Подняться и спуститься

Тот смех им всем принадлежит

- Приди же завтра на пирс, часа в два, миленький!

Её рот захватывает половину его лица; ловкий язык входит в горло… Она виснет на нём и взбирается на него, обхватив снизу доверху. Так они прощаются у дома – женщина и смазливый юнец, осмелившийся подойти к ней на улице.

Всю обратную дорогу до общежития, где живёт абитура, он выплёвывает её слюну, вытирает носовым платком уши, шею, чувствуя, однако, гудящее в себе возбуждение от предстоящего свидания….

Остров Сахалин, сопка Любви. Августовская выцветшая синь неба со сгустками белесых жиденьких облачков, гора великая, покатая, с небольшими бамбуковыми рощицами в распадках, с пожухлой от солнца травой…

Любопытный мурашка, бегущий по высокой груди к шёлковой шее Люси; пальцы пятнадцатилетнего мальчика осторожно направляют недоуменного муравья по другому маршруту, и тот исчезает в вырезе платья, под каким барахтается в лужицах пота.

Игра начинается, – она просит найти, вытащить щекочущего тело негодяя, и мальчик, задрожав, просовывает руку в декольте. Он трогает её грудь… пытается поднять платье от ног к животу. Она помогает ему, выгнувшись, и сама расстёгивает несколько пуговок. Он ищет муравья всё ниже и ниже, а тот и вправду, вот он, – внизу живота, выше приспущенной резинки купальных трусиков – в ворсистой дорожке, бегущей от ямочки пупка.

- Хочешь? – негромко произносит Люся, скорее утверждая, чем спрашивая. – Отвернись тогда.

И чтобы унять дрожь, он встаёт и, повернувшись в сторону пролива, смотрит на панораму города, протянувшегося далеко внизу одной улицей у плоского берега, на толстую трубу целлюлозно-бумажного комбината, на белую сточную пену по зелёной воде, на бетонные кубы волноломов и пароход, прижавшийся к угольному причалу. Потом, по её команде, он нехотя отрывает взгляд от города, где ему предстоит взрослеть и учиться жизни, и медленно поворачивается.

Голая, совсем голая…но муравья нигде не видно.

….. Упавшему на неё, она, как маленькому, даёт грудь и мальчик послушно вбирает сосок трясущимися и отчего-то сразу припухшими губами… Ещё мгновение и он чувствует, как женщина двумя пальцами берёт его детство и вводит в себя, меж густых зарослей, в неизвестное и страшное взрослое естество, липкое и горячее. Оно, схватившее его и сразу высосавшее – почти одновременно с её первыми движениями навстречу – неохотно, зло, выплёвывает назад ставшее другим и грязным…

Чего ради поднимался он на ту высокую гору Любви, названную так в честь бесчисленных, совокупляющихся на её полянах пар? Для того ли, чтобы бежать потом вниз со слезами на глазах, вызванными стыдом и разочарованием?

- Ну, куда же ты, глупенький?

Её смех слышен отовсюду: он льётся с неба и эхом приходит от моря…. он лавиной устремляется следом.