Тень вождя 5 глава

(продолжение)

Начало:

ПЯТАЯ ГЛАВА

Догадывался ли Сталин или доносили ему о том, что Виктор и его Надежда сделались любовниками, неизвестно, но его отношение к своему оруженосцу оставалось неизменным. Не исключено, это было безразлично ему, погружённому в государственные дела, вытягивающему страну из разрухи и упадка, в которые её ввергли войны Мировая и Гражданская и революция. Какое дело ему, Вождю большой страны, которую он хочет сделать великой, до нелюбимой жены? Россия – вот его главная любовь и любовница. Он одной ей отдаёт всё своё время и все свои силы. А слить выработанную его половыми железами сперму всегда найдётся пи*да в красивом теле.

В своей кремлёвской квартире, у дверей которой постоянно стоит часовой, Сталин бывает крайне редко. А и бывая в ней, он обычно молчит, сидя в кресле перед камином, попыхивая трубкой.

Он не делится с Надеждой своими мыслями и проблемами, а её попытки заговорить даже о детях обрывает коротким:

– Помолчи.

Надежда замолкает. Дети, Василий и Светочка, пока папа дома, тоже не подают голоса и не лезут к нему. Они побаиваются его, как побаиваются маленькие дети чужих людей.

Ближе к ночи, Вождь, как правило, вызывает машину и уезжает на дачу в Горки, оставляя жену и детей на попечение своего оруженосца. Иногда он уезжает в Большой театр. Он любит музыку. И это, пожалуй, его единственное развлечение, которое он себе позволяет.

В театре он сидит в боковой ложе партера – это «правительственная ложа». В ней часто показываются Енукидзе. Молотов, Ворошилов, Карахан, Калинин, Томский, Орджоникидзе… Сталин садится за их спинами, скрытый от глаз публики.

Смысл жизни Вождя в работе: заседания, совещания, принятие резолюций, решений, отдача приказов наркомам и членам Политбюро, сочинение статей и речей, которые необходимо наполнить мыслями, дать определения всему, указать направление движения народу. Все планы, мысли, желания многомиллионной людской массы стекаются к нему. Он знает всё, что происходит на просторах огромной страны. Он читает, слушает, напряжённо думает и плетёт сеть интриг. Надо догнать и перегнать ненавистный Запад – раздолбать его, сломить его надменную мощь. Если для этого нужно принести в жертву сотни тысяч, миллионы человеческих жизней, он это сделает во имя революции, во имя счастья потомков. Так диктует ему его душа, душа восточного деспота. Это его голос с грузинским акцентом звучит с кремлёвской трибуны:

– Унывать мы не будем, караул  кричать не будем, работы своей не бросим и трудностей не убоимся. Кто устал, кого пугают трудности, кто теряется – пусть даст дорогу тем, кто сохранил мужество и твёрдость. Мы не из тех, кого пугают трудности. На то и большевики мы, на то и получили мы ленинскую закалку, чтобы не избегать их, а идти навстречу трудностям и преодолевать их.

***

1926 год выдался для Сталина самым трудным. Загнанный в угол Троцкий со своей бандой сторонников и Зиновьев со своей бандой, объединившись, используя сложившееся тяжёлое положение в сельском хозяйстве и угрожающий стране голод, решили дать генеральное сражение сталинистам, захватывая власть на местах. Особенно отличился Ленинград, где Зиновьев имел явное превосходство над сторонниками Сталина. На юге страны орудовали троцкисты. Партийные организации Краснодара, Воронежа, Курска, Крымской области, и части Украины перешли к троцкистам.

– Больше ждать нельзя, – сказал Сталин за очередным застольем своим приближённым. – Хотите вкусно есть, пить французский коньяк и е*ать красивых баб?

Сидевшие за столом Молотов, Каганович, Карахан, Калинин, Енукидзе, Рыков, Ворошилов, Менжинскому и Крыленко закивали головами: хотим.

– Значит, остаётся одно, – Сталин обвёл жёлтыми глазами сотрапезников. – Арестовать Троцкого. Иначе троцкисты всех нас выметут из Политбюро и ЦК и вообще из партии на ближайшей партконференции.

