ОПЧ13-15

ГЛАВА  13

К моменту последнего заявления Кати присутствующие уже достаточно оправились от послеобеденной сытой апатии. Они порядком оживились, стали проявлять интерес, переговорный процесс внутри супружеских пар происходил постоянно, а так как они все говорили между собой на разных языках, то Кате трудно было «уследить» за всей речью. Тем более что по-французски она знала не больше двух дюжин слов и тройку-другую расхожих выражений. Однако когда Катя достала из сумки найденную в вещах итальянской четы папку с разными документами, внимание публики сосредоточилось на них и все снова перешли на английский.

- Что это? – почти в голос спросили сразу несколько пассажиров.

- Здесь история болезни Джины Мантолини и ещё какие-то документы, - ответила Катя.

- А что сказал вам перед смертью Лоренцо? – догадалась поинтересоваться Лили.

- Да, что? – поддержали её ещё несколько голосов.

- Он сказал, что это Джина, что не надо её убивать, потому что она очень больна, - сынтерпретировала Катя, - и ещё он напомнил об истории болезни. Я поняла, что история болезни у них среди вещей, поэтому и произвела обыск. Почему я сделала это с процессуальным нарушением, думаю, можно не объяснять…

- Нет, почему же! – снова полез в бутылку Мортимер. Но Кате даже не пришлось объясняться перед ним за свои поспешные действия под давлением ситуационного фактора, а также указывать дотошному англичанину на отсутствие в момент производства обыска свидетелей. Ведь кому-то надо было присматривать за свежими трупами, а кому-то попытаться отыскать свежие следы. Внимание присутствующих сосредоточилось на папке, на Мортимера дружно зашикали, тот вынужденно заткнулся со своей принципиальностью, а Катя раскрыла папку.

- Перед тем, как прочитать содержимое, - заявила она, - я хотела бы прояснить один момент. По логике расследования мне необходимо досмотреть вещи всех присутствующих здесь, а также вещи всех отсутствующих. Какие мнения?

Секунд на тридцать в кругу присутствующих воцарилась дружная тишина, но затем все дружно запротестовали. Кто-то помянул о неприкосновенности частной собственности, кто-то о правах человека, а искушённый в юриспруденции Мортимер так даже вспомнил презумпцию невиновности.

- Вы не желаете, чтобы я досматривала ваши личные вещи? – уточнила Катя.

- Нет, не желаем, - заявили избалованные настоящей демократией объединённые европейцы.

- Хорошо, - не стала перечить Катя. – Но можно хотя бы обыскать вещи покойного мистера Эрмитейдж и его пропавшей супруги? А также вещи, принадлежащие Рики, Майки и Лизы?

- А также вещи Мэри Хо, Шарля и Жанны, - саркастически добавил Гюстав. – Нет, нельзя! Я прав, господа?

- Нет, ну почему же, - выказал общее настроение, когда дело касалось чужого барахла, Мортимер.

- Ну, что ты, дорогой, как можно? – возразила Виктори. – Ведь они ещё, быть может, живы, а мы будем копаться в их вещах…

- Джина тоже, может быть, жива, а эта особа уже осмотрела её вещи, - огрызнулся Мортимер.

- Нет, не стоит нарушать права на неприкосновенность частной собственности, - поддержала англичанку Лили.

- Мнения разделились, - констатировала Катя. – Давайте проголосуем.

Голосование дало отрицательный результат, и досмотр вещей отсутствующих решили отложить до прибытия представителей официального следствия. Затем члены импровизированного собрания недолго посовещались и решили также не досматривать вещей покойников, поскольку за вещи мистера Эрмитейдж могла нести ответственность, возможно, ещё живая миссис Эрмитейдж. А за вещи Рики, Майки и Мэри Хо – соответственно, Лиза и Мэри Ли.

- Ну, хорошо, хорошо! – воскликнула Катя, прекращая дебаты. – Давайте тогда хотя бы сложим их чемоданы, сумки, деньги, дорожные чеки, документы и другую поклажу отдельно от наших вещей. И как-нибудь попробуем их опечатать. Чтобы не произошло такого, что уже случилось с вещами супругов Мантолини и пилота Джона.

- А что с ними произошло? – полюбопытствовала Виктори.

- Их до меня уже кто-то успел обыскать, - безапелляционно заявила Катя.

Её заявление вызвало бурю негодования. Затем, когда публика стала успокаиваться, Катя снова повысила голос:

- Дамы и господа!

«Чёрт бы вас побрал», - подумала она.

- Дамы и господа! – повторила женщина. – Ещё одно неприятное сообщение: перед тем, как приступить к ознакомлению документов Джины Мантолини, я предлагаю произвести временное захоронение Мэри Хо и Лоренцо…

Катя, в общем, так и планировала: сначала предложить спутникам поработать, а затем заняться документами. Но её предварительные планы нарушили члены «собрания», поэтому как-то само собой получилось, что молодая женщина сначала объявила о наличие известных документов, а затем вспомнила о печальной обязанности. И ещё она забыла посвятить спутников в кое-какие свои планы, касающиеся общей безопасности.

Надо сказать, в вопросе временного захоронения бывшие пассажиры рейса «Гонолулу – Пуэрто-Банос» проявили дружную сознательность, и вскоре рядом с могилой Чарльза и Джона появилась ещё одна. Мэри Ли, которой Катя доверила пистолет, охраняла женщин и подступы к лагерю. Катя трудилась наравне с мужчинами. Затем, когда работа была закончена, мужчины и Катя помылись в ручье и вернулись в лагерь. Мэри Ли вернула пистолет Кате, принесла из инвентарной хижины ещё один фонарь и Катя принялась вслух зачитывать медицинские и прочие официальные бумаги Джины Мантолини. Тут стоит заметить, что папка из вещей четы Мантолини оказалась достаточно объёмной и в ней, помимо документов медицинского свойства, имелись (зачем-то и как уже говорилось выше) копии каких-то выписок, заключений и даже протоколов явно юридического характера. В общем, начав ознакомление с бумагами из известной папки в десять вечера с четвертью, закончила Катя только в одиннадцать. Но не само чтение отняло у неё столько времени: она постоянно отвлекалась на вопросы по ходу изучения материала. А иногда в процессе возникали прения и целые споры. Поводов для этого оказалось больше чем достаточно.

Во-первых, туристы с ужасом узнали из медицинских документов Джины Мантолини, что их спутница провела в итальянском дурдоме усиленного режима целых десять лет. И что в дурдом она попала с помощью итальянских же полиции, следствия и суда, когда ей едва исполнилось восемнадцать лет. Ровно через год после того, как она вышла замуж за Лоренцо Мантолини.

Во-вторых, всех потрясла причина, по которой Джина Мантолини угодила на десять лет туда, куда её «порекомендовала» судебная инстанция. А Катя, прочитав о причине, пока её спутники ахали и охали, «примеряла» новую версию совершённых убийств к присутствующим по их фактам трупам.

В общем, излагая простым человеческим языком, согласно имеющимся в известной папке документам, вся печальная история Джины Мантолини выглядела следующим образом.

