53 года. Глава Проститутка года

Максим РУЗСКИЙ

53 ГОДА

1.

Все началось с того вечера, когда Ольга вышла из ванны и посмотрела на себя в зеркало.   Она долго молчала, а потом сказала вслух, просто себе самой:

- Ну, вот и все!

В этой фразе выразилось множество обстоятельств, которые уже произошли, и вернуть эти годы назад было уже невозможно.   Смерть мужа, понижение в должности, слезы по неудачной женитьбе сына. Наконец – старость, которая подсматривала из зеркала.

Ольга накинула халат, немного причесалась и загадала себе какого-нибудь ухажера, чтобы, в конце концов, она могла бы отдаться хоть на ночь, снова почувствовать себя женщиной. Ведь не такая же она бабистая, как многие в ее возрасте. Тонкая фигурка, складная попочка, немного отвислая, конечно.   Торчащие груди, если их уложить в правильный бюстгальтер. А лицо? Да что там говорить, конечно, и шея в складках, и под глазами мешки.

Да и надо ли ей это? Еще, какой мужик попадется? Все они - хамы. Такого, как ее Дима, уже и не найти.   Перевелись.

Она вернулась к зеркалу, чтобы увидеть свои голубые умные глаза.

Это ее немного успокоило, и она забыла о своей новой мечте.

Но искреннее желание, однажды возникнув, обязательно исполняется, и через неделю в кафе она увидела через стол  подтянутого мужчину, лет шестидесяти. Он уже поел и смотрел на нее, как в музее смотрят на скульптуру или картину, скользя взором знатока по ее голове, плечам и груди.

Она выстрелила в него ответным взглядом, чтобы сразить, сбить  эту наглость, но невольно стала тонуть в его глазах, встретив не похоть, а осмысленность и, как ей показалось,   участие.

- Хотите прогуляться со мной немного? – подсел он к ее столику.

Она оценила его подвижность, осмотрела также как скульптуру, и сказала обыкновенным голосом, без  манерности и заигрывания:

- У меня не более получаса свободного времени.

- Вполне достаточно, - согласился он.

В гардеробе он надел на нее плащ, открыл перед ней дверь. Но на этом его фантазия иссякла, и в троллейбус она вошла первой и сама, будто его и не было. Вышли они вскоре, у ворот парка, и пошли по аллее, известной обоим. Только бывали они здесь совсем с другими и этот совершенно новый и неожиданный поход их сковывал.

- Владимир, - представился он, чтобы что-то сказать.

- Ольга, -  сообщила ему она.

Он немного помолчал, а потом определил план их встречи на вечер.

- Я хочу пригласить вас к себе на чай или кофе. Нет, все совершенно невинно, не думайте. Просто я решил сразу посвятить вас в то, что живу в своей квартире, не намерен вас использовать в домашнем хозяйстве, и не претендую на вашу жилплощадь.

- Это разумно, - ответила она. – Такое начало сэкономит нам кучу времени.

И они улыбнулись друг другу  заговорщицки, будто уже раньше условились  ни в чем не обманывать.

Он провел ее через парк, потом по дворам и привел к себе.

- Здорово, Петрович, - кивнул ему сосед по лестничной площадке.

- Привет, Саша, - ответил Владимир.

Этот эпизод убедил Ольгу Игоревну в полной реальности происходящего.

В однокомнатной квартирке было неожиданно чисто, все лежало на своих местах. На кухне в шкафчиках  стояли коробочки с кофе, какао и чаем, как на параде.

- У вас есть жена или дочка? – спросила Ольга.

- Нет, - ответил Владимир. – Мне приходится самому все содержать в порядке. Студенты заходят иногда и без предупреждения, неловко все же.

Они выпили кофе, немного поговорили. Ольга сослалась на свою занятость, и он ее проводил.

Но в прихожей, уже подав ей плащ, Владимир Петрович взял женщину за плечи, приблизил ее к себе и спросил не настойчиво, а тихо и вежливо:

- Можно я вас поцелую, чтобы наша встреча была чем-то ознаменована.

- Можно, - неожиданно для себя разрешила Оля, подчиняясь  простоте и логичности его просьбы.

2.

Дома она нашла в кармане плаща визитку:

«Владимир Петрович Павлов - доцент», и адрес с телефоном.   Ольга включила компьютер, присоединила к нему свой телефон, ввела в абонентскую книгу все его координаты и напечатала ему СМС со своим адресом и телефоном. Это она считала естественным актом вежливости, вовсе не подразумевая, что ей тут же надо звонить.

Он тоже это так понял, поскольку позвонил только дня через три.

- Здравствуйте, Ольга Игоревна, - услышала она его голос.

