Флиртующее очарование

«Флирт: когда девушка не знает, чего она хочет,

но всячески добивается этого».

Леонард Луис Левинсон.

Флирт: один из любовных манёвров, когда охота пасть вдвоём,

и как можно ближе друг к другу.

Парафраз Войцеха Бартошевского.

Ему нравилось, когда с ним флиртовали. Мужчины к нему не проявили пока своего интереса, а вот женщины проявляли не все и не всегда те, что нравились ему. Возможно, если такое случалось, то и он, и флиртующая с ним женщина, чаще не знали, чего хотят. Но даже тогда, когда им было очень хорошо известно о желаниях друг друга, флирт не становился менее приятным и радостным для него событием.

К сожалению, те немногие женщины, что вошли в его жизнь всерьез и надолго, либо тут же забывали о той радости, что несет флирт ему, либо не владели им изначально. Раздумывая над причинами такого ущемления его возможностей получать удовольствие от любимых женщин, в сознание его зацепилась странная мысль, что, видимо, он еще недополучил всех тех проявлений уникального женского искусства, а потому не успел пресытиться им настолько, чтобы вовсе отказаться от наслаждения ощущать желание женщины через легкий флирт.

Ему было неизвестно, отчего женщины испытывают все те смущение, робость, неловкость, которые не позволяют им открыто показывать мужчинам свое желание. Может быть, причиной такого нежелания флиртовать был страх? Возможно именно потому, что именно страх того, что мужчина поймет слишком буквально демонстрацию их сексуального влечения и набросится,   словно хищник, терзать их как дичь, не способную к сопротивлению, отключал женщинам природное стремление кокетничать и флиртовать? А может быть, все куда проще и примитивнее? Возможно женщина чаще всего «не знает, чего она хочет»?   А если и начинает всячески чего-то добивается, то лишь по той причине, что не задумывается ни о содеянном поступке, ни о его последствиях?

Так или иначе, в те минуты, когда он видел, что мощное женское оружие направлено на него и он в его прицеле, в нем рождалось ощущение того, что внутрь его сознания стремительно вливается словно водопад, струи энергии, рожденные желанием женщины. Это всегда прекрасно стимулировало его натуру к действию, к движению, к созиданию. Таким образом, флирт приносил ему силы и вдохновение для того, чтобы  жить дальше и радоваться тому, что это происходит с ним.

Его волновал ухоженный внешний вид, ладно сидящая одежда женщины и подчеркнутость ее достоинств, ярко выраженная ее харизма, оптимизм и бодрость, источаемые ею в минуты атаки. Ему нравилось и то, что без тени стеснения, глядя прямо ему в глаза, широко улыбаясь ему открытой нежной улыбкой, возбужденная женщина в такие моменты становилась для него необычайно притягательной и сексуальной. Ее позы, жесты, взгляды украдкой, небрежно заброшенная нога на ногу - давали ему понять, что он интересен, востребован и желанен женщине. И потому он был готов  упражняться в технике флирте сколь угодно часто.

Легкий флирт, кокетливые улыбки с ее стороны и восторженные комплименты с его – и он уже вновь чувствовал в себе бодрость от нарастающего желания, влечения и наслаждения от чарующей неотразимости флиртующей женщины. Согласитесь, для этого необязательно доводить увлекательную игру до секса. Но даже, если барьер близости преодолен и остался давно где-то позади вас, и вы оба парите в состоянии любовной эйфории, то отчего бы не усилить такое состояние  невинным флиртом с любимой вами женщиной?!

Отчего же здесь может родиться страх? Нет, это его ошибка, и страх здесь явно не причем! Тогда что же так сдерживает женщину открыто демонстрировать свое желание нравиться, что она готова лишить себя и мужчину волшебной феерии флирта? Откуда скованность и зажатость в той женщине, что полна желаний? Может быть, пугает то желание к ней притронуться в ответ на ее игру, которое она читает  в его глазах? Или боязнь, что первый поцелуй с ним может быть фатальным для нее и той ее осознанной защиты, которая может вовремя остановить игру  желаний?

Любопытно, а где проходит граница между игрой желаний и тем чувством, с которым уже невозможно совладать? Может быть, именно страх возможного перехода через эту границу и убивает желание играть чувствами и желаниями?

