Утро

Нельзя так напиваться. Сапожник, и тот меньше по праздникам в старину пил. Или больше? Не важно. Меня с трудом хватило на то, чтобы не заснуть на пляже. Но огонь не давал это сделать. Он притягивает к себе, как магнит.

Молчаливые слезы. Сколько она пролила их за все эти годы? Украдкой, глотая их на ветру. Открыто, в голос рыдая, сидя в одиночестве. Захлебываясь, где-то в дороге, когда от слез не было видно ничего. Она сворачивала на обочину и там говорила с пустотой, проливая горькие слезы. Слышал ли я ее? Возможно. А ведь, если быть честным, за каждую слезу я бы отдал стакан собственной крови. Но я не отдал. Почему-то не отдал. Жил в прострации, жизнью, которая больше похожа на программу. Пойти, сказать, сделать, позвонить, посидеть в компании. Возможно, даже посмеяться. Но мысленно я всегда был далеко. С ней, с плачущей сейчас напротив меня? Ну... Не совсем. Но где-то очень близко.

Помню, как однажды, на пустом месте, мне стало плохо. Шатнуло в офисе, хорошо, стена была рядом. Медленно. По этой стене. В голове гулкая пустота. И шум вокруг пронзительный и тонкий, как комариный писк. Так вот, значит, как это бывает... Меня буквально прошивало разрядами, как будто дергали за нервы. Похоже на точечные удары. Потом я прочел в ее стихах, каково это - сползать по стене, держась за дверной косяк. Да, именно так все и было. И холод каменного пола такой же был. Что происходило с ней в тот момент? Не знаю. И никогда не спрошу. Это в прошлом.

Напился. Давненько я так не пил! Нечем гордиться, конечно. Зато не тянет на подвиги, от которых хорошо никому не будет. Докуриваю сигарету на террасе, любуюсь звездами. Стук двери ванной выводит из сомнамбулистического состояния.

- Иди.

- Не хочу. Подойди ко мне.

Она подходит. Ее волосы, мокрые, хранящие аромат цветов, уже укладываются колечками, падая ей на плечи. От нее пахнет конфетами, свежестью. Обнимаю ее, провожу руками по спине, бедрам. Меня чуть шатает.

- Ты пьян. Ложись, пожалуйста.

- Не настолько я пьян, чтобы не сделать то, что хочу.

- Давай завтра?

- Нет, золото мое. Завтра будет завтра. А я хочу сейчас.

Сказать - одно. Сделать - совсем иное. Я целую ее в губы, слегка прикусывая их. Ну вот. Она не будет сопротивляться. Приникла ко мне, обняла. Вздрогнула.

- Что?

- Ремень холодный.

Да, холодный. Пряжка. Ее руки расстегивают ремень. Привычно. Уверенно. Откуда она это умеет? Или умела и раньше? Не хочу думать об этом. Прислонившись к стене, продолжаю целовать ее.

- Моя радость... Моя принцесса... Моя милая...

В перерывах между поцелуями я шепчу эти глупые смешные слова.   Или... Не такие уж они смешные. И не такие глупые. Ее дыхание становится более частым. Полузакрытые глаза затуманиваются. На ней нет одежды, нет даже полотенца. Здесь тепло. Коленом раздвигаю ее ноги. Прекрасные ножки шоколадного цвета. Она вздрагивает, когда чувствует прикосновение моей руки.

- Не бойся.

Ласкаю ее, чувствую, как она постепенно расслабляется, забывая о своих принципах. Ее руки, закинутые на мои плечи, чуть дрожат. На мгновение отстраняюсь, чтобы снять футболку. Удивительное ощущение - прижаться к ее телу без всяких преград, без слоя ткани между мной и ее кожей.

До кровати ровно два шага. Медленно опускаю ее на белоснежную простынь. Она проводит ногтями по моей спине, вызывая легкую судорогу во всем теле. Влажное тепло между ее ног.

Мой восторг. Ласка, сначала нежная, а потом становящаяся более настойчивой, от которой она судорожно, с тихим стоном вдыхает воздух, напоенный ароматами ночных цветов. Джинсы, которые я наконец снимаю. К черту, завтра все уберем, пусть валяются на полу.

- Я безобразно пьян...

Она лишь сильнее прижимается ко мне. Знает ли она, как мне это важно? Понимает ли, насколько мне хорошо с ней?

Мне нравится ее запах. Нравится вкус ее кожи, ее гладкость, ее атласная нежность.

- Мне хорошо с тобой. Очень хорошо.

Я понимаю, что говорю очевидное.   Она и так это знает. Медленно, очень нежно, я сливаюсь с ее телом. Я не хочу спешить. Некуда. Незачем. Вот только... Пить надо было меньше.   Чуть приподнимаю ее, кладу на подушки. Так совсем хорошо. Мне хочется до конца. Полностью. Но не сейчас. Чуть позже.

- Расслабься. Прошу тебя.

Ее руки, как крылья бабочки. Еле ощутимо касаются моих плеч, моей спины, а иногда вдруг она вцепляется в простынь.

- Хватит. Пожалуйста, не надо...

Не хватит. Надо. Иначе хорошо будет только мне одному. И я продолжаю, несмотря на ее просьбу. Она сладкая. Как мед. Чего мне стоило сдержать себя? Не знаю. Как-то смог ведь. Смог дождаться момента, когда она, совершенно потерявшая чувство реальности, вдруг вскрикнула, а ее руки крепко обхватили мои плечи. Вот теперь можно.

- В тебя?

Я не ждал ответа. Но ее "да" я услышал. Потом услышал и другое. Я был вынужден закрыть ей рот поцелуем, иначе... Иначе это было бы слишком.

Уже после, немного придя в себя, я лег рядом с ней, не выпуская ее руку из своей. Пытаясь восстановить дыхание, смотрю в потолок.

- Ты знаешь... Я болен. Болен тобой. Банально? Ты мой наркотик. Мой яд. И моя радость.

Она сворачивается в клубок, утраивая голову у меня на груди.

- Мне в душ надо.

- Не уходи.

Не уйду, конечно. И так нормально, раз ее это устраивает. Губами она касается шрама на моей груди. У нее почти такой же, кстати.

- Помнишь?

Она смеется. Она помнит. Помню и я. В ту ночь, когда появился этот шрам, я понял, что болен ею. И болен неизлечимо. Уже засыпая, я крепко прижал ее к себе. За окном розовое утро вступало в свои права. Но она об этом не знала, так как крепко уснула, обвив мою шею руками, как обычно. И хорошо. Она никогда не любила утро.