Сплошное садо-мазо

… В ЛИТЕРАТУРЕ И РЕВОЛЮЦИИ

1.

Ой! Ай! Уй!

Порка до победного конца.

-Ты кончаешь?

В топе книжных продаж  - «Пятьдесят оттенков серого» Э. Л. Джеймс. Несмотря на насмешливые и порой брезгливые рецензии продажи растут. Дамочки (про себя?) визжат от восторга.

Открыл ради любопытства том с галстуком на переплете (господин стягивал им руки своей любимой) и ради интереса дочитал первую книгу, поэтому, думаю, бывает и хуже

Ух!.. Ах!.. Эх!..

А ведь в наличии еще два тому шлепков и соплей.   Почти по диалектической формуле: тезис - антитезис – синтез.

Сбылась мечта заурядной девицы (по роману – американской, но архетип Золушки интернационален) о Прекрасном Принце. Он дьявольски красив, элегантен и молод, к тому же богатый бизнесмен, владеет корпорацией, конечно же, модного компьютерного профиля.

А какие подарки дарит он Анастейше (это главная героиня), как ухаживает! У парня есть много баксов, отличное жилье, несколько машин, вертолет, самолет, еще свою подругу он катает по воздуху на планере. Шик, блеск, красота!

Одна беда – мужик любит посадировать и не мыслит отношений с прекрасным полом без красной комнаты, где есть богатый ассортимент для обездвиживания и порки.

Девица не сразу просекает тему (то есть «Тему»). Ей хочется обычной «ванили», к которой она и стремится приучить своего бой-френда. Но любовь – это улица с двусторонним движением и у ставшей женщиной героини саднит не только в одном месте, но и в другом – после шлепков любимого немного больно сидеть на попе. А ведь еще бедняжке обещаны и уже преподносятся: цепи, ошейники, поездки в Европу, наряды, плети, дорогие вина, регулярные медосмотры, вагинальные шарики, незабываемые впечатления, анальные расширители, при желании высокооплачиваемая работа и обязательная трехразовое питание. Кошмар! Надо бы сбежать пока не поздно, но ведь полюбила уже, как вспомнишь, все влажное; да и миллионеры на хайвэях не валяются. Как тут быть? Как жить дальше?

Да и садо-мазо при ближайшем рассмотрении – это не такой уж ужас-ужас. Пристрастия Господина объясняются довольно достоверно, ну, там трудное детство, мать-проститутка, отец – анонимный алкоголик, приемная семья, дурная наследственность, которую удается укротить только пребыванием в «рабстве» у взрослой тетки, которая спасает парня «от самого себя» и направляет его демонов не на саморазрушение, а на создание большого бизнеса. Бизнес получается. Но привычки остаются.

Анастейша видит не только темную сторону страсти. Просветительский момент тоже присутствует. Без всяких кавычек. Скажем, легко верится, что это повесть об американке. После окончания колледжа, где она «изучала культуру», в виде английской литературы, героине ничего не слышала, например, об опере «Тоска», не говоря уже про музыку Таллиса. Но друг надевает на нее наушники, пожалуйста, наслаждайся церковными хорами во время сеанса лупцевания. Культура и взрыв! Это, действительно, находка.

А может быть, подписать этот контракт о регулярных «наказаниях», да и наслаждаться жизнью. Это будет решаться, по-видимому, в следующих частях: антитезисе и синтезе.

Не совсем понимаю тех, кто ругает книгу за «малохудожественноть» и пр. А разве современные дамские романы (чтиво для домохозяек, якобы) не все таковы? При малом знакомстве с предметом судить здесь очень трудно. Честно, не решаюсь ничего здесь решить, хотя, на мой неискушенный взгляд, Джеймс вполне нормально играет в заданных рамках. Есть немного игры на грани фола, но надо же привлечь внимание для того, чтобы буки-бяки хорошо распродавались. Если просто написать как «жадно дыша, он разрывал не ней трусики», то это вряд ли привлечет особое внимание. Таких трусиков разрывалось уже миллионы. Но если добавить еще и наручники, то можно выйти в лидеры продаж. Потребляющей аудитории виднее, в конце концов, за что деньги платить.

А так, книга, ничего, хорошая, в своем роде. Думаю, что роман в своем роде весьма неплох. Встает, конечно, вопрос, а авторша имела какой-нибудь «такой» опыт или это чистая фантазия-сублимация, мол, сейчас герлы-фрау мечтают не только о принцах, но и о порке с цепями. Посмотрев на фотографии на тетку, раскормленную фаст-фудом, как-то воображение не хочет ее … ммм… связывать. Не поднимается …. э-э-э …рука.

