Поручик Ржевский в Москве 15

(продолжение)

Начало:

15

Во вторник утром, как мы ранее уговорились, ко мне на квартиру заехала княгиня Мария Николаевна, сказавшись мужу, что намерена отстоять очередную утреню. Тому бы удивиться открывшейся набожности супруги, зачастившей в церковь, помимо воскресных дней.

Ох, и помолились мы! Скорая встреча с Наташей только подогревала мою страсть к Марии Николаевне, ибо на её месте я представлял Наташу. Но княгиня о таковой подмене и не догадывалась, и ушла от меня довольная…

…Наташа встретила меня в передней и, прыгая через ступеньку, увлекла по лестнице на второй этаж, где втолкнула в комнату, обитую розовым штофом.

– Ржевский, я хочу танцевать, – заявила Наташа. – Смотри, что у меня есть.  

Она подскочила к столику, на коем стоял ящик красного дерева с тонким деревянным диском, утыканном множеством шпеньков.

– Знаешь что это? – спросила она.

Я видел подобную штуку, называемую музыкальным ящиком, в парижских борделях. Ящики наигрывали простенькие мелодии, под кои можно было танцевать.

– Видал, – ответил я.

Наташа включила ящик. Диск начал медленно вращаться, зазвенели колокольчики, зазвучала полька.

Наташа схватила меня за руки и запрыгала, выделывая ножками незамысловатые «па».

– Пляши, пляши, Ржевский, – требовала она.

Я подчинился и тоже запрыгал козлом. И тут из-под низкого корсажа Наташиного платья выскочила грудь с розовым соском. Была она невелика. Сосок и грудка дрыгались в такт прыжков. Наташа словно не замечала сотворившийся казус и продолжала весело прыгать.

Я не выдержал и схватил грудку, пришедшуюся мне по руке.

Наташа остановилась и попыталась освободить свою прелестную часть тела, но я держал её крепко. Более того, свободной рукой я стал приподнимать платье.

– Ржевский, – сердито выкрикнула Наташа – отпустите меня, не озоруйте. Бесстыдник, что выделаете?

Видя нежелание Наташи продолжать амурную игру, я отпустил её. Терять время на детские игры у меня не было желания.

– Vous pardonnerez, mademuazel, – проговорил я. – Vous me permettrez de prendre le cong;.

(– Простите, мадемуазель… Разрешите мне откланяться).  

– О, Ржевский, не обижайтесь, – остановила меня Наташа. – Останьтесь. Только больше не хватайте меня за титьки. Давайте, поиграем в прятки.

– Да ну, вас, Натали, – отмахнулся я. – Мы же не дети.

– Ну, Ржевский, я прошу вас, – Наташа умоляюще посмотрела на меня.

Я остался. Наташа быстро прочитала считалку и, само собой разумеется, водить пришлось мне.

– Считай до ста, и не подглядывай, – предупредила меня Наташа, завязав мне глаза лентой.

Я считал и вслушивался в шорохи, доносившиеся до моих ушей. Досчитав до ста и сняв ленту с глаз, я оглядел комнату, пытаясь угадать, где могла спрятаться шалунья.

Увидев приоткрытую дверь в смежную комнату, я заглянул в неё и догадался, что это спальня. У одной из стен стояла кровать, застеленная пуховым одеялом. Не требовалось долго приглядываться, чтобы заметить, что одеяло взгорбилось так, как будто под ним лежал с головой укрытый человек. Конечно, это была Наташа. Я подошёл к кровати и хлопнул лежавшую по тому месту, где, как я предполагал, находилась попа девицы.

– Вылезай, я нашёл тебя, – сказал я.

– Не вылезу, – ответила Наташа, высунув голову. – Мне здесь хорошо.

– Тогда я примощусь рядом с тобой, – припугнул я.

– Я закричу, прибегут слуги, – в свою очередь припугнула Наташа меня. – Лучше, Ржевский расскажи мне сказку.

– Сказку? – удивился я. – Как маленькой?

– Да, Ржевский, сказку.

– Верно, – заподозрил я, – девчонка измывается надо мной.

– Ну, Ржевский… – продолжала капризничать Наташа.

– Хорошо, расскажу, – усмехнулся я. – Но эта сказка для взрослых. Слушай.

Жил-был старый барин, у него была жена и молода, и собой хороша. Случилось этому барину куда-то уехать далеко; он и боится, как бы жена его не стала с кем ****овать, и говорит: «Послушай, милая! Теперь я уезжаю надолго от тебя, так ты никаких господ не принимай к себе, чтоб они тебя не смутили, а лучше вот что: кто бы тебе и что бы тебе ни сказывал — отвечай все нет да нет».

В это время из-под одеяла показалось обнажённое плечико Наташи. Я посмотрел на него, и продолжил:

– Уехал муж, а барыня пошла гулять в сад. Ходит себе по Иду, а мимо на ту пору проезжал офицер. Увидал барыню такую славную и стал её спрашивать: «Скажите, пожалуйста, какая это деревня? »

Она ему отвечает: «Нет! »

«Что бы это значило, — думает офицер, — о чем её ни просишь — она всё нет да нет». Только офицер не будь промах.