Не раз ему доводилось переживать феерию эмоций при соприкосновении с губами той, чья игра достигала этой границы, где желания уже порождали чувства. И столь же часто, приоткрытые губы вызывали в нем протест и нежелание касаться их, флиртующая с ним женщина была ему неинтересна, но не видела этого и не могла себя остановить. Вот тогда, в самом деле, само по себе касание губами, было ничуть не хуже той ситуации, когда женщина вызывающе  демонстрирует желание близости, неприятной или нежеланной для мужчины. Ему легче было справиться со своей мужской похотью в минуты зазывающих сцен, нежели побороть в себе желание коснуться губ флиртующего очарования.

В такие минуты он вспоминал героя Джастина Хоффмана и фразу: «Как выглядит твоя девушка? — Она вся сверкает. Похожа на праздник». – Ему, Rain Man, так увиделась первая и единственная женщина  в жизни. Но уже после первого поцелуя с ней, он смог описать свои ощущения лишь так: «Ну как? — Мокро».

Впервые испытав чувство, подобно испытанным героем Джастина, он понял, отчего так важен для женщины страстный поцелуй. А вот близость с мужчиной, если она не первая и не освящена глубоким искренним чувством, порой не так уж и важна в сравнении с поцелуем. Вся разница в касании. Да-да, именно в этом мгновенном или долгом прикосновении. Ведь для волнений в душе биения сердца в груди достаточно игры лишь взглядами и улыбками. А вот для рождения чувств нужно только прикосновение. Если касаются души, наполненные желаниями, то рождается тот страстный поцелуй, что кружит голову, прерывает дыхание и останавливает сердце.

Не всякая близость тел способна родить подобные ощущения. И даже вершина оргазма не столь высока и белоснежна в сравнении с волшебством первого прикосновения лишь краями полураскрытых губ,   сквозь которые ощутимо дыхание тела, наполненного восторгом и желанием. В нем нет тех пошлости или похоти,   что могут лишить любой, даже только что пережитый, оргазм той наполненности чувствами, какая есть лишь в  страстном поцелуе. Ведь только в нем, в любовном поцелуе, могут соприкоснуться души полные любви.

Вот почему он был уверен в том, что любой флирт, как и любая игра, перестает быть развлечением и баловством в момент, когда чувства двух душ объединяются в поцелуе. Можно обмануть себя игрой с физическими желаниями тел, но нельзя сыграть душами спектакль про любовь, если в них ее нет. Гамма переживаний и эмоций от касаний телами восхищает и удовлетворяет желание и похоть тел целиком и их частей. Но одни касания тел не несут той степени восторга в глубины душ, не наполняют ликованием восторгом все их пустоты, какие дарит поцелуй, освященный любовью.

Близость телами не способна заполнить пустоту в душе, какой бы страстной и желанной она бы ни была, если нет чувств. Вот почему «Красотка» может за деньги без намека на чувства позволить мужчине делать с ней все что угодно кроме поцелуя в губы. Причину такого условия путаны, он понял тотчас в момент, когда впервые смотрел Джулию Робертс в образе героини с улицы. Женщина готова продать свое тело, но не свою душу. Иначе она перестанет себя чувствовать женщиной и не сможет владеть своей душой.

Может быть, в том и кроется причина, по которой так мало женщин могут, а главное - любят флиртовать? Страх утратить девственность души, не сумев отыскать в нужный момент границу, чтобы на ней остановить игру в желания – это и есть та искомая им причина? Вот почему, женщины утратили любовь к игре, что так опасна для их души. Флирт не способен охладить жар желаний в телах, раскрепощенных временем свобод и сменой приоритетов в морали. Кокетство всего лишь может говорить о взаимной привлекательности, но не гасит пламя желания в душе.

Ведь если женщине  известна грань, которая отделяет флирт от любви, поцелуй от приветствия, близость душ от близости тел, пошлость и похоть от чудесного желания соприкоснуться душами и телами – что в том может быть для нее опасного? Что такого пугающего или страшного в том, чтобы освежить свои эмоции, сохраняя равновесие на этой грани?

Такие мысли влетали в открытое окно вагона вместе с жарким дыханием зноя и запахом моря, густо пропитанного солью. Мысли кружилась вихрем в его голове и среди полок купе, порождая  вопрос за вопросом в его сознании. А за окном солнце все так же нещадно жгло морскую воду на бескрайних песчаных просторах, и продолжало рисовать линию прибоя, оставляя широкую полосу соли на границе воды и песка. Она была похожа на полоску тела на краю купальника, нетронутую загаром от беспощадного южного солнца.

