Хроника частного извоза - 2. Серия: Девушки в сауне частное

2.

Глава 1

Шеф и спросил. Я – мол, любовник врезал. И давеча распекавший меня шеф отправил увечную сотрудницу в дальнюю комнату, где я благополучно просидела за компьютером, корректируя клиентские базы данных.

Неделю пришлось проходить в темных очках, гримировать меняющий цвет синяк. О вечерних поездках пришлось временно забыть, что наносило урон моему финансовому благополучию, я придумывала изощренные планы мести. Но нет, худа без добра – Настя была довольна, что мама никуда не уходит вечером, и мы проводили время за чтением книжек, телевизором, который тоже неплохо было бы сменить. Только один раз спросила, что это случилось. Я, конечно, подготовилась заранее, и, похоже, ответ ее удовлетворил – упала в темноте. Лестницы в доме практически не освещались, несмотря на наличие кодового замка,   и такой вариант вовсе не исключался, то есть, был весьма правдоподобен.

Было еще одно огорчение – куда-то подевался мобильник, старый, но служивший мне вполне добросовестно, я тщательно обыскала машину, может, вывалился где? Безуспешно. А потом стала восстанавливать события, снова внутренне напрягаясь, чтобы не нахлынула обида. Так и есть – он лежал у меня в кармане куртки, которая, в отличие от меня, не понесла морального ущерба. И, наверное, выпал, когда я подвергалась насилию. Злоба, вскипевшая во мне, сменилась ужасом – а что, если он найдет меня? Сейчас, небось, держит мои трусики, нюхает и по телефону названивает, гнусный извращенец, по всей адресной книге. Будет звонить, наверняка кто-нибудь да проговорится. Скажет, например, что вот, была у него, телефон оставила, и теперь никак не связаться. Он ведь может представиться приличным человеком, и ему поверят! Подружки еще и порадуются за меня, – мол, наконец, завела себе, а не сидит в одиночестве без мужской ласки.

Кстати, за эти три года меня уже несколько раз пытались сосватать, но я оставалась непреклонной, и вообще не люблю, когда за меня пытаются решать. Да, сама по себе. Но сейчас, на всякий случай,   решила сменить дверь. И в субботу целая бригада долбила, колотила, вызывая неудовольствие соседей, и в результате мы оказались хозяевами якобы пуленепробиваемой, не вскрываемой, со сверхсекретным замком двери.

Ладно, думаю, это тоже было в плане, хотя изрядно опустошило мой кошелек. Настю я еще раз проинструктировала, как отвечать на телефонные звонки, как закрывать и открывать дверь, с кем разговаривать и прочее. В общем, между делом прочла целую лекцию по ОБЖ.   А потом она мне сказала: «Мама, ну ты, прямо как в кино! »

В воскресенье приехала бабушка, они пошли с Настей гулять, а я – на станцию техобслуживания, где проторчала почти полдня, приводя машину в порядок. И теперь моя бордовая девятка сияла, как новенькая. И я еще пару часов покаталась с пассажирами, поправляя пошатнувшийся бюджет, а потом отвезла мать на Гражданку, и еще подзаработала. Но возвращаться по Московскому не хотелось, – я инстинктивно старалась избегать тех мест, где меня настигла неприятность. Чтобы не возникали соответствующие ассоциации.   Я знала, что это естественная реакция организма, и потому не боролась с нею.

Вскоре я продолжила вечерние выезды, не останавливаясь при виде подозрительных типов, я имею в виду, подозрительных для меня, не вступала, боже упаси, ни в какие разговоры, ограничиваясь ничего не значащими репликами, не торговалась и вкалывала на всю катушку. Месячные пошли вовремя,   ничего венерического я не подхватила – хоть это обошлось, весна вступала в свои права. Дороги подсохли, день увеличился, клиентов стало больше, я уставала и буквально валилась с ног, едва успевая сделать домашние дела, и все чаще откладывая их на выходные – святое время, которое я неизменно проводила с дочерью, и так лишенной мужского общения, коего я заменить не могла, при всем старании.