Как уже говорилось выше, Лоренцо Мантолини женился на Джине Сфорца (Мортимер, услышав фамилию Сфорца, не преминул заметить, что Джина довольно благородного происхождения), когда Джине исполнилось семнадцать лет. Женившись, настройщик музыкальных инструментов Лоренцо переехал жить в фамильный особняк Сфорца в Генуе. Семья Сфорца жила по старым традициям, поэтому особняк изобиловал челядью. Тут были и мажордом, и лакеи, и садовник с помощником, и целый штат кухонно-столовой прислуги. И Бог бы с ними, с этими путающимися под ногами молодожёнов работниками обслуживающей сферы, но в одно прекрасное генуэзское утро, когда сладкоголосые итальянские мальчики только начинают петь о наличие в их восхитительных корзинках всевозможной на продажу снеди, произошло ключевое событие. А именно: спустя год брачной жизни Лоренцо и Джины (насколько безоблачной, в документах не говорилось), в доме Сфорца-Мантолини обнаружили трупы двух слуг, неких Пьетро Винченцо и Марко Ломбарди. На место происшествия прибыли сотрудники соответствующих криминальных служб и началось расследование. И что оно обнаружило? А обнаружило оно кровавые следы двойного преступления в прямом смысле этого слова. Дело в том, что слуг зарезали в три часа ночи, когда они вдвоём возвращались на свой этаж от горничной по имени Лючиа, которая вовсе не придерживалась строгих правил, и могла распространять свою благосклонность на кого угодно из толпы своих воздыхателей по очереди и даже на нескольких поклонников сразу. Короче говоря, зарезали Пьетро и Марко аккурат на лестничной площадке (описание места преступления присутствовало), откуда горячие итальянские парни должны были разойтись по коридору в свои комнаты. Причём одному перерезали горло, а другого закололи ударом ножа в сердце. А от места преступления вели следы босых окровавленных ног невероятно большого размера. Следствие, конечно же, поблагодарило деву Марию за добрый знак, ниспосланный свыше, и оперативно вышло по вышеупомянутому следу на некоего Умберто Капруччи, здоровяка-мажордома, который дрых себе в своей мажордомской в обнимку с мулаткой Сесилией. Эта мулатка работала в доме Сфорца-Мантолини кухаркой, а по совместительству ублажала здоровяка-мажордома. Итальянские сыщики вытащили сонного Капруччи из постели, надавали ему по холуйской шее и проверили на наличие крови на ступнях ног. Однако никакие анализы никакой крови не проявили. Следствие посетовало на деву Марию, которая снова что-то напутала, стало копать дальше и вышло (о, ужас!) на саму юную хозяйку аристократического дома. Дело в том, что бедная Джина Мантолини-Сфорца ещё раньше страдала сомнамбулизмом (о данном факте свидетельствовала медицинская справка из специального монастыря, где воспитывались благородные итальянские девицы), она подверглась приступу снова и в состоянии сонной невменяемости совершила двойное убийство. А так как Джина прочитала накануне какой-то американский детектив об одном глубокомысленном убийце, который после совершения преступления рисовал на его месте чужие следы кровью своих жертв, неосознанно скопировала поведение детективного персонажа. Но так как итальянские следователи не целиком и полностью уповали на деву Марию, но кое-что смыслили и в своих профессиональных земных делах, то они достаточно легко обнаружили «подделку». И Джина загремела в специализированное учреждение для лиц, совершивших тяжкое уголовное деяние, но в состоянии болезненной невменяемости. При этом было состряпано довольно витиеватое психологическое «сопровождение», где двусмысленным языком объяснялось неожиданное даже для хронической лунатички деяние. Дескать, девица в скрытой форме переживала некий психический криз. И что данный криз явился следствием возможного физиологического шока в результате брака после рафинированного целомудрия в стенах вышеупомянутого монастыря. Криз вкупе с лунатизмом породили новую форму душевного расстройства и вот – результат.

Смешно читать, но тем не менее.

В общем, «сопровождение» также в документах Джины Мантолини присутствовало.

Далее в бумагах следовали всякие выписки, протоколы переосвидетельствования, медицинские заключения, а в конце данного блока документации – окончательное освидетельствование и заключение, дававшие право Джине Сфорца-Мантолини покинуть итальянский дурдом и с чистой совестью при поправленном здоровье выйти на свободу. Где её в течение долгих десяти лет дожидался горячо любящий супруг Лоренцо.

В этом месте публика была взволнована в-третьих. Женщины, те так даже прослезились: их тронула привязанность Лоренцо к своей супруге и верность обету, данному им перед лицом Римской католической церкви во время бракосочетания. Впрочем, причина верности Лоренцо супружескому долгу могла проистекать и из более материальных причин, нежели бескорыстная любовь и прочие возвышенные чувства. Вполне возможно, что брачный контракт не подразумевал раздела фамильного добра Джины в случае расторжения брака с Лоренцо даже по уважительной причине, но об этом в имеющихся на семью Мантолини документах ничего не говорилось.

Что касается чисто медицинской темы, то в заключительной части истории болезни лечащий врач Джины Мантолини написал довольно конкретную рекомендацию для продолжения лечения уже в санаторном формате. А именно: от настоятельно советовал Джине отправиться в Пуэрто-Банос, где одним из закрытых пансионатов психиатрического толка заведовал известный в своих кругах некий доктор Лейбниц. Почему лечащий и наблюдавший Джину Мантолини психиатр направил свою пациентку именно в этот пансионат за тридевять земель, оставалось только догадываться.

Затем в бумагах шли рекомендации, анализы, тесты и прочая второстепенная лабуда, с которой Катя ознакомилась сама и ознакомила слушателей довольно бегло. Главное она прочитала, и это главное не давало ей покоя. Тем более не давало, что вновь образовавшаяся версия загадочных убийств с участием Джины Мантолини выглядела (по прочтении известных документов) на первый взгляд довольно перспективно, но при более строгой оценке кое-какой критики не выдерживала. Катя стала задумываться над такой интуитивной нестыковкой сразу, как прочла криминальное «введение» к истории болезни Джины, но ей не давали сосредоточиться спутники. Они постоянно теребили Катю наводящими вопросами, и ей приходилось на них отвечать. А также успокаивать некоторых взволнованных слушателей.

- Чёрт возьми! – разорялся Мортимер. – Эта ненормальная баба сейчас где-то бродит в темноте и готовит очередное убийство!

- Надо выставить охрану! – не менее эмоционально предложил Гюстав.

«Свежая мысль, ничего не скажешь», - мысленно сыронизировала Катя и распорядилась: - Мэри Ли, осветите имеющимися фонарями подходы к лагерю. А затем подбросьте веток в костёр, пожалуйста…

- Но почему маниакальный синдром с ней случился именно сейчас?! – не очень правильно с медицинской точки зрения истерично спросила Лили. – Я тоже себя неважно чувствую, но есть же специальные успокаивающие лекарства, которые…

- Это случиться потому, что был иметь место провокация, - менторским тоном заявил Ганс. Он так и сказал: «Was to have place».

- Какая ещё к чёрту провокация?! – рявкнул Мортимер. – Извольте выражаться понятней, сэр! И постарайтесь говорить правильно! Мы не для того придумали английский язык, чтобы вы, немцы, его коверкали.

- Провокация в виде крушения нашего самолёта, - объяснил Ганс, проигнорировав шпильку заносчивого британца.

