гл. 48

48. Не состоявшаяся порка.

Оказавшись внутри палатки, взбешенный мужчина рывком развернул непокорного раба спиной к себе и, толкнув к ближайшей стене, сильно взмахнул хлыстом, заставив его издать резкий тонкий свист. У Луиса немедленно подкосились ноги, и он бессильно осел на пол. От неожиданности Гейвин выпустил одежду парня из захвата и тот немедленно прижался лицом к его ногам, дрожа всем телом.

- Не надо, хозяин умоляю не бейте меня!!!-  Еще недавно такой строптивый мальчишка отчаянно рыдал, изо всех сил прижимаясь к коленям мужчины. – Господин, пожалуйста, простите меня, клянусь, я больше никогда не посмею перечить Вам. Только прошу не бейте меня. Я очень боюсь порки! – снова и снова шептал он, глотая судорожные всхлипы, заставлявшие сильно вздрагивать все его тонкое тело. Почти с изумлением воин почувствовал, что штаны его мгновенно промокли от слез мальчишки. Похоже, парень не притворялся, он и в правду был вне себя от ужаса. Он что думает, что хозяин действительно сейчас спустит с него шкуру плетью? После того самого первого дня когда парень потерял сознание на казни бывших подельников Гейв никогда не был с ним особенно жесток. (Ну ладно, еще пара раз как, например, с тем дурацким бараком не в счет),   да и Луис вовсе не выказывал себя трусом, боящемся наказания, так в чем же дело? Мужчина уставился на плеть в своих руках. Неужели только в ней? Он отбросил прочь гибкую кожаную змею и склонился над рыдающим у его ног пареньком.

- Ну, все, Луис все, хватит, перестань. Обещаю сегодня я не стану тебя наказывать. Слышишь, перестань плакать. Что ты, в самом деле. – Он попытался поднять все еще цеплявшегося за его ноги парня, но тот мертвой хваткой вцепился в его штаны и торопливо повторял сквозь непрекращающиеся всхлипы

– Умоляю, господин не бейте больше, пожалуйста, только не бейте, я все сделаю, я все…- Наконец капитану удалось оторвать от себя дрожащего всем телом парня. Он осторожно уложил того на постель, и присев рядом укрыл легким одеялом. Луис сразу же умолк, сжавшись в комок словно оцепенев, и не в силах вымолвить не слова. О том, что парень все-таки не потерял сознания от непереносимого ужаса, говорили, только, непрерывно струящиеся из-под зажмуренных век, слезы.   Гейв осторожно погладил паренька по темным вихрам на макушке.

- Хватит малыш, - произносит он как можно мягче. - Я, правда, больше не сержусь. Пожалуйста, открой глаза и посмотри на меня. Я не трону тебя обещаю. - Осторожно повернув к себе заплаканное лицо, он с досадой увидел, как по скуле от виска к самому подбородку растекается багровый синяк. Да уж, отлично он приложил мальчика. Совсем ополоумел от злости. Так ведь недолго было и убить. Он осторожно коснулся пальцами нежной кожи, стараясь не задеть багрово фиолетовой отметины. Видимо почувствовав изменение настроения хозяина Луис, наконец, решился открыть глаза, два наполненных страхом и слезами огромных черных озера с мольбой уставились на мужчину. Тот только вздохнул. – Луис, ну хватит.

- Господин.

- Я же просил не называть меня так! - От окрика парень снова съежился, но Гейвин осторожно коснулся губами виска, даже не целуя, а лишь обозначая поцелуй. Другого виска, не раненного. Медленно и так же нежно проскользнул губами по скуле, два три поцелуя и он уже у самых пухлых губ, влажно приоткрывшихся в ожидании. Такая быстрая смена настроения всегда удивляла Гейва, для себя он объяснял ее привычкой, ведь проституту, за кого паренька держали в прежней банде, в общем-то, было не положено особенно долго выказывать дурное настроение клиенту. Это может закончиться и наказанием, но сейчас он мог поклясться всем чем угодно, что парень с ним не играл, ни тогда когда едва не умер от страха, ни сейчас, когда отчетливые волны зарождающегося желания исходили от мальчика к мужчине. Гейв уперся ладонями в подушку по обеим сторонам от головы парня и, приблизив к нему лицо почти вплотную, прошептал, - Открой глаза малыш, прошу, или я сейчас уйду.

