забавы эрота - мировая история эротики. Из книги Интимные истории

Тени прошлого блуждают в наше время, можно говорить о преемственности времен. Мы сейчас говорим о дефиците любви, подлинного чувства, об эротическом буме, которые пришли на смену жесткому пуританству. А как было прежде? Попадали наши предки в такие перипетии? Какова была роль женщины в этих вопросах? На многие вопросы можно ответить положительно и сейчас, представив себе воочию витки истории. Но образ самой женщины почти не меняется, оставаясь загадкой, которую разгадать до конца никому и не дано. Надпись на одном из римских храмов Изиды лучше всего подкрепляет эту мысль:

«Я есмь все, что существовало, и будет существовать, и ни одному смертному не приоткрыть моего покрывала»

Взаимоотношения между женщиной и мужчиной зависели от религиозных воззрений, социальных, а, следовательно, и правовых отношений.

ГАРЕМ

В древние времена  китайскому императору полагалось иметь 121 жену и наложницу. Отказ жене или наложнице в половой близости считался  тяжким преступлением. Император должен был дарить близостью всех своих жен и наложниц, не достигших 50 лет, каждые пять дней. За личной жизнью императора следили специальные служители – нюйши!

Я не завидую хозяину гарема,

Когда в нем больше сотни жен:

Не уследить, чтоб не было измены,

И с каждой пыл любви не завершен!

К тому ж закон невероятно строг:

Нет близости с женой – считают

преступлением.

Наложнице к тому же, видит бог,

Дарить обязан наслаждение!

Это находило свое выражение в искусстве и литературе, даже в те периоды, когда в обществе отсутствовала письменность.

С появлением ее появилась возможность последующим поколениям узнать о формировании этих отношений. В древнеегипетских папирусах женщине слишком мало уделено места, хотя в пантеоне египетских богов превалируют богини, и влияние их чрезвычайно велико. Богиня Верхнего Египта – Нехбет,   Нижнего Египта - Уаджит, Хатор – богиня веселья и любви, богиня неба – Нут, Исида (Изида) – богиня плодородия, Сохмет – богиня войны, Сешат – богиня письма и т. д.

Серьезны боги у Египта:

Клыки, рога, ряды зубов…

Как поступить с душою хлипкой,

Коль каждый съесть ее готов?

На этом свете жаждут тела,

В потустороннем – рвется тень.

И  крики, стоны, то и дело,

Взрывают ночь и будят день!

Гробница там, здесь – пирамида,

Понятно все: не для утех?

Все смерти служат, очевидно,

И умирает звонкий смех.

Но есть два бога и богиня,-

Известны людям с давних пор,-

Бог солнца – Ра, и Нила имя,

А также нежная Хатор.

Жизнь согревают теплотой,

Чтоб были крепки и здоровы –

Диск солнца ярко золотой,

Богиня с головой коровы.

У тех, кто правит, и у тех,

Кто к восприятью не готовы

Любовно-чувственных утех…

Какие чувства у коровы?

Не слышен страстной жизни рев,

Из каменного жерла храма,

И бьется нежная любовь

Со смертью тяжкою упрямо.

Из царства мертвых рвется зов,

Оттуда вырваться не может,

Здесь слово «жалкое» любовь

Сердца богов, богинь тревожит.

Живому вопреки уму,

В папирусах истлевших, стертых,

Здесь изучают жизнь саму –

В подземном царстве, в «книге мертвых»

Правда, разнообразные изображения сексуальных поз в камне, датируемые 2000 – 1500 лет до нашей эры, дошедшие до нас, свидетельствуют о том, что художники и их покровители были искушенными в сексуальных удовольствиях.

Знаменитый Кодекс вавилонского царя Хаммурапи закреплял низкий социальный статус женщины. Женщина либо принадлежала своему отцу, либо была собственностью мужа, выкупившего ее у отца. Если женщина подвергалась изнасилованию, то она подлежала тому же наказанию, что и насильник, - их обоих бросали в Тигр или  Евфрат  связанными по рукам и ногам. Муж женщины пользовался правом попытаться спасти ее сразу же после того, как несчастную швырнули в воду. Царь же мог помиловать любого из двоих по своему желанию.

Мужчина в древности критически смотрел на свою жену, но влюбленно на свою подругу или на чужую женщину. Свою жену он видел ежедневно, привык к ее виду. Вид ее уже не возбуждал его. Красота ее от тяжкой работы и повседневных забот поблекла, руки огрубели, стали мозолистыми. От нее исходил запах животных, за которыми ей приходилось ухаживать. И то ли дело другая женщина, стройная, как тростник, со всеми выпуклостями тела, какие ей положены, а не с отвислым животом, как у его жены. Вавилонянин, посещая чужую женщину в храме, называл это «возвышение сердца». Задолго до этого праздника он начинал мечтать о податливом женском теле, полном загадочных тайн. От этого тела исходил чудесный запах цветов. А можно ли словами передать, что она делала с его телом? Такого не сделает ни один ваятель. Воистину она служит богам. И искусство богов в руках этой женщины! Пусть даже за это приходилось платить деньги, долго собираемые по крохам. Пусть и приходилось долго ждать этого момента. Такое происходило один раз в год, с которого и начинался отсчет времени нового года. Посетитель храма надевал праздничную одежду, втирал в кожу благовония, завивал бороду и волосы на голове, подкрашивая их хной. С трепетом душевным и замиранием сердца подходил он к величественному семиступенчатому  святилищу бога Мардука. Задрав голову вверх, он глядел на несущиеся вверху белоснежные облака и сияющее синей лазурью небо. Потом входил в храм и, затаив дыхание, благоговейно наблюдал церемонию  «священного брака» царя с верховной жрицей, происходившую на верхнем этаже и видимую со всех сторон. Многочисленные лампы, заправленные маслом, выхватывали из полумрака человеческие тела, кажущиеся золотыми. Ритмичны движения тел... А позы, какие? Каждое движение их заставляет стучать кровь в висках, а внизу живота возникает тянущаяся боль, возбуждение волнует плоть. Потом, все виденное им, он мог в деталях повторить с храмовой рабыней, оплатив это определенной суммой денег. Рабыня была искусна в приемах любви, и вавилонян вскрикивал в экстазе полового вожделения. Сердце сладостно звучало в такт тихой нежной музыки и гимну тела, исполняемому нежным, как звучание серебряного колокольчика, голосом. Под «возвышением сердца» посетитель понимал молитву, культ и жертву деятельной любви. Интенсивный и страстный, как всякий житель востока, в жизненных проявлениях, он требовал, чтобы и религия заботилась не только о его духе, но и его чувствах, призывая почитать высшие силы, способствуя общению с божественным и таинственным. Жизнь его была коротка, трудна и мучительна. Будущее – темно и непостижимо, поэтому следовало радоваться редкими часами праздника с пением, танцами и сладострастной любовью.

Сюда приходят юн и стар.

Один – любовь в полете смелом.

Другой – любви почуять жар

В давно уже остывшем теле.

Здесь, пред богиней, все равны.

Сюда идут не за покоем.

Уставшей вечно нет жены.

Здесь раны, боль – не беспокоят.

Пьянеют здесь не от вина,

Здесь поглощают сладострастье,

Любовь изведают до дна.

Здесь тело женское – причастье.

Покинет разум, страсть живет,

В движеньях сладость добывая,

Все тело, кажется, поет,

Душа из тела вылетает!

Любви сегодня страстной власть,

Ее владения – огромны.

Кипит кругом, бушует страсть,

И слышны вскрики, вздохи, стоны.

Любовь рабыни – совершенство,

И здесь не ведают насилья,

Получит каждый здесь блаженство,

Оставив здесь монеты, силы…

И снова приходится ждать прихода нового года, чтобы изведать райского наслаждения, а оно – стоит того, чтобы собирать деньги и идти сюда вновь.

До нас дошел совет, пришедший из глубины четырехтысячелетия в эпосе о Гильгамеше:

«Наполняй свое чрево, день и ночь наслаждайся,

Пусть каждый день тебе будет праздником радости…

Пусть будет счастлива каждая женщина на твоей груди,

Ибо в этом – радость людей»…

В храме бога Урука Гильгамеш воздавал дань небесной любви. Земной он посвящал обычные, непраздничные дни. Храм был сосредоточием знаний и культуры. Считалось, что храмовые блудницы могут дикаря превращать в просветленного; делать  человечество цивилизованным посредством любви. Общающийся с храмовой рабыней в дни празднества, тем самым служил божеству. Любовный акт совершался в таинственном полумраке, сопровождался музыкой и пением, Посетителя называли нежно «женихом» богини. И он, в момент соития, чувствуя райское наслаждение, отрывался от всех земных дел, превращаясь в бога. В Вавилоне имелись специальные школы, в которых девушки учились выполнению своих специфических обязанностей; получали уроки танца, пения, игре на струнных музыкальных инструментах, культовых ритуалов, а также искусства любви. Благодаря такой подготовке они высоко ценились.   В Греции такие девушки назывались «иеродулы» Даже богини  Древнего Востока – Инана, Нинту, Иштар, Анат именовались почтительно «небесные иеродулы». «Иеродулами» часто бывали девушки из самых лучших и уважаемых семейств. Они после служения в храме могли выходить замуж. Но, иметь  детей от личного брака, им было запрещено. Поэтому такие жены приводили к своему мужу служанок, а дети от них усыновлялись.

Высшие жрицы храмов были знатного происхождения, нередко из царской семьи. Остальные жрицы набирались из обедневших семей. В Берлинском государственном музее находится бронзовая табличка того времени. На ней – изображение совокупления посетителя и «посвященной» девушки. Она лежит на алтаре, ноги ее покоятся на плечах мужчины… Время шло, экономические неурядицы истощили людей. Число бедных росло, и храмы уже не могли принять всех дочерей обедневших граждан. Девушки, получившие отказ, учились зарабатывать на жизнь, торгуя своим телом сами, повседневно. Делали это они назойливо, резко сбивая храмовые цены.

Когда-то девушек скупали храмы, -

Ценился прибыльный товар,

И даже  с видимым изъяном

Купец удачно продавал.

Теперь торгует каждая семья,

За грош готова  сбыть девчонок,

Не может прокормить земля,

(Продать бы девочку с пеленок).

Товар прекрасный – сбыта нет,

Торгуют телом девы сами,

И тайны секса с малых лет,

Познали долгими часами.

Стали в Ашуре появляться дома, в которых эксплуатировали торгующих своим телом -первые дома терпимости. Вскоре число обычных проституток стало так велико, что культовым жрицам любви стало трудно с ними конкурировать. Чтобы легче было отлавливать их, в Ашуре были изданы законы, строго запрещающие проституткам под угрозой наказания, закутываться в покрывало, которые носили честные замужние женщины. Точно так же ни одна городская жительница не могла выходить на улицу с непокрытой головой, чтобы не выглядеть «публичной» женщиной. Этот обычай станет обычаем многих народов, пришедших на землю значительно позднее. Происходило расслоение и самих проституток. Одни, бедные, работали открыто, везде, за любую подачку. И другие, распутничающие тайно, имеющие вид добропорядочных женщин, ценили свои услуги высоко.

Богиня славная Иштар,

Тебе подвластны люди, боги!

В сердцах ты разжигаешь жар

И забываются невзгоды!

Коснутся руки твои век

И видится все в новом свете,

Все забывает человек

И в голове гуляет ветер.

Все исчезает, кроме чувств,

И женщину иною видно.

В любви не может по чуть-чуть,

Все целиком, так очевидно?

В древнееврейских письменных источниках даже имена женщин встречаются так редко, что можно было бы подумать о том, что они в обществе отсутствовали. Прав у женщин – никаких! Отец мог продать дочь, отдать ее своему работнику, как плату за труд. Но, и в Иудее имелись храмовые девушки и назывались они «посвященные богу». Законы, касающиеся взаимоотношений полов, были жестокими, почти все карались смертью. У древних евреев в женщинах ценилась девственность. Если девственница подвергалась насилию в черте стен городских, то ее побивали камнями вместе с насильником. Аргументация при этом была такова: жертва должна была сопротивляться и звать на помощь, кто-нибудь обязательно услышал бы крики и спас ее... Если же изнасилование проходило за городскими стенами, за пределами слышимости, насильник мог заплатить отцу пострадавшей компенсацию в размере пятидесяти серебряных монет – общепринятой стоимости невесты. Насильника побивали камнями до смерти, если он осквернил замужнюю женщину. Обесчещенный муж мог продать женщину, но только с убытком для себя, как «запачканный» товар, потерявший свою стоимость. Доказывать свою невиновность женщине практически было невозможно. На фоне этого неудивительным становится тот факт, что женщины следовали за Иисусом Христом постоянно. Евангелие называет двух главных спутниц Господа – богоматерь Марию и  Марию Магдалину, но было великое множество других, забитых и обездоленных. Понятно, Христос обращался в первую очередь к слабым, униженным, отверженным, а больше всего их и было среди женщин. Он первый увидел в них человека, равного мужчине, не менее достойного, чем он. «Я пришел, чтобы отметить цену женского» - говорил Христос. Даже его ученики удивлялись. Их учитель беседует с самаритянкой – женщиной дурной репутации, обещая ей дать живой воды… Ни одной падшей женщине он не бросает упрека. «Кто из вас без греха, первый брось в нее камень» - говорит он фарисеям, приведшим на его суд падшую женщину (камнями побивали женщин, занимающихся прелюбодеянием). И далее, он говорит уже самой женщине: «Я не осуждаю тебя. Но иди и не греши больше» Сострадательная любовь к ближнему, не абстрактному, а живому, конкретному, принесенная Христом в мир, по-новому осветила жизнь.

Переплелись тела. Чей больше грех?

Кто покупает наслаждение?

За деньги ждет от женщины утех?..

Иль продающих их в смиренье?

Как в душу заглянуть, узнать, что там?

С законами мирскими сопоставить?

Кто осквернил души чистейший храм?

Все трезво оценить и не лукавить?

Не нужно все на женщину валить,

Вместилищем ее считая скверны?

И бога за судьбу благодарить,

Что женщину создал, наверное…

Для женщины нет царства на земле –

Жрецы, священники от царства отлучили,

Душою, пребывая в вечной мгле,

О том, что Бог ее создал, забыли.

Молился фарисей, укладываясь спать:

«Хвала тебе, Господь мой всемогущий,

Что я не женщина, что я не мать,

Об участи мечтаю лучшей! »

Холодный мир для бедных и благих,

Жестокий мир для сирых и убогих,

Творить добро, не делая плохих,

Вот путь, ведущий человека к Богу!

Приход Христа дарует жизнь и свет,

Отверженным земною властью,

Учением своим показывает след,

Ведущий к подлинному счастью.

Иисус Христос дал женщине понять,

Что равная она с мужчиной,

Достойна поклонения, как мать,

Не уважать достоинств нет причины.

За прошлое Спаситель не судил,

Не бросил женщине упрека.

Лик Бога ясен, светел был

И полон замыслов глубоких.

Кто рядом шел, несчастья не боясь,

В пределах, женщины доступных?

Кто видел до конца, как совершалась казнь

Иисуса, осужденного преступно?

Чья вера в Господа чиста?

Кто провожал его в могилу?

Кто видел первою – могила та пуста?

Была – Мария Магдалина!

Расцвет искусства произошел в древней Элладе, им мы восторгаемся и поныне. Оно было значительно эротичнее древнеегипетского и вавилонского. На роскошных росписях аттических ваз, чаш и кубков, часто приносимых в дар гетерам, изображены все виды сексуальных развлечений. Они, в сущности, являлись своеобразным наглядным пособием. Гимн красоте человеческому телу процветающий здесь, и приниженное  положение женщины, зависимой от мужчины... Как все это понимать? Подумайте, герой Гомера Одиссей, царь Итаки, любящий свою жену Пенелопу, не считал предосудительным вступить в половую связь с иными женщинами, и в тоже время принял вид старца, чтобы проверить, осталась ли ему верной жена...

ОДИССЕЙ

Одиссей не чурался утех,

Хоть стремился домой, на Итаку,

И на ложе любви, ожидая успех,

Не рычал на Цирцею собакой.

Навзикия оставила след,

Но, с любившей его, не остался,

Хоть по миру бродил много лет,

В сети женщины он не попался.

Но свободы жене не дано,

Пенелопа глуха к зову страсти,

Ее чувства погасли давно,

Как в оковах – в супружеской власти!

Честь блюсти Пенелопа должна,

От тоски по ночам горько воя,

И нежна, и красива она.

Не дают женихи ей покоя.

Описания чувств ее нет.

Рассказать нам о них, кто сумеет?

Ждала ласки мужской много лет

От бродяги-царя Одиссея

Замужняя женщина была затворницей, в общественной жизни не участвовала.   Большую часть дня она проводит в гематии – женской половине дома. Даже присутствие ее, когда беседуют мужчины, не желательно. Жена не пользуется уважением. Она превращена в деторождающий аппарат. И хотя греки первыми пришли среди древних народов к единобрачию, жены в глазах писателей и философов были предметом насмешек. Сократ говорил: «Что можно считать счастьем? Это: что ты не дикое животное, что ты грек, а не варвар, что ты мужчина, а не женщина» За измену наказывали только жен. Еврипид словами своей героини, Андромахи, говорит: «Жена, которая действительно любит своего мужа, должна терпеть соперницу, делая вид, что ничего не замечает»  В поисках острых ощущений культивируется свободная любовь. В любовной связи с гетерой, в посещении публичного дома не видели ничего предосудительного. Нарядно одетые, служительницы богини любви, умеющие искусно расставлять сети на мужчин, влекли к себе больше, чем чопорные, холодные горожанки. Униженность, несамостоятельность законных жен лишь оттеняли свободу независимых, образованных гетер, умеющих вести непринужденные беседы, музицировать. Гетеры – полноправные члены общества, не преследуются законом и даже пользуются особым уважением. Мало того, они почитались. Будучи яркими личностями, гетеры вдохновляли философов, писателей, скульпторов. К примеру, выдающийся государственный деятель Древней Греции Перикл был женат на гетере Аспазии – женщины небывалой красоты и ума. Скульптор из Афин Пракситель создал скульптуру богини любви Афродиты. Моделью для нее послужила гетера Фрина, с которой он состоял в любовной связи.

Куртизанкам древности уделялось много внимания. Один из писателей древности рассказывает об увиденной эпитафии, высеченной на надгробном камне: «Я была куртизанкой в городе Византии. Я Каллироэ, искушенная во всех видах сладострастия».

Не вызывает осуждения у греков и однополая любовь. Мало того, она отодвигает на задний план и гетер.

Кровь не бурлит в объятьях скромных жен,

Мудрец от славы изнывает?

Гражданский подвиг совершен!

Теперь в объятиях гетеры отдыхает!

Рождались мысли от избытка чувств?

О том нам сообщить философы забыли,

Но, не стесняясь, ни чуть-чуть,

Гетер оставили, и мальчиков любили

Однополая любовь часто наблюдалась в зажиточных слоях населения, среди  служителей науки и искусства. Для иллюстрации обратимся к письменным источникам того времени. Вот, что пишет Дион Хрисостом, оратор и философ из вифинского города Прусы:

«Разве распутники удержатся от совращения и развращения юношей и станут соблюдать ту границу, которую ясно поставила сама природа?   Разве, испытав все возможные способы удовлетворения своей похоти с женщинами, они, пресыщенные наслаждениями, не станут  искать иных форм разврата, более острых и беззаконных? Человек, ненасытный  в своих страстях, не встречая отпора и сопротивления на этом поприще, начинает  презирать легкий успех и любовь женщин, слишком просто достающуюся ему и по-женски нежную, и переходит к погоне за юношами; он надеется испытать с ними какой-то новый вид наслаждения, более трудно достижимый; он уподобляется любителям вина и пьяницам, которые долго и непрерывно пили несмешанное вино, уже не хотят пить его и искусственно возбуждают жажду потогонными средствами, солеными и острыми кушаньями».

За что судить людей простых,-

Средь них развратников - немного.

И от стыда краснеет стих,

Любовные утехи видя бога:

Верховный бог не видел в том греха,

Сгорая от любви, свалился с неба,

Похитил молодого пастуха –

Безусого красавца Ганимеда.

Об овцах беспокоился пастух,

Что не пригонит вечером их в Иду?

Об этом говорит он богу вслух.

А тот в ответ: «Тебя не дам в обиду!

Забудь про сыр и молоко,

Нектар, амброзия твоею станут пищей,

И от людей ты будешь далеко,

И взором, помыслами чище

Того, чем прежде жил.

В моих объятиях прошлое забудешь!

Ты красотою счастье заслужил,

Бессмертным на Олимпе будешь!

Тему для этого стихотворения взята мною из «Разговора богов» Лукиана – сатирика и просветителя. Он же дал описание статуи Афродиты Книдской, изваянной афинянином Праксителем, вложив слова свои в уста одного из своих персонажей, некто Харикла:

«Она стоит гордая, с легкой усмешкой. Вся ее красота ничем не скрыта, не окутана никакой одеждой; богиня обнажена, и только чресла слегка прикрывает она одной рукой. И так сильно искусство ее творца, что камень неподатливый и твердый по природе, как нельзя лучше подошел для того, чтобы изваять из него каждую часть тела». Спутник Харикла созерцает статую богини совершенно спокойно, не восхищаясь чистотой и красотой женского тела, изваянного в мраморе, но зато, увидев обнаженную статую Геракла, вскричал, обезумев: «О Геракл! Какая соразмерная спина! Какие полные бока!.. Какой красивой линией изгибаются мышцы ягодиц!.. А как сладостна улыбка этих ямочек»!..

Лукиан хорошо знал нравы древних греков. Склонность многих к однополой любви осуждалась отдельными философами. Один из них, Плутарх, был жрецом Аполлона Дельфийского, автор сочинений под названием «Нравственные сочинения» Вот, что он пишет: «Животные остались чужды  однополой любви самцов к самцам и самок к самкам, в то время как подобные примеры нередки среди самых замечательных людей, не говоря уже о безвестных. Так, например, Агамемнон обошел всю Беотию  в погоне  за бежавшим от  него Аргиппом. Так же точно Геракл искал своего юного друга и потому был оставлен спутниками и не мог принять участие в походе Аргонавтов». Хотя скульпторы продолжают уделять внимание красотам женского тела . Кстати, в древней Греции, да и в Риме, в большом почете были красивые женские ягодицы. Еще Гораций писал: «Для женщины большой порок, если зад ее развит плохо – это все равно, что плоский нос или искривленные ноги» В Греции был построен даже храм, названный Venus Callipyge (Седалище Венеры)

Среди повестей того времени появляются  и прекрасные, посвященные нежной любви между мужчиной и женщиной. В числе таких можно назвать повесть Харитона (данных о жизни его не сохранилось) – повесть о любви Херея и Каллирои. Такая же примерно и «Вавилонская повесть» Ямвлиха.

Но, вернемся к теме поведения древнегреческих богов, не уступающим в разврате людям:

ДИАЛОГ  ЗЕВСА И ГЕРЫ

-Мне стыдно, Зевс!- сказала мужу Гера-

Открой глаза, взгляни же, наконец!

Твой сын, Дионис, пьянствует без меры!

Хотя б поговорил, - ведь ты его отец!

Он ходит в женской головной повязке,

Изнеженнее многих жен,

Под звуки флейт, тимпанов, в дикой

Пляске,

Он похотью, развратом окружен!

- Быть может, ты права? – ответил Зевс,

смеясь,

В объятьях женщин маслом тает,

Дионис в бой вступает, не боясь,

Врагов лозою виноградною сплетает!

Он подчинил себе фракийцев,

Он с женской ратью в Индию ходил!

Хотел бы я, чтоб видела ты лица,

Царей, которых сын мой победил!

ДИАЛОГ  ГЕРМЕСА  И МАИ

- Ну, есть ли бог, несчастнее меня?

Замучили меня и загоняли!

Нет, лучше б дали мне крылатого коня,

Чем я ношу крылатые сандалии!

Все боги темной ночью спят,

А я не сплю,

Вожу к Аиду мертвых души.

Скажи мне, мать, за что это терплю?

Устал чужие тайны, сплетни слушать…

Мне нужно всех любовниц посетить:

Европу, Антиопу и Данаю,

И многих еще женщин известить

О том, что Зевс о них давно мечтает! –

Так Мае говорил Гермес,

Устало голову склонив в ее колени.

- Ты знаешь, - мать ответила, - что Зевс

От сына своего не терпит лени!

Тебя не заменить, ты – бог,

От Зевса ты рожден был мною,

Таких как у тебя, нет быстрых ног!

Вот почему не ведаешь покоя!

ГЕРМЕС  И  АФРОДИТА

Гермеса одолел Эрот,

Весь, трепеща от страсти.

Он отыскал заветный грот,

Богинею любви был очарован властью.

Ночь так мгновенно пролетела,-

Бог негою любовной утомлен,

Лаская нежно Афродиты тело.

Но результатом был смущен:

Рожден был Афродитой плод,

Но пола признаки сокрыты,

Ни женщина, ни муж – урод.

Назвался он – гермафродитом!

ПОХИЩЕНИЕ  ЕВРОПЫ

Стрелой Эрота Зевс ужален –

На этот раз  красавица Европа.

Но бог в любви не ведает печали,

И к сердцу девы не готовит тропок.

План был простой: похитить и увлечь,

В успехе помогает Вера!

Вот только б гнев на деву не навлечь?

Ревнива, мстительна богиня Гера!

Вдоль моря девушки идут,

Смеются, бегают, играют,

Но в море ноги не ведут-

Волна гуляет грозная, шальная!

Европа всех пленяет красотой,

И по плечам каскад волос струится,

И взгляд ее доверчивый, простой,

Она – смела, и моря не боится!

Зевс принял вид красивого быка,

Он бел как снег, рога крутые,

Играют блики солнца на боках,

И кончики рогов, как будто золотые!

Бык подошел и сладко замычал,

Пред девой лег, расслабил тело.

Взгляд кроткий никого не замечал.

И девушка, смеясь, ему на спину села.

Бык подскочил и с ношей прыгнул

в воду,

Европа за рога держалась, что есть сил,

Вокруг плыли химеры и уроды,

Бык, грудью рассекая их, отважно плыл.

Унялись волны, тишина,-

Полоской узкою чуть виден берег.

Дельфины, прыгая, плывут по сторонам.

Зевс пленницу везет в Диктейскую

пещеру.

Эрот с зажженным факелом летел,

И пели гимны нереиды.

Сам Посейдон, забросив кучу дел,

На колеснице мчался с Амфитридой.

Цветами осыпала Афродита.

Европы губы чуть дрожат.

Зевс смотрит весело, открыто,

Европа шла, чуть опустив глаза…

Укрылась облаком богиня Гера,

Властителем богов забытая жена,

Любовь у Зевса не имеет меры,

Хотя законами богов запрещена!

ЭРОТ  И  ПСИХЕЯ

Такой красавицы еще не видел свет:

Робка, застенчива, невинна.

Свои отдали розы запах, цвет,

Но, рядом с девой, никого не видно.

Психея избегает шумных мест,

С подругами не водит хороводы,

Людские чужды похвала и месть,

У берега реки одна, бедняжка, бродит.

Следит из-за кустов за нею Пан,

Но сдержанно, стараясь не спугнуть,

Как гибок и прекрасен девы стан,

Как высока, красива ее грудь!

Рассыпан по плечам каскад волос,

Волнистых, белокурых, длинных,

Прекрасных, чистых линий лоб и нос,

И взгляд очей огромных, синих.

Когда идет, дриады умолкают,

И Пан свою не трогает свирель,

Зефиры кожу девушки ласкают,

И песнею встречает соловей.

Проходит по траве, а следа – нет,

Трава зеленая осталась непримятой,

Цветы головки повернули вслед,

И перекличка живности пернатой.

Сидит на берегу реки Психея,

В воде болтая ножкой дивной,

Целует бог реки, от нежности немея,

И струй реки не слышны переливы.

Такую красоту не усмотрели боги,

Не одного она б с ума свела!

Ведь, что ни говори, у Олимпийцев

многих

Средь дев земных – любовные дела.

Но, как-то раз, Психея отдыхала,

Кружили нимфы танцы-хоровод,

Над этим местом быстро пролетая,

На деве взор остановил Эрот.

И, изумленный девы красотою,

Спустился вниз, припав к ее ногам:

«Психея, я побежден тобою,

Всё, чем владею, я тебе отдам.

Эрота сердце стало раной,

Я, видишь, бог любви у ног твоих,

Твоей красе не видел равной,

Олимп стал стар, там нет таких»

«Что я отвечу,- молвила Психея,

Твоею ранена стрелой,

Противиться судьбе своей не смею,

Готова жить, страдать одним тобой».

Взять на Олимп ее, не смел Эрот,

И Афродита, ревностью страдая,

Заставила его Психею спрятать в

грот,

От гнева матери любимую спасая.

Убежище Психеи разыскала, -

На мягком и широком нежном ложе

Жена Эрота мирно спала,

От головы до ног вся в лепесточках

розы.

Глазам краса небесная предстала, -

Богиня опустилась на колени

И долго нежно тело целовала,

Пока на землю не опустились тени.

ЭРОТ  НА  ОХОТЕ.

Кто только не страдал от стрел Эрота,

Страдал от них верховный бог,

Когда Эрот выходит на охоту,

Чтоб убежать, не хватит силы ног.

Не спрятаться от стрел  и в храме,

Везде найдет тебя она,

Глубокую наносит сердцу рану,

Хоть никому она и  не видна.

Сердца возможно двум пробить,

К такой любви не все готовы,

Заставив страстно полюбить,

А ту зовут любовью однополой.

Моления Эроту бесполезны,

Но, может быть, поможет Афродита

Любовных избежать болезней,

Когда на вас богиня не сердита.

Богиня красоты, любви сама

Под стрелы попадала сына,

И женщине была законная «жена»,

В мужчине находила господина.

ЖЕРТВЕННИК  ЛЮБВИ

( гетеры древней Греции)

Лишь третьи петухи пропели,

Чуть-чуть рассеялся туман,

Толпой направились гетеры, -

Мелиссой был предложен план.

Отправиться сегодня в рощу,

И жертвы нимфам принести.

Что может легче быть, и проще –

Всего в трех стадиях пути?

Её возлюбленного дом,

Растут там мирты, кипарисы,

Возлягут в доме за столом,

И будут есть, и веселиться.

В сторонке громоздятся скалы,

Вершины в лаврах и платанах,

Вода прозрачная стекала

Из рога каменного Пана,

Статуи нимф стоят в воде,

Застыли в позах сладострастья,

Цветы красуются везде,

Любовного поляна счастья!

И, кажется, что смотрит Пан

На нимфу похотливым взором,

Любовью пылкой обуян,

Одну из них поймает скоро.

Гетеры шли сюда, болтали,

Путь полон смеха и веселья,

Прохожих шуткой поддевали,

И те шутили, от безделья:

«Куда идёте? Чьё имение

Сегодня будем пропивать? »

«Счастливо место для веселья,

И сколько фиг на нем срывать? »

Встречались грубые мужчины,

Кричали: «Вон шагает блуд!

Наверно, важная причина,

Коль шкуру обдирать идут? »

От этих отвязаться рады…

Но вот, пути пришел конец,

Гетеры занялись обрядом,

На Пана, возложив венец.

Сложили жертвенник из камня,

Огонь как будто вспыхнул сам,

И жертвы возложили сами,

Дымок курится …фимиам.

Отпущены на волю птицы,

Молитвы нимфам и харитам.

Гетер серьезны стали лица,

Несутся просьбы к Афродите,

Чтоб та удачу даровала,

Чтоб пояс дала красоты,

Любовников богатых дала,

Чтоб сбылись всех гетер мечты.

Погода чудная, что  в доме?

Лежать в объятьях духоты?

Вода прохладна водоема,

Трава и нежные цветы…

В них, как в объятиях Эрота,

Ушла усталость, ни следа,

И со скалы, как капли пота

Звенит и падает вода.

Листвой весенней пахнет

сладко,

И соловьев несутся трели

Душа усталая размякла,

И девы гимн богам запели.

Сорвали ветви тиса, мирта,

Своими платьями накрыли,

От взора чуждого укрыты,

Гетеры к пище приступили.

Вино купили в Элевсине,

Не местное оно, и много

И сладкое, взбодрило силы,

Вскружило головы немного.

Ходили кубки, вкруговую,

Во здравие любви и каждой.

За деву нежную живую,

Не по единой пили, дважды.

Плангона стала танцевать,

И бедра девы закачались

Мегара стала подпевать,

И танцы общие начались

От голых тел шел аромат,

Он будоражил мысли, кровь,

Качались бедра, прыгал зад,

На зов вина пришла любовь.

Тела сплетались, расплетались

Гетеры ласками делились,

Потом от ласк своих устали,

И снова ели, снова пили.

И снова части голых тел

Искали языки и губы.

Весь опыт искушенных дев

Дарился истово подругам.

ГИБЕЛЬ  БОГОВ

Боги умирали без протеста,

Изменив вначале имена,

На земле не оказалось места,

Не приняла ни одна страна.

Зевс - Юпитер не швыряет громы,

Да и голос не подал Плутон,

И на Стиксе не видать Харона, -

Перевозчик бросил свой паром.

Носится по миру Купидон,

У Венеры храмами – бордели,

Что до Вакха, - то любой притон,

С грязной и вонючею постелью.

Лешим стал когда-то хитрый Пан,

А жилищем – ветхая лачуга,

Да, бушует под землей Вулкан,

Лавою плюется – это ль чудо!

Малым по значению богам,

Средь людей, утратившими веру,

Приходилось, плача, пасть к ногам,

Бесами служить у Люцифера.

На Олимпе места стало мало,

Негде олимпийцам разместиться.

Небо незаселенным осталось,

У Богов, богинь тускнели лица.

Как оттуда к людям приходить?

Лестниц нет, а крылья утеряли,

Смертных им теперь не полюбить,

Умирать в забвенье и печали!

А причина, в общем, такова, -

Стали на Олимп взбираться люди…

От восторга плыла голова,

От картин красот земного блуда.

Отхлебнул нектара Геркулес,

Похвалялся, как живет он с Гебой,

Как приятен им оральный секс,

И Юпитер подскочил до неба:

«Слышишь ты меня, моя Юнона?

Сексу у людей ты поучись!

Прочь все олимпийские законы!

Пусть земная воцарится жизнь! »

Ну, а слово бога – это дело,

Пусть и протестуют голоса,

От богов, богинь земля пустела,

Уходили те на небеса.

Космос их принял, тела твердели,

Очертаний олимпийских нет,

Силы неземные завертели,

Но названья те же у планет.

Примечания: Юпитер (Зевс) – верховный бог. Плутон ( Аид) – бог

подземного царства. Харон – перевозчик из мира живых в мертвый мир,

разделенной рекой Стиксом. Купидон – бог страстной любви, сын богини 

Любви – Венеры (Афродиты). Вакх (Дионис) – бог вина. Пан – бог садов.

Вулкан (Гефест) – бог кузнечного ремесла, муж богини любви Венеры.

Люцифер (светоносец) – одно из имен дьявола. Геркулес (Геракл) – герой,

взятый на Олимп,   за свои беспримерные подвиги, получивший бессмертие и

получивший в жены вечно юную богиню зари Гебу (Эос). Юнона (Гера)–

верховная богиня – жена Юпитера.

Не обошел вниманием эрос и выдающийся мыслитель Древней Греции Аристотель. В своих «Проблемах», классической книге вопросов и ответов, он вопрошает: «Отчего мужчины зимой, но женщины летом, более обычного склонны к распутству? »

Этой же теме, теме влияния температуры на сексуальность посвятил несколько строк и древнегреческий поэт Гесиод. В поэме «Труды и дни» он писал: «Во время утомительного лета дети толстеют, вино созревает, а женщины преисполняются похотью, в то время как мужчины слабеют»

Римляне, обладая резко выраженным практицизмом, мало уделяли внимания науке и искусству, ценя ее в других. Не мудрствуя лукавого, они унаследовали  готовую культуру Древней Греции, вместе с ее пороками.

У римлян были банные дни, предназначенные для омовений и бесед, В другое же время в банях занимались любовными утехами.

Купанье – удовольствие для всех,

В российских банях, римских термах

И возжелание утех

В здоровом теле, несомненно,

Беседа с рюмкою вина,

Иль с женщиной забыл о деле,

Напоминает жизнь сама:

«Здоровый дух в здоровом теле»

Идет время, и нравы в Древнем Риме меняются, праздность и богатство развращают людей.

Суровый Рим разбогател,

Нет хватки, челюсти ослабли.

За чередою праздных дел,

От разума остались только капли.

Римлянин весь на кончике меча,

И кровь на сцене льется праздно,

И в Колизее тысячи торчат,

Чужую смерть, встречая без боязни.

А думают за них рабы,

Из Греции – философы, актеры.

Познания римлян в истории слабы,

Да и слабы в иных серьезных 

спорах.

Из Греции – жрецы, поэты.

И боги лишь сменили имена.

И в храмах молится весной и летом

Венере и  Эроту вся страна.

И на пирах господствует Эрот,

И в оргиях Астарта и Венера,

И главный орган наслаждений – рот,

Используют его без чувства меры.

Распутство, то, что Грецию сгубило

Усвоил, стал развратным Рим,

Расслабился, утрачивая силы,

Под звук рожков, тимпанов, лир.

Положение гетер в Древнем Риме значительно отличалось от греческого. У греков она была уважаемым  членом общества. Этого в Риме не было. Здесь, по временам,   проституток вешали, сжигали, топили, подвергали тяжелейшим пыткам.

Ее бросали в Тибр,

Наказывали плетью.

С ней расправлялся тигр…

Бросали камни дети.

Чудовищная боль,

Изгнание из дома –

Расплата за любовь,

Во здравие закона!

Наказывают плоть,

Она – не виновата.

За что ее пороть?

За что пытают каты?

Не силою она

Заставила мужчину…

И не ее вина,

И не она – причина!

Против нее закон,

Ее повсюду травят…

И  не виновен он,

Хоть, далеко, неправый!

Ее вина – бедна!

Была б она богатой:

Ведь похоть не видна –

В покоях, да палатах!

И поклонялись б ей,

Как Весте, как богине,

Средь знатнейших семей

Блистало б ее имя.

НЕВЕСТА

Ждет тяжкая расплата за любовь,

И жрица главная сурова,

Так холодна у старой девы кровь,

Прожившей жизнь у Весты под покровом.

Построены весталки в два ряда,

Преступница меж ними на коленях,

Стройна, как лань, нежна и молода,

И на лице видны страданий тени.

На ней короткая туника из холста,

Едва-едва прикрыты ею бедра,

Смиренна поза и проста,

Но взгляд у девы непокорный, твердый.

Каскад волос рассыпан по плечам,

Петля пеньковая болтается на шее,

Нет места в храме Весты палачам,

Но и прощать преступницу не смеют.

Вина весталки слишком велика,

Помятым оказалось девы платье,

Подол его хранил следы земли, песка,

И вывод сделан о мужских объятьях.

Преступница на смерть осуждена,

Ее живую в камне замуруют,

А место погребения – стена,

Храм Весты поглотил и не одну такую!

Нарушен целомудрия обет,

Разгневана богиня Веста,

И жрецы будут помнить много лет,

Как была замурована невеста.

Примечания: Веста – богиня целомудрия. Жрица, нарушившая закон целомудрия

должна была умереть, будучи замурованной в стене храма.

