Авантюрист 1

ЖИЗНЬ И ПОХОЖДЕНИЯ

АВАНТЮРИСТА

ВИКТОРА  РЕПЬЁВА,

достоверно описанная автором от рождения героя, которого можно было бы назвать

русским Казановой, и до его старости со всеми  перипетиями на его долгом

жизненном пути, с падениями и взлётами и фактически ставшего ТЕНЬЮ ВЕЛИКОГО ВОЖДЯ

Квази-исторический эротический роман

«У меня никогда не было иного критерия, кроме моего удовольствия. Писать историю такой, какой я люблю её читать – вот вся моя писательская система.

А. Ламартин

«История жирондистов» 

МОЛОДЫЕ  ГОДЫ  АВАНТЮРИСТА  ВИКТОРА  РЕПЬЁВА

КНИГА  ПЕРВАЯ

ПЕРВАЯ  ГЛАВА

Вагон покачивался, постукивая на стыках рельс. Мерно, в такт колёсам, позвякивала чайная ложечка в стакане с недопитым чаем.

В фиолетовом прямоугольнике окна купе второго класса была видна метелица искр, летящих искр из трубы локомотива в чёрное небо, и большая стеклянная луна. Над окном горел керосиновый фонарь. В его неярком колеблющемся свете сидели четыре пассажира – две дамы, одна в годах в тёмном суконном платье, вторая беременная со вздутым животом под просторным голубым платьем и двое мужчин – лысый, в чиновничьем вицмундире лягушачьего цвета и молодой, копия старшего, только с белёсыми волосами на голове и в студенческой куртке.

Наступило время готовиться ко сну, когда молодая дама вскрикнула и схватилась за живот. Соседи по купе скрестили на ней испуганные взгляды. Дама в тёмном платье догадалась, спросила:

– Начинается?

– Не знаю, – ответила беременная. – Схватывает… Но ещё не срок…

Проговорив, она снова вскрикнула.

– Начинается, – сказала дама в тёмном платье. – У вас первый?

– Первый, – простонала беременная.

– До Москвы ещё вся ночь, – сказала дама и приказала мужчинам: – Борис, Евгений, пройдите по вагону, спросите, нет ли врача или акушерки. Женщина рожает. Да, предупредите проводника, пусть на всякий случай приготовит чистую простыню и горячую воду.

Мужчины послушно поднялись, вышли из купе. Беременная снова вскрикнула.

– Вы ложитесь. Только снимите платье и панталоны – сказала дама. – Я хотя и не врач, но троих родила. Евгений мой старшенький. Это наша плата за удовольствие. А ваш муж где?

– Я еду к нему.

– А звать вас как?

– Вера.

– А меня Полина Георгиевна.

– Вы москвичка?

– Нет, петербурженка, – ответила Вера и снова протяжно простонала и, сняв платье и панталоны, легла на полку, укрывшись простынёй.

Полина Георгиевна погладила Верин живот и проговорила:

– Ух ты, как лупит ножками. Торопится выйти на свет…

Дверь в купе открылась, и вошли Борис, Евгений и с ними молодой парень в студенческой куртке.

– Ни врача, ни акушерки в вагоне нет, и в других тоже. Никто не откликнулся или не захотел, – сказал чиновник. – Вот нашли Сергея, студента-медика.

– Я окончил четыре курса университета, – сказал Сергей, рдея от смущения. – Видел, как принимают роды.

– Будешь помогать мне, – сказала ему Полина Сергеевна. – А вам, – она обратилась к Борису и Евгению, – тут делать нечего. Это наше дело, бабье. Марш, марш из купе. Поторопите проводника с водой и простынёй.

Усатый проводник принёс ведро горячей воды, таз и простыню.

До самого рассвета Вера стонала и тужилась, упираясь расставленными ногами в полку.

– Эдак мы дотянем и до Москвы, – проговорила Полина Георгиевна, глядя в сереющее окно, за которым тянулись деревья, тонущие в тумане.

Сказала, словно накаркала. Вера взвыла волчицею, согнулась дугой, как могла, прогнулась назад и снова согнулась. Лицо у неё посинело и сделалось лиловым. Из неё хлынула вода. Запахло морем. Студент Сергей побледнел. Полина Георгиевна встала наизготовку. Вера снова взвыла: оооууу…

Раздвинулись врата жизни, покрытые бархатом чёрных волос, и из них показалось нечто багровое, в серовато-белой слизи, оказавшееся головкой рождающегося человечка, затем плечико. Человечек выкарабкивался в этот мир.

