Авантюрист 3 начало главы. Глава Панель машка начало

(продолжение)

Начало:

ТРЕТЬЯ ГЛАВА

…Виктор не видел кузину Лидочку с весны. Они с тетей Олей всё лето путешествовали по Европе с бароном Стакельбергом. Виктор знал, что после смерти мужа тётя Оля стала его любовницей.

Увидев впервые Лидочку после возвращения, Виктор поразился изменениям, произошедшим в сопливой девочке, которую он презирал. Лидочка вдруг превратилась в очаровательную девушку. Правда, по характеру четырнадцатилетняя девушка осталась той же и сочетала в себе комбинацию взбалмошности, лукавства, самонадеянности, эгоизма, покорности, нерешительности и стервозности.

Теперь Виктор желал видеть её как можно чаще, её  небесный облик, её ланиты, её перси, воздымающие ткань платья, её лодыжки в шёлковых чулочках, выглядывающие из-под подола. Если он раньше посещал тётю Олю и Лидочку, лишь только отдавая долг приличиям, казавшимися ему скучными и ненужными, то теперь он искал любой предлог, чтобы придти к ним в гости.

Стоило Лидочке прикоснуться к нему, как его начинала бить дрожь, а в голове возникала сумятица. Самым сильным желанием  Виктора было поцеловать Лидочку. А та ничего не замечала. Она вела себя с ним по-прежнему, как девочка и как кузина. Она, порой, забывалась и с лёгкостью выскакивала к нему полуодетой, в белой шёлковой сорочке, обливающей грудки с крепкими сосками, в одном чулке, собравшемся гармошкой на лодыжке, а позвав его к себе в будуар, переодевалась едва прикрытая створками ширмы с японскими цветами.

От возбуждения его мужское достоинство часто восставало, вздымая брюки в интересном месте, и в самые неподходящие моменты. Этого не видела Лидочка, но заметила тётя Оля.

Как-то раз, когда Лидочка с простудой лежала у себя в спальне в постели, тётя Оля усадила Виктора в гостиной на диван и сказала:

– Я вижу, какими глазами ты в последнее время смотришь на Лидочку. Но она, мальчик мой, в отличие от тебя ещё ребёнок.

Тётины слова оконфузили Виктора. Его лицо загорелось. Он хотел что-то ответить ей в своё оправдание, но тётя Оля легонько стукнула его по губам сложенным веером, который держала в руке.

– Молчи. Ты меня не проведёшь. Я вижу, как он у тебя то и дело вскакивает. Того гляди, штаны лопнут.     

Виктор уже весь полыхал, а тётя Оля безжалостно продолжала:

– Я понимаю, что тебя в твои годы будоражит. Тебе нужна женщина, опытная и умелая, которая могла бы тебя обучить этому. Я готова помочь моему племяннику. Можешь мне довериться. Если ты скажешь мне «да», я найду тебе такую женщину. Никто, кроме нас с тобой, об этом не будет знать.

Неожиданное предложение тёти Оли повергло Виктора в изумление. Он боялся поднять на неё своё раскалившееся лицо. Его сердце бурно и оглушительно колотилось.

– Не стесняйся, будь мужчиной, – сказала тётя Оля, беря его за руку.

– Да, – едва слышным голосом прошептал Виктор, но тётя Оля услышала его и сказала:

– Идём, я покажу тебе её. Если понравится, она твоя.

Тётя Оля подвела Виктора к зеркалу, указала на видимое в нём отражение и спросила:

–  Тебе нравится эта женщина?

Виктор перевёл взгляд с отражения тёти Оли в зеркале на неё саму. Он уже несколько перерос её и смотрел на неё немного сверху вниз. Её лицо зарделось, глаза бесстыдно блестели.

– Отвечай. Смелее, – подбодрила его тётя Оля.

Виктор был в растерянности и не знал: прижать ли её к себе или оттолкнуть, и вдруг шестым чувством всё понял. По его телу пробежала судорожная волна. Он обнял тётю Олю и неловко коснулся ртом её приоткрытых губ. Она положила его руку себе на грудь, и он невольно сжал её рукой.

– Погоди, – прошептала тётя Оля. – Не здесь.

Она повела его, словно поводырь слепого, в свой будуар с широкой кроватью под шёлковым розовым покрывалом, с высоким, почти до самого потолка резным трюмо, туалетом, с играющими на солнечном свету золотистыми обоями.