Ольга обрадовалась, оказывается,   ждала его.

- Здравствуйте, - призналась она.

- Я могу заехать к вам сегодня вечером.

То, что он предложил это сам, без приглашения, будто они были давно знакомы, Олю не покоробило, и она назначила ему на семь.

- Я успею, -  сообщил он и повесил трубку.

Уже успокоившись, она поняла, что их отношения слишком прагматичны. Но она сделала ужин и сбегала вниз за бутылочкой вина. Специально убираться в квартире она не стала. Просто подмела пол и накрыла стол в большой комнате скатертью. В спальне она внимательно посмотрела на свою кровать, но не стала ее, ни перестилать, ни закрывать торжественным покрывалом. Одеяло на кровати тоже было не из дешевых.

Он пришел ровно в семь и с подарком. Когда Ольга развернула коробку, там оказалась  восточная настольная лампа.   Она давала совсем мало света, но ее особенностью были разноцветные лучи, летящие по всей комнате в разные стороны.

Владимир тут же нашел ей место в спальне и включил, создав радужный полумрак.

- Только надо, чтобы она не крутилась, а то голова заболит, - сказала Ольга.

- Это правильно, - ответил он. – Я тут тормоз уже приделал.  

Не зная о чем сказать, Ольга решила сознаться в своем одиночестве.

- Я здесь живу одна. Сын у своей супруги.

- Это большая редкость.

- Да, повезло.

- Замечательные голубцы, Ольга Игоревна!

- Наливайте, выпьем за встречу.

Они подняли бокалы в замешательстве, поскольку сказать было нечего, но он нашелся:

- За то, чтобы сбылось!

Ольга улыбнулась и согласно кивнула, не подтвердив вслух  его замысла.

И опять он ушел, только поцеловав ее.

На этот раз Ольга Игоревна  уже взволновалась.   Этот бессмысленный визит ее насторожил.

«Чего приходил? » – подумала она про себя.

«Принести лампу», - вдруг догадалась так и нетронутая гостем женщина.

И она поняла Владимира.

Этот новый предмет в ее доме  должен был здесь сначала прижиться, чтобы уже привычно  освещать комнату таким волшебным светом. Когда она включала лампу перед сном, то дивные лучи из восточной сказки наполняли ее душу ожиданием тайного, запретного события. Казалось, что это светильник из гарема, где совершаются долгие соития с наложницами, женщинами, самой судьбой доставленными мужчинам в наслаждение, и оканчиваются страстными истязаниями бессловесных невольниц. Иногда она засыпала с этим светом.

В результате через неделю Оля пригласила Владимира на ужин, уже не скрывая от него своих желаний.

- Приезжайте сегодня в семь, как в прошлый раз, - говорила она в сотовый телефон.

- Мне завтра надо рано вставать, - спохватился он.

- Я не думаю, что мы с вами сможем уснуть, - уже прямо определила Ольга Игоревна.

- Ну, тогда я не просплю, -  согласился он и положил трубку.

Они провели чудесную ночь.

Полумрак позволял им не стесняться своих немолодых тел, а в запретных ласках не было недостатка. Долгое воздержание само кинуло их в объятия друг друга, и отсутствие любви или продолжительного знакомства, наоборот,   заставляло все делать нежно и  ласково, не используя силу или страсть, еще не возникшую.   Но и тут ее новый знакомец нашел, чем поразить воображение Оли. Он устроил для нее сеанс массажа. Но не простого, а с поиском на ее теле таких мест, чтобы ей было сладко. К удивлению хозяйки, гость находил у нее на руках, на спине, на бедрах такие точки, что Ольга задыхалась от восторга, когда он их гладил. Они увлеченно занимались этими веселыми поисками минут двадцать пять. И когда он, наконец, полонил ее, Оля почувствовала особое наслаждение. Она смогла легко впустить его в себя, ничуть не напрягалась, не досадовала на неловкости  мужчины, а, наоборот, с удовольствием подавалась ему навстречу, торопя момент  совместного расслабления и счастья.

Уже измученная им, она нашла в себе силы и желание снова разрешить ему взять ее уже длительней, сильнее и мучительней, чтобы  все в ней напрягалось в ожидании сладкой развязки. Но к ее удивлению она наоборот, получала от него странную силу, которая приходила не сразу, и разливалась в ее теле неожиданной молодостью.

- Спасибо, Владимир, - говорила она, лежа на спине в полной прострации.

- И вам спасибо огромное! Вы просто восхитительны! Я в восторге!

Оля не поверила таким  дифирамбам. Но он поцеловал ее в губы так искренно, что она сдалась, и заключила:

- Я рада, что доставила вам удовольствие.

Он подождал, пока она действительно отдохнет, и попросил об очень странной прихоти.

