Лучшая подруга моей жены Глава 1. Из сборника Порно рассказы измена жены

роман

1

Шестого июля мы  планировали отметить  день рождения нашей дочки  Оли, которой исполнилось восемь лет.

Утро 6 июля  дня было мрачным.   Собираясь на рынок, я подсчитал, что на продукты и алкоголь придется потратить по меньшей мере шестьсот  рублей, и  меня, нищего доцента,   захлестнуло раздражение, которое я не смог сдержать. На жену  обрушились мои упреки:

- Такие гулянки нам не по карману! Ты думаешь, почему твоя сестра никогда не устраивает пышных  гулянок?   Деньги не хочет тратить. На дни рождения она приглашает только родителей, чтобы взять с них дань, да тебя  из вежливости. И больше никого. Ее можно понять. Что принесут гости? Какую-нибудь безделушку. Например, что сегодня принесут  Оле?   Галя какую-нибудь игрушку. Света что-нибудь посущественней. Но все равно за 700 – 800 рублей, которые мы с тобой растратим,   можно было бы купить дочери какую-нибудь солидную вещь, например, обувь или платье.

Оксана  отвечала раздраженно:

- Не ты ли сам предлагал отметить день рождения. Еще месяца два назад выяснял, кого я приглашу!

Я вспомнил: действительно, два месяца назад я сам выражал желание как следует кутнуть. Мне стало стыдно за свой выпад, я  понизил тон.    

-    Если бы было весело,    денег   было бы не жалко. Но ведь будет скучно.   Света – хороший человек.   Но ведь она зануда! Она уже достала меня детскими  песенками и своими сочинениями.

Днем я окончательно  сменил гнев на милость.

- Уйдет рублей семьсот, - сказал я Оксане,   - но, по крайней мере, половина из них уйдет на нас самих.

- Вот именно! Часто мы балуем себя хорошей едой?   Другие  каждый день так едят, как мы на праздник!

- На других равняться нельзя. Как говорила моя мать, по одежке протягивай ножки. Но один раз в году мы можем позволить себе хорошую пьянку.   Это вместо ресторана.

Я с нетерпением  ждал вечер,    когда я мог и  выпить и закусить, и  досадовал, что вечеринка  была назначена на  семь вечера.    Из-за жары и страшной духоты гости отказались прийти раньше.

Часы показали семь часов, но  гостей не было. Прошло еще минут двадцать – никого. Мучимый голодом, я уже готов был один приступить к трапезе.

- Галя всегда опаздывает -  она играет роль аристократки, но за Светой раньше такого не водилось. Видимо, Сергей пришел с работы пьяный, и они поссорились, - предположил я.

Первой пришла Галя, невысокая,   хрупкая женщина лет сорока двух с  простым провинциальным лицом. С нею был  Ашотик  – ее трехлетний сын,   смуглый,   с живыми, черными блестящими  глазами (его отец – осетин).    

Света, невысокая  привлекательная женщина тридцати шести лет, с ярко выраженной грудью, с полными бедрами,   в голубой блузке, черной  юбке,   пришла примерно в половину восьмого. Она была без мужа, что меня огорчило.

- А где же Сергей? – спросил я.

- Он собирался прийти, но его оставили работать  во вторую смену. Нужно срочно сдавать витрину.

- Неужели нельзя было отпроситься? – говорил я огорченно.

- Не получилось.

Мы сели за стол. Света вытащила из сумки кинокамеру, передала ее мне. Началось вручение подарков.    

Галя подарила Оле светло-коричневую тарелку и кружку из стекла, а Света, как я и предполагал, надарила  много самых разных вещей, в частности лото.

По ее просьбе акт дарения  я снимал на камеру. Каждую вещь она вручала в отдельности, сопровождая их поздравительными словами.   Она жаждала  остаться в истории как щедрый   меценат.   Я отметил, что ей не хватает   чуткости, деликатности. Она не замечала (или не хотела замечать), что Гале, принесшей весьма скромный подарок, было не по себе при этом торжественном акте дарения, и она    морщилась, ерзала на стуле, а потом вышла из комнаты в коридор.  