ВРАГИ  ЛЮБВИ

Единобрачие продолжало действовать и в Риме, но количество разводов стало огромным, а поэтому и поводов к нему было предостаточно. Чтобы, хоть в малой мере, представить, что происходило в Риме, следует перечитать «Метаморфозы» Апулея

Картины нравов Луций Апулей

Так точно описал в «Метаморфозах»,

Где в образе осла провел немало дней

Герой метаморфоз, найдя спасенье в розах

Современники называли Луция Апулея магом за его разносторонние знания. Герой его знаменитого романа, дошедшего до наших дней, превращен в осла за половое сластолюбие. Пройдя все страдания, он понюхал розы и вновь превратился в человека, приобщаясь к культу египетской богини Изиды.

Любовные элегии Назона,

Его прелестная «Наука о любви»,

Поставили поэта вне закона,

Свет на причину так и не пролив.

Чем Август оскорблен? Кто знает?

Пришлось поэту  ссылку перенесть.

Поэт Назон в Томисе увядает,

Не помогли ни жалобы, ни лесть.

В 8-м году до н. э. Овидий Назон, находясь в зените славы, по приказу римского императора Августа был сослан в Томис – крепость (Нынешняя Констанца в Румынии). Причины ссылки так и не стали достоянием гласности. Книги Овидия были изъяты из библиотек Рима, в том числе и «Ars Amatoria» - великий шедевр литературного творчества: элегантный, проницательно постигающий глубины человеческой психологии. Овидию было пятьдесят лет, когда он закончил свою работу над этой поэмой. Большинство серьезных советов в книге адресовано женщинам. Рим дал целую плеяду прекрасных писателей и поэтов, создающих свои произведения на фоне духовного распада общества.

Лукреций Кар, Гораций и Катулл,

Сенека, Ювенал, Тацит…

А Рим в разврате утонул,

Все разрушается, трещит!

ОРГИИ

Курится фимиам, и запах свежих роз

Смешались с запахом вина и пищи,

Здесь царствует весна, печали нет и слез,

Среди гостей не видно бедных, нищих.

Одни пришли сюда напомнить о себе,

Другие шли, чтоб избежать опалы,

Средь них нет никого, кто славу б пел

судьбе,

А проклинающих ее находится немало.

На ложах возлежат, едят и пьют,

Здесь гимны Бахусу звучать не перестали.

К телам их, ожиревшим, девы льнут,

На зов любви тела не отвечали.

Не разожгли костер, и не играет кровь,

Рабыням нужно долго потрудиться.

В чертогах не живет свободная любовь,

Продажная – не ведает границы.

Но дело делает фалернское вино,

Подвижней стали руки, ноги,

И языки, и губы – заодно,

Бесчувственных становится немного.

Раскинуты тела, переплелись в клубок,

К местам интимным головы припали,

В палатах не найти свободный уголок,

Чтобы глаза разврата не видали.

Римские императоры не были образцом нравственности. Имена Калигулы, Каракаллы и Нерона стали нарицательными носителями разврата. Имеются сведения о том, что Нерон не только женился, но и выходил «замуж».

Никогда в древности не было такого разврата, как в последнюю эпоху Рима, что привело к гибели могучего государства, хотя и здраво звучали слова выдающихся писателей того времени.

Публий Теренций  Афр (195-159 до нашей эры) – известный римский комедиограф говорит: «Несправедливы к сыновьям всегда отцы, что правильным считают, чтоб смолоду родились стариками мы…»

« Любви ее он с жалостью вымаливал,

Она играла им с такою ловкостью,

Что страсть его отказом разжигала»…

« Настолько всех нас портит своеволие!

Чуть что взбрело на ум, того и хочется»…

Тит Лукреций Кар (95-55 г. до н. э.) – выдающийся римский поэт и философ-материалист в своем знаменитом произведении «О природе вещей» говорит:

«Что нужно телесной природе?

Только немногое: то, что страдания все удаляет.

пусть наслаждения ей предоставить и многое можно,

но и приятней порой и не против воли природы! »…

« Прочь со слезами, брехун,   уйми свои жалобы, тотчас.

жизни все блага познав, стариком ты сделался дряхлым».

Гай Валерий Катулл (87-54 г. н. э.) – лирический римский поэт вторит двум предыдущим:

« Помни: только лишь день погаснет краткий,

Бесконечную ночь нам спать придется.

Дай же тысячу сто мне поцелуев,

И до тысячи вновь и снова до ста,

И когда мы дойдем до многих тысяч,

перепутаем счет»…

«Спросишь, Лесбия, сколько поцелуев

Милых губ твоих  страсть мою насытят…

«Лесбия вечно меня при муже бранит и поносит,-

это осла и глупца радует чуть не до слез»

«В теле роскошном таком искорки нету огня,

Лесбия – вот кто красива! Она обездолила женщин,

женские все волшебства соединила в себе. »

«Забавы были там, которых ты жаждал,

Приятные – о да! – и для твоей милой,

Сияло некогда и для тебя солнце,

Но вот, увы, претят уж ей твои ласки! »

«Лесбия! Страсть и печаль сердце разбили мое.

Другом тебе я не буду, хоть стала б ты скромною снова.

Но разлюбить не могу, будь хоть преступницей ты. »

«Я уж о том не молю, чтоб она предпочла меня снова

Или чтоб скромной была, - это не мыслимо ей! »

После падения Рима Европе пришлось дожидаться эпохи возрождения, прежде чем художники смогли вновь открыто обращаться к эротической теме.

Апостол Павел не знал Иисуса Христа при его земной жизни. Если Учитель призывал возлюбить ближнего, как самого себя, то апостол, воспитанный в строгих фарисейских правилах, исключил женщин из числа тех, кто достоин любви и сострадания. Правда, в его посланиях есть знаменитые слова, что слово без любви – медь звенящая или кимвал звучащий. И что мужья должны любить жен своих, как тела свои. Но в памяти последующих поколений больше запомнились суровые моральные проповеди Павла. Он требовал, чтобы женщины покрывали голову; закутанные, они тем самым как бы признают свою изначальную греховность.   «Тело не для блуда, но для Господа»,- говорил он. Чем дальше шло время ухода от нас Христа в высшее, духовное, небесное, тем больше стала любовь терять свою земную наполненность. Церковь стала рассматривать ее только как святую, духовную. А, следовательно, любовь к ближнему, к женщине, к миру, сотворенному Богом, стала низменной, она превратилась в вожделение. Этика всеобъемлющей любви, для которой было так мало места в реальной жизни, уступила место морали самоукрощения, отречения от естественных человеческих радостей.

Аскетизм, самообуздание, уничижение доминировали в культуре средневековья, насаждалась антисексуальная и антифеминистская направленность. Отсюда, противопоставляются друг другу два образа женщины: один – чистая, лишенная сексуальности, другая – похотливая, соблазняющая. Официальная христианская церковь осуждала индивидуальную любовь, поскольку она мешала благочестию. Девственность приобретала, чуть ли не мистическое значение, женщине предписывалось – «содержать свой сосуд в святости и честности» И сколько женщин попало на костер по приговорам святого суда из-за «грязи в сосуде»? Даже героиня Франции Жанна  была осуждена к смерти на костре, и не удивительно, что одним из пунктов обвинения было – ношение мужской одежды.

Однако такое поведение церкви пришло в противоречие с каноническим текстом. Этого не могли не заметить отцы церкви.   Как, скажем, убрать эротическое из «Песни Песней Соломона»?   Куда деваться от лобзающих уст, от крепкой, как смерть, любви, от лютой ревности, от круглой чаши живота, от чрева – вороха пшеницы, обставленного лилиями, от двух сосцов твоих, и иных слов, входящих в эту песню?

Ведь они были «греховнее греховных». И пришлось столпам и мыслителям церкви заняться толкованием канонического текста, подстраивая его под свою концепцию духовности.

И продолжали в Европе действовать законы, по жестокости не уступающие иудейским, действовавших во времена царя Давида.

К примеру, во времена короля Ательстана (Х век) мужчина, повинный в изнасиловании девственницы из знатной семьи, не только лишался жизни и половых органов, но, даже конь его должен был подвергнуться позору – его мошонка и хвост должны были быть обрезаны по самые ягодицы.

Писать подробно о раннем  средневековье, повергнувшего культуру, разрушившего все, что было создано великолепного, считаю лишенным необходимости. Значительно позднее возникли и дошли до нашего времени образцы средневековой литературы.

Средневековая эротическая культура возникла не на пустом месте, базой  ее была культура эллинов.

Знаменитый средневековый трактат о любви был написан Андреем, капелланом короля  французского. Неизвестно только, какого короля: старого ли Людовика VII (1137-1180), или молодого Филиппа  II Августа (1180-1223)? Однако, содержание трактата таково, что становится понятным, создавался он совсем не для короля, и даже не для королевского двора, а  для бывшей королевы Алиеноре Аквитанской, которая в первом браке была замужем за Людовиком VII Французским, а во втором – за Генрихом II Английским;   а также для ее дочери – Марии Шампанской и ее племянницы Изабеллы Фландрской.   Дворы этих дам, были центрами куртуазной культуры (куртуазный – учтивый, вежливый). Вопреки общепринятым средневековым нормам, в этой культуре главную роль играла женщина. Дама в этой культуре была не только предметом восторженного и смиреннейшего поклонения, но и обожествления, естественно, на свой манер

Общие сведения трактата: 1. «Любовь есть некоторая врожденная страсть, проистекающая из созерцания и неумеренного помышления о красоте чужого пола, под действием каковой страсти человек превыше всего ищет достичь объятий другого человека и в тех объятиях по обоюдному желанию совершить все, установленное любовью».

2. «Что любовь есть страсть, сиречь страдание, можно видеть воочию: ибо покамест не уравновесится любовь обоих любящих, нет мучения сильнее, чем вечная любовников тревога не достичь желаемой  любви и вотще потерять плоды трудов своих»

3. «Он страшится людского толка и всего, что может повредить, ибо дела недовершенные перед малейшим замешательством устоять бессильны»

4. «Тяжелей лишиться снисканного, чем обмануться в чаянном. И обидеть чем-либо любовь свою он страшится, и столько всего страшится, что и пересказать затруднительно»…

В заключение, привожу правила любви, выведенные Андреем:

1. Супружество не есть причина к отказу в любви.

2. Кто не ревнует, тот и не любит.

3. Двойной любовью никто обязан быть не может.

4. Любовь, как то всем ведомо, всегда либо прибывает, либо убывает.

5. Что берет любовник против воли солюбовника, в том вкуса нет.

6. Мужской пол к любви не вхож до полной зрелости.

7. Без довольных оснований никто лишен любви быть не должен.

8. Любить может лишь тот, кем движет любовное влечение.

9. Всегда любовь далека обителей корысти.

10. Истинный любовник ничьих не возжелает объятий, кроме солюбовных ему.

11. Любовь, разглашенная, редко бывает долговечна.

12. Кто любит, того робость губит.

13. Кто терзается любовным помыслом, тот мало спит и мало ест.

14. Всякое деяние любовника устремлено к мысли о солюбовнике.

15. Истинный любовник вменяет в благо только то, что мнит быть по сердцу солюбовника.

16. Любовь любви ни в чем не отказывает.

17. Любовник от солюбовника никакими утехами не насыщается.

18. Кого безмерное томит сладострастие, тот не умеет любить.

19. Истинные солюбовники воображением никогда друг друга не покидают.

20. Одну женщину любить двоим, а двум женщинам одного отнюдь ничто не препятствует.

Манеру публичной любви, которую можно на каждом шагу наблюдать на Западе и которую стала перенимать наша молодежь (поцелуи взасос на улице, в метро и других общественных местах) заимствовали у средневековых рыцарей. Влюбленность была непременной обязанностью феодалов всех рангов. Мужчины сохли с тоски, теряли разум. Речь шла о любви не только платонической и, как правило, - к чужой жене. Все эти формы придворного любовного идеала были далеки от реальности сословного брака, который обычно строился на трезвом расчете. Рыцарь с гитарой и шпагой пел романсы замужней женщине-дворянке. И не скрывал своего чувства. Напротив, он его демонстрировал прилюдно, хотя это было и небезопасно, поскольку муж дамы также владел шпагой. Короче, романтическая средневековая любовь была внебрачной, открыто провозглашаемой.

Странна рыцарей манера –

За замужних женщин биться.

В мыслях могут кавалеры

В незнакомую влюбиться.

Называют дамой сердца

Под ее балконом бродят…

И куда ей, бедной, деться

От блудливых хороводов.

И лица ее не видя, -

В жизни множество примеров, -

Незнакомого обидеть,

И погибнуть кавалером.

Есть у мужа меч и шпага,

Ими он владеет тоже,

Не отступит он ни шагу,

Побеждает, кто как может.

А жена скучает дома, -

Словно, так тому и надо, -

Ей под окнами, балконом

Распевают серенады.

Ведь жену берут с расчетом:

Были б деньги и поместья. -

Что, до титулов, почета?

Это – тоже стимул чести.

И за службу, и за раны,

И коварством, подлой лестью,

И мечом, да и обманом

Добываются поместья.

GYNAECEUM

Так назывались женские мастерские (гаремы) во дворцах первых королей Галлии. Подражая  королю, дворяне стали создавать подобные гаремы в своих поместьях. В зависимости от характера феодала эти мастерские стали гнездами разврата. В 660 году кардиналы жаловались на то, что в мастерских находится немало монашек. Император Лотар запретил ссылать в такие мастерские монахиню, уличенную в прелюбодеянии, так как, по его словам, здесь ей еще чаще представляется случай совершать преступление, за которое она наказывалась. Известно, что женщины в таких мастерских подвергались постыднейшей эксплуатации. Иные помещики открыто торговали своими молодыми служанками. Монах Гильом де Мальмсбури дал описание такого гарема; по его словам, Вильгельм IX, граф Пуату устроил род маленького аббатства, или монастыря, для публичных женщин, давал им название игумений, настоятельниц и заставлял богохульствовать над священными обрядами.

Придворными публичными женщинами у французских королей управлял особый начальник. Его называли Королем Развратных – Roi des Ribauds. Он имел право суда над публичными женщинами, живущими при дворе. За эту должность он получал жалованье девяносто ливров в год. Кроме того, подчиненные ему женщины были обязаны поочередно оправлять его постель в течение месяца.

Кстати, английские короли и дворяне тоже имели свои гаремы, называя их «комнатой королевских женщин вольного обращения»

Прославился французский двор

Амурными делами.

Французская любовь с тех пор

Гуляет между нами.

И будь ты немец или фин,

Шотландец, или русский,

Но каждый слышал господин

Про «поцелуй французский».

Кто начал, Валуа ль, Бурбон?

Людовик ли, Филипп?

И что к любви добавил он

И чем он знаменит?

Кто проституток собирал

В общины и гаремы,

И кто над ними надзирал,

Защиту, дав в замену?

Нехватка ли придворных дам?

Или желанье личное?

«Доставить в Лувр, - указ издан, -

Красивых дев публичных! »

И куртизанки при дворе –

Явление обычное…

Как разыскать при короле

Придворную приличную?

Удачные войны, развитие торговли приводили к росту богатств. Богатство, добытое легким путем, рождало праздность. А праздность - склонность к нарядам и спрос на тело. Жесткие правила испанского Эскориала не могли предоставить почву для  разврата, являясь оплотом католицизма, где, к тому же,   вовсю свирепствовала инквизиция. Иное дело Франция, где уже были заложены официальные основы придворной проституции. Развивалась придворная утонченность, изменился характер и придворных дам для телесной услады. Публичные женщины исчезают со сцены, и снова появляются при дворе, но теперь уже в роли утонченных, образованных, изящных дам. Главный архитектор обновленного французского двора был король Франциск I . Его любимое выражение было:

«Двор без дам – это сад без цветов, он скорее похож на двор турка или сатрапа, чем на двор всехристианнейшего короля! »

Сад без цветов похож на сад,

Без женщин двор казармою унылой

Король французский искренне был рад,

Собрав вокруг себя прелестниц милых.

От старого уклада только след,

Метрессы заменили проституток.

Здесь некрасивых женщин нет,

Здесь – цвет фиалок, лилий, незабудок.

Но больше гиацинтов, алых роз.

Цвет платья дамы – лента у вельможи.

И познакомится красавицам пришлось

С широким королевским ложем.

При французском короле, а потом  и при многих других дворах, последовавших примеру Парижского Лувра, расплодились вельможные и невельможные сводни, поставлявшие молодых, красивых, цветущих женщин. Так, при том же Франциске I кардинал де Лоррель не только промышлял женщин, но и собственноручно «дрессировал их для короля». При Генрихе IV такими поставщиками женщин были герцог де Бельгард и маркиз Варен.

Цветок доставить свежий яркий,

От короля знак будет уважения,

А значит, будут следовать подарки,

Гербы и титулы, по службе повышения.

Милости королей, богатства и титулы, которые расточались ими на любовниц, действовали развращающе;   родители сами вели своих дочерей во дворец на поругание. В старинной Европе толпы дворян переезжали от двора ко двору, чтобы обратить внимание короля и его вельмож на своих «девочек».

И толпами дворяне разбрелись,

При царственных дворах мелькают,

За титул прежде отдавали жизнь,

Теперь его развратом добывают.

ЭСКАДРОН  ЛЕТУЧИХ ДАМ

Французская королева Екатерина Медичи из знатных красавиц королевского двора создала «летучий эскадрон королевы», которые, разъезжая по Франции и за границей,

соблазняли государей и знатных людей, выведывали тайны, затевали интриги, путали планы.

Амурные дела на службе королевы.

Раскинута по всей Европе сеть,

Прилипнут к ней министры, кавалеры,

И королям ячейки в сети есть.

Как сладостна любовная истома,

Ну, словно побывал в чудесной сказке!

Знакомы ему стрелы Купидона,

Но только вот не ведома развязка.

Там лишнее сболтнул, там клятву дал,-

Любовницы раскрыты жадно уши…

В Мадриде – политический скандал.

Потом – разгром на море и на суше!

А в Лувре паучиха, королева-мать,

Сухая, желчная старуха,

Умеет королевством управлять

И распускает по Европе слухи.

Примечание:   Она же с политической целью развратила  и своих четырех сыновей, и трех дочерей.

Французские куртизанки освоили все секреты сексуального мастерства, превратили любовь и эротику в вид искусства. Особенно пышным  и эротически распущенным был французский двор во времена Людовика XIV. Шоколадные конфеты завоевали большую популярность при дворе. Если дама получала хотя бы одну конфету в дар от самого Короля-Солнца, то это означало, что она приглашена разделить его ложе. Кстати, коробки шоколадных конфет фигурируют в ритуале ухаживания и в наши дни.

Возможно, самой выдающейся из всех куртизанок всех времен и народов была француженка Нинон де Ланкло (1620-1705) – щедрая, наделенная незаурядным умом и неистовая. До конца своих дней Нинон почитала своим святым долгом обучать молодых людей премудростям любовной науки. Это ее забавляло, да и развратнице действительно было чем поделиться, имея в активе более пяти тысяч любовников.

Но в той же Франции, славившейся относительной сексуальной свободой, были времена, когда проститутки подвергались преследованиям.

БЛЕСТЯЩАЯ  ПОБЕДА

В преследовании проституток особенно отличился французский маршал Строцци. Действовал суровый воин слишком энергично. Не мудрствуя лукавого, он приказал утопить в Луаре 800 проституток, следовавших за армией, дабы те не разлагали его храброе воинство. Произошло это памятное событие в 1587 году.

Растянулись войска вдоль Луары,

Ох, как трудно стало с дисциплиной!

Долго думал маршал Строцци  старый,

Видя безотрадную картину.

Нет, не битвы маршала волнуют,

Жизнь в сраженьях, к смерти он привык,

Бабы его войско атакуют…

«Нет спасенья! - думает старик.-

Одолели стервы, проститутки,

Их за войском следует орда!

Не дают покоя ни минутки,

Нет, не сладить с ними, вот беда»…

Решено! Чтоб армию спасти,

Бывший ловелас, проказник старый

Приказал всех женщин утопить,

Восемьсот их сгинуло в Луаре.

Маршалом оставлен яркий след,

Он вошел в историю достойно,

Нет иных блистательных побед,

Хоть велись тогда так часто войны.

Суррогаты любви вытесняют истинную любовь. Как ни парадоксально, любовь, по-видимому, мешает большинству людей. Сексуальные отношения кажутся им ближе и понятнее. К тому же они позволяют легче избежать лишних душевных затрат. Да, любовь трудна, поскольку создает неисчислимые конфликты в человеческой жизни, порождает психологические драмы. Вот, к примеру:

УЧАСТЬ  АБЕЛЯРА

В духовной жизни человечества сохранилась история романтической любви Абеляра и Элоизы. Поток поэтических вдохновений  французского поэта Абеляра иссяк в 1117 году, когда враги его ночью оскопили на одной из пустынных площадей Парижа. Поэту было 38 лет. Больше поэт не подарил миру ни единой строчки, кроме сочинений по богословию.

Я помню участь Абеляра –

Враги поэта оскопили,

В расцвете сил, совсем не старый,

Лишился детородной силы.

Нет искрометности в стихах,

Не звонким, тусклым стало слово.

Что скажут там, на небесах

Про Абеляра Богослова?

Говоря о судьбе поэта, мне хотелось бы больше уделить внимание той, которая пострадала значительно больше, чем Абеляр, хотя ее имя менее известно, чем имя ее возлюбленного. Это юная любовь поэта – Элоиза. Будучи магистром главной соборной школы Парижа, Абеляр познакомился с племянницей каноника Фульбера, Элоизой. Чтобы иметь возможность встречаться с ней, он поступает  в дом священника учителем. Абеляр трезв в любовном выборе, им владеет эгоистический порыв – овладеть неопытной девушкой. И он, не без оснований, полагает, что достигнуть этого ему будет нетрудно. Об узах брака он не думал, так как брак полностью перечеркивал возможность сделать ему духовную карьеру. Элоиза, послушная учителю ученица, теряет голову от любви. Узы любви для нее священнее таинств брака. Она пьяна от счастья принадлежать учителю

Для нее нет меры любви. Любовная страсть овладевает и Абеляром. Вот слова, написанные самим поэтом: «Мы всецело предавались любви…Охваченные страстью, не упустили ни одной из любовных ласк с добавлением и всего того, что могла придумать любовь» Тайна влюбленных становится явью для окружающих – Элоиза ждет ребенка. Абеляр похищает ее из дома и увозит ее к себе на родину, в Бретань. Там Элоиза рождает сына. Чтобы утихомирить гнев Фульбера, Абеляр предлагает  заключить брачный союз с Элоизой. Абеляр после заключения тайного брака, перевозит жену в монастырь Аржантейль. Дядя не знает, что постриг Элоизы в монахини фиктивный. В гневе он направляет своих людей, те ловят поэта и оскопляют его. После этого у оскопленного были бесчисленные скитания по монастырям, вражда с церковниками, редкие встречи с монахиней Элоизой. Жизнь Абеляра заканчивается в одном из монастырей 12 апреля 1132 года в ореоле раскаяния и святости.

Пьер был унижен, потрясен,

Он потерял изящность слога;

Он был в монахи пострижен,

Служил в раскаяние Богу.

Элоиза умерла спустя 21 год и была похоронена в одной гробнице с мужем  Пьером Абеляром. Святости она не достигла. Оказавшись в монастыре без внутреннего призвания, без связи с Богом, она по-прежнему полна желаний. Вот ее слова в одном из писем Абеляру: «Даже во время торжественного богослужения, когда молитва должна быть особенно чистой, грешные видения наслаждений до такой степени овладевает моей несчастной душой, что я более предаюсь этим гнусностям, чем молитве. И вместо того, чтобы сокрушаться о содеянном, я чаще вздыхаю о несовершившемся. » Старая латинская хроника о смерти Элоизы рассказывает так: «Когда умерла она и была принесена к гробнице, ее супруг, который скончался за много дней до нее, поднявши руки, принял ее в объятия».

Но женщина к служенью не готова,

Сквозь слезы проклинает мир.

Сквозь стены кельи рвется слово,

Могилой стал ей монастырь.

Виденья грешные телесные витают,

Ее душа возмущена,

Слова молитвы сухо тают,

Средь серых стен заключена она.

Так у кого страдания страшней?

У Пьера Абеляра?   Элоизы?

И для кого любовь была важней?

Не результат  мгновенного каприза.!

Эрос, любовь, секс…что скрывается за этими всем знакомыми словами? Совокупление, и только? Проявления пола глубже и шире того, что мы привыкли называть сексуальной функцией. Их не сравнишь с другими функциями организма. Простое удовлетворение физиологической потребности, подобное процессу питания или сна,   не относится  специально к человеческой жизни. Сексуальное влечение само по себе безлико, оно объединяет человека со всем остальным живым миром. Половое влечение  соглашается на замену, и замена, действительно, возможна. Любовь же, эротические переживания направлены на единственное, незаменимое лицо. Любви не помогут молитвы, посылаемые богине любви Венере.

ДЕЯНИЯ  ВЕНЕРЫ

«О, волоокая богиня,

Как мне вниманье заслужить? –

Молилась юная рабыня, -

Ты подскажи, как дальше жить?

Интимных требуют услуг

И госпожа, и господин мой,

Куда мне деться от подруг?

Мне помоги, моя богиня!

Мольбу услышала Венера

Своей служанки молодой,

И стала девушка гетерой,

Как и богиня, золотой.

Молилась верная жена:

« О, волоокая богиня,

Как часто я сижу одна,

Похоже, мужем не любима»…

Услышала мольбу Венера,

И зов бунтующей крови,

И стала женщина гетерой,

Познав все таинства любви.

Венере молится старуха:

«О, волоокая богиня,

Мои молитвы не для слуха,

Пусть не тревожат твоё имя»…

Хоть не дослушала Венера,

Вниманьем не оставила,

Прислуживать гетерам

Её заставила…

А чем ещё могла помочь, -

Любви все возрасты покорны, -

Венере помогает ночь,

И их владения просторны,

Весь мир склоняется к ногам,

И меч, и мужество, и вера.

А благосклонна ли к рабам

Любвеобильная Венера?

ПРЕЛАТ

Не существует вообще асексуальных людей. Человек появляется на свет уже носителем того или иного пола, обладает теми или иными полоролевыми качествами. Его сексуальность в какой-то степени проявляется даже в случае кастрации, или, скажем,   полной ампутации половых органов. Победить сексуальное стремление невозможно. Можно найти замену, суррогат любви, но не исключить полностью стремления реализовать свою сексуальность. Поэтому в католической церкви целибат не мог быть непреодолимым препятствием к реализации полового влечения. О том немало написано в сочинениях писателей далекого прошлого.

Старинный монастырь на берегу пруда,

Вокруг сады, поля, зеленые дубравы,

Здесь с миром связь бывает иногда,

А так, пекутся здесь о Божьей славе.

Размеренную жизнь, покой и сон

Монастыря и всей большой округи

Будил колоколов веселый перезвон,

Спешили на молитву Божьи слуги.

Но, как-то, скорбно возвестил набат,

Что умер монастырский настоятель,

И в монастырь направлен был аббат,

Епископа советник и приятель.

И изменился монастырский быт,

Нет строгостей теперь в его уставе,

Хоть колокол по-прежнему звенит,

Нет ничего от прошлой Божьей славы.

Аббат был свеж, лицом румян,

Духовной, светской, обладая властью,

Он скоро совратил красивых дам

Любовной, неземною страстью.

Грешил прелат со всеми, сколько мог,

Изысканно, и просто – без затей,

В округе этой вскоре, видит Бог,

Рождалось множество хорошеньких детей

Пусть многие – не копии аббата,

Но очень многие так на него похожи,

О детях слух не обошёл прелата,

Не свалишь на вмешательство прохожих.

По миру прокатилась слава, не позор,

О плоти восхитительной прелата.

Смерть унесла его, но до сих пор

Цветы лежат на раке у аббата.

СУККУБ  И  ИНКУБ

( демоны мужского и женского

полового вожделения)

Коль в кельях монастырских стоны,

В молельной низкие поклоны,

И в грудь свои монахи бьют,

Знать, бес кого-то обуял,

За душу и за сердце взял,

Пробрался в монастырь суккуб.

И муж в отсутствие жены

Попался в руки сатаны,

Корить его за то напрасный труд.

Виденье стройных женских ног

Перенести никак не мог

И впал в обыкновенный блуд.

Коль в кельях монастырских стоны,

Развешены кругом иконы,

Монахини поклоны в землю бьют,

Знать, плоти боль остра,

В объятьях демона сестра,

Пробрался в монастырь инкуб.

Разнежилась жена в постели,

Нет мужа в доме три недели,

Греховные волненья гнезда вьют,

Тайком пробрался к ней аббат.

Грех. Уличён духовный брат –

Церковный это, настоящий блуд.

Потом пришло Возрождение, стали реабилитировать тело. Многие великие европейские художники, такие как Рафаэль, Рембрандт, Гойя, Тернер писали картины с эротическим сюжетом. Во все периоды своего существования искусство обращалось к эротике, поскольку эротизм лежит в основе человеческой жизни. Но еще до этого, когда царило средневековье, официальной христианской идеологии противостояла народная культура. Для нее «телесный низ» не был чем-то постыдным. Женщине галльской культуры ничего не стоило задрать юбки, чтобы показать место, откуда все приходит.

Библейская заповедь гласит: « Не желай жены ближнего своего» Но миновали века, тысячелетия, а люди оставались глухими к гласу Божьему и, не отказываясь от своих жен, продолжали любить чужих. Да, что греха таить, и жены отвечали им тем же, с удовольствием заглядываясь на соседских мужей. Произошло от того немало беспорядка, суеты, случались дуэли. Виновных подвергали наказаниям, их осуждали досужие кумушки, а подчас за любовь приходилось платить и по более крупному счету.

Некоторые просвещенные государи и государыни пытаются как-то справиться с захлестнувшим общество развратом, делая вид, что они не видят его у себя под боком, при дворе.

ВО  ИМЯ ЦЕЛОМУДРИЯ

В царствование императрицы Марии Терезии, в Австрии ввели драконовские законы, направленные против проституции. Женщину, уличенную в торговле своим телом, приводили в церковь и сажали в мешок, завязав его у подбородка. Палач сбривал несчастной волосы и мазал голый череп сажей и дегтем. В таком виде она выставлялась  на поругание, на все время божественной литургии. По окончании мессы ее привязывали к скамье и секли обнаженную розгами, после чего везли на тачке за город и там сбрасывали в придорожную канаву. Высокими штрафами наказывали всякую любовную связь вне супружества, а если разврату способствовали отцы и мужья, то виновных даже казнили. Действовала специальная «комиссия целомудрия», всеми правдами и неправдами выискивавшая прелюбодеев. А каков результат?   Именно в эту эпоху проституция и венерические болезни получили в Австрии самое широкое распространение.

Бог прощал, но не прощают люди,

Хоть урок прощенья Богом дан,-

Деву, уличенную во блуде,

Волоком тащили в божий храм.

Бедную сажали там в мешок,-

Голова торчит наружу с шеей,-

И палач сбривал за клоком клок,

Оголенным становился череп,

Дегтем мазал, сажей посыпал,-

Дева не могла пошевелиться,-

Каждый подходил к ней и плевал,

Перед тем, как Богу помолиться.

Так в мешке, до окончанья мессы,-

Проповедь неслась о вреде блуда.

Вслед за тем велось изгнанье беса

Из грешившей, при стеченье люда.

Из мешка, раздевши до гола,

Привязав к скамье, секли до крови,

Чтобы та прочувствовать могла,

Как преступно торговать любовью.

В тачку бросив, за город везли,

Чуть живую, только лишь стонала,

Тело, оторвавши от земли,

Сбрасывали в сточную канаву.

В России преследование проституток началось с 1649 года. Но особенно строгие меры были применяемы при Екатерине II, которая сама высокой нравственностью не отличалась. Указом 1763 года предписывалось ссылать проституток в Нерчинск.

Нет пуританства при дворе.

Любовные интриги то и дело,

Велением монаршим в феврале -

Ссылаются в Сибирь торгующие

телом

Похоже климат Нерчинска такой:

Продажных женщин чувства охлаждает.

Здесь обретут достоинство, покой…

А если нет? Что дальше ожидает?

Говорят, влюбленность похожа на наркотическое опьянение. Если любимый человек надолго исчезает из поля зрения,   нет гормонов счастья. Привыкший к ним организм начинает страдать. Человек испытывает «ломку»,

Как при отвыкании от обычных наркотиков: бессонница, нарушение сердечной деятельности, страх, депрессия.

ГЕРЦОГ  ВИНДЗОРСКИЙ

12 декабря 1936 года в час сорок пять пополудни от Портсмутского причала отошла адмиралтейская яхта «Волшебница» в сопровождении двух эскадренных миноносцев. Англия с воинскими почестями провожала Эдуарда VIII, бывшего совсем еще недавно королем Британской империи. Стоя на палубе, бывший король с грустью следил за тем, как постепенно в дымке тает берег его страны. 10 декабря, всего два дня назад он подписал свое отречение от престола и направлялся во Францию, где его с нетерпением  ждала американка Уоллис Уорфилд Симпсон. Ради этой женщины, далеко не красавицы, Эдуард отказался от короны. Шел он против желания своей семьи, английского правительства и народа. Чем сумела увлечь Эдуарда американская подданная, так и остается загадкой. В мае 1937 года Уоллис и Эдуард поженились. Никто из членов королевской семьи не присутствовал на свадьбе. Этого было мало, по решению нового короля Англии Георга VI , жена герцога Виндзорского, как теперь звучал титул Эдуарда, лишалась права обращения к ней со словами «Ваше королевское высочество» Эдуард негодовал. Он много путешествовал вместе с женой, но никогда больше не высаживался на берег Великобритании.

Примирение с английским королевским двором произошло в 1972 году, за 11 дней до кончины герцога Эдуарда Виндзорского. Произошло это уже при королеве Елизавете. Жена его была принята в Англии, как член королевской семьи.   В 1986 году умерла и герцогиня Уоллис Виндзорская. Со смертью ее была похоронена и тайна загадочной любви.

У всякой вещи есть цена,

Порой, она безмерная,

Какая у любви она?

Скорее, беспримерная.

Пускай цена забудется, -

О чем тут горевать, -

Ни стерпится, ни слюбится,

Об этом надо знать.

Любви сверхнизкая цена,

И кратко удовольствие,

Кому-то нравится она

За ложное спокойствие.

Плачу я долларом, рублем,

Или иной валютой,

Возможно, и плююсь потом,

Да не одну минуту.

Хоть есть и общие черты,

Но путь любви особый,

Нет ясности и прямоты

У царственной особы.

Там цену чувств не признают,

Там только есть расчет,

Там после свадьбы слезы льют,

Страдания не в счет.

Я жизнью оплатить готов,

За счастье быть с любимой,

Чтоб описать, не нужно слов,

Они – неповторимы.

Но я простой, я – рядовой,

Другим не интересен,

Не помнят обо мне порой,

И не слагают песен.

Иное дело, он – монарх

Пошел протии течения,

Пустой не остановит страх,

Он платит отречением.

Я глубину его любви

Понять почти готов,

Не без волнения крови,

Но и без лишних слов.

С такою силою любить,

Чтоб жертвовать короной,

Средь королей нужно прослыть

И белою вороной.

Какая сила женских чар,

Любви очарование,

Отдал он сердце свое в дар,

Отправившись в изгнание.

Да и простому тут не просто,

Нам часто портят кровь,

А тут предстал почти апостол,

Помазанник, король.

Король забыл про этикет,

Про такт и про приличия,

И общего меж ними нет,

И глубоки различия.

Не родовитою слыла,

Рожденною вне брака,

Да дважды замужем была,

Не слишком и богата.

Америка – страна чудес,

В ней собрались отбросы,

Принес ее оттуда бес,

Какие тут вопросы»

Вниманье обратил король,

И то – большое чудо,

Какая в жилах льется кровь,

Дитя греха и блуда.

Была б любовницей, и то,

Едва смолчал бы двор,

А так, смириться? Ни за что!

Готов ей приговор:

Из Англии плебейку вон!

Пусть знает свое место,

Ишь, захотелось ей на трон,

Не божья невеста,

И королевский двор, и знать.

Разнузданная пресса

Преступную судили страсть

Во имя высших интересов,

Владычиц мира и морей,

Пусть каждый твердо знает

Постигнет кара королей,

Коль это забывают.

И Эдуард Восьмой – король

Шотландский и английский,

Решил побудоражить кровь

Всем близким и не близким

Указ подписан им, и скоро

Король оставил скипетр, трон,

И судно герцога Виндзора

Его увозит вон.

От нищеты не умирал,

Аристократ, богатый,

Ну, а в Британии он стал

Персоною «нон грата».

Пытаюсь мысли короля

Понять, пусть это – сложно,

Но, все же думаю, не зря…

В любви не то возможно.

В отличие от рыцаря, буржуа всем обязан был только самому себе. Деловитость его входит и в атрибутику любовных отношений. Личная жизнь подчиняется строго продуманному регламенту. По мнению буржуа, любовным утехам необходимо предаваться реже, не более того, что требуется для здоровья или воспроизводства потомства. Обращается внимание на житейские качества будущей супруги. Создается искусственно немало препятствий. Правда, в некоторых случаях эти препятствия сами по себе становятся символом, на фоне которых любовь взрывается. Преодоление препятствий для реализации полового влечения становится двигателем истории любви, которую ставят в пример последующим поколениям:

Все дорого, что трудно достается,

Не служит исключением любовь,

Когда от страха сердце крепко бьется

И бешено бунтует кровь:

Пусть будут то Монтекки, Капулетти,

Чума, холера, водная преграда.

Тогда дороже нет ее на свете,

Она его – желанная награда.

Нет риска, что тогда влечет?

Что заставляет сердце биться?

Холодный денежный расчет?

Кто скажет, где его границы?

И у буржуа отношение к женщине остается суровым. Создаются законы, позволяющие бесчеловечно относиться к ней.

Один из старинных английских законов разрешает мужу, недовольному своей женой, накинуть ей на шею веревку и вести ее на рынок для продажи. Старинные законы в Англии не уничтожаются, о них просто забывают. Один из жителей Шеффилда, пользуясь таким старинным законом, продал на законном основании всего за один шиллинг жену. Получив деньги, супруг накинул жене на шею веревку и отвел ее к новому владельцу.

Жизнь, спотыкаясь, медленно ползла,

Грызутся целую неделю.

Любовь сама собою – умерла,

Жену он променял на кружку эля.

Устала от него, он от нее устал.

На шею привязал жене веревку,

Знакомому жену свою продал,

Лишь в шиллинг оценив, и только!

Да и к самой любви в христианском мире относились без трепетного уважения. Любовь для заключения брака не имела никакого значения. Женить сына или выдать дочь замуж означало для родителей улучшить экономическое положение, увеличить состояние. А для сильных мира сего – королей, лордов, знати – укрепить династию. Не гнушались для этого нападением на слабого соседа, Убивая хозяина, в плен брались наследник или наследница, с ними заключался брак, а земли присоединяли к своему лену (владению).