- Да, но меня же крушение самолёта ни на что не спровоцировало!? – продолжал надрываться Мортимер. Он успел-таки насосаться виски и теперь лез в бутылку по любому поводу. Пустая бутылка, кстати, которую Мортимер раздавил на пару с супругой, валялась рядом. Дабы избежать новых конфликтов, Катя разрешила выдать Мэри Ли по бутылке на пару, если те того пожелают. В отказ, как показала практика, никто не пошёл. Хотя надираться в данной сложившейся ситуации было не умно. Впрочем, объединённые европейцы оказались крепки на голову, с катушек не слетели, лишь шумели больше обычного.

- Вы тоже есть больной от луна, и держать в шкаф чужой скелет? – попробовал пошутить немец. Но так как он снова дал лингвистического маху («Are you also ill from moon»), то его шутка мало кого позабавила. Лишь Катя, пожалуй, поняла намёк на скелеты, который каждый из присутствующих мог прятать в своём шкафу. Поскольку (так ей казалось) каждый из присутствующих что-то знал, но почему-то не хотел делиться своими знаниями с окружающими.

- Какая луна? Какие скелеты!? – совсем уже раскипятился Мортимер и в порыве спора попытался отнять бутылку виски у Гюстава. Но тот вежливо воспротивился, передал бутылку супруге и озабоченно произнёс:

- О-ля-ля!

- Ганс, скорее всего, прав, - вдруг заговорила Виктори, словно извиняясь за скандалиста-мужа. – Эта авиакатастрофа кого хочешь могла вывести из состояния душевного равновесия. А уж Джину и подавно. Бедняжка…

- Ничего себе, бедняжка! – ухмыльнулся Гюстав. – Шесть трупов… Никто, кстати, не обратил внимания, как она тогда кровожадно смотрела на тела Джона и Чарльза?

«Надо же, заметил», - подумала Катя. Она тоже обратила внимание на странное поведение Джины, но ей показалось, что никого кроме неё поведение Джины не заинтересовало. Все были тогда заняты другим.

- Смотрела? Кровожадно? И вы видели, и промолчали? – хором заволновались бывшие пассажиры рейса.

- А что я мог сказать? – возмутился Гюстав. – Я тогда не придал этому никакого значения. Мало ли как разные люди могут реагировать на смерть, происшедшую рядом с ними. Это уже сейчас, когда нам стала известна история болезни Джины, когда мы узнали о её давнишнем преступлении…

- Кстати, зачем они взяли с собой  в с е  документы? – подозрительно осведомилась Лили. - Неужели этому Лейбницу так уж важно знать семейное положение Джины в момент убийства слуг, кто с кем спал, и в каком монастыре содержалась девица Сфорца?

- Так составляются все судебно-медицинские протоколы по факту особо тяжких преступлений, которые совершили лица, имеющие отклонения психического характера, - несколько канцелярским языком объяснила Катя. – Лоренцо просто решил присовокупить эти документы к истории болезни. На всякий случай. А может, ему посоветовал сделать это лечащий врач Джины.

- Минуточку! – вдруг осенило Мортимера. – Как Джина могла заколоть этих американских бездельников, если она оставалась в лагере вместе с мужем, Лизой и стюардессой?

- Теоретически – могла, - не очень уверенно сказала Катя. – Дело в том, что в данной ситуации можно поручиться только за Мэри Хо. Она единственная из названных Мортимером всё время оставалась в лагере. Что касается остальных – они все могли отлучаться из лагеря. А выяснить это я просто не успела. И если учесть, что пути от лагеря до побережья – всего тридцать минут хорошего хода, то…

- Минуточку! – снова возник Мортимер. – Сколько я знаю, психи действуют стандартно. Но почему тогда она сначала всех убивала с помощью ножа, а потом перешла на лопатку? Кстати, почему в самолёте оказались режущие и колющие предметы? Как такое могла допустить ваша авиакомпания!? – Мортимер гневно посмотрел на Мэри Ли. - И это тогда, когда террористы пытаются взять нас за горло?!

«Прав англичанин, - подумала Катя. – Если убийца – Джина – она должна была прирезать и своего мужа, и Мэри Хо. Хотя…»

- Режущие и колющие предметы можно провозить в багажном отделении, - твёрдо возразила Мэри Ли. – А в салоне у нас даже посуда и приборы из мягкой пластмассы. Впрочем, на наших авиалиниях ещё не было ни одного теракта. А ваши пассажиры скоро будут летать голыми. С предварительно промытыми желудками. Во имя сохранения основ вашей хвалёной демократии…

- Не надо касаться нашей демократии своими красными руками! – снова полез в пузырь Мортимер. – Я за нашу демократию кому угодно шею сверну!

- Мортимер! – гневно воскликнула Виктори. – Прекрати, сейчас же!

- Что, дорогая? Да, дорогая…

Англичанин как-то резко спустил пар и вместе с тем утратил свою воинственность с заносчивостью.

«Да, нервишки сейчас у всех на пределе», - подумала Катя. Ей приходилось наблюдать, как люди теряли самообладание и в менее стрёмных ситуациях. Нынешние же свидетели криминальных событий вели себя сравнительно достойно. Тот же Мортимер лучше других трудился на печально известных земляных работах. А Мэри Ли вообще вела себя лучше некуда. За исключением, разве что, последней пикировки с англичанином.

- Позвольте! – вдруг вспомнил Гюстав. – Вот мы тут рассуждаем о причине, способствовавшей провокации болезненного рецидива у Джины Мантолини, мы даже установили её в виде авиакатастрофы. Но мы совершенно забыли, что авиакатастрофа была подстроена. Так, во всяком случае, утверждает наш очаровательный следователь. Или я её неправильно понял?

– Вы поняли всё правильно, - ответила она. – У меня нет никаких сомнений в том, что пилот намеренно посадил наш чартер именно на острове «Поющих черепах», а не на острове «Мантилья», «Пилигрим» или «Долорес». Именно посадил, а не случайно попал в экстремальную климатическую зону и был вынужден совершить аварийную посадку.

- У вас есть какие-нибудь соображения по этому поводу? – осведомился Гюстав.

- Теряюсь в догадках, - честно призналась Катя.

- И это называется юрист! – снова ожил Мортимер. – Кстати, о нашем споре. Мне не терпится его разрешить.

- Приготовьтесь расстаться с пятью фунтами, - презрительно фыркнула Катя и пошла в жилую хижину за документами.

- Кстати, почему остров называется «Поющих черепах»? – поинтересовалась Виктори. – Никто не знает?

- Я знаю, - ответила Мэри Ли.

- Так расскажите! – воскликнули сразу несколько интуристов.

- Это так интересно! – отдельно обозначился голос Лили.

- Однако мне непонятна связь – инсценировка авиакатастрофы, выбор определённого острова и эти убийства, якобы совершённые якобы больной женщиной, - задумчиво произнесла Виктори. – И вот что самое интересное, господа: одним из первых убили именно человека, который инсценировал авиакатастрофу.

- Ну, это ещё неизвестно: инсценировал он или нет, - проворчал Мортимер. – Мало ли что говорит эта мисс…

- Дорогой! – укоризненно возразила Виктори.

