Сечка!

Мы шли с Катей по берегу реки. Мои двоюродные сестры уехали на своих велосипедах, у нас велосипедов не было, и мы шли пешком. Катя молчала, о чем-то думала и наконец сказала:

- Можно кое о чем спросить тебя?

- Спроси.

Она потупилась, но все же собралась с силами и спросила:

- А правда, что тебя вчера выпороли?

- Кто тебе сказал,- я покраснел.

- И Оля и Надя, обе вчера рассказывали. Ты, они говорят, так орал.

- Тебя бы так высекли, ты бы тоже орала.

- Значит, правда.

- Да.

- А за что?

- Было бы за что! Ни за что!

- Просто так что ли?

- Нет, для профилактики, на будущее, чтоб знал и не забывал!

- Ясно. Я сначала  не поверила. А это очень больно?

- Очень.

- А ты не мог бы...    Не мог бы...

- Не мог бы что?

- Не мог бы показать мне. Ну, вообщем, попу.

- Ты хочешь посмотреть на мой зад?

- Ага. - Она кивнула.

- Ну, давай, хоть с тропинки сойдем.

После ее просьбы мой приятель в штанах очнулся и показывал, что он очень и очень живой.

Мы свернули с тропы, которая уже шла по лесу и, пройдя шагов двадцать, вышли на небольшую полянку.

- Ну, давай, - нетерпеливо сказала она. Катины глаза блестели, щечки порозовели, она была явно возбуждена.

- Хорошо, только и ты мне покажешь кое-что?

- Угу, - она кивнула.

Я повернулся к ней спиной и слегка приспустил штаны с трусами. Холодный ветерок обдул мой иссеченый зад.

- Вот это да! - услышал я за собой. - Это наверно очень и очень больно?

- Да. Больно. Ну все? Насмотрелась? - я хотел натянуть штаны обратно.

- Нет, подожди, еще не все!

Она подошла ко мне и погладила по высеченной попе. Сначала по правой ягодице, а затем очень нежно по левой. И вдруг, резко сдернула штаны с трусами до колен.

- Раздвинь ноги, - попросила она.

Я послушно расставил ноги пошире. Мой член вольготно покачивался, вырвавшись на свободу. Катя снова поласкала истерзанный зад, потом просунула руку между моих ног, прошлась по яйцам и обхватила мой ствол. Я инстиктивно хотел прикрыться, но мои руки накрыли ее ладонь.

- Успокойся! Ничего страшного!- И она сжала член и провела рукой вдоль него туда и обратно.

- Ну, как? Это приятнее порки?

- Ддааа, - прерывающимся голосом сказал я. - Наааамного!

- Я думаю, - она усмехнулась, но работать рукой не перестала. - Так тебя часто порют? Часто?

- Ддаааа.

- А ты всегда боишься сильной порки?

- Ддааа.

- А хочешь я тебя сейчас высеку тонкой вицей?

- Нет-нет-нет!!! И не надо так там! Убери руку.

- Не хочешь, чтобы я продолжала? Или не хочешь, чтобы я тебя высекла?

- Ни того, ни другого не хочу!

Ее рука скользнула обратно, и снова начала гладить мою попу.

- А я хочу! - вздохнула она. - Очень-очень хочу!

Я обернулся.

- Ты хочешь, чтобы тебя высекли? Тебя что? Не порят?

- И не порят, и не пороли никогда.

- Как же так?

- А вот так! Родители считают, что это слишком жестко - пороть детей!

- Они правильно считают! У тебя хорошие родители!

- Ты не понимаешь! - огорченно и как-то зло, сказала она. - Тебе повезло! Ты даже не знаешь как! Тебя и родители порют, и родственники секут!

- Да уж, повезло так повезло! - саркастически сказал я, убирая ее руку и натягивая штаны.

- А ты не смейся! Не понимаешь ничего и не смейся!

Я повернулся к ней и просто стоял  и молчал. Она стояла передо мной, опустив голову и перебирая руками край блузы.

- А теперь ты давай!

- Что "давай"?

- Зад свой заголяй! Как договаривались. Я тебя пороть буду!

- Ты? Меня?

- Ну, ты же сама хотела.

- Хорошо. Сейчас.

Она запустила руки под юбку, стянула трусики, повернулась ко мне спиной и задрала подол, оголив свою нежную не поротую попочку.

- Трусы сними совсем, - потребовал я.

Она послушно исполнила. Я положил руку на ее ягодицу.

- Значит, говоришь, тебя никогда не пороли?

- Нет.

- Страшно?

- Немного.

- А зря. Сначала я тебя отшлепаю ладошкой, потом возьму ремень и выпорю тебя ремнем, но и это еще не все, после ремня я выломаю несколько розог из того куста, и высеку тебя уже по-настоящему, а ты должна считать удары громко вслух. Готова?

Она кивнула, и я начал шлепать ее белый зад, превращая его в красный. Шлепку Катя перенесла стойко и спокойно, ойкнула только в самом начале. Когда зад стал полностью красным, я вытащил ремень из брюк и, не говоря ни слова, не предупреждая ее, начал крепко пороть ее ремнем. После пятого удара Катя тихонько застонала.

- А кто считать будет? - спросил я и влепил ей шестой удар.

- Я, - со стоном сказала она.

- Тогда эти не считаются! Начнем по-новой!

- Хорошо.

И я начал пороть ее вдвое сложенным ремнем. Катя терпела, тихонько стонала и все. Я хотел задать ей настоящую порку. Выпороть ее так, чтобы вся она дрожала и умоляла прекратить. Я отошел на шаг назад, зажал пряжку в кулаке и намотал ремень на кулак. Теперь ремень был длиннее и порка стала сильнее. После первого же удара Катя громко застонала. "Ну, наконец-то пробрало!" - подумал я.

- Хватит! Все! Я поняла, что такое порка!

- Счет! Счет! - закричал я и порол ее все сильнее и сильнее.