Соня. Глава 14

Глава 14. Нимфы страсти.

Дети уже дома. В этот раз месячные не так и тяжелы. Всех накормила, уложила детей спать.

-- Значит, опять не забеременела?

-- Ты рад?

-- Это почему? Наоборот! Очень огорчён! Мне от тебя хочется! Не знаю, почему. Наверно, люблю!

В выходные стирала. Почти целый день в ванной. Развесила на балконе, в комнате. Пришли с прогулки дети. Половину перепачкали, пока играли. Пришлось перестирывать. То ли химический карандаш, но ли чернила. Не отстиралось. В воскресение гладила, пока не пересохло. Кирилл всё рвётся помочь. Мне его жалко. Я и так перед ним виновата. Пусть хоть этим вспоминать будет, если что. А что – что? Только смерть. Нет. Ещё выгнать может. Узнает про мои подвиги и выгонит. Это тоже смерть. Наверно, нет. Не смогу на себя руку наложить.

В понедельник поехала в егерскую. Целую папку корреспонденции пришло. В помещение заходила с опаской. Опять поймает насиловать. Хоть и месячные шли, а похоть появилась. Уже не понимала от чего мокло. То ли месячные, по ли похоть.

Валентин сидел за столиком у себя в одних брюках и что-то писал.

-- Здравствуй, начальник!

Он на мгновение повернулся, глянул чей там голос и опять продолжил писать.

-- Здравствуй, подруга. Что отопление не включила?

-- Из-за этого мотаться….

-- Хм. Не только из-за этого. И ещё кое из-за чего.

-- Отпустил бы ты меня, Валентин. Я же замуж вышла.

-- Да ты что? А я и не знал! Что же на свадьбу не пригласила?

-- Найдёшь тебя в тайге. Отпустишь?

-- Ни за что!

Валентин бросил ручку, вскочил и повалил на постель. Попробовала отбиваться. Куда там! Он мне даже рта не дал открыть. Накрыл губы своими, почти сорвал всё под юбками и всадил свою дубину. Больно не было. Значит похоть шла. С трудом вырвала губы.

-- У меня месячные!

-- Плевать!

-- Запачкаешься!

-- Плевать!

Мне одновременно хотелось вырываться и сдаться на милость победителя. Разум победить не смог. Отдалась. Как и прежде, он кончил, едва двинув раз. Чуть вздремнул и быстро задвигался, кончая с каждым разом всё через большее время.

-- Валентин! Дверь не заперта!

-- Что думала, когда заходила?

-- Из какого угла выскочишь.

-- Сейчас, кончу.

Только после небольшого отдыха он нехотя отделился. Низ живота и член были розовыми от тонкого слоя крови.

-- Во, бля! И у меня месячные пошли!

Нашёл какую-то тряпку, накрыл ею достоинство, всё это застегнул брюками и побежал к двери, надев сапоги на босую ногу. Я встала, разделась и пошла к ведру подмыться. Сопротивляться бесполезно. Даже месячные его не пугают. Едва сполоснулась, как он схватил меня в охапку и потащил к дивану. Он даже не спрашивал, согласна ли я.

А я, если честно сказать, была согласна. Наверно, такое же облегчение чувствовала от него, как Иван Иванович от меня. Разум пытался слабенько сказать что-то, но тело решительными движениями прекратило эти потуги. Я совсем забыла про месячные, про то, где я, про Кирилла и Ивана. Я с какой-то животной страсть билась об этого самца. Наверно так же бьются его лесные самки под своими самцами. Им не очень важно, кто этот самец. Даже если он не пытался спасти ей жизнь на переправе, отбирал её траву, когда она кормила малыша. Главное, что он был победителем в данный момент. А для меня был победителем в данный момент этот самец.

Он не дал мне передышки и в обед. Дотягиваясь до жаренного мяса на сковороде, он клал мне кусочки в рот и, жуя сам, с каким-то садистским наслаждением загонял свою дубину до крайнего предела. Неторопливо вытаскивал до половины и снова загонял её. Если бы мог хоть на миллиметр протолкнуть её глубже, он сделал бы это. Я едва не давилась мясом, когда начинался оргазм. А он, не обращая внимания на мои мучения, всаживал и всаживал. Так было почти до пяти часов. Оставался не полный час до отхода поезда, когда он выпроводил меня через дверь склада, нагрузив очередной пачкой своих бумаг и большим куском дикого мяса. Кажется, в этот раз была кабанятина. Завтра он велел не приезжать.

Во вторник у начальника была общая планёрка. Приглашались все начальники отделов и ведущие специалисты. Вместо Валентина пришлось идти мне. Меня ни о чём не спрашивали, я ничего не докладывала. Да и многие только присутствовали. Так полагалось издавна, потому что обсуждались проблемы последнего квартала года. От него зависели все годовые премии. О них должны знать как можно больше людей.

