Марсбой

Насильное включение  психолога в штат моей химической лаборатории  уже третий месяц лихорадило женскую половину коллектива.   Сплоченное феминистское наступление на мужские права сменилось разбродом и шатанием. И не только в воспаленных любовными надеждами девичьих умах.   Юбки мгновенно стали короче, а языки длиннее.

Федя Карманов  во всем напоминал юного Эйнштейна.   Лицом, одеждой и мыслями.   Психолог часами бродил по коридорам лаборатории, приставая не только к моим размалеванным под хохломских матрешек  кошечкам-лаборанткам, но и к фыркающим от страха кошкам-натуралам, забежавшим перекусить  после  горлодрания, животного стриптиза и последующего сексуального перенапряжения на крыше с жирными котярами ученого городка.

В отличие от котов, Федор был худой до неприличия, а видом напоминал нестиранный помятый халат на ходячей вешалке. Однако пути женской эротической фантазии неисповедимы и я понимала повальную влюбленность девочек в неказистого ученого, как только его длинный крючковатый нос с мясистым набалдашником появлялся в проеме двери моего кабинета. Вот как сейчас.

- Шефа,   спиральки не завезли? – гундосый голос психолога мгновенно переместил мой мысленный взгляд из головы на метр ниже.

- Федор Идеалович, я сколько раз просила не называть…

- А что? Разве шеф женского рода по правилам не будет…

- Не будет! Зовите меня Ида Геловна, - я пыталась выиграть несколько секунд, чтобы стереть вспыхнувший предательский румянец на щеках.   Да, спиралька у меня появилась после зачисления Федора в штаты. Но я даже себе не признаюсь ни в какой связи этого события с психологом. Конечно, это несовременно, но надежно.   Почти у всех своих девочек в курилке, когда они доставали сигареты, я заметила таблетки. Такого же свойства.

- Не могу. Мне стыдно, - Федя потупил глаза. - Ваше отчество на «г» вызывает у меня нехорошие ассоциации.

Я почувствовала, что румянец уже буквально полыхает на щеках. Теперь уже от гнева.

- И все же, я попрошу…

- Ладно, Говлевна,   так спиральки привезли?

- Геловна!

- Шефа, когда привезут, закинь парочку ко мне в кабинет.

И вот так всегда!   Я швырнула на стол герметическую коробку  с марсианскими спиралями.   Их марсоходы отрыли в самых глухих тоннелях подземных городов красной планеты. С разноцветных кристаллов, благодаря гениальной догадке Федора, уже научились считывать эротические переживания марсиан, а вот с более крупными спиралями дело застопорилось. Они имели аморфную структуру неизвестного происхождения и человеческий мозг на них, в отличие от кристаллов,   не реагировал совершенно. Некоторые ученые даже высказали предположение, что это просто засохшие выделения марсиан, типа коровьих лепешек.

- Сколько?

- Четыре спирали. Даю только на неделю. Другим тоже надо работать. У пятерых девочек  диссертации повисли, как недоваренные макароны.

- Ничего, диета этим матронам не повредит. Фитнес им в ребро.

Федор сгреб коробку своей паучьей когтистой лапой и заколыхался в сторону двери. Я тут же вывела изображение видеокамеры из его кабинета  на свой центральный монитор.

То, что психолог начал вытворять с драгоценными спиральками, повергло меня в шок. Он прямо на столе стал выпрямлять спирали молотком.   Я не побежала его немедленно четвертовать и убивать  по частям, медленно и с наслаждением, как некоторые режут кошкам хвост, только после того, как выдрала из головы изрядный клок волос. Гнев сменился на жалость к себе, любимой.

Сквозь благородные слезы я смотрела, как этот изверг и мазохист  издевается над марсианским достоянием.  

Он их, превращенных в метровые  макаронины, просто проглотил!

Этот процесс напомнил мне циркового шпагоглотателя из голоштанного детства.   Федор задрал голову и по очереди впихивал в раззявленную пасть   выпрямленные спирали.   Когда четвертая исчезла в его поганом чреве, психолог противно икнул, потом рыгнул, и стал лепить на грудь и живот присоски, выдранные из мнемоскопа.

Я прильнула к своему монитору.   На экране сквозь красноватый туман  проявились  метровые сардельки-марсиане, расположенные  неровным кругом.    В центре него колыхалась  одинокая фигурка.   Она вращалась, сгибалась и подпрыгивала.   Изредка из нее вылетали разноцветные молнии и облачка дыма. Туман сгустился и вскоре скрыл непонятное  действо  погибшей древней марсианской цивилизации.   Все это напоминало шаманские пляски наших  северных народов.