Поздно вечером я включала телевизор, и засыпала, забыв выключить. «Не спящие в Сиэтле, я раз десятый просмотрела до конца, а потом разревелась – ну, почему я такая невезучая, почему – со всеми происходит нечто необыкновенное!   Конечно, обобщение неправомерное, иначе и кино не было бы, а я. Если бы не излишняя  склонность к самокопанию, стремлению пропустить все через сознание, мне было бы, наверняка, проще. Но я такая, как есть. Даже тот инцидент, который я безуспешно пыталась выбросить из головы, не давал мне покоя. Ну что я сделала не так? Была недостаточно осторожной, хитрой, не использовала данные мне природой преимущества?   Но что можно противопоставить против животного инстинкта? Но.… И однажды мне пришла в голову крамольная, недостойная, и оттого реальная и ужасающая мысль. А что, если? Если бы он подошел ко мне по-человечески, то…

Мне не хотелось в этом признаваться – он же мог и так получить меня. Ужас, что я думаю. Созрела, что ли, вернее, перезрела? Нет, подруга, давай реально. Никаких отклонений. Мысль о мщении меня не покидала, но пребывала на задворках подсознания.   Однако пережитые ощущения несколько смещались в непонятном направлении. Пусть я представила, как чужие руки дотрагиваются до меня, раздевают, сильное тело поднимает под себя. Разве, подруга, ты этого не хотела? Будь он….  

Я остановила машину, дрожащей рукой вытащила сигарету, закурила, пытаясь отогнать наваждение. Успеть добраться до ванны….   Бред.   Нет, это просто доказывает, что все мужчины – сволочи, а я как-нибудь перебьюсь, мне своих забот хватает.

И тут зазвонил мобильный, мне пришлось взамен утерянного купить новый.   Уж его-то я не потеряю. Это была наша третья подруга, Надька.

– Анька, это ты? – будто кто-то мог ответить, кроме меня.

– А ты сомневалась?

– Да я по привычке.

– Ну, что там у тебя? – полагалось спросить, как она поживает, как дела с новым претендентом на руку, сердце и тело 100-70-100, а уж потом переходить к разговору по существу.

– Ой, и не спрашивай! – прямо как в Одессе, куда она собиралась этим летом, и не одна, уже, небось, язык учит, сибирская блонда, – Коленька приглашает на романтический ужин, а я не знаю, что и делать.

Коленька, о достоинствах которого я уже была наслышана, и которого она тщательно скрывала, был ее очередным увлечением и вроде даже звал замуж, если она не фантазировала.

– Как сердце велит, – я старалась быть нейтральной, и не давать советов, хотя велит отнюдь не сердце, – себе дороже выйдет.

– Да причем тут сердце, – она захихикала в трубку, – так что мне надеть? Девушка была весьма умной.

Я вопрос поняла и ответила в том же духе:  

–Чтоб удобней было снимать!

– Ну тебя, – она нимало не смутилась, – ужин в ресторане, представляешь?

– Угу.

– Да ладно, это потом. Слушай, что я звоню. Тут тебя добивается один тип, Вова с Новоизмайловского, говорит, что ты у него телефон забыла, – она захихикала, – а может, еще кое-что? Ну, ты даешь, Анка-партизанка, сама романы крутишь, а чтоб с подругой поделиться – ни-ни. Ладно, прощаю, потом расскажешь. Так я ему твой номер дала, позвонит.

– Какой Вова, что за чушь ты мелешь? – я старалась быть невозмутимой, но сердце бешено заколотилось – вот, стоило только подумать, и не тебе! Выходит, даже мысли притягивают!

- Все, подруга, вечерком созвонимся, поделимся новостями. И она отключилась, оставив меня в полуобморочном состоянии. Этого мне не хватало! Действительно, как тут не поверить, что события притягивают друг друга, по закону парности. Или непарности, черт его знает.