Но и это не главное. Говорят, тетка «подняла» за свою трилогию девяносто миллионов баксов, и это ещё не предел. Короче, не родись красивой.

Примечательно, что о садомазохистских играх талантливо и относительно часто пишут именно женщины. Когда вышел анонимно роман «История О», то публика,   то есть проницательные читатели, определяя пол таинственного автора, решили, что такое придумать могла придумать только дама.

В этом смысле феномен Джеймс вполне типичен, характерен, конечно, с учетом особенностей последующей эпохи.   Надо же понять, какой будет любовь в период всяческих «пост- : постмодернизма, постхристианства, постфеминизма … Можно зарапортоваться, но продажи «оттенков» растут и растут. Содержание сразу не передашь, хотя, почему нет: мечты испуганной дамочки, как классно Прекрасный Принц ее выпорет.

Признаться, в чтении трилогии мне пришлось сделать длительную паузу (которая неизвестно, прервется ли). Открыв продолжение, я не пробегал глазами, а остановился на любовной переписке персонажей: «"Я скучал без тебя этой ночью.

Кристиан Грей,   генеральный директор холдинга "Грей энтерпрайзес". После прочтения очередного мэйла, меня начал бить смех и продолжать я попросту не мог. Все-таки глупость и штампы нынешней массовой культуры трудно переносимы.

Но, повторим, женское литературное садо-мазо – это не редкость и для прошлых эпох, куда более консервативных в вопросах пола. Просто репрессивность тогдашней сексуальной морали еще питалось фактами или воспоминаниями о настоящей, постоянной репрессивности – широко распространенной практике телесных наказаний без прямого сексуального подтекста («там били женщину кнутом, крестьянку молодую»).

И в России, и в Европе, и во всем мире битье и пытки распространены были чрезвычайно. Модернизация, правда, вносила поправки и в эстетику, и в литературу, и в бытовавшие любовные игры, и в философию. Художественно довольно слабые, чудом сохранившиеся писательские опыты маркиза де Сада бросали вызов «золотому правилу нравственности» и моральной философии Иммануила Канта: «Не делай другому человеку того, что бы ты не хотел, чтобы делали с тобой».

- А если ты или другой – садомазохисты?

Доминирование над тобой может нравиться, что и доказывал другой классик описываемого направления Захер Мазох.

Но это, имена знаменитые, уже нарицательные. А вот другие авторы менее известны, но также интересны. Взять хотя бы еще одного литератора женского рода, небесталанную Анну Мар.   Написанный до революции роман «Женщина на кресте» и сегодня читается с любопытством. Герой ведет героиню через заросли ивняка вокруг дачи, а потом применяет прутья по самому что ни есть прямому назначению. И – ей это нравится!

Такая прямая манифестация своих пристрастий, признание того, что самой женщине нравятся, когда мужчина ее сечёт, скандализировало тогдашнюю лицемерную публику. Бедняжку затравили. Брюсов настрочил: «По телефону мне сказали, что застрелилась Анна Мар». Это тот самый Брюсов, который обладая весьма скромными литературными талантами, лез в «мэтры», был не прочь поиграть в демонизм и был одной из знаковых фигур эпохи декадентства и финдесикля, что не помешало ему пойти в услужении большевичкам. Из-за него покончили с собой несколько поклонниц (об одной из них читай «Конец Ренаты» В. Ходасевича). Тот ещё садюга.

Но игры в «страшное» оказались милым пустячком, когда это Страшное пришло и стало определять все стороны жизни. В садизме «литература и жизнь» оказываются тесно связанными именно в эпохи переломные, революционные. Недаром в той же Франции судьба больного на голову и член маркиза тесно переплеталась с эскалацией революционного террора, а фантазии «Жюстины» меркли перед тем, что творили санкюлоты, «вязальщицы» и те, кто подавлял крестьянское восстание в Вандее. Революция в России демонстрировала аналогичные тенденции.

Мазохисты-любители затаились. К примеру, Федор Сологуб, (одна из крупных величин литературы пресловутого Серебряного века) так и не смог привыкнуть к жуткому садизму наступившей эпохи. Пытки, казни, распятия, кровавые погоны, расстрелы в чекистских подвалах, по которым предки иных сторонников «перестройки и гласности» ходили по колено в крови (буквально) – все это было пиром разнузданной похоти еврейских, китайских, и прочих интернационал-убийц России. Не забудем и латышских стрелков, кстати.