Истинная любовь не может вместиться в категорию семьи и ее нельзя отожествлять с развратом. Наивно полагать, что любовь возникает сама по себе – к ней готовятся и ждут. Но в огромном количестве случаев ее встреча бывает случайной. С ней устроиться нельзя, она не подлежит никакому упорядочиванию. Но человек все равно стремится к любви, вопреки порождаемым ею страданиям. Потому, что только в любви раскрывается тайна мужчины и женщины

Физические проявления «любви» в любой форме (поцелуи, ласки, половой акт) для посторонних глаз не предназначены. Третьих в душу не пускают.

ТРЕТИЙ - ЛИШНИЙ

Приветлива, тиха зеленая долина,

Неторопливо катит воды Лон,

Пасутся на лугах и гуси, и скотина,

Оградой каждый домик окружен.

Но не всегда так тихо и спокойно,

Разносятся повсюду  дым и смрад,

Междоусобные бывают часто войны,

И хижины крестьянские горят.

Бегут тогда и стар, и млад

Под стены грозной цитадели.

Построен много лет назад

Был замок для подобной цели.

Там, на скале, где Лон впадает в море,

Стоит высокий замок феодала,

Со временем, и непогодой споря,

И  постарел, и очень пострадал он.

Там камень ноздреват, покрылся мохом,

Там трещина глубокая видна,

Там тянутся кусты чертополоха,

Ну, что сказать, - седая старина!

Сегодня замок кажется безлюдным:

На главной башне флаг обмяк, повис,

Настала череда дней пасмурных и

трудных,

Чуть теплится в старинном замке жизнь.

Хоть всходят караульные на стены,

Их перекличка слышна голосов,

Но так заметны в замке перемены,

Обителью он стал и филинов, и сов.

Так редко открываются ворота, -

Из дуба тесаны, окованы металлом,

Вокруг непроходимые болота,

Обходят стороною их недаром.

Чуть пошатнулся, в сторону ступил,

Уцепится зловонная трясина,

Не одолеть ее, не хватит просто сил,

Сомкнется, чавкая и пузырясь, пучина.

Суровый век, суровые сердца,

Но прежде в замке были смех, веселье,

Пирам, забавам не было конца,

Звучали песни бардов, менестрелей.

Нет баронессы, горлицы нет той,

Которую все знали и любили,

Что была замку сердцем и душой,

Легенды, про которую сложили.

Муж, старый лорд, барон

Одной ей покорялся, слушал,

Когда свирепым становился он,

Она одна смягчала ему душу.

Добра, нежна и не спесива,

Ну, сущий ангел на земле,

А до чего ж умна была, красива,

Хозяйкой была в замке, и в седле!

Ушла из жизни быстро, как сгорела,

И замок от печали постарел,

Надежность замка с нею отлетела,

Барон не совершает ратных дел.

Друзья барона редко навещали,

На службу королю отправлен сын,

И в замке тяжкой юдоли, печали

Остался одиноким господин.

Минует год, вот и прошел второй,

Ворота подняты, подъемный мост опущен,

И ранней, утренней порой,

Барон на жеребце, одном из лучших,

С отрядом всадников, пехотой,

Из замка выехал, отправился на юг,

С ним нет собак, ну, значит, не охота,

И маркитантки рядом не снуют…

Готовится набег, о том все говорит,

Так торопливы были эти сборы…

Кто станет победителя судить?

А осуждение – пустые разговоры.

Ведь только сильному служил тогда

закон,

А слабому – стенания и беды,

Продумал все и рассчитал барон,

Внезапность – вот условие победы.

Недели две отсутствовал барон,

Внезапно также, быстро возвратился

С красавицей вернулся в замок он,

Трофей богатый, им хвалился…

Шлет приглашенье в Лондон, королю,

Расцвечен замок, съехалась округа,

Он в замке свадьбу празднует свою,

Гостей знакомит с новою супругой.

Красавица послушна и тиха,

Король, не торопясь, осматривает деву:

« Под видом ручейка – здесь бурная река,

Лик не опущен, смотрит смело!

За нею нужен глаз, да глаз,

И то не усмотреть, она – южанка,

Муж ожидай измены и проказ,

Нет, лучше бы ты выбрал  англичанку! ».

За свадебным столом присутствовал

и сын,

В глазах нет искорки веселья,

Он был печальным здесь один,

Залить печаль не помогает зелье.

Окончен пир, отец его позвал,

И новая жена с ним рядышком стояла,

«Вот видишь, сын,- барон ему сказал,-

Судьба мне путь решений подсказала.

Моя жена хоть слишком молода,

Тебе в ровесницы годится,

Будь с ней почтителен всегда,

Как к матери родной к ней должен

относиться.

Она теперь и госпожа и мать,

Пред нею преклони свои колена,

Ты ручку должен ей поцеловать,

С сыновним, искренним почтеньем»

К ногам, склонившись юной девы,

Ей ручку нежную целуя,

Сын слышал голос, звонкий смелый:

«Как сына, Питер, вас люблю я! »

Могуч барон, да лик не светел,

Хоть хрупок сын, но ясен, словно день.

Отец на сына поглядел, заметил,

Как на лицо того упала тень.

Сказал барон: «Ты еще молод,

И время для тебя так медленно течет,

Ты, знаешь ли, что значит лютый холод?

Не тот, что север к нам несет,

А тот, что сердце леденит,

Который не прогнать вязанкой дров,

Тепло любви ничто не заменит,

Она одна отогревает кровь.

Опять напомню, молод ты,

По кровь по чувствам бьет, как молот,

И неизвестно чувство пустоты,

Сжирающей тебя, как ненасытный голод.

Я испытал и радость, и любовь,

Без матери твоей был замок пуст,

Остыла и замерзла моя кровь,

В душе моей обосновалась грусть.

Так не суди меня за то, что я решил,

Ты должен хорошо меня понять,

Два года я, по сути, и не жил,

Пока не подыскал жену, а тебе – мать!

Отпущенный отцом и мачехой, ушел,

И долго размышленьям предавался.

Что в доме он родительском нашел,

В нем быт таким же, прежним, оставался.

Все те же люди, воины, друзья,

С которыми гулял он в раннем детстве,

Но и того забыть совсем нельзя,

Что все исчезло с детством вместе.

Потом, двор королевский, шум и гам,

Пиры, приемы, псовая охота,

А сколько там таких красивых дам,

Для глаз и рук приятная работа!

И все ж, теперь он не юнец,

Чтоб с ним по детски обходиться,

Не мог ли господин и мой отец,

Иначе радостью своею поделиться…

Ведь новая жена отца так молода,

Могла бы быть мне младшею сестрою,

Но, не по возрасту спесива, холодна,

Да, что и говорить, обижен я судьбою.

Ее мне матерью придется называть,

Оказывать сыновне послушанье,

Закрыть на все глаза бы, да бежать,

Не жизнь – сплошное наказанье.

И все же следует признаться, так свежа,

Так ослепительно красива,

Чтоб от такой скрываться и бежать?

Не оторвать иного даже силой.

К тому же, время лучший врач для нас,

Все острые углы сотрутся, все притрется,

Все в божьей руце. Придет час,

И все иначе может обернется.

Хоть телом и могуч, но смертен мой отец,

А я – наследник замка и угодий,

Кто знает, где, когда, какой нас ждет конец,

Мне говорили, что отец – бесплоден.

С такими мыслями, наш юноша уснул,

Душа его в объятиях Морфея,

О, сколько раз во сне в грехах тонул,

И сколько целовал, я передать не смею?

Полученный весь опыт при дворе,

Во сне представлен эротической картиной,

Не пуританский нрав царил при короле,

Прославился скандалами своими.

Вот первая ее супружеская ночь,

Мигает свет свечи, танцуют тени.

Пришли прислужницы раздеться ей

помочь,

Дрожат у девушки чуть пухлые колени.

Постель холодная, дрожит невеста,

Барон с ней откровенно груб,

Ласкал рукою потайное место,

Мозолиста рука, тверда, как дуб.

Ей это неприятно, больно,

Старается молчать, прорвется редко стон,

Ей крикнуть бы ему: «Ну, хватит же,

довольно! »

Невольницу-жену насилует барон.

Не подготовленною девой овладел,

Ну, словно она кукла, не живая,

Потом спиною повернулся, захрапел,

Отвергнута жена, страдает молодая.

«Как, это – все? – в слезах она,

Такие унижения  и боль!

И все это терпеть я каждый день должна,

И это издевательство – любовь? »

Вот все, что о любви бедняжечка узнала.

Живя средь стен отцовского дворца,

Ей прежде ласки матери хватало,

Хоть о замужестве твердили без конца.

Готовили к нему, немногому учили,

Игра на лютне, вышивание, псалтырь,

Писать, читать. Две книги были

Вот весь ее и кругозор, и мир.

А главное – послушной быть мужчине,

Коль будет замужем она,

Раздора,   каковы бы ни были причины,

Быть преданной обязана жена.

Всегда средь серых, мрачных стен,

Где жизнь размеренна и строга,

Где редко ожидают перемен,

Где все надежды лишь на Бога.

Родители ее не вывозили  в свет,

Но слышала о рыцарских турнирах,

Увеселений в замке почти нет,

Готовились к войне, не думая о мире.

Подруги детства из простых семей,

Всегда приветливы, послушны,

Подобие живых и сдержанных теней,

Скромны, тихи, скучны и все же нужны.

Ей минуло пятнадцать, ровно в срок,

И зачастили в замок женихи,

Но жизнь преподнесла суровейший урок,

Как ни были те женихи плохи,

Но был хоть выбор предоставлен,

Теперь от выбора остался  только след,

Пришел чужак, набегами прославлен,

Везет к себе, где близких просто нет.

Она – его трофей, его почетный приз,

Отец сражался, побежден и сдался,

Чтоб сохранить владения и жизнь,

Он победителю отдать ее поклялся.

Муж будет у нее и славен, и богат,

Вот только стар, и к ней суров,

Со страхом ехала, здесь ожидая ад,

Обитель ведьм, колдунов, и сов.

Но, что увидела? Поля, сады, деревья,

Такие ж замки, такие ж города,

Такие ж тихие и жалкие деревни,

И, кажется, такая ж и беда…

Вот только часты здесь дожди, туманы,

Вокруг болота, топи, вереск, хмель,

Обычаи немного странны,

Не пьют вина, но пьют невкусный эль.

В честь юных дев не бьются на турнирах,

Закон такой им кем-то дан,

А за замужних, часто некрасивых

Сражаются, за благосклонность дам…

Ночь Питера была совсем иная,

Расслабилась мятежная душа,

В аду он побывал, а кончил – раем,

О, как прекрасна дева, хороша!

Проснулся он иным, перерожденным,

О, сколько планов в юной голове…

На мачеху он смотрит не смущенно, -

Чему-то ж научился при дворе.

Жизнь нанесла последние штрихи.

И понял он, что в мачеху влюбился,

И ранним утром за свои грехи

Он  в церкви Богу истово молился.

Им начата осада «цитадели»,

Невидима пока для посторонних глаз,

Упорно Питер добивался цели,

Но сам, как птица,   по коготок  увяз.

Ему казалось, он ведет осаду,

Но под него подведен был подкоп,

Оплошности воспринимал с досадой,

По-сути и ослеп. По-сути и оглох.

Близ мачехи торчать, так вызвать

подозренье,

Вдали, - не проявить к ней чувств,

Но та сама, не тратя ни мгновенья,

Порабощала сына по чуть-чуть.

То взгляд метнет, лукавый, яркий,

Улыбкой нежной озариться рот,

В душе надежда вспыхнет жарко,

По телу холодок, на лбу проступит пот.

То изогнет свой гибкий юный стан –

Так обольстительна, чудесна поза,

И тут же взгляд усталым ее стал,

Поникла, словно обожглась морозом.

Бледнеют щеки, взгляд суров, колюч,

Отрывисто цедятся ею фразы,

Скользнул по Питеру надежды  луч,

И угасает без причины, разом.

Иные отношения с бароном,

Она его послушная раба.

Пред Богом и людьми, перед законом,

Не преступить закон, для этого слаба.

Нет власти у нее над ним,

Быть может, отгорел, став старым,

Он - муж ее, ее он господин,

Он не доступен женским чарам.

Не ласков с нею, грубо брал,

Лишь только б  похоть овладела,

И место для любви барон не выбирал,

И способ тот, каким ему хотелось.

Лицо ей часто осквернял и рот,

Ей после этого плевать, рыдать хотелось…

Да, грубый, неотесанный народ,

Война, одна, казалась ему делом.

А, впрочем, в те, былые времена,

Любая женщина насилие терпела,

Какая б ни была красивая страна,

Бесправье женщины было ее уделом.

А внешне все казалось так красиво,

Сражались рыцари во славу дам,

Ее достоинства, хваля велеречиво,

Был каждый неотесанный чурбан,

Цвета ее на шлеме, на плюмаже,

Он самой добродетельною звал,

С избранницей не встретившись ни разу,

Он образ облачный и неживой создал.

Живую женщину, о чем тут говорить,

Пусть мусульманка, христианской веры,

Мужчина мог насиловать, убить,

О том в истории немало есть примеров.

Нет женщины, не испытавшей боль,

Пусть был он избранным мужчиной,

Какою же была  тогда  любовь,

Коль поведением не уступал скотине?

Невольно шло сравнение мужчин,

Один могуч, другой так мягок, слаб,

Один – ее законный господин,

Другой приемный сын, послушный раб.

Борьба идет, душа его бурлит,

Любовь и долг соединились вместе,

Не в силах он хоть что-то изменить,

Отсюда – не находит себе места.

При выборе любом, любовь неодолима,

Во всеуслышание готов о ней кричать,

Во сне он постоянно шепчет ее имя,

А днем, приходится сжать сердце

и молчать.

И нет души, чтоб подала совет,

Он, как в лесу, густом и незнакомом,

Кроме отца, родных и близких нет,

Он мечется в стенах родного дома.

Безвыходность отлично понимая,

Но, не желая с нею примириться,

В тисках самим им созданного рая,

Он бьется, словно пойманная птица.

«Ну, облегчи страдания мои, -

Молил он молчаливыми устами,

Подай мне знак хоть крохотной любви,

И буду, счастлив я под небесами…

Мне брак, священный не преграда,

Сковавшего тебя с моим отцом,

За все грехи так буду рад я   

Ответить за тебя перед творцом.

Переступить через родную кровь,

Предательства познать искусство,

За всю, пусть безответную любовь,

Готов я совершить любое безрассудство.

Вниманье дорого не мачехи, а девы,

Но как тебе любовь мою излить?

Все высказать открыто, честно, смело?

Нет, путь такой и при дворе изжит.

Ухаживанье, флирт так долго длятся там,

Хоть мнимые, но ценятся страдания,

Там приступом не добывают дам,

Не просто приковать к себе внимание»

Он жаркие бросает деве взоры,

Но мачеха по-прежнему строга,

Любовь к наследнику ведет ее к позору,

Ведь честь барона слишком дорога,

Чтоб ею пренебречь, преступно и опасно.

Конечно, юноша душой открыт, красив,

Но все старанья Питера напрасны,

Ему противостоять еще ей хватит сил.

Он сердце вырвать из груди готов,

И в ноги бросить чудной Леоноре,

Нет, не найти таких красивых слов,

Чтоб передать любовь его и горе.

Возникла ревность, ненависть к отцу,

Она росла, всего заполонила,

Не замечал, что движется к концу,

Кровь юная играла и бурлила.

Сыновний долг и рода честь,

Что без нее? Одни слова пустые,

Как долго на себе страданья несть,

Лишь только для того, чтоб

опозорить имя?

Исход один – он заточен в подвал,

Суд королевский, скорый приговор,

Не понаслышке, видел это, знал,

Ждет дворянина плаха и топор.

Но постоянно повода искал,

Хоть как-то к деве прикоснуться,

Сиденье, где она сидела, целовал,

От чувств любви готовый задохнуться.

Его любовь заметной многим стала,

Ее не замечал пока  отец,

И мачеха сражаться с ним устала,

Но, сдаться, означало бы конец.

Собравшись с духом, Питеру сказала:

«Любовь погубит, ты – безумен!

Нас жизнь и так жестоко наказала,

Так будь же, наконец, благоразумен!

Коня седлай, тебе уже пора,

Наверно, при дворе тебя заждались!

Пусть не любимец короля, двора,

Но, правила какие-то остались?

Не будь жестоким, пожалей меня,

Твой лекарь – ожиданье, время!

Пришла твоя пора, седлай коня,

Смелее Питер, ногу в стремя! »

Ты видишь сам, живу, как  в клетке,

Несчастней нет, наверное, меня,

Частицы счастья выпадают редко,

Не мучь меня, седлай скорей коня! »

Такая ж мысль пришла барону:

«Король не терпит вольностей вассала,

Обязан подданный служить его короне,

И точно выполнять, что приказал он.

А Питер не спешит, чему-то даже рад,

Что долго в замке пребывает,

Да столько дней уже подряд,

Нет, что-то мой сыночек затевает…

Почтителен, и честь мою блюдет,

Пока я Питером доволен,

Но время в замке медленно идет,

Пора бы молодцу и  погулять на воле

Домой он прежде не спешил,

Двор королевский создан не для скуки,

И я когда-то королю служил,

И при дворе прошел хорошую науку.

С приходом баронессы юной,

Жизнь снова в замке бьет ключом,

И песни слышны ночью лунной,

Но, Питер здесь как будто ни причем».

Лорд старый не умеет притворяться,

Привык, открыто все решать,

Еще он может на мечах сражаться,

И правду божьим судом доказать.

«Через неделю, может, две, -

Наполнится дукатами кошель,-

И Питер будет вновь служить при короле, -

Я так решил! »  И сын повеселел.

Мир мятежей и частых смут,

Набегов мир и мир скандалов,

Когда не в битвах люди мрут,

А мрут от яда и кинжала.

Мир грубой силы и страстей

Характер выковал особый:

Ждать нападения гостей,

И за улыбкой видеть злобу.

Ладонь открытой показать,

Не значит – чисты намеренья,

И клятву давши, не сдержать,

Обычное тогда явленье.

Победа – трезвость и расчет,

Ложь, недоверие – победа,

Ошибки мелкие не в счет –

От них не остается следа.

Какой комфорт, какой уют,

Потолще б, да повыше стены!

Кидают камни, смолы льют…

Всего опаснее – измена.

Один из страха изменил,

Другой из корысти и мести,

Ворота тот врагу открыл,

Тот ложью усыпил и лестью.

А результат всегда один,

И предсказать его не сложно,

Погиб не только господин,

Предателя убьют, возможно.

Над замком вьется дым и смрад,

В огнях и заревах округа,

И убивают всех подряд,

И режут «преданного друга»

Всей кожей чувствует барон,

Вокруг него сгустились тени.

Где допустил ошибку он,

Интриг и нападений – гений?

Еще не видима беда,

Неведомы ее размеры,

Не видно даже и следа,

Но опасенья – не химера.

Удвоить нужно осторожность,

Чтоб враг достать его не мог,

Тогда появиться возможность

Врага поймать, застав врасплох.

Сверлящий проникает  взгляд,

Неведомый, но полон злобы

лютой!

Что ожидать: кинжал, иль яд…

Средь ночи? Каждую минуту?

Средь мира, отдыха, покоя?

Охота ли идет на лис?

Взгляд постоянно беспокоит,

К тому ж  средь дружественных лиц.

Барона чувства не подводят,

Так беспокойны стали сны,

Предатель где-то, рядом, ходит

Есть связь, с поступками жены…

«Пока чиста она, невинна,

Издалека сюда привез,

Пусть взята мною и насильно,

Но, где-то? Что-то? Вот вопрос?

Пока сильна, крепка  десница,

Душа без боя не уйдет,

Но с мыслью нужно согласиться,

Что враг не дремлет, где-то ждет!

И  время проявит, возможно,

Пусть враг свой приоткроет лик…

А может, ощущенья  ложны?

Быть может, от людей отвык?

«Нет рядом той, Елизаветы,

Та была всем, душой и телом,

Мне украшеньем служит эта,

И я  люблю ее меж делом.

К тому же, что могу я дать,

Коль десять лет, как я бесплоден,

Душой давно я охладел,

Я женщин ем, когда голоден,

Терпение – ее  удел»

Почтение служанок, слуг,

Два пажа юных верно служат,

Каких еще ей требовать услуг,

Когда она под властью мужа?

Но все же не слепа она,

И видит Питера страданья,

Вниманием его окружена,

И в мире чудных ожиданий…

Вот-вот, опять произойдет?

Иль нет, такое завтра будет,

Как время  тягостно течет,

Но вряд ли женщина забудет…

На краткий срок умчался муж,

А Питер в замке оставался,

Какое счастье быть без уз…

Он мачехою любовался

Пред нею на колени стал,

Он, как богине, ей молился,

Он запах женщины вдыхал,

И линий чистоты ее дивился…

Лицом он зарывался в шелк,

В движеньях ласки руки, губы,

Земного ангела  нашел,

Он мягким с нею был, не грубым.

Забыты Лондон, и король,

Забыты пиршества, забавы,

Сдержать бунтующую кровь?

На чувства не найти управы.

Сдержаться, коль любовь пришла?

Не видишь – солнышко не светит,

Заброшены им все дела,

Она одна на белом свете.

Как нежно руки обнимали,

Как тело гладили ее,

Уста так крепко целовали,

На сердце сладко у нее,

Горели жаром поцелуи

На коже розовых ланит,

Лились слова, как пенны струи,

Он как вино ее пьянит.

Он целовал ей ноги, руки

Он целовал ее меж ног,

Бессчетно раз, блаженны муки,

Дарил себя он, видит Бог

За сцен подобных повторенье,

Готова жизнь свою отдать,

На смерть готова, на мученье,

Лишь вновь все это испытать.

Что может дать барон, мужлан,

Любовь во Франции иная,

Там будут даму ублажать,

Здесь кавалеров ублажают.

И в меру грубость в мире тех,

Любовь там –  просто праздник.

Коль муж суров, не до утех,

Зато любовник, вот – проказник!

Но и барон, хоть стар, не слеп,

В соперники - родного сына,

Чтоб стать свидетелем утех?

На роль слепого господина?

Он стал следить и замечать,

Что между мачехой и сыном

Снята молчания печать…

Что происходит? В чем причина?

Меж сыном и женою блуд?

Под крышей замка родового?

Пусть будет справедливым суд,

Судимы королем и Богом.

Прелюбодейство ждет расплата,

Суровый приговор и скор,

Пусть сына ожидает плаха,

Жену- изменницу  костер!

И тут же мысль, какой позор!

Видна французская порода!

Пусть сын его и подлый вор, -

Единый продолжатель рода.

Казнят его, и род угас,

За что сражались наши предки?

Наверное, и среди нас,

В любви предательства нередки.

С ней рассчитаться мне легко,

Казню, и вскоре все забудут,

Прольется кровь, как молоко,

Ведь поймана она на блуде.

Взять грех на голову свою…

А с сыном как? Швырнуть перчатку?

Родную кровь пустить в бою,

Да месть моя не сладка!

Была б жива Елизавета,

Она б сказала, как тут быть,

Чтоб не страдать потом за это,

Ведь сына просто не убить?

И снова закипает злость,

Он в блуде представляет сына,

Мужская ревность – в горле кость,

Отца, барона, господина!

Глухая ночь, сон не идет,

Запятнана его гордыня,

Сомненья прочь, возмездье ждет

Увязшего во блуде сына.

Рассвет чуть брезжит, звон мечей,

Скрипят под тяжестью ворота,

Барон при свете двух свечей

Оделся в панцирь. Ждет работа.

Рубились тяжко,   враг бежит,

Ворота вновь на брус заперты,

Барон сражен, в крови лежит,

Есть с двух сторон большие жертвы.

Все б ничего, да вот дела,

Зияла на спине барона рана,

Прошила  шею острая стрела

Но, что ни говори, а это странно…

Но, продолжим о брачном союзе и возможностях его расторжения. Брачный договор составлялся за «спиной» молодых. А священность брачных уз всячески подчеркивалась христианской церковью. Особенно нетерпимо к разводам относилась католическая церковь. Даже частая измена супруга не являлась для нее поводом для развода. Необходимо  было в некоторых католических странах обращаться за разрешением непосредственно в Ватикан. Но были случаи, где церкви  приходилось идти на уступки, чтобы аннулировать неудачный брак. Скажем, супруги по независящим от них причинам не могли выполнять брачный договор: муж психически болен, женщина – бесплодна, или они состояли в кровном родстве. Хотя короли вспоминали об этом родстве только тогда, когда очень хотели избавиться от супруги. И на Руси для владетельных лиц упечь жену в монастырь под благовидным предлогом особых трудностей не представляло. Вспомните, как Иван Грозный расправлялся со своими женами! Или развод Петра Великого! Иногда и сама православная церковь становилась инициатором развода. Предлог – неповиновение церкви, за ересь. Так, например, наказали княгиню Урусову (сестру боярыни Морозовой). Княгиню заточили в  тюрьму, а ее мужу было приказано развестись с женой-«еретичкой» Существовали целые «кодексы» причин. Весомой причиной была измена. Ею пользовались 95 процентов желающих сбросить узы Гименея. Правда, нынешних людей развод не пугает. Бывает нервотрепка с разделом имущества и жилплощади – но это уже не в счет. Такая доступность развода порождает у многих людей неуверенность. В любой момент муж и жена могут оставить друг друга только потому, что разлюбил, или разлюбила... Мораль в отношении развода давно изменилась. Не позором, а нормой считается, если муж не желает жить с нелюбимой...

СУД   НАД  ИЗМЕНОЙ

Кто виноват в измене, муж, жена?

Или любовник – соблазнитель?

Суду подскажет жизнь сама,

Наказан первым должен – обольститель.

Так поступил наш Бог когда-то,

За грех судивший Ему, не одну...

При повторенье случая разврата

Суд должен осудит изменницу, жену.

Но, если изменила в третий раз,

Здесь разобраться нужно глубже,

И чтоб короче был рассказ:

Вина в изменах – только мужа!

Возможен ли у нас возврат к пуританству в сексуальной жизни?   У нас все возможно! Обратимся хотя бы к некоторым моментам истории.

Мало кому известны подробности сексуальной революции, происходившей в Красной России. Листая страницы старых газет, можно прийти к изумлению. В славном городе Владимире, в городской газете от 26 марта 1918 года было напечатано такое объявление:

«Каждая незамужняя женщина, начиная с 18-летнего возраста, объявляется достоянием государства и обязана зарегистрироваться в Бюро Свободной Любви, где мужчины в возрасте

от 19 до 50 лет могут выбрать себе женщину, независимо от ее желания.

Советская власть в Ревеле (Таллинн) просуществовала с 7 ноября 1917 года и по 23 февраля 1918 года. Но старинный эстонский город сумел за такой короткий срок внести достойный вклад в сексуальную революцию. В холодные декабрьские дни в трамваях разъезжала великолепно сложенная женщина, вся одежда которой состояла из меховых ботиков и красной ленты с надписью «Долой стыд! »

В 1925 году, в Москве, вышел в свет сборник «Брак и семья» Один из его авторов В. Строев утверждал сограждан, что семья должна отмереть уже при социализме. В этом же сборнике отмечалось, что между комсомольцами браки стали редким явлением. Причем, сами девушки предпочтение отдавали внебрачным половым  связям.

В 1927 году газета «Комсомольская правда» за 15 марта сокрушалась по поводу того, что не всюду комсомольцы правильно понимают стоящие перед ними задачи. Так, в Бийском уезде на Алтае и в Острогожском уезде Воронежской губернии комсомольские ячейки решили, что главная их задача  - пропаганда словом и делом «свободной любви» и активно принялись за это занятие.

И. Булатов – один из идеологов сексуальной революции предлагал у рабочих, особенно у коммунистов, забирать новорожденных детей и передавать их в детские дома, после чего супруги могли бы приступить тотчас к построению новых семей. «Воспитание детей в семье – утопия! Такие дети не смогут врасти в коммунизм. Семья – опиум для трудящихся! » - писал он.

Еще один идеолог того же времени А. Савлей в своей книге «Кто виноват», изданной в 1928 году, писал, что пожизненный моногамный брак для человека – биологически неестественная форма сожительства. Человек, пережив любовь, хочет некоторое время побыть один, отдохнуть от сожительства, сосредоточиться на своей работе, чтобы затем вновь испытать любовь, разумеется, с новой партнершей.

Чтобы много не говорить о том времени, следует сослаться на точку зрения Герберта Уэллса, который писал в 1920 г.: «Несмотря на подъем народного образования и интеллектуальный рост молодежи, в городах и селах России среди юношества преобладает распущенность, особенно в вопросах половой жизни».

И. Сталин быстро покончил с сексуальной революцией. Привлекательность человека определялась при нем не внешним видом человека, а его преданностью партии и трудовыми успехами.

Нас вновь загнали в рамки сексуального аскетизма, при этом,   разрушив строгую, проверенную веками, православную мораль. На Западе влияние сексуальной революции проявилось в демократизации личных проявлений эротики; понятие греха стало умозрительным, общество научилось культурно решать связанные с эротикой проблемы, бережно относиться к человеческой психике.

ВРАГИ  ЛЮБВИ

Любовь, она и есть любовь,

В рекламе не нуждается,

Из века в век, все вновь и вновь,

В душе людей рождается.

Она – причина многих бед,

Хотя нежна, прекрасна,

Не нужно ей давать обет,

Препятствовать напрасно.

И у нее враг лютый есть –

Старинные обычаи,

Как частокол – мужская честь

И прочие приличия.

Видна причина, не видна,

Но властвуют законы,

Свободен муж, а не жена,

Вина – на кротких женах.

У женщины свободы нет,

Во власти – принуждение,

Любовь ей дарит много лет

Мираж, воображение.

Цепями скована любовь,

Находится под судом,

От страсти заструится кровь,

Тотчас объявят блудом.

Нашему обществу приходится решать все это сейчас, в условиях полного отсутствия  идеологии, на фоне особенностей русского эроса, да еще при распространении такого сексуального бича, каковым является СПИД.    К нашей беде еще следует отнести полную незащищенность детей от курьезов современного секса и его разновидностей, отсутствия нормального полового воспитания. Система тотальных запретов, как о том свидетельствует история, ничего человечеству не дала. Взять, хотя бы пример борьбы с проституцией. Как существовала она тысячелетия тому назад, так и существует по сей день, практически не изменив своего существа.

СУДИТЬ  НЕ  СМЕЮ

Чтобы суть понять иного,

Нужно в мир тот окунуться,

И побыв хотя б немного,

Пусть не прежним, но вернуться.

Пусть оставит свои метки

Мир порока и разврата,

Но, бывает, и нередко –

Нету к прежнему возврата.

Я таких судить не смею,

Не дано такого права,

От восторга я не млею,

Видя глупую расправу.

Перед нами мир громадный,

Всяк находит себе место,

Может быть такое надо

В мире боли и бесчестья.

Может быть такой отмечен

Знаком иль печатью Бога,

Иль проходит незамечен

От рождения до гроба.

Ну, а если он открылся

И живет, вам не мешая?

Чем пред вами провинился,

Что судьба его иная?

Каждый путь пройдет до смерти,

И на суд предстанет божий,

Ждут давно кого-то черти,

А кого-то рай, возможно.

Отношение к сексу может быть различным.   К нему можно относиться, как к необходимой физиологической функции организма, ну, скажем, как к пищеварению или сну. Мягкости и теплоты в интимных отношениях в таком случае не наблюдается. Их считают проявлением ненужной слабости. Лучше всего, решают, избегать длительных и прочных отношений.

Я  -  НЕ  СВЯТАЯ

Я не строю из себя святую,

И не знаю, что такое грех,

Красоту Бог дал мне неземную,

У мужчин имею я успех.

Да и женщин я не пропускаю,

С киской аппетитной и желанной,

Приголублю, нежно приласкаю,

О таких мечтаю постоянно.

Секс может быть предлогом для знакомства. Признающие такую форму секса, считают его наиболее коротким способом знакомства, не требующим длительного ухаживания, поднесения подарков, цветов. Может такой секс рассматриваться как один из путей ухода от одиночества.

ПРОШЛИ  ГОДА

Прошли года, забуду я едва ли

Блаженство той прекрасной летней ночи,

Когда  на сеновале,

Любовью воспылал я к деве непорочной

Я не спешил сорвать цветок любви,

Я, как гурман, любовью наслаждался,

Мгновения стремительно ушли,

А я один с любовью и остался.

Секс – арена борьбы. Использующие его, боятся проявить к сексуальному партнеру видимую потребность в нем. Ни в коем случае не стремится доставить удовольствие другому.

ВРОДЕ  -  СОН

Вроде - сон, вроде – явь,

Но не дурь и ни блажь:

Рядом симпатичная подружка,

Слишком коротка меж нами связь,

Шепчет белокурая на ушко:

«Видишь порошок на животе,

Им присыпан и лобок мой бритый?

Ты слижи все порошинке те,

Кайф получишь, говорю открыто! »

Медленно ползу к ее ногам,

Носом по пупку, лижу ей кожу,

Вылизав, целую ее там,

Пчелкою тружусь меж ее ножек.

То ли секс, а то ли кокаин –

Кайф отменный, не бывал ни разу,

Только выход у меня один –

Распроститься с этакой заразой!

Ни какой зависимости, ни открытой, ни скрытой. Супруги стыдятся друг друга. Разве это нормально? Женщина не разрешает мужу  ласкать ее рукой, и не позволяет себе ласкать, таким образом, мужа

Общей нет у них мечты,

Даже нет сознания,

Что, отторгнув счастье, ты

Породил страдание.

Если есть у них табу,

И не бросят вызова,

И рабыне, и рабу,

Не собраться сызнова.

В омут броситься любви

Только с парашютом.

Без ответа зов крови,

В точках не прощупать.

Мы бесчувственность свою

Называем силой,

И жестокость, не таю,

Предлагаем милой.

Нежность, мягкость не

для нас,

Нас не приучали,

Грубость нашу, без прикрас,

Мужеством назвали.

Перед женщиной такой

Неуверен, робок,

Не притронется рукой,

Не возьмет на пробу.

Словно нет ни рук, ни рта,

И закрыты очи,

Помогает темнота,

Ждет глубокой ночи.

И учиться лень ему,

У матушки природы,

Не доступен и уму

Парень из народа.

Платонический секс, физическая близость рассматривается чуть ли не преступлением. Фантазии, рождаемые этим видом секса, далеки от реальности. Завидовать партнеру такого любителя секса не стоит.

НАДЕЖДЫ  НЕ  ЛИШАЙ

Романтика, жалость – мой проклятый комплекс Пигмалиона. То место, где у женщины смыкается тело с душой, царит, созданный ею самой, разбой. Мне не везет, этот разбой уже дважды для меня кончался неважно.

Тобой сражен, любовью болен,

Удел мой – постоянное страдание.

А ты так равнодушна к моей боли,

Упрямое, милейшее создание.

Мне кажется, что никогда Творец

Не создавал такого совершенства,

Благодарю его за этот образец,

Познав в любви его блаженство.

Не скрою, боль не раз переносил,

Экстаза боль и боль очарований,

Из губ твоих нектар любви я пил,

И трепетал при каждом расставании.

Такою же была во сне, мечтах моих,

Вся соткана из солнечного света,

Из ловких сумасшедших рук твоих

Я истину лакал до самого рассвета.

Мечта, реальность – все переплелось,

Хочу, чтоб вся ты солнцем пламенела,

Чтоб нежное лицо и золото волос,

От охлажденья чувств не потускнело.

Надежды не лишай она мне так нужна,

Кем будешь ты – любовницей, женою,

Холодна, горяча, ты так всегда нежна,

Молю, чтобы всегда была со мною

Секс – как домашняя обязанность. Придерживающиеся такой точки зрения, что секс возникает одновременно  со вступлением в брачные отношения и выполнять их нужно также, как выполняют и все другие домашние обязанности... Забывают только, что от «надо» никто еще удовольствия не получал.

.

УСТАЛА

2000 лет тому назад Овидий Назон писал: «Может быть потому и не любят мужья своих жен. что они могут их видеть, когда им вздумается». Спустя  18 столетий Оноре де Бальзак в своем «супружеском катехизисе» поучал: «В супружестве необходимо вести непрестанную борьбу со всепожирающем чудовищем, которое называется привычкой» У крупнейшего сексолога  Van de Velde  написано: «Величайшая опасность для брака – скука и вызывающееся ею отчуждение, от которых женщина, видящая в браке весь смысл своей жизни, страдает значительно больше мужчин»…

Устала слезы лить, устала,

Устала жалобно скулить,

Сама рабыней мужу стала –

Мне в этом некого винить.

Хотя, по-прежнему красива,

Меня не ценит он ни в грош,

Ведет надменно и спесиво,

Лишь глянет – пробивает дрожь.

Что вытворял со мною он,

Краснею я, признаться стыдно,

Он извращеньям подвержен,

Люблю его, но мне обидно…

В любви не избегаю боли,

Минутой счастья дорожу,

Послушна я, в его я воле,

Любви, как милости прошу,

Торчу, как дурочка, на кухне,

Все ублажаю «своего»,

И вижу взгляд его потухший,

Мне не сулящий ничего…

И то не так, и то – не надо,

А я стою, потупив взор,

Улыбка для меня награда,

А нет – суровый приговор.

Не светит солнышко в окошко,

Царит в душе глухая ночь,

Хотя б внимания немножко,

О смерти мысль гоню я прочь.

А лезет в голову упрямо:

«Ну, для кого я здесь живу?

Как будто опустилась в яму,

Да не во сне, а наяву.

Хотела руки наложить,

Но устрашилась божьей кары,

Так дольше невозможно жить,

Устала я, ох, как устала!

Решилась на эксперимент?

Собрала ценности, что были,

Удобный, улучив, момент,

Я подвиг женский совершила.

Прошла сеанса три гипноза,

Потом – шикарный магазин,

Исчезла, словно бы заноза,

Мне – безразличен «господин»,

Иду, как куколка, нарядна,

Мужчины смотрят мне вослед,

Завистливые женщин взгляды,

А мне до них и дела нет.

Мой муж, как глянул, обалдел,

Ко мне полез, хотел облапить,

А я ему: «Ишь, осмелел!

С меня твоих желаний хватит! »

Решил добиться меня силой,

Да только я теперь не та,

Я палкой так его лупила…

Куда исчезла доброта…

Мой господин в ногах валялся,

Просил меня, его простить,

Как он юлил, как унижался…

Я продолжаю с мужем жить…

Но поменяла свою роль,

Без всякого на то искусства,

Ушла та глупая любовь,

Я стала сдержаннее в чувствах,

Теперь не он, над ним мой верх,

К нему – усталость и презренье,

Не кружит голову успех,

Не забываюсь на мгновенье…

Он – в положении раба,

Держу его на удаленье,

Я с ним действительно строга,

В моем он полном подчиненье

Что от него я испытала,

Пусть испытает теперь сам.

Теперь мой дом – моя держава,

Живет он по моим часам.

Муж был, как будто бы высок,

Теперь намного стал пониже,

Потише стал и голосок,

Я прикажу, мне пятки лижет…

Но я, признаюсь откровенно,

Давно б убралась с пьедестала,

Мое желанье, сокровенно:

«О, Господи, как я устала! »

Причин женского одиночества слишком много. Во время войны их становится миллионы. Что делать им, потерявшим возможность, в расцвете лет, жить нормальной половой жизнью? Может быть и так, что женщина боится замужества, или не может сделать выбор, а может ее не берут... Женщина вынуждена прибегать к различным способам удовлетворения инстинкта, в том акте, где нет мужчины.

