чья вина?..

«Яблоко от яблони далеко не падает» - говорит общеизвестная пословица. Действительно с яблони ни слива, ни орех не упадут. Ну, а если говорить конкретно, то человеку «написаны на роду» те способности и особенности, которые были свойственны его предкам, роду, семье. Эти фамильные черты дарованы нам природой, служат предпосылками для дальнейшего развития. Врожденные дефекты могут быть лишь деталями, штрихами к «портрету», но могут и не быть.

За чьи грехи Бог покарал,

Но, без сомненья, тяжка кара,

Фигуру женскую прекрасную создал,

Все обращают взор ей в след недаром,

Красивы стопы ног, движения мелки,

Колени гладкие, и голени упруги,

И бедер стройных очертания легки,

Широкий таз, и зад округлый,

Грудь высока, головка горделива

На шее лебединой, длинной,

Лицо овальное так дивно и красиво,

Бездонье глаз огромных, синих…

Прекрасно все, но есть одно,

Об этом только двое знают,

Того ей от рожденья не дано,

Что женщин от мужчины отличает.

Недавно поселилась тут она,

С семьей, которая приехала сюда:

Хозяин молодой, и юная жена,

Да и она – их верная слуга.

Родилась в фермерской семье,

Один, единственный  ребенок,

Быт обеспеченный вполне.

Но жизнь преследует с пеленок.

Младенец был с раздвоенной

мошонкой,

Какой-то бугорок меж двух листков,

Не долго мудрствуя, ребенку

Был установлен женский пол.

Ребенок рос, родители не знали,

Что девочка – дитя у них особое,

Региной  «девочку» назвали,

В честь государственной особы.

Но дети наблюдательнее взрослых,

Меж ними и Региною – стена,

Мальчишки прогоняют ее просто,

И не прижилась среди девочек она.

Какая радость на лице Регины,

Когда в игре участвует она,

Игре конец, и снова та ж картина –

Опять меж ними выросла стена.

Ей хорошо бывает только дома,

Целует мать, довольна ее видом,

Хоть неприязнь ей детская знакома,

В работе исчезают мелкие обиды.

Мать навыки ей все передает,

Как шить, стирать и вкусно стряпать,

Как выпекают хлеб, когда он подойдет,

Как коврики сплетать из старых тряпок.

Еще беда одна – не ладилась учеба,

Немного поучилась и ушла,

Как пояснить всем взрослым, чтобы

Могли понять – отвержена она.

Серьезная она, не по годам,

Растет, как одинокая былинка,

Жизнь ущипнет ее то там, то там,

И на глазах у девочки слезинки.

Не лечит время, медленно идет,

Она почти уж взрослой стала,

И грудь ее, пусть малая, растет,

И красота, какой здесь не бывало.

И парни, как шмели вокруг жужжат,

Толпой ее сопровождая,

Ни с чем идут домой к себе, назад,

Она их никого не подпускает.

В семнадцать лет насилие над ней,

Когда она из поля возвращалась,

Напала сразу несколько парней,

Она сражалась с ними, отбивалась.

Они ее облапили и долго били,

Но у нее того, что нужно, нет,

Они ее скрутили силой,

Заставили, всем исполнять минет.

Отец взбешен, а далее – расправа,

Насильников он топором рубил,

Процесс в суде и уголовным  правом,

В тюрьму он заключенным был.

Погиб в тюрьме, а вскоре мать,

Ушла, от тягот жизни надорвалась,

Но некогда стенать и горевать,

Коли одна, без помощи осталась.

У «девушки» нет близких и родных,

И нет копейки сбережений,

Пришлось идти, работать за двоих,

Всяк знает, как работать в услужении.

Она  теперь и прачка, и стряпуха,

И главная, куда пошлют,

Хозяйка молодая смотрит сухо,

Глаза хозяина упорно смотрят, жгут…

Вниманием ее он не оставил,

То к стеночке прижмет, то ущипнет,

И исполнять минет ее заставил,

Она в своей каморке слезы льет.

Потом к нахальству притерпелась,

Но, как то раз, хозяйка их застала,

Те занимались непотребным

делом…

Ушла Регина, вещи все остались.

Что было делать, улица – не мать

Завшивела Регина, отощала,

Рекомендаций нет, работы не достать,

А по рукам идти, не пожелала.

Хоть помирай, назад вернулась,

Хозяйке ноги целовала, пусть простит,

Та к ней спиною повернулась,

Как будто сжалилась потом, и говорит:

«Замечу  раз, подохнешь, как собака,

Ты к мужу моему не подходи,

Он слишком на красивых падкий,

Лишь подойдет, ко мне иди.

Но, вдруг сменился гнев на милость,

Когда Регина в ванне отмывалась,

Зашла хозяйка, там все открылось,

Держалась за живот и тоненько  смеялась.

Теперь Регина – сексуальный раб,

Или раба, кто только это знает…

Хозяйка рада, муж ее не рад,

Теперь жену Регина ублажает.