Иван Иванович был в замечательном настроении. Один за другим выступали производственники, выкладывая свои достижения и проблемы. Все что-то писали. Вытянулась посмотреть, что пишет мужчина по соседству. Он, прикрыв бумагу от посторонних взглядов рукой, рисовал штриховой шарж на выступающего, серьёзно посматривая на него, будто вникая в проблемы.

Иван Иванович делал шутливые колкости и поднимал следующего. Кое-кто удивлённо переглядываясь. Наверно, с месяц назад, опять бы потолок дрожал. А сегодня он шутит. Правда, его шутки достаточно грозны для их предмета.

Выходя, народ удивлялся, что случилось с начальником? Он ни на кого не наорал, половине пообещал поощрения, другим наказания. Да в такой форме, что вместо огорчения в пору смеяться. Вернулась в кабинет. Дождала, когда выйдут те, кто что-то подписывал и прямо спросила:

-- Иван Иванович! Народ удивляется, что с вами случилось? Я не для них, для себя узнать хочу.

-- Сонечка! Мне стало очень хорошо! Кажется, даже день стал светлее. И люди не такие уж противные. Да и начальство достаточно хорошее. Хочется жить и работать! У тебя какой-то вопрос?

-- Этот. К вам вернулась жена?

-- Нет! И я рад, что нет! Без неё, оказывается, можно жить даже лучше. Бог ей судья и доброго ей здоровья!

-- Значит, Вас переводят на повышение?

-- Не дождутся! Я ещё не всем крови попортил! А зачем тебе знать это?

-- Чтобы знать, что Вас так меняет. Может, который раз и помочь этому?

-- Да! Помочь этому можно! Не обессудь за прямоту. После того случая у меня всё перевернулось. Неприятности стали мелкими и смешными, смешное стало доводить до хохота. Кажется, люди другими стали, а не я.

-- Что за случай?

-- Тот, с вазой.

-- Да ну Вас! Я же серьёзно!

-- Я ещё серьёзнее!

Он подошёл ко мне, встал рядом и положил на плечи руку, как товарищу.

-- Ты не представляешь! Я домой порхал, а не шёл. Моя мегера попробовала поиздеваться, но, как она ни старалась, ничего сделать не могла. Сделал себе ужин, какого не ел с незапамятных времён! Это была такая вкуснятина!!! Впервые за долгие годы с наслаждением выспался. Выходные предавался отдыху. Меня ничто не тяготило, мне ничего не мешало. Я был на другом конце жизни!

-- Такой пафос! Просто и невероятно.

-- Точно! Просто и невероятно! Сказано в самую точку!

Он сел на стул и взял мою руку за пальцы.

-- Можешь не верить, но это ты всё сделала! Наверно, такого ничего не было бы, ели бы ты не позволила себя тронуть или мне разгрузиться. Или обиделась бы. Но ты и позволила, и разгрузила и не обиделась! И мне стало так легко, что я в душе орал песни. Бог с тобой, не верь. Всё равно это знаю только я. Ну, а теперь и ты. Я тоже не сразу это понял. Наверно, природа меня вынудила тебя изнасиловать. Но как изнасиловать! Мне показалось, что я на миг попал в рай! Если бы за это меня посадили, я был бы так же доволен, как сегодня!

-- Ну, вы скажете! Мне стыдно, что у нас так получилось.

-- Мне тоже стыдно. Но я открыл для себя тебя, открыл новую страницу ощущений. Не от самого случая, а от его последствий. Если мне опять станет плохо, и ты снова спасёшь меня, я из кожи вылезу, чтобы придумать, как тебя наградить. Понимаешь, я же всерьёз думал о смерти. Только не знал, как сделать это лучше. Но только до того дня. А сегодня я с усмешкой вспоминаю об этих мыслях. Надо же! Из-за каких-то пустяков думать о смерти!

-- Да ну Вас! Навыдумывали не бог весть что! Прямо-таки слушать противно!

-- Можешь не слушать. Только всё равно в этом виновата только ты! Иди, пока я не завёлся! Хочешь на курорт съездить?

-- Вы что, упали? Я же третий месяц только работаю.

-- А я семье Кирилла путёвку дам.

-- Нет! Мне это не надо. А Кириллу лучше на лето дайте. Он и в самом деле устал. И, самое главное, не запил, не дал детям с голоду опухнуть.

-- Подумаю. Спасибо! Если кто придумает тебя обидеть, только скажи, в порошок сотру! Иди, пока я не озверел.

Он провожал меня довольной улыбкой. Я не могла поверить, в серьёз он говорил или издевался. И вообще думала, он будет смущаться, прятать глаза, а он смотрел в лицо, как наивный ребёнок. Надо опасаться его. У него слишком много власти для нашего с Кириллом уровня.

Если Валентин добился меня наглостью и силой, то Иван каким-то интеллигентным подходом. Вкрадчиво вошёл в доверие и изнасиловал. А жалостью отвёл от себя наказание. Ведь стоило только заявить…. На таких людей опасно заявлять. Не известно, куда может привести это заявление: в тюрьму или в психушку. Кто поверит, что такой крупный начальник может броситься на какую-то рябую девку, когда вокруг полно очаровательных образованных красавиц. Поживём, увидим, что случилось на самом деле.