- Не надо хозяин, пожалуйста, не уходи. – Едва слышный шепот был тут же услышан вот только обращение, которое использовал паренек, Гейвину совсем не понравилось.

- Луис, ты забыл, как меня зовут? - мужчина чуть лизнул розовые нежные губы, словно пробуя их на вкус, и удовлетворенный результатом прижался к ним своими, же почти не сдерживаясь глубоко проникнув языком в рот мальчика.

- Гейв, пожалуйста… - этот стон был стерт новым поцелуем. Капитан чувствовал, как внизу его живота разгорается нешуточное пламя. Держаться на весу над мальчишкой становилось все труднее. Хотелось навалиться всем весом, ощутить каждый изгиб и впадинку гибкого и покорного тела под ним, прижать к постели так чтоб не было ни единого шанса выкрутиться, брать страстно и неистово, заставляя выгибаться и, кусая в кровь губы, просить еще и еще. Дыхание обоих стало невыносимо жарким и тяжелым. Казалось, даже воздух в палатке раскалился до предела. Последним усилием стремительно таявшего здравого смысла Гейвин заставил себя на миг оторваться от медовых губ, трепетно отвечавших на его поцелуи. Уже порядком затуманенный желанием взгляд ярко синий взгляд снова натыкается на отвратительный кровоподтек на симпатичном личике с тонкими чертами. На миг мужчина приподнимается на локтях, отрываясь от желанных губ и вновь нависая над лежащим под ним пареньком.

– Луис послушай меня, послушай, - внезапно заговорил капитан тихо но настойчиво и твердо, удивленный взгляд полночных глаз уставился в лицо мужчине. – Луис, я прошу тебя, никогда не смей меня снова так злить. Я не хочу больше наказывать тебя, не хочу причинять тебе боль. Ты меня понимаешь? –  Несколько раз, моргнув мальчик с трудом заставил себя вникнуть в услышанное. Он быстро и мелко закивал.

- Прости Гейв, клянусь, я вовсе не хотел тебя так бесить. Не знаю, что за демон во мне сидит и заставляет постоянно терять голову в любом споре с тобой. Прости, клянусь, мне так жаль. Я должен был найти другой способ сказать тебе то, о том, что чувствую, другие слова… Я понимаю Гейви, правда. – Выдохнув эти извинения, паренек снова нетерпеливо потянулся губами к любовнику, но тот мягко остановил его.

– Луис, постой. Это серьезно, пойми. Я не хочу причинять боль тебе, но это произойдет, если ты снова посмеешь ослушаться, да еще и при посторонних, ты это понимаешь? Ты пленник принадлежащий мне, как бы я ни относился к тебе это не изменит того что ты грабитель взятый мной на поруки. И неважно, что думаю я или ты. Я несу за тебя ответственность пока король, или его судья не решат иначе.

- А как ты ко мне относишься, Гейв? – казалось невозможным, но огромные черные глазищи в один миг стали еще больше, и с трепетом уставились в испещренное шрамами лицо мужчины. Гейвин вздохнул, как всегда Луис умудрился услышать только то, что хотел сам, а не то, что он пытался ему сказать.

– Луис, ты понимаешь, что я говорю? Я прошу, не приказываю, а прошу, не вынуждай меня больше наказывать тебя. Мне это неприятно и больно…

Но Луис не собирался так просто отступаться.

- Гейв, я умоляю, как ты ко мне относишься? Скажи, или ты просто так сказал, чтоб я пообещал больше не перечить тебе? - Капитан думал что, прося не бить больше, Луис молил, но то, что сейчас смотрело на него из распахнутых до предела глаз, переворачивало душу, заставляя сердце биться часто и с перебоями, и он сдался, будучи не в силах больше выносить еще и эту пытку.

- Ты мне очень нравишься Луис,   - медленно и осторожно, словно ступая по очень тонкому льду,   начинает он, тщательно подбирая слова.   – Мне хорошо с тобой в постели ночью и мне нравится, когда ты рядом днем. Я бы не хотел с тобой расставаться, мне одиноко, если за день не удается увидеться с тобой, хотя бы и всего один раз. Я скучаю и мечтаю поскорее тебя снова увидеть и обнять. Теперь ты доволен маленький упрямец? – В ответ тонкие руки обвили сильную шею мужчины, а нежные губы прижались к уже пересохшему от чрезмерных разговоров рту, и проворный язычок тут же скользнул в него, увлажняя своим ответным желанием.