* * *

Федор заявился на третий день.   Молча бросил на стол четыре изжеванные макаронины, все, что осталось от красивых спиралек. По его победно полыхающим глазам было ясно: результат есть.

Надо только задеть  самолюбие и он расскажет.

- Так я пойду?

- Вот еще! Испортил драгоценный материал – пиши объясниловку. Вычту двойную стоимость.

- Я? Испортил? – его понесло.

Я поудобнее устроилась в кресле и включила вторую камеру на запись.

- Ты… Вы… Адова Гевновна, ничего не понимаете. Да, я их выпрямил.   Как иначе я расположу спиральки вдоль спинного мозга?  

- А что, в рот вкрутить не получилось?

- Ты… Вы… Ада Гиеновна, что, у меня позвоночник  спиральный?   Вот и пришлось выпрямлять. Хуже им от этого не стало.   Запись со спиралек считывается не головным, а только спинным мозгом.

- Почему хуже? Они что, живые?

- Нет? Хотя, да. Нет. Были живые, но сдохли. Миллион лет назад. Уже ни вкуса, ни запаха.

- Это я понимаю. Марсианское кавно не пахнет.

- Хотите сказать я какашки глотал?   Нет и нет. Это скорее их лазерные диски. Или флешки. Как угодно. На спиральках записи марсианской порнухи.   А свернуты так, чтобы малята не могли считать.   Забота о морали детишек. Ихних.   Вкрутить можно только взрослому  мужику в присоску и то…

- Что?   Ты нашел половые признаки? Но это же… Сверли дыру под премию!

- Да. Нет. Это не совсем признаки. Вернее, нашел признаки секс-моделей.   Вот, я записал. Куда тебе, шефа, воткнуть? – Федор достал обычную флешку в виде золотой рыбки.

Я зарделась. В другой обстановке не только сказала бы куда, но и показала. А сейчас молча вырвала запись и вонзила в комп. На экране появился знакомый кружок марсиан  с дергающейся фигуркой внутри.

- Вот, шефа,   это и есть ихняя секс-бомба на сеансе  раздевания догола.

- Что-то не вижу одежды вообще ни у кого.

- Ты, Ада, не перебивай.

- Ида!

- Тем более. Если увеличить изображение, видно, что у секс-дивы на голой стороне, где нет присосок, имеется четыре незаметных бугорка. Это и есть марсианский лифчик!

- Что-о-о!?

- Ну, Адовна, пойми, это же не люди.

- Понимаю.

- Тогда, как баба…

-  Женщина.

- Тем более. Тогда должна понимать, что противной стороне общества…

- Еще раз так скажешь, врежу!

- Хорошо.   Женщинам, чтобы привлечь противную сторону… Так можно?

- Так – нужно!

- Так вот. Завлекалками для мужиков  может служить любая скрытая и объявленная запретной для общественного показа часть тела. У тебя, например, грудь...

- Не тыкай, не раздел еще.

- … у других народов, например, у папуасов – это пупок.   Показала аборигенка пупок – мужики в отвале. У япошек – только сосок запретен для показа, остальное можешь хоть целыми днями носить гольмя. Так вот, я догадался, что марсианские особи женского пола имеют на спине закрытые четыре присоски.   На записи как раз идет представление в марсианском стиле.

- И где у этих сосисок спина?

- Это образно.   Это сторона, на которой нет открытых присосок.

- Понятно. И дальше что?

- Все. Возле секс-бомбы,   подальше от детишек, идет показ порнухи по-марсиански. Видишь, бугорки по очереди раскрываются и выстреливают удовольствие  мужикам.

- Какое еще удовольствие?

- Рассказать словами не могу, это надо пробовать. Раскрой ротик, – Федя взял со стола макаронину и направил ее мне в голову.  

- Я потом, - стыдливо опустила глаза. Демонстрировать при нем марсианский оргазм?   Ни за что!   Потом сама попробую. Одна.

- Как хочешь, - Федор громко хлопнул дверью.

А я пошла за маслом, чтобы смочить горлышко.   Глотать макаронины дело не из приятных. Зато потом! Меня натурально трясло в оргазме часа три.

Короче, когда все мои лабораторные кошечки попробовали марсианского удовольствия,   авторитет Фединого носа резко упал.  

Процесс же раздевания по-марсиански мы,   между нами, девочками, стали называть «глотнуть макаронину».   С нетерпением ждем очередную партию спиралек, своеобразных журнальчиков типа «Плейбоя». Так хочется новых, свежих ощущений.

С надеждой смотрим ночью на бархатную черноту  неба, где ярким красным фонарем горит самая сексуальная  в мире планета.