Катя, находясь в жилой хижине, всё прекрасно слышала. Она недолго там была, но вернулась к костру и подошла к Мортимеру.

- Гоните пять фунтов, сэр! – высокомерно произнесла Катя и сунула под нос англичанину заверенные нотариусом и переведённые на английский язык копии её документов.

ГЛАВА  14

Мортимер изучал документы Кати Малеевой минут десять. Ещё пять он скорбно сопел, собирал пять фунтов бумажками по одному и расставался с ними. Всё это время публика раздражённо гудела, ожидая обещанного рассказа о странном названии острова, куда их «привёз» покойный Джон. Мэри Ли дождалась, когда все утихнут, и приступила к повествованию. Её английский был идеален, повествовала она старательно, как хорошо подготовившая урок примерная ученица. И её рассказ о названии острова отнял минут пятнадцать.

- Современные названия за группой островов в данном регионе закрепились ещё во времена колонизации их испанцами и португальцами, - начала с небольшого исторического экскурса Мэри Ли.

- Это мы уже где-то слышали, - проворчал Мортимер.

- Помолчи, пожалуйста, - шикнула на него Виктори.

- Поэтому их старые туземные названия не сохранились, - педантично продолжила Мэри Ли, - также, как не сохранилось на островах их коренное население. Колонизация сопровождалась войнами и пиратством. А группа из четырёх островов, на одном из которых мы сейчас находимся, являлась в своё время базой пиратских кораблей. Здесь пираты отдыхали от разбоев, делили награбленное, а кое-что даже прятали. Здесь же они запасались питьевой водой и продовольствием…

Далее Мэри Ли, не жалея красок, пересказала несколько местных легенд о разных легендарных личностях (речь, конечно же, шла о пиратах, а не о героях Пирл-Харбора ), которые в разные времена стоили по оценкам современников от мешка тогдашних золотых пиастров до десяти сундуков различных ювелирных украшений. Если бы она попыталась также пространно говорить о местных флоре и фауне, или об антропологии с археологией, её давно бы уже зашикали. Но так как речь шла о любимых всякому прогрессивному человеку материальных ценностях в виде нетленных золотовалютных резервов пиратской старины, которые и сегодня могли бы сгодиться в качестве эквивалента всех мыслимых благ, то речь китаянки протекала плавно и без внешних речевых ограничений.

«Это какой-то детский сад, - с раздражением думала Катя, начиная откровенно позёвывать от скуки, - слушают байки, разинув рты. Тоже мне, «Остров сокровищ» сэра Стивенсона. А времени уже…»

Она глянула на часы.

« …Уже без десяти двенадцать».

- … В то время как остров «Поющих черепах» облюбовал некий пират по имени Гомеш Дьябло. Местные предания гласят, что у него был целый флот и что этот остров (он тогда, разумеется, не имел настоящего названия) целиком оккупировали люди Гомеша, не пуская сюда другие пиратские суда. Они швартовались в северо-восточной части острова, где в скалах есть удобная бухта. А затем переходили в низменную часть острова и здесь заготавливали себе продовольствие. Как правило, это были огромные слоновые черепахи. Мясо пираты солили впрок, а панцири бросали здесь. Но вдруг кто-то из рядовых пиратов заметил, как ночью близкие помощники капитана Гомеша перетаскивают панцири в горы. Тот, кто заметил, решил проследить за Гомешом и его приближёнными. Но был замечен и сброшен со скалы в ущелье. Спустя непродолжительное время после случившегося флот Гомеша отправился в очередной рейд, но ему уже было не суждено вернуться на свою базу. Они попали в засаду, которую устроила на них английская эскадра…

- Ого! – гордо выпятился Мортимер.

- Дорогой, - укоризненно заметила его жена.

- … А спустя какое-то время появилась настоящая легенда о «поющих» черепахах и настоящее название острова. Дело в том, что не всех взятых в плен людей Гомеша повесили на реях…

«Наверно, рей не хватило», - подумала Катя.

- … Часть их была осуждена на каторжные работы, кто-то потом бежал, примкнул к флибустьерам  и уговорил их посетить остров. Они приплыли сюда и стали искать сокровища по неточной ориентировке, имевшейся у бывшего соратника Гомеша. Вот тут обнаружилось, что на острове есть ещё люди. Эти были пираты, которые потерпели крушение во время шторма, их корабль затонул, но вся команда сумела высадиться на берег. Между теми и этими произошло жестокое побоище, «островитяне» победили, кое-кого взяли в плен и стали пытать. Что, дескать, вы тут искали? Но так как бывший соратник капитана Гомеша погиб в бою, а остальные мало что знали, то скоро все погибли от пыток, так ничего толком и не сказав. Однако кое-какие смутные сведения пираты, потерпевшие кораблекрушение, получили. В частности, им стало известно, что на острове, где-то в северо-восточных скалах, спрятан не то один черепаховый панцирь, не то целая их дюжина, набитые всевозможными драгоценностями. В общем, пираты воодушевились, корабль для отплытия с опостылевшего им всем острова у них уже имелся, осталось только найти драгоценности. Вот работа и закипела. Потому что кто не хочет разбогатеть? Тем более что площадь поиска составляла примерно двенадцать квадратных миль. То есть, весь северо-восточный скалистый массив острова. А спустя некоторое время они стали натыкаться на пустые черепаховые панцири. Эти панцири сподвижники Гомеша Дьябло рассовали по разным скальным расселинам и закидали их камнями. Таким образом они путали следы, прежде чем спрятать своеобразный контейнер (или контейнеры), куда умный предводитель пиратствующих головорезов положил награбленные сокровища. И вот спустя какое-то время потерпевшие крушение пираты находят несколько пустых черепаховых панцирей. Наткнувшись на очередной панцирь, они вытаскивали его из-под груды камней, обнаруживали, что им опять досталась пустышка, и бросали пустышку там же, в скальной расселине. Они и по сей день валяются на северо-восточной стороне острова, эти пустые черепаховые панцири. Их высветлило солнце, просолил запах близкого океана, разукрасило ракушками. Они почти слились с горным ландшафтом острова, и они поют на разные голоса, продуваемые ветрами и сквозняками, потому что в них остались специальные дырки, куда черепаха раньше просовывала голову, хвост и ноги. А на остров с тех пор повадились искатели сокровищ, но они ничего не нашли. Позже на острове было решено открыть лепрозорий и…

- Сказки для идиотов, - фыркнул Ганс.

- Йа, йа, - согласно кивнула головой Марта.

- Если бы сокровища действительно были спрятаны на острове, их давно бы уже нашли с помощью металлоискателя! – азартно воскликнул Гюстав. – Ведь эти предания известны всем местным, да?

- Да, - сдержанно возразила Мэри Ли.

- Чёрт возьми, забавная история! – подал голос Мортимер. – Но если эти предания бытуют с тех пор, как здесь обретались пираты, этот остров должны были перерыть вверх дном?

- Говорят, так и было, - пожала плечами Мэри Ли. – Но рыть здесь довольно проблематично. Эти острова представляют собой цельные базальтовые основания с минимумом осадочных пород на них. В этом месте в океане проходит подводная горная цепь, поэтому…

- Значит, найти сокровища проще простого! – не замедлил выступить с прежним азартом Гюстав. – Нужен только мощный металлоискатель!

