Без масок все герои

Осторожно, слэш!!!!

Без масок все  герои (с)

J2

Без рейтинга

Мини

Сказка, основанная на книге "Свет в океане"

На глупую игру истратили таланты,

И на чужом пиру, как два комедианта,

Мы с печалью и тоской даём спектакль шутовской.

Занавес — отыграны все роли,

Занавес — без масок все герои . (с)

Где-то на краю  земли.

Австралия

Середина двадцатых годов прошлого века.

Ветер гонял по серому небу тяжелые, налитые тучи; где-то почти у самого горизонта сверкали молнии. Гроза разверзла свою пасть.    И ее дыхание слышали прибрежные скалы, чайки, ютившиеся  на крутые откосах.    И Дженсен. Дженсен тоже  чувствовал на себе первые тяжелые капли затяжного дождя. Порывы ветра срывали с веревок высохшие простыни,   и  те, белями кляксами растекались по черной,   мясистой земле.

Дженсен вбежал в маяк, и за его спиной разверзлись небеса,   там за дверью началась настоящая буря. Море вспенивалось, бурлило, кидаясь на сушу, как оголодавшая собака. С неба, словно вторя морской пучине,    лились потоки воды, словно кто-то сверху, знающий и прощающий, решил устроить большую стирку и смыть все грехи человечества.

Не глядя на время, Дженсен включил маяк, и его лопасти завертелись, заскрипели,   словно старая поношенная куртка и яркий свет пронзил серую даль, даря условную надежу,   что все будет хорошо.

Зябко ежась, молодой человек снял промокшую одежду и,   шлепая голыми ногами по каменному настилу маяка, отыскал в кладовой плед. Тряхнув его, выпуская огромное черное облако пыли, он чихнул, развернул. Плед оказался похожим на голландский сыр в крупную дырку, но за неимением другого тепла пришлось завернуться,   во что было.

Растопив камин, ну не камин конечно, а нечто похожее на очаг,   и повесив над ним чайник, Дженсен уселся прямо на пол, поджав под себя ноги.

Ставни на окнах с грохотом ухали, вода забивалась о стекло и темнота резко, как бывает только в экваторе, накрыла небольшой клочок суши посреди бушующего океана.

Дженсен привык к одиночеству, оно его не терзало, он сказал за свою короткую жизнь столько слов,   увидел столько смертей, что хватила бы на сто жизней. Поэтому буря его не пугала, лишь успокаивала и убаюкивала,   и Дженсен чувствовал себя как в детстве, в руках матери, спокойно и возвышенно.

И лишь поэтому он попросился сюда, на самую дальнюю точку страны, на небольшой выступ, это даже островом назвать, посреди океана. Маяк притягивал его и манил, казалось, что после ужасов войны, запаха гари, паленой плоти и безумной отваги, этот последний форпост единственное для него место на земле.   Так и было. Так  должно было быть. Но…

До встречи с ним.

Это произошло в такую же бурю, несколько лет назад. Дженсен только прибыл на остров, и только обустраивался. Старый смотритель маяка запустил его,   проржавело даже то,   что в своем составе не имело железа. Дженсен - движимый  нерастраченной энергией, накопленной в лазарете после ранения в ногу, приводил в порядок вверенное ему хозяйство: мыл, скреб, красил.

Налетевшая из неоткуда буря, заставила его почти бегом, как это вообще возможно при хромоте, прибежать к маяку и включить свет.

Дженсен отдышался,   поставил на огонь чайник, достал с полки книгу, завернутую в пожелтевшую газету. Но расслабиться не  получилось. Бросив книгу, Дженсен припал к окну.    Словно ангел за его спиной, ветер  нашептывал спуститься к утесу.   и Дженсен веривший своему хранителю,   так же прихрамывая, сквозь воду и ветер пришел к морю и нашел там его. Джареда. Так назвал себя юный матрос.