Началась  трапеза.    

Первому предоставили слово мне. Я встал и начал произносить тост. В руках Светы заработала кинокамера.   Мне мешал сосредоточиться на тосте Ашотик,    настоящий холерик, который, как вьюн,   носился по квартире,    хватал все, что подворачивалось ему под руку.  

После меня говорила Оксана, затем Галя.

Малыш продолжал мельтешить по квартире. Я не знал, как с ним обращаться, как  его укротить. Галю он не слушался. Она не пользовалась у него ни малейшим авторитетом.    

Разумеется, в его присутствии не могло быть и речи ни о пении песен, ни о задушевном разговоре. Он мешал расслабиться, он приковывал к себе внимание и матери и хозяев.   Вечер был испорчен. Чтобы заглушить скуку, я беспрестанно пил алкоголь,   поглощал  пищу. После девяти дней голодовки я дал волю своему аппетиту.  

Я отметил, что Света, с кинокамерой сидевшая на диване,   была великолепна.   Она немного похудела, но сохранила роскошные формы. Меня завораживало ее тело.   Я не удержался, сделал ей комплимент:

- Света, а ты похудела.

- Я ждала от тебя этих слов, - улыбнулась она. – Просто я надеваю разную одежду.

Но позже она  призналась, что за последнюю неделю почти ничего не ела и сбросила три килограмма. Я подумал, что если она сбросит еще  килограмма два,   она достигнет пика своей формы.  

Я принес фотоаппарат. Галя не хотела фотографироваться, она отворачивалась, закрывала  лицо  руками, но я все-таки, подловив мгновение, когда ее лицо открылось,   нажал на кнопку фотоаппарата.   Странно! Как много на свете женщин, которые не хотят фотографироваться.   Они не сомневаются в своем обаянии, но убеждены в отсутствии у них фотогеничности.

Оксана попросила, чтобы я принес групповые фотографии женщин:     Люси - бывшей однокурсницы Оксаны,   и  Лены – приятельницы Люси, которых я снимал  во время их последнего визита к нам, где подруги изображали лесбиянок.   Я принес. Женщины хвалили мою работу фотографа. Я был польщен.

- Я совершенно не знаю никаких тонкостей, я просто жду, когда объект мне понравится. Если понравится, то получится удачная фотография, - делился я с гостями секретами своего мастерства.  

Я долго фотографировал Свету, искал нужный ракурс, ждал, пока на лице появится нужное выражение. Она мне не мешала. Она только сказала:

- Ты слишком близко. Так близко нельзя фотографировать женщину нашего возраста, тем более когда она лежит на диване.

Света и Галя жаловались на своих детей, которые проявляют по отношению к ним, матерям,   непослушание и даже грубость.

Галя говорила, что ее сын неуправляем, что ее старшая дочь постоянно с ним ссорится. Света говорила, что Виталик разговаривает с нею грубым тоном. Но  и одновременно они защищали их:

- Так дети устроены. Их нельзя ломать. Все такие.

- Мне Олю не в чем упрекнуть, - говорил я с гордостью. – Она ведет себя идеально.  

- Всегда слушается? – изумилась Галя.  

- Да.

- Не может быть. Такого не бывает.   Ты просто хороший отец, хороший воспитатель. Ты приукрашиваешь ее.

- Я совершенно  не занимаюсь ее воспитанием. Она от природы такая. Я ее совершенно не приукрашиваю.

- Ну нет, - вмешалась Света. – Я же видела, как они с Виталиком ссорились, шумели.

- Значит, виноват Виталик, - проговорил я без тени сомнения.

Оле, сидевшей с нами за столом,   приятны были мои слова. Она краснела от удовольствия.