ВИРТУАЛЬНАЯ  ЛЮБОВЬ

«Были цветы и огонек восторга в глазах и признание – с каким трудом оно давалось! Мы могли часами говорить обо всем на свете. И могли подолгу сидеть рядышком и молчать – просто нам было очень хорошо вдвоем. Ночи напролет гуляли по старому парку, а утром, не отдохнув, расходились по своим делам. Счастьем, переполнявшим меня, хотелось поделиться с людьми, чтобы все вокруг тоже были счастливы. Я тогда любила весь мир, на всех смотрела другими глазами. Неужели все это было со мной! Совсем как в кино, или в романе – в жизни так не бывает. Перебираю фотографии, маленькие безделушки, подарки: значит, было»...

У меня работы много,

А знакомых очень мало,

Выбирала из немногих,

Не люблю, кого попало.

Мне хотелось бы подругу,

Что поделать, не имею.

Как по замкнутому кругу,

Мчусь, никто не пожалеет.

Возвращаюсь слишком поздно,

У соседей свет в окошках,

Дожидается, возможно,

Только серенькая кошка.

Покормила и поела

Всухомятку с крепким чаем,

Принимаюсь я за дело,

Ночь с компьютером встречаю.

Эротические мысли

Посещают вновь и вновь,

В Интернете мы поищем

Виртуальную любовь

Возбуждаюсь я заочно,

На экране парень голый,

Занимаюсь я за полночь

Виртуальною любовью.

Хоть бы кто-нибудь попался,

Ну, хотя бы и случайно,

Он бы мною наслаждался,

Я слуга, а он – начальник.

Я б ему не отказала,

Он, как лакомый обед,

Я б его обцеловала,

Чудный сделала б minet.

Вот проклятая работа,

Юность всю мою сожрала,

Я боюсь ночной охоты,

У причала и вокзала,

Я боюсь болезней разных,

Я боюсь насилья, боли,

СПИДа я боюсь, заразу

Подцепить боюсь с любовью

Здесь могут быть и такие курьезы, каким трудно найти объяснение. Вот один из них:

В Дубнице, маленьком болгарском городке, славилась красотой 20-летняя девушка Милованова, От поклонников было трудно отбиться, так много искало ее руки. Все получили отказ. Причина была в том, что девушка оказалась мужчиной. Она призналась бургомистру, что ей надоело носить женское платье. Военный министр Мутауров немедленно зачислил экс-девицу в гвардейский полк принца Кобургского. Случилось это в 1889 году.

Красавица, какой не видел свет-

Свежа, румяна, черноброва.

Исполнилось девице 20 лет,

Все в жены взять ее готовы.

Ее руки искали кавалеры,

Но получили все отказ:

Тот бы иной с ней веры,

А у того – «дурным» казался глаз.

Потом пришла, сказала бургомистру,

Тот рот открыл от удивленья:

«Скажите нашему военному министру,

Как милости я жду его решенья.

Я отстранялась от мужских объятий,

Тому имеется серьезная причина.

Носить мне надоело платье,

Ведь я не женщина, - мужчина! »

Или еще один:

БЫТ  ЗАЕЛ

Мы долго жили в мире множества запретов. Естественно, не все запреты плохи. Большинство из них препятствует нам причинять вред себе или другим, и они служат основой нашего морального кодекса. Но общество развивается, а предрассудки остаются. Остаются и запреты, в основе которых были эти предрассудки. Мы, перейдя во взрослое состояние, и поняв, что предрассудок обедняет нашу жизнь, сковывает ее, продолжаем слепо следовать морали, говоря: «Ничего не могу с собой поделать, так меня воспитали»...

Быт заел, в нем теряется личность,

Отошли романтизм, классицизм,

Чувств давно уже нет, они – лишние,

И поэзию съел реализм.

Вижу царство призывов и лозунгов чаще,

Ну, а с древа любви и листва отошла,

И черствеет душа в плотских помыслах наших,

Может, в этом она утешенье нашла?

Следует, наверное, доверяться разуму. Познаете истину, поймете, что многое из того, что вам  называли порочным и неприемлемым, несет вам истинную радость. А половое поведение, которое называлось извращением лишь то, от чего автор не получал удовлетворения.

Как много тех, кто хочет поучать, -

Чему и как – неважно,-

Вот только бы с чего-нибудь начать,

В неведомое ринуться отважно.

Хоть органы у нас одни и те ж,

И ведомо, зачем из дал нам Бог, -

Семь раз отмерь, а раз отрежь,-

Неутешительный подводится итог.

Сошлись влюбленные, казалось бы –

пустяк!

Живите, радуйте друг друга...

Но кто-то говорит: «У вас – не так! »

Напала на влюбленных вся округа:

«Целуете не то, и не туда...

Вот так-то это делать надо»...

От радости влюбленных – ни следа!

Ч то встретились они, уже не рады!

Им свод законов тычут в нос:

«Вы видите, что это за явление?

Вы знаете, что «половой вопрос»

Назвал все это извращением!

Да, действительно, в сексе имеются извращения. Такие, как выкапывание трупов для надругательства, убийство из похоти... А одним словом,- насилие над человеком. Если это так, то одним из видов извращения есть измывательство власти над людьми, отношение к ним, в том числе и по сексуальным вопросам.

Мораль у каждого своя.

А власть не ведает морали.

Живет в разврате, не таясь,

Какого люди не видали!

В чужую, вмешиваясь жизнь,-

Для ней – обычное явление.

Подальше от нее держись,

Власть - символ извращения!

В дальнейшем изложении темы мне придется отказаться от последовательности, поскольку у нас в сексуальной сфере никогда не было никакого порядка, как, впрочем, и в других сферах жизни.

СУТЬ  СОЗИДАНИЯ

Есть то, что с кровью нам дано,

Что мы несем, но не уносим,

О чем желанную мы просим, -

Суть созидания оно.

Не уничтожат казни, пытки,

Хотя знакома ей  и боль,

Ценней, чем золотые слитки

Мужская, женская любовь.

И смерть ужасная Христа,

Хоть он и Бог, но боль знакома,

Он был поставлен вне закона,

Душа его была чиста.

Жизнь покидала его тело,

Из ран сочилась его кровь,

Когда проклятья слать хотелось,

Бог проповедовал любовь.

В любви не может быть насилья,

Пусть и пьянящей будет страсть,

Присутствует в любви и власть,

Но лучше – нежных слов обилье.

Есть похоть тела, похоть духа,

Есть зов бунтующей крови.

Но нет приятнее для слуха,

Чем слов признания в любви.

РАВНОПРАВИЕ

Снижается доля интимного, эмоционального начала, отношения между женщиной и мужчиной приобретают отчужденный характер. Не случайно мужчины-интеллигенты, отвечая на вопрос о мотивах брачных связей,   нередко вспоминают «любовь», «эксцентричность»; женщины  в этих случаях акцентируют  слова – «случайность», «физическую неудовлетворенность мужем» Вот все, данное нам равноправием...

Мы равноправны,

Но не равны,

Задумал так наверно Бог.

Один – за равенство и братство,

Другой мечтает о богатстве,

Но это только действиям – пролог.

Иные в мире есть причины –

Проблемы женщины, мужчины, -

Гармонии меж ними нет,

Та долго ищет, тот – находит,

Но в доме кто-то верховодит,

Хоть внешне – дружба и совет.

Он любит личную свободу,

И за нее – в огонь и воду,

Хоть внешне призрачна она,

И в одиночестве, в упряжке,

Несет и тащит крест свой тяжкий

На хрупких плечиках жена.

Доволен кто-то своей ролью,

Вниманьем окружен, любовью,

Что пожелает, то дают,

Иные к счастью тянут руки,

А достаются только муки,

В итоге – часто слезы льют.

Между женою, мужем

Мир дружбы и покоя нужен, -

Жене достался добрячок,

Он слова поперек не скажет,

Идет туда, куда прикажет –

К жене попал под каблучок

Картина может быть иная,

Он говорит, она – немая,

Во всем подвластная супругу,

Уселся он жене на шею,

И возразить она не смеет,

В рабыню превратил подругу.

Чтоб не твердили голоса,

Оружье женщины – краса,

Очарование и слабость,

Самоуверенность и сила

Не раз ярмо жены носила,

Использовать умело ей досталось.

Конфликты явные и скрыты,

Ленивы люди, деловиты,

Повсюду часто возникают,

Коли в семье возник разлад,

Не жизнь становится, а ад,

Но толстошкурые того не замечают.

Неутешительный итог,

О нем наверно знает Бог,

Но людям выбор дал свободный

Но мы по-прежнему неравны,

Хотя и мним, что равноправны,

Права все эти – не природны.

СВИДАНИЕ

Каждый уникален, для всех остальных – он один из многих, но для одного он – прекрасен, бесподобен! К сожалению, любовь – это то чувство, оценить которое по достоинству почти всегда можно лишь, когда оно пережито. Некоторым, правда, удается оценить его и при жизни, но так редко... Прежде было так, что к предмету устремлений шли долгим путем, оказывая знаки внимания, «ухаживали». Если посмотреть на окружающий мир, то редко встречаются в нем представители, которые не ухаживают за самкой, демонстрируя ей свое внимание. Выражается оно в танцах, пении и так далее. Мы же люди, - неужели разум сыграл с нами грубую шутку,   сделав нас эмоционально ниже животных?

На скамейке ворковала пара,

С улицы чуть слышны голоса.

Нищий прикорнул на тротуаре

В позе отдыхающего пса.

Вопреки всем замыслам природы,

Вдоль дорожки небольшого дома,

Как морковь на грядках огорода,

Пальмы тянут ветви из бетона.

Кашей облаков покрыто небо,

Где-то далеко громы грохочут.

Долбят воробьи краюшку хлеба,

Море глухо ухает, рокочет.

Пузырится, пенится вода,

Языками камни, берег лижет.

Ветер напевает в проводах,

Ласточки, стрижи летают ниже.

Резкою прохладой потянуло,

Тучи серой двинулись громадой,

И деревца тонкие согнуло,

По листве, ударив крупным градом.

Град прошёл, дождём зашелестело,

Громов отдалённее удары.

В лужи, попадая то и дело,

За руки, держась, бежала пара.

Заскочили в дверь, остановились.

Девушка от холода дрожала,

Капельки по плечикам катились,

Юбка к стройным ножкам прилипала.

Веселились, фыркали, как дети.

Взгляд его к ногам её упал –

След воды от ступней на паркете.

Он склонился к ним, поцеловал.

Удивленье… губку закусила,

не меняла позы, не мешала…

Что в душе её происходило,

Кажется, не всё и понимала.

МОНОЛОГ

Мужчины не отличаются храбростью, когда приходится подойти к женщине, которая действительно нравится. Мужчина гораздо легче подойдет к женщине, которую он считает не очень привлекательной, чем к той, которой очарован. Он меньше потеряет, если первая отвергнет его, мужчины боятся женского отказа. А как поступить, если к девушке сватается один парень, а она любит другого? Да и отказывая, ответить надо по-хорошему, чтобы не обидеть.   «Не ищи мил, в поле звездочку – она на небе.   Не ищи месяц рядом с солнцем – он в ночи. Так и сердечко мое в доме у матушки с батюшкой – не сыскать! А душа моя летит над полями, по-над деревьями голубкой сизокрылой ко высокому порогу, ко терему расписному, где дружок мой мается – меня дожидается! » - говорила девушка, отказывая неудачливому жениху. А как теперь?..

Волю я собрал в кулак,

Только пальцы слабы.

Сам себя ругаю так:

«Не мужик ты – баба!

Что в ней милого нашёл?

Тощая, как вобла.

Обернула тело в шёлк,

Выпирают рёбра»!

Ну, а кто-то, как назло,

Мне противоречит:

«Что несёшь ты, пустослов,

Посмотри на плечи.

Как прекрасны и круглы,

Шея горделива,

Где увидел ты мослы?

Девушка – красива!

Не бросай на деву тень,

Не ищи изъяны,

Хороша, как ясный день,

Признавайся прямо.

Ведь она милее всех -

Пухленькие губки,

Серебристый звонкий смех,

Перламутром зубки».

Я сегодня не в себе,

Одолел лукавый.

Снова я плетусь к тебе,

Повернув направо.

Укорачиваю путь,

Не гляжу под ноги,

Только б шею не свернуть,

Сделаться убогим…

Что-то шепчет, говорит

Прямо мне на ушко:

«У неё огонь горит,

Собрались подружки».

Принял стойку, как сурок,

Замер на мгновенье,

Слышу звонкий голосок,

Принято решенье.

Я вошёл в девичий круг, -

Под гармошку танцы,-

Раскраснелись все вокруг,

Залиты румянцем.

Ну, а ты в расцвете лет,

В вышитой сорочке,

Личико, как маков цвет,

Ямочки на щёчках.

Что за бёдра, что за грудь,

А какие ножки!

Не танцуют, а плывут

В беленьких сапожках.

Не спускаю с них я глаз,

Словно взгляд прикован,

Хоть их видел много раз,

Но хочу их снова…

Я, конечно, не монах,

И устав нестрогий.

Только все мои слова –

Превратились в слоги.

Не могу я их собрать,

Ты – не помогаешь,

Можешь ты меня понять? –

Я изнемогаю!

Я свободу потерял,

Но и не жалею.

Я б на руки тебя взял,

Обними за шею…

Я сегодня уведу,

Ну, а там, что будет…

Пусть накличу я беду,

Но тебя добуду!

ТАКОЙ  КОНЕЦ

Спросите женщину, чего она хочет от мужчины. Возможно, она ответит конкретно, что хочет, чтобы мужчина был высоким, красивым, богатым, умным, с интересным прошлым. Спросите ту же женщину, что она может предложить ему взамен, и обычно она ответит: себя. Себя – это жалкий и неопределенный ответ.

Вступленье в брак, что купля и продажа,

В товаре скрытый может быть изъян,

Его ты приобрел, проявится не сразу –

От счастья оказался «в дупель» пьян.

Но, опьянение пройдет, сползет, как пена,

И с глаз исчезнет пелена,

Возникнут ревность, и измены,

Виновен  где-то ты, а где-то и жена.

А если слеп, тут посложнее дело,

Здесь не помогут даже и очки,

И жизнь идет не так, как бы хотелось,

И постоянные заносы и толчки.

А если и не слеп, то видел оболочку, -

Не магазин, чтоб можно заменить, -

Ты днем не рассмотрел, так что увидишь

ночью,

Хоть тяжело, но продолжаешь жить.

А если оболочка кем-то была вскрыта,

Кто половчей, тебя опередил,

Отвергнешь ли избранницу открыто,

Или в душе твоей не хватит сил?

А если там, внутри, с рождения порок,

Он позже только буйно разрастется,

Ты не успеешь выйти за порог,

А заместитель тотчас твой  найдется.

У ног ее ты сладко замирал,

Считая женщину святою,

Ну, значит,   что-то, где-то проморгал,

Собравши дух, не скажешь: «Бог с тобою? »

Она тебе так будет дорога,

Тогда вздохнем, что делать тут!

Ты только сбросишь старые рога,

Как тут же новые растут.

Рецепта нет, твоя судьба…

Когда идешь с невестой под венец,

Подумай хорошенечко тогда,

Не будет ли таким и твой конец?

ЗАМУЖЕСТВО

Замужество – вхожденье в темноту

Из зала, залитого светом,

Руками обнимаешь пустоту,

Зовешь любовь, - но нет ее ответа!

Со временем научишься ходить,

Не без того, чтоб где-то оступиться.

И даже станешь жизнь благодарить,

Когда любви не дала остудиться!

А поводов для этого не счесть,

Как после дождика рождаются грибы:

Мужское чванство, проще – спесь,

И пресловутое российское «кабы».

Оно раскинуто повсюду, словно сеть,-

Муж объясняет, словно я – слепая:

«Должна блюсти достоинство и честь! »

Нарушив их, я не достигну рая.

Я вижу у иных – замужество рассвет:

Блистают красотой, нарядами, свободны!

А у меня любви обычной нет –

Муж рядышком со мной, а я – голодная!

Он денег не жалеет на меня,

Вот только бы всегда я была рядом.

Но шоры у меня, как у того коня...

Зачем мне драгоценности, наряды?

Наряды шью, но кто увидит их?

От ревности он, кажется, свихнулся?

И столик в ресторане на двоих,

Чтобы ко мне и взгляд не потянулся.

Меня ревнует к каждому столбу!

О Господи, как все мне надоело!

Из уст его я слышу похвальбу –

Он хвалится моим красивым телом!

Я часто Богородицу молю:

«Избавь меня от этого цербера,

Чтоб душу не терзал озябшую мою,

Чтоб в доброе не угасала вера! »

Но, кажется, он своего добился –

Я, не искав, нашла ему замену.

В меня красавец молодой влюбился –

Я полностью созрела для измены.

БУТЫЛКА

На вид бутылочка красива,

Но в ней прокисшее вино,                

Я лучше выпью кружку пива,

Пусть только пенится оно.

Затянута красотка в кожу,

Стройна, а суть – пустышка.

Не надо мне, что помоложе,

Пускай за тридцать будет

слишком.

И пусть не ястреб, а голубка,

Ведь я несхожий на гранит,

Оставит в памяти зарубку,

Да так, что век ее хранит.                

Душа ее белее снега,

Движенья быстры, как огонь,

Меня объемлют страсть и нега,

Я загораюсь, только тронь!

Она, как марочный коньяк –

Не пью, а наслаждаюсь я,

С ней не расстаться просто так,

Я буду долго маяться!

На вид бутылка некрасива,

Но твердо знаю я одно:

Что в сторону отставлю пиво,

Коль в ней отличное вино.

РОК 

Время меняет в нас многое, хотя и не все. Возьмите, к примеру, половые различия. Физически они еще различимы. Говорят, что имеется два стиля жизни: мужской и женский. Для мужчины на первом плане были и остаются профессия, работа. Для женщины – семья. Но сегодня значимость карьеры, социального статуса для женского пола  возросла. Есть немало женщин, готовых пожертвовать интересами  семьи ради профессиональных. Напротив, изменения  сказались и на ориентации мужчин. На работу предпочитает выходит тот из супругов, чьи профессиональные успехи и квалификация выше. И не всегда это бывает мужчина. В таком случае муж сидит дома  и получает пособие по воспитанию ребенка.

Все беды начались мои

С рождения.

В какой-то пляске ночи, дни,

Как наваждение.

Крестил младенцев на селе

Расстрига поп,

Под мухой был, навеселе,

И перепутал пол.

По записям Светлана я,

А в доме – Свет,

С ним неудобства у меня,

Числа им нет.

Терпеть приходится за двух,

Себя, Светлану,

Вкус на двоих, глаза и слух,

Мы оба – странны.

Меж нами вечная борьба,

Противоречия.

Светлана нежна и слаба,

С прекрасной речью.

А я силен, к тому ж, упрям,

Косноязычен.

А беды делим пополам.

Здесь нет отличий.

Избу я строил много лет,

Но зря старался.

Вошел в неё, не чуя бед,

И растерялся.

Какой порядок и простор,

Её - судьба.

Моя – горела, как костёр,

А с ней – изба.

Расстался  со Светланой я,

Мы разругались,

Но всё же беды у меня

Её остались.

Я оторвался от корней

И в мир пошёл.

Кусок хотелось пожирней,

Он в рот не шёл

Вот, кажется, уже во рту,

Я чую вкус,

Но ртом хватаю пустоту

И слышу хруст.

Сопенье, чавканье, глоток,

И так – всегда.

Я без Светланы одинок,

Вот в чём беда.

Злой рок преследует меня,

Я с ним устал.

Приобретаю я коня,

Он тут же пал.

Меня рок просто доконал,

Ну, бестия.

Я руки, ноги поломал

На ровном месте.

По долам шастал, по морям,

Ох, глубоки!

Там клок оставил свой и там,

В близи реки.

Плыву на лодке, без руля,

И вёсел нет.

Мне не добраться до жилья

За много лет.

Куда несёт меня поток,

Неведом путь,

На запад ли, иль на восток -

Куда-нибудь.

От рока, может, оторвусь,

Себя б найти?

Велика матушка ты, Русь,

Да нет пути.

СОПЕРНИЦЫ

Египетский фараон Рамсес III был на 29 году своего правления убит. Условия: соперничество двух главных жен в его гареме (Изис и Тий). До него у фараона было одна главная жена. Рамсес должен был знать о возможностях лютого соперничества равных по значимости женщин, находящихся подле него одновременно. Одна из главных жен  - Тий подготовила заговор с целью убийства мужа и провозглашения ее  сына царевича  Пентауэра фараоном. Первая часть заговора была выполнена. Во время празднества, в толпе придворных в помещении храма убийство совершить удалось почти незаметно. Вторая часть плана провалилась. Престол занял Рамсес IV, сын царицы Изис. Пентауэр, Тий и их окружение умерли тяжкой насильственной смертью; маловажным лицам, оставленным в живых, отрезали носы и уши. Вскоре Египет пал под натиском ливийцев.

Две женщины,- пора бы знать,

Коли по значимости равны, -

Не могут фараоном управлять –

Страну ведут к позору и бесславью.

Соперничества между женщинами нет, когда одна из них одарена всем природой, а вторая – значительно уступает ей во внешних данных. Соперничество перерастает во вражду при равных возможностях женщин.

Соперницы и в малом, и в большом,

А в прошлом лучшие подружки,

Среди знакомых  шум пошел –

«Готовы утопить друг друга в кружке».

А прежде, каждая в другой души не чаяла,

Бывало, их водой не разольешь,

Везде вдвоем – в кино, за чашкой чая,

Чуть тронь одну, - вторая словно ежь!

Красивы обе, очень схожи внешне, -

Не близнецы, но как родные сестры, -

Фигурки, цвет волос, покрой одежды,

И даже днем их спутать очень просто.

Но так хотелось каждой первой быть,

Оставив для подруги роль второй,

Сумела зависть головы вскружить,

Забыть добро и зло творить порой.

Увидел их на вечере одном,

Они друг с другом танцевали.

Я думаю, что было бы потом?

Какие замыслы в головках

создавались?

Телами в танце гибкими слились,

Переплелись, как в свадьбе, змеи,

И водопад волос струился вниз,

И длинные сгибались гордо шеи.

Пунцом расцвечена у каждой кожа щек,

Глаза из под бровей иголками сверкали,

И груди нежные, затянутые в шелк,

В движениях заметно колыхались.

Казалось, что к любви зовущий рот,

У каждой выбрав для атаки точку,

Соперницу в мгновенье засосет,

Оставив лишь пустую оболочку.

Примечание:   Разумные люди сами должны найти общий язык по форме общения.

КРУШЕНИЕ

В тяжелых критических ситуациях помощи следует искать у лиц противоположного пола, находящихся в таком же или близком к нему состоянии. Судьба сводит их, так им легче искать пути  выхода.

Дождь идёт, хлещут струи воды,

Шляпу я нахлобучил из фетра.

Одиноких прохожих фигурки видны,

Скрип и стоны деревьев под ветром.

Молний блеск и раскаты громов,

И гудят провода, словно струны.

Видны стены кирпичных домов,

Буро-красных коробок угрюмых.

Одиноко брожу. Кругом каменный лес,

Разорвётся душа, не услышат.

Надо мною висит туча мрачных небес,

Дождь танцует по окнам и крышам.

Я до нитки промок и колотит меня.

Я ускорил шаги, чтоб согреться.

Мне бы кров отыскать, посидеть у огня,

Отдыхая душою и сердцем.

На таверну набрёл. Неказиста на вид,

А на вывеске – «дева смеётся».

Я тихонько вошёл, шум и гам в ней стоит,

Дым табачный колечками вьётся.

С отпечатками губ щёки многих мужчин.

Словно раны на лицах краснеют.

Запах пота, напудренных женщин и вин,

И косынки цветные на шеях.

Я за столик присел, выпил кружку вина,

И тепло заструилось по телу.

Тут и юная дева подсела одна,

Я решил, что вина захотела.

Я и ей заказал. Натолкнулся на взгляд

Недоверчивый, жадно-колючий.

Она взяла стакан, три глоточка подряд.

Взгляд её потеплел, стал получше.

Ноги длинные, стройные, шея бела,

На головке косынка и шляпка.

Раскрасневшись, она их сняла,

Шёлк волос разлился без порядка.

Видел я, как помадой коснулась она

Губ своих и как вытерла пот.

Улыбнулась опять, выпив каплю вина,

Показав мне накрашенный рот.

Я друзей потерял, нет ни капли надежд,

И у ней их, пожалуй, не стало,

Правда, вид у нее все ж достаточно свеж,

Хоть душою она и завяла.

Я сидел и молчал, ну, о чем говорить,

От тепла и вина разомлел я,

А она продолжала глоточками пить,

Я глазами ощупывал тело.

Здесь столкнулись две бедных души, -

В поле будней житейских – крушение,

Пусть дела у меня не совсем хороши,

Сделал девушке я предложение.

Мы обнялись, и рядышком шли,

В эпилогах бывает так часто.

А что будет потом, что мы с нею нашли?

Кто был компасом, кто-то балластом?

КАПРИЗЫ  ВЕНЕРЫ

Бывают у любви причуды:

Она – прекрасна, как заря,

А он с горбом верблюда,

Любовь коварная не зря.

Картошкой нос, огромный рот,

В раскосе узенькие глазки.

А проще говоря, урод

Из детской русской сказки.

Ждать превращения не стоит -

Не заколдованный он принц.

Но деву вид не беспокоит,

Он – избранный из многих лиц.

Не следует искать причин,

Хоть кажутся и странными,

Находят женщины  мужчин,

Их, называя славными 

ПОДЕЛОМ  МНЕ

Легкая эротика с флиртом может перейти в серьезные отношения, при полном отсутствии элементов юмора.

У зеркала большого, в полный рост,

Красавица стояла и  смотрелась,

Сквозь гребень, пропуская шёлк волос,

Под нос мурлыкала мелодию и пела.

Про девицу-красу, какой-то плен...

На ней были забавные штанишки

Чуть-чуть повыше пухленьких колен

И на груди - прозрачная манишка.

А сквозь неё светились и мерцали

Торчащими сосками четких линий

Два идеальной формы полушария,

Глубокая ложбинка между ними.

Живот подтянут, стан - отличный,

Какой бы каждой девушке хотелось,

И белоснежна кожа плеч открытых,

Прекрасных совершенных линий тело.

Глаза сверкали, серебром горели

Под крыльями изогнутых бровей,

И пухленькие губки пламенели.

Прекрасно все так сочеталось в ней

И маленький  чуть-чуть с горбинкой нос,

Лица чудесный правильный овал

И водопад каштановых волос

Высокий лоб слегка приоткрывал.

И пара голых стройных ножек

(В ворсе ковра без туфелек стояла),

И платье в синенький горошек

Небрежно брошенным лежало.

Передо мной была сама весна,

Её краса и молодость, и свежесть.

Похоже, девушка не ведала сама,

Что вид её саму рождает нежность.

Я не был с этой девушкой знаком,

И в этот дом забрёл случайно.

Но, говоря простецким языком,

Повёл себя прескверно и нахально.

Ну, мне бы извиниться и уйти,

Сказав, произошла досадная ошибка,

Что ожидал знакомых здесь найти,

Но подвела нахальная улыбка.

Я незаметно утерял контроль

Над телом и поступками своими,

Я захмелел, бурлила в жилах кровь...

Отпора не было от девушек доныне.

Всегда развязно добивался цели,

Была бы только стоящею цель.

Все девушки краснели и немели,

Когда я их затаскивал в постель.

Я смело, как всегда, повел свою игру,

К губам ее губами потянулся…

И вдруг, лицом проехав по ковру,

Всем телом крупным растянулся.

И тишина. Страсть тут же улеглась,

Я голову поднял совсем немножко:

На уровне моих бесстыжих глаз

Стояла стройненькая ножка.

Я потянулся к ней, ей-богу, не совру,

Девчонка оказалась дикой кошкой,

И голова моя, прижатая к полу,

Почувствовала тяжесть этой ножки.

Я попытался встать и повернулся…

«Лежать! Кому сказала я лежать! »

Но я до ножки все же дотянулся,

Поцеловал и принялся лизать…

Теперь я с нею мягче воска стал –

Любые девы исполнял капризы,

И постоянно, ежедневно ожидал

Всё новые нелепые сюрпризы.

Желанием томим, я продолжаю жить,

Душа моя восторгом, негой дышит.

Готов я деспоту безропотно служить,

Хотя ответа нежного не слышу.

Чуть что - суровый девы приговор,

Я, как цветок, её рукою сломан.

Мне похвала её, немой укор -

Являются незыблемым законом.

Я знал в любви подъёмы и паденья,

О расставаньях не жалел ни разу.

Свиданий жду теперь с волненьем,

Я волю потерял, а с ней и разум.

ОБЕТ

Обиды вспомнив прошлых лет,

Десятки раз давал обет

Быть сдержанным, суровым в чувствах.

Почти доживши до седин,

Стал одинок и нелюдим,

Похоже, не познав любви искусство.

Был сладкой лестью окружён,

И лаской искушённых жён,

Несокрушимой добродетель оставалась.

Но страстно бушевала плоть,

Её не просто побороть,

Рубцами сердце холостое покрывалось.

Перед искусом устоит?

А оказалось, что открыт

Для чар молоденькой, напористой особы.

Всем предсказаньям вопреки,

Победы  более легки,

Чем над иными столь «устойчивой» породы.

И взгляд понятен был и ясен,

На личике её прекрасном.

Сказала, уходя: «Ты был неправ»…

Раскаянье не лечит муки,

Он задыхается в разлуке,

Кляня на все лады свой жёсткий нрав.

Примечание: Такая  ситуация встречается довольно часто. Называется это трансформацией полоролевого поведения, когда женщина ведет активную (мужскую) роль

Я  ТАКАЯ, КАК  ЕСТЬ

Физическая половая потребность практически всегда сопровождается психологическими усложнениями, эротическими фантазиями и переживаниями. Возможна и типичная бравада, если речь идет о слишком молодой женщине, этаком «сорванце»

Не могу отказаться от секса,

Мне нравится дразнить мужчин,

Я юна, хороша, куда им деться,

Чтоб с ними поиграть достаточно

Причин,

Мне нравится, когда он возбужден,

Старается схватить меня, облапить.

Когда при мне ругают своих жен,

А за игру мою прилично платят.

Играю роль неопытной простушки,

Я в школьной форме прихожу,

С виду я простушка, хохотушка,

Пирожное не ем, а языком лижу.

Я секс люблю, не проститутка,

Но, деньги – мой иммунитет,

Мне платят золотом за каждую

минутку,

Иного выхода не вижу, его нет.

Из платья выросла, оно короткое,

Все прелести торчат мои наружу,

А я – неопытная, кроткая,

Наивный вид укрытием мне служит.

Слукавить мне – пустое дело,

Но прежде чем в себя его приму,

Заставлю целовать мое все тело,

Любовная игра – по плану моему.

ФЕТИШ

Самоудовлетворение является одной из форм психологической половой разрядки. Оно возможно при фантазировании на эротические темы, и невероятно разнообразное по характеру.

Природа не создала ничего более совершенного, чем человеческие органы, а среди них такие умелые, как рука. Различные сексприспособления особых ощущений при стимуляции половых органов не дают. Сами по себе они ни хороши, ни плохи. Это отголоски каких-то древних ритуалов. Самыми простыми приспособлениями являются предметы, употребление которых связано с противоположным полом. Чаще всего используются предметы женского туалета, поскольку фетишизм более характерен для мужчин. Оценивать их нужно трезво. Все стимуляторы сексуальных проблем не решат. Фетиш является одной из форм самоудовлетворения, и сам по себе нравственности не угрожает, поскольку используется скрытно.

Воспринимайте всё, как есть,

Здесь комментарии излишни,

Страдает, нет ли, чья-то честь,

В природе нет явлений чистых.

Ничтожно малы, непонятны,

Но истину душой любя,

Вам, если чем-то, неприятны,

Не примеряйте на себя.

Ведь это, все-таки не кожа,

Как у змеи, взял и сменил,

При внешней простоте, он

сложен,

Порой понять – не хватит сил.

В повествовании своём

Коснусь я фетишей, и только,

Сроднились с ними и живём,

Вот только с толком ли, без

толка?

И фетиш, избранный Эротом,

Подарком вряд ли назовешь,

Нет денег, чтоб назвали мотом,

Под гнетом фетиша живешь.

А шутки ли, иль наказание,

Причуды странные Амура?

Особый путь любви познания

Для замкнутых особей и хмурых?

Суть такова, не будьте строги,

Пусть вам покажется и странным,

Фантазий бурных ли, убогих,

Но это есть, и в разных странах.

Там право есть, купи-продай,

Что по карману и по вкусу,

Сам выбираешь ад, иль рай,

За деньги тешишь свою душу.

У нас иначе, вот сосед,

Как тать, тихонечко крадется.

Едва ли кто-то даст ответ,

Пока сосед не попадется.

Но вот попался наш сосед,

Он приносил в своё жильё,

На протяженье многих лет

Лишь только женское бельё.

Нет, он его не покупал,

Тащил с веревок бельевых,

Где только можно, воровал,

Но не у близких и родных.

На пляжах похищал и в бане,

Скрывался, прятался, ловчил,

Как тяжело, представьте сами,

Расходовать немало сил.

Разнообразных форм покроя,

Гипюр и атлас, шелк, нейлон,

Все в кружевах, да в два-три

слоя,

Не трусики, а чудный сон.

Куда ни глянь, везде они,

Как в отделениях музея,

Как разноцветные огни,

Везде синеют, пламенеют.

Особый шарм – не стираны,

И сохранили запах тела,

Проводит с ними ночи, дни,

Ласкает их он то и дело.

В них зарывается лицом,

Их гладит, нюхает, целует,

Фигуру женщины, лицо -

Воображение рисует.

Всепоглощающая  страсть

Лишила всякого покоя,

Трусы он продолжает красть,

Хоть совесть часто беспокоит.

И осуждал себя, казнил,

Живых он женщин сторонился,

Но бросить не хватало сил,

Минуло сорок, не женился.

Какой фантаст пропал впустую?

Поведать миру, чтоб он мог?

Жизнь, проживая холостую,

Он умер бы у женских ног.

И знай об этой его страсти,

Наверно б женщины простили,

Возможно бы на светлый

праздник

Трусы б ему свои дарили.

СТРАСТЬ

«Поразителен заговор молчания в области пола, - сетовал когда-то философ Николай Бердяев еще в начале прошлого столетия. Действительно, о глубоко нас затрагивающем, не принято говорить. А раскрыть свою душу, обнажить потаенные мысли, которыми каждый из нас живет, считается почти скандальным. Тех же, кто посмел нарушить эти правила, спешат назвать эротоманами. Но это скорее вопрос  медицинский, чем литературный, ведь можно с уверенностью сказать, что все люди, без исключения, эротоманы. Вполне возможно, что литературный моралист, осуждающий тех, кто открыто пишет о сексуальных отношениях, в жизни сам помешан на сексе! »  Нужно знать, что знакомство с оральной техникой любви неискушенного молодого человека 16-17 летнего возраста, может привести, в значительном проценте случаев,   к фанатизму лизания половых органов, превращаясь в страсть, непреодолимую болезнь. А это – не порядок!

Страсть к женщине внезапно пробудилась,

Еще вчера подспудною была.

В каких-то тайниках души хранилась,

В одно мгновенье буйно расцвела.

Мы с нею познакомились на пляже,-

Семнадцать мне, ей полных двадцать пять,-

Взгляд в мою сторону не бросила ни разу,

А мой с нее не мог я оторвать.

В любом ее кусочке тела была власть,

Хотя была изящной, даже хрупкой,

И поза властная во мне родила страсть,

Преодолеть ее мне показалось трудно.

«Ну, что пошли ко мне? » – она сказала,

Прическу поправляя на ходу.

Как будто бы веревкою связала,

За нею вслед покорно я бреду.

Пришли. Достала она рюмки и вино.

«Ты мой,- сказала,- вижу по глазам!

Но помни, глупенький, условие одно –

В петлю ко мне полез ты только сам!

Подумай, ни к чему тебя не принуждаю,

Когда захочешь, сразу и уйдешь!

Услуг твоих сегодня ожидаю…

А в чем они, я думаю, поймешь.

Тебя премудростям любви я научу,

Служить ты будешь мне послушно и

прилежно,

В любви я сunnilingusа хочу,

Ты будешь делать его нежно…

В неделю раз дарю тебе – minet

Но лишь когда понравится служенье…

И я служил «тирану» много лет,

Не изменяя ей ни на мгновенье.

Лишь прикажи она, и я пойду за ней,

Куда она рукой своей покажет!

Служить готов остаток своих дней,

Не возмутив покой ее ни разу.

Я власти женщины еще не сознавал,

Не понимал, за что мужчины бьются?

Что женщина – начало из начал!

Что жизнь рождается, когда они сольются!

Быть подданным ее велел мне рок, -

Мне кажется, имело место время, -

И мной давно у ней заученный урок,

Родил во мне совсем иное семя.

Случилось, что она уехала куда-то?

Я места без нее не находил!

Казалось, с нею жизнь была моя богатой.

Как божество, ее боготворил!

Теперь оказывал услуги  многим,

И средних лет, и девам молодым,

Я целовал им киски, ноги,

Влекомый ощущением одним.

Похоже, девам нравился мой труд.

Окончен мой сеанс, я вижу удивленье?

Похоже, по привычке ждут

Обычного мужского продолжения…

Все!   Прекратить!.. Не тут-то было:

Не занимаюсь с девами любовью,

И сердце перебоями забилось,

Страдаю жуткой головною болью!

Я боль мою меж ног их  утоляю,

Иного выхода не даровал мне свет

И первую любовь я часто вспоминаю,

В житейском море затерялся след.

МУЖЧИНОЙ  БЫЛ

Проблема транссексуализма  сложная и деликатная. Это не прихоть, не каприз, не извращение – это тяжелая болезнь. При ней мужчины желают стать женщинами, а женщины – наоборот. Мой брат теперь сестра моя,

Мы с нею так похожи,

И одевается, как я,

Вот только чуть моложе.

Прическа та же, цвет волос,

Разрезы глаз, их цвет,

Такой же формы ее нос,

Иных отличий нет.

И грудь такая ж, и живот,

И стан такой, и ноги.

Ее душа во мне живет,

Да и меня в ней много.

Как я сочувствовала ей,

Когда была мужчиной,

Какие пытки…сколько дней

В судьбе неповторимой.

Такого б не было конца,

А может, и начала,

Росли мы вместе без отца,

А мать не замечала.

Что сын ее не так растет,

Иная цель, заботы,

Чуть свет, она уйдет,

А вечером – с работы.

Мать уходила на завод,

Нас дома оставляла,

Я старше братика на год,

За все я отвечала.

Я накормлю, я напою,

Его не обижала,

И в кофту, юбочку мою,

И в платье наряжала.

Подруги приходили в дом,

Со мной и им играли,

И странностей каких-то в нем

Они не замечали.

Чем дальше время, тем видней

В нем женское начало,

Теперь была не с ним, а с ней,

В нем девушку встречала.

Душою женщиной он был,

Попав в мужское тело,

Наряды женские любил,

Был тихим и не смелым.

А сколько боли, сколько слез,

А операций сколько,

Все это стойко перенес,

Став женщиною только.