- Ты мне тоже очень нравишься Гейв, я клянусь, что это правда, и мне так хорошо с тобой. Я клянусь небом и звездами я в первый раз рад, что принадлежу кому-то и что этот кто-то именно ты. – Больше на разговоры сил не было ни у одного, ни у другого. Когда Луис почувствовал, что сильные руки настойчиво переворачивают его на живот, он протестующее замычал и попытался, раскинув ноги подставиться Гейву в привычной позиции. Но тот, прижавшись губами к изгибу ушной раковины, и удерживая начавшее извиваться гибкое тело под собой, жарко прошептал

– Пожалуйста, малыш, я хочу так, чтоб ты полностью в моей власти, покорный, хоть раз послушный и ласковый… или ты мне недостаточно доверяешь? – Луис на миг замирает. Неужели Гейви и вправду думает, что он не доверяет своему дорогому капитану? И тут же перестав ерзать, полностью расслабляется, действительно покорно позволяя сильным рукам себя перевернуть.   Будь что будет, перечить своему мужчине сейчас он, и не хотел и не мог, а объясняться прямо сей миг был просто не в состоянии. Внезапно устроившийся на его спине любовник на миг замер, и Луис понял, что тот увидел то, что он до сих пор так тщательно скрывал.

Выдохнул Гейвин так громко, что можно было и не пытаться скрыть, насколько ужаснуло его зрелище. Как бы ни ненавидел капитан преступников, это не шло, ни в какое сравнение с тем, что чувствовал он сейчас. Еще никогда в жизни ему не хотелось так сильно выкопать из земли кого-то  уже умершего, выкопать, чтоб убить снова, снова закопать, а потом еще раз выкопать еще раз убить и закопать и снова выкопать, итак раз десять! Что, мать его, такого сделал Луис, чтоб заслужить всю эту боль? За что эта тварь так его мучила? Некоторым из этих шрамов было никак не меньше нескольких лет, а значит, Луису на момент их получения было примерно лет тринадцать…

Чувствуя, что замерший за его злосчастной спиной мужчина по-прежнему неподвижен, Луис замер в свою очередь, с обреченным спокойствием ожидая, когда же Гейви скажет, наконец, что он думает о том, что видят его глаза. Как ему противно теперь прикасаться к чужой игрушке, которую прежние владельцы настолько не ценили, что с легкостью ломали и корежили только из злой прихоти. Потом горячие губы осторожно и бережно прикоснулись к грубым шрамам, покрывавшим нежную кожу. Луис, было, дернулся, но сильные руки удержали его, не позволив вырваться.

- Не смей! – Почти яростно прошептал мужчина. – Не смей, мои ты все видел, думаешь из за твоих ты стал мне менее желанен? – Осторожные поцелуи чутко очертили каждый рубец от хлыста, каждый бывший ожог и Луис с наполняющимися слезами глазами чувствовал, как уходит и из тела и из души застарелая боль. Боль ставшая за столько лет уже такой привычной что он даже уже и не ощущал ее до того мига, пока она  его все-таки не покинула. Когда любовник, наконец, проник в него, желание Луиса достигло уже таких пределов, что на миг ему показалось, что все его тело пронзили, словно сладчайшей чувственной молнией. Затем наступило полное затмение разума, и он отдался во власть такому сильному и пронзительному наслаждению, о каком прежде ему не доводилось даже слышать…

Когда сознание медленно толчками, наконец, вернулось, первое что он почувствовал, было горячее тело, прижавшееся к его спине так плотно, что он даже под страхом смерти не смог бы сказать где заканчивается его кожа и начинается чужая.

- Так вот почему ты так боишься порки! Почему же ты мне сразу не сказал? Я бы никогда не стал. Луис я же ничегошеньки не знал. Ты носил такое в душе и даже ни разу, мне казалось, ты мне доверяешь.

- Гейвин, я доверяю! Конечно же, доверяю! Но я просто не мог говорить с тобой об этом, пойми. Я не горжусь этими отметинами, я стыжусь их, думаешь, я должен был просто рассказать тебе о них за бокалом вина?

