Первый раз (Первый анал больно)

Большой черный внедорожник мягко затормозил перед бетонным каркасом остановки «Солнечная». Тихо жужжа, отъехало вниз стекло. Девчонки притихли, в напряжении повернув головы к машине. Темные осенние сумерки не давали разглядеть лица водителя.

– Куда едем, могу подвезти, – раздался после небольшой паузы голос, принадлежащий не молодому мужчине.

Одна из трёх девушек сделала несколько шагов по направлению к машине и, явно нервничая, коротко бросила в ответ: «Мы работаем! »

Снова повисла неловкая пауза. Хозяин внедорожника пристально рассматривал стоящих под бетонным козырьком остановки девушек.

– Ну, поехали, – коротко выбросил он из машины фразу.

Девушка взялась за ручку двери.

– Не ты, а вон та с красной сумкой.

Девушка с красной сумкой как-то сразу съёжилась и отвернулась.

– Нет, я не поеду, – упрямо мотнула она головой, тихо обращаясь к стоящей рядом подруге.

– Ты чё, Олька, дура, иди тебя выбрали, – девушка в короткой кожаной куртке толкнула её в бок и округлила от удивления глаза.

– Смотри, какой клиент жирный, на какой тачке, ты чё целку из себя строишь?

– Ну, ты идёшь или нет? – вторая девушка подошла, видя непредвиденную заминку.

– Не хочет она! – обращаясь к подруге, сказала обладательница черной куртки.

– Иди, работай, раз пришла, мы что тебя на халяву кормить будем, – девушка взяла молчащую Ольку за руку и с силой толкнула по направлению к машине.

– Не бойся, первый раз всегда страшно, ты главное не паникуй и всё будет класс! – прошептала она ей на ухо.  

Олька резко дёрнула большую дверь внедорожника и сразу же утонула в мягком кожаном сидении. Стекло с лёгким жужжанием закрылось, отрезая её полностью от внешнего мира. Машина мягко тронулась, увозя девушку в наступающую ночь.

В салоне минут десять висела напряженная тишина. Машина мчалась по загородной автостраде в неизвестном для Ольки направлении.   Пытаясь унять, бешено стучащее от волнения сердце, она незаметно огляделась. Большой богато отделанный кожей салон наполнял запах дорогих сигарет. За рулём сидел мужчина лет пятидесяти с абсолютно лысой головой, плотного телосложения. Он молчал, от чего атмосфера в машине была мрачной.

– Можно музыку поставить, – дрожащим от волнения голосом, наконец, решила прервать молчание Олька.

Мужчина нажал одну из светящихся кнопок на панели и в салон ворвался радостный голос диктора местного радио.

– Кури! – мужчина протянул ей черную пачку ароматных сигарет.

– Спасибо, — поблагодарила девушка.

Они закурили. Водитель чем-то напомнил Ольке отца, известного в её родной деревне пьяницу и дебошира. Сделав троих дочерей, он практически не жил дома. Перебиваясь случайными заработками он с чистой совестью пропивал все что попадало ему в руки. Мать, с каким-то фатальным спокойствием, работая в колхозе за двести рублей, воспитывала трёх растущих дочек.   Именно она заставила Ольку поехать в город поступить в училище.

– Кури, – протянул отец вместо напутствия ей на прощание пачку «примы».

За окнами фары вырывали из темноты стройные стволы сосен, яркими пятнами светились дорожные знаки.

– А куда мы едем? – Олька опять сделала попытку разговорить молчаливого клиента.

– Тебя как зовут? – вместо ответа спросил мужчина.

– Оля, а вас?

– Владимир, – и сделал пауза, как будто по привычке хотел добавить отчество.

Он посмотрел на неё с усмешкой. Толстые губы изогнулись неправильным прямоугольником, открыв мелкие редкие зубы.

– Я за городом живу, в деревне, едем ко мне. А тебе что страшно? Не бойся!

– он снова криво усмехнулся и замолчал.  

«Ну хочешь молчать молчи! », — подумала Олька. В голове было куча вопросов, но задать их она не решалась. Ей стало страшно. Предчувствие чего-то плохого, надвигающегося и неотвратимого захватило ее. Ей вдруг резко захотелось плакать. Она почувствовала, как на глазах наворачиваются слезы.

«Вот сейчас убьёт меня и изнасилует, а потом в лесу закопает, — думала она. — Господи, как страшно! Чего же ты молчишь, дяденька? Куда же мы едем? »

Водитель свернул с трассы и въехал на проселочную дорогу. Свет фар теперь выхватывал из темноты только деревья вдоль дороги. Водитель сбросил скорость, дорога была ухабистая и машину время от времени трясло и подбрасывало. Олька с силой схватилась за ручку двери.

Наконец вдали замелькали огоньки светящихся окон. Они въехали на узкую улочку дачного поселка. В некоторых домах светились окна, а в начале улицы горел одинокий фонарь.   Олька немного успокоилась. «Все-таки не в лесу, кто-то рядом есть», — подумала она.