- Не вы один такой умный, - урезонила пылкого француза Виктори. – Тут наверно и с металлоискателем всё облазали.

- Значит, плохо искали, - не отступал Гюстав. – Или металлоискатель был несовершенный.

- Это занятие для бездельников и авантюристов, искать сокровища там, куда ты их не положил, - строго сказала Марта. Она говорила по-английски немного лучше своего флегматичного супруга, поэтому её фраза не вызвала никаких кривотолков. Одно лишь благородное возмущение.

- Почему это – бездельников? – поехал на Марту Мортимер. – Я иногда от нечего делать читаю в Интернете сайты кладоискателей. Это очень даже трудолюбивые деятельные люди.

- Вот именно! – поддержал Мортимера Гюстав. – Один мой дальний родственник посвятил всю свою жизнь поиску кладов. Он вложил в это дело всё своё состояние, которое получил от родственников жены по брачному контракту в качестве приданного.

- Ну и много он нашёл? – с плохо скрытой иронией поинтересовалась Марта.

- Да, что он нашёл? – без всякой иронии, но с азартом заядлого игрока спросил Мортимер.

- В том и дело, что ни черта! – с не меньшим азартом ответил Гюстав. – Сейчас он судится со своей женой, которая подала на развод, и с её меркантильными подлецами-родственниками.

- Это лишний раз говорит тот факт, - завёл привычную бодягу Ганс, - что для достижения благосостояния надо честно трудиться, а не пытаться снискать хлеб насущный в чужих, э, закромах. Потому что…

- Господа! – решила привлечь к себе всеобщее внимание Катя. – Вам не кажется, что мы немного отвлеклись от основной темы нашего вечера?

Сама она отнеслась к рассказу Мэри Ли с интересом. Но это не был интерес кладоискателя, хотя Катя не чуждалась авантюризма и некоторых «нетрудовых» способов изыскания средств к существованию. Это был в первую очередь интерес профессионального детектива, потому что возможное присутствие на острове драгоценного схрона могло объяснить причину преднамеренного крушения их чартера. То есть, дать хотя бы намёк хоть на какое-то объяснение.

- А какая у нас тема? – удивился Гюстав.

- В первую очередь – это тема нашей с вами безопасности, - напомнила Катя. – Вы не забыли о шести трупах в недалёком соседстве с нами?

- Да, чёрт возьми, - проворчал Мортимер. – Так что вы там говорили об убийцах или убийце?

- Я говорила предположительно о двух убийцах, - не очень уверенно начала Катя, - но теперь, ознакомившись с документами Джины Мантолини…

- Это её рук дело! – перебила Катю с несвойственным ей пылом Марта. – Причём здесь второй убийца?

- Надо устроить на неё облаву! – неожиданно загорелся Ганс. – У нас есть пистолет.

- Я надеюсь, вы не сейчас собираетесь устраивать облаву? – насмешливо поинтересовался Гюстав.

- Почему нет? – удивился Ганс. – Зачем положить дальний ящик то, что можно делать вчера?

- Сегодня, - поправила мужа Марта.

- О, яволь, я именно так хотел говорить! Мы будем делать факел, бегать по острову и громко шуметь!

- А вам не кажется, что мы сегодня благодаря вам уже достаточно набегались? – также насмешливо спросил Гюстав.

«Ну, слава Богу, не все здесь такие заядлые охотники», - подумала Катя и сказала: - Я думаю, Гюстав прав. Время уже начало первого. Нам всем надо отдохнуть.

- Чтобы нам всем во сне перерезали глотки? – ухмыльнулся Мортимер. – Кстати, что из инвентаря пропало, удалось установить?

- Не удалось, - с досадой сказала Катя. – Я сразу же распорядилась проверить инвентарную хижину, но так как списка вещей никто не догадался составить, то…

- Ясно, - буркнул Мортимер.

- А чтобы нам всем не перерезали глотки, я предлагаю снова выставить охрану, - сказала Катя.

- Вот именно – снова, - хмыкнул Гюстав.

- Надо просто проявить максимум бдительности на посту, - возразила Катя. – И в случае малейшего подозрения на любое подозрительное движение – поднимать тревогу. Для этого сгодится один из свистков, имеющихся в комплекте спасательных плавжилетов. Кстати, несколько их можно повесить на наши хижины так, чтобы они хоть немного освещали подход к жилью. На какое время рассчитаны батарейки в плавжилетах? – спросила она Мэри Ли.

- На двенадцать часов, - с готовностью ответила китаянка.

- Прекрасно. Сколько я помню, мы перенесли с разбитого самолёта все жилеты. А их у нас…

- Двадцать четыре комплекта, - подсказала Мэри Ли.

- Четыре мы повесим сейчас, включим сигнальные лампочки, заметим время и так далее. Но я думаю, много жилетов нам не понадобится.

- Это ещё почему? – осведомился Гюстав.

- Сегодня в четыре утра мы подадим сигнал бедствия, его заметят и нас вскоре заберут с острова, - объяснила Катя.

- Так сразу и заберут! – скептически возразил Мортимер. – Наш покойный командир уже подавал сигнал бедствия. Он также утверждал, что при падении успел послать аварийное оповещение. Но что-то нас никто не спешит спасать.

- Вот именно, - поддержала его Виктори.

- А мне почему-то кажется, что сигнал, который мы дадим сегодня утром в четыре часа...

- Вы говорить, что ракета буду пускать я, - встрял Ганс.

- Хорошо, сигнал, который подаст Ганс в четыре утра, обязательно вызовет соответствующую реакцию, - закончила фразу Катя.

- Почему такая уверенность? – осведомилась Лили.

- Пока я сидела в порту Гонолулу в ожидании чартера, я изучила несколько морских и авиа маршрутов, следующих в нашем направлении, - соврала Катя. – А так как память у меня профессионально фотографическая, то…

- Интересно, почему до сих пор не работают наши мобильные телефоны? – спросила Виктори. – Неужели они все вышли из строя во время катастрофы?

- Да, почему? – поддержала её Лили, и все посмотрели на Катю.

- Я не знаю, - пожала она плечами и строго глянула на Мэри Ли.

- Вы что-нибудь вообще знаете? – проворчал Мортимер. – Зря я отдал вам пять фунтов. Какой вы к чёрту профессионал.

- Мортимер! – укоризненно молвила Виктори.

- Господа, давайте подытожим наше вечернее собрание, - предложила Катя. – Я бы хотела узнать: какие у нас планы на завтра?

- До завтра надо дожить, - буркнул Мортимер.

- Всё-таки! Я предлагаю завтра с утра начать поиски пропавших пассажиров и Джины. Возражений нет?

- Нет, - вяло отозвались пассажиры.

- То есть, у вас нет сомнений в том, что Джина единственная здесь убийца? – уточнила Катя. Сама она очень в этом сомневалась, но факты, чёрт бы их побрал, упрямая штука.

- А кто же ещё? – удивился Гюстав.

- Ладно, раз в данном вопросе нет других разночтений, давайте готовиться ко сну. Во-первых, надо установить освещение. Во-вторых, назначить внешнего дежурного, в-третьих, давайте договоримся подстраховывать этого дежурного.

