Метаморфоза

Аллочка избавилась от мужа лет пять назад. Вернее, не избавилась, а отправила на все четыре стороны под зад коленом. Шутка-ли, старый, плешивый урод, всю жизнь втиравший мозги студентам про политэкономию социализма, подмахивая парторганизации и дослужившийся этим до зав. кафедрой уже на пороге агонии Союза, а туда же полез. Сначала приятельница по Универститету, смущаясь и запинаясь, нашептала: «Видела Виктора Палыча с аспиранткой, Алусик, ты только не бери в голову, там, возможно, ничего такого». Спустя пару месяцев, все, однако, раскрылось. Случайно нагрянув на дачу в Переделкино, накрыла обоих. Легкий сарафанчик на бретельках, под которым явно ничего не было, не оставлял сомнений. Ну ладно бы, Джейн Фонда, так себе, лимитчица с акающим говорком, пережженые волосы с непрокрашенными корнями, бесформенные сиськи, как у коровы. Козел тряс бороденкой, что-то кричал, однако извечного квартирного вопроса перед ней не стояло, переехала в мамину квартиру на Арбате. По счастью, там как раз съехали арендаторы, а новых так и не предвиделось. Что сказать, старый дом в московском центре – деревянные перекрытия, лифта нет, запах кошек в подъезде, зато престижно: «Живу на Арбате! »

А дальше все по накатанной, работа – дом, дом – работа, посиделки на кафедре по праздникам. О мужиках не думалось, они ее по жизни-то не интересовали, а после такого опыта и подавно. Пятый десяток, не шутка, а тут и климакс подоспел. Не вовремя все это, неудобно, лекционная аудитория полна студентов, а тебя бросает то в жар, то в холод, краснеешь, как помидор, не знаешь, куда глаза спрятать. Через пару лет, вроде бы, отпустило. Однако, пришла беда, откуда не ждалось. Поздно вечером, зимой, возвращалась из Университета. Быстрая походка, циркуль, ничего женского, всю жизнь над ней подтрунивали. Еще в молодости на даче мамина подруга Белла Аркадьевна, прищуриваясь через сигаретный дымок, низким мужским голосом оценивающе замечала: «Алусик, ты бы хоть жопой крутила, что-ли, ходишь, как ефрейтор, тебе все-таки замуж выходить». Однако, все бесполезно, дожила до старости, а походка не изменилась. Собственно говоря, в этот зимний вечер все и началось. Сначала очень легкое покалывание внизу лобка, потом стал тянуть низ живота, почувствовала трение своего тела о плотную шершавую ткань трусиков, да еще была в джинсах. Обернулась по сторонам, переулок пустой, залезла под пальто, ухватилась за ткань джинсов где-то в промежности, потянула на себя, потопталась ногами.

Да вот уже и дом близко. Вошла, разделась, прошла в ванную, села на унитаз, расставила ноги, раздвинула в стороны волосатую, курчавую промежность, осмотрела себя и обмерла. Там, где всю жизнь пряталась незаметная рисинка клитора, выросло что-то, очень напоминающее пенис новорожденного младенца с остренькой твердой головкой. Сантиметра два длиной, довольно плотный, покрытый нежной розовой кожицей.

Аллочка была в ступоре, пыталась включить голову – идти к врачу, втюхают про изменение гормонального фона, бла-бла-бла, заколят уколами. Полностью разделась, встала перед большим зеркалом во всю стену, осмотрела себя. Довольно дряблое тело, живот как на четвертом месяце, сиськи после климакса совсем сдулись, повисли дряблыми мешочкми, большие соски стыдливо косятся куда-то вниз и вбок. Подошла поближе к зеркалу, взяла грудь в руки, вокруг ареолов полезли твердые коричневые волоски. Еще ближе, посмотрела вниз. Там внизу Аллочка всегда была очень волосатой. Брить не пыталась, что за бред, да и не для кого. Однако сейчас заметила что-то новое, между лобковыми зарослями и пупком пролегла заметная дорожка курчавых волос. Снова осмотрела себя в полный рост, а ведь какая-никакая, а баба, сиськи с затвердевшими шоколадными сосками. Взяла грудь в руки, поднесла сосок к лицу, увидела на нем крошечные пупырышки и, не отдавая себе отчета, впилась в него губами, провела языком по горячей плоти, слегка прикусила. И снова тупая тяжесть внизу живота, как тогда, на улице. Посмотрела вниз, клитор заметно увеличился в размере и затвердел, его остренький розовый кончик, раздвинув верхний свод больших губ, нагло торчал наружу.

Удивительным образом, это зрелище распалило Аллочку. Послюнявив палец, она еле заметно дотронулась до нижней части своего распухшего клитора, чуть пощекотала там, где соединяются между собой малые губы, облокотилась на край ванны, и, раздвинув ноги, оглядела все свои причиндалы. Заросший лобок, а ниже большая щель между ногами. Раздвинула себя, уставилась на разверзшуюся дыру, чуть в глубине прикрытую розовой губчатой тканью. «Вот она моя женская сущность. Что бы мы ни изображали из себя, что бы ни доказывали самим себе, ничего, кроме этого, у нас нет».

Эта мысль буквально пригвоздила Аллочку, а зрелище так возбудило, что она как в тумане захватила свой клитор между двумя пальцами, почувствовав, как он бьется и пульсирует, словно маленькая рыбка. Сжав мышцы таза, она увидела, что он почти на всю свою длину вылез наружу и затвердел.

Левой рукой Аллочка взяла себя за грудь, почувствовала, как твердый сосок катается между пальцами. Она поняла, что уже может ласкать свой клитор словно маленький член, обхватила его пальцами, почувствовав, как под горячей нежной кожицей пульсирует восставшая эрегированная плоть.

Аллочка не отрываясь смотрела на то, чем занимается. Мысли взрывались в голове фейерверком. «Ужас, ужас, какой стыд, я онанирую, как прыщавый подросток. Какая разница, никто ведь не узнает. И завтра я вновь войду в аудиторию, как ни в чем не бывало». Впервые в жизни она поняла глубину своей порочности. И от осознания этого, у нее стало сильно тянуть весь низ живота, из влагалища полилось. Через минуту клитор стал совсем скользким, а она все продолжала тереть и теребить его между пальцами. Живот распух и стал как железный. Аллочка поняла, что если даже сейчас распахнется дверь ванной, и все ее студенты вытаращатся на нее во все глаза, она уже не остановится.

Головка клитора стала уже не острой, а вздыбилась грибом-дождевиком, точь в точь, как головка мужского члена. Под ее пальцами, багрово-пунцовая блестящая плоть то исчезала внутри, то выскакивала наружу. Еще чуть-чуть. Ноги от колен и выше задрожали, вся промежность набухла от притока крови. Вот, уже прямо сейчас, еще пару раз дернуть. Она надрывно захрипела и закатила глаза, когда ее пожилая нерожавшая матка заполнила собою весь живот, а клитор встал колом.   Еще мгновение, и все, что у нее есть между ног, начало ритмично сокращаться. Этот ритм уже не остановится, даже если Аллочке отрубят голову. Влагалище, сжимаясь и раскрываясь в этом неумолимом ритме, выстреливало сгустки белой вязкой жидкости, заливавшие кафельный пол ванной.

Это был ее первый оргазм.