Машина медленно въехала в замощённый квадратной плиткой двор. Владимир плотно закрыл железные ворота и накинул цепь на радостно кружившего возле него большого лохматого пса.

– Выходи, – резко скомандовал он и направился к крыльцу двухэтажного белого дома.  

Олька вышла из машины. Пёс утробно зарычал, сильно натянув короткую цепь.

– Иди не бойся, он привязан! – проговорил Владимир, заходя в дом.

– Ну, ты и малая совсем, сколько лет тебе? – он внимательно смотрел на вошедшую Ольку, доставая на стол из холодильника продукты.

– Девятнадцать, – соврала Олька, приписав себе два года.  

Из полукруглого коридора она попала в просторную столовую. Растерянно оглядывая дорогую и со вкусом подобранную мебель, она стояла возле большого стола, на который хозяин выкладывал продукты. Лестница, ведущая на второй этаж, а также коридор внутрь дома были погружены в темноту.

– А вы тут один живёте? – спросила Олька, немного успокоившись.

– Один, как видишь. А тебе что не нравиться?

– Нравиться, – Олька была в таком богатом доме в первый раз.

– Пей, Лена, – он протянул ей рюмку с водкой.

– Я, Оля, – она взяла рюмку и слегка отхлебнув, хотела поставить на стол.

– Давай до дна, – заметив её хитрость, потребовал Владимир. Он налил себе ещё, снова добавив ей до края.   С небольшими перерывами он выпил три рюмки. Олька только молча мочила губы, стараясь делать вид что пьёт.

– Так говоришь дом нравиться? – утолив первую жажду в алкоголе спросил он.  

– Да! – Олька аккуратно взяла пальцами кружок сыровяленой колбасы.

– А ты знаешь, сколько я сюда денег вложил, – он сузил глаза и вопросительно взмахнул сигаретой.

– Нет, – честно призналась Олька.

– Миллион, – и сделав паузу рассчитывая произвести большее впечатление добавил, – долларов.

На Ольку эта цифра не произвела никакого эффекта. Ни разу в жизни она не держала в руках больше двухсот рублей, поэтому представить, что такое миллион, а тем более долларов она при всём своем желании не смогла, да и не хотела. Она тянула с тарелки очередной кусок сыровяленой колбасы и с удовольствием жевала этот впервые ей попробованный деликатес. «Дорогая, наверное», – подумала она про себя.

- Всё сам, вот этими руками, - продолжал разговорившийся хозяин. – И дизайн придумывал и материалы подбирал. А сейчас для кого всё.

Он налил себе сразу полстакана и с размаху выпил. Затем упёр в Ольку порядком осоловелый взгляд и замолчал, собираясь с мыслями. Девушка съёжилась под жёстким взглядом и даже перестала жевать.

– Тебе сколько лет, – спросил Владимир продолжая так же пристально смотреть на Ольку.

– Девятнадцать.

– У меня два сына, одному двадцать, второму двадцать три.

– А жена, – вырвался сам собой вопрос и, в следующую минуту, она уже пожалела, что его задала.

Лицо Владимира перекосила злоба, он со всей силы ударил кулаком по столу, опрокинув пустую бутылку.

– Какая она мне жена! Сука крашеная, – он кричал, прыская слюной и страшно вращая глазами.

– Я ей всё, хочешь дом – на, машину – на, денег – на! Какого хрена ей не хватало, скажи, пожалуйста!  

Олька сидела, испуганно хлопая глазами. Ей опять стало страшно. Она опять вспомнила отца. Напившись он становился злой, и в приступах ярости крушил все что попадало под руку. Она с сестрами прятались в комнате, а когда стали постарше то уходили к соседям или убегали на улицу. Мать потом ходила с синяками.

Владимир налил себе снова.

– Пей, чего глазами хлопаешь? Все вы бабы одинаковые! – выпив подряд несколько рюмок водки, он немного успокоился.

– Не бойся, – складывая губы в квадратную улыбку проговорил он, – я тебя не обману. Сколько денег ты хочешь?

– Три, – ответила Олька.

– Чего три? – переспросил он.

– Тысячи рублей, – слегка стесняясь, ответила Олька.

– На, держи, – он кинул на стол мятую пятитысячную купюру, – сдачи не надо.

– Спасибо, – Олька быстро спрятала деньги в карман джинсов. Дядечка сразу же перестал казаться таким страшным.  

– Вот ты знаешь, что такое Афганистан? – язык у Владимира уже порядочно заплетался, и он с трудом выговорил последнее слово.  

– Нет, страна, наверное, – ответила Олька, обрадованная, что разговор переходит на другую тему.

– Страна! – с усмешкой протянул он букву «а» и вдруг резко навалился всем телом на стол, сбросив на пол вилку.

– Я там воевал, – он ткнул толстым волосатым пальцем в девушку. – Ты поняла, девочка! Два года!

Олька услужливо кивнула.

– Тебе сколько лет?

– Девятнадцать, – в который раз повторила Олька.