Поезд несся по перешейку, стремясь поскорее преодолеть горловину полуострова, чтобы доставить его вместе с другими пассажирами в оазис этой пустыни, что протянулся вдоль скалистого берега моря. Влетающий сухой и жаркий воздух не освежал тесное пространство купе, а лишь давал возможность дышать. Над песчаными просторами стояло знойное марево, которое напомнило ему раскаленный солнцем асфальт тех городских улиц, что остались во вчерашнем дне. От всей этой картины за окном, ему нестерпимо захотелось телом ощутить прохладу глубины моря, в которую он мысленно уже погружался, прикрыв веки глаз.

За десяток лет он уже почти забыл это ощущение, когда кожа ощущает движение воды вдоль тела, нагретого палящим солнцем. Как же давно он не был на море! Да и вагон поезда стал для него уже экзотическим. Сумасшедший ритм  его жизни последних лет не оставлял времени для столь долгих путешествий. Он и не заметил в суете, как проскочил свою молодость как этот поезд, прыгающий на рельсах в своем стремлении добежать до моря.

Он еще помнил свое море из далекого детства, когда салон старенькой «Победы» ему казался огромным, а путешествие из Северной Пальмиры к южному морю – бесконечным опасным путешествием. В нем были ночные стоянки и кулеш на костре при свете звезд над головой  и бесконечная лента асфальта в заднем окне, огромном как экран в зале кинотеатра. А потом долгие дни на безлюдном и диком побережье, где любой человек был желанным гостем для него - будь то рыбак с ведром выловленных бычков или турист с соседней стоянки, пришедший познакомиться с соседями из далекого легендарного Ленинграда. Машины в его детстве были не меньшей редкостью, чем люди на том безлюдном морском побережье.

Вот тогда и состоялся его первый флирт. Им было тогда по пять лет. Они заперлись в маленьком прицепном трейлере, в котором девочка Катя приехала с родителями из Москвы.   Тот маленький прицеп внутри был очень похож на вагон купе. И они прыгали  с полки на полку так, что маленькое купе на двух колесиках подпрыгивая,   резко накренилось на малюсенькие парковочные опоры и уперлось дышлом в камень на берегу. Со стороны казалось, что  прицеп вот-вот сорвется с места и укатится в прохладное голубое море, чтобы там стать крошечным корабликом в бескрайнем его просторе.

Видимо такая перспектива была столь реальна, что их родителей обуял ужас, когда они вернулись с недолгой прогулки на пляж, на берегу которого все происходило. Они стали громко кричать от охватившего их ужаса, требуя немедля прекратить безобразие и открыть входную дверь, чтобы воздать им заслуженное и  неотвратимое наказание.  

А они тогда, испугавшись гнева родителей, никак не могли справиться с противным замком двери, которой почему-то так же сложно открывался, как легко и быстро закрылся. Тот флирт в детстве закончился печально – слезами и отсутствием в недельном рационе сладкого. Но, на то он и был первым, как и все в жизни, чтобы оставлять печальный опыт и учить тому, чтобы не совершать ошибок в будущем. Так родителями была проведена первая грань для его флирта.

Уточнял эту грань он затем еще долгие годы. Ему в этом помогали пионервожатые, когда его с друзьями застали как-то вечером в палате мальчиков за изучением девичьего тела у пионерки их отряда, и родители школьных подруг, которые обладали привычкой возвращаться не во время, и сами девочки, девушки и женщины, которые всегда очень активно помогали ему определить место грани. Часто это было болезненно физически или морально, порой приносило дополнительные расходы. Но всегда требовало много времени, принося не меньше эмоций и чувств. Флирт со временем  стал необходимым стимулирующим средством, без которого жизнь теряла свои краски и привлекательность.

Секс, флирт, увлечения и любовь наполняли его жизнь, меняясь первенством в разные моменты его жизни, то появляясь, то исчезая, то сливаясь, то разбегаясь во времени и в пространстве. Так было до той поры, пока как-то они не слились воедино достаточно надолго, приведя его к осмысленному решению закрепить достигнутый успех в брачном союзе. Союз этот был настолько успешным, что стер различия между женщинами и  теми возможностями, которые давала ему каждая из них. С той поры все воплотилось лишь в одной женщине. Она стала для него тем миром, в котором он жил не замечая, как несутся мимо года, как теперь мелькают опоры контактного провода вдоль железнодорожного полотна за окном.