Полина Георгиевна подсунула палец ему под мышку и слегка потянула кнаружи. Выскользнула ручка, а за нею и весь новорожденный. Полина Георгиевна подхватила его, еще соединённого с матерью пуповиной.

Младенец подал голос неожиданным густым басом и пустил струю прямо на Полину Георгиевну…

…Через час, обмытый и запеленатый в вагонную простыню, новый человечек мирно посапывал во сне возле лежавшей на полке матери.

– Как назовёте младенца? – поинтересовалась Полина Георгиевна.  

– Виктором. Так хочет Пётр Венедиктович, мой муж, – ответила Вера.

– Удивительно, как у вас всё быстро произошло, – сказала Полина Георгиевна. – Я первым мучилась больше суток…

Прямоугольник окна сделался розовым от лучей восходящего солнца. За окном пробегали уже подмосковные станции.

Так 20 июня 1880 года вторгся в этот мир Виктор Петрович Репьев.

***

Папенька, маменька, Витенька и бонна Луиза Карловна живут на даче.

Утро. Весёлые солнечные лучики-зайчики разбегаются по розовеньким букетикам обоев в спаленке Витеньки. За прозрачными стёклами окон видны подрагивающие зелёные листья дерева, сидящая на его ветке чёрная ворона, а за ними синее небо.

Витенька жмурится в радостном предчувствии удовольствий нового дня. Витеньке уже исполнилось пять лет.

Луиза Карловна тоже лежит на своей постельке у другой стенки спальни. Увидев, что Витенька открыл глазки, она поднимается, подходит к нему в беленькой рубашке, говорит, что пора вставать и надевает на него чулочки и лифчик.

Витенька выходит на открытую веранду. Папенька завтракает один. Маменька ещё спит. Она всегда поднимается позже.

На столе добродушно пыхтит самовар. Папенька сидит во главе стола. На его красивом лице каштановые усы и бородка, на носу очки в золотой оправе. Он пьёт чай из красивой чашки, к которой Витеньке запрещено даже прикасаться, и просматривает газету.

Витенька, прежде чем сесть за стол, здоровается с папенькой по-русски. Луиза Карловна разговаривает с Витенькой только по-французски. Папенька целует Витеньку в лобик и снова смотрит в газету.

Витенька ещё пьёт чай, когда папенька, сложив газету, выходит из-за стола. Ему пора ехать на фабрику, чтобы смотреть, как работают рабочие, которым он платит деньги.

– Если за ними не смотреть, они будут сидеть и курить потому, что рабочие не любят работать, – сказала Витеньке Луиза Карловна.

Но папеньку невозможно обмануть. Когда Витенька нашалит как-нибудь, папенька сразу догадывается и тогда называет его Виктором и разговаривает с ним строго.

Папенька уезжает на фабрику на ландо, а Витенька с Луизой Карловной идут на прогулку.

На даче они гуляют по саду, разглядывают цветочки, бабочек, кузнечиков, играют в мяч. За ажурным забором Витенька видит мир, раздвинутый горизонт, поляну, на которой бегают босиком дети и смеются. Витенька смотрит на них. Ему хочется выбежать из ворот и поиграть с детьми, но Луиза Карловна не позволяет, говорит:

– Маменька будет ругаться. Это грязные дети. От них можно набраться вшей и другой заразы.

К полудню приходит Егор Николаевич, которого все называют Егоник. Егоник учит Витеньку музыке. У Егоника вьющиеся длинные русые волосы, длинный нервный нос, длинные белые пальцы, которые ловко бегают по белым и чёрным клавишам фортепиано.

Егоник целых сорок минут мучает Витеньку, заставляя играть гаммы, затем маменька просит Егоника поиграть для неё. Она любит слушать, как Егоник музицирует. После урока музыки все обедают. И Егоника тоже приглашают за стол.  

От маменьки пахнет чем-то сладким и даже сладостным. Её запах Витеньке хочется не просто вдыхать носиком, а пить, как морс. У неё мягкие руки. А волосы длинные и светлые, как золотая монетка.