– Должна знать! Сейчас покажу, – он встал и, держась за стены, неуверенной походкой направился в темноту дома.

Олька осталась одна. Она с надеждой посмотрела на входную дверь.

– Может сбежать, — промелькнуло у нее в голове шальная мысль.

– Если быстро, то может и не догонит. Там же собака! Сто процентов начнет лаять. Господи, хоть бы он там заснул уже и не вернулся.

Олька прислушалась. Через несколько секунд раздался грохот опрокинутого стула, что-то стеклянное со звоном разлетелось вдребезги. Громко ругаясь, в дверях появился Владимир.

– Вот! – с пьяной аккуратностью, он сгрёб с угла стола посуду опрокинув рюмки с остатками водки и бросил на стол старый альбом с фотографиями. Это был своеобразный шедевр армейского творчества. Обложка была искусно украшена куском тельняшки, кожи и автоматными патронами.

– Смотри! – он схватил Ольку за плечо с такой силой, что из глаз у девушки невольно брызнули слёзы.

– Вот, — рычал он ей в лицо, – видишь!

Она ничего не видела, ей было очень больно. Владимир понял её слёзы как эффект от произведённого им впечатления.

– Что плачешь, не плачь! – он отпустил её плечо и чуть не упал, на секунду потеряв равновесие.

– Пь…ём, – он взял бутылку, и обливая скатерть налил себе полный до краёв стакан. – Как в Афгане!   До дна!

Олька молча растирала плечо. Допив водку, Владимир грузно сел за стол, откинувшись на спинку стула.

– И…ди сюда, – заплетающимся языком позвал он.

Олька промолчала, делая вид, что рассматривает альбом.

– И…ди ко мне, я ск…зл, – он грузно стукнул рукой по столу и безумно пьяными глазами посмотрел на девушку.

– Сейчас, иду, – она встала и подошла к нему. – Я только колбаски порежу.

– Да, давай и водки там возьми, – он пьяным взглядом проводил ее стройную фигурку и даже попытался шлепнуть ее по заду, но не успел. Оля быстро прошмыгнула мимо него.  

Она открыла холодильник и, достав колбасу, стала медленно нарезать её на кухне. Она старалась не оборачиваться, потому что спиной чувствовала его тяжелый пьяный взгляд на себе.

Ей снова стало страшно. Она вдруг осознала весь ужас сложившейся ситуации. Она, 17 летняя девчонка, студентка 2-го курса училища, находится сейчас где-то в какой-то деревне, за много километров от города, от общежития. Она полностью во власти этого пьяного, здорового мужика с простреленным когда-то на какой-то войне мозгом. Он может делать с ней что хочет, а ей никто не поможет. Она может кричать, звать на помощь, плакать, просить, умолять его, а вокруг только лес и никто ее не услышит.

Вдруг она услышала громкий храп. Владимир спал, прям на стуле, за столом, закинув голову назад и широко открыв рот. Олька замерла, стараясь производить как можно меньше шума. Она даже перестала резать и замерла с ножом в руке. В такой позе она простояла минут десять.  

Убедившись, что хозяин спит крепко, она подошла к холодильнику и начала быстро запихивать в сумку колбасу и консервы. Набив сумку, она сунула за пазуху квадратную бутылку водкой и, вздрагивая от каждого скрипа и шороха, выскользнула на крыльцо.

Холодная осенняя ночь подходила к концу. За покрытой золотыми листьями берёзовой рощей розовел зарождающийся восход. Было еще довольно темно. Девушка аккуратно начала спускаться по темным ступенькам во двор. Глухой рык заставил Ольку прижаться к стене дома. Черный мохнатый пес смотрел на нее из темноты желтыми как у волка глазами. Оскалив пасть с большими желтыми клыками он всей своей массой натягивал железную цепь. Откуда-то изнутри его раздавалось сдержанное рычание. Казалось вот-вот и собака зальется безудержным лаем.  

«Тихо собачка, не гавкай! » – испуганно пролопотала она, пробираясь в полуметре от жёлтых клыков, торчащих из мохнатой пасти. Казалось ржавая цепь, еле выдерживает напор огромной туши.

Стараясь не делать резких движений девушка на цыпочках прокралась вдоль стены к калитке и отодвинув защелку выскочила на пустынную улицу. Сердце бешено колотилось. Она побежала.   Только пробежав несколько перекрёстков, Олька остановилась и немного отдышалась. Она прислушалась. Погони не было. Улица поселка была пустынна. Грунтовая ухабистая дорога вела в лес. С той стороны приглушенно доносились звуки проезжающих машин.  

«Фу! Пронесло! » – подумала она.

Тяжёлая сумка приятно давила на плечо. В кармане весело шуршала денежная купюра. Она достала из-за пазухи бутылку и весело подмигнула красочной этикетке. На душе стало хорошо и весело.

«Хороший дядечка, – подумала она про себя. – Даже жалко его, немножко».

И закурив ароматную сигарету, пошла на шум трассы.