Мои женщины Март 1963 Твоё-моё. Из сборника Женщины извращенки порно

Мои женщины. Март. 1963. Твоё-моё.

Александр Сергеевич Суворов (Александр Суворый)

Мальчикам и девочкам, юношам и девушкам, отцам и матерям о половом воспитании настоящих мужчин.

Иллюстрация: Из открытой сети Интернет.

Продолжение: Мои женщины. Март. 1963. Интуиция.

Мне так и не удалось подарить мой рисунок моей живой фее «Интуиции».

Она пропала, улетучилась, исчезла, испарилась…

Эта странная красивая женщина, которая пришла ко мне в образе «Алёнушки» и осталась на моём не подаренном ей рисунке, больше не появлялась на занятиях наших школьных кружков.

Я решил, что она это сделала специально, что это была моя «Фея красоты и страсти», которая приходила к нам в школу, чтобы посмотреть на меня, изучить меня, помочь мне разобраться в себе самом и в окружающем мире.

Так я думал, стараясь особенно не гордиться и не важничать оттого, что чувствовал себя уже почти взрослым и значимым человеком.

Дело в том, что после празднования 8 марта 1963 года и последующего «приключения» с Валей Антиповой и Сашкой Кузнецовым я вдруг почувствовал внимание к себе девочек из нашего класса.

Они вдруг стали как-то по-особенному смотреть на меня, стрелять глазками, улыбаться, шептаться, подходить ко мне с какими-нибудь вопросами, заговаривать со мной, слушать меня...

До этого дня ничего этого не было. Я для наших девочек, как бы был, но в то же время меня для них, как бы не было.

Тоже самое относилось и к другим ребятам. Мы, «поцаны», жили своей жизнью, а девочки – своей.

Мы, правда, «стыковались» друг с другом на уроках и переменах, особенно на уроках физкультуры или на общешкольных мероприятиях, но всё равно оставались сами по себе.

Теперь всё стало иначе…

Только Валя Антипова, по-прежнему, сторонилась меня и старалась сама ко мне не подходить и не обращаться ко мне с какими-нибудь вопросами. Она общалась со мной только через своих подруг, которых у неё было много.

Другие девочки кто охотно, кто застенчиво, кто с оттенком превосходства, но говорили и общались со мной, с моим другом Славкой, с другими ребятами. Валя Антипова только изредка, когда это было ей нужно, «нисходила» до общения с ребятами.

Она считала нас «грубыми и невоспитанными мальчишками»…

Однако мы стали играть вместе с девочками в различные школьные игры, особенно в спортивные игры на уроках физкультуры. Некоторые девчонки даже стали походить на нас «по поведению». Они стали вести себя как мы, одеваться как мы, и даже говорить как мы – «по-поцански».

Валя Антипова и её ближайшие подруги рьяно воспротивились такому поведению некоторых девочек. Валя говорила: «Девочки должны быть девочками, а мальчики путь остаются «поцанами», так им и надо».

Я и другие ребята тогда ещё не знали истинного значения слова «поц», поэтому соглашались с Валей и горделиво поглядывали на девчонок, которые старались «втереться» в нашу «поцанскую» компанию…

Лидером «поцанской компании» в нашем 3-«а» классе, несомненно, был Сашка Кузнецов. Никто, кроме него, не мог так уверенно, залихватски, независимо и нагло говорить «по-поцански», «по-блатному» и даже «по-фене» (с матерком).

Никто, кроме Сашки Кузнецова, не мог так смачно, далеко и ловко сплюнуть слюной через щёлочку в передних зубах. Все наши ребята завидовали Сашке Кузнецову и пытались сплёвывать «по-блатному» так, как он, но у них ничего не получалось.

Ходили слухи, что Сашка даже специально надфилем подточил себе передние зубы, чтобы иметь возможность сплёвывать «по-блатному».

Сашка Кузнецов ходил и вёл себя, как взрослые «приблатнённые» парни – гордо, независимо, вразвалочку, нагло, «с подтекстом» и «со значением».

Он почти всё время задирал ребят и девчонок, напрашивался на драку или ссору, обидно шутил, мастерски играл «в саечку», «в жопку к стенке» и «в твоё-моё».

Если Сашка Кузнецов видел у кого-нибудь из ребят или девчонок, особенно маленьких, болтающуюся на ниточке пуговицу, он неизменно неожиданно подскакивал, брал пуговицу двумя пальцами и невинно спрашивал: «Твоё? ».

Если жертва игры отвечала: «Моё», то Сашка резко отрывал пуговицу, давал её обиженному и говорил: «Бери, если твоё».