Позже, когда  она вышла из-за стола, я рассказал эпизод, когда Оля призналась, что не может ударить человека.

- Это плохо, - сказала Галя. – Не сможет за себя постоять.

- Да, это ее недостаток, - признал я, - но для девочки он не такой страшный.  

Женщины пили вино, я водку.  

Когда в десятом часу Галя  решила уйти, я облегченно вздохнул. Маленький скиф   сильно меня утомил, и мне хотелось отдохнуть, расслабиться.    

Оксана  со Светой пошли ее провожать до остановки.    

«Либо Света останется у нас на ночь, либо мне придется ее провожать домой, - думал я. – Если пойду, то обязательно возьму ее под руку. Если она будет протестовать, то скажу: «Это награда за то, что тебя провожаю ночью».

Они вернулись через час. Мы снова сели за стол, продолжили разговор. Света мне очень нравилась. Раньше мне казалось, что у нее слишком короткая верхняя губка, из-за чего постоянно видны верхние зубы. Теперь же я не замечал недостатков внешности. В ней я видел роскошную  женщину с большой грудью, широкой попкой и достаточно узкой талией. От нее веяло сладкой негой, истомой.  

Я стал жаловаться на скуку жизни, на хандру.

- Как же ты борешься с нею? – поинтересовалась Света.

- А вот так. – Я налил в рюмку водки и выпил ее.

Я рассказал о своих экспериментах с выпивкой в парке.

- Я выпил стакан водки, и мир преобразился. Парк наполнился красивыми женщинами, интересными людьми. Ко мне подошла старушка-евангелистка, и мы проговорили с нею около часа. Я понял простую истину: если хочешь, чтобы люди к тебе потянулись, выпей водки.

- Неужели, кроме спиртного, ничего другое не может пробудить в тебе   энергию? – спросила Света.

- Думаю, нет. У меня от природы несколько пониженный тонус.   Люди разные по природе. У одних энергия бурлит, у других ее маловато. Это зависит, я думаю,    от недостатка или избытка каких-нибудь гормонов в крови человека.    Внешние события играют второстепенную роль. Чтобы я испытал прилив жизненных сил, в моей жизни должно произойти что-нибудь экстраординарное.   А у других людей   приподнятое настроение – обычное состояние.

Часы показывали уже половину двенадцатого. Мы с Оксаной  предложили Свете остаться на ночь.   Она отказалась: рано утром ей надо было сварить курицу и отнести ее в больницу Виталику -  своему   сыну.  

- У  нас курицы нет? – спросил я у жены, весьма скуповатой.

Курицы  не было. Оставалась одна куриная ножка (окорочок), но он не годился для больного ребенка.  

«Это даже хорошо, - мелькнуло у меня в голове. – Значит, я пойду ее провожать. Мы останемся наедине».

Часов в двенадцать Света решительно встала и направилась к выходу.

- Я провожу! – воскликнул я. В моем голосе тоне, интонации прорвалась радость.   К сожалению, Оксана   заметила ее.   На ее лице мелькнуло недовольное выражение. Но не могла же она запретить мне выполнить джентльменский долг. Не могла же она допустить, чтобы  ее лучшая подруга  одна шла  по ночному городу, рискуя своей жизнью.  

Я торопливо надел футболку, новые джинсы, на всякий случай положил в карман деньги.  

Мы вышли на улицу.   Здесь была ночная прохлада. Жара за день вымотала нервную систему, утомила, и теперь пришло облегчение.

Мне хотелось пойти по темной улице: темнота раскрепощает, в темноте можно позволить  вольности. Но я не решился сделать Свете  такое предложение: оно могло бы ее насторожить и  испугать. Мы вышли на пустынную улицу,   ярко  освещенную фонарями. Лишь изредка мелькали силуэты пешеходов и легковых автомобилей.