- Можно вас усадить и поиграть вашей грудью?

- Если это не будет больно, - вспомнила Оля, как мучил ее муж. Уговорить его этого не делать было невозможно.

Она села в кровати, опершись на полированную спинку, а он приподнял ладонью ее тяжелую грудь и вдруг дал ей соскользнуть вниз, задевая соском его растопыренные пальцы.

- И все? – спросила она.

- Все. Мне приятно, когда за мои пальцы вынужден задевать и загибаться ваш сосочек.

- А с другой?

- Вот, и с другой также.

Она рассмеялась.

- Ну, вы эстет! Неужели это что-то значит?

- Мне нравится ваша грудь, и я хочу, чтобы она это помнила.

- Что еще во мне вы привлекли на свою сторону? – спросила Оля уже задиристо, будто ей лет пятнадцать.

- Все ваши эротические точки, особенно на плече с тыльной стороны. Помните?

- Помню.   Ну, все, давайте спать, а то вам сегодня вставать в семь. Будильник поставить?

- На шесть часов, - сказал гость. – Утром одного часа нам с вами хватит для прощания.

3.

В восемь он ушел, а Оля еще долго лежала в кровати, вспоминая, что с ней делали этой ночью и утром. Она попробовала сама поднять свою грудь и дать ей упасть, задевая за пальцы.   Но никакого наслаждения не получилось, поскольку рука была ее собственная, а уснувшая грудь ничего не почувствовала. Ольга Игоревна, замирая от наслаждения, вспомнила сам момент проникновения в нее, такой легкий, без боли и напряжения, и ей пришла на ум пошлая шутка подруг: «Главное, чтобы размерчик совпал! »  Но это не показалось ей смешным, было не к месту, и она пошла умываться.

Через несколько дней Ольге захотелось, чтобы он позвонил.

Но телефон молчал.

Она выдержала только неделю, сама звонить не стала, а, как девочка, решила пройтись возле его дома уже затемно.

В окнах света не было.

Вдруг рядом раздался чужой голос:

- Здравствуйте, Ольга Игоревна.

- Здравствуйте, - ответила она и вспомнила, что это его сосед по площадке.

- Вовка на практику уехал со студентами, - пояснил он. – Только через две недели вернется.

- Спасибо, Александр, - поблагодарила она и прошла мимо, чтобы он не увидел ее растерянности и обиды.  

Ночью ее мучили кошмары. Она понимала, что там молодые студентки, страждущие резких первых соитий, готовые раздвинуть ноги перед любым, кто захочет. Именно поэтому Владимир и не сказал ей ничего. Чтобы не волновалась.

Но прожить две недели, а это двенадцать дней, ей было несказанно трудно. Разноцветные лучи совершенно впустую наполняли спальню. Свои ужины ей приходилось есть самой, будто это было чем-то предосудительным. Она ходила по аллее парка, но это не помогало. Наоборот, к ней начинали приставать, каким-то чудом улавливая ее женскую неудовлетворенность и готовность к сексу. Это злило, да и было опасно в наше время вседозволенности и тонированных автомобилей.

Она нашла в себе силы не позвонить первой. Но бросилась к телефону, как только сигнал достиг аппарата.

- Это я, - услышала Оля его бархатный голос.

- Как практика? – съязвила она, не удержавшись.

- Могу я к тебе сегодня прийти? – вместо ответа спросил он главное.

- Приходи, - ответила она, еще ничего ему не прощая.

- В семь я буду.

- Можешь с пяти, - грубо уточнила Ольга, чтобы он почувствовал ее обиду.

- Понял, -  ответил он и отключился.

- Что же ты не сказал мне, что отъедешь? – спросил она, закрывая за ним дверь.

- Не привык еще.

- К чему не привык?

- К тебе, как моей жене или постоянной женщине.

Допрос она начала только после ужина.

- Красивые там девочки?

- Разные.

- Ну и как?

- Что как?

- Хоть одна дала?

- Да ты за кого меня принимаешь? – возмутился он. - За дурака? Представь на минутку. Получил я от нее это удовольствие, кстати, не факт, что прекрасное. А потом что? Всю жизнь ее содержать? Сейчас мне хватает трех лекций и факультатива, чтобы жить нормально. А с молодой женой придется пахать 24 часа. Насмотрелись на этих Гераклов. Два года и конец – инфаркт миокарда!

Такой ответ Олю удовлетворил.

- А от меня ты умереть не боишься?

- Мы встречаемся  не каждый день, и работать мне много не надо, - пояснил Владимир. – Да ты и не будешь меня насиловать, как я понимаю.

- А ты меня?