- Не пори ерунды! Никто не говорит о светской беседе, но если бы захотел, мог бы выбрать, как сказать. Небо, малыш! Ты постоянно злил меня, перечил, доводил до бешенства, вместо того чтоб просто поделится своей болью. И как после этого ты мог говорить, что я дорог тебе, если даже не мог рассказать правды!

- Гейв, я стыдился их! Это уродливые метки, которых я старался не показывать даже клиентам. Как я мог показать их тебе? Я боялся, что ты станешь презирать меня!

- К моим шрамам ты относишься так же? – Голос мужчины стал обманчиво тихим и спокойным. Казалось, он просто задал вопрос – «Идет ли мне эта рубашка? » Луис испугался по-настоящему. Он заговорил, торопливо, путаясь в словах и холодея от страха, что дорогой ему человек может понять его неправильно.

- Небо Гейв, как ты можешь сравнивать! Твои шрамы – боевые отметины воина, отважного и сильного. Каждый заработан на службе королю, и каждый говорит о том, как беззаветно и бесстрашно ты служишь своему благородному господину! Чего тут можно стыдиться? А свои я получил привязанный к кровати, на которой меня насиловали даже не знаю, сколько скотов разом, а после ползал в ногах мучителей и, обливаясь слезами, умолял не причинять мне большей боли и каждый раз целуя руки, что истязали меня, благодаря их за то, что не покалечили! И это только то, что я смею рассказывать, не возненавидев самого себя от презрения. –  Парня затрясло с неудержимой силой, воспоминания нахлынули так ярко, словно это произошло только лишь вчера. Уже жалея о затеянном разговоре, Гейвин изо всех сил прижал к себе несчастного мальчика, покрывая поцелуями изуродованную шрамами спину, плечи покрытые белыми ожогами, полукружья зверских укусов, оставленных человеческими зубами нелюдей.

- Луис перестань, умоляю, малыш перестань. Успокойся маленький, пожалуйста.

- Ты воин, и можешь гордиться своими шрамами, а я, я  просто жалкая потаскуха, которую хозяин наказал за то, что она недостаточно хорошо его ублажала. - Содрогаясь  от всхлипов, прошептал Луис, лихорадочно блестя залитыми слезами  газами. Гейвин лишь крепче прижал паренька к груди.

- Перестань! Не смей себя так изводить! Это ни сколечко не твоя вина. Глупенький мальчик

- Да? не моя? А чья?

- Ты был слабее этих тварей и полностью в их власти. У тебя не было выбора.

- Нет, был! - сверкнул глазами паренек, - Я мог бы сказать, что больше не хочу быть их жалкой игрушкой!

- И что они бы сделали? Замучили бы тебя насмерть? Ответь малыш, выжил бы ты после этого?

- Наверно нет, - опустив голову, прошептал Луис

- Наверно?

- Наверняка. Точно нет, но может, это было бы лучше…

- И тогда ты не дожил бы до дня нашей встречи, никогда не освободился бы от своей банды, и мы бы так и не узнали, как хорошо нам может быть вместе. И нас впереди не ждало бы еще все то хорошее, что я уверен у нас еще будет.

- У нас? - Луис поднял взгляд на мужчину.

- Да малыш у нас. Ты действительно хотел бы, чтоб так было? Лишить и себя и меня всего этого?

- Нет, не хотел бы. Ты самое лучшее, что случалось со мной за всю жизнь.

- Тогда прими то, что ты поступил так как должен был для того что бы выжить. Ты поступил единственно возможным способом и перестань себя мучить и стыдиться того чего стыдиться не нужно.

Мартина к счастью долго искать не пришлось. Молодой солдат сидел на самом краю освещенного центральным костром круга спиной к нему, крепко обхватив руками колени и,   наблюдал за плывущей в редких облаках луной. Капитан, молча подсел рядом, приняв точно такую же задумчивую позу. Молодой солдат покосился на нового соседа и тяжело и протяжно вздохнул.