Перебрав свежие бумаги Валентина, нашла задание на следующее посещение. Взяла готовые выкопировки, выписки, набрала заказанных продуктов.

Вечером, будто искупая свою измену, до полуобморочного состояния довела Кирилла. Он уснул сном счастливого ребёнка.

И снова Валентин. Шла к нему, как кролик в пасть удава. Прекрасно понимала, что с ним будет, но оправдывала себя служебными обязанностями, хотя в этот день их точно не будет. Когда увидела замок на двери, даже обрадовалась. Но приоткрылась дверь склада, и Валентин позвал туда. Шла и нехотя, и истекала похотью. Мозг размышлял, как уйти от этого. Не сейчас, а хотя бы в будущем. А тело рвалось получить порцию запредельного удовольствия. И пока всё время побеждало тело.

К поезду едва брела. Мозг негодовал от наглой распущенности, а тело наслаждалось одуряющий усталостью, растёртостью внутренностей и безграничным наслаждением от недавно закончившейся такой необходимой близости с противным мне человеком, больше похожим на зверя. В корзине лежал огромный кусок мяса, который я скормлю самому лучшему на земле человеку, которого так подло обидел бог. В кармане лежали 50 рублей, которые я пущу на его детей. Большего в такой ситуации я сделать не могла. И снова мозг доказывал, что можно обойтись без этого. Можно одним махом запретить себе ходить туда и никогда не встречаться с его пошлой наглостью. Но тело вздрагивало, напоминая, как сладки ощущения безумного оргазма. И даже мозг слегка смущался потерей этого.

Пришла в себя на следующий день. Весь день просидела над бумагами. Разобрала, что надо в печать, что отправить в рукописном виде, что куда подшить из неотправляемых документов. Составила таблицы расчётов поголовья диких животных. Даже не вникала в суть. Тут же были таблицы расчёта кормовых баз. Переписала и проверила расчёты потребности в заготавливаемых кормах и возможного количества лицензий на охотничий отстрел. День только мелькнул.

Дети, еда, муж. Отход ко сну. Утро. Опять в садик и на работу. Кирилл, кажется, не догадывается ни о чём. А может, догадывается, но молчит. Ведь говорила ему когда-то, что буду гулять. Говорила и что люблю его. Но он не требует верности, значит, принимает моё поведение. Дома я примерная хозяйка. Самая привередливая женщина с трудом найдёт, чем упрекнуть. Муж не сможет упрекнуть в холодности, в отсутствии ласк или грубости к его детям. Не к чему придраться. Чувствуя вину, я через боль и упрёки совести старательно исполняла все взятые на себя обязанности. И только неверность мужу моя главная вина. Но что же мне-то делать, если от верности я зачахну, потеряю интерес к жизни, как недавно Иван Иванович? Как тут не поверишь его словам, если у самой такое же? У кого спросить об этом? Кто научит бороться самой с самой собой? Как помочь мозгу победить похотливое тело?

А может, ну их! Жить, как живётся. Кроме морального ущерба для мужа, я приношу всем только радость и наслаждение. Зачем отказать им в этом? Мы живём так мало, чтобы ограничивать себя в удовольствиях. Но ведь это распущенность! Но не просто распущенность, а распущенность в пользу, в чью-то пользу! Уверена, что в случае моего ухода из жизни обо мне будут плакать не только родные, но и те, кому я нужна. Значит, я нужна на этом свете не только для себя, не только для мужа, но и для тех, кто нуждается во мне. Ведь они не могли пока найти замену. Даже отчим, как ни крутится около мамы, никогда не отказывается от возможности попользоваться мной.

Совсем запуталась!

Опять звонок. Пошла к начальнику. Зеркало отперто. Разговариваем. Он держит мою руку и поглаживает пальцы. Настроение не наивысшее, но и не упадочное, как недавно. Намекает на то, что хочет просить помочь с настроением к празднику. Спрашивает, что мне нужно, чем он может отблагодарить. Пожимаю плечами. Не представляю, что за это просят. Мне достаточно хорошего настроения хорошему человеку. Наглею и говорю, что отдамся только после обеда. Он готов расцеловать меня от головы до ног. В обед покупаю банку с болгарским перцем. Лучше ничего не попалось. Тут крышка закручивается. Вытряхиваю содержимое в мусорный контейнер магазина. Он стоит за зданием. Никто не видел. Зашла в универмаг. Хотела купить полотенце, но увидела бумажные салфетки. Их к празднику выбросили. То ли только что продавать стали, то ли ещё массовый покупатель не пошёл. Дали две пачки. Со всем этим пришла в контору.

