Мария8

Глава 8. Первая ссора. Ответная измена.

Дома она ушла в свою комнату. Сергей спросил, что случилось.

-- Серёжа! Я сегодня кое-что узнала. Мне это очень неприятно. Давай сегодня поспим отдельно. Давай попробуем понять, насколько у нас серьёзно.

Сергей сначала вспыхнул, потом мёртвенно побледнел. Со всхлипом вздохнув ушёл к себе. Через перегородку был слышен шелест страниц. Когда выключила свет, то оказалось, что света нет и у Сергея. Уснуть не могла довольно долго. Всё это время из-за перегородки слышались какие-то непонятные звуки.

Утром она не слышала будильника. Либо парень не спал, либо проснулся до звонка. А, может, спит? Осторожно прошла к нему. Постель на полу заправлена, портфеля нет. Значит, уйдёт в школу прямо с работы. Оглядела комнату. Свёртка из универмага нигде нет, значит, из школы уедет прямо домой. На всякий случай заглянула под подушку. Там тоже ничего не было. Зато поняла, что подушка мокрая. Потрогала другую, та тоже такая же. Неужели так потел? С чего бы?

Пошла обратно. На столе кухни увидела свёрток, очень похожий на тот, что Сергей нёс из магазина. На нём записка.

«Прости меня, я делал только то, что требовала ты. Если не простишь, мы больше не увидимся. А это тебе подарок на Женский день. Ты его достойна. »

Развернула пакет. В нём оказалось то самое платье, которое свело с ума всех очевидцев. Отложив подарок на стол в своей комнате, умылась, поставила на плитку вчера приготовленный Сергеем завтрак. Стала одеваться, но не смогла удержаться, чтобы не примерить. А снять уже не могла. Решила так и идти в нём на работу. Как-никак сегодня праздник. Про Сергея старалась не думать. На душе было пусто и чуть тоскливо. Если бы сегодня не работала, то опять начала бы сходить с ума от тоски и одиночества.

Одевая пальто, обратила внимание, что подаренные шапка и полушубок висят на вешалке. Обиделся!

Сегодня она шла торопливым шагом. Теперь её шаги совершенно ничего не тормозило. Прошло и ощущение стеснённости между ног. Она чувствовала себя почти так же, как до связи с парнем. Однако не было прежнего подъёма, не было весёлости. К концу дня начала чувствовать прежнюю тяжесть. Пока она была чуть заметна, но очень уж узнаваема. Кажется, начали чувствоваться суставы пальцев. Всё это она посчитала самовнушением.

После работы быстро подготовили вечеринку. Мария принимала активное участие в подготовке. В зал клиентов наносили столы из отделов, составили их в один большой стол. Скоро на столах появились закуски, выпивка, цветы. Главный экономист банка принёс чемодан, который назвал магнитофоном, поставил его около доски приказов, установил на него катушки, как у кинопроектора и включил. Из динамика полилась музыка марша. В зале сразу стало торжественно.

Кто-то заметил в тамбуре морского офицера, сообщили начальнику банка. Главный экономист попросил разрешения в качестве гостя пригласить на вечеринку настоящего морского офицера – его брата, который проездом заехал на родину. Все присутствующие поддержали предложение с особым энтузиазмом.

На вечеринке оказалось пять мужчин и десятка полтора женщин. За столом моряка усадили между Марией и работницей кредитного отдела, больше похожей на школьницу, чем на служащую такого серьёзного учреждения. В течение вечера моряк произносил красивые тосты, бросал очень уместные реплики к тостам других и постоянно ухаживал за соседками. Особое внимание он уделял Марии.

В новом платье она выглядела неотразимой красавицей. Каждый из присутствующих мужчин нет-нет да и бросал восхищённый взгляд на неё. Как ни старалась другая соседка очаровать красавца моряка, он предпочёл Марию. Когда начались танцы, первым её пригласил моряк. Танцевал он изумительно. Мария легко вспомнила те па, которые почти забылись в провинции. А ведь в последнем детдоме она занимала первые места в танцевальных конкурсах.

От избытка внимания Мария почти потеряла голову, похоже, почти перепила. Она потанцевала со всеми присутствующими мужчинами, а когда загремела плясовая, выдала такой жаркий танец с частушками, что мужчины пялились на неё уже не боясь косых взглядов жён. Только моряку было бояться некого.

Конец вечеринки почти не запомнился. Отдельными эпизодами вспоминалось, что выбегала на крыльцо банка, чтобы остыть. Там страстно целовалась с моряком, позволяя ему гладить во время поцелуя её пышные груди. Кажется, она даже попробовала проверить его реакцию, согнув во время поцелуя ногу и как бы невзначай потрогав коленом ширинку мужчины. Там было что-то твёрдое и тяжёлое.