Владимир Петрович посмотрел на нее с неописуемым страхом, будто она предположила что-то действительно ужасное, и в этом страхе Ольга увидела всю его нежность и заботу о ней, теперь уже не одинокой.

Постепенно у них сложился устойчивый церемониал. Ольга Игоревна вставала на длинную низкую скамеечку с упорами для ног по концам. Немного раздвигала ноги, насколько позволяла эта его специальная лавочка. А Владимир Петрович подходил к ней сзади, проводил ладонями по ней сверху вниз, а потом обнимал всю  и приподнимал ее груди, чтобы завершить эту странную композицию.

Скамеечка позволяла ему положить свою голову ей на плечо, как делают кони, удобно полонить ее груди и многое другое, что было бы без этого приспособления невозможно. Ольга Игоревна понимала всю исключительность такого с ней обращения. В Мире не было женщины, стоящей спиной к любовнику на специальной скамеечке, и ее переполняла  гордость за происходящее.

Груди ее он не сжимал, а нежно шевелил под ними пальцами, будто они лежат на волнах любви, и Ольга Игоревна чувствовала, то нарочитую медлительность его ладоней, то неожиданное пожатие соска. Даже не пожатие, а ласковое нападение на него одним пальцем, под которым тот наклонялся и был почти повержен, но тут же снова вставал, поскольку палец не обижал его, а только показывал, что он здесь и помнит о взбухшем сосочке постоянно.

Потом Владимир Петрович подводил под обе груди одну руку, а освобожденной рукой совершал обход ее тела именно по найденным ими эротическим точкам. Здесь сначала был строгий порядок, когда Ольга Игоревна сладострастно ожидала каждое его следующее прикосновение, а после наступало время полного хаоса, когда ей приходилось  напрягаться в неведении, куда кинется его рука, чтобы нажать на ее беззащитное тело.

Только через полчаса он позволял ей лечь.

Но и это не было окончанием тщательной подготовки Ольги Игоревны. На постели Владимир Петрович уже имел возможность гладить свою любимую везде, где ему заблагорассудится. А она лежала, как ее повернут, и тоже не всегда понимала, что с ней сделают в следующее мгновение.

Такая длительная и напряженная прелюдия, почти первая часть, приводила к стремительному и вожделенному слиянию и тоже долгому наслаждению самим соединением, когда не хочется даже пошевелиться от счастья.

Первые еще медлительные нападения на нее изнутри повергали Ольгу в страстное блаженство, и эти движения, нежные и робкие, звучали для нее оглушительными аккордами, так она вся была сонастроена  с  инструментом своего обладателя.

Однако, Владимир Петрович не пользовался готовностью Оли к сверхчувственным соитиям, а так и владел ею робко, вызывая только обыкновенные удовольствия и сдержанную страсть. Он понимал, что все возможно, но опасался открыть своей любимой бездну сладострастия, чтобы не подвергать ее немолодой организм невольным рискам.

После соития они отдыхали. Потом шли на кухню пить чай. Уезжал он, традиционно поцеловав Олю на прощание.

Ольга Игоревна, наполненная и опустошенная одновременно, ложилась в еще влажную кровать и впитывала собой запахи и туман от их усилий.

«Неужели людям этого хватает? » - думала она про себя, как про лошадь, которой клали на шею голову.

Но клали голову так нежно и ласково, что она понимала, что хватает. Она вспоминала свою жизнь, как ряд достижений: золотая медаль в школе, первый разряд по шахматам, красный диплом, достойная должность на работе, хороший сын, правда,   дуре достался. И теперь такой прекрасный любовник! Только бы не проговориться подругам, а то отнимут и посмеются еще.

4.

В пятницу он снова позвонил и приехал. Но к ней одновременно зашла Зоя и, как назло, задержалась, поняв, что Владимир не чужой в этой квартире человек. Ольга уже испугалась, но доцент напустил на себя странную придурковатость и отвечал возбужденной Зое так, что Ольга Игоревна не сразу и поняла, что с ним произошло.

- А вы в какой области работаете? – спрашивала Зоя, надеясь на открытие долгого разговора с незнакомым мужчиной.

- В Московской, - отвечал Владимир, ничуть не смущаясь.

- Я имею в виду, что вы делаете? – старалась Зоя втолковать свой вопрос.

- На работе что делаю? – переспросил он наивно.

- На работе.

- На работе я пытаюсь  работать, чтобы освободить себе остальной день, - совершенно серьезно отвечал он.

Зоя немного опешила и спросила уже без надежды:

- А специальность у вас какая?

- Специальность меня устраивает. Кем хотел, тем и стал. А что? – спросил он с опаской в голосе, будто этот вопрос Зои его насторожил.