Мир вокруг него менялся. Поколение за поколением менялись женщины в этом мире. Они становились выше, ярче, сексуальнее, раскованнее и живее в общении, все увереннее и увереннее в себе. Они научились быть практичными  в своих отношениях с мужчинами, научились их строить и рушить сами. Женщины научились обходиться совсем без мужчин, Он не заметил, как женщины стали  умело использовать те возможности и потенциал, которым обладали мужчины.

Тот мир, который он когда-то сам создал, как и брачный союз в его основе, менялись незаметно для него. В этом его мире, женщины шаг за шагом утратили сначала свое желание, а затем и возможность флиртовать, пусть даже в шутку и лишь ради забавы. По непонятным ему причинам, все женщины его окружения потеряли интерес к флирту, сексу, утратив интерес ко всему тому, что окрашивает в цвета жизнь и создает ту интригу, что возрождает и освежает желание. Так произошло непоправимое – умерло желание в его мире, в котором он так спокойно и счастливо прожил столько лет.

Мир его потускнел и поблек, внеся сумрак туда, где еще недавно ярко светило солнце. Причин и оправданий этому, при желании, можно было найти великое множество. Но это уже не могло изменить того, что в его жизни не было место желанию. Самым существенным и важным был тот результат, который он недавно осознал для себя - в нем пропало желание прикоснуться к женщине в самом широком смысле. А это могло означать лишь одно – из его жизни ушла ЛЮБОВЬ! Вот тогда он и вспомнил о флирте. И понял, что ему нужен тот самый флирт, с которого еще в далеком детстве, в нем начал зарождаться мужчина.

Пейзаж за окном его вагона нехотя и очень медленно менялся. Стали чаще мелькать платформы для пригородных поездов, вокруг которых собирались в стайки небольшие домики, окруженные пятнышками зеленых оазисов. Пустыня сменилась сначала на степь, а затем разбавленная рощами и дубравами, превратилась в жилую застройку пригорода. На горизонте разворачивался в панораму южный город.   Вагоны поезда замедлили бег и неумное подпрыгивание, умерив шум и суету колес на стыках между рельсами. Стрелки путей все чаще толкали вагоны из стороны в сторону. Встречный ветер забросил свою бесконечную игру занавесками на окнах. Все говорило о том, что путешествие по железной дороге перешло в свою завершающую стадию.

Это напомнило ему,   что и в его жизнь входит осень.   И хоть в ней появились новые краски, но их было недостаточно, чтобы глаз радовало их разноцветье, как это бывает в разгар весны или осени.   В жизни, как на полотне художника, можно искусственно добавлять новые цвета, пробуя кистью тюбик за тюбиком. Но при этом, все также, не потребуются руки, нос и уши, чтобы душа наполнилась восторгом от увиденного обновления старого творения художника. Нужны лишь глаза и сознание, способное оценить увиденное. Виртуальный секс, горячие споры ни о чем, пошлые диалоги, никчемные пустые встречи ради встреч, бесчувственное, почти неосязаемое плечо рядом или работа до изнеможения, чтобы не признаться себе в одиночестве - все это не способно возродить и вернуть в его мир  желания прикоснуться к ней - неповторимой и волнующе очаровательной, к женщине.

Ах, ну почему, женщины так несерьезно относятся к флирту?! И отчего так корыстен либо запретен их флирт? Ему порой уже казалось, что женщины в своих трансформациях и феминизме так запутались, что совсем утратили способность кокетничать и флиртовать так легко и весело, как умеют играть дети – бесхитростно и бескорыстно, ради лишь одной радости и удовольствия.

А это ведь так празднично и весело – легкий флирт для хорошего настроения и лучика света в душе.   Совсем немного игры и импровизации способны зажечь улыбку на лице женщины или заставить подтянуть живот и расправить плечи мужчину. Как приятно наблюдать за тем, как легкая интрижка преображает женщину, уже давно забывшую, что она может увлекать и волновать мужской разум. Всего лишь одним - двумя ей ведомыми приемами,   несколькими, на первый взгляд,   второстепенными деталями  в одежде  женщина меняет свой серый и неприметный облик - на яркий и неповторимый. Легко и просто она заставляет учащенно биться и замирать мужское сердце.  

А еще флирт зажигает улыбки на лицах. Эти улыбки особенные, не похожие на другие. Они легкие, искренние. А еще они полны покоя и радости. В них совсем нет лукавства и пошлости. Их чистота напоминает тот свет, что исходит от первого снега. Этот свет подсвечивает лица людям снизу, отчего их лица приобретают особенный объем и выразительность. Вот и улыбка, родившаяся от союза кокетства и флирта, освещает лица людей, пуская свет в их души.

