3. 9

9.  

Не болтай!

Лозунг со старинного плаката, пережившего «второе рождение» на стенах современных офисов, в связи с массовым внедрением «режима коммерческой тайны». Правда, на стене госпитальной палаты этого плаката не было. А жаль… 

Ханкала.

Военный госпиталь.

За год до этого.

- Стерх! – слышен голос Стэна.

Перед глазами качается система узорных квадратов. Это древние потолочные панели, непонятно как уцелевшие в госпитальной палате. Но сейчас они очень кстати. Помогают «уцепиться взглядом». И ослабить тошнотворное головокружение.

- Стерх! – в добавление к голосу, в поле зрения появляется встревоженное лицо Стэна.

- Живой! – с облегченной улыбкой произносит он.

- Где я? – Стерх морщится от приступа тошноты.

Стэн охотно удовлетворяет его любопытство:

- В Ханкале, в госпитале. Я все-таки дошел, и привел наших. Мы тебя нашли, и привезли с операции на «вертушке». Я тебя всю дорогу сопровождал, глаз не сомкнул. У тебя, фактически, был вскрыт череп. «Айболиты» тебе поставили «крышу» на место и «залатали» ногу, но ты после этого еще два дня оставался в коме. А на третий день начал стонать и иногда звал какую-то Ксению, хотя глаз и не открывал. Кто она, Стерх?

- Она… - Стерх сглотнул комок в горле. – Жизнь мне спасла… Так получилось…

Стэн покачал головой, но тактично не стал уточнять обстоятельства этого спасения.

- Ты не знаешь, - обратился Стерх к младшему, - сколько здесь меня еще продержат?

- Не знаю, - честно ответил Стэн. - Здесь ты уже почти неделю. Вообще, врачи говорят, что при такой травме шансов выжить, почти что нет. Но тебе как-то повезло. Хирург так и сказал: «Никаких органических повреждений головного мозга у пациента не имеется». То есть, твои мозги здоровы, и ты скоро будешь в норме. Кстати, все местные врачи удивляются, говорят, что на тебе все заживает, как на собаке.

- Так и должно быть… - как бы про себя произносит Стерх. И спрашивает:

– А что ты здесь делаешь?

- Дежурю, - усмехается Стэн. – Начальство с оказией послало меня разведать, как ты. Ты же теперь герой! Гордость полка! Один стоял до конца и положил десяток «духов». А потом еще и умудрился выжить. Ты же не просто «рэкс», а из «борзых» «борзый»! Тебе орден светит.

- Ага, - скептически произнес Стерх. – Светит, но не греет. Не говори гоп! Кстати, а у тебя не было напрягов из-за того, что, типа, меня оставил?  

- Поначалу были, - признался Стэн. - Капитан решил, что я струсил и тебя бросил в «зеленке» подыхать, а сам свалил. Сказал, что если бы это подтвердилось, он бы меня там же на месте и положил. Лично.

- И как ты выкрутился? – заинтересовался Стерх. – Я же никаких письменных приказов или записок не оставил.

- Капитан смотрел, как я снимал «растяжки» на месте, и «разминировал» тебя. Тебя «духи» уложили на гранату, а я ее убирал. Он сказал, что трус точно бы облажался. А я все делал четко, даже руки не дрожали.

Стэн произнес это таким тоном, как будто ему только что присвоили «Героя», а не сняли с «крючка» военной прокуратуры.

- Молодец, - похвалил его Стерх.

В общем, разговор был позитивным. Стэн сказал, что остатки банды, которая их догоняла, «положили» с воздуха, и идет проверка, что за птицы прилетели в кавказскую «зеленку». Почему-то это сообщение встревожило Стерха. Но виду он не подал, с улыбкой велел оставить гостинцы медсестрам, и распрощался с младшим.

На душе скребли кошки. Непонятно почему…

Какая-то мерзость наклевывалась.

Стерх привык доверять своей интуиции. Но сейчас она только предупреждала об опасности,   не давая даже намека на направление, откуда следует ждать удара.

А чуть позже, в палату Стерха пришел несколько слащавого вида деятель, в чистеньком белом халатике, с нежными ручками, тяжелее «Паркера» в жизни ничего не поднимавшими. И был у него в папочке набор картонок со странными пятнами. А на языке у него вертелось множество вопросов о «некой Ксении», мыслями о которой, по словам врачей, бредил ранбольной, находясь без сознания.