Если жертва игры отвечала: «Не моё», то Сашка всё равно отрывал пуговицу и забирал её со словами: «Беру, раз не твоё».

Однажды Сашка Кузнецов «сыграл» в игру «твоё-моё» с Валей Антиповой. Он схватил её за болтающуюся на ниточке пуговицу на поясе школьного фартука и, как обычно, нагло и резко спросил её: «Твоё? ».

Валя Антипова не отстранилась, не потупила глаза и не стала отвечать ему, как было положено «по игре». Она полуобернулась к Сашке Кузнецову, внимательно взглянула ему в глаза и вместо ответа тоже задала ему вопрос: «А ты как считаешь? ».

Сашка Кузнецов не ожидал такой реакции и растерялся…

Впервые на наших глазах Сашка Кузнецов, гроза всех ребят и девчонок третьих, вторых и первых классов, растерялся, стушевался, опешил и даже как-то скукожился, стал меньше ростом и объёмом.

По его лицу было видно, что он силится как-то найти выход из этой ситуации, пытается что-то придумать в ответ, сказать, выпалить, ругнуться…

Чем дольше молчал и пыжился Сашка Кузнецов, тем увереннее и насмешливее смотрела на него Валя Антипова…

- Молчишь? Не знаешь, что сказать? – спросила его участливо Валя и тут же резко скомандовала. – Ты свою ширинку застегни, не то твою «пуговичку» оторвут…

Валя произнесла это слово «пуговичку» таким тоном, что все вокруг всё поняли и дружно резко засмеялись…

Сашка Кузнецов ещё больше смешался, а Валя красивым движением плеч и талии высвободилась из его цепких рук и легко пошла по проходу между партами.

Сашка чуть было рванулся вслед за ней, но в проход из-за парт уже стали выходить и выскакивать девчонки и ребята и, как бы невзначай, становиться между ним и Валей.

Все смеялись так, как будто произошло что-то очень смешное и весёлое. Не смеялся только Сашка Кузнецов и … я.

Мой друг Славка толкал меня в бок и с восхищением кивал на Валю Антипову, а я с тревогой наблюдал за выражением лица Сашки Кузнецова – он медленно «вскипал», «загорался», «взъёживался»…

Его лицо знакомо заострилось, сделалось сосредоточенным и злым. Он весь съёжился, поджался и приготовился к броску или скачку. Его губы вдруг стали тонкими и бледными. Он разозлился…

Повинуясь какому-то внутреннему чувству, интуитивно предчувствуя опасность и что-то ужасное, я толкнул приглашающе в бок Славке, кивнул ему «за мной» и выскочил из-за своей парты в проход к Сашке Кузнецову.

Он не смотрел на меня - его взгляд был нацелен на пушистый затылок Вали Антиповой, на котором красовались два огромных белых банта.

Не осознавая своих действий, нечего не видя и не слыша, кроме сопения Сашки Кузнецова, с ощущением жуткого страха в животе и в гузке, я подскочил к Сашке Кузнецову, нервно и цепко схватил его за пуговицу рубашки на груди и сиплым от волнения голосом спросил его в самое ухо: «Это твоё? »…

«Слепые» глаза Сашки Кузнецова с недоумением обратились ко мне и он не менее сипло переспросил: «Чо-о-о!? ».

- Пуговица твоя? – повторил я вопрос, придавая ему «приблатнённый» оттенок угрозы.

Пальцами я чувствовал, что пуговица пришита крепко, что отрывать мне её придётся «с мясом». Это ощущение мгновенно напугало меня. Я уже с тоской подумал о том, как буду выпутываться из этой истории.

- Моя, - испуганно и недоумённо вдруг ответил Сашка и я почувствовал, что сейчас должно произойти что-то очень важное в моей жизни…

Я не знал, что мне говорить и как себя вести, поэтому я мысленно обратился к моему «Внутреннему голосу» и моей «Интуиции»…

В тот же миг, кто-то во мне произнёс спокойным, уверенным и отеческим голосом моего папы: «Вот и пусть она остаётся твоей», а кто-то другой дружески, почти ласково, по-матерински, примирительно похлопал по сашкиной груди моей ладонью.

Сашка Кузнецов опять не ожидал такого поведения и снова опешил. Никто не рвал от его рубашки пуговиц, никто не злорадствовал и никто даже не смотрел на него с усмешкой. Все вокруг с интересом наблюдали за его реакцией, но ни в одном взгляде не было ему ни страха, ни боязни, поддержки, ни сочувствия, ни осуждения.

Сашка вдруг сильно покраснел, набычился, сильно толкнул меня в грудь обеими руками, мгновенно развернулся и ринулся, не разбирая дороги, через парты вон из класса.

