Авантюрист 15 окончание главы

(продолжение)

Начало:

В салон вошла красивая женщина лет тридцати пяти в бордовом платье с оголёнными плечами и спиной до самых ягодиц. Низкий корсаж открывал значительную часть её пышной груди, скромно прикрывая лишь соски. Виктор догадался, что это сама хозяйка мадам Жоржета. На руках мадам были надеты белые перчатки. Она излучала радостную энергию. Это была женщина, хорошо знающая, что такое жизнь и признающая только её забавную часть. Её формы немедленно возбудили интерес Виктора. Он опустил глаза и заметил, насколько миниатюрна стопа мадам.

– Добро пожаловать, мсье, – приветствовала их мадам чуть хрипловатым, но чарующе приятным голосом. – О, вас двое! Я Жоржета Самори. Вас интересуют мои юные подружки?

Виктор кивнул. Мадам хлопнула в ладоши.

Откинулась тяжёлая бордовая гардина и в комнату вошли четыре юные девушки: две белокожих, одна мулатка и одна негритянка. Все они были очаровательны и все – в чём мать родила. Они прошли перед гостями и встали в ряд. Мадам одобрительно посмотрела на них – товар действительно был высшего сорта.

– Разрешите познакомить вас, – сказала мадам. – Слева направо: Жанна, Мари, Люси и Лулу. Можете выбрать любую. Любая из них будет рада вам.

– Какая вам приглянулась? – спросил Виктор Ульянова.    

– По правде говоря, все, – ответил тот, – каждая из них бриллиант.

– А управитесь-то с четырьмя? – улыбнулся Виктор.

– Упйявился бы, да боюсь вас газорить.

– Берите всех, – сказал Виктор.

– Вы очень щедйы, молодой человек. Сначала спйосите у мадам, во сколько вам обойдётся это.

– Берите, берите, Владимир Ильич, а с мадам мы договоримся – сказал Виктор и обратился к мадам:

– Мой товарищ берёт всех девочек до полуночи. Взял бы и на всю ночь, но его поджимает время.

Мадам округлила глаза, заметила:

– До полуночи три часа. За четырёх девушек ему придётся заплатить по шестьдесят франков за каждую. А если он будет заказывать шампанское…

– Будет, – прервал её Виктор. – Для начала четыре бутылки.

– У нас лучшее шампанское. Четыре бутылки – это ещё сорок восемь франков. Это двести восемьдесят восемь франков, мсье.

Виктор достал из кармана портмоне, вынул из него три кредитки по сто франков, протянул мадам и сказал:

– Сдачи не надо.

– Вы очень добры, мсье, – ответила мадам и добавила: – Но у меня нет больше свободных девушек. – К сожалению, две заняты и сейчас работают с клиентами, а у одной начались менструации. Простите за физиологию.

– Не важно, – усмехнулся Виктор. – Я приглашаю вас, мадам.

Мадам изумлённо посмотрела на Виктора, переспросила:

– Меня?!

– Вас, мадам. Вы мне понравились, и я хочу именно вас. Назовите вашу цену.

– Сто франков за час, а… шампанское от меня.

Виктор отсчитал ещё триста франков и взял мадам под руку.

– Ведите меня в ваши райские кущи, мадам.

Будуар мадам Жоржеты был весьма скромен, хотя в нём было всё, что необходимо для женщины. К роскоши можно было причислить разве что громадное зеркало от пола до потолка и широкую кровать, покрытую шёлковым покрывалом тёмно-бордового цвета.

Виктор не терял время. Быстрыми и ловкими движениями опытной камеристки он извлёк тело мадам из покрывающих её тряпок и сбросил свою одежду.

– О, мсье, вам не занимать опыта обращения с дамами, – улыбнулась мадам Жоржета,   отдавая своё тело ему на обозрения и сама оглядывая мускулистую фигуру Виктора с восставшим членом. – Позвольте, я поласкаю его.

Она взяла член в руку. Виктор не возражал. Он сел на кровать и отвалился спиной на прохладный шёлк покрывала.

Мадам Жоржета уверенно держала напряжённую плоть мужчины. Второй рукой она провела себя по промежности и собранными там соками смочила вздутую малиновую головку, после чего нежно стянула кпереди кожицу крайней плоти и медленно вернула назад. Она повторила эти движения несколько раз, всякий раз в конце каждого хода.

Виктор, скосив глаза, ошеломлённо следил за приятными манипуляциями нежных пальчиков, ощущая приток спермы в протоки.

А мадам Жоржета, встав между раздвинутых ног Виктора, опустилась на колени, прикоснулась губами к члену, обхватила его ими и кончиком языка провела по бороздке, условно отделяющей головку от основного тела песта.

От охватившего Виктора блаженства у него закружилась голова.