- Нет-нет, ничего, - стушевалась она. – Это я просто так.

Услышав такие ответы и заглянув в бессмысленное лицо Олькиного хахаля, Зоя решила ретироваться, чтобы рассказать всем, какой он придурок.

- Теперь все будут знать, что я встречаюсь с идиотом, - сказала Ольга Игоревна, хитро улыбаясь.

- Это и требуется, чтобы не открывать здесь литературный салон. Мне никто, кроме вас не нужен. Не так долго я здесь и присутствую.

Когда они выпили чай с принесенным  им тортиком, Владимир Петрович, будто отвечая на Ольгины сомнения, произнес:

- Что мы с вами все сношаемся и сношаемся. Давайте, займемся чем-то интеллектуальным. Вот я вам в подарок шахматы принес.

И он достал из портфеля сверток.

Развернув его, Ольга увидела классические, деревянные шахматы в ящике-доске. Но приглядевшись, поняла, что это не заводской ширпотреб,   а индивидуальное изделие мастера, знакомого с историей фигур, чуть им стилизованных, чтобы его работу поняли только специалисты.

- Это очень дорогая вещь, - удивилась она. – Как мне принять такой подарок? За что?

- Не очень дорогая, - успокоил ее Владимир Петрович. – Это я нашел у букиниста, куда сдавал ненужные книги.   Поэтому никакой жертвы в этом нет, а вам, знаю, такой набор понравится.

И тут она узнала эти шахматы! И даже чуть сбитая кнопочка на черном ферзе укрепила ее в своем открытии. Это были шахматы ее тренера.

- А квитанция у вас осталась?

- Да, вот она, - достал бумажку  Владимир.

Ольга Игоревна набрала номер и спросила:

- Будьте добры, скажите мне, пожалуйста, кто сдал вам шахматы «Режанс», которые у вас только что купили?

- Мы не отвечаем на такие вопросы, - прозвучало в трубке, так громко, что Владимир услышал.

- Это набор моего тренера по шахматам, и я хотела бы узнать о его судьбе.

В трубке помолчали.

- Я очень сожалею, но набор сдала на продажу женщина, и пояснила, что это ее мужу уже не пригодится.

- Маленькая такая с рыжей копной на голове?

- Похоже, что когда-то ее волосы были рыжими, - ответил продавец. – По крайней мере, на лице солнечные веснушки и такая уверенность, как у всех рыжих. Но это было год назад.   Впрочем, вот ее телефон.

И Ольга записала номер.

- Извините, Владимир Петрович, - сказала она. – Я должна выяснить.

- Здравствуйте, - проговорила она в телефонную трубку. – Могу я услышать Азалию Павловну?

Ей что-то ответили, и Ольга Игоревна заплакала навзрыд. Трубку положил на рычаг сам Владимир.

- Ну вот, подарок сделал, - проворчал он, когда женщина уже успокоилась.

- Умерла, - объяснила Оля. – А подарок прекрасный. Я ходила к ним еще в школе. Переставляла эти фигуры под его наблюдением.   Замечательные были времена!   Свой сложный язык истинных шахматистов.   Может,   поэтому я и стала психологом… Простите.

Она вытерла уже последнюю, светлую слезу и предложила:

- А вы играете в шахматы, Владимир Петрович?

- Ну не так профессионально, - уклонился он.

- Давайте, сыграем, - предложила она. – Мне будет приятно их двигать.

Владимир убрал со стола чашки и остатки тортика, помыл посуду, пока Ольга Игоревна расставляла фигуры, и они начали с отгадывания, какими фигурами играть.

Белую пешку выбрала Ольга.

Владимир сразу вспомнил название дебюта, представил себе ее следующие ходы, и пошел, как ходил в этих случаях обыкновенно, не давая сопернику развить фигуры.

Оля сделала следующий ход машинально, и только когда он ответил серьезной угрозой коню, поняла, что играет не с дилетантом. Она посмотрела на гостя, но не увидела в его глазах никаких чувств, и это еще больше убедило ее в серьезности его намерений.  

Ольга Игоревна загадала, что если он сможет ее победить, то она, в конце концов, выйдет за него замуж. Такой уговор с самой собой не показался ей странным, хотя в любой момент она могла повернуть партию в его пользу и даже довести ее до его неожиданной победы.

Вдруг, уже после нескольких ходов, явно не приведших к преимуществу на доске, Владимир Петрович спросил:

- На что играем?

Она не ответила сразу, но потом вдруг, как бы проснувшись, произнесла невольно, почти бессознательно:

- На меня.

И добавила:

- На меня до утра.

- На всю ночь без сна? – переспросил Владимир Петрович.

- Да, завтра суббота, и если я не выдержу, и вы будете владеть мною сонной, то я успею отдохнуть до понедельника.

