Пересечение графиков гиперболы. Глава IV

Проснулась я в белой палате, где стоял запомнившийся мне на всю жизнь больничный запах. Справа от меня сидя спал папа. Я не стала его будить. Повернув голову влево, я увидела странную металлическую "палку" с подвешенной на нее бутылкой от которой шла трубка, заканчивающаяяся иголкой, воткнутой в вену моей руки. Левая нога была забинтована и подвешена.

Приблизительно полчаса я пролежала в тишине, смотря, как капельки из бутылки попадают в трубку, а по ней передвигаются ко мне в вену. Я старалась почувствовать, как инородное тело попадая под кожу, сливается с моим. Но после всего пережитого на моем теле, я с большим трудом смогла ощущать нежные прикосновения отца, не говоря уже о мельчайшем и хрупком процессе, который я так хотела почувствовать.

Мои наблюдения прервал восторженный голос отца:

-Зайка моя! Солнышко мое! Как я рад, что ты очнулась! Как ты себя чувствуешь?

-Нормально, папочка.

-Как я рад!!! Как я рад, что с тобой все хорошо! - целуя меня, воскликнул папа.

С того дня папа пообещал, что устроится на работу, начнет заботиться обо мне, улучшит среду нашего обитания, а главное, перестанет пить и ЛЕТАТЬ!

Впрочем, что и случилось, папочка выполнил свое обещание. Он устроился на работу, благодаря старым и хорошим связям. Работал денно и ночно, стараясь покрыть все расходы на мое содержание в платной больнице, в которую меня перевели спустя неделю. Из нее домой меня должны были отпустить уже в полном здравии, после долгих для меня еще двух месяцев. Но честно вам сказать, домой я и не отела, хотя и переживала за Стью. Не раз спрашивала о ней у отца в больничной палате. Даже приходилось рассказывать о ней медсестрам, которые так рьяно интересовались тем случаем, который со мной произошел, из-за которого я, собственно говоря, и оказалась с ними. Все они были добрые, веселые и приветливые, старались ухаживать за мной, а одна, услышав историю про папины "отлеты" даже подарила мне книжку "Алиса в стране Чудес".

Хорошо помню, как меня разбудила добрая и вечно улыбающаяся мне медсестра:

-Венера, просыпайся, скоро папа придет!

К тому времени я уже научилась ходить, правда, хромая, но умела- сама! Я спешно начала собирать все свои вещи, всю еду, и взяв в руки подаренную медсестрой книгу, мирно села читать ее на кровать. Прошло минут 15, как папа отвлек меня от увлекательного чтения. Он постучал в дверь, спросил можно ли ему зайти, а получив согласие, поспешно вошел в белую, холодную палату, заполнив ее пустоту яркими и пестрыми шариками, а так же парой троек сладких и сочных апельсинов.

Домой мы шли смеясь и играя, прогулялись в парке. Там папа катал меня на качелях, как мне тогда казалось высоко, почти до небес. Каждый раз, когда я поднималась на самую высокую точку, что слышался стук о перекладину, я думала, что еще бы чуть-чуть и я коснусь облака, и просила папу толкнуть качель еще сильнее. Так, беззаботно и весело, забыв о каких-либо проблемах, мы добрались до Богом забытого дома. Был уже вечер. Мы медленно, растягивая время, поднялись на пятый этаж. Знаете, я удивилась, когда увидела перед собой чистую и опрятную, пусть не металлическую, а деревянную, но именно дверь. Чистую, еще не запачканную. Папа достал из кармана ключи, показал их мне, немного потряхивая ими в руках и сказал:

-Ну что, доченька, начнем все с чистого листа? Заново, вместе, плечо к плечу, рука об руку!

Протянул мне руку, что бы я дала ему мою ладонь. В эту дверь мы вошли вместе, держась за руки и улыбаясь.

Папа поспешно повел меня в свою комнату. Что удивительно, на пути мне уже не встречались незнакомые дяди-алкоголики обиженные судьбой, но грязь еще валялась повсюду. Распахнув дверь, в недавно заполненную едким дымом комнату, я увидела наполненное светом то самое, желанное мною гнездышко. В комнате, справа от двери, стояли две кровати, разделенные небольшой тумбочкой, у самого окна, прямо по центру, отлично вписалась залитая светом парта с книгами, тетрадями, карандашами и ручками. В том небольшом пространстве, между кроватью и партой, папа уместил живой уголок с небольшим количеством цветов и одним маленьким, красочным, домашним деревцем-абутилоном. Ну, а справа, во всю стену, располагался мощный, большой шкаф, в котором было много-много полок и вешалок.

Мы вместе разобрали все сумки. Папа аккуратно разложил мою одежду, она занимала мало место, но с ее появлением этот большой, казавшийся скалой шкаф, как-будто наполнился жизнью(скажу вам честно, я и до сих пор думаю, что вещи живут своею жизнью, скрытой от нас, но такой же неотъемлемой и не мало важной). Я часто спрашивала у папы,   как поживает Стью, как она себя чувствует, поправилась ли, на что папа отвечал холодным "все нормально" и резко переводил тему. Но знаете, мне тогда этого было достаточно, что бы успокоить мои непонятно откуда появившиеся переживания. На улице потемнело, в доме появились странные шумы, крики, и стало ясно, что пора бы уже ложиться спать, эмоции, приобретенные за весь этот день, прямо переполняли меня. Умываться мы не рискнули пойти, так как в ванную комнату не то, что зайти, на нее взглянуть было страшно.

Перед сном папа сел на мою кровать, обнял, поцеловал, сказал, что сильно любит и, укрыв одеялом, лег к себе на кровать. Он не стал гасить свечу, что бы я не боялась спать  в этой страшной квартире. Помню, как в ту первую ночь в этом доме, я долго и завороженно смотрела на свечку, думала, о чем-то мечтала. Именно в этих мечтах, порожденных огнем свечи, я забылась и уснула, но вскоре меня разбудил дикий грохот. Домой пришла Стью. Папа немедля подскочил с кровати, поцеловал меня и попросил спать дальше, успокаивая тем, что он со всем разберется. Он вышел из комнаты, закрыв ее снаружи на замок. Из-за двери доносились крики, грохот, ведь когда Стью пьяна, она просо невменяема. Зашел и обо мне разговор, но закончилось все тем, что папа, не сумевши справится с этой мужикоподобной, накаченной бабой, ударил ее чем-то по голове:"Тебе не привыкать, очнешься и даже не вспомнишь,"-это было последние, что я услышала из-за защищавшей наши покои двери. Затрещал дверной замок, папа зашел в комнату, закрыл ее изнутри, поцеловал меня и лег спать. Я не могла не спросить о Стью, начала расспрашивать, как она, что  ней. Но папа молчал, это вынудило меня встать, я легла рядом с ним и мирно уснула в этой гробовой тишине.