- Я уже собрал вещи – начал он тихо,   не дожидаясь, когда заговорит капитан. - Я все понимаю и уже полностью готов уходить. Я  просто не хотел, чтоб это было так, словно я сбегаю. Я, я знаю, что виноват и не заслуживаю, но прошу, пожалуйста, позволь мне уйти самому, не вышвыривай меня.   Я покину отряд завтра как можно раньше утром или вообще прямо сейчас,   если ты так хочешь, и больше никогда не побеспокою ни тебя, ни этого твоего … Луиса. Просто только позволь мне сделать это  так чтоб меня, хотя бы приняли в какой-нибудь другой из отрядов. Командир жаль, что я не исполнил приказа, но простить предателя и перестать ненавидеть я просто не могу. Ошибкой было оставаться с мерзавцем в одном отряде. Парни и дальше могут продолжать позволять мальчишке делать из себя дураков, чего уж там если даже и ты командир тоже пляшешь под дудку собственного раба…- он осекся поняв что снова злит того кого просит о снисхождении и просто добавил, - Пожалуйста позволь мне уйти без скандала.   – Не дождавшись ответа он начал подниматься на ноги полагая, что разочарованный, да и разозленный его очередным неповиновением и даже гораздо больше, чем не повиновением, едва не совершенным преступлением если уж быть совсем честным, командир молчит потому, что больше не желает разговаривать с провинившимся солдатом и уже все, сказав, желает чтоб тот покинул отряд тот час же, а сюда явился только для того чтоб убедиться что Мартин догадался это сделать.

- Сядь! – Внезапно резко и властно командует капитан. Молодой солдат  немедленно повиновался, с тревогой ожидая, что же будет дальше.

- Сядь, - уже мягче добавляет Гейвин. – Я не позволял тебе уходить. По крайней мере, не прямо сейчас так что давай-ка присядь обратно. Я хочу, чтоб, прежде чем уйти ты послушал одну историю.

- Снова история о несчастном маленьком мальчике, которому так сильно не повезло в жизни, что он вырос бандитом? – Мартин и сам понимает, что совершает очередную глупость, но ничего поделать с собой не может. Что-то внутри него мешало до конца принять эту душещипательную историю и прикидываться, что это не так он больше не хотел. – Прости меня капитан, но я не верю в эту историю, - холодея от собственной дерзости, произносит молодой солдат, но вопреки его ожиданиям командир вовсе не рассердился, а наоборот, судя по голосу, усмехается.

- Что, хочешь сказать, что я рассказал парням неправду?

- Нет, командир,   - быстро опомнившись, спешит объяснить упрямый юноша, - Такого я не посмел бы ни сказать, ни подумать. Просто, - он пожимает плечами пытаясь облечь в слова те сомнения, что невольно возникали у него каждый раз, когда он, так или иначе, слышал о несчастном прошлом сиротки Луиса. Да уж, странный получился у него сейчас разговор с командиром. Мартин-то думал, что тот едва увидев, велит ему немедленно убираться из отряда, если вообще не прикончит на месте за эту последнюю выходку. А тот ничего, вон просто сидит и разговаривает, даже видимо хочет в чем-то убедить на последок. «В чем-то» и так понятно в чем! Только вот непонятно зачем. Очень скоро то, что испытывает Мартин к этому маленькому выродку, перестанет быть проблемой и для командира и для мерзавца Луиса, да и для самого Мартина тоже. Впрочем, если капитан так уж сильно хочет чтоб солдат его напоследок выслушал, то это самое малое что может сейчас сделать Мартин, хотя бы в благодарность за то, что приканчивать его на месте Гейвин похоже все-таки не собирается. Мартин далеко не был уверен, что сам смог бы вот так же, сидеть и просто разговаривать с тем, кто угрожал бы смертью его любимому или любимой. А в том, что капитан любит этого маленького паршивца Луиса, любит, а не просто валяет его по ночам, да и днем тоже, если есть свободная минутка в своей постели Мартин больше не сомневался. Чтоб уверится в этом, достаточно было только вспомнить глаза мужчины, когда тот увидел острое лезвие ножа, прижатое к горлу его мальчика. Как только Мартин мог настолько сорваться? Вот же идиот! Как же все-таки сильно бесит его маленький двуличный предатель! Настолько же сильно насколько прежде нравился этот веселый общительный и милый паренек.   Лживая тварь! Все это было сплошным притворством. А все вокруг словно забыли, как и почему Луис в первый раз попал к ним в отряд. Как будто только Мартин помнил о том, что мальчишка с бывшими друзьями хладнокровно приговорил их всех к смерти, но  теперь почему-то именно его Мартина все считают злодеем, издевающимся чуть ли не над ребенком. Что ж ладно, теперь капитан его просто выгонит, и больше терпеть мелкого предателя ему уже не придется.   А крысенышу не придется больше терпеть того кого он едва не убил. Избавится от последнего, кто имел жестокость напоминать ему о прошлых преступлениях и заживет счастливо под защитой капитана и новых приятелей.   Даже Конек его драгоценный останется маленькому негодяю. Вряд ли капитан позволит Мартину забрать этого коня. Все-таки, как ни крути, а по честному-то конь ведь вовсе не его. Демоны! Как же все запуталось! Он же с самого начала стал-то заботиться о нем только ради исчезнувшего друга, чтоб животное не осталось без присмотра до его возвращения. Потом когда выяснилось, кто такой Луис и что он больше никогда в отряд не вернется вроде как в память о нем, а потом увидел его и так разозлился, что чуть не прикончил там на конюшне у командира в поместье. А теперь вообще вон до чего все докатилось! Но капитан-то ждет ответа, а он тут задумался, словно мыслитель какой! И Мартин снова пожимает плечами.

