Краденая жизнь 13 или Жизнь проституток

Когда он не вернулся и на третью ночь, я тяжело заболел. Если до этого момента я как-то ходил в театр, играл на скрипке, поддерживал беседу со знакомыми, и у меня только постоянно кружилась голова и все тонуло в серой дымке, то на третью ночь случился кризис. Я вдруг понял, что он не придет, что он или убит, или решил остаться у влиятельного любовника. Если это не так, так какого черта он не вернулся?! Герцог мог переспать с ним ночь, оставить на другую, но ради чего он стал бы держать Лестата третью ночь? Допустим, герцог потерял голову и в самом деле влюбился. Это только для моего златокудрого господина подобная пикантная ситуация явилась открытием, проникновением в тайну за семью печатями, я же достаточно знал современные парижские нравы и историю, чтобы не удивиться и такому развитию событий. У великих мира сего частенько в любовниках ходили красивые мальчики, становившиеся фаворитами и игравшиеся во власть, как в россыпь бриллиантов, усыпавших их одежду. Бывало, что становились они любовниками не по своей воле, впрочем менее душераздирающе, чем некоторые чувствительные дамы. Честь мужчины - на кончике шпаги, что же происходит с его телом - его дело, а ухмылочки с лиц всегда можно стереть той же шпагой. И даже рядясь в вычурно пышные почти женские одежды, любовники королей могли до конца своих дней деликатно называться фаворитами, никто не держит свечей в опочевальнях августейших особ, когда те спят не с женами. Однако, даже если над Лестатом было совершено насилие, это невозможно проделывать с ним ночь за ночью. Значит, он остался и остался добровольно.

Когда я понял это, мне почудилось, что я проваливаюсь во тьму. Словно деревянный пол нашей с Лестатом комнатушки разверзся подо мной. Я не понимал, где верх, где низ и что это стучит, еле-еле? Мое сердце? А эти стонущие звуки - это я дышу? Я метался между небом и землей, где-то во мгле, и только когда мои руки или ноги натыкались на жесткие углы сундука, задевали за пряжку подвернувшейся туфли или шмякались о стену, я понимал, что еще не умер. Сколько дней длилась моя агония, я не могу сказать, только стал ко мне приходить зеленоглазый демон. Я знал, что это именно демон, а не ангел, желавший забрать мою душу на небо. Я чувствовал, что существо это наполнено чужой кровью, муками, болью и смертью. Да и сам демон ничего не скрывал от меня, отрывочно показывая какие-то жуткие сценки из своего бытия. Кровь, убийства. Этот демон, должно быть, забирал в глубины ада таких заблудших грешников, как я. Некоторые люди грешат, но не ведают, что грешат. Они не знают раскаяния, потому что не ведают, что им следует каяться. Умственные способности тут не при чем. Более того, чем выше лишенные духовного начала умственные способности, тем легче преуспеть в земной юдоли, ибо земной мир скроен для подобных людей. Их душа так тесно связана с плотью, что и живет, и умирает с последней. Нет для них ада, нет для них рая, пока не пробудится сердце, чтобы плачем возвестить о своем рождении... Есть же те, кто все знает и понимает с юности, как я. У них четкий выбор, пути ясно видны. Почему же мне подобные выбирают темные тропы? Я прекрасно знал, что свершаю содомский грех, даже когда еще не я был соблазнителем. Я знал, что свершенное мною с Лестатом, простится мне еще меньше, чем мое смущенное "да" когда-то... Но всегда был бес, который шептал мне: "тебя создали таким, тебе не дали выбора, кроме одного - смиряться и страдать, когда другие веселятся, от рождения наделенные большими благами". Лестат был из тех, кто от рождения награжден всеми возможными дарами. Богатство и влияние? Да все бы было у него, улыбнись он вовремя богатенькой мадам, оказавшись в том же Париже или хоть в Лондоне. Это ему чудилось, что он обделен... Потому что, к несчастью, красавчик оказался с изъяном. Из какого извращенного садизма таким, как он, даются мозги? Лестат желал думать, потому что это было одним из миллиона его желаний. Допустим, он не умел этого делать, но ведь всегда найдутся учителя и закономерно, что учителем оказался я.