- Как? – спросила Лили.

- Кто-то один должен будет бодрствовать и в хижине, - сказала Катя. – То есть, мы разделимся на две группы. Проще это сделать…

Сначала она хотела предложить раздел по супружеским парам, но потом быстро сообразила, что если убийца не Джина или не одна она, а есть ещё кто-то, то этот кто-то вполне может оказаться в сговоре со своей «фамильной» половиной. И супруги оба могут оказаться на дежурстве.

- … Проще это сделать так, - продолжила Катя. - Давайте всех мужчин и меня назначим на внешнее дежурство, а всех остальных женщин обяжем дежурить по очереди в жилой хижине. Для удобства присвоим всем порядковые номера. Пусть Ганс будет номером первым, Мортимер – вторым, Гюстав – третьим, а я – четвёртым. Соответственно: Лили, Марта, Виктори, Мэри Хо. Мы будем дежурить по часу. Дежурный будит сменщика. Часы, надеюсь, есть у всех?

- Да, конечно …

- Итак, сейчас полпервого. На внешнее дежурство заступает Ганс, на внутреннее – Лили. Я надеюсь, дамы и господа, вы отнесётесь к своим обязанностям достаточно серьёзно?

- Да, конечно…

- Очень хорошо. Теперь займёмся освещением.

- Вы мне давать пистолет? – поинтересовался Ганс.

- Пистолет я никому не дам, - твёрдо возразила Катя. – А вы можете вооружиться лопаткой, ножом, фонарём и свистком.

ГЛАВА  15

Ганс, ворча под нос цензурные немецкие ругательства, адресованные Кате за недоверие и отказ выдать внешнему дежурному огнестрельное оружие, побрёл на «двор», в то время как остальные уцелевшие пассажиры рейса «Гонолулу – Пуэрто-Банос» стали укладываться на ночлег. Часы показывали 00.45.. Перед тем, как окончательно улечься, Катя попросила присутствующих не покидать хижину в одиночку и, буде у кого возникнет «туалетная» надобность, не стесняться и будить её, Катю, чтобы она была настороже или хотя бы в курсе. Сама Катя Малеева спать собиралась ровно столько, сколько необходимо нормальному здоровому человеку, чтобы обеспечивать организму функциональную жизнедеятельность.

«Полчасика покемарю и – в ружьё», - решила она, укладываясь чуть сбоку и возле входа в хижину. Она накрылась одеялом и легла на спину, закинув руки за голову. А голову положила на свою дорожную сумку. Пистолет Катя сунула за пояс джинсов за спиной. Лежать на нём было не очень удобно, но неудобство не оказало какого-нибудь решающего влияния на готовность бывшего российского следователя заснуть так быстро, как это было возможно. В общем, Катя заснула почти сразу, как только устроилась. Минуты две она ещё слышала возню укладывающихся спутников, но потом её повело, и она вырубилась самым натуральным образом.

«Зря я так быстро», - успела подумать Катя и провалилась в чёрную дыру своего сознания без всяких сопутствующих сновидений. Впрочем, она могла не опасаться за своеобразную опрометчивость, поскольку заранее просчитала, что чем быстрее она заснёт, тем безопасней сможет отдохнуть. Другими словами, её получасовой сон и собственную безопасность некоторое время будут охранять те из спутников, которые не смогут заснуть быстро, но будут ещё какое-то время кряхтеть, перекладываться и перешёптываться. Благо, пищи для кулуарных бесед хватало с избытком.

Катя проснулась ровно через полчаса, как и «заказала». Она научилась «регулировать» свой сон ещё в школе милиции, когда отрабатывала практику в одном из линейных отделений. Впрочем, многие милиционеры, «пахавшие» суточные дежурства, умели спать, как легендарный Штирлиц. При этом знаменитый разведчик имел перед современными российскими ментами большое преимущество, потому что дрых в собственной тачке в цивилизованном немецко-фашистском лесу, а не по соседству с «обезьянником», где бузили и сквернословили пойманные с поличным мелкие нарушители демократической законности. Короче говоря, бывшая сотрудница российской уголовки проснулась в двадцать минут второго. Она пришла в сознание в то же мгновение, как открыла глаза. Катя посмотрела на светящийся циферблат своих часов и прислушалась. Судя по звукам, западные европейцы дрыхли без задних ног. Кто-то храпел, кто-то причмокивал, а кто-то что-то бормотал во сне.

«Мортимер», - узнала по голосу Катя и негромко позвала:

- Лили?

- Да? – вопросительно отозвалась француженка.

- Не спите, это хорошо, - похвалила Катя.

- Я стараюсь, но так спать хочется, - пожаловалась Лили.

- Ничего, потерпите ещё двадцать минут, - сочувственно произнесла Катя.

- Потерплю, - покорно согласилась Лили.

- Ладно, не забудьте разбудить Марту, а я пойду, проверю Ганса, - сказала Катя и неслышно встала.

- Будьте осторожны, - напутствовала Лили.

«Обязательно буду», - подумала Катя и предельно тихо покинула хижину. По выходе на «оперативный» простор молодая женщина сразу же попала в освещаемое сигнальными лампочками пространство. Катя завесила вход в хижину пологом и осмотрелась. Ганса поблизости видно не было. Катя замерла на месте, поправила пистолет за поясом и чутко прислушалась. Однако немец не подавал признаков присутствия какими-нибудь характерными звуками.

«Где это хрен? » - тревожно подумала Катя и направилась в сторону кубовой хижины. Ночь выдалась безлунной и безоблачной. Звёзды казались огромными, но от их света проку было мало. То есть, темень стояла такая, хоть глаз коли. А сигнальные лампочки четырёх плавжилетов, повешенных на трёх хижинах так, чтобы освещать хотя бы небольшой участок пространства на выходе из жилой хижины, лишь усугубляли эту темень.

- Да где же он? – вполголоса переспросила Катя, вынула пистолет из-за пояса, опустила предохранитель и выдвинулась вперёд, туда, куда не доставало «жидкое» освещение сигнальных лампочек. Словно в ответ на её вопрос раздался оглушительный треск и одобрительный возглас немца. Этот безбоязненный европеец, настолько привыкший к мирному сосуществованию со своими согражданами, своим законом и своими цивилизованными порядками, что его не могло напугать шесть насильственных смертей его спутников, сидел себе в импровизированном сортире и, судя по звукам, справлял большую нужду.

«Во даёт! – мысленно усмехнулась Катя. – Интересно, ему кто-нибудь говорил, что на посту это самое строго возбраняется? Равно как курить, спать, свистеть или читать газету. Нет, наверно не говорил…»

В это время немец оскорбил относительную ночную тишину очередным треском и очередным возгласом одобрения. Невидимые насекомые, звери и птицы, не перестававшие шуметь на этом острове и по ночам, на какое-то мгновение с уважением притихли, но затем снова разразились умеренной, по сравнению с дневным временем, какофонией звуков.

