Машина с дипломатом должна прибыть через полчаса. В противном случае нас расстреляют.

Нас сажают у стены. Сергей шепчет мне, что у него в ботинке лезвие. Я киваю. Возможно, нас действительно выкупят, но если нет, то послушно подставляться под пули мы не намерены. Талибы нервничают и мало обращают на нас внимание, переговариваясь отрывистым лаем. Даже охранник смотрит в другую сторону, машет руками, отпустив болтающийся на плече калаш. Сергей подтягивает к себе ногу и осторожно пытается снять ботинок второй ногой, зацепив носком задник. Ничего не получается и я помогаю ему, выставив ногу как упор. Лезвие выпадает на землю, хорошо, что здесь просто земля, которая поглощает звук. Коллега снова надевает ботинок и начинает подталкивать ногой лезвие поближе. Кое-как он справляется с задачей и, держа пальцами бритву за спиной, старается перерезать веревку. Если бы здесь не было охранника, я бы взял лезвие зубами, по крайней мере, и помог бы ему, но за нами наблюдают, поэтому приходится справляться самостоятельно.

Минут через десять ему удается разрезать одну из веревок, так что если сильно дернусь руками – выпутаешься. Он бросает лезвие мне и, ухватив его пальцами, я, сжав губы, начинаю работу. Металлическая мелочь тонет в пальцах, я чувствую легкую резь, задел кожу, но продолжаю эту механическую работу, двигая двумя пальцами с насколько возможно большей энергией. Е**на мать, Стрельский. Ты мог бы напрячься и порвать веревки просто мышцами, но, правда, пока ты будешь этим заниматься, тебя пристрелят. Я чувствую, как с последним движением бритвы лопается веревка и выдыхаю. Теперь выпутаться гораздо легче и быстрее.   Мы переглядываемся с Сергеем и шепотом, потому что охранник отошел от нас еще дальше, начинаем разрабатывать план побега.

- Я мог бы вырубить его, - киваю я на охранника, который стоит к нам спиной, - но успею ли? У остальных пальцы на курках.

- Не смей, - отмахивается коллега, который в отличие от меня в Афгане не в первый раз, и для своих почетных седин повидал не одну перестрелку, - Наш единственный шанс – это паника. Когда наши начнут стрелять – мы тихо уйдем через тот коридор, - оператор кивает влево, где действительно есть небольшой проход заваленный мешками и досками.

- Но нас ведь едут освобождать, - говорю я, подбадривая сам себя. Он усмехается. Говорит, что я еще зеленый, что никогда наше правительство не станет платить деньги террористам, и это в принципе верно – один раз заплатишь, и такие случаи участятся.

- Это как алкашу деньги давать на бухло, - комментирует он, - один раз дашь – потом не отцепишься.

Я и сам это понимаю, не мальчик, но ****ь, когда это происходит с тобой, то все истории, которые ты слышал раньше, все так же далеки от тебя. Ты наблюдаешь за всем как будто со стороны. Как будто это сон или игра.

- Нас могут выкупать только родственники. Ну, или наша компания, бля, - он сплевывает, - но где нахуй главный возьмет столько бабла? Нам же назвали цифру, это нереально. А кто из родственников сможет столько заплатить за наши шкуры? Или у тебя есть любовник-миллиардер, а, Егор? – находит он в себе силы на шутку. Я посылаю его нахуй.

Мы замолкаем, потому что шум в рядах наших врагов похитителей. В этом напряженном молчании слышно как подъезжает колонна миротворцев. Значит, все-таки есть надежда? Нам слышны выкрики лаем, затем талиб со скрежетом говорит по-русски, но тихо, так что нам не слышно. Я сижу так, что мне в дверной проем из-за спины нашего охранника не видно почти ничего. Но тут опять начинается шорох – переговоры продолжаются, миротворец заходит в помещение, я вижу его ноги в черных начищенных ботинках и брюках, судя по уверенной походке – какой-то важный хрен. И тут я слышу голос, от которого пережимает горло и невозможно ни вдохнуть, ни выдохнуть.

- Приведите заложников, - говорит Калинин.

Талиб охранник делает шаг в сторону, и теперь мы видим друг друга. Кира стоит прищурившись, ноги на ширине плеч, в руке спортивная сумка, по всей видимости с баблом, за ним двое автоматчиков из наших. Лицо в щетине, можно подумать, что сам был в плену. Он смотрит прямо на меня, сидящего у стены и связанного, убогого, ****ь, а я улыбаюсь, мысленно матерясь. Твою ж мать, твою ж мать, Калинин!