– Как мы это преподнесём народу? – подал голос Рыков. – Люди нас не поймут. Для многих Троцкий – герой революции и войны…

– Как мы скажем, так они нас и поймут, – усмехнулся Сталин.

После 150 граммов коньяка его сотрапезники ещё не дошли до кондиции.

– Я предлагаю выпить за наш советский народ, – Сталин поднял свой бокал с «Киндзмараули».

Выпили все.

– И всё же я сомневаюсь, что народ нас поймёт, если бы арестуем Троцкого, – снова проговорил Рыков. – Это может вылиться в бунты и даже в восстание. Троцкисты…

– Но и далее продолжать словесные перепалки нет смысла, – обрывая Рыкова, поддержал Сталина Енукидзе. – Пригласить его на заседание Политбюро и там…

– Много чести. Да эта хитрая лиса и не придёт, – ответил Сталин. – Но нам известен его адрес. Менжинскому достаточно отдать приказ своим бандитам о немедленном аресте Троцкого…

Менжинский заворочался на своём стуле – он оказывался крайним. В случае поражения, троцкисты засунут ему в задницу ежа.

– Я не могу это сделать самолично. Для его  ареста нужно решение Политбюро, – выдавил он из себя.

– А тебе мало моего слова? – спросил его Сталин таким голосом, что шефу ОГПУ показалось, что его посадили в кучу змей и они поползли по его коже холодные и скользкие.

– Достаточно, – дрогнув всем телом, вымолвил Менжинский.

После третьего бокала Сталин пригласил сотрапезников пройти в кинозал посмотреть новый фильм «Процесс о трёх миллионах». Фильм Сталину понравился.

– Жену банкира играет очень даже миленькая актриса, – сказал Сталин Виктору. – Найди её. Я хочу с нею лично познакомиться.

Актрису звали Ольга Жизнева.

…Виктор разыскал её дом. Он въехал во двор на сталинском белом «роллс-ройсе». Такого авто в этом дворе никогда не бывало.

Вездесущие мальчишки, а за ними и взрослые сбежались посмотреть на заморское чудо. Но два охранника, вставшие возле него, отпугивали своим видом любопытных, разглядывающих машину на некотором расстоянии и из окон.

Одна немолодая бабёнка высунулась со второго этажа по пояс голая, свесила наружу солидные лиловые буфера, но никто не смотрел на неё, смотрели на машину.

Виктор поднялся на третий этаж в шестую квартиру, как было указано в адресе.

Квартира была коммунальная. Вдоль длинного полутёмного коридора тянулись верёвки с развешанными на них простынями, пелёнками мужским и женским исподним. Шумели дети. Кто-то ругался. Из-за одной двери рвались звуки гармошки. Чьи-то ловкие пальцы, здорово фальшивя, наяривали плясовую. В спёртом воздухе плавали смешанные запахи пригоревшего масла, кислой капусты, застоявшейся мочи, холодного табака и перегара.

– Где тут живёт Ольга Жизнева – спросил Виктор двух баб, возящихся на кухне.

– Эта ****ь в третьей комнате от входа, – откликнулась одна из них.

Отсчитав нужную дверь, Виктор постучал.

– Кто там? – послышался женский голос, грудной, приятный.

– По делу, – ответил Виктор.

– Сейчас открою, – ответила женщина. – Подождите.

Ждать пришлось минут десять. Дверь открылась.

– Войдите, – сказала хозяйка комнаты.

В реальной жизни Ольга была даже красивей, чем на экране. Светлые пшеничные волосы вольно падали ей на плечи, на свежем молодом лице светились изумрудно-голубые глаза, в ярких припухлых губках пряталась улыбка. Под роскошным шёлковым халатом стояли высокие груди, явно не обременённые бюстгальтером. Она идеально соответствовала вкусу Сталина.

– Простите, я ещё спала, – сказала Ольга, объясняя свою задержку. – Поздно вернулась со съёмок.

– Ничего, – ответил Виктор. – Это вы простите меня, что явился к вам незваный. Но я по делу.

– Слушаю вас.