«МАМЕНЬКИН  СЫН»

Полоролевое поведение – важнейшая характеристика личности и складывается она в достаточно раннем возрасте. Примерно с 5 до 13 лет. В этот период мальчик становится мальчиком, а девочка – девочкой. У мальчика проявляется весь комплекс мужских качеств: самостоятельность, стремление к инициативе, лидерству. У девочек же проявляется мягкость, умение сопережать, сочувствовать. Возникают разные интересы. Но бывает и так: нормальный процесс формирования полоролевого поведения нарушается.   Чересчур домашний  мальчик воспитывается в обстановке гиперопеки, по типу  «наседки и цыпленка», и остается в роли цыпленка, становясь зрелым мужчиной.

С Виталием лет десять я знаком,

Все говорят: «Порядочный мужчина»

Последние пять лет сменил немало жен, -

Не докопался в чем тут соль, причина?

Все женщины, с которыми дружил,

Мне ничего о нем не говорили,

Ну, словно бы, он с ними и не жил.-

О нем не вспоминали, не тужили.

Я кратко опишу «страдальца» моего,

Он ростом мал, характером застенчив,

Достоинств много всяких у него,

Не сторонился и приятных женщин,

Вступая в брак, он просто расцветал,

Как будто ростом выше становился,

Полгода проходило – отцветал,

И говорил, чтоб лучше не женился.

И всякий раз, с очередной расставшись,

Сидя со мной за кружкою вина,

Он виновато, слабо улыбался,

Мне говорил, виновна в том жена,

И красотой, и формами, и пылом…

От нежности ее захватывало дух,

Всем в женщине доволен был он,

Палитра чудная интимнейших услуг,

И все-таки чего-то не хватало,

Он быстро к  ней охладевал,

Фантазий становилось мало,

В пивную от любимой убегал…

Потом расстались мы, о нем забыл,

С тех пор прошли четыре года,

Но как-то раз, в Москве случайно был,

Стояла летняя чудесная погода,

Мимо меня рекой толпа текла,

В глазах рябило от цветов и красок,

От транспорта, бетона и стекла,

От самых разных человечьих масок,

Вдруг вижу я, Виталий мой идет,

Две женщины находятся с ним рядом,

Одна из них лебедушкой плывет,

В изысканном красивейшем наряде,

Стройна, прекрасна, молода,

С Виталия, пожалуй, была ростом,

Вторую я запомнил навсегда,

Одета была безобразно просто,

Мужеподобное лицо. Огромный бюст,

Высокая, худющая, как вобла,

На шее волосы торчали словно куст,

Простой народ таких зовет «оглоблей».

И тут же мысль возникла у меня:

«Откуда откопал такую тещу?

Ей усы прицепить, да подобрать коня,

И гренадером выставить на площадь»

Виталий оживленно говорил,

Лицо тянулось часто к великану,

Вдруг взгляд на мне остановил,

Направился ко мне, представил дамам.

Я обомлел, и было от чего,

Красавица была Виталию знакомой,

Попутчицей в поездке, только и всего,

А гренадер – супругою законной.

В их обществе провел полдня,

Могу сказать теперь я прямо,

Коли об этом спросите меня,

Искал Виталий не жену, а маму.

Теперь он счастлив,   ликовал,

На поводке  жена его водила…

От встречи этой я не прогадал,

Красавица потом меня любила

ГОСПОДЬ  ТАКУЮ  СОЗДАЛ.

Женский гомосексуализм известен с глубокой древности. Вспомните библейскую легенду о Содоме и Гоморре. Бог уничтожил эти два города. Содом – за гомосексуальные  нравы тамошних мужчин, а Гоморру? Некоторые богословы утверждают, что Гоморра была уничтожена за нравы его обитательниц. У женского гомосексуализма есть несколько общеупотребительных названий, например, «сапфизм» и «лесбиянство». Первое название связано с именем  древнегреческой поэтессы Сапфо, воспевавшей нежные чувства между  женщинами, хотя данных, что она сама была гомосексуалисткой, не имеется. Второе название связано с названием  греческого острова Лесбос.   Греческий миф говорит:

Однажды одна красавица, проживающая на острове Лесбос, отказала верховному богу Зевсу в его любовных притязаниях. В гневе Зевс наложил на женщин острова проклятие. Только через сорок лет бог снял свое проклятие. Когда корабли пристали к острову Лесбос, корабельщики удивились тому, что на острове не было ни одного половозрелого мужчины. Женщина жила с женщиной, а те ласки, которые они дарили друг другу, стали называться лесбийскими.

Видит бог, я телом не торгую,

Душою тоже не продажна,

Господь меня создал такую,

Я в омут бросилась однажды

Своих страстей, и вдруг – отказ,

Попыток делалось немало,

За много лет один лишь раз

Предмет любви я отыскала.

И душу всю ей отдала,

Любила страстно, беззаветно,

В тупик любовь меня вела –

Она осталась безответной.

Предмет моей любовной страсти

Лишь позволял себя любить,

В его я находилась власти,

И не могла иначе жить.

Но видно не судьба моя,

Ее увел один мужчина,

Как вещь, отбросила меня,

Хоть не было тому причины,

Ведь я была в ее руках

Куском податливого воска,

На деле я, не на словах

Любила искренне и просто.

Я ненавижу всех мужчин,

Им все так просто достается.

А если власть имеет, чин,  

Вокруг девчонок туча вьется.

Терзаний тьма, я – как изгой,

Непонята, отвержена,

Наедине, сама с собой,

Любовь моя, - теперь жена.

Меня, и обо мне не зная,

В мой адрес слышатся проклятья,

Их почему-то возмущает,

Что не ношу я шляпок, платьев,

Что грубая на мне одежда,

Не туфельки, а башмаки…

Считаете меня невеждой,

Как вы от правды далеки.

Я снисхожденья не прошу,

И в покаянье не нуждаюсь,

Беду с собою не ношу,

И от любви не отрекаюсь,

Я знаю, что красива я,

И знаю твердо, видит Бог,

Чтоб только пожелала б я

Мужи были б у моих ног.

А так, нелепейшие слухи,

Во всех грехах меня винят,

Любая, просто потаскуха,

С презреньем смотрит на меня.

Кому я причинила вред?

Откуда ненависть такая?

Ведь ничего плохого нет,

В том, что любовью называю!

Пусть странной кажется она,

Мужчиной быть я б не хотела,

Мне дева нежная нужна,

В восторге я от ее тела.

Как божеству, ему служу,

Ради него на все готова,

Служа, я счастье нахожу,

Любовь – души моей основа.

Мою любовь другой целует,

Раскрыты для него объятья,

А я тоскую и ревную

И шлю сопернику проклятья.

Не нахожу себе я места,

И зависть постоянно гложет,

Он завладел тобой, невестой,

Целует бархат твоей кожи.

Я все прощу, вернись ко мне,

Моя любовь, моя царица

Ты свет един в моем окне.

Я буду на тебя молиться,

ПРОСНУЛАСЬ  ЧУВСТВЕННОСТЬ

Женская сексуальность характеризуется множеством эротических зон, большей зависимостью от эмоций. Грубость мужчины, неопытность женщины могут помешать сексуальной адаптации женщины. Учитывая то обстоятельство, что женщины быстро усвоили традиционные мужские сексуальные стандарты, может найтись та, которая заменит в сексуальных ласках мужчину, тем более, что ей, как женщине проще знать свои эротические зоны, чтобы преуспеть в этом.

Лесбийская любовь коварна тем, что, в конечном счете, приводит к привыканию. Женщина, занимавшаяся этим, часто  лишается возможности чувствовать мужчину, получать от него наслаждение при обычном половом акте. Об этом следует знать, чтобы предостеречь желающих «попробовать из любопытства» и не сознающих, какими коварными последствиями чревато такое вроде бы безобидное занятие.

Проснулась чувственность моя,

Когда мне было лет пятнадцать,

С подругою осталась я,

Чтоб с нею музыкой заняться.

Пора бы и расстаться нам,

Но мы не слишком торопились,

Читали с нею пошленький роман,

И мнением о  нем делились.

Подруга на диване возлежала,

А я у ней пристроилась в ногах,

Она страницу за страницею листала,

Лениво цедились слова.

Роман переводной, его сюжет

Рассчитан на читателя иного,

По сути – настоящий бред,

И сцен в нем эротических немного,

Зато каких! Описаны так ярко,

Тем более, когда читают вслух,

Порою становилось слишком жарко,

В иных местах захватывало дух.

Так образно описаны детали,

Не книга, а пособие в любви,

Мы сцены много раз перечитали,

С волнением неведомым в крови.

Я ноги гладила подруге, целовала,

Томление в душе моей росло,

Подруга грудь одной рукой ласкала…

В деталях помню, что произошло,

Вдруг голову она мою нагнула,

А на затылке кисти ее рук,

К себе она настойчиво тянула,

Гортанный издавая звук.

Я ей ни слова не сказала,

Сама я растерялась, видит Бог,

Лицом меня к промежности прижала,

Зажата голова моя меж ног.

Да и ко мне желание пришло,

Я поняла, что нужно было делать,

От страсти всю меня трясло,

В придаток превратилась к ее телу.

Потом встречались часто, как могли,

Рассудок потеряв, ее любила,

Училась женским таинствам любви,

Подруге свою душу посвятила.

Теперь ее давно со мною нет,

Жизнь наказала, мы расстались,

Тоскую одиноко много лет.

Любви воспоминания остались.

ГИМН  ПОДРУГЕ

Лесбиянство, как форма полового удовлетворения, широко распространена. Около 6% женщин – активные или пассивные лесбиянки. 28 женщин из ста хотя бы один раз пробовали заниматься этой формой любви. Это данные статистики. А сколько женщин на самом деле этим занимается?. Многие женщины желают сексуальных отношений с женщинами. Реализуют ли они их в жизнь, зависит от многих обстоятельств, и от характера самой женщины. Половые отношения между женщинами проявляются во всей их любви, дружбе, наслаждении, жажды приключений, которые может дать женщина. Женщинам присуще радоваться красоте своего тела и тела своей любовницы. Они могут часами целоваться, подолгу гладить одна другую. Популярен оральный секс. Оргазм можно испытать, но его может и не быть. Они вместе  могут смотреть эротические изображения и видеофильмы, или вместе спать. В отличие от гетеросексуальных отношений половая жизнь лесбиянок не является регламентировано детерминированной, у лесбиянок нет «правильных» или «неправильных» интимных отношений.

Такой другой на свете нет,

Она была моей подругой.

Но вот уже немало лет

Интимные дарит услуги.

Я – госпожа ее, мадам,

Она покорна моей воле,

И каждый день, по вечерам

Целует тело мое, холит.

Да, я немножечко строга,

Из рук ее не выпускаю,

Но, как она мне дорога,

Пожалуй, девушка не знает.

А как красива, как мила,

Кошачья, мягкая походка,

А как умела и смела,

Без комплексов моя находка.

А может быть, она нашла,

Когда к любви меня склонила,

И страсть в душе моей зажгла,

Не я, она меня пленила.

И грива черная волос,

Лица божественный овал,

Глаза красивы, римский нос,

И снег зубов, и губ – коралл,

И формы тела бесподобны,

Когда она обнажена,

И кожа атласу подобна,

Упруга, розова, нежна.

Кто глянет, говорит: «Богиня!

Ну, как такой не дорожить! »

А для меня  она – рабыня,

У ног покорная лежит,

Иль голова ее меж ног,

Когда меня целует, лижет,

Я умираю, видит Бог,

Тяну ее, чтоб была ближе.

Не выношу теперь мужчин,

Самонадеянных и грубых,

Не вижу никаких причин,

Мне не искать любимой губы.

Звенит звоночком голосок,

К любви зовет и завлекает,

И носик тычется в лобок,

Язык ее меня ласкает.

Сосущих поцелуев звук,

Я жажду ощущений нежных,

И сердца трепетного стук,

И ласок мне знакомых,

прежних.

Когда верхом сижу на ней,

Мне кажется, что это снится,

Что может быть еще нежней,

Когда целует ягодицы,

Пусть,   что угодно говорят,

Такой любви никто не знает,

Подруга лижет перед, зад,

Душа моя в раю летает.

Я ласк подруге не дарю,

Без них обходится рабыня,

Я каждый раз ей говорю:

«Я – госпожа твоя, богиня,

Ты служишь для утех моих, -

Не может быть иных суждений, -

Я госпожа из нас двоих,

Ты – только вещь для наслаждений! »

Богатство эротических зон женщины способствует развитию этой формы полового удовлетворения, играет роль и то, что женщина больше зависит от эмоций

Рассказ одной из женщин: «Я замужем, имею дочку. Муж меня боготворит. Казалось бы, все нормально, живи – радуйся, тем более есть своя квартира, любимая работа. Но чувствую себя неполноценным человеком, потому что вопреки своему желанию влюбляюсь в женщин – не во всех, конечно, а кто нравится. Буквально сгораю от любви, знаю, что могу дать этой женщине очень многое; свое тело, ласку, доброту… К мужу сексуального влечения не испытываю, а с другими мужчинами не «пробовала», да и не хочу изменять мужу. Было ли у меня что-либо с женщиной? Было. С одной незамужней девушкой. Она мне ужасно нравилась, очень хотелось ее обнять, целовать. Сначала так и происходило, она не сопротивлялась. Я была «активной» Потом мы расстались. Хотелось бы испытать удовольствие с некоторыми женщинами, но сдерживает моральная сторона дела…Страшно и то, что могут узнать окружающие…

ПОДРУЖКИ

У нас, к сожалению, из-за отсутствия информации девушки, почувствовав влечение к лицам своего пола, даже не понимают толком, что с ними происходит, хотя и знают как это называется.. К лесбийской любви никогда не было однозначного отношения. Если в Австрии женский гомосексуализм считался тяжким уголовным преступлением, то во Франции, еще в 1881 году, дамы получили официальное право на посещение специальных «домов терпимости» для утех с соплеменницами.

Две подружки рядышком сидели,

Чем-то опечалена одна,

Веки чуть припухли, покраснели,

Не скрывает чувств своих она.

Вздрагивают, чуть трясутся губы,

Опустились уголочки рта,

Натерпелась оскорблений грубых,

И душа обнажена, пуста.

А вторая привлекла, обняла,

Поцелуем слезы осушила,

Голову к груди своей прижала,

Нежным голоском заговорила:

«Без тебя, желанной, мир не мил,

Кажется мне сущим адом,

Счастье ты мое, ты – мой кумир

С светлым и наивным взглядом,

Говоришь, рассталась нынче с мужем,-

И прекрасно, милая моя,-

Ну, скажи, зачем тебе он нужен,

Коль с тобою рядом буду я.

Я утешу, я и приголублю,

Стану безответною рабою,

Кем угодно для тебя я буду,

Только б любоваться мне тобою.

Выпей-ка вина и успокойся, -

Наклонилась над своей подругой, -

На меня надейся и не бойся» -

И поцеловала крепко в губы.

«Ну, расслабься, ляг мне на колени,

Боже, как же ты красива!

Я кажусь дурнушкою в сравненье,

Красоты такой не заслужила!

Я целую ушко твое, шею,

Я целую губы твои, руки,

Отказать ты в ласке мне не смеешь –

Видишь все страданья, мои муки! »

Сняв бюстгальтер, груди обнажила,

Наклонилась, их поцеловала,

По соскам губами поводила,

И подруга тихо застонала,

Напряглись соски и отвердели,

Отозвался тяжестью живот,

Кажется, сама душа запела,

Розой приоткрыла нежный рот.

Поцелуем та его накрыла,

Забралась под юбку, под трусы:

« Милая подруженька, - молила,-

Дивной не скрывай своей красы! »

И проснулось тело, отозвалось,

Изогнулся стан, сомкнулись бедра,

От колен подруги оторвалась,

И на плечи навалилась твердо.

А подруга на колени стала,

Смотрит на красавицу влюблено.

Та дышала часто и стонала,

Появилась муть в глазах огромных,

Положила ноги ей на плечи,

Взяв за уши, властно притянула,

Отшатнулась та, дышать ей нечем,

Между бедер головой уткнулась,

От волненья в горле вырос ком,

Всю трясло, от страсти колотило…

Та ее ласкала языком,

И слюну, и соки проглотила…

ЧИСТАЯ

Мудрые говорили, что время способно залечивать самые страшные раны. Но все равно «она» долгое время в каждом новом знакомом видела черточки, принадлежащие только ему. Чтобы уйти от этой проблемы, она придумала себе роль  деловой женщины, интересующейся только производством, с мужчинами разговаривавшая только на производственные темы. Постепенно привыкла к этой роли, перестала ощущать абсурдность ситуации. Потом, настолько вошла в свою роль, что начала доказывать своим замужним подругам преимущества холостой жизни. Удивительно, но они легко с ней соглашались! Кто знает, может они завидовали ее беспечному существованию?

Строгая одежда,

Только по фигуре,

Вы – во всем невежда,

Не в ее натуре.

Вечно обсуждает

Ваш живот, подругу,

Женщин первых встречных,

Рыхлых, не упругих

Как они одеты,

Какова походка,

Каждая кокетка

Для нее – находка.

Бегает по парку,

Вставши спозаранку,

Ходит по гадалкам,

Исправляя карму.

Правильно питается,-

Не было б беды,-

Йогой занимается,

Много пьет воды.

Пьет кунжут и воду,

Только бы без газа,

О выборе свободы

Говорит не сразу,

О своих привычках,-

Дети ей не нужны,

Человек приличный

Станет ее мужем.

Образец не нужен,

Образец – она,

Он ей верно служит,

А она – жена.

Вы бы не курили,

И в гостиной зале,

За собой следили б,

Крошки убирали.

Любит быть в компании,

Все поставив так,

Центром стать внимания –

Это не пустяк.

Одержима весом,

Домом и работой

О здоровом сексе

Говорит охотно,

Говорит отлично,

О любви ни слова,

Если он приличный,

Начинать готова.

Секс таит опасность,

Только со знакомым,

Только безопасный

И с двойным кондомом.

Он оральным может,

Та же есть причина,

Техника не сложна,

Выполнит мужчина.

Не желает слышать

О своей услуге,

Пусть иную ищет

Для себя подругу.

НЕ  ПОВЕЗЛО.

Его считала крепким, сильным,

Казалось он в расцвете лет?

А я одна, его со мною нет,

И холмик высится могильный.

С мужьями мне не повезло.

Быть может, это – божья кара?

Вот подобрала себе пару,

Он умирает, как назло!

Последний как-то мне сказал,

Что ненасытна я и страстна,

Очаровательна, прекрасна.

Он славит Бога, что создал

Меня, подобную Венере,

Что мертвого могу поднять…

Вот только мужа где поймать?

И как возможности измерить?

Вот, если б была королевой,

Мужей имела б сразу пять,

Могла бы часто их менять,

Пускай работают над телом!

КАК ЗВЁЗДЫ СТАРЫ

Слова любви, как звёзды, стары,

Но человечеством хранимы.

Любовь приходит божьим даром,

Она робка и так ранима.

Тому изведать не дано,

Кто превратил в доход и дело,

Любви, замечено давно,

Нужна душа, не только тело.

В житейской, мудрой простоте,

Трем божествам все поклонялись–

Огню, воде и красоте.

Владыки головы склоняли.

НАСТАВИТ ЛИ РОГА

Жена тиха, покорна,

Ни слова резкого в ответ.

А любит ли? Бесспорно,

У мужа в том уверенности нет.

Исчезли сладкие словечки,

Любовь не стала дорога

Торчит по целым дням у печки,

Но время есть наставить и рога…

А  в тихом омуте?   Сомнения…

Кровь не бурлит, она «уснула»…

Но, где-то бродят искушения…

И будет голова в наряде Вельзевула.

НЕ  В  ДУХЕ.

Танцы в дискотеках представляют собой стилизованную форму сексуального самовыражения. Большинство традиционных бальных танцев есть не что иное, как нежное ухаживание, в то время, как энергичные современные виды танцев ближе к предварительной сексуальной игре. И, подобно сексу, танец в своих вершинных проявлениях может быть выражением любви.

Большой прямоугольный зал,

Вдали виднеется эстрада,

На ней квартет стонал, визжал,

И девушки виляли задом.

И девушки виляли задом

Звук резко бьющий, звонкий,

От грохота дрожали стены,

И тяжко барабанным перепонкам,

Глазам от смены светотеней.

Я танцев не люблю. Что привело?

Я в девушку отчаянно влюбился,

Возможно, мне не повезло,

Как на икону, на нее молился.

Все танцы любы ей, и звуки,

Мне – ночь, расшитая цветами,

Вот почему терплю я муки,

Смотря на танцы долгими

часами.

Ну, а сегодня я не в духе,

Меж нами небольшой разлад,

Не верю сплетням я и слухам,

Но, ведь  ее подружки говорят:

Что нет любви ко мне, игра,

Что голову она морочит,

Что протрезветь и мне пора,

Не  позволяя мной крутить,

как хочет.

Не верил я своим очам,

С другим кружилась в вихре

танца,

Скользили блики по плечам,

Лицо все залито румянцем.

Партнер склонился к ее ушку,

Рука скользит по талии,

Вот и не верь ее подружкам…

Давно меня предупреждали…

Подол так высоко взлетел,

Блеснули бедра, кружева,

Я вихрем к паре полетел,

Налилась кровью голова…

Разрез ее прекрасных  глаз,

Как инеем морозным затянуло.

И гнев в душе моей  погас,

Как только на меня взглянула.

Оставила партнера, подошла,

И обняла меня при всех…

Поцеловала, увела…

И слезы на глазах, и смех.

Мы дома, что еще сказать?

В кольце ее прекрасных рук,

Глаза в глаза,   чтоб заглянуть

опять,

И пальцы в пальцах, и

поцелуев звук.

А сколько мук, то знает Бог.

Сегодня избежал я драки,

Лежу сейчас у ее ног,

Послушнее любой собаки.

НЕ  ОДИН  НА  СВЕТЕ

Что за черт! Откуда это?

Почему со мною?

Не один же я на свете?

Как мне жить с женою?

Так, вопросов накопилось,

Разрешить не в силах?

Помню, как все появилось!

Как меня просила…

Я попробовал – приятно!

Да и вкус, что надо…

Кстати, женщина опрятна…

Подарил ей радость…

С той поры я дурью маюсь:

Как мне жить с женою?

Выше ног не поднимаюсь…

Почему со мною?

Я ПОМЕНЯЛА  МУЖЕЙ

Я поменяла двух мужей,

Мой первый муж – красавец рослый,

Второй – плюгавенький пигмей,

Забыла с ним о бедах прошлых.

Гигант в постели был пигмей,

А малый рост скрывал гиганта.

И Купидон, и Гименей –

Свидетели его таланта.

На выдумки – неистощим,

Волшебными все стали ночи,

Души моей и тела господин

Творит со мной, что только хочет.

Я окунулась в мир страстей.

Богиня, матерь наслаждений,

Клянусь тебе душою всей –

Малыш мой оказался гением!

Я только воск, а скульптор он,

И лучшего в любви не надо,

Он бог любви – мой Купидон,

Моя любовь, моя отрада!

ХОЛОДНАЯ

Главное в отношениях людей не то, какие у них отношения по форме, а то, какие они по сути. А сутью интимных отношений, их основой должна быть только духовная, глубокая дружба.

Я стала рано одинокой,

Мои родители «ушли»,

Созрела раньше срока,

А чувства так и не пришли.

Наследую я «ледяную» кровь,

Неопытность – ее одежда,

Читала книги про любовь,

Она была в них пылкой, нежной.

Работа – дом, работа – дом,

По вечерам стихи, гитара,

Потом глубокий, крепкий сон,

Я молода, а дух мой – старый.

Не подобрала я подруг,

Характера мужчин не знала,

Я сторонилась их услуг,

И никому не доверяла.

Однажды дождь меня застал,

Не моросящий, с ветром ливень,

Я переждала первый шквал,

Потоки по дороге плыли.

Стою у кромки тротуара,

А вровень с ним бежит вода,

Ну, словно небеса прорвало,

Не перейти мне, вот беда…

Плащ старенький и босоножки,

Я перемерзла, все дрожит,

Вода бы спала хоть немножко,

А она, знай себе, бежит.

Вдруг ноги вверх, взлетело платье,

На руки кто-то подхватил.

«Какие крепкие объятья,

Разжать их не хватает сил»

Я возмутиться не успела,

Как на земле уже стою,

Он смотрит весело и смело,

Он кепку приподнял свою.

«Ну, что, красавица, пока!

Быть может, встретимся когда-то»…

Прижал меня к себе слегка,

Да так, что хрустнули лопатки.

И убежал. Я побрела,

Его объятья вспоминая…

Неделя целая прошла,

И снова я его встречаю.

Все чаще стали наши встречи,

Он обходителен со мной,

И вот однажды в летний вечер

Пришел со мной ко мне домой.

Нет, он любви не подарил,

Напором действовал и грубо,

Потом он часто приходил,

Женою стала и подругой.

Днем нежный, ласковый, как кот,

Всю нежность ночь с него срывала.

Я вспоминаю жесткий рот,

Когда меня кусал он.

Я прожила с ним целый год,

С тоскою, ожидая ночи,

Он сгинул как-то в ледоход,

Я пожалела, но не очень.

Гитара снова и стихи,

От «крепких» ласк я отдыхала,

Прохладны ночи и тихи,

Лежу под теплым одеялом.

Но червь сомнения грызет:

«Неужто я одна такая?

Иль, как всегда, мне не везет?

Холодная, и от любви не таю.

Бог мне вздыхателя послал,

Свеж, юн и личиком румяный,

Не знаю, что он ожидал,

Наверное, что стану мамой?

Душой, как ветерочек свежий,

Обдул меня и улетел,

Со мною мил, заботлив, нежен,

Но слишком многого хотел.

Я привыкала к поклоненью,

Как лед была моя душа,

Ни вспышки страсти, ни волненья,

Все слишком пресно, не спеша…

Спала душа моя, дремала.

Он говорил мне: «Холодна! »

« Накинь потолще одеяло,

Пускай согреется она» -

Я отвечала. Он смеялся.

Но слишком быстро уставал.

Во мне огонь чуть разгорался,

Не разгоревшись, угасал.

Он засыпал, спал безмятежно,

А я вздыхала, не спала,

Жизнь ускользала, нет надежды,

Ведь я ведомою была.

Заботу милого ценила,

Мне надоели его ласки,

Нет в нем ни мужества, ни силы,

Всепоглощающей нет страсти.

Когда расстались, не жалела,

Нет отклика на зов крови,

Нет, не проснулось мое тело,

Оно не жаждало любви.

Но вот пришел мой звездный час,

Когда его не ожидала,

И всякий день, и каждый раз

Я начинаю жить сначала.

Не говорил банальных слов,

И не цитировал поэтов,

Хоть с виду кажется суров,

Но взгляд лучится мягким светом.

Мир тусклым был и вдруг – расцвел,

Все изменила эта встреча,

Когда ко мне он подошел…

Был тихий теплый летний вечер.

В нем была сила, красота,

Я, стоя рядом, трепетала,

Исчезли серость, пустота,

Я – у надежного причала.

И ночь любви, что провела,

Мне тайны все  свои открыла,

Я как цветочек расцвела,

На крыльях нежности уплыла.

И, если есть на свете рай,

То в нем тогда я побывала,

Молю я: «Господи, не дай,

Чтобы его я потеряла! »

Жену он не оставит, нет,

Детей,- их двое,- он не бросит!

Нет, не завидую я ей…

Иного и душа не просит.

Довольствуюсь я тем, что есть,

Иного счастья мне не надо,

Готова все я перенесть,

Берусь преодолеть преграды.

Пусть счастье временно и хрупко,

Умом я это сознаю,

Он голубь мой, а я – голубка.

Я жезл любви боготворю!

Пусть, что угодно говорят,

А мне любви хотя б глоток,

Готова я спуститься в ад,

Закончив дней своих поток!

СИЛЫ  НЕТ.

Так много мужчин жалуется на холодность своих жен, хотя и не сделали ни одной попытки растопить их лед. Многие женщины, прожив всю жизнь, так и не имея оргазма со своими мужьями, но, которые нашли полное половое удовлетворение с другими мужчинами, Вряд ли это означает природную фригидность, Просто мужья не сумели обнаружить потенциальную страсть этих женщин и автоматически сделали вывод, что те не любят секса. Им даже в голову не пришло, что они сами виноваты. Женщина говорит об этом: «У меня было единственное ощущение – боль, и не столько физическая, сколько душевная. В ту кошмарную ночь будто злой коршун сидел на груди и терзал мое тело в поисках души. И нашел-таки, всю выклевал, дочиста! »

Силы нет никакой. Никуда не годится,

Только мука одна, пусть семь пядей во лбу,

Он ученою степенью может гордиться,

Только все это мне, для души, ни к чему.

Я терплю, я молчу, я актрисою стала,

Мне бы счастье в постели, хоть бы раз,

с ним найти,

От учености мужа я изрядно устала,

Представляю, что будет со мной впереди.

Только муж за порог, убегаю из дома,

Суета, гам толпы. Вдоль фасадов иду,

Все, до чертиков, мне на пути том знакомо,

И, закрывши глаза, ту квартиру найду.

Среди серых громад затерялось строенье,

Деревянный забор, да калитка узка,

Я скользнула в нее, оценив на мгновенье,

Что опасности нет и «добыча» близка.

Дрожь унять не могу, задыхаюсь от страсти,

Я готова на все, только пальчиком тронь,

В поцелуях его умираю от счастья,

И в остывшей душе разгорелся огонь.

Возвращаюсь домой. Стали длинными тени,

Потемнел свод небес, вот и вечер настал.

Утомленное тело разомлело от лени.

Муж вернулся домой, он, конечно, устал.

Наклонился ко мне, по привычке целует,

Руки ноги мои, и «усталый» живот.

Я закрыла глаза, вижу сцену иную,

Вижу руки «его», чую алчущий рот.

ТАНЦОВЩИЦА

Цивилизация, не лишая человека предназначенного ему природой, утончила чувственность. Красота одежды, прекрасные звуки, тонкие ароматы способны непосредственно действовать на чувственную сферу. Если, например, ритм музыки медленнее, чем биение сердца, она успокаивает. Когда же ритм ускоряется – возбуждает и даже может привести в состояние экстаза.

Взрывался зал и замирал,

Ей, право, нечего стыдиться,

Бог тело дивное создал,

По праву можно им гордиться.

Юлой вращалась и неслась,

Порхало все в ней, трепетало,

Всю душу вкладывала, страсть,

Царицей стала карнавала.

Красива форма ног ее,

Полощется, как знамя, платье,

Я в восхищенье от нее,

Готовый заключить в объятья

Высокая, с осиной талией,

С улыбкой нежной на устах

Она, как звездочка блистала,

И билась жилка на висках.

Как синь озер ее глаза,

Лицо слоновой кости цвета,

Скопилась в уголках слеза,

Блестит бриллиантами от света.

Наклоны и движенья рук,

Ног легкий топот и скольжение –

Все для кого-то тяжкий труд,

Для девы это – наслаждение.

Такая в танце гамма чувств,

Отточены ее движенья,

Мне, кажется, еще чуть-чуть,

Начнется в небо  восхождение.

Изгибы  лебединой шеи,

В шелка затянутая  грудь,

И косы длинные, как змеи

В разлете по спине снуют.

Потом к ней спутник подошел,

И нежно деве улыбнулся,

Затем с собою прочь увел.

Я вслед за всеми потянулся.

УЙДУ

Уйду, куда глаза глядят!

Уйду к Евгению, он ждет меня

давно…

Со вторника глаза его, сверлят

Дыру во мне. Мне все равно…

Я ухожу. Все брошу, надоело!

Записку только напишу,

Как я живу, - ему совсем нет дела,

Хоть, хорошо, что я еще дышу!

Евгений, может, подходящий,

Не то, что мой, вот черт, забыла…

О, Господи, хоть был бы настоящим,

Подумать-то, за что его любила?..

Да тьфу, его, о, Господи, прости!

Был зайчиком, потом козлом…

Столкнулась с ним на жизненном пути,

И вышла за него…не повезло!

Запомнить имя бы, да где уж?

Кажись, ни Юрий, не Иван,

Сожитель что ли, но не муж,

Да не козел, а - вылитый баран.

Я отдалась, не верят, коль скажу

Ну, как его? Ах, кажется, Игнату…

Все кончено, решила, ухожу,

Пусть сам живет, тиран проклятый!

ВЕЧНАЯ  ЛЮБОВЬ

Я с ним сошлась, мы жили год,

Оформив брак,

Ну, муж, как муж, не идиот,

И так…не слаб.

Но год прошел, он мне сказал:

« Я ухожу! »

И часть имущества забрал.

Не нахожу

Покоя, нет ни день, ни ночь,

Уход, как боль,

Потом прогнала мысли прочь,

Ушла любовь.

Проходит год, он у крыльца,

Стучится в дверь,

Приняла блудного отца,

Просил: «Поверь! »

Ему поверила – беда…

Проходит год,

И вновь  уходит, навсегда,

Он в свой поход…

Так длится много, много лет,

То он уйдет,

Все промотает, денег нет –

Домой идет.

Картина вечна предо мной,

Ей нет конца:

«Стоит с покорной головой

У ног отца

Затылок крут, и плеч развал,

Силен, как бык,

Старик его не ожидал,

Душою сник».

Я взором проникаю вглубь,

Затылок вижу,

Домой вернулся лгун и плут,

Мне ноги лижет.

Себя трудом не утруждал,

Он будет жить,

Он тот, которого назвал

Мир – «Вечный жид! »

ВКУС

Разборчив был, мотая все на ус,

Который был не безграничен,

На женщин у него отменный вкус,

Но только он им – безразличен.

Избранниц долго ждал, но – зря,

Вкус женщин изменить старался

Но, словно меж зубов единожды

застряв,

Он постоянно там и оставался.

А время шло, желание росло,

И вкус значительно раздался,

К зубам прилип, и, как назло,

Он болью в пломбах отдавался.

НЕ  СУДИ, СУДИМ  НЕ  БУДЕШЬ

Женщина счастлива и горда, когда чувствует, что подарила любимому наслаждение. И если мужчина своими действиями не показывает, понравилось ему это или нет, то ей не остается ничего другого, как чувствовать себя обиженной невниманием, ненавидеть мужчину, думая, стоило ли это все делать. Почему-то среди мужчин считается проявлением слабости высказать свою нежность, благодарность женщине за полученное с нею наслаждение. И женщина чувствует себя из-за этого униженной, использованной, словно вещь. Да еще впридачу к этому, бывает, остается неудовлетворенной.

Лишен души, нет чувств и нет безумия,

Ты слишком рассудителен, хорош,

Ты жив еще, но ты – живая мумия,

Любви в тебе осталось ни на грош,

Ты прав, тебе я часто изменяла,

Но надо б знать и о причине,

Случайных приключений не искала,

Любовник мой – единственный мужчина.

А кто меня толкнул на эту связь,

Ты муж мой «дорогой», и только ты,

Не возникают бунт и пламенная страсть,

Из ничего, из зоны пустоты!

Ты сил своих, супруг, не рассчитал,

Считал, что их  тебе надолго хватит,

Ты раньше времени устал,

На стороне их растерял, растратил.

Ты на работе, я всегда одна,

Ты полагаешь, милый, я порочна?

Связующая нить меж нами не видна,

Скорее следует сказать, - непрочна.

Ты старым стал, я – молода,

Разверзлась между нами пропасть,

И зримой стала та беда,

Нам от нее избавиться непросто.

Ты лгал мне, часто изменял,

Я знала, слышать не хотела,

Ты силы где-то с кем-то оставлял,

Мое холодным оставалось тело.

Ловила знаки твоего протеста,

Безмолвно ожидая ласки нежной,

И жезл любви податлив, как из теста,

Когда он должен быть железным.

Ты мною уважаем был, любим,

Я молода, я, право,   – не старуха.

Ты стал со мною нелюдим,

На все вопросы отвечал ты сухо.

Я чувственна, ты думал – холодна,

А холодом лишь от тебя тянуло,

Ты был с людьми, а я была одна,

Вот почему к другому потянуло,

Из нас двоих преступник ты,

Судить меня ты не имеешь права.

Ты создал в доме зону пустоты,

Ты изменил в нем быт и нравы.

ОТ ОБЯЗАТЕЛЬСТВА УЙТИ

Я замуж вышла, черт возьми!

Жизнь лучшею не стала.

Вожусь с хозяйством и детьми,

Что от любви  осталось?

И секс обязанностью стал,

Как стирка и уборка.

Я  так устала…Он устал.

Признаться бы…неловко.

Как удовольствие найти,

В том, что зовется «надо»,

От обязательства уйти –

Вот высшая награда!

ОГРАБЛЕН

Увы, не баловень Венеры,

Но жизнь моя была не серой,

Себя любить богиня позволяла,

Взамен часы блаженства, счастья,

Любовной неги, сладострастья,

Так часто мне она давала.

Ограблен старостью до нитки,

Вернуть все – тщетные попытки,

Беду, чтоб описать не хватит слов,

Лишился радости и счастья,

Где вы, любовь и сладострастье –

Блаженство высшее богов!

ВСЕ  НАЧАЛОСЬ  С  ТОГО…

Бывают случаи, когда единичная неудача вызывает бурную эмоциональную реакцию, перед следующей попыткой близости появляется неуверенность в своих силах, боязнь потерпеть фиаско и развивается так называемый невроз ожидания неудачи. «Невроз ожидания неудачи» с нарушением эрекции может развиваться не только при случайных неудачах в интимной близости, но и в тех случаях, когда, скажем мужчина совершенно здоров, а женщина  по каким-то причинам не получает удовлетворения от интимной близости. Мужчина, страдающий неврозом ожидания неудачи, боится всего, что связано с половой жизнью, с тревогой контролируя напряжение  полового члена во время интимной близости и представляя, как он оскандалится перед женщиной. Естественно, вся обстановка интимной близости превращается для него в «лобное место». Многие мужчины вообще не решаются приблизиться к женщине.

Все началось с того, что он ушел

От той, что ласками дарила,

Из ревности произошел раскол,

В измене его женщина корила.

А он грубил ей, оскорблял,

Забыв достоинство мужское,

Гнев женщину переполнял:

«За что? Ведь с ним не ведала

покоя? »

Сказала вслед: «Ну, ладно, погоди!

Об этом пожалеешь горько,

Удел – твое бессилье –  впереди,

Мужчиной с виду будешь только!

От страсти к женщине ты будешь

умирать,

Глазами, пожирая ее тело,

Но суждено тебе страдать,

И тем страданьям, нет предела.

Ты будешь, презираем ею,

Желание любви в ней, пробудив,

Продолжить просто не сумеешь,

В любви твоей не станет сил.

Побитым псом ко мне ты приползешь,

Но не получишь утешенья,

С проклятием моим и отцветешь,

Не расставаясь на мгновенье! »

Он усмехнулся дерзко ей в ответ,

Ушел, под нос, насвистывая песню.

С тех пор прошло немало лет,

Мир стал суров ему и тесен.

Недели три он женщин избегал, -

Так в памяти свежа картина расставанья,

Еще звучал в ушах его скандал,

И страстные «любимой» заклинанья.

Забылось вскоре все, умчалось прочь,

Желание пришло, он вышел на «охоту»,

Волшебство принесет ли эта ночь,

Или одни страдания, заботы.

Давно он пожалел о тех словах, -

Из уст его тогда бездумно рвались, -

И неосознанный охватывает страх,

И  опасенья оставались.