- Конечно же, я не думаю, что ты сказал неправду командир. Но согласись слишком уж много в этой истории белых пятен. Например, ты говоришь, что мальчишка с самого детства был всего лишь рабом у этих шакалов, но он, же умеет и читать и писать. Много ли бандитов учат своих рабов подобному? Говоришь, его родителей убили, а его самого запугали? Но он не выглядел, ни забитым, ни запуганным когда попал к нам. И говорил всегда так складно, словно и в правду аристократ, так разве никто бы не заметил, если б бандиты вырезали целую семью аристократов, пленив и сделав невольником одного из ее членов? Да и еще куча всяких странностей. Парни не слишком-то в курсе, а я же знал мальчишку очень не плохо, каждый день с ним общался. И еще, почему он не попросил помощи? Видишь, как много всего не объясняет то, что ты нам рассказал? Слишком много чтоб не догадаться что это не вся правда.   И раз уж ты не желаешь про что-то рассказывать то, наверное, целиком эта история может выглядеть и совершенно по-другому. – Ну и на кой же он сейчас говорит все это? Мартин и сам не знал, впрочем, какая разница, терять-то ему все равно больше нечего. Он сам виноват в том, что капитан вышибет его из отряда, так что какая разница разозлит он командира чуточку больше или чуточку меньше?

-  Ну, что ж раз уж ты такой недоверчивый, - и снова к удивлению Мартина капитан не сердится, а лишь едва слышно хмыкает, словно безнадежная храбрость отчаявшегося солдата забавляет его. – Раз ты такой наблюдательный я расскажу тебе другую историю. И хочу, чтоб ты ее послушал. Не про одного, а про двух маленьких мальчиков, которые слишком рано потеряли родителей. Про двух маленьких аристократов, которые, оставшись сиротами в глуши в своем родовом замке оказались не нужны никому в целом мире кроме только одного очень, очень дальнего родича. Точнее нужными старому негодяю были, как ты может быть уже догадался, вовсе не сам сиротки, а их внезапно оставшееся без взрослых хозяев имение. Да и их наследство тоже не осталось без внимания внезапно отыскавшегося опекуна. И все это, и поместье, и деньги привлекали старого негодяя настолько сильно, что он без малейшего зазрения совести убил старшего из братьев, лишь бы тот не смог вступить во владение своей собственностью, когда подошел срок, а младшего сначала превратил в раба, а после и вовсе продал заезжим бандитам.

- Как это продал? – изумленно переспрашивает Мартин. Эта история оказалась еще невероятнее первой. Однако при взгляде на проступившие в промежутках между белесыми шрамами тонкие полоски побагровевшей кожи, на не смотря на явные усилия сдерживаться, вздрагивающий от напряжения голос,    на сверкающие  яростью ярко синие  глаза, такой лютой и неукротимой, что будь она, направлена на самого Мартина, молодой солдат никогда прежде не ведавший страха, ни в одном бою, ни перед одним врагом, прямо сейчас вскочил бы, и бежал без оглядки от человека с такими глазами. К счастью эта ярость сейчас предназначалась вовсе не ему. Глядя на все это юноша понял, что именно вот эта-то история и была полной и абсолютно правдивой. – Как можно было просто так взять и продать аристократа?