Не успела напечатать одну страничку, как рявкнул звонок. Заперла дверь, сняла трусы, взяла пачку салфеток и пустую банку и пошла сквозь зеркало. Пытаюсь готовиться. Получается, начинаю течь. Иван Иванович встречает в комнате отдыха. У него букет цветов, три шоколадки и бутылка коньяка. Выпиваем. Он садится поближе и начинает ласкаться. Я вяло отвечаю, принимая всё нарастающие ласки его. Он целует мне груди, ласкает живот. Обнаружив, что я уже без трусов, торопливо расстёгивает брюки, залезает на меня. Мы целуемся. Он не слишком напряжён. Наверно, от волнения. Так и есть. Чувствую, как он напрягается внутри. Поехали!

Он начинает уже третий раз. Что-то никак не может насытиться. Может поджать ему? Так он и так кончает, как положено. Ага! Надо кончить самой! Если не получится, то подыграть.

Получилось, остальное подыграла. Он доволен до очумения! Засосов бы не наставил! Думала, отпустит. А он опять начал. Кончила с ним ещё. Говорю, что время. Начинает выходить, принимаю в салфетку. Одной мало, беру вторую. Даже встать не даёт, так рад. Уже ноги целует. Мне смешно, потому что щекотно. Даже ТАМ поцеловал. У меня Кирилл там не целует, а этот…!

Почти танцует около меня. Готов сам мне всё вытереть. Приседаю над банкой. Он опять удивлён. Воды в ней нет, поэтому спермы выходит не много. В воде бы опять показалось больше. Наверно, он не знает, что это чуть больше нормы для пяти раз. Закручиваю банку, заворачиваю в чистую салфетку использованные. Он гладит мне живот, груди, целует. Спрашиваю:

-- Зачем? Вы же получили своё! Ещё засос поставите.

Он оторопел, но целовать перестал. Я неторопливо собираюсь, стараясь не оставить следов. Он так рад, что даже на пороге пытается поцеловать. Может, это ему нужно, а мне что-то от его поцелуев нет никакой радости.

Одеваю трусы и иду к начальнику с парадного хода. Он вскакивает, едва стол не опрокинул (образно выражаясь). Дверь не закрыта, чтобы секретарша слышала.

-- Иван Иванович! Сегодня детей из садика просили пораньше забрать. Разрешите уйти пораньше. Я документы все сделала.

-- Да-да! Пожалуйста! Нынче лицензии есть на отстрел?

-- Вам на какого зверя?

-- А какие есть?

-- Две лицензии на лося, но они уже заявлены, пять на кабана, двадцать на волков и одна на бобра.

-- А что на бобра-то так мало?

-- Так не расплодились ещё.

-- А для чего один бобр нужен? Шуба не получится, шапка – тоже. Хотя, если формовку заказать, то может и получиться.

-- На зайцев можно без лицензии.

-- Но из зайцев шуб не шьют. А на медведя есть?

-- На медведя будет позднее. Вам если потребуется, заходите, заказ сделаем. Можно мне уйти?

-- Да-да! Спасибо за информацию.

Я ушла домой. Мы с детьми долго отца ждали, но так и поели без него. Они уже уснули, когда пришёл он. Как всегда, встречала его у дверей.

-- На тожественное собрание погнали. Я не хотел, но силком послали. Премию дали. Сто рублей и благодарность. Впервые за столько лет! Сказали, что к награде представят. Так что твой муж скоро героем станет.

Я подумала: через мою п…у. Если бы не она, так и пахал бы на станции на своём кране до пенсии, пока кран или станцию не сломали бы. Вот ведь что, зараза, делать может!

-- Я же чувствовала, что ты молодец. Потому и замуж согласилась. Мне бы ещё порхать и порхать, а вот не устояла против тебя.

-- Ах, ты моя красавица!

-- Рябая рыжая уродина!

-- Солнышко моё!

Эх, если бы только твоё!

На праздники ездили к маме. Особенно туда рвались дети. В селе мы им не разрешали слишком лазить по снегу, зато тут запретов не было. Снегу было довольно мало, но детям и этого хватало. Мы, взрослые, в основном пили самогон, а Кирилл – только пиво. За 4 дня помогли маме перенести сено из стожка в огороде на поветь. Вот и вся работа.

Попросила отчима почистить снег к приезду начальника. Договорились, что встретимся у егерской через неделю, я ему покажу, что сделать и как включить отопление. Через неделю…. Это как раз возможный срок появления похоти.

В полупьяном состоянии мы не очень стеснялись ночных радостей. Удивительно, но мама со своим мужем почти не отстают от нас. Только оргазмы у них пореже, и скорость отличается заметно.

Пока рано, но я уже стараюсь побольше заниматься любовью с Кириллом, чтобы забеременеть.

Послепраздничные будни. Ничего особенного. Во вторник зашла на проверку к гинекологу. Когда куда-то вышла сестра, рассказала о своей проблеме, посетовала, что он лишил меня бесплодия. Наверно, сознавая свою вину, он всё время улыбался. Восстановить бесплодие он не может. Но если будут большие трудности, обещал сделать аборт. Спросила, как можно снизить похотливость. Он улыбнулся.