Виктор окинул взглядом комнату со скудной обстановкой и подумал:

– Небогато живёт артистка.

Действительно, кроме узкой кровати, застеленной старым покрывалом, небольшого столика, на котором теснилась посуда, зеркало с отколотый верхним правым уголком и несколько коробочек с пудрой и флакончиков с духами, да пары венских стульев. На одном стуле лежала стопка книг, на другом лежало брошенное через спинку платье, иной мебели в комнате не было.

Пара платьев и демисезонное пальто с меховым воротничком висели на стене на вколоченных в неё гвоздях.

– Я к вам по поручению товарища Сталина, – сказал Виктор.

– Ого! – вырвалось у Ольги.

– Он приглашает вас к себе в гости.

Ольга снова не удержалась от радостного:

– Ого!

– Я заеду за вами в восемь вечера.

– Но у меня в это время съёмка. Протазанов меня не отпустит.

– Отпустит. А попытается помешать, мы его посадим, – улыбнувшись, успокоил удивлённую артистку Виктор, для которой режиссёр был главнее Вождя.

– Я должна подготовиться.

– Не беспокойтесь. С восьми вечера до двух часов ночи у вас будет время привести себя в боевой вид. Я вам предоставлю такую возможность, – сказал Виктор.

…Он, как и обещал, заехал за Ольгой в девятнадцать пятьдесят пять. Она надела своё лучшее платье кремового цвета и золотистые туфли.

– Что Протазанов? – поинтересовался Виктор.

Ольга улыбнулась:

– Отпустил молча.

Виктор отвёз Жизневу в Сандуны. В закрытом для посторонних отделении никого, кроме них и обслуживающего персонала не было. Он передал артистку в руки немолодой дамы в телесного цвета купальнике, отчего та казалась голой. Она увела артистку в ванную.

Оттуда Ольга вышла в белом банном халате через полтора часа чистая и освежённая массажем, сделанным одним из лучших массажистов, китайцем Ли. Лучший парикмахер на славу потрудился над Ольгиной причёской, лучший гримёр – над её лицом. Затем Виктор сказал Ольге, чтобы она надела предлагаемоё ей французское бельё, тончайшие чулки, роскошное платье и туфли тоже «оттуда». В заключение он положил перед ошарашенной артисткой несколько элегантных коробочек с украшениями.

– Это настоящие бриллианты! – воскликнула Ольга, примеривая на себе колье.

– Поддельных не держим, – ответил Виктор. – Они теперь ваши.

В час ночи «роллс-ройс» привёз их в Горки.

– Хозяин уже в курсе, – сказал Ольге Виктор. – Он скоро приедет. Не волнуйтесь.

Легко сказать: не волнуйтесь. Встреча с главой государства – это исключительное событие для людей и важнее и выше её.

– Чем я заслужила внимание Иосифа Виссарионовича? – поинтересовалась Ольга.

– Вашей красотой – ответил Виктор. – Вы пленили его сердце. И хочу дать вам совет: будьте с ним… как бы сказать… уступчивей. Тогда вы будете иметь всё, что вашей душеньке угодно.

– Уступчивей? – Ольга взглянула на Виктора. Лицо её слегка зарделось. – Это как? В чём я должна быть с ним уступчивей?

– Во всём, – Виктор похлопал Ольгу по округлому колену.    

– Даже если он предложит мне… постель?

– Я не думаю, что вы девственница. С Протазановым вы спали?

Ольга сердито сжала губки, потом бросила:

– Это не ваше дело.

– Не моё, – согласился с нею Виктор, – но ОГПУ знает всё. – Я ведь не прошу вас ложиться в постель со мной. Я говорю о Хозяине.

– Не ваше, так молчите, – отрезала Ольга и отвернулась от Виктора. Она стала разглядывать картины на стенах.

До приезда Сталина, она не проронила больше ни слова.

Сталин приехал в два часа. Он был один.

– Ты свободен, – сказал Сталин Виктору. Сейчас я обойдусь и без тебя.

…Не прошло и недели, как Ольга получила трёхкомнатную квартиру на Тверской.

(продолжение следует)