- Как вещь, причем ненужную. Луис попал в руки мерзавцу совсем ребенком и запугивания, побои, вечный голод и страх совершенно стерли из его памяти времена, когда он еще не был рабом. Может только это и спасло ему жизнь в отличие от брата, который на момент гибели родителей к своему несчастью был уже слишком взрослым, чтоб можно было заставить его каким-то образом забыть о том, что он был наследником. А так, новым наследником и соответственно новым братом, оставленному в живых мальчику и заодно и его новым господином стал атаман купивших его бандитов. Твой старый знакомый к тому же. Тот, который так неудачно испортил тебе своим топором доспехи в нашем прошлом походе.

- А как же тот родственник, ну который хотел прикарманить поместье? Ты говоришь, что все досталось бандитам. Так что же получил он?

- Совершив эту опрометчивую сделку, он потерял все права на имение и был вынужден как можно скорее сбежать, спасая уже свою жизнь. Конкурент бандитам сам понимаешь, был вовсе не нужен. Так что и поместье и замок…

- Замок?

- Да, замок. Луис действительно из родовитых и довольно богатых дворян, точнее он был родовитым и довольно богатым, когда родился и когда были живы его родители. В общем, и замок и родовое поместье, и остатки состояния, что не успел промотать подонок родственничек и все остальное, включая и самого мальчика, осталось в полной собственности мерзавцев. Ну а дальше…

А дальше потрясенный Мартин слушал, уже не перебивая.

- Так что ж получается, - изумленно начал он, когда капитан, наконец, умолк дорассказав до конца и саму историю и откуда и при каких обстоятельствах он узнал ее во всех подробностях. – Выходит Луис, и понятия не имеет кто он на самом деле?

- Нет, не имеет.

- Но ты, же знаешь, почему не рассказал ему?

- Я до сих пор не могу выбрать подходящего момента. Да и если честно не представляю, как ему об этом рассказать. Как сказать мальчику о том, что когда-то он жил совсем другой жизнью, что у него были и любящие родители и старший брат, настоящий, а не тот мерзавец, что выдавал себя за него только для того, чтоб удобнее было грабить. Что его родители погибли, а настоящего брата убили, прежде чем он сумел стать остаточно взрослым, чтоб хотя бы о них помнить. И что его собственная жизнь должна была сложиться совсем иначе, но ее у него отняли? Как ты думаешь, как мне ему сейчас об этом рассказать, тем более что король наотрез отказался возвращать парню его настоящую жизнь. Ни титул, ни дом, и ничто из его наследства даже свое родовое имя мальчик больше никогда не получит. Ведь даже и то, что король однажды возвратит ему свободу тоже далеко не решено. Его величество оставил окончательное решение этого вопроса за собой. Все теперь зависит только от того насколько сумеет измениться Луис и заслужит ли он однажды свою свободу, но решать это будет сам король, а даже не я. – Гейвин снова замолчал ожидая что Мартин захочет узнать еще хоть что-то но тот молчал. – Ладно, - проговорил капитан, откидываясь назад на руки и выпрямляя затекшие ноги, - Теперь ты знаешь всю историю целиком. Имей в виду, сейчас в отряде ее знаем только я ты да Эскан, больше никто. Но это неважно, я всегда прежде мог доверять тебе. Вот и сейчас Мартин я тебя прошу, не приказываю, а прошу, оставь Луиса в покое. Пожалуйста. Я не прошу тебя простить его или пожалеть, и уж конечно не могу приказать  снова стать ему другом, я просто прошу, не мешай мне. Я не говорю, что ему нужно все простить лишь потому, что ему, когда-то пришлось так плохо. И то что он не имел выбора тоже не оправдывает абсолютно всего, но мне кажется судьба и без того была слишком сурова к пареньку. И люди, в том числе и наш, король, лишивший его того, о чем парень даже и не подозревает, тоже не добавили ему счастья.   Я просто хочу дать ему шанс начать нормальную жизнь. Как у любого другого. Хоть теперь почувствовать, что значит жить нормально, не боясь никого, никого не обманывая, узнать, что есть на свете и дружба и верность и счастье. Ты вовсе не обязан со мной соглашаться, так же как и прощать его, но я прошу, теперь не приказываю, а прошу, не мешай мне. Не пинай его снова еще больше, разве мало боли он получил в жизни? Я хочу помочь мальчику. Хочу, чтоб он смог измениться настолько, чтоб король вернул ему, хотя бы свободу и позволил стать нормальным членом этого отряда. Можешь ты пообещать, что не станешь мешать мне делать это?