-- Этого я делать не буду. Не хочу, чтобы твоим мужчинам стало хуже. Был бы я женщиной, возможно, и помог бы. И не проси.

-- Ну, хоть напряжение как-то снимать можно?

-- За границей используются фалоиммитаторы. На Руси с древних пор они назывались самотыками.

-- Что это?

-- По-простому, палка в форме члена. Когда бывает невтерпёж, женщины сами удовлетворяли себя, вставляя его вместо члена. За границей их делают из пластика и мягкой резины. На Руси делали из дерева или кости. В СССР их не выпускают. Только зачем тебе это? Кругом полно голодных до женщин мужиков.

-- Именно поэтому. Не хочу забеременеть от кого-то, а мужа не хватает.

-- Заходи ко мне. Я часто вижу, что ты ходишь мимо моего дома.

-- Нет уж! Спасибо! Мне и без Вас мужиков много.

-- Мужиков много не бывает.

Вернулась сестра. Врач не выписал ничего. Осмотром остался доволен.

На планёрке начальник вёл себя спокойно. Я уже подумывала, что он оставил меня в покое. В пятницу чуть не подпрыгнула от неожиданного звонка. Заперла дверь и прошла сквозь зеркало. Он уже ждал. Опять цветы, шоколад и коньяк. Секс на диване. Он перестал смущаться. Теперь занимается любовью не торопясь, будто с женой. Наверно, хотел заниматься мной до конца рабочего дня. Но у него перестал стоять. Погоревал, хотя кончил раз пять. В этот раз банки у меня не было, но салфеток было полно. Да и у него в тумбочке под телевизором оказалась свежая пачка. Пришлось держать в себе.

Уже пора. В любой момент могу забеременеть. А он не отпускает. Ему, видите ли, хочется общения! Начальника не пошлёшь подальше. Почти не слышала, что он говорил. Старалась удержать его сперму в себе и переживала, что какой-то сперматозойд из неё сейчас рвётся к яйцеклетке.

Всё, отпустил! Скорее в туалет! Вроде и спускал-то не много, а её оказалось почти столько же, как и в прошлый раз. Да и белая такая же. Наверно, сплошные сперматозоиды! Только бы не «залететь»! Залететь от Валентина было бы не так обидно. Как-никак, а удовольствие получаю. А тут тужишься-тужишься, а ощущения так себе. От Кирилла и то слаще.

О! Надо с мамой поговорить! Она что-нибудь дельное подскажет! В субботу надо напроситься к ней. Пусть Кирилл с детьми останется, а мы с ней потолкуем. Она сумеет мужа куда-нибудь отправить, чтобы не мешал. Кажется, в субботу ничего не намечается. И что это я тогда не догадалась, когда в гостях были?

Может быть, Кирилл не всегда хочет, но я каждый день стараюсь. Хотя, как-то мама сказала, что мужики всегда хотят, но не всегда могут, а бабы наоборот, всегда могут, но не всегда хотят. К Кириллу это подходит. Иной раз он устанет так, что у него с трудом поднимается. Но я не пропускаю ни одного дня, кроме месячных. Если у него нет возбуждения, поцелую, ласки и руки всё равно сделают своё дело. А дальше по обстановке. Либо он меня, либо я его. Когда я его, мне больше нравится. Я же для себя делаю так, как мне надо. А он не всегда понимает, как надо. Эх, если бы ему это побольше! Никакая доилка не помогла. Какое-то время был чуть больше, а потом всё приняло естественные для него размеры.

К остальным эта поговорка не относится. Или не совсем относится. Отчим вроде уже довольно старый, а ещё ни разу оплошности не было. Самый молодой Валентин. У этого состояние стояния продолжается по 8 часов. А прежде и больше бывало. И размеры как раз. Будто по мне делано. Порой даже не хочу, чтобы получилось, а получается, будто само собой. Кстати, надо попробовать потрепать отчима подольше. Сколько он сможет? Просто для интереса.

Иван Иванович. Ну, с этим только начали встречаться. С каждой встречей он крепнет. Похоже, что, действительно, у него давно не было женщин. Наверно, потому и бросился на рыжую и рябую. Кажется, мужикам проще с этим. Если сильно хочется, то любая подойдёт, лишь бы дырка была. Но с ним выгодно в постель ходить. Ему есть на что подарки покупать, да и возможностей для благодарностей больше. Кроме того, он не станет закатывать публичных истерик, не будет силой возвращать себе любовницу. За то и возможностей наказать у него больше. При желании может и в психушку устроить.

Про пацанов из детства говорить не стоит. Уже забываются. Да и молодость, кончики у них стояли железно. Правда, одна не могла проверить их возможности. Скорее они проверяли мои. А я всё выдерживала. Выдержала бы и больше, только надоедает это. Тогда ещё и не знала таких оргазмов, как с Валентином. Но и они ведь надоедают. К концу дня и мышцы живота болят от напряжения, и внутри, наверно, тоже мышцы. Тоже болят.