Я предложил не терять время на ожидание маршрутки, сразу идти пешком. Она согласилась.   Я изредка бросал на спутницу взгляд. Голубая блузка гармонировала с ночным городом, с огнями фонарей. Ее лицо в полумраке казалось мне еще красивее, чем оно было у нас дома. Прелестная грудь. Просто красавица. В груди у меня струились нега, истома, тепло, нежность. Сначала мы шли рядом,   не прикасаясь друг к другу.    

- Ты ведь любишь свою дочь. Она не дает тебе энергию? – спросила она. Я заметил, что почти женщины  помешаны на какой-то энергии.

- Люблю, но какой-то особой энергии она мне не дает,   - честно ответил я.

Она  говорила о высоких материях. Мне нравилась ее речь.   Я подумал, что  раньше недооценивал ее ум, чуткость, способность понимания. Но я не мог отдаться разговору с нею полностью. Я думал о том, как мне приблизиться к ней хотя бы на шаг.   «Если я попытаюсь поцеловать ее, выдаст ли она меня жене? – думал я. -  Оправдан ли риск? Есть ли шанс добиться успеха? И если есть, то как действовать?   Где начать обнимать ее? Здесь невозможно: слишком много света. Лучше возле ее дома, когда под арку зайдем..   Но там ее напугают свидетели-соседи».

- Мне очень хочется поменять свою жизнь. Но я не могу. Что будет с тем человеком… Вдруг он совсем погибнет, - проговорила она.  

Она не называла имени своего мужа Сергея, но я понимал, что речь идет о нем.   Я уже знал, что отношения у них испортились, что их брак пришел к концу.   Сергей окончательно спился. С завода его уволили уже года полтора назад. Света устроила его по знакомству в частную торговую фирму, где он собирал витрины и мебель. На новом месте он тоже висел на волоске, так как его мало волновали   производственные показатели, он служил главному хозяину – алкоголю.       Нередко, приходя на работу, он сразу выпивал бутылку водки и  ложится  спать.   Начинал работать после обеда. Вряд ли это могло  нравиться владельцу фирмы.

Света не собиралась  брать мужа в новую квартиру, которую   купила на свои деньги. Вместе с тем она не хотела отдавать ему двухкомнатную  квартиру, которая досталась ей от бабушки. Она намеревалась купить ему однокомнатную квартиру. Но жалость мешала ей осуществить свои планы. Она опасалась, что Сергей погибнет окончательно, а  ее всю жизнь будет мучить совесть.

Я выразил свое нравственное кредо:

- Я считаю, что каждый человек имеет право на счастье.  

- Да, но нельзя же строить свое счастье на несчастье другого.

- Если ты не можешь, значит, ничего не меняй в своей жизни. Каждый имеет право выбора. Но я глубоко убежден, что никто из нас не должен приносить свою жизнь в жертву другому человеку. И в то же самое время никто из нас не праве требовать жертв от других. Вместе с тем, если человеку нравится быть жертвой, мы не вправе его осуждать. Каждый делает свой выбор сам.

Новый тротуар, выложенный красивыми плитами, изобиловал многочисленными лесенками.

- Бери меня за руку. А  то споткнешься. Упадешь. К тому же мне приятно прикасаться к твоей руке, - предложил я.

- Приятно? Ну ладно.

Меня поразило ее быстрое согласие. Лет восемь назад, когда я провожал ее домой, она отдернула свою руку от меня, как будто от огня. Времена меняются. Меняются принципы, отношения.

Она положила свою руку на мою, и мы пошли дальше,   плотно прикасаясь друг к другу.   Ее рука покоилась на моей руке. Так ходят муж и жена или любовники. Между нами возникла особая близость, доверие. Я чувствовал, что ей приятно прикасаться ко мне. Я тоже млел от наслаждения. У меня в голове мелькнула мысль: «А не обнять ли ее за талию? » Но, опасаясь испортить нашу идиллию, я не решился ее реализовать. Я продолжал думать над тем, как же пойти на сближение.

Мы повернули на улицу, где находился ее дом.