И телефон действительно зазвонил. Звонок был настойчивым, но я все не могла решиться поднять трубку. Потом плюнула на все, включилась.

– Мам, что ты трубку не берешь? – это была Настя, я ей тоже телефон купила, ребенок весь вечер один, если что случиться, чтобы могла позвонить.

– Да на ходу нельзя, движение сильное.

– Мам, тут тебе дядя один звонил, сказал, что перезвонит позже. А у меня все в порядке, легла и читаю «Урфина Джюса», наши победят, да?

– Конечно, Настя, наши всегда побеждают. А я скоро буду, уже еду домой. Никому не открывай, слышишь?

– А то придет Фредди Крюгер? – смеется, насмотрелась фильмов! Черт знает, что детям показывают! Надо бы прошерстить ее видеотеку, хотя вряд ли поможет. Потому и вырастают нервными, с расшатанной психикой. И ведь не уследишь!

– Пока, я спать ложусь.

Вот Надька скотина! Мало того, что дала номер мобильного, так еще и домашний номер! Знает же, что у меня там ребенок один! И я гнала, не останавливаясь, так что минут через десять уже парковалась возле дома,   и взбежала на свой третий этаж. Свет горел только в коридоре, да у изголовья Настиной кровати. Он не любила засыпать во сне, я заходила в ее комнату, гладила по головке, поправляла одеяло, выключала лампу. Такое маленькое бра у изголовья, с криптоновой лампочкой. Я поняла, что бороться с чтением в постели бесполезно, и постаралась сделать так, чтобы дочке было удобно. Сейчас же развитая не по годам Настя читала серию про Волшебника Изумрудного города.

Когда была возможность, я сама читала ей вслух, а она потом заново просматривала, читала, смешно перебирая губами, добро, что буквы большие, и не надо напрягать глаза. Я помню, в наше время такие книжки были дефицитом, зачитывались до дыр, передавались из рук в руки. Да…

Книжка упала на пол, я подняла ее, положила на столик и посмотрела на дочку. Та сладко спала, обняв старенького оранжевого мишку, и тихо посапывала во сне. Все в порядке, от сердца отлегло. И тут я снова подумала о своей непутевой подруге – ну, как она могла! Наверное, хотела сделать, как лучше, помочь мне. И снова жуткие воспоминание пробежали перед глазами. Меня снова стало трясти, я побежала в душ и встала под горячую воду, но никак не могла согреться. Да и в ванной неплохо бы провести ремонт – душ проржавел, несколько плиток держались на честном слове, раковина треснула. Но когда и на что? Самой, пожалуй, не справиться.

А если попробовать? Я постаралась переключить свои мысли. Так, душ. Возьму венгерский, качество неплохое, уже присмотрела – полторы тысячи, занавеска новая – триста, клей – сама плитки подклею, как его? –  Да, бустилат, или… совсем вылетело из головы. Вспомнила – ПВА. Он вроде не сразу желтеет. Раковина – семьсот, если брать простую, полочки там – можно уложиться тысячи в три, четыре, приемлемо, если не считать, что почти десять штук пришлось выложить за дверь.

Что поделать… Бытовые мысли ненадолго отвлекли меня, я стала пересчитывать трещины на покрашенном водоэмульсионной краской потолке, прикинув, что лучше уж будет приклеить плитки, заодно скроются неровности, сейчас это просто. И еще надо промазать щели меж плитками, порыжевшие от воды. Ладно, что-нибудь придумаю и выкручусь. Так я потихоньку согрелась и подумала, что, в общем-то, не произошло ничего страшного. Пока. Ну, позвонил. Так я с ним вообще не говорила, и кто заставляет. Меж тем подумывала – вот характер, что выскажу, если….

Именно за такими размышлениями меня застал звонок. Я, накинув на себя полотенце – большое, вафельное – у меня с детства нелюбовь к махровым, бросилась к телефону, который непрестанно трезвонил. Не разбудил бы дочку.