Им-то проще, у них кожа, а у нас вон какое нежное там. Кажется, слизистой называется. Слизистой чего? Слизистой кожей? Или чем ещё? Да и проблем никаких! Кончил и привет. А тут бойся, чуть что – залетела. Как хорошо было, когда бесплодной была! Хоть ведро спермы заливай, бояться нечего. Меньше месяца прошло, а уже вся передрожжалась. Наверно, женщины потому и скупы на секс, что с детства приучены бояться. А я не привыкла, вот и пожинаю эти плоды.

Кирилл без вопросов отпустил к маме.

Как я и думала, мама отослала мужа куда-то, и мы с ней долго обсуждали, как мне быть. Для храбрости попросила у неё рюмку самогона. Я рассказала ей про всех, кроме отчима. Рассказала, как с кем бывает, что испытываю при этом, чего боюсь. Рассказала и про снятие бесплодия.

-- Да, девочка! Честно говоря, не ожидала от тебя такое услышать. Не будь ты моей дочерью, конечно, очень бы осудила такое поведение. Начальников твоих не знаю. Большого-то, конечно, видала на торжествах, в президиумах. А каков он в жизни, представления не имею. А егеря твоего даже не видала. Хотя, как говорят, с лица не воду пить. Ты вон у меня вроде не броская, рыжая и рябая, а охотников больше, чем у красавиц. Наверно, бог так захотел. Дал нам сладкое наказание. За что только, узнать бы?

Ты думаешь, что я идеальная была? Тоже грехов этих набрала. По молодости бывало и с тремя, и с четырьмя парнями побалуюсь. И насиловали, и вынуждали, и сама когда припрашивала. С молодости мама научила давать мужику только перед и после месячных. Есть там по три дня безопасных до и после. Вот в эти дни, бывало, отрывалась. Хорошо, парни надёжные попадали. Разговоров по деревне не бывало. А уж когда зуд большой в опасное время, то научила она меня туда затолкнуть что-нибудь кислое. Не знаю, что эта кислота делает, но от беременности опасает. Не надёжно, но хоть боишься меньше.

Ещё она говорила, что сразу после, как мужик спустит, в туалет сбегать и слить всё. Особенно хорошо, если помочишься. Оно не вымывает, а так расслабляешься, что и там как-то раскрывается, не держится. Только ведь сама понимаешь, мы как банки. Как бы ни выливала, а на стенках что-нибудь да останется. Подмыться надо и там помыть. В мои-то годы ничего такого не было, а теперь вон и спринцовки есть, и клизмы детские. Чем больше моешь, тем надёжнее. Только, как банку не споласкивай, а всё равно там что-то да останется. А нам ведь туда ни рукой, ни ёршиком не залезешь. И всё равно залететь можешь.

Ещё мама учила мужику стоя давать. Оно тоже не надёжно, но опять же надежду даёт. Её бабушка говорила, что ей её бабушка рассказывала, что до того, как христианскую веру народ принял, не было сраму дать тому, кто нравится. Есть же праздник Ивана-купалы. Так вот в тот праздник гуляния были. Молодёжь до утра бесилась. Как старики домой уйдут, парни к девам пристают. Девки не отказывали, но давали стоя у дерева или стены какой. А как парень спустит, так и она сольёт. Потому и купались сразу, потому и этот день был в самое лето. Обмывались водой. Может, и там водой-то обмывались. Редкая девка тогда беременела. В те-то времена вообще охраняться нечем было. В те дни и целки ломали. Тогда в жёны-мужья через такую пробу и выбирали. Не любой друг к другу подходит.

Заталкивать туда нынче опасно. Парень член-то вытащит, а на нём ягода раздавленная. В те времена это считалось нормальным. А нынче они бог знает, что подумают. И больная, подумать могут. Я в лесу ягодами спасалась. Чем ягода кислее, тем надёжнее. Летом смородина, можно и малину, а осенью самая лучшая клюква созревшая. Раздавишь несколько ягод, и туда. Чем дальше затолкнёшь, тем надёжнее. Остальное-то твой любовник своим членом дотолкнёт. Только когда и просто к бочине прижмёт.

Зимой мы спасались кислым творогом. Свежий не надёжный. А поставишь его куда-нибудь в тепло, он скислится, и кусочек-другой туда. Готовность определяли пробой. Чем творог кислее, тем лучше. Видно как-то кислота действует.

Не всё вспоминается. Может, что и ещё упустила. Вспомню, расскажу при удобном случае. Вам-то нынче полегче. Вон, прозервативы делают. Только рвутся они, говорят. Понадеешься на него, а он который раз и не лопнет, а дырочка образуется.

Которые девки замуж приспеют да мужика попробуют, а замуж её не берут, самотыком пользовались. Не то, конечно, но расслабляет. У мужика-то помягче, понежнее, да и не тянет, как деревяшка. Но на безрыбье и рак рыба. Самотык – это палка гладкая. Ею, как членом, сама девка ублажалась. Которые и замужем самотыком пользовались. Ну, не хватает мужика, что делать? Вот им и доделывали, что он не доделает. А которые и замуж за него выходили – до смерти с самотыком жили. А были и такие, что его и не вытаскивали. Нравилось им с ним ходить.

