Тень вождя 18 глава

(продолжение)

Начало:

ВОСЕМНАДЦАТАЯ ГЛАВА

Они оба, и он, Верховный правитель страны, и она, певичка, тяжело дышали, утомлённые борьбой, нет, настоящей дракой, будто дрались они не на жизнь, а на смерть. Сталин отпустил, нет, отшвырнул её, и прикоснулся к щеке, по которой певичка полоснула его своим острым, словно гвоздь, ногтём. Он увидел на ладони кровь.

– Падла, – выругался Сталин, – ты раскровенила мне лицо.

Он зло посмотрел на женщину, упавшую на диван. Её шикарное шелковое концертное платье, разорванное им, распалось напополам вдоль её божественно аппетитного белого тела от грудей, выпавших из корсажа, до пояса. Певичка не выглядела растерянной. Она скорее была разгневанной.

– Сами виноваты, – ответила она, пытаясь соединить разорванные половины платья. – Я не ожидала от вас такого.

– Я могу тебя сгноить в тюрьме или отправить в красноармейский бордель.

– Можете, – согласилась певичка. – Ваша сила.

– Чего ты сопротивляешься? – уже спокойнее произнёс Сталин – Ведь ты же уже не целка.

– Не целка, – согласилась певичка. – Но я даю тому, кто мне нравится.

– А я тебе не нравлюсь, да? – в голосе Сталина прозвучало удивление.

– Вы – портрет, картинка на стене, памятник, –  женщина ткнула пальцем в сторону висящего на стене портрета Верховного правителя, – можно даже сказать, икона. И вдруг – такое.

– Ты испугалась? – меняя гневный тон на доброжелательный, спросил её Сталин.

– Нет, – усмехнулась певичка, прекратив безуспешные попытки соединить распавшиеся стороны платья. – Тюрьма, бордель – это жизнь. На кол же вы меня не посадите…

– Захочу и посажу. Пи*дой насажу на него, – пригрозил Сталин. – Я в этой стране могу сделать с вами, всё, что захочу.

– А, ладно… вызывайте вашу охрану… – проговорила певичка.

– А вот не вызову, – весело ухмыльнулся Сталин. – Ты мне нравишься, а потому я прощаю тебя.

У Сталина действительно вдруг на душе сделалось хорошо от того, что эта женщина не испугалась его, не раздвинула послушно перед ним ноги, загипнотизированная его величием, его властью, страхом перед ним, а влепила ему пощёчину, расцарапала лицо, как обыкновенному мужику, защищая свою честь, сознавая, чем это ей может обернуться.

– Скорее я вас должна простить, – возразила певичка. – Это вы обидели меня…

Сталин упал перед нею на колени и, склонив голову, сказал:

– Катя, прошу прощения за моё дерзкое поведение и разрешите мне пригласить тебя поужинать со мною.

– Вы повторяетесь. Вы меня уже пригласили, – ответила певичка.

Да, это было так. Сталин, сидевший в своей ложе в Большом театре на концерте, посвящённом двадцать третьей годовщине Октябрьской революции, отправил к только что окончившей выступление начинающей примадонны , которая ему понравилась, дежурного энкаведиста, приказав передать ей приглашение на ужин и немедленно доставить её в кремлёвскую квартиру.

Примадонна, полагая, что Вождь приглашает её на официальный банкет в Георгиевском зале Кремля, который должен был начаться после концерта, согласилась и была крайне удивлена, когда энкаведист привёз её в Кремль, в какую-то квартиру, охраняемую часовым. Ещё больше она была изумлена, когда в дверях её встретил сам Вождь, словно сошедший со своего портрета. А затем… затем он привёл её в спальню и начал её целовать и срывать с неё платье. Она стала сопротивляться. Она не поддалась Вождю и одержала над ним победу. И теперь он снова приглашает на ужин.

– В таком виде? – Катерина потрясла половинками платья.

– Платье мы тебе сменим, – ответил Сталин и, скользнув глазами по её грудям, заметил: – А бюст у тебя восхитительный.

– Это будет непросто, – ответила Катерина. – Проще заехать ко мне домой. У меня найдётся запасная одежда.

Она скрепила кое-как порванные половинки платья скрепками, предложенными ей Сталиным, не знавшим где найти иголку с нитками, и надела свою скромную беличью шубку.

Они поехали вместе в тесноватой «эмке» охраны, чтобы не привлекать излишнего внимания людей роскошным «роллс-ройсом». Сталин не захотел отпускать Катерину одну, словно опасаясь, что она может передумать и отказаться от ужина с ним.

Катя жила в коммунальной квартире. Они шли по длинному коридору. Вывалившийся из дверей одной из комнат подвыпивший мужик, наткнувшись на Сталина, оторопело уставился на него и пробормотал:

– Чур меня… чур меня… Сталин… Ты сам?...

Вождь обогнул застывшего на месте мужика и вошёл следом за Катериной в её комнату.

Быстро перебрав свой нехитрый гардероб, Катерина выбрала кремовую юбку и белую блузку. Скинув пришедшее в негодность платье, она надела бюстгальтер и попросила Сталина, наблюдавшего за её переодеванием, застегнуть пуговички на спине. Одевшись, она поправила причёску и сказала:

– Всё, я готова.

Даже в столь скромной одежде Катерина выглядела эффектно, словно подтверждая народную истину: не одежда красит человека, а человек одежду.

– Но что мне делать с этой царапиной? – спросил Сталин, разглядывая в зеркале своё лицо.

– Я вам её сейчас загримирую, – ответила Катерина. – Садитесь на табуретку.

Сталин послушно сел и, прикрыв глаза, отдался приятным ощущениям прикосновений женских пальчиков к своему лицу. На время он забыл о том, что он Вождь.

Когда Катерина закончила свою работу, Сталин взглянул на своё лицо в зеркало и довольно отметил, что царапина была почти незаметна и не бросалась в глаза.

Они успели к началу банкета. Сталин вышел к гостям, ведя под руку Катерину и усадив примадонну по правую руку от себя, поздравил всех с очередной, двадцать третьей годовщиной революции.

…– Тебя, Катя, отвезти домой или… – Сталин взял Катерину за руку, его никак не покидало чувство неуверенности перед этой роскошной женщиной, – или ко мне?  

Катерина не отняла руку, взглянула Сталину в глаза и ответила:

– К тебе.

…Утром Сталин поднялся в восемь утра – в десять часов он должен был находиться на трибуне мавзолея. За ночь не поспав ни часу, он, тем не менее, чувствовал себя бодро. Катерина будто придала ему силы, омолодила. Он предложил ей дождаться его возвращения, но она отказалась. Ей нужно было готовиться к вечернему концерту.

– И вообще, мой милый, – сказала она, положив голову ему на плечо, – мы не должны больше встречаться. Всё было так здорово. Но дивная ночь не может повториться, а рутинная е*ля ни тебе, ни мне не интересна.

Сталин не настаивал. Он только отдал приказ охране отвезти певицу домой и найти для неё концертное платье, хоть под землёй, и до вечера доставить ей.

(продолжение следует)