- Вы полагаете, что я воспользуюсь выигрышем так жестоко?

- Мужчины  ортодоксальны. Выиграл – подавай все до конца.

- А если вы меня победите?

- Тогда вы будете подчиняться мне, и уж не знаю, что я придумаю.

- Нечто ужасное?

- Может быть, привяжу вас к батарее. Буду истязать вашу конечную плоть.

- Это кошмар, - сказал Владимир Петрович и пошел конем.

Ольга Игоревна поняла его маневр, и вспомнила тренерский совет в три хода, чтобы он не догадался о замысле, а в конце сам бы пришел к проигрышу.

Она начала эту комбинацию, но ничего не получилось, поскольку Владимир неожиданно пошел офицером, и все распалось. Пришлось придумывать нечто новое, исходя из общего положения фигур и глобальных угроз.

- А почему вы поставили на кон себя? – продолжил  скабрезный разговор Владимир Петрович.

- Потому, что у меня больше ничего нет, - ответила Ольга Игоревна.

- Вот те на! – воскликнул игрок. – Уж не разбудил ли я в вас какую-то тайную страсть к соединению со мной?

- Нет во мне никакой тайной страсти, - отвечала его соперница. – Кроме любви.

Оба замолчали, пожалев, что договорились до невольно высказанной истины.

- Не расстраивайтесь, - молвил играющий черными. – Во мне то же самое.   Если раз в неделю не приду к вам, то сам не свой. А теперь уже и два раза в неделю.

- Не полагаете ли вы здесь арифметическую прогрессию, - нашлась перевести все в шутку Ольга Игоревна.

- Еще не ясно, поскольку весь ряд еще не сложился, - ответил он строго математически. – Ясно то, что асимптотой являетесь именно вы. А по какому закону я к вам приближаюсь, уже не важно.

Такая наукообразная дребедень их веселила, а сама партия зашла в тупик. Но вдруг Ольга Игоревна увидела доску по-другому, и ей открылось несколько выигрышных ходов, которые можно было сделать вразнобой, не привлекая внимания противника.

И она выиграла партию.

Владимир Петрович с удивлением смотрел на доску, не понимая, как это у нее получилось. Но проигравший всегда не понимает, за счет чего его обыграли, поскольку на доске много разных композиций, а видят игроки только несколько.

- Я в вашем распоряжении, - сказал Владимир, вспомнив, какие муки ему предстояли в случае проигрыша.

Но сколько ни думала Ольга Игоревна, как воспользоваться своим выигрышем, ничего в голову не приходило.

- Давайте я попрошу вас, Владимир Петрович,   до конца измучить меня, - сказала она. – Ведь, правда, вы меня жалеете?   Доводите своими прикосновениями до полного самозабвения, а берете скромно и коротко. Во мне почти все остается. А что, если вы разбудите во мне все до конца! Ведь не умру же я от этого?

- Умереть не умрете, но пережить вам придется очень многое. Не знаю, почему вы решаетесь на такое?

- Мне хочется. Я предчувствую, что если отдамся вам безраздельно, между нами установятся новые, совсем прочные отношения.

- Это не обязательно, - вставил осторожный Владимир. – Может быть, вы отринете меня, как насильника и врага.

- Как это может быть, если я сама прошу вас об этом?

- Женщины непоследовательны, - напомнил он. – Они не всегда понимают, чего хотят.

Ольга отмахнулась рукой от его философии:

- Я полностью отдаю себя вам сегодня, буду кричать и плакать, только по-настоящему. Хотя бы один раз вы можете с уважением отнестись к просьбе женщины?

- Вот валидол и остальное сердечное, стакан воды, чтобы вы могли бы меня спасти при случае, - добавила она уже серьезно.

Они перешли в спальню, разделись, включили восточный светильник. Владимир снял с абажура свой специальный тормоз. Она выдвинула скамеечку, встала на нее, сцепила за спиной руки. Он открыл дверцу гардероба, чтобы им было видно в зеркале лица друг друга.

Все происходило, как всегда. Он тревожил ее точки, а она просто стояла и терпела, потом наслаждалась, потом сдерживалась. А когда ее уложили на кровать, раскинулась в ожидании последних прикосновений.

Но все только начиналось.

Он надел ей на глаза повязку.

- Это зачем? – удивилась Ольга Игоревна.

- Это, чтобы твои  мысли были обращены внутрь, - ласково сказал Владимир.