Сегодня избегает злачных мест,

Мелькают «мотыльки» и бабочки

«ночные,

Те ищут гнездышко, другие ищут шест,

Нектар любви за деньги небольшие.

Вдруг приглянулась женщина одна,

Стройна, подтянута и небольшого роста,

Открытая порочность не видна,

Одета модно, строго, просто.

Естественно все в ней, искусственности

нет,

Лица овал красив, без макияжа,

Вопрос его, - ее простой ответ,

Не солгала намеренно ни разу.

Нет, эта женщина чиста, и не продажна,

Ее к утехам просто не склонить,

Свидания нужны не раз, не дважды,

Чтоб женщина сумела полюбить.

Все хорошо, скорей было отлично,

Восторг его безумнейший объял,

И вдруг поток воспоминаний личных,

Его потряс, и жезл его упал.

Как вихрь ворвалась та, что прокляла,

Видение стоит перед глазами,

А та, что рядом с ним, не поняла.

Пытался объяснить ей все словами.

Да, где уж тут, та глубоко вздохнула,

Оделась быстренько, ушла,

И на прощанье так взглянула,

Презреньем его душу обожгла.

Он опасаться женщин стал,

Как объяснить свою им слабость,

Что от любви своей несказанно устал,

Исчезли прелести ее и сладость.

Тому голодному подобен он,

Вокруг кого изысканные яства,

Реально все, не выдумка, ни сон,

А боль давно утраченного счастья.

Еще одна совершена попытка,

Явилась та, с кем часто прежде был,

Он начал энергично, даже пылко,

И о провале, кажется, забыл…

Прекрасно все, он – ликовал,

Душа к ней истово тянулась,

Миг кульминации естественный настал,

И в этот миг Венера отвернулась.

А женщина ждала, а он бессилен был,

На ласки плоть совсем не отвела,

Когда-то  «жеребцом» здесь слыл,

Вдруг превратился в жалкое мочало.

Сгорая от стыда, казнил себя, винился,

А дама не могла его понять,

Рот, крашенный насмешкою кривился,

Пришлось ретироваться и бежать.

Он ссоре той совсем не рад,

Чуть что, стоит перед глазами,

Ее он  видит злобный взгляд,

Проклятий слышимых словами.

Но, почему его спокойно тело,

О ласках женщин только вспоминает,

Чем больше ему женщины хотелось,

Тем меньше его дама замечает.

Жизнь просто отвернулась от него,

Все стало мрачным и ненужным,

Любовь не жизни часть, а смысл всего,

Не только продолженью рода служит.

Он с треском выброшен, с позором,

Нет капельки надежд на возрожденье,

Утрачены самообладанье, норов,

Он никому не нужен, бесполезен.

Лет тридцати, еще здоров, как бык,

Со стройной, крепкою натурой,

Стал рядом с женщиной и сник,

Лик озабоченный и хмурый.

Покинули, ушли, канули в Лету

Разочарования, измены и обман,

Песнь лебединая давно, давно им

спета,

А впереди – надежда, как туман,

Такая ж зыбкая, холодная, сырая,

Быть может, для него и солнышко

взойдет,

Пока еще жива, пока не умирает,

Он верит, что желанную найдет.

Все стало мрачным и ненужным,

Слова любви – мечтания одни,

Кому и для чего теперь он служит,

Тоскливо проводя все ночи, дни.

Еще знакомый женщин аромат,

Он содрогался от желаний,

Осечки часты, много раз подряд,

Как тяжкой цепью, сковано вниманье.

Но ласки женщины по-прежнему манили,

Слова любви в нем музыкой звучали,

Недаром мудрецы когда-то говорили,

Потеря радостей любви – одни печали.

Физиология мужчины такова,

Что имитация оргазма невозможна,

Иное – вскрики женщины, слова,

Ей имитировать восторг совсем несложно.

Бесперспективны все его попытки,

А результат ему давно знаком –

Моральные испытывает пытки,

Работая губами, языком.

Желанья возросли, но изменился вкус,

Пушистых завитки волос он осязает,

О прошлом им несказанная  грусть,

Когда он женщину подобно ублажает.

Он приходил и к той, что прокляла,

Та вышла замуж, только посмеялась,

Проклятия сбылись ее слова,

Но ей и этого, казалось, малость.

«Ты приходи, найду тебе работу,

Обслуживать меня и мужа,

Я проявлю к тебе свою заботу,

Иначе, ты не нужен! »

ЖИЗНЬ  БЕЗ  ФАНТАЗИЙ.

Серость, царящая, серость беспросветная, унизительно принуждает стыдиться своего тела. Это- чудовищно! И это происходит из-за запретных слов и оттого, что наша мысль недостаточно развита в физическом и половом самосознании. Как контраст лицемерному замалчиванию, которое приводит людей к половому идиотизму, мы видим многих заносчивых молодых людей, которые заходят слишком далеко и ничего на свете не уважают. От прежнего страха перед телом и отрицания его существования в реальной любви, мы переходим к миру фантазий. Слава богу, не проникнув в суть их, нас хотя бы не осудят...  

Что убивает жизнь?

Окраска- тусклость, серость,

Где день от дня не отделишь.

Хоть изменить бы каждому хотелось,

Но, не дано, - в тисках железных жизнь!

Что значит вкус,

Коль к пище нет приправы?

Все пресное, нет соли, остроты.

Коль выбора лишенный права,

Ее, не прожевав, с трудом глотаешь ты!

Что убивает нежную любовь?

В ней жизни нет, ни запаха, ни вкуса.

И если не бунтует в жилах кровь,

То не вина в том Господа-Иисуса!

И вера наша тоже умирает,

Коль нет добра и цели нет.

Бездушному врата не нужны рая,

Как и незрячему совсем не нужен свет!

Любому человечное не чуждо,

Мир ласки, неги, яркой красоты.

Лишенному чего-то, право, нужно

Уйти, хотя бы в мир фантазий и мечты!

С подрезанными крыльями мечта?

Фантазии, лишенные полета?

Не значит ли, что где-то пустота

И в том заложена великая вина кого-то!

Тогда запреты, полагаю, хороши,

Когда воспеты жертвы и насилие,

Чтоб детской не затрагивать души.

Все прочее – плод злобы и бессилия!

ЖЕНСКИЕ  ФАНТАЗИИ

Без видимых причин упрямство,

Способность многое простить…

О, женское непостоянство,

В основе, что твоей лежит?

Оттенков сколько и мастей?

Душ скромных и порочных?

Вулкан бушующих страстей,

Под женской оболочкой!

Прекрасна, ветрена и хрупка,

Но, за любовь готова биться,

Вам, кажется, она голубкой

В то время как она – орлица.

Самый большой порок, который может проявить мужчина в постели, это недостаток воображения. Слишком часто, освоив какую-то технику, которая удовлетворяет его женщину, мужчина придерживается потом только этой техники. Ему кажется, что он уже нашел необходимое, зачем же искать что-нибудь иное. Но женщине начинает все это приедаться, и она начинает умирать от скуки. Она даже знает посекундно, с точностью хронометра, все его действия. Скука. Скука – смертельная!              

О, мир моих фантазий, снов,

Мне трудно вслух признаться,

Как передать всей гаммой слов,

Притом развратной не казаться.

Муж рядом, как ему сказать?

Ну, до чего же мне обидно!

Что от мужчины ожидать

Коль нежности его не видно?

Он чистоплотен, до блевотин,

Моралью скованный без меры,

Не целовал он мой животик,

И не ласкал мой холм Венеры.

Он, как аптекарь, отпускает

Любовь по каплям, раз в три дня,

Я бурной страсти ожидаю,

Прохладцей обдает меня.

Я, как служанка, за столом –

Одни достанутся объедки,

Да не сейчас, а все – потом,

К тому же, крайне редко.

То он не спал, то он – устал,

То промахи в расчетах,

«Он» - встрепенулся и опал,

Вот вся забота и работа.

Отдушина – фантазий рой,

С моралью ханжеской в разладе,

Нахлынут на меня порой,

Я не пытаюсь с ними сладить.

Глаза закрою вот она,

Власть эротических видений,

Как жаль, что вижу их одна,

Мне не с кем разделить волнений.

Мой мир фантазий неуемных,

Я черпаю блаженство в них,

От мужа скрытых, потаенных

Они звучат во мне, как стих.

Романтика уйдет от нас,

Мир потускнеет, станет скучным

Когда придет мой смертный час,

Со всем мне дорогим разлучит.

Фантазий нет, нет красок сочных,

И мыслей сузился простор.

И нет сравнений метких, точных,

И бедным стал наш разговор.

Еще живу, еще на что-то надеюсь. Хотя  порой кажется, что ничего уже не будет. Все осталось в прошлом. Я упустила свой шанс...

В фантазиях душа моя:

Я продана, теперь – рабыня,

У ног его, целую я

Красавца, господина…

Суров, надменен господин,

И нежности нет тени

К рабыне жалкой, перед ним

Стоящей на коленях.

Меня за волосы тянул,

Подталкивал ногами,

Как я стараюсь, - заглянул, -

Ласкаю ртом, губами.

Забегаю после работы в магазин, в надежде что-нибудь прикупить к ужину. Ломаю голову, как из минимума продуктов составить разнообразное меню. А ночью, вместо отдыха от сумасшедшего дня,   надвигаются мысли. От них  хочется руки на себя наложить. Все бы можно пережить, если бы с личной жизнью все было бы в порядке. Но все меньше надежд и все больше разочарований. Остается лишь мир фантазий.

Мужчин я вижу двух и трех,

И женщин вижу между ними,

И каждый с грубостью «берет»,

Деля меня между «своими».

Что прежде видела я в «порно»,

Тогда краснея от смущения,

Все испытаю я покорно,

В презренном унижении.

Для группы женщин и мужчин

Я – средство наслаждения,

Все части тела служат им,

Я – в сильном возбуждении.

Когда  мне в последний раз дарили цветы! Не помню. Боже мой, как я люблю цветы!   Но каждый «джентльмен», приходя в мой дом, торжественно протягивал мне…бутылку!

Вскричала б, скованы уста

Греховны помыслы души,

Но без фантазий жизнь пуста,

Есть, правда, средство заглушить:

Поспал-поел, поел- поспал,

Жизнь тлеет, коптишь небо,

И от житейских дел устав,

Уйдешь, как будто не был.

Моих  желаний мир таков,

Реальностью представлен,

Запас исчерпан легких слов,

Тяжелыми придавлен.

Пусть женщины греховна власть,

Но полна наслаждения,

К ее ногам готова пасть,

Без всякого сомнения.

Пусть символ, выдуманный мной,

Предстанет мне реальным,

Но я хотела б с ней, одной

Отведать секс оральный.

Я Бога каждый день молю:

«Пошли мне, Боже, милость,

Пошли мне женщину «мою»,

Чтоб на нее молилась

Желание близости очень большое, а найти никого не могу. Стесняюсь подойти к незнакомой женщине, познакомиться с ней. А как заговорить с ней на эту тему. Кажется, что все это странно и нелепо, а порой просто теряюсь и не знаю, что делать мне…

Какой красивой формы ноги,

Упругий, плотный зад,

Такой увидишь у немногих,

Надменный, властный взгляд.

Лишь взглянет на меня, дрожу,

Краснею от волнения,

В лицо ей преданно гляжу,

Горю от вожделенья.

Я пробую бывать строптивой,

Она прикажет, - не спешу,

Она хлыстом неторопливо

Меня сечет, и я служу…

И снова я у милых ног,

Целую, нежно их ласкаю,

И продолженья, видит Бог,

Игры любовной ожидаю.

Потом она меня седлает,

Спина моя пригвождена,

Одежду медленно снимает,

И вот она – обнажена

Пытаюсь я под ней вздыбиться,

Она уверенно сидит.

Как молодая кобылица,

Я встрепенулась, все дрожит.

Она становится все строже,

Я – непокорная смирнею,

Зажаты щеки нежной кожей,

Волосики щекочут шею,

Целую руки ей, живот,

Она слегка переместилась,

К ее услугам губы, рот…

Я в сладострастии забилась.

Желание вступить в контакт со своим полом, ласкаться и «заниматься любовью» становится все сильнее и сильнее. А к противоположному полу совсем не тянет, даже нет никакого интереса. Многие парни, которые хотели со мной гулять, наверное, думают, что я гордячка, недотрога. Иногда приходится заниматься просто мастурбацией, но только не с парнем…

О, дева чудная, яви,

Всю меру милосердия

И ночь блаженства и любви,

Дай за мое усердие

Ты знаешь, как тебе служу,

Продать готова душу,

Покоя я не нахожу.

Готова мир разрушить

Пролей елей на мир страстей,

Желаний путь непрочен,

Душой измученной моей

К тебе прижаться  хочет

И надо мной, склоняясь вновь,

Развей мои страдания,

Порочная моя любовь,

Последний дар желания.

Я ноги девы обняла,

Она меня за плечи,

Я опьяненною была,

Бессвязны стали речи.

Прижать хочу мои уста

К груди твоей, родная,

Так без тебя мне жизнь пуста,

С тобой – в чертогах рая.

Брак, семья – все это чепуха. Главное насытиться сексуально Мужчина должен знать, что без хорошей подготовки к акту, без настроя женщины, все усилия  доказать свои «способности», могут оказаться пустыми хлопотами. Следует уважать женщину.

О, мне не нужен Аполлон,

И мускулы литые,

Пусть и не мудрым будет он,

И мысли не святые.

Пусть будет мой, и только мой,

Иных не допускает,

Несут нам ночи не покой,

А все блаженства рая.

За это все я жизнь отдам

Решительно и смело,

Зовут любовника – Адам,

А я Лилит*, не Ева.

Примечание: Лилит – порождение ночи, прародительница страстной любви, от нее и

Адама родился сонм дьяволов.

ЧТОБ  ЖЕНЩИНУ  ПОНЯТЬ

Мне как-то из разговора двух мужчин пришлось услышать такие фразы: «Что касается женщины, то она с роду – получеловек. Женское дело только стиркой да едой заниматься. А слишком «хоченьливым»  женщинам – им не ласка нужна, а плетка! Отдубасить ее – и все «хотенья» пройдут…Женщину надо просто приучить в сексе к норме. Приучил – 1-2 раза в неделю, и все! »

Может быть, найдет себе такую,

До конца покорную рабу,

Чтобы в «клетку» заключить живу,

И на чувства наложить табу.

Такой «дикарь»  делает не только несчастной женщину, доверившуюся ему, но и себя самого, если конечно, сама женщина не относится к типу мазохистов.

Чтоб женщину понять на самом деле,

Мужчине  побывать бы в женском теле,

Теоретически он к этому готов,

А что до практики, нет мыслей, нужных

слов.

И годы долгие пробыв с подругой,

Общаясь ежедневно с нею,

Он может оказаться черствым, грубым,

И женщина раскрыться не сумеет.

А сколько женщин остается одиноких?

К тому имеются серьезные причины, -

Мужчина не оставил след глубокий,

Быть может, грубо действовал мужчина.

А если встречи коротки, да  редки,

Как женщине мужчину научить,

Чтоб он забыл о пуританстве предков,

Ей удовольствие от секса получить?

У каждой женщины изюминка своя,

Свои у каждой эротические зоны,

Покажет ли ему их, не тая,

Или самой они ей просто не знакомы…

А если секс объявлен ей грехом?

Разнообразие – развратом грязным?

При встречах только думать о плохом?

И о последствиях не думать без боязни?

Нет равенства полов, как равенства

условий,

Она – жена, работница и мать,

И даже женщиной из высшего сословия

Привыкли их супруги помыкать.

ОПРАВА

«Если женщина прекрасна, то она прекраснее будет обнаженная, чем в пурпур разодетая…»

Тит Макций Плавт (254-184 г. н. э)

Украшение лица и тела – универсальная общечеловеческая потребность. Процесс украшения и последующее осязательное и визуальное наслаждение его результатами является частью так называемого «кожного эротизма» Кроме темных красок, применяемых для подведения глаз, наиболее полезным цветом в палитре женского макияжа считается красный. Алые губы – мощный сексуальный сигнал. Даже при нанесении на ногти красный цвет вызывает сильную реакцию смотрящих. В конце 18 века, когда в моде были глубокие декольте и прозрачные свободные платья, макияжу подвергались даже соски – красный цвет и здесь был вне конкуренции

В оправе камень драгоценный,

Над ней трудился ювелир,

Воистину он стал бесценным,

Красою удивляя мир.

Одежда женщины оправа,

Оригинальность и покрой

Красу подчеркивают, право,

Так без нее бледна порой.

Кол наряди, и он – красив,

Не говорю о манекене,

И мода, не жалея сил,

Весь облик женщины изменит.

У каждой женщины программа,

И свой, особый, ритуал,

И губы  красные, как рана,

Любимый свой материал.

Есть черное белье и кожа,

Цепочки, серьги, блеск и звон,

На них, как рыба, клюнуть может,

Одеждой женщины пленен.

В одежде легкой, чуть небрежной,

В искусстве, спрятав, показать,

Красу, чарующую нежность,

Без пут влюбленного связать.

Полупрозрачность легкой ткани

Дает понять, как дивен плод,

Мужчины взор невольно манят,

Рождая мыслей хоровод.

Еще неясных, но нескромных,

Во времени еще пустых,

Иль пламенем обдав огромным,

Реакций ясных и простых.

Натянут грудью твердой шелк,

Мелькнула обнаженной ножка,

Иль грудь из выреза мелькнет,

Сосочек, приоткрыв немножко.

Как ножки движутся ее,

Как стрелки часиков мелькают,

Душа моя, взлетев, поет,

Трепещет сердце, нежно тает.

А мини, макси – все равно,

Зависит больше от покроя,

Как с этикеткою вино

Беру и знаю, что такое…

А белоснежная постель,

Кусочком ткани скрыта бездна,

И чувств бушующих метель

В любви бездонной и безбрежной.

Не раз тонул, но выплывал,

Желанья не было  спасаться,

Я не развратник, ни нахал,

Желаю ею любоваться.

УЧЕНЬЕ  -  СВЕТ.

С самого начала мужчиной управляет и руководит женщина. С первых дней жизни маленький мальчик вынужден вести себя так, как  нравится его маме, родственницам и воспитательницам. И воспитание формирует, как правило, примерно одинаковый тип поведения разных мужчин. Не всякая особенность свойственна каждому мужчине.

Ни один мужчина никогда не был в женском теле, уже это говорит о том, что какие бы теоретические познания он не имел, он не может знать, чего женщина действительно хочет и требует. Особенно когда речь идет о современных женщинах одиночках, у которых совсем другие проблемы, чем у замужних. Такая женщина имеет дело с короткими любовными приключениями, в большинстве случаев просто не имеет времени научить мужчину, как ему следует удовлетворить ее. Приходится чаще встречаться с мужчинами, у которых совершенно нет сексуальных фантазий, которые относятся к сексу, как к  труду, только при этом не знают с чего его начать!

Скамья в тени, у входа парка,

На ней сидел я одиноко.

Дул свежий ветерок, не жарко…

Пусты карманы, хоть глубоки.

Над головой шумели листья,

Меж ними вечный разговор.

И хор моих тоскливых мыслей

Не рвался в голубой простор.

Бывало изредка  такое,

Я проигрался в пух и прах,

А был уверен и спокоен,

Имея «карты» на руках.

Не повезло, теперь я – сух,

И нет надежды отыграться,

Я клял и мысленно и вслух:

«В игре не нужно зарываться».

Игра, она и есть игра,

Азарт бывает без расчета,

Бросать я чувствовал пора,

Иначе, проигрыш в два счета.

Оставил разум, что пенять,

Меня подвел мой  гений – случай,

Не надо было начинать,

Заняться сексом  было б лучше.

Сейчас не до красот природы,

Прохожие проходят мимо,

Гуляет множество народа,

И запустения картины.

На чем остановить свой взгляд?

Но вот случайно замечаю,

Который раз уже подряд,

Проходит женщина, скучая.

Звук каблучков ее прервался,

Я голову поднявши хмуро.

Но взгляд невольно задержался,

Обворожительна фигура.

В упор смотрела на меня,

Как взгляд оценщика скупой,

Как цыган проверяет стать коня,

А я, как муха под лупой.

Одета не крикливо, строго,

Красива слишком, высока,

И бижутерии  немного,

Чуть-чуть подкрашена, слегка.

Каскад волос, высокий лоб,

И взгляд спокойный и открытый.

Стыжусь себя: нечищен рот,

Я – неумытый и небритый...

Уселась, а на платье тени,

Нога к ноге, чуть видны бедра,

Скосил глаза к ее коленям,

Заговорил  нетвердо:

«Я пригласил бы в ресторан,

От охватившей меня скуки?

Да вот беда – мой пуст карман…

Эх, подвели глаза  и руки.

Ограбить банк, пойти б в тюрьму?

Пойти на службу криминалу?

Иль взявши палку, да суму?

Пойти по миру?.. все -  пропало! »

Она спокойно: « Не в тюрьму...

Я предложить тебе б хотела,

Послужишь телу моему

Займешься настоящим делом.

Мы к ней направились домой,

Зашли – прекрасная квартира,

Она занялась тут же мной,

С естественной улыбкой милой.

Я думал, знаю все про секс,

Я в сексуальность свою верил,

Казалось мне, имел успех…

На деле – жалкий подмастерье.

Не знаю, как к ней подступить,

Не знаю, где мне раздеваться,

И ей пришлось меня учить…

Пришлось немало постараться.

Как обнажить, не торопясь,

Над телом женщины колдуя,

Как разжигать безумья страсть,

Смакуя тело и целуя.

Пред нею на колени стать,

Снять трусики с нее зубами,

И нежно, нежно целовать,

Чуть-чуть касаяся устами.

Она: « Какой же ты дремучий,

Ты прежде женщин целовал?

Ты делал так, чтоб было лучше?

Любил ли их и ублажал? »

Ее слова, а мне приказ,

Я тут же, мигом, исполняю,

При том ловлю себя не раз,

Что радость тоже получаю.

Целую нежно ушко, нос,

Язык свой помещаю в рот,

Целую завитки  волос,

Целую плечи и живот»…

«Целую спину, руки, ноги,

Целую спереди и в зад,

И отдохнув совсем немного,

Вновь возвращаюсь я назад

Целую клитор, чуть нежнее,

Лобок целую и живот,

Целую грудь, целую шею,

И проникаю снова в рот…

«Есть у тебя пока изъяны,

Чтоб окончательно понял:

Я доказала тебе прямо –

Ты женщины не целовал

Целуешь то, на что укажет,

Нет у нее запретных мест,

Ты целовать обязан даже,

На что у общества запрет.

Вот грудь моя, бери ее,

Прижми сосок к губам немножко,

Не отрывай лицо свое,

Лижи сосок, как лижет кошка

Своих котят, тяни губами,

Возьми поглубже и соси,

Да не кусай его зубами,

Сосать его, меня проси…

Прервав, возьми другую грудь,

И с нею поиграй немножко,

На животе отметишь путь,

Из поцелуев тки дорожку.

Теперь перед тобою роза,

Она сочна, благоухает,

О ней все помыслы и грезы,

От ожиданья роза тает.

Раздвинь немного лепестки,

Целуй, лижи их посмелее,

Теперь повыше и левее,

Солены ли они, сладки?

Теперь настал и мой черед,

Ну, что же милый, поднимайся,

Тебя вперед труба зовет,

Так что в походе постарайся! ».

Я, грешен, так тогда устал

Стоит не древко, а мочало,

Желаний нет, я перестал,

Она же требует - сначала…

Он упадет и вновь, и вновь,

Его поднять ей удается,

Опять во мне бунтует кровь.

Она ликует и смеется.

То сфинкса вижу у лица,

То грудь мою сжимают бедра,

То так влажна и горяча,

Придавлены лицо и ребра.

То полушария с ложбинкой,

То вижу круглых два ядра,

То предо мной две половинки,

А я меж ними, у бедра.

А обо мне, что говорить,

Я делал все, что захотела,

Мне некогда ни есть, ни пить,

Я ублажаю ее тело.

Все продолжалось двое суток,

Я сдался, более не мог

Урок ее был слишком крутым,

Едва не вытянул я ног.

Весь свой жирок я там оставил,

Я стал похожим на скелет,

Но перед вами б я слукавил,

Что не готов к такому впредь.

Минули годы, помню я,

Наездницу мою лихую,

И роль горячего коня,

По этой роли я тоскую.

Примечание: По A. Kinsey, в США 54% опрошенных мужчин прибегали во время предварительных ласк к cunnilingus. Из 320 пациенток, опрошенных им, 94 отметили применение этого типа стимулирования в своей половой жизни, и только 11 % отнеслись к ней отрицательно. Большинство испытывает резкое возбуждение, способствующее получению оргазма. В заключение ученый отметил, что cunnilingus нужно признать физиологичным, при условии, что эта ласка входит в диапазон приемлемости ласк, как мужчины, так и женщины.

НА  КУРОРТЕ

Сколь распространен женский гомосексуализм в наше время? Есть данные, что в Англии  шесть процентов женщин полностью гомосексуальны, а 27 процентов хотя бы один раз в жизни имели такой контакт. Достоверными отечественными цифрами  не располагаю. Правда, специалисты утверждают, что как бы общество не относилось к гомосексуализму, в том числе и к женскому – либерально или репрессивно,- процент тех, кто «устроен по-другому» остается примерно одинаковым. И, как говорит одна из представительниц этой категории меньшинств:

«Женщины, эмоционально и экономически зависимые от мужчин, ничего значительного на поприще эмансипации достигнуть не могут. Если ты не черпаешь материальное и духовное содержание жизни у мужчин, ты гораздо сильнее и увереннее. Это – настоящая свобода! »

Я познакомилась с гречанкой молодой,-

Весною на курорте отдыхала,-

Мы поселились в комнате одной,

О компаньонке я давно мечтала.

Я встретила ее улыбкой ледяной,

Она в ответ мне мягко улыбнулась,

Теперь мы связаны веревочкой одной,

Она ко мне домой отсюда потянулась.

Мне постоянно не везло,-

Я отношусь к разряду невезучих,

Меня сюда случайно занесло,

Хотя мечтала я о месте лучшем.

Сам санаторий, - так себе,

Питание – крестьянское, простое,

Теперь так благодарна я судьбе,

Знакома стала с женщиной такою.

Вокруг ландшафт достаточно красив,

Есть озеро прекрасное и горы,

Желанья не было и не хватало сил,

Чтоб покорять красивые просторы.

Я так мала, фигурка моя – хрупкая,-

Я дома украшением служу,-

Все трудятся, а тяжкий труд их я

Присвоить для себя полезным нахожу.

Мой муж во мне души не чает,

Но занят повседневно он,

Я день-деньской сижу, по нем скучаю,

Пришел. Поел. Кровать и крепкий сон.

Я до него еще мужчин не знала,

Я их боялась,   все они так грубы,

Я о себе так много рассказала,

Пора бы перейти к моей подруге.

Моя гречанка – светлая блондинка,

Почти с мужской, короткой стрижкой,

Красива, словно на картинке,

Здоровьем крепким тело ее  дышит.

Рельефны мышцы ног, спины,

Покаты, мягки, круглы плечи,

Очарования небесного полны,

Сравнит мне руки просто не с чем.

И бюст у ней высокий и тугой,

Красивый, плотный, круглый зад,

Глаза ее под черною дугой

Бровей,   властно на меня глядят.

Нос тонкий, чувственнейший рот,

Лица овал и мягкий, и красивый,

И плоский, как доска ее живот,

Венеры бугорок пушистый, милый.

Ну, а теперь пойдет рассказ

В ключе для вас совсем ином,

Пусть чем-то позабавит вас,

И мне напомнит о былом:

Курортный начался сезон,

Приехавших невероятно мало,

День не загружен, сладкий сон

На солнышке, под теплым одеялом.

Подруги норов не такой,

Подвижна, словом – непоседа,

Как на буксире тянет за собой,

Мы бродим вместе до обеда.

Я в комнату вхожу, не чуя ног,

Не раздеваясь, плюхаюсь в кровать,

Мою гречанку, видит Бог,

Простым лежаньем не унять.

Вот как-то раз, явившись из прогулки,

Она стащила с полки чемодан,

Он шлепнулся ударом гулким,

Она с ним взгромоздилась на диван.

Открыла чемодан, я удивилась,

В нем груды женского белья,

Как будто лавочка открылась,

Такого не видала я,

Расцветок разных, шелк и кожа,

Там лифчик с дыркой для сосков,

Там трусиков покрой так сложен,

И пара металлических оков,

Поверх всего – короткий хлыст,

Из мягких тонких ремешков,

Я издала невольно тихий свист,

Ну, просто не хватило слов.

«Зачем тебе все это, Зоя? »

Спросила я, удивлена.

«С моралью ты живешь в покое,

Ты мужу верная жена,

Ты всем довольна, а я – нет,

Я ожидаю встреч прекрасных, -

Неторопливым был ее ответ, -

Я хлыст таскаю не напрасно,

Он предназначен непослушным,

Кто плохо слушает меня,

Имея ноги, руки, уши…

К кому неравнодушна я…

Скажу тебе я откровенно,

Он терпеливо тебя ждет,

И погуляет, несомненно,

Когда пора  твоя придет…

Сейчас не хочешь ли отведать?

Сегодня ты утомлена,

Десертом станешь для обеда,

Я буду муж, а ты – жена,

Ты не волнуйся, дорогая,

Я так тобою дорожу,

Введу тебя в чертоги рая,

Доверься мне, тебя прошу! »…

Я от смущения вспотела,

Мораль боролись и любовь,

Отведать нового хотелось,

Во мне взыграла буйно кровь,

Кивнула молча, в знак согласья,

И опустилась на кровать.

А Зоя, излучая счастье,

Одежду бросилась снимать,

Обнажена, стоит с хлыстом,

Приказ короткий: «Скинь одежду! »

Зажавши голову потом,

Ладонью, хлопнув меня прежде,

Удар свой первый нанесла,

Удар короткий, хлесткий, жгучий,

И я терпела, как могла,

Потом заметно стало лучше,

И чувство странное пришло,

Волною мутной накатило,

Оно в душе моей росло,

И я, в конвульсиях, забилась…

Потом я в ванной отдыхала,

Подруга ноги мои мыла,

Смыв мыло, долго целовала,

И о любви моей молила…

Меня пушистым  полотенцем

Досуха долго вытирала,

И завернув, прижала к сердцу,

Как девочку свою качала.

Ну, а затем, что говорить,

В раю я, точно, побывала,

Позволив ей рабыней быть,

Я госпожой для Зои стала.

Подобный хлыст себе купила,

И, возвратясь, к себе домой,

Я мужа, притворно лупила,

Доволен он остался мной…

То он мой раб, то я – рабыня,

То я его, то он сечет,

Мечтами не делюсь своими,

В них – дева нежная влечет!

НЕ  ТОРОПИ  ЖЕЛАНИЙ

Еврейка пылкая, не торопи желаний,

Ведь впереди у нас вся ночь,

Ночь страсти, нежности, лобзаний,

Все лишнее с тобой отбросим прочь.

Моя любовь к тебе не охладела,

Не вижу я тебя, охватывает грусть,

Я поцелуями покрою твое тело,

К источнику любви я нежно прикоснусь.

Тебя я окуну в мир неги и мечтаний,

Царицей этой ночи станешь ты,

Еврейка пылкая, не торопи желаний,

Ты – радость для меня и символ красоты.

ЛЮБОВЬ  НА  ВОЗДУХЕ

Восточные мудрецы утверждают, что высшие сексуальные ощущения нельзя испытать, если будешь заниматься любовью второпях и неизвестно где. Нужны определенные условия, чтобы наступили такие моменты единения, когда энергия двух любящих людей сливается, резонирует, увеличивается.

Любовь на воздухе, да днем, да у реки,

В тени под зонтиком, в объятьях трав,

Я помню, с женщиной мы так были близки,

Что правила приличия поправ,

Разделись до нага, мы бегали, купались,

Беспечные, резвились, словно дети,

Лишь птицы меж собой перекликались,

И никого вокруг, на целом свете.

Усталые, на травку улеглись,

Она поднялась, шест зонта поправить,

Мне снизу виден четко зад и низ,

Желание возникло, что лукавить.

Встал на колени, сзади обхватив,

Перед лицом я вижу «щечек» пару,

Лицо свое меж ними утопив,

Я целовал их с пылким жаром.

«Ух, здорово! » - воскликнула она,

И шаловливо голову прижала,

Целую розу, мне она видна,

Мурлыкала подруга  и урчала.

ЛЮБОВЬ  ВО  ТЬМЕ

Человек, любящий осязанием и слухом, предпочитает темноту, а человек, любящий созерцать красоту женского тела, предпочитает умеренно освещенную спальню. Вечера и ночи любви можно разнообразить тем, что один раз женщину можно любить в темной, а другой – в освещенной спальне. Любое время является подходящим. Если мы предаемся любви вечером, то впереди у нас целая ночь отдыха. Если мы занимаемся любовью глубокой ночью, то мы  днем чувствуем себя отдохнувшими и свежими. Раннее  утро встречает нас пением птиц и первыми лучами солнца и дарит нам остроту полового наслаждения.

Традиции железные, обычаи,

Издревле женщину сковали, но давали,

Как птице раненой забиться

За рамки бесом созданной морали.

Ведь Бог дал женщине красу,

Не для того, чтоб прятать под одеждой,

Пережила страданий полосу,

Свободу обрести священная надежда.

Но вот в одежде появились бреши,

Мужчинам, дав возможность любоваться,

Всем тем, что было прежде,

Лишь правом только мужа наслаждаться.

Желанье женщины кусочки обнажить

одеждой схваченного тела,

Она не ростовщик, чтоб ими дорожить,

Запрятать глубоко, она бы не хотела.

Она недаром символ красоты,

Источник всех мужских желаний,

Но, все красивое не любит темноты,

Съедает та до слабых очертаний.

Как пищу принимать в кромешной

темноте,

Не видя самое, ни сервировки, вида,

Все пищевые ощущения не те,

И за создателей становится обидно.

Кондитер, повар форму придавал,

А сколько стоил вкус фантазий?

Чтоб алчущий все это не видал,

Не оценив, хотя бы доброй фразой?

Ценитель пищи, истинный гурман,

Вкушать на кухне яства не желает,

Пусть ресторан опустошит карман,

Он удовольствие от пищи получает.

Фарфор и серебро, игра вина в бокале,

И кушаний расклад приятный, цвет,

Сияние огней оттенок придавали,

А этого всего на кухне просто нет.

Что может быть ценней, чем женщина,

для нас?

Зачем же с нею прятаться, скрываться?

Когда пришел любви желанный час

И можно ею безраздельно любоваться.

А мы скрываем, ищем темноту,

Хоть знаем  в темноте все кошки серы,

Не разглядеть желанной красоту,

Приходится принять на ощупь да

на веру.

Допустим, женщина – любимая жена,

И тело досконально вам знакомо,

Как в кокон, в ткань она облачена.

Что быть мешает обнаженной?

Я понимаю долю наших предков,

У них на то – особые причины:

Днем негде, некогда, да и не редко

Все освещение – подсохшие лучины*

Богатый любовался при свечах,

И обстановка пышная такая,

Хотя под старость пыл любви зачах,

И женщины его не привлекают.

Стыдиться тела своего?

Но, почему? Оно так восхитительно,

прекрасно,

Красивей нет на свете ничего,

Сравнения все тщетны и напрасны.

При свете обнажаться стыдно?

Но стыдно ль драгоценность показать?

За женщину становится обидно,

Воистину красот не занимать…

И  комната темна, и душно в ней,

Вспотел, ощупывать приходится руками,

Хотя ценою б жизни всей

Хотел бы все рассматривать глазами.

Ласкаю женщину, но все это – не то,

Пускаю в ход воображение,

Но, даже пылкое и яркое – ничто,

В сравненье с тем, что дарит

мое зрение.

Свет, чудо! Вот она – обнажена,

Любуюсь женщиной, от счастья замирая,

Богиня для меня сейчас она,

Надежный проводник в чертоги рая.

Я вижу розовые ушки, губы,

Я вижу шею, грудь высокую, живот,

Я вижу под пушком и таинство подруги,

К нему я  алчно направляю рот,

Я вижу утомленную от страсти,

Вот миг ее пришел, зари ее – расцвет,

Ликую от невиданного счастья,

Которому сравнений просто нет.

Примечание: лучина – тонкие палочки из древесной щепы, хорошо просушенные в печи,

Использовались для освещения долгими зимними вечерами, для этого лучина вставлялась в особый поставец и менялась по мере сгорания, новой.

ХОЧУ

Хочу жену, хочу детей,

Хочу я жизни личной,

Хотя признаться, без затей,

Что от других отличный.

Я внешне крепок и здоров,

И вроде нет причины

Лечиться мне у докторов,

Нормальный я мужчина.

Во сне, в иллюзиях моих

Я женщин обожаю,

А наяву среди живых

Портрет уничтожаю.

Похожие на мужиков

И формою одежды

Без домостроевских оков

Нет тех, что были прежде.

Еще зачаточная грудь,

А видом – проститутки,

Дым изо рта, и водку пьют,

Дерутся не на шутку.

Окрепнет телом, подрастет,

А на посулы слаба,

И по рукам она пойдет,

Развратной станет бабой.

Ей слово нежное сказал,

А слышишь мат отборный,

Не посещаю кинозал,

Я в жизни вижу порно.

Нет, я не против тех утех,

Что вижу на экранах,

Но это кадры не для тех,

Кто не отвык от мамы.

Опять же, следует сказать,

Я не терплю насилья,

А воспитанье, надо знать,

Потребует усилий.

Так, где мне женщину найти,

Со взглядами моими,

Чтоб мог сказать: «Ко мне приди!

Я жду тебя, богиня! »

О,   СЧАСТЬЕ  МОЕ

Если у одного из половых партнеров проявляется гомосексуальная тенденция, она  может проявиться в сексуальном треугольнике. Женщины «заводят» друг друга, поскольку они привыкли к такой форме общения, а мужчине нравится смотреть на них, он от этого возбуждается… А ведь в природе как? Если две самки претендуют на одного самца, то у них возникает конфликт – конкуренция! Сегодня «плюрализм» относится к инфантильным, архаичным по культуре формам сексуальности. Чем выше культура человека, тем меньше у него потребность в плюрализме. Если же это имеет место, то чаще всего причина – в аномальном развитии полового влечения. Образуется устойчивая геометрическая фигура – треугольник.

Как дальше жить – вопрос,

Передо мной стоит он остро,

Водила мужа долго я за нос,

Хоть сделать это было и не просто,

Но, кто-то проследил и на меня донес,

Возможно, это были мои сестры…

Он не ревнив, меня приревновал

К мужчине одному. Но почему?

Ну, разве он не знает,

Что равнодушна я к тому,

Иная страсть давно меня съедает.

Люблю я женщину, и только,

Я для нее на все готова,

Не вымолвлю дурного слова,

Я в памяти любовь ее храню

Ну, что тут говорить без толку,

Не хочет верить муж ни слову.

Что толку убеждать, упрямый он,

Что в голову возьмет, не выбьешь

колом,

Со мной избрал он резкий тон,

С мужчиной бы такой, не с женским полом,

К тому же, лезет напролом,

А я ответствовать готова.

Скрывала долго я, и дальше бы скрывала,

Преступною считают эту страсть,

«Преступница», из-за меня страдала,

Чтоб волос с головы моей не мог упасть,

Чтоб ела и спала я всласть,

Под ночи, прячась покрывалом.