Мадам Жоржета продолжала с нежностью и лёгкой игривостью ласкать языком головку и член, заглатывая плоть мужчины всё глубже и глубже.

Виктора начала пробирать дрожь от волшебных импульсов, идущих от язычка мадам Жоржеты. Энергия этих импульсов растекалась по всему телу.

Виктор был готов уже излиться мадам Жоржете в рот, в лицо, на подрагивающие холмики почти идеальных грудей с торчащими сосками, но этого не произошло. Женщина предугадала это, освободила член и не торопясь водрузилась на Виктора, не отдавая ему главенство в игре, и ввела член в жаркое жерло.

Она медленно покачивалась на Викторе, слегка откинувшись назад и упираясь руками в его бёдра, словно наездница на мустанге.

…Виктор разрядился. Удар струи был столь мощный, что подбросил невольно вскрикнувшую мадам Жоржету. Она ещё сильнее прогнулась назад и затем упала на Виктора.

– О, мсье, я повержена вами, – проговорила она отходящему от неимоверного блаженства Виктору.

– Я вам дам любовный напиток, мсье, – сказала мадам Жоржета, вставая с постели. – Это напиток турецких султанов. Он придаёт мужскую силу. Ведь им приходилось обслуживать сотню жён в гареме.

Напиток по вкусу напоминал ликёр. Виктор с удовольствием выпил его. Сама мадам предпочла шампанское.

Отдых не затянулся. Очень скоро Виктор ощутил прилив сил. На этот раз он предпочёл занять верхнее положение… И кончили они снова вместе.

…– Благодарю вас, мсье, за доставленное мне удовольствие, – сказала мадам Жоржета, когда пришло время прощания. – Вы очень хороший любовник.    

Они вышли в зал. Вскоре появился Владимир Ильич. На его лице светилась довольная улыбка.

– Это было восхитительно, мой дйуг, – сказал он Виктору и, повернувшись к мадам Жоржете и поцеловав протянутую ею руку, поблагодарил хозяйку: – Ваше заведение замечательное, мадам. Ваши девушки восхитительны. Я поучил массу удовольствия.

Домой возвращались Владимир Ильич и Виктор за полночь. Тихие улицы располагали к беседе. Конечно, говорили о женщинах. Вернулись к разговору о Розалии. Ульянов вспомнил, как они с нею шалили в былые годы.

– Да, Йозалия была стейвой и осталась ею. Неуёмная баба. Давно с нею не е*ался. А недавно, этой весной, была у нас конфейенция. Она пйиезжала. Йешили мы с нею вспомнить пйошлое. Какой была такою и осталась. Только ещё е*ливее. М-да. Вот сейчас у меня есть йозочка, нет, её зовут не Йоза, у неё кйасивое имя Инесса. Совсем молоденькая, девочка. Такая сладенькая. Йучки у неё такие мягонькие, тёпленькие. А губки… Их целовать, что рахат-лукум кушать. А возьмёт ими пипий… Даже меньшевик большевиком сделается… хи-хи-хи…

Ульянов залился звонким смехом.

– От одной мысли о ней член изнутйи шийинку йасстёгивать начинает. А вот с Надеждой Константиновной он и знаться не хочет. И так она его и эдак. Ни в какую. Спит, как суйок зимой. Здойово обижена на него Надежда Константиновна. Злится, что не е*ёт её. М-да, мучается. Жалко мне её… А что, Виктой, пока ты здесь, займись ею, а? Что тебе стоит? И меня выйучишь, и ей добгое дело сделаешь… и нашей пайтии. Возьмёшься?

– Я не против, Владимир Ильич, но как Надежда Константиновна? Не даст мне по морде?

– Увеген, не даст. Она тоже не ангел. Даёт, когда её бейут. Только желающих мало. Товай лежалый, не слишком пйивлекательный. Я ж её тоже не по любви взял, по пайтийной необходимости. Был дуйак, вы*б поддатый, она пйивязалась. Потом меня посадили. Она ходила ко мне, как невеста… Пйишлось жениться… А геволюционей не должен жениться. Бойьба, бойьба и ещё йаз бойьба!

Когда Владимир Ильич и Виктор вошли в квартиру, Надежда Константиновна окинула их обоих подозрительным взглядом, потянула носом воздух.

– От вас воняет духами. Где вы были?

Владимир Ильич смутился.

– Пйости, Надюша, я показывал Виктойу Женеву. А духи… это нас с ним опрыскали в парфюмерной лавке, в шутку.

Поверила или нет Надежда Константиновна объяснению мужа, неизвестно, но она больше не поднимала этот вопрос. Она постелила Виктору на диване, на котором он едва поместился.