Теперь она не могла предвидеть его прикосновений, и каждое пожатие ее и без того возбужденного тела, пронизывало Ольгу зарядом похоти, вседозволенности и неизбежности падения в чувственную пропасть.   Вскоре она вскрикивала при каждом касании его ладоней. А когда он нажимал, или как то еще тревожил беззащитную эротическую точку на ее теле, она выгибалась, пока он не оставлял в покое это место.   Все мучительней и мучительней становилось истязание ее тела. При этом то, что самого истязания и не было вовсе, переполняло ее жалостью к себе, вынужденной терпеть эти совершенно напрасные муки.

Только когда она стала  уже тихо выть, Владимир Петрович положил ее на живот и овладел ею.

Оля почувствовала его присутствие по странному направлению первых ударов. Он старался пронзить ее сверху вниз. Это удавалось ему с трудом, для этого он изогнулся внутри нее. Но она с ужасом поняла, что он смог упереться во что-то  на передней стенке ее влагалища. Этого холмика в ней никогда не было.   А он именно по нему и бил, чем доставлял ей запредельное удовольствие.   Такое чувство, можно сказать, счастье, никогда не посещало ее. Она уже не понимала, что кричит в голос, дышит только в перерывах между криками, а сердце стучит само по себе, прокачивая кровь, казалось только сквозь эту горку, возникшую и пульсирующую в ней.

Владимир подвел руки ей под бедра в самом их начале и нажал на обе ее тайные точки. Ольга уже невольно стала привставать над кроватью, но он придавил ее еще сильнее, и это их обоюдное сопротивление друг другу открыло в ней все плотины и шлюзы, и она стала изливаться  на кровать всем, что в ней скопилось.    

Голова кружилась вслед за разноцветными лучиками. Казалось, невозможно остановить это удовольствие. Оно было вне времени. Удивительно, сколько сил хранила она в себе! И это долгое извержение, первое такое объемное в ее жизни, наполняло ее гордостью и счастьем.

- Сними повязку, - попросила она, захлебываясь от блаженства.

- Мне нечем. У меня руки заняты, - отвечал он сдавленным голосом.

«Трудится надо мной», - поняла Ольга и, пережив, наконец,   последние спазмы,   вконец обессилила под ним, будто действительно умерла.

Тут же он встал с любимой, снял повязку, перевернул ее ослабшее тело на спину. Она лежала перед ним, не улыбаясь и не плача, просто никак. Даже летящие разноцветные огоньки она не видела, поскольку взгляд ее блуждал по телу мужчины в недоумении, как он смог выпить из нее так много, что в ней не осталось и капли.

- Это ты меня так опустошил? – спросила она.

- Это я, - признался он.

- Потрясающе!   Ты и еще можешь?

- Не юродствуй, - попросил он. – Лежи спокойно.   У тебя еще пульс  частый.

- Ты и мой пульс знаешь? – сказала Ольга, довольная, что находится под заботливым наблюдением в этом полностью поверженном состоянии.

Она попробовала привстать, но снова упала, уже чувствуя под собой холодок остывающей жидкости.

«Господи, сколько из меня вылилось! »  - ужаснулась она.

- А ты кончил? – вспомнила Ольга о своем шахматисте.

- Нет, не до этого было, - признался он.

- Ну, в следующий раз, я в долгу не останусь, - твердо обещала ему она.

Владимир помог ей встать, и они переползли на кухню, попить чаю.

Но там их встретил парень, явно обескураженный тем, что ему пришлось увидеть.

- Мама! Что это за мужик? Он тебя насиловал? – спросил он.

- Нет, сынок, это мой любовник, - сразу определила Ольга, чтобы не возникло разночтений, и тем более драки.

- Как же ты кричала!   Я думал, скорую вызывать.

- Принеси нам халаты из спальни, - нашлась Ольга Игоревна.

Когда все приобрели пристойный вид, Виктор сказал грустно:

- Я от Таньки ушел. Не могу больше.

- Ну и правильно сделал, - похвалила его мать.

- Но это не все, - продолжил он.

- Что еще?

- Я на Ане женился, - толкнул юноша ногой дверь из кухни. – Вот она, моя ласточка.

Появилась девочка лет девятнадцати, явно в шоке оттого, что увидела и услышала.

- Не стесняйтесь, - сказала Ольга. -  Это бывает в жизни. Иногда.

- И что ты хочешь? - продолжила мать, обращаясь к сыну.

- Здесь пожить, - признался ребенок.

Когда взрослые оделись и покинули квартиру, типа решили прогуляться, Владимир обнял Ольгу Игоревну.

- Я все понял, - сказал он. – Переедешь ко мне. Первое обещание не исполняется.

- Какое? - удивилась она.

- Не привлекать тебя к домашнему  хозяйству.

Они рассмеялись.

- Поехали, а то пора ночевать, - продолжил Владимир. – Завтра вещи соберешь на свету.

5.