Обмен взглядами длится доли секунды, и Калинин требует, чтобы нас обоих вывели к нему – Сергея ему не видно, тот сидит дальше. Талибы усмехаются, деньги вперед. И дальше все происходит в бешенном темпе, мне даже трудно толком изложить последовательность событий, потому что адреналин зашкаливает, ты в самой гуще событий, и все наслаивается, накладывается, как в боевике с мелькающим скоростным монтажом.

Кирилл выставляет руку в нашу сторону требуя привести заложников. Талибы отвечают криком, охранник снова закрывает мне обзор, берясь за оружие. Сергей толкает меня в бок – он уже распутал веревки и показывает мне на выход заваленный мешками. Но ****ь, там же Калинин, я не могу и с места двинуться.

- Давай, мы должны хотя бы попытаться, - рычит оператор, поднимаясь на ноги, и тут мы слышим первые выстрелы и я перестаю дышать, глядя на то, как калининские ноги подкашиваются и принимают горизонтальное положение, а следом падает на него и автоматчик. Сергей не ждет, начиная оттаскивать мешки самостоятельно, а я разрываю веревку и, нагнувшись, еще ниже пытаюсь увидеть Киру целиком, не веря, что первые пули достались ему. Шум стоит п***ецкий, талибы кричат, и в воздух внезапно вырывается целый феерверк из стодолларовых бумажек – видимо кто-то разорвал сумку. Наш охранник стоит к нам спиной, а я вскакиваю и со всей силы ударяю его локтем в затылок, вложив в это всю ненависть и всю боль, нечего уже не соображая и не видя из-за слез. Охранник падает, наверное, замертво, потому что я слышу хруст его шеи. Я пригибаюсь и в этой суматохе ползу под пулями к телу Калинина, лежащего под своим же охранником. Я должен, ****ь, я должен проверить.   Вокруг шум, наши военные штурмуют задние, я добираюсь до трупа и сталкиваю его с Киры. Тот лежит на животе, не двигаясь, с закрытыми глазами, хотя крови не видно, и я трясу его за плечо, но он не шевелится, *****! Я наклоняюсь и кричу ему шепотом – Калинин, Калинин, вставай *****, пожалуйста, встань, Кира! На голос он реагирует тут же, поднимая голову и осматриваясь.

Живой. Еб твою мать, живой! Я показываю ему на помещение, откуда пришел, надеясь, что Сергей уже разобрал выход. Мы добираемся туда ползком, я пропускаю Кирилла вперед, собираясь закрыть его собой, если вдруг будут стрелять в спину. Вход действительно свободен, Сергея нет, мы бросаемся туда, выглядываем. Мой оператор и несколько наших военных отъезжают на джипе, еще одна машина поджидает меня, на случай если я выберусь. Мы с Калининым бежим к джипу, военный требует, чтобы один из нас вел и высовывается из кабины с автоматом. Я сажусь за руль, ору Калинину пригнуться нахуй и лечь на сидение, на что он отвечает мне трехэтажным матом, но слушается. Я завожу, и мы вырывается следом за первой машиной. Я вижу ее вдалеке. Военный кричит, что нам нужно прорваться через кольцо оцепления, и тогда мы свободны, я гоню вперед, выжимая скорость. Солдат окликает Калинина и дает ему автомат, объясняя по ходу как стрелять, мой друг сообщает, что в курсе и высовывает из окна ствол. Я рычу что нехуй, и матерю его, чтобы пригнулся, но Калинин как будто не слышит и тут гремит взрыв. Джип с оператором впереди взрывается и пылает, я резко торможу и разворачиваю машину, выжимая педаль газа. За нами устремляется машина с террористами, они даже отрывают огонь, но пока они далеко. Военный приказывает гнать в пустыню – это наш шанс, если оторвемся, и высовывается в окно, стреляя. Кира держит автомат, я ору на него срывая голос, чтобы пригнулся, поливаю матом, называю ласковыми словами, умоляю, матеря через слово, потому что мы подъезжаем опять к зданию, в котором нас держали, слышны выстрелы, а Кира как раз с той опасной стороны.

- Твою мать, родной, сука, пригнись! – ору я и бью ему по плечу, когда мы проезжаем опасный участок. Кира пригибается, наш военный стреляет, в джип тоже попадают вражеские пули, мы проносимся мимо, но слышим удар по джипу сзади – дверь оторвало и нашего солдата, уже мертвого, выволокло вместе с ней из машины.

Мы пролетаем на дикой скорости второй кордон и слышим взрывы сзади. Впереди – пустая степь, у меня ни малейшего представления куда дальше. Кирилл поднимается и смотрит назад, а потом оборачивается ко мне и говорит севшим низким голосом:

- Здравствуй, Еря.