Тень вождя 21 глава

(продолжение)

Начало:

ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ ГЛАВА

Вождь посчитался: 22 июня ранним утром на восходе солнца Гитлер начал вторжение в Советский Союз по всей границе – от Ледовитого океана до Чёрного моря. Особенно мощно немецкие войска напирали на Минском направлении и в Прибалтике. Красная армия с позором отступала.

Единичные очаги сопротивления, оказываемого противнику отважными красноармейцами, не имели никакого значения, кроме морального для самих погибающих бойцов на той пяди земли, которую они не хотели отдавать врагу.

Сталин, ознакомившись на третий день с путаной ситуацией на фронтах, уехал на дачу. Обескураженные его исчезновением соратники Молотов, Калинин, Микоян, Каганович, Ворошилов потерянно бродили по кабинетам Совнаркома, надоедали звонками наркому обороны Тимошенко и начальнику Генерального штаба Жукову, спрашивая их, как дела на фронте. Те отвечали:

– Идут оборонительные бои.

Когда был сдан Минск, Берия позвонил Сталину, но начальник охраны попросил его не беспокоить Иосифа Виссарионовича. На вопрос шефа НКВД: чем занимается товарищ Сталин, охранник грубо ответил: отдыхает.

Лаврентий Павлович, оторопев от хамского ответа, не сразу нашёлся, а когда хотел отчитать наглеца, тот уже положил трубку. Берия был бы ещё больше шокирован, если бы узнал то, чем занимается Вождь в то время, когда наглый враг топчет советскую землю, бомбардирует советские города, убивает советских людей – Сталин занимался любовью с юной балериной из хореографического училища.

Сталин блаженствовал – на его руке лежала пятнадцатилетняя девочка, переполненная счастьем оттого, что нежданно-негаданно она очутилась на постели Великого Вождя.

Она была худенькая, с плоской грудкой и узким тазом и никак не соответствовала его вкусам. Но он попросил Виктора привезти к нему на дачу именно такую – юную, недозревшую и не целованную. Её звали Майя.

Виктор привёз Майю в Кунцево. На ней было белое платье, парусиновые белые туфли, русые волосы, заплетённые в две толстые косы. Она была спокойна, вежлива и не спрашивала: зачем дядя в строгом френче её забрал из училища прямо с экзамена и куда привёз?

Она с любопытством осмотрела дачу, удивилась богато сервированному столу с невиданными ею яствами, но ещё больше была изумлена, когда в столовую вошёл Он.

Девочка смотрела на него широко раскрытыми серовато-голубыми глазами, опушёнными тёмными ресницами.

А Вождь, окинув девочку внимательным взглядом, пригласил её за стол: да, сейчас ему нужна была именно такая, он хотел именно такую, он жаждал такую. Прочитав в её глазах немое изумление, он улыбнулся, подошёл к ней и, взяв за руку, подвёл к столу.

Он угощал Майю всякими вкусностями. Она стеснялась, потом сказала, что от такой еды она боится растолстеть. Тогда её отчислят из училища. Он её успокоил:

– От фруктов не толстеют, милая, ешь, не бойся. Товарищ Сталин никому не позволит тебя обидеть.

Он налил ей в бокал тягучего темно-вишневого вина. Майя, не поняв, что это, выпила и похвалила:

– Очень вкусно.

– Ты пей, не стесняйся, – ответил Вождь, наполняя ей второй бокал.

Захмелев, девочка призналась ему, что она сначала очень испугалась, увидев его.

– Вы мне казались Богом, – сказала она. – Мы о вас в училище пели песни. Ваши портреты висят в нашем классе, в коридоре училища и в кабинете директора. И вдруг вижу – вы, ещё совсем живой…

Её юная свежесть, её энтузиазм и восхищение волновали его. Майя была чистым ангелом. Он рассмеялся и, положив ладонь на бедро девочки, ответил:

– Живой, как видишь, совсем живой! Чуешь мою руку?