-- Посмотреть бы, что за штука.

-- Попался он как-то. Хотела выбросить, да пожалела. Теперь-то он мне без надобности. А было время….

-- Мама! И ты…?

-- А что я не живая, что ли? Мужик болеет, а тебе хочется. Не к соседу же бежать? Вот и успокоишься который раз. Ты думаешь, тебе мой подойдёт? У всех свои были. Мы как-то в девках показывали друг другу свои. У одной прямой, у другой – дугой согнутый. У кого-то толстенный, а у другой, наоборот, тонкий и длинный. Мужской-то инструмент, как бы ни был твёрд, гнётся. А этот нет. Вот и приспосабливают девки-бабы каждой свой. И толщина сильно разная каждой нужна. Может, сейчас выпускают что-то, но я не видала.

В наше время аборты запрещены были. Это после смерти Сталина их разрешили. Но аборт делать очень больно. Много хуже, чем рожать. Но полно баб, что и по десятку абортов сделали. От аборта баба портится. Как-то ноги худеют, задница разрастается, живот. Да, говорят, и там изменения есть – хуже мужику становится. А девкам его вообще делать не надо. Матка не расправилась, бесплодие получается. Которые с первого аборта бесплодными становятся, которые всю жизнь на абортах проводят. Кому как повезёт. А после родов тоже бывает, но редко.

Слышала, что сейчас какие-то пружины придумали. Ставят внутрь, и она беременность отталкивает. Слыхать слыхала, а знать не знаю. И про колпачки слыхала. Но тоже не знаю.

Да что нас спрашивать? Это в город, в село ещё доходит что-то, а в глуши узнаём, когда до смерти доживаем.

Что бы я тебе посоветовала. Роди одного. А потом хоть что делать можно. Говорят, даже трубы перевязывают, которые беременность проводят. Но это только с операцией. Живот разрезать надо. Родишь и поставь пружину эту. Бабы радуются, хорошо спасает. Правда слышала, что внематочная беременность бывает. Так и попросишь трубы перевязать. Всё равно ведь живот-то откроют.

-- Мама! Я родить от Кирилла хочу. А так поучается, что у меня мужиков много. Вдруг не от него получится?

-- А кто разберёт от кого? Ты-то, может, поймёшь, а мужику не разобраться. Он не носил, не рожал. Глаза другие? Так у моего деда такие были. Нос не его? Так у моей прабабушки такой был. Это ведь до семи колен у любого выйти может. Ты вон, какая рыжая. Моя бабушка говорила, что у неё дед рыжий был. По её рассказам как раз такой же. Баба оправдание найдёт, если разумом раскинет.

-- А я как понять могу?

-- Ну, когда залетишь, сразу чувствуется. И настроение меняется, и мужика как-то меньше хочется. Кого-то тошнит, кому-то хочется, что давно нет. Слыхала, что солёных огурцов беременные хотят? Вот один из признаков. Мне с тобой хотелось свежих сырых грибов. Хоть умри, хочу! Так что сразу поймёшь.

Ещё слышала, что если каждый день мужики разные бывают, то тоже не залетают. Вроде как ихнее семя другого не переносит, и одно другое убивает. Но это у потаскух бывает. Они так и дают всегда разным. Тогда и пропуски делать нельзя. У последнего-то семя всегда сильнее. Пропустила день-два, и готова.

А за то, что у тебя столько мужиков, я тебя осуждаю. Хотя, у меня больше было, но не в твои годы. Мне уже тридцать было, когда у меня было пять мужиков. Было и больше, но те появились и пропали. Перерыв получился всего в три дня – ты и зародилась. Ко мне тогда мужик сватался. Папа твой. Я воздержалась, не дала постоянным-то. И попалась. А он подумал, что от него ты появилась.

-- А сейчас у тебя один?

-- Вроде один. Только привыкла разными баловаться, было и с этим согрешила. Но этот не в обиде.

-- Как это?

-- Я с одним, а он с его женой. Ну, так получилось.

-- Это были мы с Кириллом?

-- Зачем тебе знать, кто? Это мои грехи.

-- Мам! Я тогда ничего не помню. Это были мы?

-- Ну, а если и вы, то что?

-- И как тебе Кирилл?

-- Мне такого не надо. Надо быть большим умельцем, чтобы с таким аппаратом бабу достать. Эх! Поймала ты меня! Вот попалась!

-- Да бог с ним! Зато ты его подучила кой-чему, много лучше с ним стало.

-- Ты на мать не сердишься?

-- Да нет, конечно! Ты же тоже тогда на меня сердиться должна. Только я это не помню.

-- Сочувствую я тебе дочка! Не пойму только, зачем за такого идти? Ни какого удовольствия, да ещё три прицепа! Никак не пойму!