Маменька сидит возле Егоника, подкладывая ему самые вкусные куски, и иногда поглаживает его длинные пальцы своей маленькой ручкой. После обеда Луиза Карловна уводит Витеньку в спальню на дневной сон и ложится сама.

Однажды Витеньке не спалось. Ему хотелось поиграть, а Луиза Карловна спала. Он поднялся с постельки и пошёл искать маменьку. Он вбежал в её спальню.

Маменька лежала на постели без одежды, на ней не было даже её сорочки, а рядом нею лежал Егоник. Он тоже был голый. Маменька, увидев вошедшего к ней Витеньку, испуганно натянула на себя одеяло.

– Ты почему не в постели? – спросила она сердитым голосом. – Ты видишь, я разговариваю с Егором Николаевичем. Ты нам мешаешь. Иди к себе. Где Луиза Карловна?

Витенька был удивлён маменькиной строгостью и тем, что маменька, никогда не позволявшая себе выйти из спальни к людям не то, что раздетой, но даже в рубашке или в пеньюаре, с Егоником разговаривает голая.

– Простите, маменька, – извинился Витенька и вышел.

Уже в дверях он услышал, как Егоник сказал маменьке:

– Двери надо запирать, мадам…

Ещё к ним часто приходит тётя Оля с дочкой Лидочкой. Их дача  недалеко. Тётя Оля мамина младшая сестра, а Лидочка, она моложе Витеньки на год, кузина. Но Витеньке с Лидочкой неинтересно. Она не играет в солдатики и не любит скакать на лошадке. Она забавляется с куклой, которую приносит с собой. У куклы закрывающиеся глаза и она пищит «мама».

Тётя Оля весёлая, но Витеньке не нравится, когда она смеётся над его краником, из которого он писает. Она говорит: – С такой штуковиной, Витенька, быть тебе Казановой.

А он не собирается быть какой-то Козой, даже новой. Это она, наверно, от зависти говорит так потому, что у её Лидочки вообще нет краника.

У тёть и девочек не краники, а щёлки. И маменька, и тётя Оля, и Лидочка, и все тёти писают из щёлки, как Луиза Карловна в спаленке. Она поднимает рубашку и садится на горшок.

***

В середине лета к папеньке приехал его гимназический друг дядя Илья Ульянов с женой и детьми Володей и Маней. Мане было семь лет, а Володя уже был большой, гимназист. Он очень смешно говорил,: «хойошо, пйавда, пийог, дойога, паговоз, тётя Вега…».

Папа в тот день даже не поехал на фабрику. Они днём катались всей компанией на двух колясках.

Вечером гости с папенькой и маменькой пили вино и пели песни. Пока взрослые сидели на веранде, Витенька с Маней, спрятавшись за кустами роз, играли. Но она не хотела лазить по деревьям, и ему сделалось скучно. Он стал смотреть на взрослых, сидящих за столом.   Володя сидел рядом с Луизой Карловной, положив левую руку ей на бедро, а правой ел.

Ночью Витеньку разбудил необычный шум. Он открыл глазки.

Его спаленка была наполнена серебряным светом луны, заглядывающей в окно.

Шум: стук и потрескивание, – исходили от кровати Луизы Карловны, а сама бонна стонала и странно вскрикивала.

Витенька посмотрел туда и увидел разбойника, навалившегося на Луизу Карловну и душившего её.

Витеньке сделалось страшно. Он хотел закричать, заплакать, но ничего у него не вышло – испуг сковал всё его маленькое тельце. Он мог лишь, укрывшись одеялом с головкой и сдерживая дыхание, чтобы разбойник не услышал его, наблюдать в узкую щёлку за происходящей борьбой.

Каково было его удивление, когда Луиза Карловна встала с кровати живая и здоровая. Она села на горшок и зажурчала.

Разбойник тоже поднялся и, надев висевшую на спинке стула ночную рубашку, поцеловал Луизу Карловну и тихими шагами направился к двери.

Витенька в разбойнике узнал Володю. Удивился.

Луиза Карловна подошла к кроватке Витеньки и поправила на нём одеяло. Витенька зажмурил глазки.  

…Сначала уехали от них Ульяновы, потом пошли дожди, на улице сделалось холодно, и папенька сказал, что пора возвращаться в город.

В город они ехали на папином ландо с поднятым верхом. Лил дождь и тёмно-серые облака стелились почти по самой земле.

(продолжение следует)