Джаред. Так сладко от этого имени и так горько. Парень оказался не по возрасту взрослым, и не по возрасту шебутным. Взрослый ребенок, так прозвал его Дженсен. Джаред был повсюду: на маяке при замене стекол, которые выбила очередная буря, в кладовой при пересчете провизии, в гостиной за чтением книг. Им пропитался воздух, и даже остров принял его за своего. Даже Дженсена этот пятачок суши проверял на выносливость первое время, преподнося неприятности: то мыши попортят все мешки с провизией, то ветер собьет с ног, что ходить приходилось медленно и с палочкой. А Джареда нет, остров хоть и принес в ураган, но потом на следующий день выглянуло солнце и, кажется, каждая чахлая травинка радовалась новому жильцу. Как радовался ей Джаред.

- Эй Дженсен, посмотри это же …- Дальше следовало название какой-нибудь умной травы, которую Дженсен хоть и хотел не запомнил бы, - ты посмотри, какая красота!

- Дженсен, это не простые чайки! Эй. Да не строй ты столбом,   лезь сюда. Угу, да ту же  птенчики есть!

- Дженсен ты читал эту книгу. Она офигенная, когда мы ходили в кругосветку, я прочел все книги в нашей библиотеке, боцману в каком-то сраном порту пришлось даже закупить новые. Ты прав, я настоял. И не смотри на меня так, я настырный. Ты еще это не понял?

Дженсен понял, он понял все с первого мгновения, когда увидел на морском песке это невообразимо длинное, лохматое, несуразное…

Дженсен пропал. Сразу. И бесповоротно. Он как телок на веревочки ходил за Джаредом, смотрел в его раскосые глаза и гадал, какими же попутными ветрами к нему прибило это чудо. Ведь до Рождества еще куча времени. И как ни крути, в прошлом году он был плохим мальчиком , вел себя плохо, убил несколько десятков людей, война что б ее.

А Джаред даже не замечал такого молчаливого поклонения, принимая это за черты характера Дженсена. Вынужденное соседство совсем не тяготила парня. Он сметал на своем пути все, так же как сметает морская буря, и казался Дженсену  сыном этой самой стихии, рожденной стихией. Нет, Джаред сам был бурей, ураганом, и тихим якорем для Дженсена.

- А когда придет катер с провизий?

Дженсен ждал этого вопроса, готовился к нему, боялся, но репетировал ответ, но все равно оказался  не готов.

- Нет,   ты не думай, просто надо же сообщить командиру и всем нашим что я жив. А вдруг корабль не утонул. Черт, что я несу. Он конечно пришвартовался. Меня же просто смыло. Счастливчик.

- Эй, Дженсен скажи, что я счастливчик. Я выжил. Я здесь с тобой. Но я все равно матрос.- Дженсен кивал. А потом пришел катер, и старый Джим, единственная ниточка с большой землей взял Джареда с собой.

Дженсен част, о уже после,   разговаривал с ним, с Джаредом. Он говорил ему все что не мог сказать раньше. Ветер гонял запоздалые  слова по острову, а чайки уносили их дальше,   туда,   к большой земле. И Дженсену очень хотелось верить,   что Джаред там нашел свое счастье, такое же безобидное и большое, такое же светлое и чистое, как он сам.

Чайник закипел, старый плед пах мышами, а за коном снова показалось солнце. Жизнь шла своим чередом, и Дженсен  снова принялся чинить маяк, подкрашивать крыльцо и натирать до блеска панорамные стекла на вершине. И только тоска, щемящая тоска в сердце болезненными уколами порой напоминала ему о счастье, что у него было. Счастье по имени Джаред.

Иногда Дженсен рассказывал ему о своем прошлом, о войне, о боли и о родных, которых забрала война. И видел,   как качает головой Джаред. Улыбается, машет рукой:

- Эй, ты что!   Черт ты везучий, сколько там полегло сраной Европе. А ты выжил. Вот мой брат погиб. Его даже похоронили где-то , я не знаю  где. Вот почему я матрос. Я был там, на его могиле. Мать,   умирая просила, я  насыпал горсть земли…

Дженсен часто вспоминал эти слова, ругая себя за черствость,. Тогда он не обнял Джареда. Не смел.   Даже тогда после таких слов, когда всю юность словно стерли с лица Джаред и перед Дженсеном сидел древний-древний старик, с глазами видевшими смерть. Такими же,   как и у Джесена. Потом  небо снова расчистилось, Джаред  улыбнулся, и с  утроенной силой принялся копать грядки вокруг маяка. Бесполезное занятие.

- А ты попробуй! Ведь не попробуешь, не будешь знать.