Тётя Оля упала навзничь на кровать, увлекая за собою Виктора, который принялся раздевать её, путаясь в сложной конструкции платья. Тётя Оля оттолкнула его неуклюжие руки. Оставшись в одних панталонах, к которым были пристёгнуты шёлковые чулки, она пробормотала:

– Что ты со мной творишь, мой мальчик? Я сошла с ума… Мне должно быть стыдно… но, почему-то я не испытываю стыда.

Говоря это, она раздевалась и раздевала Виктора. Едва тётя Оля освободила груди, он прижался лицом к ним, поймал твёрдый сосок и сжал его губами.

– Пусть будет, что будет…  Бери меня… Я научу тебя всему… – пробормотала тётя Оля, погружаясь в океан блаженства, не подозревая, что племянник, умело проникший в её сокровищницу уже не мальчик.

Боясь кровосмешения, тётя Оля приучила его к прерванному соитию и орогенитальному сношению, а он в свою очередь научил её, как уберечься от нежелательной беременности.

***

У Петьки Юргенса, приятеля Виктора по гимназии, отец был врачом-гинекологом. Он принимал больных у себя в небольшом особняке в специальном кабинете.

Виктор приходил к Петьке посмотреть «туманные картины». Так они называли небольшое оконце в двери кабинета доктора, в которое разглядывали женщин, лежащих в гинекологическом кресле. Было крайне смешно и интересно.

Кресло стояло прямо напротив двери, и всё было хорошо видно в оконце, когда не мешала спина доктора, производящего осмотр пациентки и необходимые манипуляции.

Иногда доктор спускал брюки и…

Виктор с Петькой понимали, чем занимается доктор с пациентками. Петька к этим манипуляциям отца относился спокойно. Петькина мать давно умерла. Он даже не помнил её.

Одной из этих дам оказалась и жена офицера, жившая в соседнем с Виктором доме. Виктор иногда встречал её на улице. Она ходила с гордо поднятой головой, плавно покачивая попой. На голове её лежала туго скрученная чёрная коса. Глаза её смотрели поверх голов встречающихся ей людей. Не замечала она и Виктора.

С большим интересом смотрел на неё Виктор, когда она вошла в кабинет доктора.

Виктор не разбирал слов, какие она говорила врачу, но видел её лицо, не надменное и холодной, а сконфуженное и плачущее.

Доктор её успокаивал.

Потом дама расстегнула юбку, повесила её на спинку стула, стянула панталоны в красно-белую вертикально идущую полоску и вскарабкалась на кресло, раскинула в стороны ноги, положив их на металлические скобы.

Виктор увидел чёрные волосы на её промежности.

Доктор встал перед нею и дальше Виктор мог видеть только голые ноги дамы с подрагивающими ступнями. Затем дама слезла с кресла, села на стул, стоящий возле двери и стала одеваться. Виктор теперь не видел её, но зато хорошо слышал. Она говорила:

– Нет, доктор, я не могу рожать. Муж уже четыре месяца в экспедиции на Дальнем Востоке. Они там что-то строят. Этот ребёнок от другого… от моего друга… Муж, скоро приезжает. Если узнает, что я… он бросит, нет, он убьёт меня… его сошлют в Сибирь… Нет, мой друг уже женат. У него свои дети. Ему нельзя разводиться…

Виктор не слышал голоса доктора, но понимал о чём идёт речь: дама забеременела не от мужа и хочет избавиться от ребёнка.

Дама продолжала:

– Я хорошо заплачу… Согласна… Тогда до послезавтра…

Щёлкнула дверная задвижка. Виктор едва успел выскочить из приёмной комнаты в коридор и вбежать в гостиную, где сидел Петька.

– Я побежал, – сказал Виктор Петьке и, накинув на плечи шинель, поспешил на улицу. Дама была ещё в парадной. Она стояла с расстроенным лицом, приводя его в порядок, то есть, пытаясь придать ему обычное надменное выражение. Виктор проскочил мимо и остановился уже во дворе.

С серого неба, кружась и танцуя, падали снежинки, укрывая пушистым ковром ранее расчищенные снежные дорожки и чёрные изломанные ветви деревьев. Виктор ещё не знал, что он будет делать, но ему не хотелось упускать из виду попавшую в щекотливое положение даму.

Дама вышла из дома и направилась к воротам. Виктор последовал за нею. Сердце его бешено колотилось от роящихся в голове соблазнительных планов: вот, сейчас, сейчас он подойдёт к ней и скажет…

– Что я ей скажу? – спохватывался Виктор – нужные слова никак не придумывались.

А дама шла быстрым шагом, подметая длинной юбкой, упавшие на мостовую снежинки.

(продолжение следует)