Поцелуй в узду

Поцелуй в узду

Зинаида Алексеевна Синягина проиграла пари на раздевание. Случай обычный, она его часто проигрывает.

На этот раз данный факт больше напугал собравшуюся публику, нежели развлёк. Бельишко хоть и было новое, ещё с этикетками, но на пятидесятилетней женщине смотрелось несколько вульгарно.

От бугряных целлюлитных залежей служащие планово-экономического отдела старательно отводили глаза и пытались вне очереди выпить того, что осталось.

Зинаида Алексеевна попыталась станцевать регги, тем самым окончательно опустошила помещение отдела. Курить вышли даже принципиальные толстовцы и противники табачного дыма.

Делать больше было нечего. Пить ей в одиночку не хотелось, впрочем, кроме селедочной подливы на столах ничего уже и не осталось.

Нацепив сброшенные в порыве страсти золотые побрякушки и в очередной раз обидевшись на весь белый свет она, обмотавшись шубой, пошла домой.

* * *

Поговорив по телефону, чуть пошатываясь, она подошла к подъезду.

Какая-то косматая морда проскочила в натопленное помещение вслед за ней.

- Грабитель – подумали отдыхающие от трудов неправедных соседи.

- Точно. Он. - Ответил повествователь и он же свидетель

Ножь. Алкогольное дыханье.

Женщина оказалась не робкого десятка и дыхнула в ответ.

Это усилило агрессию напавшего подлеца и мерзавца.

- Сымай рыжьё – он покрутил у неё перед носом здоровенным кухонным ножом, и с угрозой просипел. – Без глупостей мне тока… кишки выпущу в два… не, в три счёта

На третьём этаже хлопнула дверь. Шагов не было слышно. Прильнувшие к своим дверям соседи затаились в ожидании кровавой развязки.

- У меня ребёнок, - не с того не с сего закричала женщина и уже спокойно сбросив с покатых плеч норковую шубу, как бы успокаивая разбойника добавила, - Ты же мне не сделаешь ничего плохого.

Наглец с ножом, взвешивая меховое сокровище, снисходительно ухмыльнулся:

- Не дергайся и всё будет заеб…сь.

После показывая, что в погоне за наживой у простого, славянского мачо остались  зачатки робингудства, поинтересовался:

- Скока ребёнку-то?

- Тридцать один годик… Мальчишка… Шустрый такой…- залилась румянцем Зинаида Алексеевна, как будто сказала некую фривольную двусмысленность. – Он у меня майор СОБРа… У вас за спиной стоит…

Мамо, сколько же можно вас ждать – уважительно обратился шкафообразный молодец, судя по выправке и чистой майке, явно офицер, - ужин простынет, да и поздно уже.

Разбойничья косматая морда и такая наглая фигура, на глазах изумлённой женщины стала таять и терять сознание.

Подхватив его под руки и взвалив на спину, сынок Федя отнёс его в квартирку.

Всё честь по чести усадили за стол. Дали отдышаться нашатырём. Угостили едой и спиртом.

- Только вы мамо его не мучайте, а то опять писанина, - утирая губы, попросило дитятко, - после последнего случая пришлось рапорты писать… Не люблю я писанину…

- Да ты не волнуйся, дай-ка на пару часиков свои железки. К утру верну.

* * *

Что сказать? Туго пришлось грабителю. Даже его безграмотные наколки и бессвязная речь от тройной дозы виагры, даже это крепко возбуждали женщину - мать офицера.

После двух слабых мышечных сокращений (именуемых в специальной литературе оргазмами) пришёл черед поисков логического объяснения присутствия этого мерзкого, испуганного субъекта в уютном семейном гнезде. С поисками логики, пришлось и менять и позу для сладостных утех, взгромоздившись женскими прелестями на лицо разбойника.

После того, как были отработаны элементы кунули… кинули… это, кунилингуса, тьфы ты, и не выговоришь… Зинаида Алексеевна сползла с лица  полузадушенного, не предполагаемого партнера. Возникла небольшая, заслуженная пауза.

Увидев в зеркале своё посвежевшее лицо так расчувствовалась, что приведя гада в чувство, предложила вымыть пол и прополоскать бельишко… Ну, там шинели, пару гаражных фуфаек, что-то ещё по пустякам… Однако тараканья приблуда, только неопределённо мычал и, как сивый мерин бессмысленно мотал головой. Ну что же… Пришлось опять заняться с ним сексой, т. с. вернуться к постижению основ садомазохизма с массовым применением резиновых изделий…

* * *

Когда с утра, гопник со стоящим колом членом, оттопыривающим мятые брючата, взвинченный виагрой, попытался бочком выползти из гостеприимного сексуального  рабства…

Голова преступника упёрлась в чьи-то крепкие мускулистые ноги. Подняв глаза он увидел сперва мясистые бедра, затем живот, потом грудь и только потом пухлые от распирающих желаний губы бабы Зины, как звала её дворовая шпана.

Бывший грабитель, сидя на полу, прислонился к стенке и в голос запричитал, заплакал:

- Оставь ты меня Христа ради…- Во время рыданий он пытался привести оттопыренные уши в нормальное состояние. –  Заездила ведьма проклятая, смотри, как все ухи из-за своего минета треклятого отмочалила… порвала… сничтожила-а-а-а-а…

Семипудовая женщина склонилась над раскачивающимся, как хасид на молитве гопником. Потрепала его по синим от перенапряжения губам. Плотоядно облизнув губы, участливо произнесла:

- Ах ты бедненький…

И добавила вышедшему из ванной сыну.

- Можешь забирать… покачав головой, разглядывая измочаленное синюшнее тельце добавила – Не тот мужик пошел. Сверчок. Стрекочет громко, ножиком размахивает неуверенно, а толку не на грош. Пакуй его, Федюшка. Может тебе пригодиться.

Вот так, трижды судимый за разбой рецидивист Клементьев три недели на базе СОБРа разгружал уголь. А чтобы не начал сдуру  бегать наперегонки с пулей-дурой, ему в районе мошонки (как бы в виде компресса) прикрепили не снимаемый электронный браслет.

После выполнения трудовой провинности. Отдали дожидавшимся операм из уголовного розыска.

* * *

Всем хорошо. Зинаиде Алексеевне удалось почувствовать себя вновь женщиной. Разбойному элементу по понятиям разъяснена мораль - не зная условий «точилку для карандашей», где непопадя не доставай. Собровцам – разгрузили и складировали вагон угля. Уголовке – почет и уважение за раскрытие пяти зависших глухарей, которые с радостью взял на себя грабитель Клементьев.

Когда в следующий раз работникам планового отдела захотелось в ходе дружеской выпивке опять поспорить на пустяшные темы. Первой кто от этого отказался, была начальник отдела Синягина.

- Толку от вас молодых никакого, а веселья ни на грош, - она поправила шиньон и, подкрашивая губы, добавила, - Пойду лучше посмотрю, где-нибудь танец маленьких… и… таких беззащитных лебедей.

Нацепив ещё больше золотых украшений и накинув на плечи ещё более шикарную шубу она, выпив на посошок очередные сто пятьдесят, гордо покачивая увесистыми телесами, удалилась в сторону места прописки и проживания.