«Сидит себе, пердит, как из пушки, и ни хрена не боится, - подумала Катя и, слегка адаптировавшись к почти беспроглядной тьме, пошла вокруг кубовой хижины. – А про нас говорят, будто это мы – страна непуганых идиотов. Впрочем, у немца могут быть причины ничего не бояться на этом острове, если он…»

Она не успела додумать мысль, как мимо её ног с писком шмыгнул давешний вонючий зверёк. Он не замедлил идентифицироваться с помощью специального приёма и попробовал с ходу пробраться в кубовую хижину. Но Катя выказала отменную реакцию бывшего призёра милицейских соревнований по рукопашному бою и ловко отфутболила мародёра в сторону. Тот снова применил специальный приём, от чего в воздухе запахло чем-то ужасно отвратным, и, недовольно попискивая, скрылся в неизвестном направлении.

- Вот, зараза, - чуть слышно пробормотала Катя и встала возле входа в кубовую хижину. Немец, скорее всего, никуда не торопился и собирался просидеть на «горшке» минут пять, не меньше. Он, во всяком случае, затянул довольно длинную немецкую песенку, известную Кате. Она знала, что эту песню раньше, чем за пять минут, не пропоёшь. А так как за Гансом водились такие характерные для большинства немцев черты, как пунктуальность и педантичность, можно было с уверенностью ожидать от него, что раньше положенного он уже с «горшка» не слезет. Точнее сказать: раньше того времени, пока он не допоёт известную Кате песенку до конца и не завершит её обязательным повторением припева.

«Душевно поёт, - невольно отметила Катя. – Ладно, не мешает…»

Она слегка сменила позицию, встала чуть поодаль входа в кубовую хижину и задумалась, не забывая чутко прислушиваться и внимательно оглядываться.

«Итак, вторая ночь на этом острове «Поющих черепах». Если верить Мэри Ли, остров принадлежит какому-то богатому человеку, который десять лет назад «поставил» свою собственность на карантин. Следовательно, до нашего на остров прибытия на данном острове, согласно условиям карантина, не должно было быть ни души. Звери и птицы не в счёт, потому что у них, как утверждают теологи, нет души. Что касается вышеупомянутой фауны, то она на острове претерпела сильные изменения в силу известных обстоятельств. И теперь на острове полностью отсутствуют съедобные птицы и звери. Одни лишь обезьяны, местные разновидности хорьков и попугаев. Других встречать не довелось. Тигра или пантеру, правда, кое-кто из других пассажиров слышал или даже мельком видел. Однако сомнительно, потому что тигр или пантера в таких условиях не выжили бы…»

Катя, мало что смысля в географии с ботаникой и зоологией, тем не менее, пыталась компенсировать недостаток знаний в данной научной отрасли умением мыслить логически. При этом она не просто создавала логические построения, а с чисто милицейским педантизмом делала это шаг за шагом, не пропуская ни единой детали. Постороннему человеку, особенно увлекающемуся артистизмом и внеземными полётами фантазии, такое занятие могло показаться нудным, но для детективных дел это было самое то. Ведь лучше лишний раз о чём-нибудь подумать или вспомнить, а затем отмести за ненадобностью, нежели сразу пропустить в процессе исследования, что может привести к образованию логической пустоты. Хотя, какая может быть логическая польза от того, водятся ли на острове тигры с пантерами, и чем питаются попугаи с рыжими обезьянами?

« … Ведь жрать им тут испокон веку было нечего, а черепахами, сколько я знаю, тигры не питаются. Разве что рыжими обезьянами… Нет, вряд ли. Эти твари, наверно, уж совсем несъедобные, раз их не сожрали даже прокажённые, которых оставил умирать на острове новый его владелец. Зато эти обезьяны помогли людям сожрать всех береговых птиц. Вернее, кладки их яиц. Ведь когда люди, оставленные умирать с голода, взялись подъедать фрукты, то обезьянам пришлось восполнять недостаток витаминов с помощью животной пищи. Таким образом…»

В этом месте её скучных мысленных рассуждений немец старательно допел второй куплет и принялся «выделывать» с помощью щёк и губ некое подобие духового оркестра. При этом он не забывал следить и за «основным» процессом, каковой, опять же судя по характерным звукам (не в присутствии брезгливых дам будет сказано), протекал с чисто немецкой размеренностью и обстоятельностью.

« … Таким образом, мы имеем остров с ущербной экосистемой, окажись в которой человек без запасов пищи, ему пришлось бы довольно туго. Что нам это даёт? Пока ни хрена полезного. Тем не менее, примем во внимание и думаем дальше. А дальше вырисовывается следующая деталь панорамы общего свойства. Со слов той же Мэри Ли мы знаем, что мы находимся не просто на острове, а, предположительно, на острове сокровищ. То есть, пилот Джон мог устроить авиакатастрофу именно для того, чтобы поискать на нём эти сокровища. Ведь согласно существующим ограничительным мерам, вытекающим из статуса карантина, на острове не может находиться ни одна человеческая душа. Но что может помешать попасть сюда кому-нибудь в результате авиакатастрофы? Ничто не может. Вот Джон и попал сюда, как хотел. То есть, предположим, что он хотел именно этого. Очевидно, ему удаётся добыть самую верную карту места захоронения сокровищ, и он решает воспользоваться служебным рейсом. Но перед самой авиакатастрофой получает какое-то сообщение на свой ноутбук. А затем включает генератор высоких частот, который выводит из строя все электронные приборы, а также всю связь, и виртуозно сажает самолёт на остров. Затем пилот организует спасательные работы, но генератор высоких частот не выключает, чтобы кто-нибудь из пассажиров не дозвонился по своему телефону до службы спасения, и нас всех вместе не спасли раньше времени. По этой же причине Джон запускает первую сигнальную ракету по неправильному «расписанию», которое я нашла в его кобуре вместе с правильным. И затем погибает от руки неизвестного, скажем пока, убийцы вслед за мистером Эрмитейдж…»

- Довольно складно, но не более того, - самокритично пробормотала Катя и снова сменила позицию, на этот раз встав между инвентарной и кубовой хижиной. Ганс как раз собрался исполнять последний куплет и мог вот-вот вернуться на свой пост. А Катя тактично не хотела показываться на глаза музыкальному немцу.

« … Потом я начинаю проводить расследование, обнаруживаю совершенно бутафорский кровавый след, потом были поход к самолёту и океану, где погибли американцы, затем возвращение в лагерь, признаки сумасшествия Джины, которая раньше вела себя вполне нормально, потом снова прогулка в джунгли…»

Катя, вспоминая события минувшего дня, старалась не пропустить ни одной детали, чтобы подойти к построению версии убийств, разработке мотивов (или утверждению отсутствия таковых) и определению убийцы (или убийц) наиболее подготовленной. Но, невзирая на всю свою скрупулёзность, ни версия, ни разработка, ни определение у неё не получались. Или получались, но весьма и весьма невразумительные. И особенно отвлекал тот факт, что кто-то копался под панелью автопилота, где Катя и Мэри Ли обнаружили генератор высоких частот. Это открытие вообще не вязалось ни с какой, даже очень условной версией.

«Если всё-таки предположить, что убийца – Джина Мантолини, а мотив убийства – рецидив старой болезни, вызванный авиакатастрофой, то вся версия не выдерживает никакой критики, - заключила Катя, - поскольку надо обладать поистине феноменальными «организационными» способностями, чтобы так тщательно спланировать и провести все шесть убийств. Впрочем, некоторые психические расстройства, вернее, действия, производимые в состоянии таковых, бывают поистине феноменальными. Но это частные случаи, не имеющие отношения к распространённой практике. И, опять же, история с генератором под панелью автопилота…»

Думая о частных случаях, Катя с негодованием подумала об одном из них, затронувшего её самоё. Ведь это надо в кои веки собраться в отпуск и оказаться на самолёте, который падает на необитаемый остров по желанию пилота, оказавшегося кладоискателем. С ума сойти!