Демон с грустной улыбкой слушал мои рассуждения, которые я не произносил вслух, и я обрел некоторое утешение, так как у меня появился собеседник, пусть и полупрозрачный при свете дня. "Так ты воображаешь, он не страдал? Не думал и не делал свои выводы, пока не повстречал тебя?" "Страдал? Как можно страдать, помилуй, с такими огромными голубыми глазами, с губами, с которых не слетает неосознанно-самовлюбленная улыбка и по которым постоянно скользят вожделеющие взгляды, потому что хочется их целовать, чтобы с дыханием испить абсолютного счастья бытия, когда ты прекрасен и юн, а твое великолепное сильное тело исполняет любой твой каприз?" "Он не был счастлив и много страдал в своей семье". "Да, соглашусь. Кто-то смеха ради поместил его с рождения в такую ситуацию, чтобы он в полной мере прочувствовал, насколько уязвим. И все его благоденствие не долговечнее весеннего ветерка, наполненного благоуханием яблоневого цвета. Кто из твоих друзей задумал такое? Вельзевул? Это жестоко даже для короля дьяволов". Демон рассмеялся. "Ты почти угодил в точку, но я рядовой дьявол и не в курсе, с какой целью в высших сферах затевают подобные игры. Я и сам когда-то был человеком". Демон поведал мне свою историю, совершенно фантастическую, но я поверил ему. А что еще мне оставалось? Он был единственным моим собеседником, и я принял даже то, что скоро умру, что Лестат в какой-то другой версии бытия стал одним из демонов, но Вельзевул решил переиграть. "А ему все можно? Кто ему разрешил? Или Вельзевул все же самый главный?" "Кто главный у них там, я не знаю, - признался зеленоглазый демон, -  но Вельзевулу многое подвластно. А ты, если желаешь, можешь снова увидеться с Лестатом и быть с ним, сколько захочешь". Я уже стал смиряться с тем, что Лестата нет, и что я могу существовать без него. Я подумал, что мне следует отказаться от ядовитого влияния на меня его компании, но вдруг я осознал, что так ослаб, что не могу поднять головы. Плачевное состояние моего тела не мешало мне общаться с демоном. "Я умираю?" "Ты не ел где-то неделю. Скоро ты в самом деле умрешь. Тебе нужно встать и немного поесть". "Зачем? Какой в этом смысл?" "Ты сможешь увидеться с Лестатом," - пожал демон плечами. Как ни был я слаб, я почувствовал, как сотрясается от смеха мое исхудавшее тело. "Знаешь, что смешно? Возможность быть с ним рядом, видеть его - единственное ради чего мне хочется жить. Нет, дышать! Но почему?" Демон сделался таким грустным, что я бы пожалел его, если бы не считал неприличным жалеть демонов. "Я не знаю природу этого чувства, Николя. Но очень многие, даже демоны живут только ради того, чтобы своей душой переплетаться с возлюбленной душой. Возможно, это оттого, что мы не обретаем целостности, пока не сольемся с кем-нибудь, и не обязательно это супруг или супруга. Некоторые ростки в нас пробуждаются и приносят плоды только соприкасаясь с другим существом. Или это вроде зацепов для вьюнов? Я не знаю, но ради того, чтобы быть с ним, я терпел его буйный нрав много-много лет, а он до сих пор убежден, что я никогда не любил его, как следует". Демон внезапно замолчал будто пожалел, что сказал слишком много или у него осталось еще больше из того, что хотелось бы кому-то рассказать. "Мне не встать, - заметил ему я. - Похоже, мне придется умереть. Еда не приходит сама к голодным". "Я помогу тебе, но не даром, конечно", - ответил демон. Я улыбнулся иссохшим деревянным балкам потолка, прохудившегося настолько, что можно было видеть солнечное небо. "Сделка с дьяволом, - подумал я. - Что ж, мне по-крайней мере не будет стыдно перед другими грешниками, когда в аду мы будем плясать на раскаленной сковороде. Я был до конца последователен, вступив раз на тропу тьмы".