- Да какая разница, что я тебе могу пообещать, а что нет? – Очнулся, наконец, от задумчивости молодой солдат. – Все равно ведь утром я покину отряд, и твой драгоценный Луис может чувствовать себя в полной безопасности.

- Только если ты сам этого захочешь – медленно качает головой мужчина

- Что?

-  Я не прогоняю тебя, и в этот раз тоже не прогоняю. Ты абсолютно прав, я действительно пляшу под дудку собственного раба, - с внезапной злостью улыбается юноше капитан.

- Командир прости, я никогда так не думал. Прости я, я сам не думал о том, что нес.

- Да ну? Ну как бы там ни было, а в этот раз уговорил меня снова тебя оставить именно Луис. Он только что на коленях не умолял, не прогонять тебя из-за него клянясь всем, чем только можно, что сам виноват и что сам тебя разозлил. - Парень едва шкурой не поластился, вымаливая тебе прощение, так что ты по-прежнему в отряде. И прежде чем ты скажешь очередную глупость, за которую я все-таки велю тебе убираться, - добавляет Гейвин, видя, что солдат открывает рот, - Я был рад его просьбе потому, что и сам искал хоть малейший повод снова простить тебя Мартин.   Ни для кого не секрет как я отношусь к тебе, ты отличный солдат и хороший друг, я помню, как ты совсем сопляком пришел в мой отряд, я помню, как тут ты становился настоящим солдатом.   Твой отец был моим другом и если бы не это… любого другого я давно бы уже вышиб. Но имей в виду, сейчас мое терпение уже закончилось. Если ты еще раз посмеешь поднять руку на парня, я тебя не выгоню, я тебя прикончу. – Заканчивает Гейвин неожиданно жестко. – Ты понял меня?

- Да,   - больше Мартин ничего сказать не успевает, потому что капитан продолжает, словно не слыша его, - Не смей больше прикасаться к нему!   Даже если ты не читаешь, что за все, что он когда-то сделал плохого, ему и так давно уже досталось сполна, если тебе так уж нужно по прежнему пинать его, делай это только на словах. Вы оба члены отряда и я не могу приказывать вам дружить, но если ты еще раз попытаешься причинить ему вред, если еще раз перейдешь черту…

- Нет, капитан. Такого больше не повторится. – Прерывает его молодой солдат. – Я не трону его больше. Мне и в этот раз не нужно было этого делать. Я сожалею о том, что не сдержался и рад, что никто не пострадал.

- Значит, я могу быть спокоен? Могу быть уверен, что если этот маленький идиот вопреки всем своим клятвам снова сунется к тебе со своими извинениями или опять попытается приласкаться к Коньку, ты только погонишь его, а не снова накинешься?

- Я клянусь капитан. Я не стану больше трогать его. – Твердо обещает Мартин. - Ты прав я никогда не прощу его за то, что он сделал с моей жизнью, за то, что я потерял из-за его проклятого выстрела, но накидываться больше не стану.   Пускай только держится подальше, и я вообще забуду, что он есть в отряде и на свете, но если снова полезет, я просто велю ему убираться, но и пальцем не трону. Не беспокойся.

- Ладно. – Вдохнув с облегчением, капитан поднялся на ноги. – Тогда иди, распаковывай обратно вещи, пока никто из ребят не понял, какой цирк мы тут все вместе устроили. – Нужно было возвращаться в палатку. Луна спустилась к самой земле и ранняя пташка Луис мог проснуться в любой миг, а капитан хотел успеть сам разбудить его поцелуями. Когда-то еще в первом путешествии у них с мальчиком это было неплохой традицией. Пора было начинать возвращать хорошие привычки.