Толчок мне в грудь был очень сильным, но я не упал. Сзади меня в спину упёрлись чьи-то руки и тела. Я обернулся…

Позади меня сплочённой группой стояли ребята: мой верный друг и товарищ Славка («Юни, Юли, Аугуст»), Шурик («Кога»), Володька («Мура»), Колька («Движок»), Володька («Ганс»), Толик («Мороз») и другие.

Позади ребят и по бокам за партами теснились наши девочки. Только Валя Антипова сидела на своём месте за первой партой у окна и по её напряжённой позе и неподвижному затылку я понял, что она чутко прислушивается к тому, что происходит у неё за спиной.

Впервые нашему самому красивому, самому независимому, самому хулиганствующему и самому наглому школьному товарищу был дан отпор, и он позорно бежал «с поля боя»…

Напряжение спало. Все громко загалдели, зашумели, задвигались и засмеялись, обсуждая случившееся…

У меня сильно болела грудь от сашкиного удара-толчка, но я делал вид, что мне не больно и «ничуточки» не обидно…

Мне было очень обидно, что я не смог вовремя ответить Сашке ударом на удар. Ещё обиднее было оттого, что я не смог предугадать его толчок, его реакцию. Я даже «слышал» в своей голове укоризненные слова моего папы: «На то тебе и дан ум и разум, чтобы предвидеть всё наперёд! ».

Одновременно я был страшно рад, горд и обрадован, что впервые сам, без чьей либо помощи или подсказки (как правило, моего брата) решился выступить против заранее сильного, опытного и наглого противника.

«Вот только зачем ты это сделал? » - чуть насмешливо прозвучал во мне голос моего «Внутреннего голоса».

«Наверно, он хотел защитить Валю Антипову? » - также чуть-чуть насмешливо, но очень по-доброму ответила-сказала моя «Интуиция».

«Может быть, может быть» - задумчиво сказал мой «Внутренний голос» и надолго и тревожно замолчал…

- Он вернётся, - сказал мне вполголоса Славка. – Вернётся и отомстит.

- Пусть возвращается, - намеренно спокойно и глухо ответил я. – Я его уже не боюсь, а в остальном мы ещё поглядим – кто кого…

Сашка Кузнецов действительно вернулся в школу к началу большой перемены, но теперь уже в сопровождении своей «шпаны» и «телохранителей».

Он вразвалочку, не вынимая рук из карманов штанов, «по-поцански» вошёл, протиснулся боком в узкую дверь класса, длинно и смачно сплюнул на пол и остановился недалеко от входа. При этом Сашка как-то лениво, через прищуренные ресницы медленно осмотрел весь класс и всех присутствующих.

Сначала все в классе невольно оглянулись на Сашку и его компанию, но потом, все, как по команде, вдруг отвернулись от них и снова занялись своими делами. Никто ничего не сказал ни Сашке, ни его «шпане», ни его «телохранителям».

Девчонки продолжали что-то весело обсуждать, окружив плотным кольцом парту Вали Антиповой.

Ребята группами по два-три человека разместились по всему классу, а мы вдвоём со Славкой стали вновь вешать на нашу классную доску большую географическую карту «Союза Советских Социалистических Республик».

Даже когда прошли положенные две минуты ожидания, никто из наших ребят и девчонок не оглянулся и не обратил никакого внимания на Сашку Кузнецова и его компанию. Они так и продолжали стоять и переминаться с ноги на ногу возле входа в класс.

Прозвенел звонок. Компания Сашки Кузнецова стала быстро «таять». Один за другим его покидали «верные друзья» и Сашка остался один…

Никто из нас упорно не смотрел на Сашку Кузнецова. Только одна Валя Антипова вдруг обернулась и как-то странно посмотрела на него долгим взглядом.

Мой друг Славка больно ткнул меня в бок и кивком указал мне на Валю…

Валя смотрела на Сашку Кузнецова так же, как когда-то в роли Герды на предновогодней репетиции спектакля «Снежная королева», перед тем как поцеловать его в губы.

Тогда Сашка был в роли Кая. Теперь он был «сам в себе», но Валя смотрела на него, как на Кая.

Мне вдруг стало невыносимо горько, грустно и печально. Горячая волна чего-то щемяще-слёзного накатила на меня, перехватила горло, остановила сердце и дыхание, вызвала судорожный комок в горле. Мне стало трудно дышать, больно видеть и невероятно тяжело слышать.

Мои «Внутренний голос» и «Интуиция» молчали, но и без них я уже почти наверняка знал, что Валя Антипова любит этого беспутного хулигана и красавчика Сашку Кузнецова, любит этого задиру, неслуха, драчуна и неуча.

