Поручик Ржевский в Москве 4

(продолжение)

Начало:

4

Настала очередная ночь, и я вновь посетил мягкое уютное ложе моей любезной подруги. Её вагина, истекая чудесной амброзией, с нетерпением ожидала моего дружка изготовившегося к приятной встрече с нею.

Исполнив всё и усладившись досыта любовью, мы с Марией предались отдохновению. Мария долго плавала в волнах экстаза, а когда очнулась, то прижалась ко мне и спросила:

– Хочешь, я поведаю тебе о моём первом любовнике?

– Поведай, – ответил я.

– Надобно сказать, что я была уж три года замужем, но ни единого раза не вкусила того блаженства, о коем слыхала от знакомых дам и читала во французских романах. Муж редко посещал мою сокровищницу, и были сии посещения столь кратки, что ничуть не восхищали меня.

В то лето мы, как обычно, жили в нашем рязанском имении. Муж все дни проводил с соседними помещиками на охоте, а я скучала, развлекая себя игрою на клавесине, чтением романов и прогулками по парку.

Как-то раз я гуляла и зашла в дальний угол парка. Был он довольно запущен, зарос травой и кустами. Я уже собиралась повернуть назад, как вдруг услышала смех и голоса, доносящиеся из беседки. Я подошла к ней ближе и встала сбоку, чтобы сквозь решётку увидеть её гостей. Каково было моё удивление, когда узнала в них нашу дворовую девку Фроську и Тишку, сына нашего конюха Гаврилы. Тишка спустил с Фроськиных плеч сарафан и лобзал её перси, а девка прижимала к себе его курчавую голову и хихикала. Любовники были столь увлечены собою, что не замечали меня.

Первым моим порывом было прогнать их, но любопытство меня осилило, и я возымела охоту понаблюдать за их постыдством. Оно не заставило меня ждать долго. Фроська повалилась спиной на скамейку и подъяла подол, оголив нижнюю часть тела, а Тишка спустил порты. Я увидела во всей красе его торчащий bite, как это по-русски, да, хер. Он был диковинно длинён и толст. Разумеется, я иных bite… херов в то время, кроме, как у моего мужа, не видела.

Тишка возлёг на Фроську и принялся на ней елозить. Фроська дрыгала ногами и громко вскрикивала.

Зря их, я вдруг ощутила внизу живота обжигающий жар, живо охвативший меня всю. Я страстно возжелала очутиться на месте Фроське и быть пронзённой  сим восхитительным bite. Сей помысел испугал меня, и я побежала прочь от беседки.

Но с того часу Тишкин bite торчащий колом неотступно стоял перед моим взором. Даже ночью мне снилось, будто Тишка влезает на меня, разжимает мои колени и пытается вонзиться в меня. От сих снов я просыпалась вся в поту.

Так длилось, пока я не дерзнула покончить с сим наваждением. Едва муж отправился на охоту, я приказала отыскать Тишку и прислать его ко мне.

Тишка скоро предстал предо мною. Он был перепуган. Ему никогда не доводилось бывать в барском доме, и пуще того стоять перед  возлежащей на кровати барыней, едва прикрытой простынёй.

Я откинула простыню. Тишка, увидев перед собой голую барыню, округлил глаза.    

– Ну, скажи, хороша я? – спросила я остолбеневшего парня. – Нравлюсь тебе?

Едва слышно он ответил:

– Хороши, барыня. Нравитесь.

– Фроська красивше меня?

– Нет, барыня, вы красивше.

– Тогда скидывай рубаху и порты и ложись ко мне.

Парень того пуще струхнул, пробормотал:

– Нам никак нельзя, барыня.

А у самого, я вижу, порты в причинном месте взгорбились. Ну, я осерчала:

– Значит, Фроську ты еть можешь, а мне в сём отказываешь? Да я прикажу тебя батогами. Раздевайся!

Тишка стянул с себя рубаху и порты. О, его тело было il est excellent. Превосходно. Аполлон. И его bite, выскочил из портов, походил на жеребца, бьющего в нетерпении бьющим копытом в ожидании скачек.