Ушли из банка не первыми, но довольно рано. По дороге опять целовались без устали. Моряк уже без особо стеснения не только гладил под пальто её груди, но пару раз запустил руку между её ног. Всё это вспоминалось отдельными эпизодами, почти не связанными друг с другом.

Как Мария оказалась в постели, она не помнит. Моряк тоже голый, подмяв её под себя, страстно целовал ей шею и груди. Страсть Марии была на пределе. Наконец, проверив рукой готовность, мужчина ворвался в неё. Почти мгновенно наступило не только разочарование, но и отрезвление. Моряк подхватил её ноги под колени и, довольно неприятно ударяя лобком под живот, стал поднимать их всё выше к голове. Доктор показывал эту позу. Теперь Мария испытывала её на практике. Колени поднимались всё выше, скоро появилось неприятное ощущение в сгибах. А моряк, будто впадая в какой-то раж, всё сильнее бил её своим тазом под живот.

Кончил, дрожа и конвульсивно дёргаясь, абсолютно не обращая внимания на состояние женщины. Марии показалось, что он заполняет её какой-то гадостью. Стало противно от наполнившей её жидкости. Это было очень похоже на то, как было с мужем.

-- Целую неделю добирались. Отвык уже! Даже не думал, что здесь есть такие красавицы. А ты и в постели ничего, только запущена очень.

-- Как это?

-- Широко у тебя там. Трудно добиться оргазма. А фигурка изумительная. Ты куда?

-- Слить надо. Не дай бог, забеременею.

-- Только не долго! Не люблю долго ждать. И так сколько терпел. Думал, в штаны кончу, пока до койки доберёмся.

Это пошлое признание покоробило её. Мария старательно тянула время, но моряк потребовал её прихода. Когда она вошла в комнату, тот подал ей стакан с коньяком, чокнулся о её стакан и залпом выпил. На столе оказалась кассета с яйцами. Когда она принесла её и почему, вспомнить не могла. Моряк расколупал пару яиц, выпил их на закуску.

-- Ну, что? Поехали дальше?

-- Может, отдохнём немного?

-- Я что, отдыхать к тебе пришёл? Ты зачем меня привела? Как можно отдыхать рядом с такой красивой бабой? Ну-ка, марш на койку!

Голос был такой, что она, как солдат, выполнила его приказ.

-- Ты что лежишь, как колода? Помогай!

Мария нехотя задвигала тазом, стараясь попасть в ритм моряка. Хорошо, что она не нашла спринцовку, а то бы сейчас он выворачивал её наизнанку. Его остатки от первого раза играли роль смазки, поэтому было не так больно.

В этот раз моряк возился довольно долго. Мария устала. Но стоило ей только чуть уменьшить напор, как моряк заорал:

-- Подмахивай, сука! Помогай, а то ничего не получится!

Наконец всё закончилось. Пока моряк отдыхал, она опять сходила на горшок. Как ни старалась, найти спринцовку не могла.

-- Эй! Ты где там? Пора уже!

Подумав, что он собрался уходить, Мария почти вбежала в комнату.

-- Все бы так на зов прибегали! А то каждая кочевряжится, будто целка. Цену набивают, а сами никому не нужны, потому и одиноки. Пить будешь? Я уже выпил. А не будешь, так ложись!

-- Я больше не хочу.

-- Чего? Я для того через весь посёлок сюда пёрся, чтобы две палки бросить и уйти? Ложись, кому сказал! Сама ещё ни разу не кончила, а уже от мужика отказывается. Не уйду, пока не заайайкаешь! Нет таких баб, которых я не доводил до оргазма. А я их знаешь сколько удовлетворил? Не сосчитать! Ложись, б…дь, пока пи…ды не получила!

В этот раз было ещё хуже. Моряк не только заставил её помогать, но и долбил, наверно, полчаса. Когда он стал кончать, Мария понарошку заохала. Получалось не очень убедительно, но моряк спьяну не понял.

-- Я же говорю, нет таких баб…. Давай на посошок, да и домой пойду. Замаялся я с тобой: сама широкая, помогать не можешь, сам кончить не могу. Надо было с той девочкой идти. Чай уломал бы! Может и целку поломал бы. Забыл уж, как это бывает.

-- Замужняя она. Муж в командировке.