Вместо строгой госпожи Ванды, элегантно бичующей своего добровольного раба, символом эпохи стала еврейская Розочка, монстрообразная Розалия Землячка, с наслаждением расстреливающая в Крыму русских мужчин, белых офицеров, которые поверили в «честное слово» патологических чудовищ.

Это отразилось и в литературе (мы же пишем о литературе, правда). Садистскими подвигами своего племени (совершенно в ветхозаветном духе!) неприкрыто хвалились Багрицкий и Бабель. Впрочем, и русские авторы, вроде несчастных Маяковского и Шолохова, равнялись на «хозяев дискурса». Стихи и романы советских классиков постреволюционной эпохи полны сцен неприкрытой жестокости, описываемой не без смакования подробностей. Вместо того, чтобы завалить подобную литературу в каком-нибудь аналоге культурного скотомогильника, в СССР и России ее продолжают издавать, ставить на театре, экранизировать. И этих моральных уродов заставляют ребят "проходить" на уроках литературы. Не удивительноь, что и в совке, и врашке социальный мазохизм столь распространен, как и ненужная, излишняя жестокость. Школьная социализация - одна из причин этого.

Из плена садистского дискурса отечественной культуре никак не удается вырваться, несмотря на то «что у нас секса нет», а уж БДСМ – тем более.

Но это не столько игры-шалости, сколько тяга общества к смерти, социальное мортидо коммунизма. Жестокость накликивали, гибели ждали. Читал исследование (В. П. Б-ва), по которому выходит, будто народ Советской России, психически травмированный революцией и гражданской войной, СаМ накликивал на себя большой террор, сам желал быть изнасилованным в ходе «великого перелома», распятым на красной звезде ВОВ. Жестокости прошедшего века в нашей стране неописуемы, и их стараются забыть, загоняют в подсознание. Масса порнографических рассказиков в псевдоисторическом антураже чаще всего являются обычным графоманством задротов и неудовлетворенных теток. Но катастрофы ХХ века из культуры уже не вытравить, в том числе и из описываемой субкультуры. Наряды в духе эсэс – непременный спутник ролевых игр во всем мире, ленты типа «волчица из женская тюрьмы СС» снимаются сотнями, а некоторым режиссерам удается даже пробиться наверх, скажем Пазолини или Тинто Брассу. Это итальянцы, им хорошо, фашизм их был каким-то игрушечным, жертв понесли сравнительно мало, можно эстетизировать сексуальность эпохи дуче.

Впрочем, вернемся к нашим. Сексуальные ролевые игры в садомазохистском духе в нашей стране долгое время были как бы неактуальны, ибо все поглотил самомазохизм социальный (военный, «органов», партийно-комсомольский и пр.). Сегодня ты с кем-то спишь, а завтра на него доносишь, арестовываешь врагов народа и членов его семьи, послезавтра тебя самого ставят к стенке или обращают в лагерную пыль. Какое связывание-подвешивание может сравниться с такими практиками?

Практики социального садомазохизма вполне коррелировали и сознанием эпохи – общественным (массовое поклонение вождю и давка до смерти на похоронах «гения всех времен и народов») и индивидуального. Те же совписы были характерными мазохистами: маяковский ползал перед «лиличкой брик» и «дружил» с иудейским чекистом Аграновым, а большинство советских литераторов охотно стояло в позе подчинения перед  партийно-комсомольскими и прочими «органами». Восторг советских функционеров, рассказывающих о том, как здорово их дрючило начальство, был неописуем и неподделен.

Такого из коллективной памяти не выкинешь. Это к тому, что современная мода на БДСМ в нашей стране имеет свою культурно-историческую основу, (не «андерграунд, а ундергрунд») и отечественной специфики без нее не понять.

Впрочем, все больше появляется чистых потребителей, которые потребляют всяческие разновидности БДСМ, не особенно заморачиваясь на ненужный им культур-мультур.

Впрочем, по мере установления неозастоя и роста общего благополучия, пусть неустойчивого и убогого, наша «Тема» становится все более актуальной и востребованной и это тренд интернациональный, а не только отечественный.

Тему стоит продолжить на современном (новорусском) материале.