– Не медли, взнуздай свою барыню! – крикнула я, изнемогая от охватившего вожделения ощутить этого жеребца в моём стойле.

Тишка поспешил исполнить моё приказание…

О, я вознеслась в такие блаженные выси, в коих до того мне никогда не приходилось бывать. Наконец-то я познала, что есть экстаз любви.

Славно мы любились с Тишкой до самой зимы. В Москву из усадьбы мы возвращались по зимнику. Я просила мужа взять в Москву и Тишку, то он отказал мне, а вскоре сдал парня в солдаты. Видимо, прослышал про мои с ним шашни.

Я долго страдала, не могла забыть Тишку и ту сладость, кою он мне доставлял. Я истекала от будоражащего меня вожделения. Единственным моим возлюбленным был свечной огарок. Но неужто он мог давать блаженство, подобное тому, что давал мне Тишкин хер? А завести нового возлюбленного я опасалась. Сам видишь, от глаз нашего света не укроешься и в своей спальне. И муж стал строже надзирать за мной, не отпускал из дома ни на шаг. Однако я, познав блаженство, будто пьяница потянулась к нему.    Верно, я сошла бы с ума, кабы не появилась моя милая Эжени. Муж нанял мне её в услужение. Эжени помогала мне в одевании, укладке волос и в прочих мелких женских нуждах. Была она невысока, но мила и весела. Происходила она из благородной семьи, покинувшей Францию во время революции. Тогда Эжени исполнилось только четырнадцать лет. До того она воспитывалась в пансионе.

Когда она одевала меня, расчёсывали волосы меня охватывало странное томление. Тепло от моей сокровищницы шло к сердцу. Сердце замирало. Я от охватывающего меня наслаждения была готова пасть в беспамятство.

Однажды я не выдержала и попросила её поцеловать меня. Наш поцелуй оказался столь проникновенным, что перешёл во взаимные ласки. Мы разделись и легли в постель…

Наша дружба продолжалась почти до самой гибели моего мужа. Эжени вышла замуж и вынуждена была оставить у меня службу.

Потом страшный случай с мужем. На охоте ему пуля попала в живот.

Я осталась одна и в трауре. Я не могла выезжать в свет и принимать никого у себя. Я сходила с ума. По ночам мне снились любовные сцены из прочитанных романов, красивые благородные рыцари, маркизы, юные пажи. Я отдавалась им, я во сне кричала от блаженства, истекала, переполненная похотью и вожделением. О, этот был тяжкий для меня год. А потом появился ты, красивый и опытный l'amoureux…

3атем Мария мечтательно призналась мне, что в ней кипит жажда еться сразу со многими мужчинами, как сие грезилось ей во снах. Я, право, обрадовался сему обороту нашей, как я считал, затянувшейся связи, кою я не прерывал из сочувствия к её неутолимой похоти. Не раз я ловил себя на том, что возлегая на Марию, я предаюсь мечтаниям об иных женщинах, и их волосатки возникают пред моим мысленным взором. Лазить в одну и ту же дыру мне скоро прискучивает, она просто перестает быть для меня вагиной. Оставить Марию, препоручив её другому любовнику, было наилучшим решением для меня.

А пока мы с любезной подругой обсудили её предложение и решили для первого раза ограничиться двумя любовниками, то бишь, мною и тем, кого я призову послужить вагине Марии.

Я выбрал в напарники поручика Васильева-третьего, высокого, статного гусара охочего до прелестных дам. Васильев-третий не замедлил согласиться поучаствовать в нашей забаве.

В назначенный час мы прошли в спальню к Марии. Она уже лежала в постели, голая с разведёнными нам навстречу ногами.

Васильев-третий издал радостное ржанье хихикнул,   но тут же умолк, уразумев, что ожидается не заурядное приключение, а редкая возможность преподнести женщине огромное наслаждение. Мы быстро скинули наши одежды и бросились на Марию. Вагину её я уступил приятелю, сам же отдался во власть рта нашей развратной прелестницы…

…Закончив и ввергнув Марию в блаженное забытье, мы, как и было меж нами уговорено, оделись и ушли.

(продолжение следует)