– Я хочу извиниться за поздний звонок и за то, что произошло тогда. Такое начало меня обескуражило, и я вместо того, чтобы сказать заранее заготовленную фразу типа извините, я Вас не узнаю и далее в таком же духе, чтобы прекратить всевозможные поползновения, почти заорала в трубку:

– Да, это я, идиот! Оставь меня в покое! После того, что ты сделал, как еще смеешь звонить, подонок! И – никогда, слышишь, никогда…

– Простите, я хотел извиниться, просто так в тот вечер сложилось.

– Да, прежде всего о себе думаешь, даже сейчас, чтобы совесть была спокойной, да, только о себе, а тогда ты думал, что делаешь с женщиной! Что после этого она не сможет с мужчиной…,   – я заплакала, передо мной снова предстала жуткая картина моего унижения, насилия ни сколько над телом, боль можно стерпеть, а над личностью. После этих слов нужно было сразу же бросить трубку, но я совершила еще одну ошибку.  

– Понимаешь, я вдруг подумал, что, может, ты… вдруг ребенок…, – в голосе звучали нотки раскаяния, он что, вообще ненормальный, но это только подлило масла в огонь.

– Сделать ребенка?   Да ты ничего, слышишь, ничего не смог, жалкий импотент, … – тут я добавила идиоматическое выражение, не подлежащее воспроизведению в печатном виде, и не вылетавшее ранее из моих уст, – ты думаешь, что что-то можешь? Да ни одна женщина от тебя не забеременеет, потому что…, – тут поток моего красноречия иссяк, смоченный обильными слезами, я выронила трубку, беспомощно повисшую на крученом проводе, и зарыдала, как никогда, в полный голос, не задумываясь, что на том конце меня могут слышать.

– Мама, что с тобой, ты плачешь? – Настя стояла рядом, заспанная, в длинной ночной рубашке в цветочки….

– Да нет, доченька, устала просто, – соврала я, прикрываясь полотенцем, и это отчасти было правдой.  

– Не плачь, мамочка, все пройдет, – процитировала она меня и, с той же интонацией, видя, что не помогает, добавила, – до свадьбы заживет. И погладила по голове, совсем, как я ее. От ее попытки меня утешить я разрыдалась еще сильнее, прижала ненаглядную дочку к себе, как последнее утешение. Раскисать я не имела права, но только молчала, пытаясь прийти в себя.

«Все будет хорошо, все будет хорошо…», – твердила я, как заведенная. И помогло.

Я снова уложила дочку в постель, посидела несколько минут, пока она не заснула, и пошла на кухню, покурить и выпить кофе. Мне было необходимо собраться с мыслями, прийти в себя, а потом – выбросить все из головы.

И опять не удалось – заверещал мобильный. Преодолев искушение выбросить его в окно, я нажала кнопку ответа.

– Алле, это я, Надя. Что у тебя с телефоном – битый час не могу дозвониться? Трубка по-прежнему болталась на шнуре, из нее доносились короткие гудки. Я положила ее на рычаг и ответила Надьке:

– Плохо положила трубку, отвлеклась.

– Ну, хорошо, я перезвоню на городской. Она отключилась, а я опять бессильно опустилась в кресло. Как не хотелось ни с кем разговаривать, объяснять, сейчас бы просто спрятаться в скорлупку, окопаться,   забыть про все, про все!   Но нельзя – за тонкой стенкой спала маленькая дочка, да и для меня жизнь, я надеюсь, не заканчивалась.

– Ну, как? – Надьку, как всегда, интересовали подробности.

– Что – как? – я прикинулась непонимающей…. Но подругу не проведешь.

– Твой-то звонил?

– Какой  такой  «мой»?

– Хватит прикидываться, что, я не понимаю, что ли. Да если бы меня так разыскивали и доставали, то я бы…

Фантазирует. Но чувствует тонко, иначе бы не стала названивать из простого интереса. Этого у неё не отнимешь. Хочешь, не хочешь, придется отвечать.

– Да, позвонил.

– Ну и как?