Славка тоже переживал и заглянул мне в лицо, ища поддержки своего возмущения.

Я дружески обнял его за плечо, притиснул к себе, насильно сделал движение, принуждая его сесть за парту, и сказал ему свистящим шёпотом прямо в его маленькое красивое ухо: «Ну и хрен с ними! ».

- Точно! – ответил ужаленный в сердце Славка. – Из этого ихнего «рая» не выйдет… ничего хорошего!

Я уже весело и комично кивнул ему головой в знак согласия и краем глаза успел заметить реакцию ближайших ребят и девчонок, услышавших наш разговор.

Они понимающе улыбались и усмехались…

Не знаю, слышала ли Валя Антипова и Сашка Кузнецов наши слова, но они оба никак не отреагировали. Сашка молча прошёл к своему месту за партой, а Валя молча села на своё место.

Но всем в классе стало совершенно ясно – с этого момента Валя «приручила» самого сильного и «отвязного» мальчишку в нашем классе. Теперь он навсегда будет её «пажом»…

После новогоднего спектакля «Снежная королева» у нас в школе «пажами» называли тех кто «ходил» или дружил с девчонками, носил им портфели, всячески им ублажал, короче, «оказывал знаки внимания». Малыши из первых классов вслед таким «пажам» весело кричали: «Тили-тили тесто, жених и невеста! ».

Мы, третьеклассники, уже так не дружили, мы – «встречались»…

Мы «встречались», как правило, на совместных школьных или классных мероприятиях, во время уроков физкультуры, во время спортивных игр и состязаний. В этих случаях допускалось, чтобы мальчики и девочки либо группировались по три-четыре человека, либо даже «уединялись» по двое…

Правда были ещё различные праздники, пионерские линейки и шествия, но это уже было «не то» и «не так». Это были массовые мероприятия. Общение на мероприятиях мальчиков и девочек считалось «нормальным», «правильным», «должным».

Во время массовых мероприятий мы все вместе вели себя «как положено», в меру шалили и веселились, в меру баловались и шутили, но в большей мере вели себя торжественно, достойно, «по-пионерски».

Валя Антипова первой из нашего класса стала вести себя совершенно иначе. Она начала вести себя «по-взрослому»…

После окончания уроков нашей смены Валя вдруг не осталась на «послешкольные» занятия в кружках, а демонстративно взяла свой портфель, оглянулась на Сашку Морозова и, ни с кем не прощаясь, пошла к выходу из класса.

Сашка Кузнецов немного помедлил, потом быстро собрал книжки и тетрадки в свой потрёпанный отцовский портфель и ринулся вслед за Валей…

Через несколько минут вездесущая Тоня, подружка Вали Антиповой по парте, глядя в окно, сообщила всем: «А Валя с Сашкой Кузнецовым чуть ли не в обнимку идут вместе! ».

Все, кроме меня и моего друга Славки, ринулись к окнам. Мы с моим другом по несчастью неспешно подошли и поверх оживлённо дёргающихся голов ребят и девчонок увидели, как по школьной аллее медленно идут один за другим Валя и Сашка Кузнецов.

Сашка тащил в обеих руках свой и её портфели, а Валя, гордо вскинув голову, шествовала перед ним своим знаменитым танцующим «прогулочным шагом».

- Гуляют! – завистливо и громко сказал кто-то из «наших». – Как взрослые…

- Молодец, Валька! – с восхищением воскликнула её подружка Тоня. – Приручила-таки негодяя!

Все стали оживлённо обсуждать и комментировать увиденное.

Мы со Славкой переглянулись. Я дружески обнял его за плечи, лёгким рывком притиснул его к себе и ободряюще сказал: «Ничего, Юни-Юли-Аугуст! У нас с тобой ещё всё впереди! ».

Мой друг и товарищ Славка был тайно и безнадёжно влюблён в Валю Антипову почти с самого первого момента её появления в нашем классе.

Славка был влюблён почти так же, как я, только чуточку позднее. Я влюбился в Валю Антипову с того момента, когда мы шли с ней «рука в руке» вместе со всеми выпускниками старшей группы детского сада «Радуга» в первый класс нашей родной средней школы №1 уже в далёком-далёком 1960 году…

Вот так неожиданно и с приключениями в нашем классе началась школьная пора «влюблений», «хождений» и «гуляний» мальчиков и девочек…

А за окнами нашего 3-«а» класса набирала силу весёлая и жизнерадостная весна 1963 года.

Сквозь грусть, боль и тоску переживаний мне тоже захотелось в кого-нибудь влюбиться так же, как…

Нет, не как «твоё-моё», а по-своему!