Я посмотрел на нее, освещенную светом фонарей,   сбоку.

- Боже, как ты красива! – невольно вырвалось из  меня фраза.

- Ты умеешь делать комплименты! – проговорила она, польщенная.

- Я жалею, что до брака у меня никого не было. Теперь я очень об этом жалею, - грустно исповедовалась она. – Наверно, просто не встретился хороший парень.

Мы проходили мимо бара  под открытым небом, расположенного рядом с домом быта.   Звучала музыка. За длинными  деревянными столами сидело несколько пар.

- Зайдем, - предложил я, - выпьем пива.

Она,   к моему удивлению, сразу согласилась, и мы повернули налево, по ступенькам лестницы поднялись в бар. Она села за стол, под  большой купол зонтика, а я направился к прилавку, на ходу доставая из кармана джинсов деньги. Я думал, что я взял из дома рублей 100, но у меня, к моему огорчению, оказалось всего лишь тридцать рублей. Хватило денег лишь на одну бутылку «Старого мельника и пачку сухариков.

Звучала приятная медленная музыка, мне хотелось потанцевать со Светой, но никто не танцевал. Возможно, в этом баре вообще не принято танцевать. Не хотелось выглядеть белой вороной.  

- Скажи, какие у меня недостатки? – проникновенно взволнованно спросила  меня  она.  

Я подумал, что,   почувствовав себя свободной одинокой, она  решила избавиться от недостатков, которые мешают ей найти другого мужчину.

Я понял, что пора психологически подготовить ее к моим поползновениям. Пора было брать быка за рога.

-  Основной твой недостаток: ты рабыня стереотипов поведения, предрассудков, принятых в обществе. Например, я без ума от тебя, мне очень хочется тебя поцеловать, но я не решусь этого сделать, потому что ты 

не позволишь, ты возмутишься.

- Я не рассматриваю мужей своих подруг как партнеров... Это так, - признала она. – А какие другие недостатки есть?

- Это основной  недостаток. Жесткая регламентация каждого шага. Не хватает внутренней свободы, авантюрности.

Ее не удовлетворил мой ответ. Она ждала от меня конкретных рекомендаций, советов.

Мы посидели еще минут пятнадцать, допили пиво. К сухарикам я даже не прикоснулся (у меня не было аппетита, а  она взяла две-три щепотки.

- Ну что, пойдем, - предложила она.

Я подчинился.

Под аркой я остановился.

- Можно я тебя поцелую.

Она подставила щечку, но я впился в ее губы. Она меня не оттолкнула, не возмутилась, она лишь отвела губы в сторону.

- Все, все, хватит … - шептала она.

Я хотел еще раз поцеловать в губы, но она увернулась.   Мои губы прикоснулись к ее ушку. Она затихла.   Я пососал мочку ее уха. Мешала сережка..    Я положил свою руку ей  на талию,   прижал ее к себе. Она не сопротивлялась. Но стоило моей руке скользнуть вниз, по попке, ее тело нервно  задергалась. Пришлось оставить ее попку в покое. Я подумал, что ей, одинокой женщине, хочется найти родственную душу, но она может позволить себе лишь невинные прикосновения.

На прощанье дала руку. Я поцеловал и тыльную сторону ладони, а потом и ладонь.

- В нашем возрасте уже не целуются в таких местах, - сказала она на прощанье.

Она пошла к своему подъезду, а я пешком  помчался домой. Я боялся, что моя задержка вызовет у Оксаны  подозрения.

По телу моему разливалась нега. В душе стойко держалось состояние влюбленности. В последнее время моя душа жаждала любви. Мне хотелось  пережить те же чувства, которые я два года назад пережил с Лилей.   Какое это наслаждение  - заниматься любовью с любимой женщиной!

Когда я вернулся домой, Оксана  уже спала. Я лег рядом с нею.

- Ты провожал Свету до самого дома? – спросила она.

- Да. А она не такая зануда, как я думал.