-- Люблю я его. Да и кто бы меня взял такую некрасивую?

-- Взяли бы! У кого из красивых столько мужиков? А ты одна около себя четверых держишь.

-- Троих.

-- А моего ты не считаешь? Думаешь, я дура молоденькая и не понимаю, когда он у тебя был?

-- А как это понимается?

-- Не всё осознаёшь. Многое как-то само догадывается. Он от тебя приходит и сторонится. То всё прижимается, ластится. А тут вроде и рядом, а липучести нет. В постель его маню, идёт не охотно. Да и чувствуется там, что слабоват стал. Зато через полдня такой крепкий становится, как у молодого – видно тебя вспоминает. Давно вы с ним? Знаю, что до меня ещё.

-- Зачем тебе это?

-- Не знаю. Наверно, чтобы тебе же подсказывать, если что-то у тебя так же получится. Разве мало я тебе подсказала сегодня?

-- Не мало, конечно. Только ты его корить за это не будешь?

-- Не буду. Ему меня корить больше резона. Он только не знает всех моих приключений. Никто не знает. И тебе сегодня только чуть-чуть рассказала. Всё-то знать и не обязательно. Главное-то опыт. Его знать надо. Так когда у вас началось?

-- Почти два года назад. Как мои пацаны меня бросать стали. Приучили и уехали. Я не знала, куда кинуться. Этого-то мы застали тогда в бане с молоденькой бабёнкой. Знала с того времени, что он это делает и не болтает. Вот и пошла к нему.

-- Кобель! Мне не признался. Но я с ним раньше. Как та уехала. А ты с пацанами давно?

-- Как из больницы выписали. Они как узнали, что не забеременею, пристали попробовать. Дала. Им мало. Каждый день просить стали. Потом привыкла. Хорошего мало, но когда долго не было, бесилась как-то. Стала понимать, что это надо. Совсем отказывать не стала. Да ещё и нравиться стало, когда оргазмы пошли. Как раз в тот день, когда папу придавило, Валентин появился. Он нас застал. Шантажировал. Пришлось и ему дать. А у него знаешь какой? От парней мне когда как хорошо было. А от этого каждый раз. Да ещё так, что отключалась. Ну, а когда он появился опять, тут уж и я не выдержала, сама сдалась. Так и пошло. Он появился-то в конце лета, как я на работу пошла. Думала, Кирилл мне его заменит. А у него, сама знаешь, нечем.

-- Так и вышла бы за него.

-- Он не хочет. Да и я его почти ненавижу. Но когда долго его нет, с ума схожу. А Кирилла полюбила, детей его полюбила.

-- А с моим-то у вас как?

-- Да так. Валентина долго нет, меня всё бесить начинает. Ну, куда деваться? Не хочется мне тебе пакость делать, и сил нет, хоть на стенку лезь. Вот и позову его. Много не прошу, только успокоить. Разок, который раз и два. Не хочу, чтобы тебе не хватало.

-- Мне-то хватает. Старею, наверно. А видишь, сколько ещё сил у старого? Не уж-то у него такой же, как у твоего Валентина?

-- Не такой, но похожий. Короче только. Тот ещё больше. Наверно, потому с ума схожу. Только приезжает раз в месяц. Остальное время в тайге. Приезжал бы два раза, мне бы как раз хватило. Мам. Ты замечала, что твой погуливает. Ну, со мной. А у нас заметно? Кирилл меня понимает?

-- Понимает. Замечает он твои проделки. Только деваться ему некуда. Я же потом ему высказала, что с его пальчиком бабе трудно жить. Он переживает очень сильно. Обещал тебе прощать всё. Лишь бы ты его не бросила. Он тоже тебя любит.

-- Зачем ты меня такую родила? Я Кирилла люблю, а удовольствия нет. Валентина ненавижу, а с ума схожу! Кто узнает, засмеют! Что делать, как жить? Теперь и с отчимом стыдно будет, раз ты догадываешься.

-- Знаешь что? Только не сердись, не психуй. Просто скажи нет, если что. Ты же с моим всё равно встречаешься. Давай не будем друг от друга таить. Когда плохо будет, приходите к нам. Ты с ним ляжешь, я – с твоим. Не из-за того так говорю, что мне с ним хорошо. Помочь тебе попробую. Ты облегчишься, а я твоего поучу. Может, пойдёт в пользу?

-- Мама! Как можно?

-- Ты не возмущайся. Я же не на вред говорю. Не спеши отказываться. Подумай. Неужели тебе лучше мать обманывать, встречаться с её мужем тайком? Зачем? Ты же всё равно не вытерпишь, прибежишь к нему. Сама такая была, хорошо это знаю. А тут всё будет по-честному и с пользой хоть для тебя, хоть для Кирилла. И дети деревне порадуются. Друзья у них каждый раз спрашивают, когда приедут. Подумай хорошо. Если будет получаться, подумаем, как от твоего Валентина отказаться. Большего-то ничего подсказать не могу. Не знаю.