– Каялся, прощения просил. Я не позволила себе сказать ни слова неправды, и необходимости в этом не было.

– А ты?

– Послала. И это тоже соответствовало истине.

– Ну и дура. Если кается, значит, любит. Я точно знаю.

Да, знаю. Ещё одна ведунья выискалась! Но правды сказать ей я не могла, это же не «Секс в большом городе», и я отнюдь не нимфоманка, хотя у последнее время у меня на сей счет появились определенные сомнения. И посему продолжила вполне нейтрально, переводя разговор на любимую и общедоступную тему.

– Ты же знаешь, что все мужики…

– Сволочи, – подхватила она, – но есть исключения.

– И какая вероятность, что тебе попадется именно такой?

– Ну, ты же читаешь и в Интернете сидишь. Думаешь, там все редакторы придумывают? Всяко получается. Видишь, сколько народу пишет?

– Я, в основном, бухгалтерские отчеты, дебет там, кредит, актив – пассив…

– А что, бухгалтера совсем не трахаются?

Да, что сказать. И еще как! Дети-то не из воздуха получаются.

– Так рассказывай, не томи, – подруга была излишне настойчивой, но так просто оборвать разговор не получалось. Я попыталась придумать нечто, способное увести ее в сторону, но ничего не получалось. И внезапно заболела голова, уставшая от постоянного напряжения. И я стала врать, и получалось удивительно складно:

– Так вот, замуж зовет, Настю усыновить предлагает (прости меня, господи), и так далее.

– Это же замечательно! А каков он из себя? Ну, рост, вес, длина, – Надька хихикнула, – в смысле зарплаты.    

И мне не оставалось ничего, как сконструировать предполагаемое описание виртуального кавалера, тем более что особого труда это не представляло, а потом сказать:

– Только больно молод, на пять лет. А я практически старуха, и ещё с приданным.

– Ну и что? Вот Пугачева, или эта, как ее, Бабкина, – живут в свое удовольствие, трахают молодых, и никаких проблем. А ты вообще можешь окучить от всех мужиков от двадцати до семидесяти...

И представила, как…. И мне стало страшно и стыдно, и посему я чуть не выпала из образа:

– И как ты себе представляешь? – и мы углубились в обычный бабский треп, как будто не было ни пережитого мною ужаса, ни изнасилования, ни этого звонка, вновь взбудоражившего мою жизнь.  

Однако спокойствия в тот день я так и не дождалась. Говорят, что чуть ли не половина владельцев мобильников их ненавидят. Скорее всего, мне придется примкнуть к их числу, или отключать на определенное время, ибо очередной звонок вмешался в наш плавный, бессмысленный и ни к чему не обязывающий разговор.

– Да, сказала я резко, поднося трубку к левому уху, ибо правое было оккупировано Надеждой.

– Это я. Нас прервали, или произошло что-то?

Уже узнаваемый голос спустил меня с небес на землю. Но я старалась быть спокойной.    

– Нет, ничего особенного, – я же не могла сказать насильнику, что от его предыдущего звонка чуть не впала в кому, что проснулась дочка, и я ревела, как белуга. И что я заявлю в милицию, (последнее – вообще бред, но вдруг напугает). Запал мой исчез, и я чувствовала уже не ненависть, а только опустошенность. Лишь бы меня оставили в покое, в конце концов!

– Хорошо, а то я беспокоился.

Вот сволочь, лениво подумала я, а в телефон сказала:

– Я устала, понимаешь?   И хочу покоя.

– Понял, перезвоню потом.   У меня уже не было сил возражать, и я отключилась.

– Ну что, это он?   – Надежда была неугомонна.

– Да, – мой голос слабел, и силы покидали на самом деле, – завтра расскажу...

Я с трудом доплелась до ванны, приготовила прокладки, простите за натурализм, надела темные трусы, взглянула в зеркало на свою измученную физиономию и отправилась спать, зная, что ничего хорошего мне не приснится. А утором – кроме головной боли, меня ждал очередной сюрприз.

Продолжение