Исправление IQ-11. Пижамка

Он здоровается с рудником, сначала осматривает, потом кладет свои старые ладони на стену, смотрит как выпирают болезненно вздувшиеся узлами вены под рябой кожей, потом смотрит на стену, долго остающуюся безучастной, и только после первого рассветного луча увлажняющейся под его руками. Место тоже заснуло, так давно никто здесь не умирал жертвой древним, что и разрытым породам стало все равно. Животные больше не срывались в шахты под солнцем мертвых и нечистых – под луной. Никто не плакал жалобным эхом, подма...

— А вообще, среди лесбиянок не принято друг друга грузить дурацкими вопросами... надо хвалить и восхищаться собеседницей, вот скажи мне что — нибудь приятное!

Ее наглая рука под покровом скатерти стала пошло напоминать, что я не девушка...

Ее лицо светилось удовлетворенной женской местью, но я так и не получил ответ на мой вопрос насчет этого переодевания. Я решил развить ее тему и стал просто рыдать, приговаривая противным голосом, что она ко мне пристает......

Я хочу просыпаться рядом с тобой... каждое утро. Просыпаться от твоего запаха — запаха парного молока вперемешку с детским мылом... просыпаться от твоего нежного сопения и, конечно, тепла — тепла дорогого родного тела... Ты ещё спишь, а я любуюсь твоей забавной мордашкой, ямочкой на подбородке, чуть приоткрытым пухлым ротиком, двумя узкими сопелками, и ресничками закрытых глаз... Нежно целую твой висок, ощущая трепет его пульса... тук тук-тук... Он каждый раз хочет мне о чём-то сказать, что-то объяснить, но...

В своем месте я уже сказал, что за всю нашу жизнь я с ней объяснился только один раз. Это произошло как раз из-за Пети, которого я не дал отправить в интернат. Тогда-то между нами состоялся приблизительно такой разговор на повышенных тонах.

Вернувшись из Японии и узнав, что ее любимый Петя отнюдь не в интернате, а опять в Синеглазке, Валентина Даниловна фурией влетела в Синеглазку, сбросила манто и пошла возмущаться моим самоуправством....

  Он любил его. Он любил его беззаветно, без всякой надежды на взаимность. Ведь между ними было столько препятствий! Несколько задвижек, клапанов - и самое главное, между ними стоял экономайзер - его вечный соперник, ненавидимый им всеми фибрами души, плоский блестящий обольститель, которому его любимый котел так доверчиво подставлял задницу с ласковым басовитым гудением. "Как он может с ним! Ведь экономайзер такой плоский, тощий, невзрачный! А вот мы с ним очень похожи - у нас обоих такие приятные округлос...