Власть страсти неземной,

Власть страсти бескорыстной,

Основанной на истинах любви,

Знакома я с обычной, но иной,

Съедающей все чувства мои, мысли

Волнением в бушующей крови.

Ну, что поделать, я люблю двоих –

Подругу милую и мужа,

Я кровь отдам за каждого из них,

Как светоч дня, как воздух каждый нужен,

Уйдет один, иссякнет мой родник.

О, как мне дороги,

И как их примирить,

Чтобы они друг друга не познали

И скованные мною – не враги,

Чтоб жизнь свою, как прежде, продолжали.

Иного выхода не вижу,

Как мужа убедить, что я его люблю?

Люблю, как жизнь, как солнца свет!

Себя одну сегодня ненавижу,

Мне без него и жизни нет,

Я свет очей любимого ловлю!

Я до замужества любовь ее познала,

И замуж выходя,

Естественно, не ведала, не знала,

Что без нее мне не прожить и дня,

О, как любовь за это наказала!

Она мила, прекрасна, спору нет,

Достоинства ее чудесны.

Украдкой, прячась, жду ее,

Немногое зависит от нее,

Но женщина, есть женщина – ответ,

И плод любви ее прекрасен, но он – пресный.

Потеря велика, подруга примирилась,

Меня одной  на двух хватало,

Я врозь обеими гордилась,

Огромною любовью упивалась,

В оргазме в рай так часто улетала.

Я  не могу сказать, кто мне из них дороже,

Мой муж, или она,

Душа моя обеими полна,

Охвачено все тело мое дрожью,

От вожделения могу сойти с ума.

Целует он меня, от поцелуев жарких,

Трясусь в ознобе я,

И тело мужа, как подарок,

Как сладок плод, прекрасный, яркий,

Я принимаю искренне любя.

Целую жезл любви, целую губы, шею,

Потом сажусь на грудь его верхом,

И все фантазии мои, он исполняет как свои

Я только об одном жалею,

Что это временно, не вечно,

вот было б это бесконечно,

Пришел черед его, теперь целует он.

Подруга для меня, как мать,

Как женщина о женщине все знает,

Так тонко понимает все страдания,

В любовных играх первой начинает,

Когда начнет мне тело целовать,

Я умираю от желания.

Она, как тихая, спокойная река

Омоет нежно мое тело,

Снимает напряжение с него,

О, Боже, как бы мне хотелось,

Не изменить бы в жизни ничего,

Чтоб счастье мое вдруг не улетело.

Как описать ее, сокровище мое,

Вы помните Милосскую Венеру,

Она – такая, но не из камня, а живая,

Полна огня, цветущего задора,

Вот – описание ее,

Моей рабыни и царицы Веры.

А я совсем, совсем иная,

Подростка внешностью напоминаю,

Как у подростка груди малы,

И, если бы не таз и ноги,

Я б заводила в заблужденье многих,

И места в повести моей не занимала б.

Нет выхода, и  я решилась,

Устроить вечер, пусть прощальный,

Подругу на него я пригласила,

Она заметила, как я печальна,

Сама заплакала, слезою грудь обмыла.

Мой Макс пришел, сидели за столом,

Мы выпили вино, душой размякли,

Сначала разговор о том, о сем,

Потом банальные истории иссякли,

Ва-банк решилась, напролом,

Сказала я: « Перед тобою та,

С которою любовь делил ты, истины не зная

А подозрения твои беспочвенны в измене,

Уйдет она, и будет – пустота,

Не к лучшему случится перемена»

Макс смотрит на подругу изумленно,

Он не ослышался, все правда, не обман?

Из-за стола я встала, села на диван,

Со мною рядом Вера села,

Тоска, печаль в глазах ее огромных,

Я продолжаю разговор раскованно и смело.

«Как передать мое отчаянье,

Уходит прошлое мое,

Свиданий с Верой ожидание и трепет,

Сюсюканье ее и детский лепет».

А Макс молчит, глядит на нас через бокал с вином,

А мысли у меня лишь только об одном:

«Ну, наконец, я сброшу тяжесть груза моего! »

Отпил глоток, еще один мой повелитель, господин

И говорит: «Чего мы ждем?

Не счастья с неба льющего дождем?

Любовь свою мне покажите,

Венере, Эросу служите, тела свои соединив! »

Она меня, как девочку раздела,

Теперь мы с ней обнажены,

Я в зеркало смотрю, детали все видны,

Белее снега я,

А у подруги кожа с бронзовым загаром,

Она – заря вечерняя, моя,

Я – как рассвет, с туманным паром

Она у ног моих, клубок ее волос,

Ржи спелой, солнечного света,

Распущенный, ковра касаясь,

К спине подруги крепко прикасаясь,

Я зова жду любви, я жду ее ответа.

Слова ее в ушах моих звенят,

Каскад волос ее укрыл меня,

Низ живота укрыт, укрыты мои ноги,

Ласкают пальцы нежно грудь мою,

Соски, как гвоздики, торчат,

Я загорелась, как свеча,

Слова мои рассыпались на слоги,

Я поцелуи редкие ловлю.

Молю ее, в любви изнемогая:

«Целуй меня, целуй меня, родная, -

В душе моей бушует  яркий май, -

Целуй меня меж ног моих рабыня,

Благословенно твое имя,

Я в рай хочу, и в нем я побываю! »

Язык ее ласкает нежно, страстно,

О, Боже мой! О, как она прекрасна!

Теперь я перед мужем не дрожу,

Не примет он ее, я с нею ухожу!

Пусть с Максом жизнь и прожита напрасно.

В порывах страсти мы сливались,

Друг дружке на прощанье отдавались,

Минуты вожделения поплыли,

Менялись позы,   мы старались,

То сверху я, то я под ней,

Вакханками сегодня с нею были.

Сомкнуть я не успела вежды,

Как скинул Макс свою одежду,

И на ковер, разлегся на спине,

А я на нем, как всадница скакала,

Такое не могло присниться и во сне:

Лицо его подруга оседлала.

Я передать не смею,

Что далее было, что мы творили,

Раскрепощенными мы были,

Теперь я двух любовников имею,

Они меня спокойно поделили.

Ликую я, признаюсь, как я рада,

Что все так хорошо,

Прекрасно вышло,

Я приняла, как высшую награду,

Служу обеим я покорно,

Любовь великая – не «порно»,

Мы претворяем в действия все мысли.

ВСТРЕЧА

В эпизодах житейских у меня два актера,

Есть короткая ось, треугольника нет,

Да, и трещин в дружбе не предвиделось скорых,

Ни разлада, ни ссоры вот уже пара лет.

В общежитии свадьба, пусть и скромная, была,

Не ломились от яств и напитков столы,

В белом платье невеста лебедушкой плыла,

И жених в день такой не терял головы.

Души юных чисты, и желаний немного,

Лишь бы в комнатке их бушевала весна,

И жене муж казался добрым ласковым богом

И богиней была молодая жена.

Черной кошкою тень между них пробежала,

Среди ясного дня и почти без причин,

Лик богини тускнел, она смертною стала,

Да и бог ее стал лишь одним из мужчин.

Повод есть, или нет – возникают раздоры,  

Он не сделал того, и забыла она,

Беспредметной и жесткой становилась их ссора,

То виновен был муж, то виновна – жена.

А потом разошлись, но еще не расстались,

И мечты еще есть, и надежды чуть-чуть,

Но телами друг друга уже не касались,

Нет тепла растопить замороженных чувств.

Он на поезд спешил, и она - провожала,

На перроне вокзала немного людей,

«Будь здоровым, счастливым! » она прошептала,

Без нее он несчастен, проживет много дней.

То ли робость пришла, то ли гордость схватила,

Только руку пожав, он потупил глаза,

То ли слеп был тогда, то ли время пробило,

Губ дрожащих не видел, и как была в слезах.

Он сидел у окна, ничего в нем не видя,

Что-то мимо мелькало, да слепило глаза,

Горько так на душе, он себя ненавидел,

На глаза навернулась скупая слеза.

Что бы к ней подойти, по головке погладить,

Вздохом тяжким втянуть запах чудных волос,

Что бы там, на перроне повиниться, загладить,

Все обиды страданья, пусть случайно, нанес.

Одинока она на перроне вокзала,

Что-то сжалось в груди, в горле тяжкий комок,

Увозил его поезд, а обида осталась,

Чувства в сердце своем заперла  на замок.

Ну, а дальше как жить? Все работа, работа,

У чертежной доски, дома – кухня, кино.

Кто о теле ее проявляет заботу,

Угасающих чувствах ее заодно?

Ну, а женщина – кто? Только цель для охоты?

Ночку с ней переспал и свое получил,

И расходы малы, и не нужны заботы,

Лишь на секс бы хватило и здоровья, и сил.

А куда ей податься, коль закон на бумаге?

От природы жестокой не поставить заслон,

Трудно правду раскрыть заклинанием мага,

И гаданьем узнать, где находится он.

День еще ничего, ничего еще вечер,

Ночь. Соблазны пришли, а холодна постель,

И его одного заменить просто нечем,

Что осталось ей делать, одинокой, теперь.

Грудь набухшую гладить, глаза закрывая,

И промежность лаская своею рукой,

Только эта замена примитивно простая,

Да и палец, конечно, не заменит живой…

Женщин он не нашел, хоть и видел немало,

Все слагалось так просто, когда рядом была,

Но теперь он понял, как ее не хватало,

Но остались мечты, да пустые слова.

Та ж пустая кровать, да подушки объятья,

И в фантазиях он у любимых колен,

Он лицом зарывается в женское платье,

Бедра голову сжали, изумительный плен.

С той поры пролетело туча черных денечков,

Нет ни звука оттуда,   и нет писем туда,

Ну, хотя б в день рожденья телеграммой

две строчки,

Словно в воду канул он, от нее нет следа.

Ей уже двадцать пять, четверть века уплыло,

Время быстро бежит, и его не унять,

Но о прошлом она ничего не забыла,

Ночь украдкой приходит, и он с нею опять.

Как-то вечером было особенно грустно,

Только вдруг на столе зазвонил телефон,

В трубке голос сказал осторожно, натужно:

«Позовите мне мужа, срочно нужен мне он! »

«Здесь такой не живет, я живу одиноко» -

Из груди ее вырвался вздох.

И ответила трубка с тем же вздохом глубоким:

«Вы простите меня, ошибиться  я мог.

Нет постойте, постойте, трубку вы не кладите,

Я, похоже, как вы долго был одинок,

Говорите еще, я прошу – говорите,

И прощенья прошу за внезапный звонок.

Слушал голос ее, все прошедшее всплыло,

На свидание женщину он приглашал,

И согласье ее, наконец, получил он,

Ночь ворочался всю, и свидания ждал.

Он стоял у моста, солнце ярко светило,

Здесь с букетом цветов свое прошлое ждал,

Время медленно шло, вот она появилась,

Улыбаясь, прыжками, как мальчишка бежал.

И она улыбалась: «Ну, не сказка ли это? »

На колени упал, ноги ей обнимал:

«Я с тобой расставался, было жаркое лето,

Три  тоскливые года я тебя ожидал! »

С  МОЛЬБОЙ

Тебя, о, Боже, я молю,

Ты не казни жену мою,

Пусть даже и грехи ее велики,

Казни вместо нее меня,

Я совершил ее, маня

В мир бурной страсти, многоликой.

Я разбудил ее, иль нет

В душе ее, оставив след,

Посулами одаривал и ложью,

Она душой меня любя,

Под бой поставила себя,

И в жизни будущей, возможно…

О, Боже, как она страдала,

Глухою ночью ожидала,

Трясясь за жизнь мою, наверное,

А я с друзьями водку пил,

Или интрижку  заводил

С иною женщиной, неверный.

Когда под утро возвращаясь,

И в солнечных лучах купаясь,

Помятый, серый приходил домой,

Она вздыхала и ворчала,

Но, покормив меня сначала,

Потом я отправлялся на покой.

Печали, сколько слез,

И сколько мук я ей принес

И сосчитать, пожалуй, невозможно,

И много, много лет подряд,

Я создавал не рай, а ад,

Мир радостей даря ей ложных.

О. Боже, осуди меня,

В ее грехах вина моя,

К твоей я справедливости взываю,

Ее душа чиста, прекрасна,

Не осуждай ее напрасно,

Душа жены моей достойна рая.

Я  С ДРУГОМ  ШЕЛ  ДОМОЙ

Я с другом шел домой, день тяжким был,

Надолго затянулось заседание,

Был выжат как лимон, опустошен, без сил,

Я ни на что не обращал внимание.

Что бы могло расшевелить меня?

Призывы «бабочки ночной» - гулящей дамы.

Ни визг колес, ни стук копыт коня,

Ни буйный свет неоновой рекламы.

А дома ужин ожидает холостой –

Кусок говядины и пиво,

Постель холодная, покой

И сонм видений эротических, игривых.

Вдруг, друг мне говорит: «Постой!

А не зайти ли нам к моей знакомой?

Шикарный будет вечер, не простой,

Отсюда, в стороне, через четыре дома.

Да где-то не того, как я посмею,

Ведь ею я не приглашен…

«Идем, идем, ты там не пожалеешь,

А выводы ты сделаешь потом»

Шампанское мы взяли, да конфет,

Бутылку коньяку, лимоны,

И алых роз прекраснейший букет…

Минут пятнадцать, и мы – дома…

По рюмочке, по две – я осмелел,

Такой красивой женщины еще не

видел,

Во все глаза я на нее смотрел,

Боясь лишь одного, чтоб взгляд мой

не обидел.

«Ну, кажется, пора! » - я произнес,-

Был поздний час, уход в виду имея,-

Ответила она: «Так в чем вопрос,

Примите ванну только поскорее! »

Ушла усталость. О, блаженство!

Огромная кровать. На шелке одеяла –

Охваченное похотью самое совершенство

В бесстыдстве обнаженное лежало.

Что, маха, обнаженная у Гойи?

Сама красавица Венера

В сравненье с этой ничего не стоит,

С какою подойти к ней мерой?

Увидев нас двоих, она на грудь легла,

Изогнут стан, округлы ягодицы,

Пронзила грудь мою эротова стрела,

Заставив чаще сердце мое биться.

Потом опять лежала на спине,

Задравши бедра вверх и поиграв ногами,

Потом промежность показала мне,

Я на колени стал, подполз, приник

устами.

И пальчиком на друга указав,

Колечком сжала рот для поцелуя,

Меня сменил, а я поднялся, встал,

Теперь он целовал, всем существом ликуя.

Потом она велела подойти,

Я подошел и стал у изголовья,

Так удалось меня ей завести,

Для передачи чувств, не нахожу и слов я.

Я был у ней римлянином, рабыней,

Собакой, женщиной я был,

Я пятки ей лизал и славил ее имя,

Душой и телом искренне служил.

Местами с другом часто мы менялись,

И незаметно пролетела ночь,

Богине нашей оба поклонялись…

Я б снова посетить ее не прочь.

ЧЬЯ  ВИНА?

«Яблоко от яблони далеко не падает» - говорит общеизвестная пословица. Действительно с яблони ни слива, ни орех не упадут. Ну, а если говорить конкретно, то человеку «написаны на роду» те способности и особенности, которые были свойственны его предкам, роду, семье. Эти фамильные черты дарованы нам природой, служат предпосылками для дальнейшего развития. Врожденные дефекты могут быть лишь деталями, штрихами к «портрету», но могут и не быть.

За чьи грехи Бог покарал,

Но, без сомненья, тяжка кара,

Фигуру женскую прекрасную создал,

Все обращают взор ей в след недаром,

Красивы стопы ног, движения мелки,

Колени гладкие, и голени упруги,

И бедер стройных очертания легки,

Широкий таз, и зад округлый,

Грудь высока, головка горделива

На шее лебединой, длинной,

Лицо овальное так дивно и красиво,

Бездонье глаз огромных, синих…

Прекрасно все, но есть одно,

Об этом только двое знают,

Того ей от рожденья не дано,

Что женщин от мужчины отличает.

Недавно поселилась тут она,

С семьей, которая приехала сюда:

Хозяин молодой, и юная жена,

Да и она – их верная слуга.

Родилась в фермерской семье,

Один, единственный  ребенок,

Быт обеспеченный вполне.

Но жизнь преследует с пеленок.

Младенец был с раздвоенной

мошонкой,

Какой-то бугорок меж двух листков,

Не долго мудрствуя, ребенку

Был установлен женский пол.

Ребенок рос, родители не знали,

Что девочка – дитя у них особое,

Региной  «девочку» назвали,

В честь государственной особы.

Но дети наблюдательнее взрослых,

Меж ними и Региною – стена,

Мальчишки прогоняют ее просто,

И не прижилась среди девочек она.

Какая радость на лице Регины,

Когда в игре участвует она,

Игре конец, и снова та ж картина –

Опять меж ними выросла стена.

Ей хорошо бывает только дома,

Целует мать, довольна ее видом,

Хоть неприязнь ей детская знакома,

В работе исчезают мелкие обиды.

Мать навыки ей все передает,

Как шить, стирать и вкусно стряпать,

Как выпекают хлеб, когда он подойдет,

Как коврики сплетать из старых тряпок.

Еще беда одна – не ладилась учеба,

Немного поучилась и ушла,

Как пояснить всем взрослым, чтобы

Могли понять – отвержена она.

Серьезная она, не по годам,

Растет, как одинокая былинка,

Жизнь ущипнет ее то там, то там,

И на глазах у девочки слезинки.

Не лечит время, медленно идет,

Она почти уж взрослой стала,

И грудь ее, пусть малая, растет,

И красота, какой здесь не бывало.

И парни, как шмели вокруг жужжат,

Толпой ее сопровождая,

Ни с чем идут домой к себе, назад,

Она их никого не подпускает.

В семнадцать лет насилие над ней,

Когда она из поля возвращалась,

Напала сразу несколько парней,

Она сражалась с ними, отбивалась.

Они ее облапили и долго били,

Но у нее того, что нужно, нет,

Они ее скрутили силой,

Заставили, всем исполнять минет.

Отец взбешен, а далее – расправа,

Насильников он топором рубил,

Процесс в суде и уголовным  правом,

В тюрьму он заключенным был.

Погиб в тюрьме, а вскоре мать,

Ушла, от тягот жизни надорвалась,

Но некогда стенать и горевать,

Коли одна, без помощи осталась.

У «девушки» нет близких и родных,

И нет копейки сбережений,

Пришлось идти, работать за двоих,

Всяк знает, как работать в услужении.

Она  теперь и прачка, и стряпуха,

И главная, куда пошлют,

Хозяйка молодая смотрит сухо,

Глаза хозяина упорно смотрят, жгут…

Вниманием ее он не оставил,

То к стеночке прижмет, то ущипнет,

И исполнять минет ее заставил,

Она в своей каморке слезы льет.

Потом к нахальству притерпелась,

Но, как то раз, хозяйка их застала,

Те занимались непотребным

делом…

Ушла Регина, вещи все остались.

Что было делать, улица – не мать

Завшивела Регина, отощала,

Рекомендаций нет, работы не достать,

А по рукам идти, не пожелала.

Хоть помирай, назад вернулась,

Хозяйке ноги целовала, пусть простит,

Та к ней спиною повернулась,

Как будто сжалилась потом, и говорит:

«Замечу  раз, подохнешь, как собака,

Ты к мужу моему не подходи,

Он слишком на красивых падкий,

Лишь подойдет, ко мне иди.

Но, вдруг сменился гнев на милость,

Когда Регина в ванне отмывалась,

Зашла хозяйка, там все открылось,

Держалась за живот и тоненько  смеялась.

Теперь Регина – сексуальный раб,

Или раба, кто только это знает…

Хозяйка рада, муж ее не рад,

Теперь жену Регина ублажает.

ДОМ  НА  ГОРЕ

Недаром говорят: «седина в бороду, бес в ребро» Любовь к лицам молодым не всегда находит отклик. А ревность приводит к удивительным поступкам. Описанный здесь имел место в селе Юркино Ленинского р-на Крыма.

Стоял на горном склоне дом,

Ветрам открытый, бурям,

И проживал недавно в нем

Один чудак угрюмый.

От дома вниз пологий спуск,

Ведет к воде залива,

А у окна сирени куст

Вознесся горделиво.

И высятся над домом скалы,

Замшелые, седые,

Внизу видны морские дали

Небесно-голубые.

Шиповником заросший склон,

Меж ними терн колючий,

Над домом чистый небосклон,

И редко мчатся тучи.

Две виноградные лозы,

Рыбачья сеть, да лодка,

Две непоседы - егозы:

Собака, да молодка.

Одну жену похоронил,

И стал искать другую,

И бес подарок обронил,

Подсунув молодую.

Она живая, как огонь,

А он погас, чуть тлеет,

Она взорвется, только тронь,

А он – дрожит, потеет.

Куда там женщину разжечь,

Не хватит дров и масла,

Его давно холодна печь,

В душе любовь погасла.

На лодке в море он уйдет,

Любовник тут же к ней,

Любовь их пенится, поет,

Так длилось много дней.

Благожелатели нашлись,

Подробно рассказали,

Такая тут началась жизнь,

Которой не видали.

Уходит в море, взявши сеть,

Замок большой на двери,

А на жену – ошейник, цепь, -

Такому не поверить.

Замок и цепь не помогли,

Любовник, как и прежде,

И, даже чаще приходил…

Исчезла вся надежда.

Связал и в бочку посадил

Жену, пустил по склону,

Но женщину он не убил…

Был осужден законом.

Он где-то сгинул в лагерях,

И женщина пропала,

На месте дома – пыль, да прах,

Как будто не бывало.

РЕШЕНИЕ

Семейный быт прекрасен,

Счастливая жена,

У мужа нет любовниц, не гуляет,

Случайно узнает, что особь есть одна,

Мужского пола, мужа ублажает.

Как поступить?

Поднять большой скандал?

Развод потребовать? Уйти самой?

Такого круг друзей не раз уже видал,

Нередко входит в семьи «голубой».

Заставить город

Свое имя полоскать?

Очиститься потом от пены, грязи?

Какой еще тут выход поискать,

Со всем покончить раз и сразу!

Слегка подумав,

женщина нашла,

Разбор хороший мужу учинила,

Так тонко к делу подошла,

Что голубого с треском удалила.

Тот превращен в ничто,

А клерком в банке был,

Считали его служащим хорошим,

Он наказание такое получил,

С работы изгнан и под ноги брошен.

Вес в обществе использовав,

И в ход пустив все связи,

Она так дело провела, спокойно, не спеша

Что бедный клерк не вылезет из грязи,

С работы изгнан, в кармане ни гроша,

Потерла крепко жизнь,

Пожил на самом дне,

Голодный, весь обшарпанный, убогий,

Пришел он к бывшего любовника  жене,

И повалился, пав ей в ноги

Ногой брезгливо

Отпихнула та,

Как будто перед ней ничтожество лежало,

Потом раскрыв свои уста,

Не повышая голоса, сказала:

Кто ты такой?

Ты – червь у моих ног,

Я сделаю с тобой, что только пожелаю,

Но кротка я, и видит Бог,

Насилие мое пусть будет твоим раем

Ты мужа отнимал,

Со мной его деля,

Мне постоянно ласки не хватало,

Теперь ты будешь жить лишь только для меня,

И выполнять все то, чтоб я ни приказала.

Коль женщине

по существу подобен,

Одеждою твоею будут юбка, платье,

По сути нет тебя, ты мною сломлен,

Мужчина для тебя табу, забудь его объятья.

Меня, моих гостей

ты будешь ублажать,

Нет не мужчин, а женщин молодых,

Ты будешь целовать им и лизать,

Да не одну, а, сколько будет их,

Поверженный молчал,

Склонившись до земли,

Добилась своего она,   душой  ликуя,

Сказав: «Теперь целуешь туфельки мои! »

И протянула их для поцелуя

.

Своеобразием отмечена славянская любовная культура. Если в западной превалирует открытость, в американской рациональность, то в славянской – интимность. Интимность означает: задушевность, сердечность, искренность. Славянская любовь далека от прагматизма и публично неосуществима. Она требует непременного отделения от окружающих и глубинного сопереживания. Вспомним слова Л. Толстого, вложившего их в одного из своих героев:

«Пока человечество живет, перед ним стоит идеал, и, разумеется, идеал не кроликов или свиней, чтобы расплодиться, как можно больше, и не обезьян или парижан, чтобы как можно утонченнее пользоваться удовольствием половой страсти, а идеал, достигаемый воздержанием и чистотой»

РУССКОЙ  ЖЕНЩИНЕ

Сексуальное чувство в России не обладает интенсивностью. Недаром так редка в русской живописи обнаженная натура, слабовата скульптура. Только тело русского мужчины или женщины принципиально не содержит основного национального состава, и не может полностью выразить существо русского человека. Вещество русской телесности воздушно. В русском языке самое любовное слово у возлюбленных не дорогая и не любимая, а «родная».

«родненький», «родимый», то есть русская любовь между мужчиной и женщиной – той же природы, что и любовь к родине. Но это значит и обратное: мужчина ждет от любви к женщине не огненных страстей, но того же успокоения, что дает родина-мать.

Ты – нежность, само сострадание,

Ты в юности резвая, в зрелости – грустная,

Любимые песни – страдания.

На праздниках в селах вела хороводы,

На свадьбах плясала кадрили,

А в будни – работа, заботы, да роды,

Цветы тебе редко дарили.

И ты не любила его, а жалела,

Ведь не было слова любить,

Не ведала чувств озорных, ошалелых,

Ну, как же такое забыть!

И не было слов дорогой, дорогая,

Как к Родине чувства в России:

Родимый, родной мой, моя ты родная,

Ты родненький мой и красивый.

От русских мужчин мой поклон тебе низкий,

Виновных в печальной судьбе,

И спрятаться в женское, мягкое, близкое

Так хочется в тяжкой борьбе.

НЕПРИЛИЧНОЕ  ПОВЕДЕНИЕ

Таким  мягким названием в английском уголовном праве называют насилие. Разночтение этого вопроса в различные времена и в разных странах было огромным и трактовалось различно из-за социального, полового или правового положения жертвы насилия. Из библии, этого древнейшего документа, усматривается, что мужчина изнасиловавший замужнюю женщину, приговаривался к смерти (побитию камнями)Однако, если насилию подвергалась девственница, то насильник должен был отдать отцу пятьдесят шекелей серебра и взять ее в жены. В США еще в начале  XX века шансы на смертную казнь за насилие у негров были значительно выше, чем у белого. Закон к некоторым лицам был либо необоснованно жесток, либо, напротив, невероятно мягок.   Например, в штате Техас в 1982 году одного человека приговорили за изнасилование школьницы к 800 годам тюремного заключения, и те же присяжные определили условное наказание,   мотивируя мягкость своего приговора словами: «Сама напросилась». За изнасилование мужчины per anum  можно в Англии «заработать»

пожизненное заключение, а если это же произойдет с девочкой от тринадцати до шестнадцати лет, то получат только два года. В том же английском законе нападение женщины с целями, выходящими за рамки приличий,   определяется сроком до 10 лет,   нападение мужчины на женщину – срок определяется до 2-х лет. К великому сожалению сам акт полового насилия существует с незапамятных времен.

Насилие – любовь, не совместимы.

А как к нему относится закон?

Не оградить запретами простыми,

Но был всегда несовершенен он.

И в древности различие было

К тому, кто от насилья пострадал.

Кого-то за насилие казнили…

Кого-то суд присяжных оправдал.

К мужчине суд присяжных мягок,

А к женщине – невероятно строг.

К тому ж существовал порядок,

Насильник отпускался под залог.

МНЕ  НУЖНА  ТА

Мне нужна просто женщина, и все,

Без крупных габаритов, веса,

Все то, что за пределами «еще»

К любви не проявляет интереса.

Не нужна та, что с силою быка,

Что выпивает водку без закуски,

Что матерится хуже мужика,

И далека от всех традиций русских.

Не нужна та, чей пол похож на мой,

С повадками развязного мужчины,

Встречаться мне не хочется с такой,

К тому не вижу я достаточной

причины.

Не нужна, предающая любовь,

Не нужна та, что делает успех,

Не нужна проливающая кровь,

Не нужна мне красотка для утех.

Мне нужна женщина попроще,

Любовь, которой ярка и чиста,

Чей пылью лик не запорошен,

Нужна мне женщина от Бога, от Христа.

Нет, ни монашка, ни ханжа,

Тех сторонюсь, кто Богу дал обет,

Мне нужна та, чья светлая душа,

Светить мне будет много, много лет.

Мне нужна женщина, чтоб душу

ей отдать,

Чтоб, овладев, она ее хранила,

Чтобы по ней, коль буду умирать,

Хотя бы три слезинки  уронила.

Мне нужна женщина, не манекен,

Мне все равно, в какой она одежде,

Чтобы, попавши в женский плен,

Покинуть не возникло бы надежды.

Мне нужна та, что долго будет ждать,

Пока телами мы сольемся,

Любовь для нас – большая благодать,

«Не трахаемся с нею и не бьемся».

Каких  только в любовь не набросали

слов,

Я тут уверен, без сомнений,

Сегодня уверять я и других готов:

Мы в свистопляске извращений.

СЛИЛИСЬ  ТЕЛА

Слились тела, бушует страсть,

Любви прекрасной я слуга,

Ее пленительная власть

Мне бесконечно дорога.

Она моя, я с нею рядом,

Бог дал ее…благодарю,

Жена моя, моя – услада,

Я женщину – боготворю.

В любви не может быть

гордыни,

Я раб ее  на эту ночь,

Избранницы я славлю имя,

Сомнения уходят прочь.

Я для нее не юный Лель,

Она сегодня моя Лада,

Цветами наша убрана постель,

Она и – жизнь моя, она моя

награда.

Любовь моя пусть будет вечной,

Страстей уляжется порыв,

Любовь я мыслю человечной,

Не болью тяжкой, как нарыв.

И в миг последний содроганий,

Пусть осуждают все меня,

Она есть цель моих желаний,

Пусть чары женщины манят.

Постель истерзана и смята,

Расслабился, еще дрожу,

Не разжимаю я объятий,

Любви, подруге нежной я служу.

Целомудрие в русской интимной культуре не отождествляется с девственностью, а вступление в сексуальную связь не ассоциируется с моральным падением. Просто физические взаимоотношения (поцелуи, объятия, ласки, половой акт) для посторонних глаз не предназначены. Третьих в душу к себе не пускают. Да и слово само – любовь прежде встречалось редко, слово любить заменялось задушевным – жалеть. Что есть жалость как вид любвислияния! В жалости гладят, в глаза заглядывают, прижимают, утешают, без проникновения телесного. Акт телесного соединения становится мало значимым. Любовь здесь, как взаимное страдание, и в этом страдании – наслаждение. Телесной похоти нет, зато есть похоть духа.

НУ,   ПОЖАЛЕЙ МЕНЯ

В русском мироощущении женщины сколько самопожертвования, сколько терпения из гуманности, по состраданию души; не жару сексуальной пылкости не в силах она противиться, но наплыву нежности и сочувствия. Да и сама она говорит: «Пожалел бы ты меня»... Любовь русская не на влечении страстном основана, но на жалости.

Ну, пожалей меня родной,

Ну, поцелуй меня, родимый,

Как тяжко быть всегда одной,

Все парами проходят мимо.

Я слышу смех их, голоса,

Я слышу поцелуев звуки

Моя увядшая краса,

Любовь и сердце – мои муки.

Я – одинокая кукушка,

Ни мужа нет, и нет детей.

Постель холодная, подушка,

Бедой делюсь я только с ней.

Как тело буйное унять,

Когда трясется от желаний,

На Бога, дьявола пенять,

Что я вдовой осталась ранней.

Печаль и траур я ношу,

А ночью он ко мне приходит,

Дитя в себе его ношу,

Приходит утро – все уходит.

Я чую, что сойду с ума!

За что несу я тяжкий крест?

Я одинока, я сама,

Когда все веселы окрест.

Ну, пожалей меня, родной,

Тебя так долго ожидала,

Побудь мгновение со мной…

О, Господи, как я устала…

Человек за свою жизнь переживает немало трагедий, и крупных и малых: эпидемии и ужасы болезней, травмы, мучения души, но самой мучительной для него оказывается «трагедия спальни». Она убивает любовь. Любовь не должна по уши увязнуть в сексе. Но и эрос, отставленный в сторону, – придание незначительности телесному влечению, жестоко мстит людям распространением импотенции и свистопляской половых  извращений. Вот – видимый результат девальвации секса. Неурядицы, хозяйственные и семейные враги праздничной гармонии сливающихся тел. Раскрепощение и  раскрытие сексуальной свободы, без ложной стыдливости, без насилия над физической и духовной сутью каждого человека – условие повышения  его творческой потенции..

ВЛЕЧЕНЬЕ  ДУХА

Не вижу в песнях ветхого завета,

Чтоб в них любовь объявлена грехом,

Греховна сама мысль об этом,

Родившейся в сознании плохом.

Кто тело женское греховным объявил?

Душа греховна может, но не тело,-

Тот, у кого не хватит сил

Им обладать, а так хотел он,

Попытки делал, нет успеха,

Подняла женщина на смех,

Ему, конечно, не до смеха,

Коль недоступно, значит – грех.

Утратил что-то, иль завял,

Неведомо тому причина,

Душою женщиной он стал,

По виду, внешности – мужчина.

Кто сан принял, а с ним и целибат,

Как устоять ему перед соблазном,

Монах ли рядовой, или аббат,

А мысли ревностны и «грязны»,

Или старик, что чувствами угас,

Не чувствует давно влеченья духа.

Иль тот, кого в  последний час,

И музыка любви не услаждает

слуха.

Что создал Бог, все гармонично,

И лучшее его творенье Ева,

И нужно потерять душевное

приличие,

Чтоб отрицать все это смело.

Иль затевать интриги с Богом,

Гарантий нет, что справитесь с грехом,

И средств для выполнения немного,

Великое искать в изделии плохом.

Хулою матери своей не замарать,

Она вас зачала, в себе носила,

Ведь первой после Бога мать,

Взываем к ней, когда теряем силы.

По божьему ты создан образцу,

Но женщиной рожден, и,   правда, это,

Ведь даже Богу, созидателю, творцу,

Чтоб воссоздать себя, пришлось

пройти все это.

Нет грязи в чудном женском теле,

Все таинства его – по сути благодать,

С зачатия нам служит колыбелью,

И без него нам света не видать.

Где корень зла? В заклятиях ли он?

В неправедном истолкованье веры?

Но комментируя божественный закон,

Вредим ему без чувства меры.

Мы говорим о вере, как надежде,

Причесаны, прилизанны слова,

В невежестве, глупы как прежде:

Казнимо тело - греховна голова.

Мы осуждаем всплески наших чувств,

Мы чувственный язык любви забыли,

Подправили, подчистили чуть-чуть –

И прелью потянуло, древней былью.

Какая напускная скромность,

Пристойность ищем выражений,

Коль женских мы касаемся достоинств,

И тела красоты, его движений.

Мы обратимся к Господу Христу,-

Душа его – самая человечность,

Он служит нам тропинкою к мосту,

Ведущего нас после смерти в вечность.

Иисус Христос - обыкновенный плотник,

Одеждой служит грубый холст,

Лишенный выражений плотских,

Язык его правдив и прост.

Язык Христа – язык простого люда,

Он должен быть  понятным, ясным,

Ведь создан для любви, а не для блуда

Бог истины высокой и прекрасной,

Простую пищу с батраками ел,

Вино с публичной девой пил,

Касаяся перстами  грешных тел,

Христос людей простых любил…

Что, Бог не знал, как дева та ласкала

Тела мужчин, их ласками даря?

Но гневом к «падшей» не пылал он,

Был светел лик небесного царя.

И блудница омыла стопы его ног,

Косой распущенной своей их обсушила.

Он не казнил, хотя бы это мог,

Он вел учеников, теряя силы…

Иисус из храма гнал кнутом менял,

Не может храм стать местом сделок,

Синедрион храм Бога  осквернял,

Так стал желаний путь евреев мелок.

Не следует от Бога ждать беды,

Он стар, как мир, и вечно молод,

Путь мудрости – не глупости следы,

Спасению души не служит голод

Без веры твердой не спасает крест

Не превратят в монаха требник, ряса

Не может быть ответственность за всех,

Пустых, холодных и бесстрастных.

Коль состраданье великое родилось

Знать правильно был избран путь

Раз что-то в сердце хладном затеплилось,

Растет надежда, едва заметна грусть

Начало вечной жизни на земле – живешь,

А смерть –  ее лишь продолжение,

Чего не начал здесь, там не найдешь,

И в том числе земное наслаждение.

Творенье Бога женщина прекрасна,

Одно ее вниманье будит кровь,

И Бог дал имя Ева не напрасно,

По-русски  –  жизнь, любовь

НАШ  БОГ  ПОЗНАЛ

Наш Бог познал и хлеба вкус,

И вкус соленый пота,

В жару жестокую Иисус,

Как все, вокруг, работал.

Топор, рубанок и пила,

Одежда из холста,

Просты у плотника дела,

Еда его проста.

Он в обращении так прост,

Не видно гнева складки,

Обычный вид, обычный рост,

И взгляд спокойный, мягкий

Не возмущался, не кричал,

Не топал он ногами,

Он в притчах бедных поучал,

Чтоб догадались сами.

Родился он не во дворце,

А в яслях для скота,

В обычном виде, не в венце,

Святая простота.

Печатью не отмечен Бог

В обличье человечьем,

И первое, что чуять мог –

То запах шкур овечьих.

Я допускаю, волхвы шли,

Звезда вела в пучине,

Но, дань, отдав, они ушли,

Свое, оставив имя…

«Отец» Иисуса, его мать,

Чтоб сына сохранить,

Решили из страны бежать,

И, затаившись, жить…

А избиение детей?

В чем соль затеи этой?

Чтоб возмутить вокруг людей?

Поведать всему свету?

Оставим в стороне вопрос,

Один другой и третий,

Но, главное, что Бог принес,

Истерзанной планете?

Не нес потоп, войну не нес

Иисус из Назарета,

Он вам спасение принес –

Восславьте хоть за это!

Он женщину не осудил,

А вы ее – судили,

Он вас, с грехами, возлюбил,

А вы безгрешного казнили.

Не будьте вы святей его,

Коль мечетесь от блуда,

Бог путь вам дал – вот и всего,

Послал вам зов оттуда.

.

ЗА ГОРЛО СХВАЧЕН

Непристойность существует только тогда, когда сознание презирает и боится тела, а тело ненавидит и противится сознании. Жизнь оправдана тогда, когда тело и мысль находятся  в гармонии, когда между ними есть естественное равновесие и когда они взаимно уважают друг друга.

Секс однополый и иной

За горло крепко схвачен,

Пред ним закон стоит стеной,

Страданьями оплачен.

Горели в пламени костров,

Лесбиянки,   геи,

В теченье множества веков

Протестовать не смея.

Не разделив желаний их,

Стою против насилия.

Кто там невеста, кто – жених?

Я разобрать в бессилии

ОБЪЯВЛЕНИЯ

Фантазии разврата – не разврат,

А лишь желание «горячего» отведать.

Отдачи нет, и значит, - не возврат,

Коль некому фантазии поведать!

Пыталась милому о них я рассказать,-

Так зыркнул на мен, - язык свой прикусила!

Ну, как ему, мужчине, показать,

Что женщине нужна не только его сила?