Майя кивнула головой:

– Она у вас такая горячая, кажется, платье прожжёт…

– Не будем прожигать твоё прелестное платьице, – сказал Вождь и, сдвинув ткань, погладил обнажившееся девочкино бедро.

– У  тебя очень приятная кожа, бархатистая, – проговорил он.

– Благодарю вас за комплимент, – тихим голосом ответила Майя.

– И вся ты такая красивая, – продолжал он.

Майя зарделась.

– Ты можешь снять платье? Я хочу тебя увидеть всю, – сказал Вождь.

Майя вышла из-за стола и стянула платье через голову, оставшись в спортивных трусиках. Грудки она смущённо прикрыла ладошками.

Он притянул Майю и посадил к себе на колени, налил в бокалы вина и предложил:

– Выпьем на брудершафт.

– Я не знаю, что это, – призналась девочка.

Он ей показал. Они сплели руки, и выпили вино. После чего Вождь взял в ладони её голову и поцеловал в губы.

Майю от вина и от позднего часа сморило, у неё слипались глаза.   Он, обняв её за плечи, повёл к себе в спальню, уложил в постель, провёл рукою по её бёдрам, воспламеняясь желанием обладать этим хрупким созданием – юным и нежным. Однако воздержался. Он разделся и, присев на краешек кровати, стал гладить Майю. Дойдя до трусиков, он зацепил пальцами резинку и потянул их книзу. Девочка вздрогнула, попыталась сквозь сон помешать ему, но вышло у неё это вяло. Он потрогал не очень густые светлые шелковистые волосики на выпуклом лобке Майи, развел её ноги, растянул пальцами половые губы, обнажив внутреннюю нежно-розовую прелесть раковины, и, пригнувшись, жадно втянул опьяняющий запах её гениталий. Он был доволен тем, что девочка ещё не тронута и, склонившись ниже, прошёлся языком по её раскрытой раковине. Майя, прерывисто вздохнув, открыла глаза и посмотрела на него взглядом взрослой женщины.

– Мы так играем с девочками в училище… – сказала она.

– Вы так ласкаетесь? – удивился он.

– Это же приятно, – ответила Майя. – Вы тоже это делаете славно…

Он подтянулся к её личику, упёршись своей напряжённой плотью в её живот, и поцеловал в губы.

– Вы хотите мне сделать ребёнка? – спросила она с тревогой в голосе.

– Не волнуйся, – нежно ответил он. – У меня есть волшебное средство.

Он протянул руку к тумбочке, выдвинул из неё ящик и достал пакетик. Это было его нелюбимое французское изделие из тончайшей резины. Обычно он обходился без него, но сейчас решил не рисковать, поскольку девочка собиралась стать балериной, а для балерины беременность в эти годы – крах карьеры.

– Ты наденешь его на меня, и всё будет хорошо, – сказал он. – Я покажу тебе, как это делается.

Майя, увидев его затвердевшую плоть, изумлённо воскликнула:

– Какой огромный!.. Он во мне не поместится…

– Поместится, – успокоил он её. – Я буду очень осторожен.

Майя потрогала его древко, после чего дрожащими пальцами раскатала презерватив на его члене.

Сталин, стараясь причинить девочке минимум боли, входил в неё медленно, разрывая печать её девственности и безотрывно глядя в её  широко распахнутые глаза…

Потом она уснула, доверчиво ткнувшись головой к его ямке под плечом, а он погрузился в размышления.

Мысли о стране не покидали Сталина даже на любовном ложе. Ему нужно было принять непростое решение: на какой немецкий город сбросить бомбу, которая в один миг унесёт десятки или даже сотни тысяч жизней – Берлин, Дрезден, Франкфурт-на-Одере или направить бомбардировщик, несущий страшную смерть, до Рура и уничтожить эту кузницу немецкого оружия. Были у него и другие варианты. Но какой принять и в какое время? Когда будет пора? Без жертв не обойтись.

Только утром тридцатого июня, на второй неделе войны, он приехал в Кремль.

(продолжение следует)