И Дженсену показалось,   что все сказанное относилось совсем не к зеленому горошку и листьям салата должным взрасти на куцей почве,   старого как сама матушка земля, острова.

В последнюю ночь, когда до приезда старого Джима оставалось совсем ничего по каменному полу послышать шлепки босых ног, и перед Дженсеном  в темноте, нарисовалась фигура Джареда: взъерошенного и совсем несонного.

- Подвинься! Эй, а ты чего спишь без подушки? Мне  свою отдал? А? Не надо. Так привык. Ну да, ты же военный. Не дерись. Я тоже вроде как … Пусти! Зараза. Да.

А дальше Джаред обнял Дженсена, крепко-крепко, лег под бок, осторожно пододвинув его больную ногу,   и зашептал:

- Если бы  ты знал, какой ты! Т-с-с. Я скажу. Ты такой… Настоящий мужик. Завтра, я уеду завтра.

Дженсен закрыл глаза, пряча там серебряные слезы, такие же,   как и луна за окном. Светлые. Печальные. Настоящие. А Джаред полез целоваться. Жарко. Душно. И тоже, по- настоящему.

А утром старый Джим удивился такому соседству, потом хлопнул Дженсена по спине, завел катер,   и они уплыли.

Так закончилось Рождество Дженсена. Его сказка.

И пришло настоящее Рождество. Старый Джим привез подарок от адмиралтейства, кошель с деньгами. Дженсен рассмеялся. Старый Джим тоже. Они оба молчали про Джареда, хотя Дженсен часто-часто репетировал, как спросит старого матроса про Джареда. Но молчали оба.

Дженсен полез на старый утес, ветер унес очередной раз постиранное одеяло, и подвернул больную ногу. Еле дополз до маяка. Можно конечно было сообщить азбукой Морзе в адмиралтейство, но видеть никого не хотелось. Дженсен справлялся сам, достал старые свои костыли, приехавшие с ним с большой земли, тугие бинты и виски. Много виски.

По весне, когда уже сошел снег, а на  грядках,   которые копал Джаред выросла куцая травка, внепланово приплыл старый Джим. Его катер, чадящий хуже угарной печки, было видно издалека, даром погода стояла тихая и безоблачная. Солнце  то и дело выбегало из-за тучи,   Дженсену хотелось снять теплую рубашку. На его лице теплыми карамельными капельками расплескались веснушки.

Он стоял на берегу,   опираясь на костыли,   смотрел, как пришвартовывается Джим.

- Привет старина. Тут такое дело, - прокашлял старик.- Подмога,   тебе нужна.

И кивнул в сторону костылей.

Дженсен покачал головой, не надо, мне не нужна помощь. Я не хочу делить этот остров ни с кем. Он только мой. Мой и…

И тут из кочегарки показалась голова Джареда.

- Эй,   молчун ты не рад!

- Чего головой качаешь, знаю нужна. Видел как плохо с ногой,   – не унимался старик.

- Это же не гангрена? Может доктора привезти?   -  тараторил Джаред.

А Дженсен молчал и молчал. Он смотрел на такого родного и такого незнакомого Джареда. Тот вытянулся еще больше, ну да в восемнадцать лет  рост только начинается. Сильно похудел, а вместо длинных волос на голове красовался короткий ежик.

Дженсен было кинулся к нему, но нога подвернулась. Упасть ему не дали сильные руки Джареда. Он поймал Дженсена, так же легко как ловил теплый ветер, как ловил поцелуи в ту ночь.

Дженсен не удержался и провел рукой по коротким волосам. Джаред вспыхнул, как  камин на маяке, быстро и ярко. Ему шел такой румянец.

- Прости, прости,   что так долго. Я просто заболел испанкой. Чуть концы не отдал. Старый Джим приходил… Говорил про тебя. И я пошел к твоему начальству и потребовал. Да. Я потребовал. Примешь меня помощником?

Дженсен посмотрел на старого Джима, тот деликатно ушел выгружать провизию, теперь ее надо в два больше, и только потом поцеловал Джареда. Крепко.

А Джаред поцеловал Дженсена. Нежно. Как целуют фарфоровую куклу, боясь,   что она рассыплется в прах.

- Надеюсь,   ты привез вторую подушку.

конец