«Ежели, — говорит, — я слезу с лошади да привяжу её к забору — ничего за это не будет? »

А барыня: «Нет».

«А если взойду к вам в сад — вы не рассердитесь? »

«Нет! »

Он вошел в сад.

«А если я с вами стану гулять — вы не прогневаетесь? »

«Нет! »

Он пошел рядом с нею.

«А если возьму вас за ручку — не будет вам досадно? »

«Нет! »

А из под одеяла высунулась точёная Наташина ножка, колено… Я сглотнул слюну, но рассказ не прервал:

– Он взял её за руку.

«А если поведу вас в беседку — и это ничего? »

«Нет! »

Он привел ее в беседку.

«А если я вас положу и сам с вами лягу — вы не станете противиться? »

«Нет! »

Офицер положил её и говорит: «А если я вам да заворочу подол — вы, конечно, не будете сердиться? »

«Нет! »

Он заворотил ей подол, поднял ноги покруче и спрашивает: «А если я вас да стану еть — вам не будет неприятно? »

«Нет! »

Тут он отработал её порядком, слез с неё, полежал да опять спрашивает: «Вы теперь довольны? »

«Нет! »

«Ну, когда нет, надо еще еть! »

На сих моих словах из-под одеяла выныривает белая грудка… Голос мой срывается… Я сбиваюсь…

– Ну, ну же, дальше! — говорит мне Наташа, и будто не видит, что её обольстительные перси обнажены. Во мне вскипает кровь, она же с улыбкою смотрит нам меня.

Я снова продолжаю рассказ:

– "Отзудил офицер барыню ещё раз и спрашивает: «А теперь довольны? »

«Нет! »

Офицер плюнул и уехал, а барыня встала и пошла в хоромы. Вот воротился домой барин и говорит жене: «Ну что, у тебя все благополучно? »

«Нет!

«Да что же? Не по*б ли тебя кто? »

«Нет! »

Что ни спросит, она все нет да нет. Барин и сам не рад, что научил её".

Едва я закончил, как взметнулось к потолку одеяло, и я увидел её всю…

Какое-то время я заворожено смотрел на обнаженное тело Наташи, затем устремился к ней, на ходу скидывая с себя мундир, и набросился на неё. Её гибкое и стройное тело отдавало тонкими духами и волнующим запахом мускуса молодой самки. Её восхитительно стройные ножки плавно переходили в широкие бёдра и густой, плотный лесок светлых волосков, сквозь который проглядывали соблазнительные валики створок райских врат и между ними розовые лепестки. Из всех сокровищ мира здесь было самое прекрасное, самое ценное, олицетворение всего самого наикрасивейшего. Я, рыча, развернул проказницу, раздвинул её колени и вонзил заждавшегося дружка в разверстый розовый ход. Там, внутри него было обильно смазано. Жаркое лоно было готово принять меня.

Мы сразу задвигались в едином ритме охватившей нас страсти. Так продолжалось несколько минут. Я ликовал от того, что обладал столь прекрасным телом. Упругие Наташины перси подрагивали в такт нашим движениям…

Я почуял, что скоро кончу, но и Наташа не отставала от меня. Это я понял по сокращению стенок её пещерки. Наташа начала быстро двигать головой из стороны в сторону, разметав по подушке белокурые волосы, биться подо мной в сладостных конвульсиях и хрипло вскрикивать. Из меня вырвалась струя благодатной влаги, одна, вторая, третья… Всё было кончено.

Мной овладело состояние полного блаженства и покоя. Я обнял Наташу и прижал к себе.

Не знаю, сколько времени я спал, но и сквозь сон почувствовал горячие пальцы, ласкавшие моего дружка. Тот уже поднапрягся в ожидании наслаждения.

– Повернись ко мне, – шепнула Наташа, заметив, что я открыл глаза.

В спальню уже вползали сизые сумерки.

Я повернулся к Наташе и обнял её. Она продолжала ласкать моего дружка и яички. Я поцеловал её, погладил по спине и по упругой попе и почуял, как во мне растёт новое желание. Я потянулся на неё. В пещерке у неё было жарко и довольно мокро, и дружок сразу же вошел в неё. Наташа сдавленно охнула, обхватила меня ногами и, желая поскорее вознестись на вершину блаженства, начала с силой двигать гибким задом. Мне же хотелось подольше побыть в сем прелестном теле и, как только можно сопротивлялся смывающим волнам удовольствия. Но вот Наташа тихо застонала и, дёрнувшись несколько раз, затихла. Я, не давая ей расслабиться, попросил её встать на колени. Она сползла на пол, встала на колени и, приподняв попу, легла животом и грудью на постель. Я пристроился к ней сзади и снова вошёл в пещерку. На этот раз я не сдерживал себя и вскоре спустил в неё горячую струю, приведя Наташу в очередной приступ восторга. После чего мы расцепились и, обнявшись, легли на кровать, утомлённые…

…Ушёл я от Наташи ранним утром.

(продолжение следует)