Он тосковал давно по улыбкам, которые помнил на лицах людей. Было очевидно, что их рождала беззаботность, покой и вера в то все хорошее, каким, несомненно, будет будущее. Это может быть завтра. А может быть на следующей неделе  или в следующем году. Но улыбка была гарантией того, что так будет. И видя эти улыбки вокруг, никто уже не сомневался в том, что так и будет. И улыбался сам. Себе или в ответ на улыбку чужую. И как то незаметно начинали улыбаться все сограждане. Или почти все. Кроме тех, что еще не нашли время, чтобы рассмотреть чужую улыбку.

Тоска по забытым улыбкам на лицах случайных встречных людей порождала в нем сомнение в том, что и флирт вместе с кокетством еще где-то жив. Он заметил, что даже дети улыбались очень редко. А может быть, ему это лишь казалось? Тогда почему он не увидел улыбок на пляже, когда, наконец, туда добрался после долгого путешествия, завершив долгую паузу в своих свиданием с морем? Удивительно, но улыбки цвели лишь на тех детских лицах, которые еще не разучились получать радость лишь от купания в море и от небольших волн прибоя, катающих всю детвору на своих качелях абсолютно бесплатно. Даром!?

И тут ему пришла в голову любопытная мысль. Может быть, безобидный флирт и приветливые улыбки исчезли из-за цены? Ведь в том мире, где он жил последние годы по принуждению судьбы, все вокруг незаметно оценилось само собой и стало ценным со своей ценой. Остались бесценными только дети, жизнь и здоровье. Вот и улыбки перестали дарить просто так, зная им цену. Только дети, не умея определить верную цену всему вокруг по своей глупости, могли так беззаботно улыбаться просто так и абсолютно даром!

Женщины? Нет, они лучше и быстрее мужчин узнали цены всему. И даже тому, что сами получили даром от матушки-природы. Они первыми научились продавать все вокруг себя, чтобы суметь выжить в новом мире, куда их забросила судьба вместе с ним.

И в том нет их вины. Ведь за ними одними осталась ответственность за все то, что произошло, и будет еще происходить дальше. Они и сами не очень рады этому, ну что поделаешь, если им больше некому ее передать. Так уж получились, что они в большой очереди оказались последними после режимов, государств, бизнесов и мужчин.

Он размышлял все то время, пока бродил по до-боли знакомым и теперь таким чужим ему местам, наслаждаясь бесценным (пока еще?) солнцем, морем и легким ветерком вдоль сосен и скал. Ему понадобилась неделя, чтобы он узнал сзади ту авансцену, что украшала единственную танцплощадку на приморском бульваре его молодости. Она была ему ценна и дорога лишь потому, что подарила ему ночлег и приют на целых трое суток, который он обрел  в одной из кладовок за кулисами сцены. И было все это бесплатно потому, что плату за такие мелочи в то время было неловко просить.  

Часами он рассматривал чудесную рукотворную красоту новых кварталов вдоль набережной, которая была ему доступна для обзора ценой  лишения свободы доступа к красоте моря и гор, к гальке пляжей и диковинным деревьям в знакомых парках.   На долгих прогулках вдоль моря его удручало не отсутствие былой свободы на побережье.

Ему не давало покоя отсутствие улыбок на лицах людей, отдыхающих от забот и суеты будней. И еще его беспокоили женщины, утратившие очарование кокетства и флирта, приветливости и шарма, лишенные радости дарить улыбки прохожим. Видимо они не только знали чего они хотят, но сколько это может сегодня стоить.   И если были готовы пасть вдвоем с кем-либо, то уж точно знали с кем и почему. И Левинсон, и Бартошевский не могли предвидеть подобных изменений в психологии женщины, когда пробовали сформулировать свои определения.

А сегодня в мире вокруг него все так изменилось, что женщинам на курорте южного побережья не до кокетства и флирта. Они вложили свои финансы вовсе не для того, чтобы тратить драгоценное время на пустяки. Они сейчас готовят себя к долгой зимней охоте, в которой нет места глупым играм и баловству. И если уж применят флирт то лишь для той победы, где все средства хороши, а затраты окупаются сразу за счет павшей жертвы. А может, ими уже предоплачены все забавы их обольстительниц, и они здесь пребывают лишь по той причине, чтобы в полном объеме получить все то, что уже «включено»?

А вот «включено» все - в том то и дело! ВСЕ, кроме флиртующего очарования….