В субботу он перевез Ольгу Игоревну к себе, и когда устроил в единственной своей комнате, то выяснилось, что денег на квартиру для ее сына у нее накоплено только на кухню и санузлы. Они посчитали, сколько не хватает, и Владимир предложил ей дать в долг деньги, недостающие до единички.

Оба они, конечно, понимали, что никакой это не долг, а просто он ей поможет, чтобы оставить себе возможность наслаждаться ею в комнате с восточными огоньками. Владимир рассудил, что это все равно правильней, чем жить вместе. Черт с ними, с деньгами! Такая женщина стоит части его сбережений. Но их свобода должна быть неприкосновенна. Только тогда сохранится любовь. Привыкать  друг к другу, уже нет времени.   Жизнь почти прошла.

Эти мысли о смерти витали над ними часто.

Когда они лежали рядом и смотрели друг другу в глаза, то Оля представляла Владимира в молодости. Потом сожалела о том, что это бессмысленное занятие. Потом наслаждалась его голосом, хорошо поставленным и уже немолодым. Потом просто обнимала и говорила вдруг:

- Ах, ты мой Понтий Пилат, - считая римского наместника самым умным и осторожным человеком.

- А ты - моя Маргарита, - гладил он ее по голове нежно и сдержанно.

Они привыкли засыпать рядом. Но иногда спали и в отдельных комнатах: на кухне тоже было оборудовано пристойное место.

- Где ты хочешь купить себе квартиру? – спросил Владимир за завтраком.

- Почему мне? – удивилась Ольга. – Мы же Виктору с Аней покупаем.

- Это пока они не родили кого-нибудь.

- А потом?

- А потом ты отдашь им свою двойку, - обрадовал Ольгу Игоревну Владимир Петрович.

Оля задумалась, а потом рассмеялась.

- До чего же ты умен!

- Из этого вывод, - рассудил он. – Новую единичку ты записываешь на себя. Чтобы у сына, пока ты жива, не было бы маневра. А то бывает, уходит квартира вместе с разводом.

- Придется тебя послушаться, - улыбнулась Ольга Игоревна.

- Теперь район, где ты хочешь жить, - продолжил Володя. – Сама выдумывай. В понедельник выберем фирму и начнем искать.

Квартиру купили только через месяц.

Просторная единичка, она была на втором этаже трехэтажного послевоенного дома, отремонтированного капитально. Окна смотрели в парк какого-то госпиталя – самое тихое место. Сети недавно проложены заново, лифта нет, управляющая компания надежная с пристойным коллективом рабочих.

Ольга Игоревна только с Владимиром смогла все это осознать. Володя сразу сменил окна на немецкие деревянные, с жалюзи и шторкой – короче оборудовал все для жизни своей пассии по первому классу. Они заселили туда Виктора с Аней, а сами вернулись в квартиру Ольги Игоревны. Но Владимир не надоедал ей. Когда все расставили, как было, он уехал, обещая приезжать по первому зову.

Первый зов случился на следующий день, но тут их постигло новое препятствие: Володя не смог ничего сделать со своей подругой. Наступил вечер в его теле.

- Как же мы теперь? – спросила Ольга Игоревна без тени иронии.

- Будем искать новый метод, - спокойно сказал Володя.

- Что за метод?

- Мы пойдем двумя путями сразу, - наметил он. – Будем искать способ оживить меня, а пока, я покажу тебе беспроигрышный вариант, и ты будешь довольна.

Современную методику оживления мужского организма они нашли в интернете, а два пальца, которые он вкладывал в Ольгу Игоревну после своей долгой подготовки ее к встрече, она принимала с радостью, поскольку они были живее и изобретательнее, чем главный орган.

Попутно они сдали всякие анализы и выяснили достоверно, что детей у них быть не может. Эта радостная весть наполнила их надеждой и ожиданием Володиного омоложения, поскольку появилась потенциальная возможность исключить из общения резиновые изделия.

- А ты можешь все это рассказать Вите? – попросила Ольга Игоревна Владимира однажды.

Он понял, что она имела в виду и ответил:

- Вообще-то молодые все это знают, но я могу дать только текст купленной мной инструкции одного серьезного исследователя этого вопроса.

- Пусть Виктор тебе заплатит, - согласилась Ольга.

- Он и сам может заказать это руководство, если ему добавить денег.

- А что, так дорого?

- Чуть меньше одной тысячи долларов. Но это полное исследование с картинками и видео.

- Я ему куплю, запиши мне название.

- Согласен, - ответил Владимир и пожалел хрупкую Анечку, на которой все это будет тут же опробоваться.

Но не ждать же ей пятидесяти трех лет, чтобы испытать простое человеческое счастье.

20130711