…Проснулся Виктор от негромких голосов, позвякивания посудой на кухне и льющейся воды. Сквозь кисейную занавеску в комнату вливался розоватый свет тёплого женевского утра. Виктор потянулся, спустил ноги на пол и, натянув брюки, направился в туалет. У проёма, ведущего в крохотную кухоньку, он увидел стоящую в корыте и склонившуюся над тазом Надежду Константиновну. Она была нагая. Только нижняя часть её оплывшего тела была обёрнута полотенцем. Купал её Владимир Ильич. Он сливал ей на голову и на спину воду из ковшика. Слегка покачивались вытянувшиеся от собственной тяжести груди и по ним стекали струйки воды.

Владимир Ильич посмотрел на Виктора, улыбнулся, отчего его глаза сделались монгольскими, и на секунду развёл в стороны руки, мол, что поделаешь, надо.

После завтрака Владимир Ильич сказал, что на несколько дней покинет Женеву и подмигнул Виктору, но так, чтобы этого не заметила Надежда Константиновна.

Виктор кивнул головой: я понял вас, Владимир Ильич.

Как говорится, взялся за гуж, не говори, что не дюж. Уже вечером того же дня, как только Владимир Ильич убыл в неизвестном направлении, Виктор без оглядки на приличия и всякие условности приступил к выполнению своего обещания. Он ничего не терял. Если Надежда Константиновна воспротивится, он извинится и спокойно ляжет спать или отправится к милой мадам Жоржете в её уютную комнату на втором этаже на улице Алых Роз. Четыреста франков за ночь – это для него не деньги.

Вечером за ужином Виктор прижал Надежду Константиновну к себе. Её мягкие отвислые сиси обтекли его грудь, нет, где-то ниже. Она вздрогнула, подняла голову, посмотрела на него испуганными глазами и недоверчиво спросила:

– Виктор, вы шутите со мной или… взаправду хотите задвинуть мне?..

– Взаправду, Наденька, – трагически завораживающе прошептал он ей на порозовевшее ушко.

– Тогда я должна сначала подмыться, – тоже прошептала она. – Вы потерпите?

– Потерплю, но недолго. Ты так возбудила меня, что я могу спустить прямо в кальсоны, – ответил, улыбнувшись, Виктор.

– Тогда я быстро, – проговорила Надежда Константиновна и скрылась в кабинке туалета.

Она вышла из туалета и прежде, чем раздеться, потушила лампу.

– Прости, Витя, я при свете стесняюсь, – пояснила она, шурша одеждой.

Виктор вошёл в неё и почувствовал, будто член его погрузился в разогретое масло – столь обильно текло из Надежды Константиновны. С первого его движения в ней, Надежда Константиновна начала постанынывать, вскрикивать, скрежетать зубами, всхлипывать, булькать горлом, сипеть, хрипеть, подвывать, выть, повизгивать. Она то билась головой о подушку, то вращала ею из стороны в сторону. По её телу пробегала судорога, и Надежда Константиновна то сгибалась, то прогибалась дугой. Она то ворочала задом, то замирала на некоторое время, а затем снова с ещё большей энергией она начинала работать.

– А ты классно е*ёшься, – отдышавшись, похвалил Надежду Константиновну Виктор.

– Ты тоже, – расслабленным голосом проговорила Надежда Константиновна. – Я давно не испытывала такого наслаждения… Ты очень милый мальчик.

…Два дня стены комнаты в квартире Ульяновых сотрясали громкие стоны и крики Надежды Константиновны, и грохот железной кровати. Кажется, Виктор использовал всё, что он знал, что умел, что смог сочинить по ходу действа. Надежда Константиновна, на вид дебелая, флегматичная женщина, вдруг сделалась энергичной и даже похорошела. С её лица ушло вечная мина сонной озабоченности. Она была готова на всё, что предлагал ей Виктор, и что утоляло её неуёмную жажду. Любовники поднимались с постели только для того, чтобы наскоро перекусить.

Утром третьего дня вернулся Владимир Ильич. По довольному ожившему лицу супруги и её ласковому взгляду он понял, что гость неплохо её обработал.

– Я тоже недурно пговёл вйемя с товагищем Айманд, самой кйасивой женщиной нашей пайтии, – сообщил он Виктору, когда Надежда Константиновна ушла в редакцию газеты, где за эти дни накопилось немало дел. –  Майтов завидует мне, что я харю такую девку и пытается пейетащить её к меньшевикам.

– А вы зря игнорируете Надежду Константиновну, Владимир Ильич – сказал Виктор.

– Э, бйатец, за восемь лет самый сладкий фйукт пгиестся. Диету нужно газнообйазить, чтобы сохйанить здоговье.    

На этом Виктор простился с Ульяновым и Крупской в поисках приключений направился в Париж.

(продолжение следует)