-- О, бля! Самое то! Чё меня с тобой понесло? Тебе сколько лет-то? Уй, бля! Совсем старая! Кому скажу, засмеют! А то я думаю, что это так широко-то там? Налей-ка стаканчик, а то не могу больше. Да, вылей всё! И яйца приготовь! Сама глотни, только немного.

-- Я не хочу!

-- Вольному воля!

Моряк выплеснул почти полный стакан коньяка в рот, проглотил одним глотком и замаячил рукой, прося закуску.

-- По одному подавай! Не умею я по два пить! Да ещё одно сделай, не хватает что-то. Скорее можешь? Ну, и давай на посошок!

-- Больше нету.

-- Ты чё, сука! Не поняла, сильно образованная? Ложись, говорю, напоследок!

-- Я не хочу!

-- Ты чё заладила не хочу, да не хочу. Я хочу! Хоть ты и не то, что надо, да сам, дурак, упустил пташку.

Мария попыталась схватить платье и выскочить из комнаты. Наткнулась на стул и упала. Моряк соскочил с койки, поймал её и кинул на матрац вниз лицом. Мария не успела опомниться, как почувствовала, что он её насилует. Было не столько больно, сколько противно и обидно. Моряк с силой колотил тазом по её ягодицам, не обращая внимания ни на её слёзы, ни на мольбы. Ей казалось, что время остановилось, что мужик никогда не кончит. Казалось, что прошло больше часа, а терзаниям не видно конца.

Вдруг моряк подсунул ладони под груди, сжал их в кулаки и с удвоенной силой стал бить её лобком в промежность. От боли в двух местах она согнулась и застонала. Матрос замер, застонал и кончил, едва не оторвав груди.

-- Ну, бля! Чуть не помер! Думал не кончить больше. А титьки у тебя хороши! Чё там-то так распустила?

Мария не могла говорить, её душили рыдания.

-- Не реви! Не трону больше. Знал бы, что ты такая, вообще бы не притронулся! Чем вытереться-то? Обслюнявила всего!

Вдруг из рук поползло её платье. Она, как могла, повернула голову и увидела, что моряк вытирает свои гениталии её новым платьем, подаренным Сергеем. Кажется, даже не подолом. Выдернув платье, она подмяла его под себя. Кажется, что-то треснуло.

-- Ты хоть встань, сука! Противно на твою п…ду смотреть! Было бы хоть там что путное! Вывернула тут свою лоханку. Тьфу, бля! Сотни хватит на аборт?

Загрохотали ботинки. Моряк ушёл.

Что делать? Заявить в милицию? Все видели, что она сама его увела с собой. Наверно, видели, как они целовались. Ей весь вечер казалось, что кто-то подсматривает за ними из темноты. И дорогой ей казалось, что кто-то держится от них на расстоянии, не обгоняя и не отставая. Наверно, ничего не случится, если она просто не будет никому рассказывать.

Сползла с койки. По ноге потекла какая-то слизь. Тфу, бля! Это его! Господи, до чего противное! Стараясь удержать остатки, осторожно проковыляла к тазу. Половой тряпкой вытерла ногу. Подмывалась холодной водой. Поставила на плитку чайник и включила его. Принесла чистое полотенце. Кажется, опять что-то потекло. Только бы не вырвало!

Схватила ведро из-под умывальника и, присев над тазом, наклонилась над ведром. Рвало её долго и основательно. Она чувствовала, что при каждом приступе рвоты, с другой стороны вытекала ещё более противная слизь. Измученная, подняла голову. На ступеньке лесенки стояла клизма, которую она использовала, как спринцовку. Чайник уже давно кипел. С некоторой злобой на себя сделала горячую воду в литровой банке и, обжигаясь, всю спринцовкой пропустила через себя. Она крутила спринцовку во все стороны, стараясь вымыть не только противные капельки слизи, но даже её молекулы. Всё равно ей казалось, что слизь, впитавшись в стенки, теперь сочилась из них.

Болела голова. Казалось, что она вся загадилась от этого мужлана. Хотелось обмыть и тело. Намочила полотенце, протёрла себя от лба до мизинцев ног. Всё равно гадко, особенно внутри. Надо терпеть – сама себя наказала, никто в этом не виноват. Это наказание за Сергея. Бог видит, кто кого обидит!

Почти не соображая, что делает, оделась. Платье оказалось порванным. Пришлось одеть другое. Вышла из дома. Куда и зачем пошла? Не важно! Главное, уйти из опоганенного места. Тошнило. Пыталась сунуть пальцы, чтобы вызвать рвоту. Не получалось. Не было рвоты, но и тошнота не проходила.