К тому времени Ганс завершил свои вокальные упражнения с физиологическими отправлениями и дисциплинированно занял пост.

«Один час тридцать минут», - засекла Катя время и, чтобы не отвлекать немца от исполнения им служебных обязанностей, пошла по плато в обход лагеря к ручью. Она взяла в руку пистолет и старалась двигаться так тихо, как это было возможно. Впрочем, ночь на острове, невзирая на съеденных прокажёнными птиц и млекопитающих, достаточно изобиловала звуками. То ли это насекомые стрекотали, то ли летучие мыши шуршали, то ли попугаи в недалёких джунглях страдали бессонницей. А океан, почти неслышный в дневное время суток из-за более громкой разноголосицы птиц и уцелевших зверей, вздыхал будто невдалеке, словно кто-то очень большой неторопливо ворочался в своём необъятном ложе.

«А это что за звуки? – насторожилась Катя и остановилась на берегу ручья. – Свистит, что ли, кто-то? »

Она прислушалась и вскоре услышала странное пение, не пение, звон, не звон. Катя напрягла память и вспомнила, что в детстве, когда она гостила во время зимних школьных каникул в деревне у бабки, примерно так поёт в печной трубе разгулявшаяся метель.

«Неужели на самом деле это пустые черепаховые панцири? » - не поверила собственным ушам Катя. Ганс, очевидно, тоже что-то услышал и пробормотал соответственное восклицание.

«Надо будет сходить в эти чёртовы северо-восточные скалы», - подумала Катя. Она попыталась на слух определить, действительно ли звук идёт оттуда. Но то ли сквозняк был недостаточно сильным во время почти полного штиля, то ли специфическая горная акустика не позволяла ориентироваться на слух правильно, но Кате так и не удалось с достаточной уверенностью убедиться, откуда всё-таки доносится странное заунывное звучание. Она, зачарованная необычной «музыкой», а также находясь под впечатлением рассказанного Мэри Ли, даже собралась перейти ручей, чтобы по мере хоть небольшого приближения к северо-восточным скалам проверить рассказ Мэри Ли, но не успела. Со стороны джунглей на юго-западе послышался одинокий женский голос:

- Лоренцо!

Вслед за выкрикнутым в ночь именем мужа Джина (это была она) разразилась жутким хохотом.

- Чёрт! – выдохнула Катя и поспешила к кубовой хижине, возле которой стоял Ганс.

- Ганс, это я, Кэт, - на ходу предупредила она немца, - не пугайтесь.

- Вы слышали? – прошептал Ганс, сжимая в руке туристическую лопатку. Катя, отправляя его на пост, строго рекомендовала орудовать лопаткой плашмя, если вдруг Джина вернётся в лагерь. И только в том случае, если она проявит какие-нибудь агрессивные намерения.

- Вы слышали? – услышала Катя ещё один голос и увидела Лили. Француженка, несмотря на тёплую тропическую ночь, зябко куталась в шаль и приближалась к входу в кубовую хижину, возле которой стояли Катя и Ганс. В руке нервная Лили держала нож.

- Вы слышали? – переспросила она, стараясь не выходить из освещённого сигнальными лампочками пространства.

- Слышали, - нетерпеливо возразила Катя. – Вы никого не разбудили?

- Нет. Но если она будет так кричать и хохотать, то всех перебудит.

- Вряд ли, - с сомнением сказала Катя.

- Надо организовать охота, - азартно прошептал Ганс. Он увидел в руке Кати пистолет и даже потянулся к нему.

- Никакую охоту мы организовывать не будем, - жёстко отрезала Катя и на всякий случай отодвинулась от немца. В это время Джина снова издала вопль, на этот раз нечленораздельный, и снова дико расхохоталась. Судя по звукам, она находилась где-то на «опушке» условного леса.

- Она совсем рядом! – горячо забормотал Ганс и снова подался в сторону вожделенной пушки.

- Назад! – приказала Катя и повела стволом в направлении немца. – Слушайте мою команду. Вы, Лили, вернитесь в хижину и постарайтесь никого не будить. Вы, Ганс, встаньте у входа в жилую хижину так, чтобы находиться за пределами освещённого пространства. Если увидите Джину, пытающуюся ворваться в хижину с оружием в руках, глушите её, как я говорила, лопаткой по голове. Если в руках Джины не окажется никакого оружия, попробуйте нейтрализовать её с помощью одних рук. И ни шагу без моего разрешения, что бы ни случилось. Вам всё понятно?

- А что будете делать вы? – с раздражением поинтересовался Ганс.

- Что надо, - отрезала Катя.

- Дайте мне пистолет, - попросил немец.

- Хрен тебе, - по-русски возразила Катя и в упор посмотрела на немца. Тот, не выдержав взгляда, ретировался к входу в жилую хижину. Ещё раньше него в хижину убралась Лили. А Катя выключила две сигнальные лампочки и спряталась за кубовой хижиной. Теперь вход в неё не освещался.

«Что я делаю? – задалась молодая женщина интересным вопросом. – Создаю обстановку для провокации, - неуверенно ответила она себе. – Чтобы, значит…»

Она помнила из учебной литературы по криминалистике и судебной психиатрии, что маниакальные убийцы, создавая видимость совершения их преступлений якобы другим действующим лицом, не всегда себя контролируют. Вот и сейчас Джина выдавала своё присутствие естественным для всякого психа буйным поведением. Она кричала и хохотала, но могла в то же время, в момент допустимого в её сумеречном состоянии раздвоения личности, попытаться инсценировать попытку очередного убийства уже созданным ею ранее «литературным героем». То есть…

- А это кто? – невольно воскликнула Катя и сделала шаг навстречу «невнятной» фигуре, образовавшейся в двух метрах от входа в кубовую хижину. Фигура эта походила скорее на сгусток тьмы в ночных потёмках, однако было видно, что фигура движется стремительно, но припадая при этом на правую ногу.

«Надо же, как она вошла в образ! » - с невольным изумлением подумала Катя и негромко позвала: - Джина!

Фигура, услышав посторонний голос, моментально развернулась на девяносто градусов. Катю даже опахнуло движением длинных волос, закрывающих всё лицо то ли спятившей женщины, то ли ещё кого-то. А в правой руке «сомнительной» личности молодая женщина увидела нож. Фигура сделала круговое движение ножом, но Катя проворно отпрянула назад. Однако ей не очень повезло, она оступилась об один из камней, прижимающих полог хижины к земле, и стала падать на спину.

- Чтоб тебя! – процедила молодая женщина. Боясь угодить под повторное круговое движение смертоносного оружия, она инстинктивно выставила перед собой обе руки. А падая навзничь, Катя успела ногой оттолкнуть фигуру от себя. Это движение окончательно её «разбалансировало» и она грохнулась затылком о другой камень. Грохнулась и потеряла сознание.