Я вижу объявления везде,

В газетах, эротических журналах,

Так значит, не единственный в беде,

Статистика бессовестно отстала.

Раскрыв издание любое, читаю я,

В нем много всяких предложений,

Тем нужна крепкая единая семья,

Те чувственных желают вожделений:

«Добрый, ласковый и привлекательный,

Без жилищных проблем,

Приглашаю девчонку в искатели

Эротических, редкостных тем.

Пусть она надо мной доминирует,

Госпожою своей дорожу,

Я себя ублажу, онанируя,

Коль прикажет, я ей оближу»

«Я симпатичный, молодой

И девственник застенчивый,

Я познакомлюсь с госпожой,

Квартирой обеспеченной,

Так прелести ее манят,

Целую, обожаю,

Пусть научила бы меня

Всему, что только знает! »

«Веселая, здоровая и смелая

Ищет молодого беззаботного,

В сексе был бы страстным и умелым,

Не считал бы секс плохой работой! »

«Я желаю безудержной страсти,

Буйные фантазии в постели,

Я раба мужчины, в его власти,

Жестко управлял бы моим телом.

На коленях перед ним, покорна,

Исполняю все его желания,

Все, что вижу постоянно в «порно».

Мне его любить не наказание! »

«Я молод, двадцать восемь лет,

Спортивный и не глупый,

Дурных привычек нет,

Я обожаю женщину обутой,

Одетую в красивое белье,

Душистым телом меня манит,

Готов я стать рабом ее,

Любые выполню желания! »

«Я ищу умелого мужчину,

Пусть побреет у меня «малышку»,

Пусть ее целует увлеченно,

Пусть целует грудь мою, подмышки! »

«Жизнь моя насыщена не тем,

Романтична я, сентиментальна,

Жизни личной нет совсем,

Озабочена, всегда печальна.

Я готова провести всю ночь,

Будь ли это женщина, мужчина,

Секс оральный поиметь не прочь,

Против не имеется причины! »

«Она легла у моих ног,

На грудь ее я ставлю ногу,

Желаний полно, видит Бог,

Подошвой грудь я глажу понемногу,

Потом к ее я подвигаю рту,

Она целует пальцы мои, лижет,

Щекотно мне, терпеть невмоготу,

Над головой присаживаюсь, ниже,

Потом я опускаюсь на нее,

В восторге на лицо ей села,

Вот подо мной сокровище мое,

«Любовью страстной одержим,

От мук любовных я сгораю,

Я одинаково люблю и женщин и

мужчин,

Служить им я считаю раем,

Услуги окажу все даром,

Меня оцените потом,

Ищу супружескую пару,

Я стану преданным рабом! »

«Пили мы вино из общей кружки,

Взбунтовала, заиграла кровь,

В моей киске язычок подружки,

Познаю я женскую любовь.

Мне соски целует, нежно лижет,

Языком скользит по животу.

Опускаясь до пупка и ниже,

Приливает кровь то там, то тут.

Мне, признаться, все это приятно,

Длится это час, иль два подряд,

Только не привыкла, непонятно,

Почему целует, лижет зад? »

«Целый день я одна, нет мужчины,

Перед зеркалом я мастурбирую,

Нет ни повода, нет и причины

Мне стесняться, ведь я не жуирую»…

«В жизни много изъянов и трещин,

Я листаю журнал, смотрю видео,

Порнографию вижу, в них женщин,

Как признаться, что я им завидую? »

«Не издам я ни крика, ни писка,

Много лишних вокруг, понимаю,

Я вибратор засунула в киску,

А оргазм подойдет, твердо знаю! »

«Секс предпочитаю «на коне» -

На груди у своего партнера,

Клитор нежно он целует мне,

И оргазм придет, я знаю, скоро! »

«Моих губок кончик языка

Ласково коснется и полижет,

Поднимусь еще над ним слегка,

К его носу подберусь поближе,

Задыхаться подо мной начнет,

Временно верну ее назад,

Моя киска скоро потечет,

Пусть пока целует, лижет зад! »

«О, очаровательная попка,

Я еще не видела такой,

В щелке у тебя так влажно, топко,

От нее теряю я покой,

Я соском груди пройдусь по щелке,

Поласкаю нежно языком,

Шлюха поведением, но целка,

Что с тобой произойдет потом? »

«Сок такой приятный, вкусный,

Запах моря ощущаю я,

Выпить все хочу, ты так искусна,

Сладкая ты, кисонька моя! »

*   *   *

«Сумасшедшая я и скверная,

Я так часто меняю мужчин,

Называют они меня стервою,

И не знают, что есть господин.

Мой мужчина и грубый, и властный,

На колени поставит на пол,

Я  люблю его нежно и страстно,

Чтобы передать, не хватит слов.

Я и слова сказать не посмею,

Водит по всему своею штукой,

А потом он мной овладеет,

Стерва  для него, его я шлюха! »

ОБУЧЕНИЕ

Любовь зависят от условий,

Характера, привычек личных,

От воспитания, сословия,

За рамки вышла – неприлично!

Прилично – действует запрет,

А школой служит улица,

А там запретов просто нет,

Порок растет и кружится.

Уроки улица дает

Бесплатно и наглядно,

Втянув в людской водоворот,

Оборванцев, нарядных.

Здесь правды нет, тут только ложь,

Здесь царствует обман,

Пускают в ход ружье и нож,

Нет рыцарей, и дам.

Здесь льются слезы, льется кровь,

Здесь слабым нет пощады,

Здесь продается честь, любовь,

И все, что людям надо.

А сколько сгинуло судеб

Здесь, не успев расцвесть,

Статистики такой тут нет,

А, в общем, всех не счесть.

Но может быть урок иной,

Чтоб научить приемам,

Искусницу ведут домой,

Урок наглядный дома.

Наймут красивую служанку,-

Известны все утехи,-

Быть может бонну, гувернантку,

Придут любви успехи.

А девушек не обучали,-

Она во власти мужа,-

Того бы обучить вначале,

Пусть он любви послужит.

Когда, освоившись вполне,

Все посетив бордели,

Свой опыт передаст жене

В супружеской постели.

А обучение не впрок?

Бывало и такое,

Не так был выучен урок,

Иное беспокоит…

Любовь дала побег кривой,

Он в древности известен,

Хоть говорят о нем порой,

Но не слагают песен.

Здесь не виновен педагог,

В генетике причина,

Не виноват ни бес, ни Бог,

Что не такой мужчина.

Кто эти чувства разовьет?

Иль склонится в бессилье?

Или на слабости взойдет

Грубейшее насилие.

Я не тревожу чьих-то чувств,

Пишу о том, что знаю,

Меня не трогает ничуть,

Что так воспринимают:

Не знаю, с умыслом, иль нет,

В дом привели служанку,

Красавицу в семнадцать лет

Вместо старухи жалкой.

Все спорится в ее руках,

За все берется смело,

Пес кружится в ее ногах,

Подкормит то и дело.

Устав, в качалке полежит,

Пса подзовет поближе,

Пес тут же к деве подбежит

И ноги ее лижет.

Свисает розовый язык,

Об пол хвостом колотит,

Пес к этим действиям привык,

Стал частью ее плоти.

А у хозяев есть сынок,

Юн, свеж и не испорчен,

Над верхней губкою пушок,

Служить служанке хочет,

Он видом очарован ног,

К псу зависть появилась,

Он сам лизал бы, видит Бог,

Служанка б согласилась?..

Изгнал собаку со двора,

В качалку дева села,

Перекрестясь, сказал: «Пора! »

И принялся за дело.

Замену дева приняла,

Ни слова не сказала,

В губах улыбка проплыла,

Как пятки ей лизал он.

Шло время, аппетит возрос,

И стыд отброшен прочь,

Целует  зад ее взасос,

Когда приходит ночь.

Росла привязанность к нему,

А с ней росла и власть,

Согласно логике, уму

Использовала страсть,

Он слишком многого хотел,

Она им управляла,

Из рук ее он пил и ел,

И всю ее лизал он.

И осторожность прочь ушла,

И гласностью все стало,

Семья его потрясена,

Как избежать скандала?

Ну, что тут делать, как тут быть?

Как избежать огласки,

Пришлось им юношу женить.

Ну, в общем все, как в сказке.

КУПИДОН

Зол Купидон, он опоздал на пир,

Амброзии ни капельки во рту,

С каким-то забулдыгой водку пил,

Встал с головною болью по утру.

Так муторно, и богу не до шутки,

Вчера он до Олимпа не добрался,

В объятьях ни Психеи, проститутки

Он до восхода солнца оставался.

Очиститься поможет только месть.

«Ну, смертные, теперь держитесь,

Подарков от меня получите не счесть,

Дивитесь ими, но не подавитесь! »

Сначала посетил супружескую пару,

Она жила без всяческих хлопот,

Ну, задал Купидон такого жару,

Поди, и до сих пор их пробивает пот.

Смешал, стыдливость, честь, позор,

Все таинства любви, но без насилия,

Краснеют и плюются до сих пор,

Но повернуть все вспять в бессилье.

А во второй семье развод,

Пусть время к лику беспощадно,

Морщинок тонких виден хоровод,

След увяданья  под нарядом.

Придется все же женщине простить,

Пусть не приемлема измена,

Не просто снова полюбить,

И подыскать любви замену.

А вот еще: прекрасная жена,

И муж, на внешний вид, хорош,

И вдруг она поражена,

Все, что ценила, стало ни во грош.

Любви былой остатки не храня,

Он  стал похаживать в бордели,

Жена устала от его вранья,

Он  лжет, по делу и без дела.

Ухожен был, отказа нет?

И от любви ее был пьяным.

Прожила с мужем много лет,

Не чувствуя в душе его изъяны.

И вдруг узнать, что он не верен ей,

Что делать ей, как дальше жить?

В потоке уходящих мимо дней,

О  сделанных обидах ей забыть?

Ушла его любовь, А была ли она?

Быть может, все минувшее – обман?

Оценивает все прошедшее жена,

Урок жестокий жизнью преподан!

Темно вокруг и холодно душе,

Ей подарить бы ласки, хоть немножко,

Ведь слово нежное для всех

Приятно слышать, даже кошке.

Кто может осуждать, кто судьи?

По делу чести сумрачной людской,

Грехи так часто совершают люди,

Вестимо, на земле не властвует покой!

НИВА НЕ ЗАСЕЯННОЙ БЫЛА

«Над нивой моей не работает он,

Не вспашет ее, не засеет,

Давно не заглядывал к нам Купидон,

И в чувствах признаться не смею.

Всегда опасалась – осудят меня,

Великого счастья не знала,

Судьба подарила лихого коня,

А я стремена утеряла.

За шашнями мужа не уследить,

Пути разрослись не на шутку,

Немалую сумму пришлось уплатить,

К нему прикрепив проститутку.

А та усмехнулась, плечом повела:

«Да, дамочка, платишь не густо,

Ты сторожем к мужу меня наняла,

Козе доверяя капусту.

О, ты, простота, и мне жалко тебя,

Ты любишь, любить не умея,

Ты яму из льда создала для себя,

А мужа считаешь – злодеем!

- А ты научи, ведь за это плачу!

«Горька твоя будет наука! »

- Пусть будет мне плохо, но я так хочу,

Ты знаешь ли ревности муки!

«Быть может и знала…Так было давно,

Любви инструментом я стала,

Ведь выбора нет, да и мне все равно,

Работа, работа, усталость»

- С тобою пусть будет, не с кем-то другой,

Чтоб крепко в уздечке держала,

Хочу, чтоб потом, при встрече со мной,

Всю правду о нем рассказала!

Вот первый рассказ, что поведала та,

Усевшись за чашкою чая:

«Завлечь его была задача проста,

Он ласки оральной не знает!

Усталый пришел, не спешила я с ним,

Шампанским его угостила,

Сегодня, по замыслу, он – господин,

А я ему верно служила.

Я медленно делала все, не спеша,

Сначала сняла с себя платье,

К груди прикоснулась своей, чуть дыша,

Начались лобзанья, объятья!

Снимаю я галстук, рубашку с него,

Пред ним на колени я стала,

И, брюки руками стянула его,

И фаллос его целовала.

И птенчик ожил, я его извлекла,

Погладив рукой и похлопав,

Слюна моя видна, как пленка стекла,

И время пришло для охоты.

Он делал со мною, что только хотел,

Касался лица и груди…

Но это в любви лишь разминка для тел,

А главное, все – впереди»...

- Да, да…говори…

«Но, о чем говорить…

Я, кажется, все рассказала»…

- Чтоб муж от меня перестал уходить,

Хочу, чтобы все показала…

Ты будешь за мужа, мне женская роль,

Но все, не спеша, по порядку,

Ведь мне не знакома такая любовь,

Засадишь сама мою «грядку»

Прошло пару дней и повесть иная –

За рюмкою водки ведет:

«Ты ждешь исцеленья, как я понимаю,

Оно, несомненно, придет.

Сегодня был раб, я – его госпожа,

Сегодня я им помыкала,

Сначала в ногах моих должен лежать,

И пальцы лизал и сосал он.

Он лошадью был, я стегала кнутом,

Он зад мне лизал и  vaginu

Банан я вставляла, он кушал потом,

Под кнут подставлял свою спину.

- И это с тобою должны мы пройти,

Все, в точности, что рассказала,

От этого мне никуда не уйти,

Рабою твоею я стала!

« Будь агрессивной,- сказала на прощанье проститутка, - вариации – это пряности любви. Привыкнув к неожиданностям, муж твой станет ожидать их. И, если ты после некоторого времени дашь ему отставку, он станет практически беспомощным для всех остальных женщин.

Сам будет ползать у  твоих ног, умоляя не прогнять его»

МОЕ  ОРУЖИЕ

Оружие мое – мой возраст юный,

На первый взгляд создание невинное,

В постели проявляется безумие,

Я доминирую, и это – очевидно.

Мужчина – воск в моих руках,

Любви прошла я школу рано,

Вскружить мне голову – пустяк,

За  дело принимаюсь рьяно.

Он предо мной былинка, прах,

Не он, а я – насилую,

Валяется в моих ногах,

А я над ним всесильная.

О  ТОМ  МЕЧТАЮ

Мне нравится ласкать себя самой,

Я не люблю движений грубых,

Когда в постели он со мной,

Пусть начинает с поцелуев в губы,

Тех, что внизу, с них потечет мой сок,

Он говорит, что сок мой сладкий,

Он трудится, я чую, как он взмок,

Ласкает мои члены по порядку,

Не забывает рук моих и ног,

От ласк его, как сахар таю,

О, если бы он только мог,

Быть вечно там, о том всегда мечтаю!

ЕСТЬ  ПАРЕНЬ…

Есть парень у меня,

Да и подружка есть,

Встречаемся мы с нею часто,

Фантазий, что рождается, не счесть,

Я в них черпаю свое счастье.

Когда я ублажаю мою Яну,

Такое наслаждение имею,

Пусть своенравна девушка, упряма,

Но я всегда сижу у ней на шее.

Какую радость дарит мне она,

Не может мне мужчина дать,

Пока я – не его жена,

Мой парень и не смеет ревновать.

И, выйдя замуж, я не дам обет,

Терять блаженство – это слишком!

Его орудие – пусть будет на обед,

А на десерт пусть будет ее киска.

КАКОЙ  СКАНДАЛ

Духовное и физическое в человеке должны гармонично сочетаться. Но, если  духовное искусственно воспитывалось, как должно воспитываться противоположное по полу, не удивителен эффект преобладание духовного над физическим.

Какой скандал, какой скандал!

Волнуется Париж,

Перед судом его предстал

Известный журналист,

Писатель модный, острослов,

Он принят в высшем свете,

И высший свет простить готов

Его проказы, но не это…

Он в карты деньги проиграл,

Подделал вексель тестя,

Префект его арестовал,

В темнице его место.

Вердикт свой вынесло жюри,

Суровый приговор,

Доставлен он в Консьержери,

И вдруг – такой позор…

Раздели узника, а он

Вдруг оказался дамой,

Тюремщик, право, потрясен,

Сбежалась вся охрана.

Лица красивейший овал,

Волос густая грива…

Презренья узник не скрывал,

Хоть тих и терпелив он.

Широки плечи, мощный торс,

Литая грудь мужская…

Но, треугольничек волос,

И плоть совсем иная

Шумит охрана меж собой,

Рассматривает тело.

Да, случай вышел не простой,

Не знают, что тут делать.

Направить к женщинам ее,

Но отказалась дама

Напялить женское белье,

И держится упрямо.

Ну, что тут делать, как тут быть?

Из высшего сословия,

Такую даму не избить,

Неравные условия.

Приказ гласить: «Ее одеть! »

И вот один решился.

Она ему в ответ: «Не сметь! »

Но он поторопился

Он грубо узницу толкал,

Не ожидал отпора,

На своей шкуре испытал

Он мастерство боксера.

Потом комиссия была,

Все выяснив причины.

Та заключение дала,

Что женщина – мужчина

Причина случаю тому-

Дурное воспитание,

И пища глупому уму –

Людское наказание.

Отец ее – венгерский граф,

Был важною вельможей,

Огромный замок там, в горах,

Всевластен, все он может

И был отменный сумасброд,

Отвергнув божье право,

Творил дела наоборот,

Он феодальным нравом.

Он дочь мужчиной воспитал,

А мальчика – девчонкой,

Он с дочкой шпагой фехтовал,

Учил приемам тонким.

Мужской одеждою была,

А сын был в женском платье,

К беде метода привела,

В бесовские объятья.

Кто вышел замуж, кто жених,

Не трудно догадаться,

Кто был на свадьбе у двоих,

Не стал бы удивляться.

Примечания: Консьержери – женская тюрьма во Франции.

Я  НАУЧУ

Я научу всему тебя,

Я мастерица в деле,

И секс, отчаянно любя,

Всем нужным овладела.

Реши сначала, что ты ждешь,

Когда идешь навстречу,

Что от себя ты ей лаешь,

Иль одарить и нечем?

Ну, если ты идешь пустой,

Надеясь только взять,

Хоть не спеши тогда, постой,

В любви спешить нельзя.

Словами все не описать,

Но, все-таки хотела б,

Чтоб женщине ты дал понять,

Что любишь ее тело.

Что поклоняешься ему,

Она – твоя богиня,

И одаряешь потому

Ты ласками своими.

Избыток ласк не может быть,

Сомнения напрасны,

И телу женскому служить,

Что может быть прекрасней.

Есть руки у тебя, язык,

Пройдись по всем местам,

И где почувствуешь отклик,

Останься долго там.

И ублажай, и ублажай,

Пусть роза моя плачет,

Клянусь, изведаешь ты рай,

Да, ждет тебя удача.

ГЛАЗА  РАСКРОЙ

Глаза раскрой, да погляди,

Как росла я, красива,

Что сзади я, что спереди,

Стройна и горделива.

Какие брови, носик, рот,

Какие губки, шея,

Какая грудь, какой живот,

Посмотришь, опьянеешь.

А попка, а изгиб спины,

Лобок чуть-чуть побритый,

Под ним и прелести видны,

Достойные молитвы.

Их форма так великолепна

Рассматривая близко,

Припухшая чуть киска

Как бархатиста моя кожа,

Гладка и без морщин.

Я вижу потому, быть может,

У ног моих мужчин.

Я  НЕНАСЫТНАЯ

« Я много думала о том, откуда берутся корни супружеской неверности. И вот что я скажу: уважаемые, милые, добрые женщины, не позволяйте своему супругу садиться себе на голову, не допускайте, чтобы вас засосала рутина! »

Пусть я ненасытна, пусть я и развратна,

Но случай обычный такой,

Минуло то время, ушло безвозвратно,

Когда был нежной, простой.

Раба я по дому, готовлю, стираю,

В квартире порядок и лад,

Придет муж с работы, его ублажаю,

А он нос воротит, не рад.

Должна я, как белка, вращаться в постели,

А он, как колода лежит,

Нет он не горит, а чуть-чуточку тлеет,

Да только чуть громче сопит.

Чуть-чуть разогрелась, а он уже кончил,

К стене отвернулся, храпит,

Его тормошу, пробудиться не хочет,

Хоть с пушки стреляй, а он – спит.

Я долго терпела, мужчина мне нужен,

Здоровый, и к бабе живой,

Я с ним развелась, поменяла три мужа,

Но, нет, не нашелся такой.

Но, как-то один мне случайно попался,

Работает ртом, языком,

Его приняла, он довольным остался,

Я б съела его целиком.

Пускай некрасив, для меня он прекрасен,

В постели, как масло, я таю,

И вечера каждого жду не напрасно,

Я в рай от него улетаю.

СТРИПИТИЗ

Стриптиз – разновидность вуайеризма, когда смотрят на сексуальную игру раздевания, как на спортивное зрелище, в котором не следует участвовать, но за которым можно наблюдать.

Быть верной не хватает сил,

К тому ж – бисексуальна,

Я вышла замуж, он любил,

Супружество мое – печально.

Пошли в кафе, а там – стриптиз,

Девчонки просто прелесть,

Вся кровь переместилась вниз,

Отвисла моя челюсть.

Ведут лесбийскую игру

Проказницы умело,

А из меня желанья прут,

Мое бунтует тело.

Мой муж заметил, ошалел,

За руку тянет прочь,

А у меня от женских тел

Страданьем стала ночь.

Ушел на службу, я – одна,

Подумавши, решила:

Пусть я – беспутная жена,

В мешке не спрячешь шило,

К себе подругу привела,

Стройна, прекрасна дева,

Я с нею душу отвела,

Лаская ее тело.

Волосики ее, как шелк,

Сок терпкий, но приятный…

Призналась мужу, он – ушел,

Не позвала обратно!

УКРАДЕННАЯ  ЛЮБОВЬ

Есть вид сексуальной игры, в которой уже долгоживущая супружеская пара разыгрывает юных влюбленных, подыскивая для сексуальных встреч те места, где их могут случайно заметить посторонние

Желание украденной любви,

Преступно страстной, сладкой,

Срываешь поцелуй украдкой,

И чувствуешь толчки крови.

Скрываясь от чужого взора,

Ты ищешь темные места,

И чувствуешь, отчасти, вором,

Хотя сама любовь чиста.

Все сладостно напряжено,

Какое чудное волненье,

И приближается мгновенье –

Все существо потрясено:

И близок сладострастья миг,

Готовы вспыхнуть, словно

порох,

И с уст готов сорваться крик…

Чу! Посторонний слышен шорох…

Тела прижались, занемели,

И сердце выпрыгнуть готово,

Уста открыты, но ни слова,

И дышат тихо, еле-еле.

И снова сладости волненья,

Бунтует мир земных страстей,

Готовы оба жизнью всей,

Пожертвовать за те мгновенья!

Желать украденной любви,

Необычайной и прелестной,

Не зов бунтующей крови,

А поиски любви не пресной.

Подход к плоду ее иной,

В ней поиски иного места,

Ты рядом с милою женой,

Она теперь – твоя «невеста»

БЛАГОСТНЫЙ  ДЕНЬ

Я решил понравиться жене,

Начал убирать и мыть посуду,

Все полил цветочки на окне,

Влажной тряпкой убирал повсюду,

Не работал, создавал, творил,

По порядку все, а не наскоком,

Пылесосом вычистил ковры,

Заблестели стекла двери, окон.

Приготовил ужин, стол накрыл,

Серебро, хрустальные бокалы,

Я вино хорошее открыл,

Свечи ароматные поставил.

Кажется и все, я так устал,

Поясница ныла и болела,

Ванну наполнять уже не стал,

На диван прилег усталым телом.

Вот она, пришла из магазина,

Сумки свои бросила на пол,

Скорчив чуть презрительную мину,

Села, ноги вытянув, за стол.

Пила, ела, но не похвалила,

Я такого от нее не ждал,

Я молчал, хотя обидно было,

Так же молча стол я убирал.

Оглянулся, а она – уснула,

На диване старом, прикорнув,

Ноги неудобно подтянула,

Я накрыл ее, подставив стул.

Дал поспать, потом ее раздел,

Вялы члены, словно неживая,

Осторожно я отнес в постель,

А она проснулась, и зевает.

И за шею нежно обняла,

Головой к груди моей прильнула,

Трусики, рубашечку сняла:

« На десерт тебя хочу! » - шепнула.

Ублажал ее, как только мог,

Кожу ее нежную лаская,

Начиная с пальцев теплых ног,

Пяди ни одной не пропуская.

Под напором губ и языка

Тело милой женщины проснулось,

Руки ее нежные слегка,

К телу напряженному коснулись.

Гладит нежно, там чуть-чуть

Прижмет,

Я же свое дело продолжаю,

Чувства отправляются в полет,

Обо всем на свете забываю.

ВОТ ТЕ НА?

В книгах говорят о разных позах,

Только позы есть у нас свои,

Им бы наши жуткие морозы,

Им бы и условия мои.

Я их не читаю, жизнь иная,

Пусть живут, не трогая меня,

Что нежна жена моя, я знаю,

Да и крепче русская семья.

Но сегодня все пошло не так,

Что задумал я, не получилось.

Раздражал ее любой пустяк,

Ненависть из глаз ее струилась.

Утро начиналось, и я понес

Кофе, шоколад – все на подносе,

Подношу ей шоколад под нос,

Чихнула, глаза открыть не хочет.

А потом взъярилась на меня,

Отпивая кофе мой глотками:

«Не поверю, что сегодня я

стала первой перед небесами,

Ну, признайся, с кем ты изменил,

Может быть, с накрашенной

блондинкой? »

Я, сбиваясь, все ей объяснил,

Что пылаю к ней любовью пылкой.

«Знак вниманья, - это не спроста?

Я под властью жуткого обмана,

Ты признайся, совесть нечиста,

Изменил мне, так признайся прямо?

Ну, так просто, ты б не затевал,

Так бы просто ты и не старался» -

Сколько я ее не убеждал,

Так виновным до конца остался!

«Вот, те праздник, вдруг подумал я,

Если хочешь оказать услугу,

Говори всю правду, не тая,

Может, сохранишь свою подругу! »

Каюсь я, а в чем, и сам не знаю,

Лишь бы сохранить домашний мир,

Как мне убедить, другой не знаю,

Что она мне счастье и кумир!

ДОМАШНЯЯ

Приходя в гости к подругам, вышедшим замуж, она, если признаться, завидовала им. Она возилась с их малышами, брала их на руки, прижимала к самому сердцу. Расспрашивала о том, как они как они учатся в школе, что они делают в садике. Но никто не знал, что после такого общения у нее долго болит сердце, наступает длительная депрессия, руки опускаются.. .

Она приятная на вид,

На ней футболка, брюки,

И очень много говорит,

Послушав, терпишь муки.

Не носит нижнего белья,

Но очень чистоплотна,

Большая цель ее – семья,

Знакомится охотно.

Но, почему-то не везет,-

Она их обожала,-

С неделю милый поживет,

Уходит без скандала.

Мечта: о домике своем,

Кругом ковры, цветочки,

По вечерам они вдвоем,

Вокруг сыночки, дочки,

До мелочей отлажен быт,

Не домик, а – картинка,

Порядок, все вокруг блестит,

На меблях ни соринки.

Фантазий много у нее,

В них женщина покорна,

Служенье – существо ее…

А поставляет – «порно».

А наяву все претворить,

Брезгливость так зажала,

Мужчину, что тут говорить,

В суровости держала.

Ей скоро стукнет тридцать лет,

Признаться бы ей честно,

Изюминки в ней просто не,

Секс пуританский, пресный.

Рубеж еще не перешла,

Ну, до чего ж обидно,

Чего искала, не нашла,

А это – очевидно.

АКТИВНАЯ

Она слушала друзей и просто знакомых, оставаясь совершенно глухой в душе, залазила поглубже в свой панцирь и отсиживалась, пережидая, когда страсти улягутся  и про нее забудут. И в самом деле, какое им дело до ее личной жизни? Не хочет она замуж и все! Не хочет готовить, стирать, быть «домашней лошадкой», носиться по магазинам. Нет уж, спасибо, одной – легче! Выйдет замуж и не сможет уделять столько времени любимой работе. Нет, нет, нет, только не замуж! Но странно, почему-то сегодня все ее железные доводы, которые помогали столько  лет, кажутся ей попыткой самообмана. По-совести, если признаться, то и нагружалась работой только для того, чтобы не думать о пустом доме, чтобы не чувствовать свою ненужность, никчемность.

Понимает, что не двадцать,

Даже ей не двадцать пять,

За «лолиткой» не угнаться,

Не вернется все опять.

Не гордилась своим телом,

Не экранная звезда,

За работой не успела

Свить семейного гнезда.

С этим, явно, не смирилась,

Обеспеченно живет,

Не надеется на милость,

Принца нежного не ждет.

Что упало, то пропало –

Ухажеры прошлых лет,

Но подруг не растеряла,

Среди них замужних нет.

Мужа нет, скучает тело,

Время быстрое идет,

Постарела, располнела,

Неженатый не придет.

Но принцессу разыскала,

Не одну, а целых две,

Пусть любовь та и с оскалом,

Но доступная вполне.

Да и в жизни слишком часто

Есть обиженны судьбой,

И скрывает, что несчастна,

А довольная собой.

Разодета, как картинка,

Не скрывает полноту,

В воскресенье – вечеринка,

Приглашает ту и ту.

Соберутся девы разом,

Кто вино, кто водку пьет,

Романтичные рассказы,

А над ними слезы льет.

У друг друга лижут попки,

Так довольные собой,

Уходя, поднимет стопку:

«Все – шабаш, иду домой! »

БЕСТИЯ

Вот уже и тридцать два года. Где-то в глубине ее сознания все еще трепещется живая мысль о том, что дальше так нельзя, что прошлого не вернешь, потому что нельзя войти дважды в одну и туже реку! Но пока еще она летит по гладкой накатанной колее продуманной, искусственной, никому не нужной жизни. Пришло время, когда просто нужно остановиться, сбросить шелуху всего наносного, придуманного, остаться такой, какую она сама почти уже забыла. Ведь на самом деле, она не забывала ни на день, что рождена для того, чтобы нянчить детей, помогать тому мужчине, который будет рядом. Разве всего этого мало, чтобы быть счастливой?

Возраст ушел, не заметила как,

Юность

Тридцать и хвостик – совсем не пустяк,

Только портрет сохранила.

Дева с косичками, плоская грудь,

Кофточка в крупный горошек,

А на лице ее тайная грусть,

Все это было, все в прошлом.

Двадцать минуло, она расцвела,

Тут и прозренье настало,

У лучшей подруги дружка увела,

Первым любовником стал он.

С ним постигала и секса азы,

Груб был учитель, неважный,

Когда уходил, не пустила слезы,

Улицу встретив отважно.

Противно о многом сейчас вспоминать,

В могилу сойдет, не узнают,

Жив ли отец ее, старая мать,

Девица знать не желает.

Потом все пошло, и она на плаву,

Секс стал орудием мести,

Те знавшие прежде, и нынче зовут,

Старою львицею, бестией.

Она никогда никому не нужна,

Самою оценка завышена,

Пусть из нее и не вышла жена,

Секс не простой, а возвышенный.

Действует все у ней, руки и рот,

Мощные мышцы вагины,

Когда она с силой кого-то зажмет,

Станет ее половиной.

Да она жадная к чувствам любви,

Дева без правил и чести,

Бунтом любовь закипает в крови.

Демоном станет и бестией

МУЗЫКА  ТЕЛА

Сейчас люди, большей частью, занимаются любовными играми, раздевая друг друга, как бы только знакомясь всеми доступными для этого чувствами.

Я не хочу носит белья,

Как панцирь, сковывает тело,

Тем более, признаюсь смело я,

Когда заняться мне любовью

захотелось,

Люблю, когда постель крахмальная

шуршит,

Когда тела скользят по глади шелка,

Когда наряд для секса сшит,

От возбуждения сижу, как на иголках.

Люблю, когда обнажена,

Под взглядом посторонним таю,

Пусть не любовница сегодня, а жена,

Я – грешная, конечно, не святая.

Я тело свое нежное люблю,

Готова бесконечно любоваться,

На мысли грешной я себя ловлю,

Мне нравится ладошкой прикасаться.

Какая прелесть – выбритый лобок,

Слегка придушенный французскими

духами,

Под ним мой сладкий бугорочек взмок,

Не верите, пощупайте все сами.

Когда сама ласкаю грудь мою,

Высокую, с торчащими сосками,

Я мысленно судьбу свою молю,

Мне парень нужен с пышными усами,

Усы его не колют, а пьянят,

Щекочут мне соски, они твердеют,

Низ живота ответит за меня,

Кровь к голове прильет, я пламенею.

А вот и он, язык его и губы,

Я от волнения, мурлыкаю, кричу:

«Люби меня, мой нежный и мой грубый,

Я так тебя, любимый, мой хочу! »

НЕТ ЛУЧШЕГО МАССАЖА         

«Ничего не может быть приятнее и лучше, чем мужская рука на моем теле, поглаживающая,   ощупывающая, изучающая, - счастливо заявляет она, - никто не убедит меня, что приятное и хорошее может быть плохим».

Чуть прохладного, нежного крема,

И спины моей нежно коснется ладонь,

Пальцы быстро бегут к ягодицам, коленям,

И в душе у меня загорелся огонь.

Меж лопаток моих возникает истома,

К сердцу тянется нить, и забилось оно,

Дрожь по телу прошла, вот она и у лона,

И откликнулись грудь и живот заодно.

Я лежу на спине, он массирует стопы,

Каждый пальчик отдельно, и каждый сустав,

Губы, рот разошлись, он касается попы,

Он вернулся назад, миг еще не настал.

Я закрыла глаза и рисую картину:

Он склонился ко мне, голова между ног,

Ногти впились мои в его твердую спину,

Чтобы он от нее оторваться не мог.

Я открыла глаза, он массирует шею,

Опустилась ладонь мне на грудь и живот,

И соски на груди затвердели, немеют,

Ноздри чуют мои специфический пот.

Чую я аромат, вновь втирается крем,

Он склонившись, стоит над моей головою

Кожей щек волосатых касаюсь колен,

А желанье  мое болью, тяжестью ноет.

Я от страсти тряслась и тихонько стонала

Миг настал, моя роза созрела любви,

К ней я голову парня руками прижала

Будет он выполнять все желанья мои.

ЛЮБЛЮ

В количественном отношении в сексе чрезмерностей нет – об этом заботится сама природа:

У женщины возникают боли, у мужчины исчезает эрекция. Все удовольствие в наполненном любовью сексе состоит в том, что пока вам это нравится, не существует никаких правил при практической неограниченности выбора. Секс высокого качества невозможен без любви.

Люблю любовью заниматься,

Когда неяркий, мягкий свет,

Люблю я телом любоваться,

Когда больших дефектов нет.

Я нападаю, словно беркут,

Любовь огнем горит во мне,

Люблю позицию: я сверху,

На нем скачу, как на коне.

Часами ездить я готова,

Когда в меня вселился бес,

Люблю я ласковое слово,

Меня возносит до небес!

Когда красивые мужчины,

И выбор есть, и нет проблем,

Я изменяю без причины,

Но не терплю его измен.

Язык любви я понимаю,

Ее прелюдии – закон,

Люблю, когда меня ласкают

Губами, нежным языком.

Шампанское шумит в бокале,

И чуть кружится голова,

Люблю, чтоб музыка играла,

Я б в гаммах чувств ее плыла.

Недолго б длились перерывы,

Мужчина чтоб не уставал,

Люблю любовные приливы,

Люблю, чтоб киску целовал.

Я  СКОЛЬЖУ

Поцелуи в половые губы еще недавно были для нас табу и ассоциировались со словами: извращенность, испорченность, грубость. Теперь мы все это видим в кино, читаем об этом в учебниках. Если оставить в стороне личные склонности, остается факт – это одна из высших точек сексуальной интимности

Я подолгу глажу ее тело,

Шею, руки, плечи и живот,

Грудь ее целую между делом,

Поцелуем закрываю рот.

Форма ее тела так красивы,

Я не перестал им любоваться,

В нем источник нежности и силы,

Мне надолго трудно расставаться.

Тело милой тянется в истоме,

Мои руки опустились ниже,

Волоски пушистые на лоне,

Приближаюсь к тайнику поближе…

Я скольжу вдоль милых бедер,

Гладкость кожи необыкновенна,

Ягодицы сократились, тверды,

Ей приятно, - это несомненно.

Кожа щек ее порозовела,

Участилось, шумное дыханье,

Я целую нежно ее тело,

К розе, приковав свое внимание.

Как набухли лепестки и венчик,

Розовеют, сочатся нектаром,

Из под складки высунулся птенчик,

Рыльце показал свое недаром.

Я коснулся языком – растет.

Мои щеки зажимают бедра,

Слышу ее выкрики: «Еще! »,

Мышцы напряглись, они так тверды.

Я тружусь над ним минут пятнадцать,

Жаром пышет тело юной девы,

Ну, теперь пришла пора заняться

Богом предназначенным мне делом.

В  ПЕНЕ  АРОМАТНОЙ

Ванная комната является отличным местом для сексуальных авантюр. А какие любовные игры можно там проводить – это уже зависит от фантазии любящих.

Возможно, кажется и странным,

Как  ублажаю милых дам,

С подругой отдыхаю в ванне,

В том нахожу  особый шарм.

Как дети, в ароматной пене,

Скользки, гладки наши тела,

Стою пред нею на коленях,

Ногами шею обняла.

Себе смывает пену душем,

Текут ей струйки на живот,

Что может быть приятней, лучше,

Чем их ловит в раскрытый рот.

ОБЕД

В античные времена любовь и пища шли нога в ногу, любящие вместе возлежали у стола, или кормили друг друга. Кстати, в Японии гейши это делают и сейчас. Некоторые люди получают наслаждение от игр, в которых секс и пища переплетаются (сладкий крем на коже партнера, виноград или банан в «кошечке» Сексуальная индустрия, используя это стремление людей, стала изготавливать части нижнего белья и колготки из пищевых продуктов.

Десерт любимому готовлю –

Большой сегодня выбор есть,

Он будет с нежною любовью

Мои трусы, колготки есть.

Носить их было неудобно,

На улице стоит жара,

Есть преимущество – съедобны,

Подать их на обед пора.

Изготовитель не известный,

Но перечислен весь состав,

К тому же вкус у них не пресный,

В них - сахар, желатин, крахмал.

А цвет и форма их обычны,

Ну, как знакомое трико,

Покрой, размеры их различны,

Но съесть их просто и легко.

Их можно есть, когда надеты,

Я только их слегка спущу,

Иль на тарелке их к обеду,

С поклоном низким подношу.

Мне больше нравится та поза –

Он на коленях предо мной,

Снимать зубами сам их может,

Смешав их с соком и слюной

ЭРОТИЧЕСКИЙ  СУРРОГАТ

Пришла эра странного и забавного «стерильного секса» под лозунгом: «Мозг – самый совершенный орган наслаждения». Секс по телефону наиболее безопасный из всех возможных. Партнеры обмениваются только словами и стонами…

Закрыты глаза, но работает мозг,-

Меж нею и им – расстояние,-

А что испытать ему довелось,

Услышав из трубки признания?

Она за столом, перед ней бутерброд,

Лицо соловеет от скуки,

И к трубке прижав неокрашенный рот,

Твердит про сердечные муки.

Слова с придыханьем, вздох легкий и стон:

«Целуй меня там... ох, как сладко! »

«Спасибо, родная! » - ответствует он.

«Окей, дорогой! Все в порядке! »